Страница:
– Да, сэр?
– Сестра!
– Да, мистер Саломон?
– Спросите доктора Хедрика, можем ли мы остаться наедине. Я не думаю, что мистер Смит повесится на люстре из-за того, что у меня нет диплома медсестры.
– Мистер Саломон, доктор Хедрик говорит, что у нас замечательные результаты. Не так ли, мистер Смит? Если вы хотите поговорить наедине, я могу выйти. Если я понадоблюсь, нажмите вот эту красную кнопку.
Она улыбнулась и вышла.
– Ого! Вот так сюрприз! – произнес Иоганн.
– Почему же? Дела у вас идут на поправку, Хедрик так и говорит.
– Хм… Бойся данайцев, дары приносящих. Джейк, наклонитесь, я буду говорить шепотом… Они вполне могли поставить где-нибудь микрофон, у них не заржавеет.
– У старого дурака мания преследования. Зачем Хедрику подслушивать наш разговор?
– У молодого дурака, – поправил Иоганн. – Я снова молод. Мания преследования? Что ж, может быть. В любом случае я не хочу, чтобы кто-нибудь кроме вас услышал, что я скажу. Если я ошибаюсь, кто-нибудь может повторить мои слова в суде, когда будут проверять, насколько я поглупел. Так что подставляйте ухо и слушайте… Я почти уверен, что мое новое тело – женское!
В ушах у Саломона загудело, он обрадовался, что Гарсиа сделал ему успокаивающий укол.
– Да? Интересная мысль. А если это и в самом деле так, что вы собираетесь делать? Отнесете его в бюро жалоб и потребуете другое?
– Джейк, не прикидывайтесь идиотом. Какое бы тело у меня ни было, я уже ничего не могу изменить… А если оно женское… что ж, поначалу мне будет странно, потом привыкну. Половина человеческой расы обходится женскими телами; думаю, что и я смогу. Но разве вы не понимаете? Если я прав, то, значит, мне не давали смотреть на себя, потому что боялись, как бы у меня крыша не поехала. Еще бы! Но я не такой слабак. Черт возьми, мне не дают взглянуть на собственное тело, покрыли простыней. Я не вижу своих рук, на мне столько всяческих приспособлений, что не различить даже общих очертаний моей фигуры. На голове – полотенце. Мне кажется, волосы у меня растут назад. Если я достаточно уродлив, то я не смог бы определить пол по лицу. По моему новому лицу.
– Пожалуй. Но что натолкнуло вас на такую странную мысль?
– Некоторые наблюдения. Особенно то, что я уже могу пользоваться руками, а мне это разрешают только во время контрольной физиотерапии. Я не могу даже до себя дотронуться, меня тут же привязывают к постели, якобы опасаясь «неосознанных мышечных действий». Поначалу мои мышцы действительно сокращались сами по себе, но теперь я их полностью контролирую. Ну, ничего… Наконец-то нас оставили наедине. Так что приподымите простыню и посмотрите! Скажите мне, Джейк, я мужчина или женщина? Скорее, сестра может вернуться.
Саломон долго молчал.
– Иоганн… – промолвил он наконец.
– Что, Джейк?
– Вы женщина.
Иоганн Смит некоторое время лежал молча, затем сказал:
– Слава Богу, теперь я знаю наверняка. По крайней мере я не сошел с ума. Если, конечно, «женщина» и «сумасшедший» не синонимы. Джейк, как это случилось?
– Я знал об этом все время, Иоганн. Мне было очень трудно… видеть вас и не выдать себя. Вы правы: ваши врачи боялись эмоционального шока. Поначалу вы были очень слабы.
– Но они меня не знают… гораздо больше я, помнится, удивился, когда узнал, что девочки отличаются от мальчиков. Мне тогда лет шесть было, и девочка, что жила этажом ниже, показала мне. Но как это случилось, Джейк? Ведь договор ничего такого не предусматривал.
– Предусматривал.
– Да?
– Вы не оговорили ни расу, ни пол. Вы написали «здоровое тело, от двадцати до сорока лет, с группой крови АВ-отрицательная». И больше ничего. Иоганн задумался.
– Да, но я и подумать не мог, что меня упрячут в женское тело.
– А почему нет? Врачи же каждый день пересаживают женские сердца в мужские тела и наоборот.
– Да, верно. Я лишь говорю, что никогда об этом не думал. Но даже если бы я и подумал об этом, вряд ли я бы рискнул наполовину урезать свои шансы, сделав оговорку насчет пола. К тому же я никогда не плачу над пролитым молоком. Хорошо, теперь, когда я все знаю, от меня можно не прятать зеркало. Пожалуйста, позовите доктора и скажите ему, что я хочу видеть себя сейчас же и не желаю слушать никаких отговорок.
– Хорошо.
Саломон вызвал сестру, а сам вышел. Его не было минут пять. Он вернулся вместе с докторами Хедриком, Гарсиа и Розенталем и со второй сестрой, которая несла большое ручное зеркало.
– Как вы себя чувствуете, мисс Смит? – спросил Хедрик.
Он криво улыбнулся.
– Значит, теперь я «мисс» Смит, вот как. Намного лучше, спасибо. Теперь я спокоен. Вы могли бы сказать мне об этом еще несколько недель назад, Я не такой уж слабый, как вы думаете.
– Возможно, мисс Смит, но я обязан делать лишь то, что наверняка не повредит пациенту.
– Я не в претензии. Но теперь, когда секрета больше нет, пожалуйста, велите сестре показать, как я выгляжу.
– Конечно, мисс Смит.
Доктор Гарсиа подозвал сестру и сел; Хедрик встал с одной стороны постели, Розенталь – с другой. Только тогда Хедрик взял у сестры зеркало и дал пациенту взглянуть на себя.
Иоганн Смит посмотрел на свое лицо сначала с заметным интересом, затем с недоверием… а потом – с неподдельным ужасом.
– О Боже мой! Боже мой! Что они с нами сделали? Джейк, вы все знали?!
Лицо юриста конвульсивно дергалось – он пытался сдержать слезы.
– Да, я знал, Иоганн. Поэтому я и не мог найти ее для вас… она ведь все время была здесь. Прямо здесь… и мне приходилось… говорить с ней!
Он не смог больше сдерживать себя и зарыдал.
– Джейк, как же вы позволили им сделать такое? Юнис… о-о… Юнис, моя дорогая, прости меня… Я не знал!
Ее рыдания перекликались с его, только на октаву выше.
– Доктор Гарсиа! – крикнул Хедрик.
– Начинаю, доктор!
– Доктор Розенталь, позаботьтесь о мистере Саломоне. Сестра, помогите ему. Он сейчас упадет! Дьявол! Где этот чертов аспиратор?!
Через пять минут в комнате стало тихо. Пациента усыпили. Доктор Хедрик, убедившись, что с мисс Смит ничего не случилось, передал дежурство доктору Гарсиа и покинул комнату.
Он нашел мистера Саломона лежащим на кушетке в комнате с мониторами, доктор Розенталь сидел рядом.
На шее у него висел стетоскоп. Хедрик вопросительно взглянул на психолога, тот одними губами ответил:
«О'кей», затем вслух добавил:
– Посмотрите сами.
– Хорошо, доктор.
Хедрик сел на место Розенталя, подвинул стул поближе к кушетке, взял Саломона за запястье и сосчитал пульс.
– Как вы себя чувствуете?
– Со мной все в порядке. Извините, я, наверное, выглядел глупо. Как она?
– Спит. Вы любили ее?
– Мы оба любили ее, доктор, она была ангелом.
– Не сдерживайте себя, плачьте. Слезы – смазка для души. Мужчинам было бы легче жить, если бы они плакали так же легко, как женщины. Не правда ли, Розенталь?
– Правильно, доктор. Там, где мужчины плачут, меньше нужды в моей профессии. – Он улыбнулся. – Мистер Саломон, я оставляю вас в надежных руках. Мне пора идти на охоту, состричь несколько голов для моей коллекции. Конечно, если я вам больше не нужен, доктор Хедрик.
– Идите, Розенталь. Приходите утром, когда мы разбудим пациента. Скажем, в десять часов.
– До свидания, доктор Розенталь. Спасибо вам. Спасибо за все.
– Ну что вы, советник. Смотрите не покупайте у этого ветеринара порошок от блох.
Он вышел.
– Мистер Саломон, – сказал Хедрик, – в этом огромном доме много постелей. Не хотели бы вы вздремнуть в одной из них? Часов в девять или в десять я могу вам дать таблетку, и вы проспите часов восемь без снов.
– Со мной и так все в порядке.
– Ну, раз вы так говорите… Я не могу лечить вас насильно. Но как человек, который успел хорошо узнать вас… я больше беспокоюсь за вас, чем за моего пациента. Когда вы назвали ее ангелом, вы имели в виду донора, а не мисс Смит?
– Да, конечно. Юнис Бранку.
– Я не знал ее, а ангелов встречал редко. Врачи, как правило, видят людей не в лучшем свете. Но ее тело сделало бы честь любому ангелу; я никогда не видел более здорового тела. По документам ей двадцать восемь лет, но физиологически она на пять лет моложе… я имею в виду мисс Смит. Мисс Иоганн Смит могла бы не перенести сильный удар и покинуть это тело. Но у нее крепкое молодое тело, и оно удержит душу. Но вы перенесли не меньший удар, и, простите, вы уже не молоды. Если вы не будете спать здесь, что было бы лучше всего…
– Я не хочу спать здесь!
– Очень хорошо. Тогда мне надо проверить ваше сердце, легкие и давление. Если показания мне не понравятся, я буду настаивать, чтобы вы отдохнули, и пошлю за вашим врачом.
– Он не выезжает на дом.
– Значит, он плохой врач; врачи должны быть там, где в них нуждаются. Это очень непрофессиональное замечание, поскольку профессиональная этика запрещает врачам дурно говорить о коллегах и отзываться о них иначе как о святых, даже если они бездельники, которые думают только о своем гонораре. Никому не говорите, что я сказал, а то меня могут исключить из профсоюза. А теперь я осмотрю вас. Вы не против?
– Нет. Валяйте. И я приму перед сном эту вашу таблетку, если вы разрешите взять ее домой. Обычно я не принимаю ничего такого, но сегодня – особый случай.
– Хорошо. Снимите, пожалуйста, рубашку…
Через несколько минут он снял фонендоскоп и сказал:
– Мистер Саломон, я не так силен в психологии, как доктор Розенталь, но, если вы хотите что-то сказать, я тоже могу вас выслушать. Я знаю, что все это сильно вас беспокоит. Я знаю, что самое страшное позади. Иоганн Смит теперь знает, что он мисс Смит, но сильнее всего его потрясло то, что у него теперь тело его бывшей секретарши. Кризис позади. Если вас еще что-нибудь беспокоит, скажите мне. В моей профессии, как и в вашей, конфиденциальная информация разглашению не подлежит.
– Я не прочь поговорить о Юнис, но я не знаю, что сказать.
– Ну, вы могли бы рассказать мне, как случилось, что такая красивая девушка погибла. Я ведь даже не знал имя донора, пока вы мне не сказали. В договоре был пункт о секретности. Поэтому мы ничего не спрашиваем; ведь документы, подтверждающие согласие донора, в полном порядке.
– Да, в договоре оговаривалась секретность. Мы никогда не узнаем почему, но я думаю, что у этого ребенка… я имею в виду Юнис, хотя она и женщина, и притом очень образованная… Я намного старше ее и всегда буду думать о ней, как о ребенке. Так вот, у этого ребенка могло возникнуть романтическое желание пожертвовать тело своему боссу, если бы ей оно больше не было нужно, и сделать так, чтобы босс поначалу не узнал об этом. Это смешно, но как раз в ее характере. Она была очень доброй. Я предупреждал вас, как это может подействовать на Иоганна.
– И очень хорошо, что вы это сделали. Я считаю – и доктор Розенталь тоже, – что пациент бы не поправился после операции, если бы мы не приняли необходимых мер предосторожности… чтобы она не узнала о своем поле. Из-за близких отношений между пациентом и донором.
– Да, близких. Близких для нас обоих, доктор. Я не преувеличиваю, но, если бы я был хотя бы всего в два раза старше Юнис, я пошел бы на что угодно, но сделал бы ее своей женой. И я уверен, что то же самое можно сказать о Иоганне. Поэтому я знал, что это ударит Иоганна гораздо сильнее, чем если бы он просто узнал о ее смерти.
– Что это было? Авария?
– Нет, гораздо хуже. Ее убил грабитель. Вероятно, психопат, но теперь это не имеет значения, поскольку охранники Иоганна поймали его на месте преступления и тут же убили. Поэтому она и была спасена, точнее, ее тело. Они сразу же доставили ее в больницу, думали, что еще не поздно.
Джейк Саломон вздохнул.
– Мне и вправду легче от нашего разговора.
– Вот и хорошо. А как случилось, что охранники были рядом и все же опоздали выручить ее?
– Бедняжка хотела сэкономить минут десять. Она была донором и сдавала кровь. У нее АВ-отрицательная, и…
– А, теперь я понимаю, почему мисс Смит показалась мне знакомой. Я однажды видел ее, когда она сдавала кровь пациенту. Красивая девушка, очень мягкая и дружелюбная. Она была одета в… экзотическом стиле.
– Вы хотите сказать, в эротическом стиле? Давайте не будем пользоваться эвфемизмами. Да, она одевалась именно так. Она знала, что красива, и была не прочь поделиться своей красотой с другими. Вела себя соответственно.
– Жаль, что я ее не знал.
– Да, жаль, доктор: ваша жизнь стала бы богаче. Ее вызвали сдавать кровь, и охранникам Иоганна было приказано сопровождать и защищать ее. Они должны были встретить ее у двери, довести до машины, доставить в клинику и ждать ее там. Но это был срочный вызов, а она живет… жила… на девятнадцатом уровне в одном из этих ульев на северной окраине. Там, конечно, был автомобильный лифт, но он был не в состоянии поднять броневик Иоганна. Бедняжка решила сэкономить минут десять и воспользовалась пассажирским лифтом, не дожидаясь эскорта. И там на нее напали и убили.
– Жаль. Наверное, она не знала, что мы вполне можем продлить жизнь пациента на десять минут, если знаем, что донор уже на пути к нам.
– Может быть, знала, а может, и нет. Юнис Бранка всегда спешила.
– Жаль. Можете надеть рубашку. Сколько, вы сказали, вам лет?
– Я не говорил. Скоро будет семьдесят два.
– Удивительно. Вы выглядите моложе. Я имею в виду не столько ваше лицо, сколько организм.
– Да, лицо у меня некрасивое. Я знаю.
– Такие лица, как ваше, обычно называют своеобразными. Вы кажетесь мне лет на двадцать моложе.
– Я принимаю гормоны.
– Не думаю, что это вам нужно. Если хотите, можете идти домой. Или оставайтесь. Я бы хотел подключить монитор к вашему сердцу и снять кардиограмму. Профессиональный интерес.
(«И хочу убедиться, что вы не отбросите копыта после такого потрясения».)
– Гм… Я устал. Могу я лечь спать, не ужиная? И нельзя ли увеличить дозу снотворного, чтобы я спал двенадцать часов, а не восемь?
– Конечно.
Вскоре Джейк Саломон лег в постель и уснул. Хедрик поужинал, взглянул на своего пациента, велел ночным дежурным вызвать его, если показания на дисплее превысят определенные величины, лег в постель и уснул. Ему не потребовалось снотворное.
А Иоганн Смит спал неспокойно, несмотря на снотворные инъекции. Во сне старик в позаимствованном черепе пробормотал:
(– Юнис?
– Я здесь, босс. Спите.
– Хорошо, моя дорогая. Я лишь хотел узнать, где вы.
– Не беспокойтесь, босс. Я здесь.)
Иоганн улыбнулся во сне, и спал уже спокойно, и сны ему снились хорошие.
Глава 9
– Сестра!
– Да, мистер Саломон?
– Спросите доктора Хедрика, можем ли мы остаться наедине. Я не думаю, что мистер Смит повесится на люстре из-за того, что у меня нет диплома медсестры.
– Мистер Саломон, доктор Хедрик говорит, что у нас замечательные результаты. Не так ли, мистер Смит? Если вы хотите поговорить наедине, я могу выйти. Если я понадоблюсь, нажмите вот эту красную кнопку.
Она улыбнулась и вышла.
– Ого! Вот так сюрприз! – произнес Иоганн.
– Почему же? Дела у вас идут на поправку, Хедрик так и говорит.
– Хм… Бойся данайцев, дары приносящих. Джейк, наклонитесь, я буду говорить шепотом… Они вполне могли поставить где-нибудь микрофон, у них не заржавеет.
– У старого дурака мания преследования. Зачем Хедрику подслушивать наш разговор?
– У молодого дурака, – поправил Иоганн. – Я снова молод. Мания преследования? Что ж, может быть. В любом случае я не хочу, чтобы кто-нибудь кроме вас услышал, что я скажу. Если я ошибаюсь, кто-нибудь может повторить мои слова в суде, когда будут проверять, насколько я поглупел. Так что подставляйте ухо и слушайте… Я почти уверен, что мое новое тело – женское!
В ушах у Саломона загудело, он обрадовался, что Гарсиа сделал ему успокаивающий укол.
– Да? Интересная мысль. А если это и в самом деле так, что вы собираетесь делать? Отнесете его в бюро жалоб и потребуете другое?
– Джейк, не прикидывайтесь идиотом. Какое бы тело у меня ни было, я уже ничего не могу изменить… А если оно женское… что ж, поначалу мне будет странно, потом привыкну. Половина человеческой расы обходится женскими телами; думаю, что и я смогу. Но разве вы не понимаете? Если я прав, то, значит, мне не давали смотреть на себя, потому что боялись, как бы у меня крыша не поехала. Еще бы! Но я не такой слабак. Черт возьми, мне не дают взглянуть на собственное тело, покрыли простыней. Я не вижу своих рук, на мне столько всяческих приспособлений, что не различить даже общих очертаний моей фигуры. На голове – полотенце. Мне кажется, волосы у меня растут назад. Если я достаточно уродлив, то я не смог бы определить пол по лицу. По моему новому лицу.
– Пожалуй. Но что натолкнуло вас на такую странную мысль?
– Некоторые наблюдения. Особенно то, что я уже могу пользоваться руками, а мне это разрешают только во время контрольной физиотерапии. Я не могу даже до себя дотронуться, меня тут же привязывают к постели, якобы опасаясь «неосознанных мышечных действий». Поначалу мои мышцы действительно сокращались сами по себе, но теперь я их полностью контролирую. Ну, ничего… Наконец-то нас оставили наедине. Так что приподымите простыню и посмотрите! Скажите мне, Джейк, я мужчина или женщина? Скорее, сестра может вернуться.
Саломон долго молчал.
– Иоганн… – промолвил он наконец.
– Что, Джейк?
– Вы женщина.
Иоганн Смит некоторое время лежал молча, затем сказал:
– Слава Богу, теперь я знаю наверняка. По крайней мере я не сошел с ума. Если, конечно, «женщина» и «сумасшедший» не синонимы. Джейк, как это случилось?
– Я знал об этом все время, Иоганн. Мне было очень трудно… видеть вас и не выдать себя. Вы правы: ваши врачи боялись эмоционального шока. Поначалу вы были очень слабы.
– Но они меня не знают… гораздо больше я, помнится, удивился, когда узнал, что девочки отличаются от мальчиков. Мне тогда лет шесть было, и девочка, что жила этажом ниже, показала мне. Но как это случилось, Джейк? Ведь договор ничего такого не предусматривал.
– Предусматривал.
– Да?
– Вы не оговорили ни расу, ни пол. Вы написали «здоровое тело, от двадцати до сорока лет, с группой крови АВ-отрицательная». И больше ничего. Иоганн задумался.
– Да, но я и подумать не мог, что меня упрячут в женское тело.
– А почему нет? Врачи же каждый день пересаживают женские сердца в мужские тела и наоборот.
– Да, верно. Я лишь говорю, что никогда об этом не думал. Но даже если бы я и подумал об этом, вряд ли я бы рискнул наполовину урезать свои шансы, сделав оговорку насчет пола. К тому же я никогда не плачу над пролитым молоком. Хорошо, теперь, когда я все знаю, от меня можно не прятать зеркало. Пожалуйста, позовите доктора и скажите ему, что я хочу видеть себя сейчас же и не желаю слушать никаких отговорок.
– Хорошо.
Саломон вызвал сестру, а сам вышел. Его не было минут пять. Он вернулся вместе с докторами Хедриком, Гарсиа и Розенталем и со второй сестрой, которая несла большое ручное зеркало.
– Как вы себя чувствуете, мисс Смит? – спросил Хедрик.
Он криво улыбнулся.
– Значит, теперь я «мисс» Смит, вот как. Намного лучше, спасибо. Теперь я спокоен. Вы могли бы сказать мне об этом еще несколько недель назад, Я не такой уж слабый, как вы думаете.
– Возможно, мисс Смит, но я обязан делать лишь то, что наверняка не повредит пациенту.
– Я не в претензии. Но теперь, когда секрета больше нет, пожалуйста, велите сестре показать, как я выгляжу.
– Конечно, мисс Смит.
Доктор Гарсиа подозвал сестру и сел; Хедрик встал с одной стороны постели, Розенталь – с другой. Только тогда Хедрик взял у сестры зеркало и дал пациенту взглянуть на себя.
Иоганн Смит посмотрел на свое лицо сначала с заметным интересом, затем с недоверием… а потом – с неподдельным ужасом.
– О Боже мой! Боже мой! Что они с нами сделали? Джейк, вы все знали?!
Лицо юриста конвульсивно дергалось – он пытался сдержать слезы.
– Да, я знал, Иоганн. Поэтому я и не мог найти ее для вас… она ведь все время была здесь. Прямо здесь… и мне приходилось… говорить с ней!
Он не смог больше сдерживать себя и зарыдал.
– Джейк, как же вы позволили им сделать такое? Юнис… о-о… Юнис, моя дорогая, прости меня… Я не знал!
Ее рыдания перекликались с его, только на октаву выше.
– Доктор Гарсиа! – крикнул Хедрик.
– Начинаю, доктор!
– Доктор Розенталь, позаботьтесь о мистере Саломоне. Сестра, помогите ему. Он сейчас упадет! Дьявол! Где этот чертов аспиратор?!
Через пять минут в комнате стало тихо. Пациента усыпили. Доктор Хедрик, убедившись, что с мисс Смит ничего не случилось, передал дежурство доктору Гарсиа и покинул комнату.
Он нашел мистера Саломона лежащим на кушетке в комнате с мониторами, доктор Розенталь сидел рядом.
На шее у него висел стетоскоп. Хедрик вопросительно взглянул на психолога, тот одними губами ответил:
«О'кей», затем вслух добавил:
– Посмотрите сами.
– Хорошо, доктор.
Хедрик сел на место Розенталя, подвинул стул поближе к кушетке, взял Саломона за запястье и сосчитал пульс.
– Как вы себя чувствуете?
– Со мной все в порядке. Извините, я, наверное, выглядел глупо. Как она?
– Спит. Вы любили ее?
– Мы оба любили ее, доктор, она была ангелом.
– Не сдерживайте себя, плачьте. Слезы – смазка для души. Мужчинам было бы легче жить, если бы они плакали так же легко, как женщины. Не правда ли, Розенталь?
– Правильно, доктор. Там, где мужчины плачут, меньше нужды в моей профессии. – Он улыбнулся. – Мистер Саломон, я оставляю вас в надежных руках. Мне пора идти на охоту, состричь несколько голов для моей коллекции. Конечно, если я вам больше не нужен, доктор Хедрик.
– Идите, Розенталь. Приходите утром, когда мы разбудим пациента. Скажем, в десять часов.
– До свидания, доктор Розенталь. Спасибо вам. Спасибо за все.
– Ну что вы, советник. Смотрите не покупайте у этого ветеринара порошок от блох.
Он вышел.
– Мистер Саломон, – сказал Хедрик, – в этом огромном доме много постелей. Не хотели бы вы вздремнуть в одной из них? Часов в девять или в десять я могу вам дать таблетку, и вы проспите часов восемь без снов.
– Со мной и так все в порядке.
– Ну, раз вы так говорите… Я не могу лечить вас насильно. Но как человек, который успел хорошо узнать вас… я больше беспокоюсь за вас, чем за моего пациента. Когда вы назвали ее ангелом, вы имели в виду донора, а не мисс Смит?
– Да, конечно. Юнис Бранку.
– Я не знал ее, а ангелов встречал редко. Врачи, как правило, видят людей не в лучшем свете. Но ее тело сделало бы честь любому ангелу; я никогда не видел более здорового тела. По документам ей двадцать восемь лет, но физиологически она на пять лет моложе… я имею в виду мисс Смит. Мисс Иоганн Смит могла бы не перенести сильный удар и покинуть это тело. Но у нее крепкое молодое тело, и оно удержит душу. Но вы перенесли не меньший удар, и, простите, вы уже не молоды. Если вы не будете спать здесь, что было бы лучше всего…
– Я не хочу спать здесь!
– Очень хорошо. Тогда мне надо проверить ваше сердце, легкие и давление. Если показания мне не понравятся, я буду настаивать, чтобы вы отдохнули, и пошлю за вашим врачом.
– Он не выезжает на дом.
– Значит, он плохой врач; врачи должны быть там, где в них нуждаются. Это очень непрофессиональное замечание, поскольку профессиональная этика запрещает врачам дурно говорить о коллегах и отзываться о них иначе как о святых, даже если они бездельники, которые думают только о своем гонораре. Никому не говорите, что я сказал, а то меня могут исключить из профсоюза. А теперь я осмотрю вас. Вы не против?
– Нет. Валяйте. И я приму перед сном эту вашу таблетку, если вы разрешите взять ее домой. Обычно я не принимаю ничего такого, но сегодня – особый случай.
– Хорошо. Снимите, пожалуйста, рубашку…
Через несколько минут он снял фонендоскоп и сказал:
– Мистер Саломон, я не так силен в психологии, как доктор Розенталь, но, если вы хотите что-то сказать, я тоже могу вас выслушать. Я знаю, что все это сильно вас беспокоит. Я знаю, что самое страшное позади. Иоганн Смит теперь знает, что он мисс Смит, но сильнее всего его потрясло то, что у него теперь тело его бывшей секретарши. Кризис позади. Если вас еще что-нибудь беспокоит, скажите мне. В моей профессии, как и в вашей, конфиденциальная информация разглашению не подлежит.
– Я не прочь поговорить о Юнис, но я не знаю, что сказать.
– Ну, вы могли бы рассказать мне, как случилось, что такая красивая девушка погибла. Я ведь даже не знал имя донора, пока вы мне не сказали. В договоре был пункт о секретности. Поэтому мы ничего не спрашиваем; ведь документы, подтверждающие согласие донора, в полном порядке.
– Да, в договоре оговаривалась секретность. Мы никогда не узнаем почему, но я думаю, что у этого ребенка… я имею в виду Юнис, хотя она и женщина, и притом очень образованная… Я намного старше ее и всегда буду думать о ней, как о ребенке. Так вот, у этого ребенка могло возникнуть романтическое желание пожертвовать тело своему боссу, если бы ей оно больше не было нужно, и сделать так, чтобы босс поначалу не узнал об этом. Это смешно, но как раз в ее характере. Она была очень доброй. Я предупреждал вас, как это может подействовать на Иоганна.
– И очень хорошо, что вы это сделали. Я считаю – и доктор Розенталь тоже, – что пациент бы не поправился после операции, если бы мы не приняли необходимых мер предосторожности… чтобы она не узнала о своем поле. Из-за близких отношений между пациентом и донором.
– Да, близких. Близких для нас обоих, доктор. Я не преувеличиваю, но, если бы я был хотя бы всего в два раза старше Юнис, я пошел бы на что угодно, но сделал бы ее своей женой. И я уверен, что то же самое можно сказать о Иоганне. Поэтому я знал, что это ударит Иоганна гораздо сильнее, чем если бы он просто узнал о ее смерти.
– Что это было? Авария?
– Нет, гораздо хуже. Ее убил грабитель. Вероятно, психопат, но теперь это не имеет значения, поскольку охранники Иоганна поймали его на месте преступления и тут же убили. Поэтому она и была спасена, точнее, ее тело. Они сразу же доставили ее в больницу, думали, что еще не поздно.
Джейк Саломон вздохнул.
– Мне и вправду легче от нашего разговора.
– Вот и хорошо. А как случилось, что охранники были рядом и все же опоздали выручить ее?
– Бедняжка хотела сэкономить минут десять. Она была донором и сдавала кровь. У нее АВ-отрицательная, и…
– А, теперь я понимаю, почему мисс Смит показалась мне знакомой. Я однажды видел ее, когда она сдавала кровь пациенту. Красивая девушка, очень мягкая и дружелюбная. Она была одета в… экзотическом стиле.
– Вы хотите сказать, в эротическом стиле? Давайте не будем пользоваться эвфемизмами. Да, она одевалась именно так. Она знала, что красива, и была не прочь поделиться своей красотой с другими. Вела себя соответственно.
– Жаль, что я ее не знал.
– Да, жаль, доктор: ваша жизнь стала бы богаче. Ее вызвали сдавать кровь, и охранникам Иоганна было приказано сопровождать и защищать ее. Они должны были встретить ее у двери, довести до машины, доставить в клинику и ждать ее там. Но это был срочный вызов, а она живет… жила… на девятнадцатом уровне в одном из этих ульев на северной окраине. Там, конечно, был автомобильный лифт, но он был не в состоянии поднять броневик Иоганна. Бедняжка решила сэкономить минут десять и воспользовалась пассажирским лифтом, не дожидаясь эскорта. И там на нее напали и убили.
– Жаль. Наверное, она не знала, что мы вполне можем продлить жизнь пациента на десять минут, если знаем, что донор уже на пути к нам.
– Может быть, знала, а может, и нет. Юнис Бранка всегда спешила.
– Жаль. Можете надеть рубашку. Сколько, вы сказали, вам лет?
– Я не говорил. Скоро будет семьдесят два.
– Удивительно. Вы выглядите моложе. Я имею в виду не столько ваше лицо, сколько организм.
– Да, лицо у меня некрасивое. Я знаю.
– Такие лица, как ваше, обычно называют своеобразными. Вы кажетесь мне лет на двадцать моложе.
– Я принимаю гормоны.
– Не думаю, что это вам нужно. Если хотите, можете идти домой. Или оставайтесь. Я бы хотел подключить монитор к вашему сердцу и снять кардиограмму. Профессиональный интерес.
(«И хочу убедиться, что вы не отбросите копыта после такого потрясения».)
– Гм… Я устал. Могу я лечь спать, не ужиная? И нельзя ли увеличить дозу снотворного, чтобы я спал двенадцать часов, а не восемь?
– Конечно.
Вскоре Джейк Саломон лег в постель и уснул. Хедрик поужинал, взглянул на своего пациента, велел ночным дежурным вызвать его, если показания на дисплее превысят определенные величины, лег в постель и уснул. Ему не потребовалось снотворное.
А Иоганн Смит спал неспокойно, несмотря на снотворные инъекции. Во сне старик в позаимствованном черепе пробормотал:
(– Юнис?
– Я здесь, босс. Спите.
– Хорошо, моя дорогая. Я лишь хотел узнать, где вы.
– Не беспокойтесь, босс. Я здесь.)
Иоганн улыбнулся во сне, и спал уже спокойно, и сны ему снились хорошие.
Глава 9
В комнату вошла дежурная сестра с подносом.
– Доброе утро, мисс Смит! Как мы себя чувствуем?
– Не знаю, как вы, а я зверски голодна.
– Хорошо! Сегодня на завтрак овсянка, апельсиновый сок и яйцо всмятку. Мы пропитаем яйцом небольшой тост, чтобы его легко было глотать. Я немного приподниму кровать.
– Мисс Слоун…
– Да? Позвольте, я заткну вам салфетку под воротник.
– Перестаньте, а не то я вам скажу, куда ее следует заткнуть! Раскройте и развяжите меня. Я сам буду есть.
(– Босс, не грубите ей. Она старается вам помочь.
– Юнис!
– Конечно, дорогой… я же обещала, что никогда не покину вас.
– Но…
– Тихо, она что-то говорит.)
– Мисс Смит, вы знаете, что я не могу этого сделать. Пожалуйста, поешьте, дорогая, ведь это так вкусно.
– Гм… Да, конечно, вы не можете развязать меня без разрешения доктора Хедрика. Извините, что накричал… накричала на вас. (Ну, уже лучше, босс!) Но не надо меня кормить. Лучше найдите доктора Хедрика и скажите ему, что я опять вредничаю. Можете ему сказать, что если он не удовлетворит мои неразумные просьбы, то пусть лучше попытается разыскать мистера Саломона. Потому что если кто-то попытается кормить меня с ложечки, то я изо всех сил постараюсь выплюнуть пищу на потолок.
(– Так лучше, Юнис?
– Немного, босс, примерно процентов на десять.
– А, черт, у меня нет опыта быть женщиной.
– Я научу вас, босс.
– Юнис, вы действительно здесь или я сошел с ума, как они и предполагали!
– Обсудим это позже, дорогой босс. Сейчас вам предстоит встретиться с доктором и… Ничего не говорите обо мне… вы ведь сами знаете, что будет. Они никогда не развяжут наши руки. Вы знаете об этом, не так ли!
– Конечно, знаю! Неужели вы думаете, что я сумасшедший!
– Это неуместно и нематериально, как сказал бы Джейк. Главное, не говорите доктору Хедрику – или кому бы то ни было еще – что я здесь… иначе они наверняка решат, что вы спятили. А теперь я умолкаю.
– Не уходите!
– Босс, я никогда не уйду, я просто немного помолчу. Нам лучше всего говорить, когда вокруг никого нет. Но все же я буду вас поправлять, если вы будете делать ошибки.
– Будете пилить меня, как сварливая жена!)
Иоганн услышал ее смех.
(– Я ведь всегда это делала, босс. А теперь – внимание. Приближаются фараоны.)
В комнату вошли доктор Хедрик и доктор Гарсиа.
– Доброе утро, мисс Смит.
– Доброе утро, господа.
– Сестра говорит, что вы хотите попробовать есть самостоятельно.
– Да, но это не все. Я хочу, чтобы убрали все эти ремни и зажимы, все до одного.
– С тем, чтобы позволить вам есть самостоятельно, нет никаких проблем. Это хорошая мысль, хорошая тренировка. Что касается остального… надо подумать.
– Доктор, маскарад окончен. Если вы считаете, что вам что-то мешает снять все эти приспособления, то забудьте о завтраке. Авось не умру от голода. Вызовите моего юриста.
– В общем-то мистер Саломон здесь, в доме…
– Тогда позовите его!
– Минуточку, мисс Смит. – Доктор Хедрик взглянул на доктора Гарсиа, который уже сел за пульт; доктор Гарсиа кивнул.
– Как насчет разумного компромисса? Или, по крайней мере, выслушайте меня.
– Хорошо, я вас выслушаю, но… (Помолчите, босс!) Я вас выслушаю, доктор.
– Вы же знаете, мистер Саломон пожилой человек и у него вчера был тяжелый день. Я уговорил его остаться на ночь и отдохнуть. Мне сказали, что он только что встал и еще не завтракал. Я уже позавтракал, и доктор Гарсиа тоже, но это было уже давно, так что мы могли бы еще раз перекусить. Давайте я развяжу вам руки. Вы сможете есть сами… но отвязывать ваш таз… Как вы, наверное, уже поняли, там слишком сложная система трубок и прочего. Это займет слишком много времени. Я думаю, вы можете пригласить мистера Саломона позавтракать с вами… и нас тоже. Мы все вместе, вчетвером, обсудим, что нам делать дальше. Я исполню все указания вашего опек… вашего юриста. И если он решит заменить меня, я уйду.
– Мой опекун, – спокойно уточнила Иоганн. – Да, сделаем все, что он потребует. Но я надеюсь, что он не станет заменять вас, доктор Хедрик. Я была несносным пациентом и теперь сожалею об этом. Я знаю, какую удивительную работу вы проделали со мной… и очень вам благодарен… благодарна.
– Спасибо, мисс Смит.
– Мне будет очень приятно, если вы, господа, составите мне компанию за завтраком… и развяжете мне руки.
(– Босс!
– Что вас беспокоит, крошка? Мне кажется, я веду себя как настоящая леди.
– Да… но ни в коем случае не позволяйте господам завтракать с нами, пока мы не приведем себя в порядок! Мы не накрасились, и волосы растрепаны. Это же ужасно!
– Но, послушайте, дорогая, будут только наши врачи и Джейк.
– Все равно. Я больше знаю о том, что значит быть девушкой, чем вы, не так ли? Вы помните, чтобы я приходила на работу без косметики и с копной вместо волос? Мне всегда приходилось вставать чуть свет. чтобы выглядеть для вас как можно лучше. Не так ли?)
– У вас что-нибудь болит, мисс Смит?
– Нет. Извините, доктор, я просто задумалась. Если я буду завтракать с мужчинами, то не должна ли я начать учиться вести себя как настоящая дама? Для меня это непривычно, вы знаете. На мне есть косметика?
Хедрик, казалось, удивился.
– Вы имеете в виду губную помаду?
– Да, то, чем женщины раскрашивают лица. Я уверена, что не только помадой. И мне надо причесать волосы. Да, они у меня есть?
– Конечно. Они еще короткие, но растут быстро и густо.
– Слава Богу. А я-то уж думала, что у меня пластиковый череп и что мне придется теперь носить парики.
– Вам сделали протезную вставку. Но доктору Бойлу удалось сохранить кожу черепа, и вы никогда не заметите протез. – Хедрик улыбнулся. – Он крепче, чем натуральная кость. Кожа черепа хорошо снабжается кровью, просто волосы еще не отросли.
– Слава Богу. Перхоть есть?
– Не замечал.
– Хорошо, сегодня мы не будем об этом беспокоиться. Доктор, я хочу, чтобы меня накрасили, как даму, которая собирается принять гостей. Пожалуйста, велите кому-нибудь из слуг отнести мистеру Саломону чашку кофе и апельсинового сока вместе с моим приглашением на завтрак. Я думаю, он сможет подождать, пока я приведу себя в порядок.
(– Как у меня получается, Юнис?
– Замечательно, дорогой!)
Доктор Хедрик был озадачен.
– Мисс Смит, когда я собираю предметы, необходимые для обслуживания пациента, я стараюсь предусмотреть все необходимое: продукты, лекарства и так далее. Но впервые в моей практике у меня просят дать губную помаду и косметику.
– У вас с этим не будет никаких сложностей, доктор. В уборной для женщин на первом этаже была губная помада всех цветов и много другой косметики. Все это должно там быть и сейчас. Пусть кто-нибудь из сестер поможет мне. Эта рыжая, симпатичная такая… Мими? Гини? Я имею в виду мисс Герстен. Она должна разбираться в косметике.
(– Да, она разбирается, босс. У нее волосы крашеные.
– Мяу! Помолчите, кисонька.
– Я вовсе не кисонька и ничуть не иронизирую, босс. Она действительно понимает в косметике, хотя ей и приходится носить эту ужасную униформу.)
– Винифред Герстен, – сказал доктор Гарсиа. – Сестра, найдите Вини. И унесите поднос. Завтрак остыл.
Через сорок минут мисс Иоганн Смит была готова к приему. Волосы были уложены, косметика наложена достаточно смело, и результат был одобрен внутренним голосом Смита. Правда, Иоганну показалось, что голос сделал это с неохотой.
(Я могла бы а лучше. Но на этот раз сойдет.)
Кровать была установлена так, чтобы мисс Смит могла сидеть, откуда-то принесли халат, который гармонировал с ее глазами. Но главное – ее руки были теперь свободны.
Иоганн обнаружила, что у нее дрожат руки. Она объяснила это волнением и решила, что если ей будет трудно есть вилкой, то придется есть то, что не упадет на ее халат и не испачкает его… к тому же волнение перебило аппетит.
(– Успокойтесь, босс, дорогой. Я сама буду есть.
– Но…
– Никаких «но». Я кормлю себя уже много лет. Тело все помнит, босс. Вы разговаривайте с господами, а о калориях я сама позабочусь. А теперь молчим. Они подходят.)
– Можно войти?
– Пожалуйста, господа. Доброе утро, Джейк. Надеюсь, вы хорошо выспались.
(Подайте ему руку, босс.)
– Спал как ребенок.
– И я тоже.
Иоганн протянула руку юристу. Саломон взял руку, приблизил к губам и после мгновенного замешательства поцеловал. Иоганн так удивилась, что чуть не рывком убрала руку назад.
(– Черт возьми! Джейк меня что, за голубого принимает?
– Он принимает вас за красивую девушку, какая вы и есть. Слушайте, босс, о Джейке мы поговорим позже.)
– Я нарушаю вашу компанию, – извинился доктор Розенталь. – Можно мне войти, мисс Смит?
– Конечно! Я очень рада вас видеть. Кто-то же должен убедить этих джентльменов, что у меня все в порядке с головой? Надеюсь на вас, доктор.
Психолог улыбнулся в ответ.
– Меня легко уговорить. Должен сказать, что ваше состояние улучшается прямо на глазах. Вы замечательно выглядите, мисс Смит.
Иоганн улыбнулась и подала ему руку. Розенталь наклонился и поцеловал ее, но не быстро и испуганно, а нежно и с видимым чувством. Иоганн почувствовала, как по руке пробежала дрожь.
(– Эй, что это?
– Не связывайтесь с ним, босс. Это сущий волк, я вижу.)
Выпрямившись, он не сразу отпустил ее руку, еще раз улыбнулся и только тогда отошел. Иоганн хотела спросить, всегда ли он так обращается с пациентами, но раздумала. Она почувствовала некоторую досаду из-за того, что другие два доктора не оказали ей таких же знаков внимания. Джонни Шмидт родился в таком месте, где целовать руки было не принято. Он к этому так и не привык, но мисс Иоганн Смит начинала понимать, что эта архаичная традиция – дело привычки. У нее слегка закружилась голова.
Ее выручил голос, прозвучавший из двери, голос ее дворецкого.
– Можно подавать, мисс Смит?
– Каннингэм! Рада вас видеть. Да, подавать.
Иоганн задумалась. Кто это дал указание сделать завтрак таким официальным?
Слуга посмотрел мимо нее и сказал бесцветным голосом:
– Спасибо, мисс.
Иоганн удивилась. И Каннингэм, и вся мужская часть прислуги (да и женская отчасти) были словно загипнотизированы. Конечно, тут поневоле напугаешься.
(– Бедняжка боится!
– Конечно. Успокойте его, босс.)
– Подойдите ко мне, Каннингэм.
– Да, мисс.
Дворецкий осторожно подошел к ней и остановился на почтительном расстоянии.
– Подойдите ближе. Взгляните на меня. Не отводите глаз, Каннингэм. Вас шокирует мой вид, не так ли?
Каннингэм сглотнул слюну и ничего не ответил.
– Конечно, шокирует, – продолжала Иоганн. – Но если это шокирует вас, то представьте, каково мне. До вчерашнего дня я сам не знал, что меня превратили в женщину. Мне придется к этому привыкнуть. И вам тоже. Внутри я все тот же придирчивый, несносный и неблагодарный старый негодяй, который взял вас на службу девятнадцать лет назад. И я по-прежнему буду требовать безупречной службы, не замечая ваши старания и забывая сказать «спасибо». Ну, теперь мы понимаем друг друга?
– Доброе утро, мисс Смит! Как мы себя чувствуем?
– Не знаю, как вы, а я зверски голодна.
– Хорошо! Сегодня на завтрак овсянка, апельсиновый сок и яйцо всмятку. Мы пропитаем яйцом небольшой тост, чтобы его легко было глотать. Я немного приподниму кровать.
– Мисс Слоун…
– Да? Позвольте, я заткну вам салфетку под воротник.
– Перестаньте, а не то я вам скажу, куда ее следует заткнуть! Раскройте и развяжите меня. Я сам буду есть.
(– Босс, не грубите ей. Она старается вам помочь.
– Юнис!
– Конечно, дорогой… я же обещала, что никогда не покину вас.
– Но…
– Тихо, она что-то говорит.)
– Мисс Смит, вы знаете, что я не могу этого сделать. Пожалуйста, поешьте, дорогая, ведь это так вкусно.
– Гм… Да, конечно, вы не можете развязать меня без разрешения доктора Хедрика. Извините, что накричал… накричала на вас. (Ну, уже лучше, босс!) Но не надо меня кормить. Лучше найдите доктора Хедрика и скажите ему, что я опять вредничаю. Можете ему сказать, что если он не удовлетворит мои неразумные просьбы, то пусть лучше попытается разыскать мистера Саломона. Потому что если кто-то попытается кормить меня с ложечки, то я изо всех сил постараюсь выплюнуть пищу на потолок.
(– Так лучше, Юнис?
– Немного, босс, примерно процентов на десять.
– А, черт, у меня нет опыта быть женщиной.
– Я научу вас, босс.
– Юнис, вы действительно здесь или я сошел с ума, как они и предполагали!
– Обсудим это позже, дорогой босс. Сейчас вам предстоит встретиться с доктором и… Ничего не говорите обо мне… вы ведь сами знаете, что будет. Они никогда не развяжут наши руки. Вы знаете об этом, не так ли!
– Конечно, знаю! Неужели вы думаете, что я сумасшедший!
– Это неуместно и нематериально, как сказал бы Джейк. Главное, не говорите доктору Хедрику – или кому бы то ни было еще – что я здесь… иначе они наверняка решат, что вы спятили. А теперь я умолкаю.
– Не уходите!
– Босс, я никогда не уйду, я просто немного помолчу. Нам лучше всего говорить, когда вокруг никого нет. Но все же я буду вас поправлять, если вы будете делать ошибки.
– Будете пилить меня, как сварливая жена!)
Иоганн услышал ее смех.
(– Я ведь всегда это делала, босс. А теперь – внимание. Приближаются фараоны.)
В комнату вошли доктор Хедрик и доктор Гарсиа.
– Доброе утро, мисс Смит.
– Доброе утро, господа.
– Сестра говорит, что вы хотите попробовать есть самостоятельно.
– Да, но это не все. Я хочу, чтобы убрали все эти ремни и зажимы, все до одного.
– С тем, чтобы позволить вам есть самостоятельно, нет никаких проблем. Это хорошая мысль, хорошая тренировка. Что касается остального… надо подумать.
– Доктор, маскарад окончен. Если вы считаете, что вам что-то мешает снять все эти приспособления, то забудьте о завтраке. Авось не умру от голода. Вызовите моего юриста.
– В общем-то мистер Саломон здесь, в доме…
– Тогда позовите его!
– Минуточку, мисс Смит. – Доктор Хедрик взглянул на доктора Гарсиа, который уже сел за пульт; доктор Гарсиа кивнул.
– Как насчет разумного компромисса? Или, по крайней мере, выслушайте меня.
– Хорошо, я вас выслушаю, но… (Помолчите, босс!) Я вас выслушаю, доктор.
– Вы же знаете, мистер Саломон пожилой человек и у него вчера был тяжелый день. Я уговорил его остаться на ночь и отдохнуть. Мне сказали, что он только что встал и еще не завтракал. Я уже позавтракал, и доктор Гарсиа тоже, но это было уже давно, так что мы могли бы еще раз перекусить. Давайте я развяжу вам руки. Вы сможете есть сами… но отвязывать ваш таз… Как вы, наверное, уже поняли, там слишком сложная система трубок и прочего. Это займет слишком много времени. Я думаю, вы можете пригласить мистера Саломона позавтракать с вами… и нас тоже. Мы все вместе, вчетвером, обсудим, что нам делать дальше. Я исполню все указания вашего опек… вашего юриста. И если он решит заменить меня, я уйду.
– Мой опекун, – спокойно уточнила Иоганн. – Да, сделаем все, что он потребует. Но я надеюсь, что он не станет заменять вас, доктор Хедрик. Я была несносным пациентом и теперь сожалею об этом. Я знаю, какую удивительную работу вы проделали со мной… и очень вам благодарен… благодарна.
– Спасибо, мисс Смит.
– Мне будет очень приятно, если вы, господа, составите мне компанию за завтраком… и развяжете мне руки.
(– Босс!
– Что вас беспокоит, крошка? Мне кажется, я веду себя как настоящая леди.
– Да… но ни в коем случае не позволяйте господам завтракать с нами, пока мы не приведем себя в порядок! Мы не накрасились, и волосы растрепаны. Это же ужасно!
– Но, послушайте, дорогая, будут только наши врачи и Джейк.
– Все равно. Я больше знаю о том, что значит быть девушкой, чем вы, не так ли? Вы помните, чтобы я приходила на работу без косметики и с копной вместо волос? Мне всегда приходилось вставать чуть свет. чтобы выглядеть для вас как можно лучше. Не так ли?)
– У вас что-нибудь болит, мисс Смит?
– Нет. Извините, доктор, я просто задумалась. Если я буду завтракать с мужчинами, то не должна ли я начать учиться вести себя как настоящая дама? Для меня это непривычно, вы знаете. На мне есть косметика?
Хедрик, казалось, удивился.
– Вы имеете в виду губную помаду?
– Да, то, чем женщины раскрашивают лица. Я уверена, что не только помадой. И мне надо причесать волосы. Да, они у меня есть?
– Конечно. Они еще короткие, но растут быстро и густо.
– Слава Богу. А я-то уж думала, что у меня пластиковый череп и что мне придется теперь носить парики.
– Вам сделали протезную вставку. Но доктору Бойлу удалось сохранить кожу черепа, и вы никогда не заметите протез. – Хедрик улыбнулся. – Он крепче, чем натуральная кость. Кожа черепа хорошо снабжается кровью, просто волосы еще не отросли.
– Слава Богу. Перхоть есть?
– Не замечал.
– Хорошо, сегодня мы не будем об этом беспокоиться. Доктор, я хочу, чтобы меня накрасили, как даму, которая собирается принять гостей. Пожалуйста, велите кому-нибудь из слуг отнести мистеру Саломону чашку кофе и апельсинового сока вместе с моим приглашением на завтрак. Я думаю, он сможет подождать, пока я приведу себя в порядок.
(– Как у меня получается, Юнис?
– Замечательно, дорогой!)
Доктор Хедрик был озадачен.
– Мисс Смит, когда я собираю предметы, необходимые для обслуживания пациента, я стараюсь предусмотреть все необходимое: продукты, лекарства и так далее. Но впервые в моей практике у меня просят дать губную помаду и косметику.
– У вас с этим не будет никаких сложностей, доктор. В уборной для женщин на первом этаже была губная помада всех цветов и много другой косметики. Все это должно там быть и сейчас. Пусть кто-нибудь из сестер поможет мне. Эта рыжая, симпатичная такая… Мими? Гини? Я имею в виду мисс Герстен. Она должна разбираться в косметике.
(– Да, она разбирается, босс. У нее волосы крашеные.
– Мяу! Помолчите, кисонька.
– Я вовсе не кисонька и ничуть не иронизирую, босс. Она действительно понимает в косметике, хотя ей и приходится носить эту ужасную униформу.)
– Винифред Герстен, – сказал доктор Гарсиа. – Сестра, найдите Вини. И унесите поднос. Завтрак остыл.
Через сорок минут мисс Иоганн Смит была готова к приему. Волосы были уложены, косметика наложена достаточно смело, и результат был одобрен внутренним голосом Смита. Правда, Иоганну показалось, что голос сделал это с неохотой.
(Я могла бы а лучше. Но на этот раз сойдет.)
Кровать была установлена так, чтобы мисс Смит могла сидеть, откуда-то принесли халат, который гармонировал с ее глазами. Но главное – ее руки были теперь свободны.
Иоганн обнаружила, что у нее дрожат руки. Она объяснила это волнением и решила, что если ей будет трудно есть вилкой, то придется есть то, что не упадет на ее халат и не испачкает его… к тому же волнение перебило аппетит.
(– Успокойтесь, босс, дорогой. Я сама буду есть.
– Но…
– Никаких «но». Я кормлю себя уже много лет. Тело все помнит, босс. Вы разговаривайте с господами, а о калориях я сама позабочусь. А теперь молчим. Они подходят.)
– Можно войти?
– Пожалуйста, господа. Доброе утро, Джейк. Надеюсь, вы хорошо выспались.
(Подайте ему руку, босс.)
– Спал как ребенок.
– И я тоже.
Иоганн протянула руку юристу. Саломон взял руку, приблизил к губам и после мгновенного замешательства поцеловал. Иоганн так удивилась, что чуть не рывком убрала руку назад.
(– Черт возьми! Джейк меня что, за голубого принимает?
– Он принимает вас за красивую девушку, какая вы и есть. Слушайте, босс, о Джейке мы поговорим позже.)
– Я нарушаю вашу компанию, – извинился доктор Розенталь. – Можно мне войти, мисс Смит?
– Конечно! Я очень рада вас видеть. Кто-то же должен убедить этих джентльменов, что у меня все в порядке с головой? Надеюсь на вас, доктор.
Психолог улыбнулся в ответ.
– Меня легко уговорить. Должен сказать, что ваше состояние улучшается прямо на глазах. Вы замечательно выглядите, мисс Смит.
Иоганн улыбнулась и подала ему руку. Розенталь наклонился и поцеловал ее, но не быстро и испуганно, а нежно и с видимым чувством. Иоганн почувствовала, как по руке пробежала дрожь.
(– Эй, что это?
– Не связывайтесь с ним, босс. Это сущий волк, я вижу.)
Выпрямившись, он не сразу отпустил ее руку, еще раз улыбнулся и только тогда отошел. Иоганн хотела спросить, всегда ли он так обращается с пациентами, но раздумала. Она почувствовала некоторую досаду из-за того, что другие два доктора не оказали ей таких же знаков внимания. Джонни Шмидт родился в таком месте, где целовать руки было не принято. Он к этому так и не привык, но мисс Иоганн Смит начинала понимать, что эта архаичная традиция – дело привычки. У нее слегка закружилась голова.
Ее выручил голос, прозвучавший из двери, голос ее дворецкого.
– Можно подавать, мисс Смит?
– Каннингэм! Рада вас видеть. Да, подавать.
Иоганн задумалась. Кто это дал указание сделать завтрак таким официальным?
Слуга посмотрел мимо нее и сказал бесцветным голосом:
– Спасибо, мисс.
Иоганн удивилась. И Каннингэм, и вся мужская часть прислуги (да и женская отчасти) были словно загипнотизированы. Конечно, тут поневоле напугаешься.
(– Бедняжка боится!
– Конечно. Успокойте его, босс.)
– Подойдите ко мне, Каннингэм.
– Да, мисс.
Дворецкий осторожно подошел к ней и остановился на почтительном расстоянии.
– Подойдите ближе. Взгляните на меня. Не отводите глаз, Каннингэм. Вас шокирует мой вид, не так ли?
Каннингэм сглотнул слюну и ничего не ответил.
– Конечно, шокирует, – продолжала Иоганн. – Но если это шокирует вас, то представьте, каково мне. До вчерашнего дня я сам не знал, что меня превратили в женщину. Мне придется к этому привыкнуть. И вам тоже. Внутри я все тот же придирчивый, несносный и неблагодарный старый негодяй, который взял вас на службу девятнадцать лет назад. И я по-прежнему буду требовать безупречной службы, не замечая ваши старания и забывая сказать «спасибо». Ну, теперь мы понимаем друг друга?