Хэган Патриция. Любовь и слава

   Тревис показал на дверь:
   – Давайте войдем и во всем разберемся.
   – Мэрили, иди к себе, – строго сказал Джордан, когда они вошли в особняк, – я потом с тобой поговорю.
   – Нет, – возразил Тревис, твердо держа ее под руку, – она останется. Она хочет присутствовать при нашем разговоре, и я ей это позволил.
   Джордан вскинул брови:
   – И вы смеете мне указывать в моем же собственном доме, шериф? По-моему, вы забываете свое место!
   Тревис вздохнул и, убрав руку из-под локтя Мэрили, медленным, нарочито подчеркнутым жестом потянулся к кобуре. Джордан округлил глаза:
   – В чем дело, черт возьми? Что все это значит?
   Тревис поспешно ответил:
   – Я не забываю своего места, Барбоу. Я федеральный шериф и объявляю вам, что вы арестованы.
   Джордан расхохотался:
   – Что вы еще придумали, Колтрейн? Я ужасно переволновался за своих дочерей, и, уверяю вас, мне сейчас не до шуток!
   – Вы знаете, что это не шутки. Вы отлично знаете, почему я здесь. – Он сердито подтолкнул Джордана в сторону кабинета. – Пройдемте туда, если не хотите устраивать сцену на глазах у прислуги.
   Все трое вошли в кабинет, и Тревис ногой захлопнул дверь.
   – Элейн скоро приедет, – сказал он, – она осталась с трупами. Мейсон и его дружок мертвы.
   Джордан побелел и, надломленно охнув, помотал головой.
   – Мейсон? – переспросил он, уставясь на Тревиса.
   Тревис невесело усмехнулся:
   – Что, не ожидали провала? Думали, ваш план сработает? Да, наверное, нелегко поверить в то, что ваш главный напарник убит. Ведь вы готовили мне эту участь, не так ли? – Он скривил верхнюю губу в зловещем оскале. – Вы устроили засаду, чтобы убить меня. – Тревис грубо пихнул Джордана к столу. – Идите туда, садитесь и не делайте лишних движений, – приказал он, – а не то будете гореть в аду вместе с Мейсоном.
   Джордан, спотыкаясь, обошел стол и торопливо опустился в коричневое кожаное кресло. Дрожащими руками он провел по лицу.
   Тревис подошел к буфету и налил себе выпить.
   – Все кончено, Барбоу, – сказал он, – мне все про вас известно. Я знаю, как вы вербовали людей в ку-клукс-клан, как Мейсон выполнял ваши приказы. Я знаю, что сегодня ночью ваши люди должны были убить меня… меня и Сэма. – Тревис взял бутылку виски и со стуком поставил ее на стол. – Думаю, сейчас это поможет вам больше, чем джентльменский коньяк.
   Джордан посмотрел на бутылку, потом поднял воспаленные глаза на дочь.
   – Так ты знала? – сипло спросил он. – Знала про… ку-клукс-клан?
   Мэрили молча кивнула.
   – Это твой шпион, Барбоу, – сказал Тревис, – человек, который, переодевшись куклуксклановцем, ходил на собрания, а потом предупреждал тех, кого выбирали в жертвы. Трудно сказать, сколько негров остались живы благодаря ей.
   – Ты? – выдохнул Джордан, качнувшись в кресле. – Ты за нами шпионила?
   Мэрили кивнула.
   – В ту ночь, когда я якобы упала с лошади и заблудилась, на самом деле меня поймали куклуксклановцы. Том Хиггинз меня ударил, и они решили, что я без сознания. Я слышала их разговор. Мейсон сказал, что от меня надо избавляться, но убивать нельзя.
   Она замолчала. Тревис дал ей хлебнуть горького напитка. Джордан в ужасе смотрел на дочь. Наконец Мэрили продолжила свой рассказ, поведав отцу о плане Мейсона отдать ее другой ку-клукс-клановской банде и о том, как план провалился, потому что Хиггинз умер, а ее спас Тревис.
   – Господи, нет! – Джордан хватил кулаком по столу. – Мейсон не мог так поступить с моей дочерью! – Вдруг он замолчал и в упор посмотрел на Мэрили. – А откуда ты узнавала о наших планах?
   Мэрили подняла на Тревиса затуманенные слезами глаза. Он кивнул, и она показала на книжный шкаф.
   – Тайный ход, – прошептала она, – там, вон за той стеной. Он ведет в кладовку. Однажды я случайно на него наткнулась и подслушала твой разговор со Стьюартом. Вы обсуждали место и время очередного собрания. Я была потрясена до глубины души, но сдать тебя властям не могла. Тогда я решила попытаться сорвать ваши планы.
   – Это так, – вмешался Тревис, чувствуя, что Мэрили вот-вот разрыдается, – она шпионила за вами, но не выдала вас. Я узнал об этом только тогда, когда ко мне пришли негры и сказали, что боятся за нее, боятся, что куклуксклановцы ее заподозрили. – Он бросил на Джордана презрительный взгляд. – Один Бог знает, какие кошмары пришлось пережить этой девочке в попытке вас защитить.
   Джордан посмотрел на дочь и сказал чуть слышно:
   – Да лучше бы мне лежать в могиле, чем слышать, что за мной шпионила собственная дочь. Я же старался для тебя, для всего Кентукки. Я пытался восстановить порядок. Белый человек должен иметь превосходство над черным.
   – Но ты приказал убить Тревиса, отец! Я могла бы пожалеть тебя за твое слепое желание сохранить свой образ жизни, но Тревис – белый! Где границы твоей жестокости? – Она шагнула вперед и яростно взмахнула руками. – Тебе все равно, кого убивать, правда? Лишь бы никто не вставал поперек твоей воли.
   Джордан наставил на нее дрожащий палец:
   – Ты сказала, что шпионила за мной, но не могла сдать меня властям. И ты думаешь, это можно назвать дочерней преданностью? – Он повысил голос. – Ты была бы мне предана, если бы предупредила меня об аресте. Но этот распутный мерзавец заманил тебя в постель и совсем вскружил голову. Тебе и твоей сестре.
   Мэрили в ужасе закрыла лицо руками и попятилась. Тревис шагнул вперед.
   – Ну хватит, Барбоу! – крикнул он.
   Вдруг комнату огласил истошный вопль Элейн:
   – Отец сказал правду, черт бы тебя побрал!
   Глаза всех устремились на дверь: Элейн стояла с лицом, перекошенным от ненависти, и держала дробовик, нацелив его на Тревиса.
   – Ты действительно заманил меня в постель, – проговорила она тихим зловещим шепотом, – ты дьявол, Тревис Колтрейн! Ты должен умереть… так же как Мейсон.
   – Нет! – закричал Джордан, потянувшись через стол.
   В этот момент Тревис отпихнул Мэрили и бросился на пол.
   Ружье выстрелило, от отдачи Элейн пошатнулась и с криком упала на пол.
   Джордан Барбоу без сознания повалился на стол. Кровь хлестала из того места, где только что была его правая рука.
   Элейн лишилась чувств.
   Мэрили подбежала к столу, крича:
   – Отец! Отец! Нет!
   Тревис встал с пола, подбежал к Джордану и осторожно уложил его на пол.
   – Неси одеяло! – крикнул он. – И пошли кого-нибудь за врачом. Дай мне тряпку, что-нибудь! Надо попытаться остановить кровь, иначе он умрет!
   Мэрили быстро перепрыгнула через лежавшую без сознания сестру. Тревис восхищался ее способностью действовать в таких ситуациях, когда другие женщины просто падают в обморок, как Элейн.
   Он быстро осмотрел Барбоу, увидел то, что и ожидал, – правую руку снесло выстрелом почти до самого плеча. Если бы Тревис не отскочил в сторону, то остальная дробь попала бы в него.
   Второй раз за эту ночь Тревис Колтрейн чудом избежал смерти.

Глава 26

   Тревис сидел за своим рабочим столом и чистил пистолет, чтобы хоть чем-то заняться. Услышав, как открылась входная дверь, он небрежно поднял глаза. В кабинет вошел гладко выбритый молодой человек с винтовкой в руке. На его рыжевато-коричневом жилете из оленьей шкуры красовался значок шерифа.
   – Шериф Колтрейн? – спросил он, перегнувшись через стол и протягивая руку. – Меня зовут Уэлби Эббот. Я назначен на ваше место.
   – Да, знаю. – Тревис пожал его руку и продолжил чистить оружие. – Сейчас сюда приковыляет шериф Бачер. Он пошел к врачу показать свою ногу. Пододвигайте стул и садитесь.
   Уэлби оглядел скудно обставленный кабинет и увидел только один стул. Он подтащил его к столу, отметив про себя серость интерьера. Ему также не нравилось, что контора располагалась где-то в глубине переулка. Он решил как можно быстрее перенести ее в другое место.
   – Вам не нравится этот кабинет?
   Уэлби удивленно поднял глаза:
   – Как вы узнали, о чем я думаю, Колтрейн?
   – Советую и вам, Эббот, научиться читать мысли по лицу, иначе вы не дотянете до тридцати. Кстати, сколько вам лет?
   – Двадцать шесть, – ответил молодой человек, вызывающе вскинув подбородок.
   Тревис кивнул.
   Уэлби приставил свою винтовку к стене и сел. Какое-то время он молча смотрел на Тревиса, потом спросил:
   – Когда вы уезжаете? Мне сказали, что вы хотите побыстрее отправиться… кажется, в Неваду?
   – Сначала я поеду к сыну, а потом уж в Неваду. Будь моя воля, я уехал бы отсюда сразу, как только вернется Бачер. Но мы подождем до утра.
   Уэлби засмеялся:
   – Что, здесь так плохо, а?
   – Теперь уже нет. Просто у меня осталось много плохих воспоминаний об этих местах. К тому же, когда все это закончилось, я остался без дела. Целых два месяца сидел здесь и бил баклуши… ждал суда присяжных.
   Уэлби фыркнул:
   – Это был фарс, да? Кто бы мог подумать, что Барбоу выйдет сухим из воды?!
   – Ничего удивительного, – Тревис пожал плечами, – единственный человек, который мог подтвердить, что Барбоу возглавлял ку-клукс-клан, мертв. Дочь Барбоу не стала давать против него показания, особенно после того, как ее младшая сестра отстрелила Джордану руку, чуть не убив родного папашу.
   – Я слышал, что она стреляла в вас.
   – Да, верно, – сказал Тревис с усмешкой.
   Уэлби поскреб свою светло-русую голову.
   – И все же мне кажется, он не должен разгуливать на свободе.
   – Он не на свободе. У него своя тюрьма, в которой он будет мучиться до конца дней. Он лишился правой руки, лишился доброго имени. Главное то, что местной банды куклуксклановцев больше не существует, я в этом уверен.
   Тревис опять вернулся к своему пистолету, и несколько мгновений они сидели молча. Наконец Уэлби сделал попытку возобновить разговор:
   – Я слышал, у вас в Неваде большой серебряный рудник. Вы хотите снять значок шерифа? Мне казалось, человек с вашей репутацией никогда не сможет уйти с этой работы.
   Тревис не ответил.
   Уэлби подался вперед, глаза его блестели от волнения.
   – Будь я постарше и имей такой опыт, как у вас, меня наверняка послали бы в какую-нибудь горячую точку. Здесь мне будет чертовски скучно. В этих краях вы уже навели полный порядок. Вот если бы меня послали в Калифорнию! – продолжал он. – Там сейчас такое творится! «Желтая угроза» и все такое…
   Тревис оторвался от пистолета и взглянул на Уэлби.
   – Вы о чем? – тихо спросил он.
   Уэлби усмехнулся, радуясь, что ему наконец-то удалось заинтересовать знаменитого Тревиса Колтрейна.
   – Китайцы, – охотно объяснил он, – вы же знаете, сколько их понаехало. Они работают задешево. Строительство железных дорог на Западе привлекло в страну целый отряд иностранных рабочих, но сейчас их стало чересчур много. Они забирают работу у белых, и белые обвиняют работодателей в том, что они ввозят в страну кули, ^[1]чтобы меньше платить за работу. Это порождает разного рода жестокости, – продолжал Уэлби, – как-то ночью толпа повесила двадцать три китайца.
   Тревис вздохнул, в последний раз прошелся тряпочкой по своему пистолету и убрал его в кобуру.
   – И когда только люди перестанут враждовать друг с другом? – задумчиво проговорил он. – Не негры, так китайцы! Господи, будет ли этому конец? – Он откинулся в кресле и сложил руки за головой. – Нет, Эббот, я не поеду в Калифорнию на поиски приключений. Я хочу спокойствия. Может быть, я его не найду, но хотя бы попытаюсь.
   На лице Уэлби появилось сочувственное выражение, он понизил голос:
   – Я слышал, вам здорово досталось, шериф. Надеюсь, вы сумеете обрести счастье.
   Тревис криво усмехнулся.
   – Я не говорил, что ищу счастья, только немного спокойствия.
   В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет, широко улыбаясь, вошел Мунроу.
   – Добрый день, шериф, – сказал он, протягивая руку. – Как же без вас будет плохо! Мы, негры, никак не можем привыкнуть к мысли о том, что вы уезжаете.
   – Что ж, привыкайте быстрее, – сказал Тревис, – я уезжаю завтра. Это ваш новый шериф, Уэлби Эббот. – Он обернулся к Уэлби: – Это Мунроу. Если вам когда-нибудь понадобится помощь в работе, позовите его. Он хороший парень.
   Они обменялись рукопожатием, и Тревис спросил:
   – Зачем ты приехал в город? Ведь ты теперь при деле. Барбоу в знак раскаяния дал тебе хорошо оплачиваемую работу.
   Мунроу усмехнулся и закивал головой:
   – Да, у меня сейчас хорошая работа. Барбоу даже разрешил нам с папой жить в его доме. А приехал я по его поручению. Он узнал, что в город прибыл новый шериф, и хочет поговорить с вами до вашего отъезда. Он приглашает вас сегодня вечером к нему на обед.
   Тревис хотел отказаться, но Мунроу поспешил добавить:
   – Мисси Элейн тоже хочет с вами поговорить. Она сказала, что, если вы не приедете, она приедет сама. Сейчас она ждет моего возвращения. Если я скажу ей, что вы отказались, она заставит меня везти ее сюда.
   Тревис задумался. Он не разговаривал с Элейн с той самой ночи, когда она ранила своего отца. На судебных заседаниях ее не было. Мэрили тоже не ходила на суд, но Тревис сам приезжал к ней. Она держалась с холодной отчужденностью, и он решил больше не встречаться с ней перед отъездом из Кентукки.
   – Зачем я им нужен, Мунроу?
   Мунроу с улыбкой развел руками:
   – Я не знаю. Там теперь все по-другому, шериф. Господин Барбоу сильно переменился. Он покаялся в грехах. Вы не знали? Как-то ночью в дом приходил священник… по крайней мере так мне сказала Роза. Так вот, приходил священник и молился вместе с господином Барбоу. Господин Барбоу вверил свою жизнь Господу. Роза говорит, он стал совсем другим человеком, хорошим человеком. По ночам она часто слышит, как он плачет у себя в кабинете. И мисси Элейн… – Он сделал глубокий вдох и продолжил: – Роза говорит, она изменилась. Понимаете, она тоже повинилась перед Богом. Она жестоко раскаивается в том, что отстрелила руку отцу, и, по словам Розы, еще больше раскаивается в том, что хотела вас убить.
   Тревис невольно посмотрел на Уэлби.
   Мунроу увидел, с каким видом они переглянулись, и улыбка его померкла.
   – Не надо надо мной смеяться! Я знаю, что говорю. Мне сказала Роза, а Роза знает все, что происходит в доме. Приезжайте туда вечером и сами увидите, что все изменились, – сказал он с достоинством. – Ну же, решайте. – Мунроу начал нетерпеливо притопывать ногой. – Роза ужасно хочет вас видеть, и Уиллис тоже. У вас здесь много друзей, шериф, и будет нехорошо, если вы уедете, не попрощавшись с ними. Неужели вам трудно просто приехать и пообедать с господином Барбоу? – Он замолчал и посмотрел на Тревиса пронизывающим взглядом. – Да, он грешен, – произнес он тихо, многозначительно, – но если сам всемогущий Господь простил его, то и вы не можете не простить.
   – Твой всемогущий Господь на то и существует, чтобы прощать, – сухо бросил Тревис, – а у меня другая работа.
   Мунроу в ужасе выкатил глаза:
   – Да как вы… как вы можете так говорить? В Библии сказано: «Прощайте врагов ваших», – и вы должны их прощать.
   – Я никому ничего не должен, Мунроу.
   Тут в дверях послышался шум, и Тревис увидел Сэма, который возился со щеколдой. Тревис быстро вскочил, распахнул дверь и придержал ее. Сэм проковылял в кабинет на своих грубых деревянных костылях.
   Кивнув Мунроу, Сэм заметил незнакомого парня со знакомым значком, и на его бородатом лице появилась ухмылка.
   – Так-так! – воскликнул он, опускаясь в кресло Тревиса. – Вы, стало, быть, новый шериф? Отлично! Значит, завтра с утра мы можем ехать.
   – Уэлби Эббот, – представил Тревис. – Эббот, это Сэм Бачер.
   Уэлби шагнул вперед и пожал руку пожилому шерифу.
   – Я слышал о вас много хорошего, – сказал он, – мне здесь будет легко работать, и все благодаря вам двоим.
   – Не знаю, не знаю, – фыркнул Сэм, – нарушители всегда найдутся, и белые, и цветные… – Он осекся и взглянул на Мунроу: – В чем дело, почему ты здесь? Неужели опять что-то случилось?
   Пока Мунроу объяснял Сэму, зачем он приехал, Тревис стоял, отвернувшись к стене.
   – Я сейчас уйду, – закончил Мунроу, – и расскажу все как есть. Что шериф Колтрейн просто не хочет приехать. Мисси Элейн сама скоро здесь появится. Она что-то хочет ему сказать и настроена очень решительно.
   Сэм закатил глаза:
   – Черт возьми, Тревис, не будь ты таким упрямым! Поезжай, узнай, что им всем надо, а то эта женщина притащится сюда.
   Тревис резко повернулся и посмотрел на друга, сузив глаза:
   – Мне нечего им сказать.
   – Даже Мэрили? Неужели ты не хочешь с ней проститься? – резко спросил Сэм.
   Уэлби Эббот не выдержал и расхохотался:
   – Я слышал, какой вы сердцеед, Колтрейн! Поезжайте, проститесь с безутешными дамами. А я пока побуду здесь. Я же понимаю, сердечные дела – это серьезно! – Он осекся, увидев лицо Тревиса.
   Мунроу благоразумно отступил к двери, предчувствуя скандал.
   – О черт! – тихо пробормотал Сэм и покачал головой.
   – Послушайте, Эббот, – сказал Тревис, и в тоне его сквозил еле сдерживаемый гнев, – вы бы лучше придержали свой язычок. Вы не знаете, что несете, и только это меня останавливает. В следующий раз, если вы захотите обсудить мои дела, я пересчитаю вам зубы. Мне плевать, что вам там про меня наговорили! Держите это при себе, ясно?
   – П… простите, – прошептал Уэлби, судорожно сглатывая, – я же по-приятельски.
   – Как бы ваше панибратство не стоило вам когда-нибудь жизни.
 
   Тревис сидел в знакомом кабинете напротив Джордана Барбоу, потягивая коньяк и попыхивая сигарой. Ему очень хотелось побыстрее завершить этот утомительный разговор. Он еще не говорил с Элейн и не виделся с Мэрили. Время тянулось ужасно медленно.
   – Я понял, каким был глупцом, – говорил Джордан, – я просил Господа простить меня, научить любить ближних и относиться к ним как к братьям независимо от цвета их кожи. Теперь я могу жить с самим собой, шериф, и мне не важно, что думают обо мне люди. Главное, что я в ладу с Господом.
   Он склонил голову к правому плечу. Рукав его сюртука был аккуратно подколот под коротеньким обрубком.
   – Вот что тревожит меня больше всего, – с чувством сказал он, – и дело не в том, что я лишился руки. Я воспринимаю это как кару за грехи. Но мне жалко Элейн. Она страшно раскаивается и, я думаю, будет раскаиваться до конца своих дней. Это ужасно – каждый день видеть увечного отца и знать, что сама виновата в его увечье. Я очень ее люблю, и все же мне бы хотелось, чтобы она поскорее вышла замуж, уехала отсюда и не мучилась, глядя на меня.
   Тревис допил свой коньяк, радуясь удачному повороту темы.
   – Кстати, об Элейн, – поспешно сказал он, – мне сказали, что она хочет меня видеть. И потом, мне скоро надо возвращаться в город.
   – Конечно, конечно, – Джордан левой рукой взял со стола маленький серебряный колокольчик и позвонил, – я понимаю ваше желание уехать из этих мест, шериф. Я хотел убедиться, что между нами мир.
   Тревис поднял руки:
   – Я не держу на вас зла, Барбоу. Самое страшное позади. А теперь я хотел бы поговорить с Элейн…
   Дверь открылась, и на пороге появился Уиллис. С приятельской улыбкой посмотрев на Тревиса, он перевел взгляд на Джордана:
   – Слушаю вас, сэр, вы что-то хотели?
   – Шериф хочет поговорить с мисси Элейн.
   – Она ждет в гостиной.
   Тревис встал, подошел к Джордану и пожал его уцелевшую руку.
   – До свидания, – сказал он, – желаю счастья в вашей новой жизни.
   Не дожидаясь, пока Барбоу опять втянет его в разговор, Тревис повернулся и вышел из комнаты.
   Элейн сидела на красном бархатном диване и печально смотрела в камин. Когда Тревис вошел в гостиную, Уиллис тихо закрыл за ним дверь, оставив их наедине.
   Элейн встала, тревожно хмурясь. Как он к ней отнесется? Она сложила ладони под грудью, соблазнительно выглядывавшей из смелого выреза белого платья. Тревис окинул ее оценивающим взглядом, отметив, что она по-прежнему чертовски красива.
   Лицо ее обрамлял каскад длинных мягких светло-каштановых волос, в изумрудных глазах, которые она подняла на него, блестели слезы.
   – Ты меня ненавидишь, Тревис? – прошептала она.
   – Нет, – кратко ответил он и, пройдя через комнату, встал перед камином. Она внимательно следила за каждым его движением. – У меня нет к тебе ненависти, Элейн. В ту ночь ты была в истерике, в состоянии, близком к помешательству. Но если бы ты не промахнулась, – добавил он с усмешкой, – вот тогда бы я, наверное, тебя возненавидел.
   Она тоже попыталась улыбнуться, но вместо этого закрыла лицо руками и разрыдалась. Тревис даже не пытался ее успокоить. Успокаивать должна была она, а не он.
   Наконец она вытерла глаза.
   – Я люблю тебя, – сказала она тихим, но твердым голосом, – и только тебя. Если бы я тебя убила, это была бы и моя смерть. Ты единственный мужчина в моей жизни, которого я по-настоящему полюбила, Тревис. – Она шагнула вперед, сложив руки в умоляющем жесте. – Если ты только дашь мне возможность доказать свою любовь, Тревис, ты поймешь…
   – Нет! – Он поднял руку и мрачно взглянул на нее. – Замолчи, Элейн! Ты красивая женщина. У тебя есть все, чтобы завоевать любого мужчину. Но мои мечты о тебе ограничиваются постелью. Такая любовь быстро проходит. Между мужчиной и женщиной должно быть нечто большее.
   Лицо ее исказилось.
   – Между нами может быть большее. Я добьюсь этого.
   – Нет! – резко повторил он, и в тоне его появилось раздражение. – Я не люблю тебя, Элейн. Никогда не любил и никогда не полюблю. Я не хочу тебя обидеть, но приходится быть откровенным.
   Она хотела что-то сказать, но он быстро закрыл ей рот ласковым прикосновением пальцев.
   – Не надо больше ничего говорить, – мягко сказал он, – ты потом пожалеешь об этом. Я не хочу ущемлять твою женскую гордость. Давай расстанемся друзьями.
   Она глубоко вздохнула, закрыла глаза и кивнула. Он убрал пальцы с ее губ.
   – Желаю тебе счастья, Элейн, – тихо проговорил Тревис, – мне очень жаль, что все так случилось. Не оглядывайся назад. Просто начни сначала. Ты еще встретишь другого мужчину.
   – Такого, как ты, не встречу, – сказала она сдавленно, борясь с подступавшими слезами. – Я никогда не встречу такого мужчину, как ты, Тревис Колтрейн.
   – Когда-нибудь ты поймешь, что это к лучшему, – сказал он с усмешкой.
   – Но ты не держишь на меня зла? – спросила она с надеждой. – На мне и так лежит тяжкий груз. Мне предстоит жить, зная, что я виновата в увечье отца. Это из-за меня он лишился руки. Мне не хочется думать, что ты меня ненавидишь.
   Он ласково дотронулся до ее щеки.
   – Нет, Элейн, я не держу на тебя зла.
   Больше не сказав ни слова, Тревис повернулся и быстро вышел из комнаты. Закрывая за собой дверь, он слышал ее рыдания, но не стал возвращаться.
   В холле стоял Уиллис.
   Тревис пожал ему на прощание руку и сказал:
   – Скажи, пожалуйста, миссис Мэрили, что я хотел бы поговорить с ней перед уходом.
   В глазах Уиллиса появилось виноватое выражение.
   – Ее нет дома, шериф, – сказал он, – она ушла, как только узнала, что вы приедете. Я не знаю, где она. Что-нибудь ей передать?
   Тревис покачал головой. Он догадывался, куда она ушла.
   – Счастливо оставаться, – сказал он нарочито бодрым голосом, похлопав Уиллиса по плечу, и сбежал по широкой мраморной лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
   Вскочив на своего вороного коня, Тревис поскакал в темноту ночи навстречу своей судьбе.
   Он пришпорил коня, пустив его галопом. Ему хотелось как можно быстрее оторваться от той силы, которая тянула его назад.
   Его конь замедлил ход и наконец встал. Тревис сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой. Почему? Почему он не едет дальше?
   «Потому что… – шептал ему внутренний голос, поднявшийся откуда-то из самых глубин его существа, – потому что порой судьба остается позади».
   Натянув поводья, Тревис развернул коня и уверенно поскакал в другую сторону. Вскоре он был уже там.
   Она сидела на травянистом склоне недалеко от родника, поджав ноги и опустив голову на колени. Ее маленькая фигурка в простом платье из голубого муслина купалась в лунном свете, на красивом грустном лице мерцали отблески звезд. Она рассеянно теребила в пальцах полевой цветок, подносила к лицу его нежные желтые лепестки и вдыхала сладкий аромат, устремив печальные глаза в окутавший ее синий бархат ночи.
   Дрожащими губами она дотронулась до цветка и поцеловала его.
   – Ты заставила меня это сделать.
   Услышав этот хриплый голос, она вздрогнула от неожиданности. Он опустился на колени и припал губами к ее губам, потом отстранился и с улыбкой сказал:
   – Цветок не может ответить на поцелуй, милая, а я могу.
   – Зачем ты сюда пришел? – спросила она так тихо, что он едва ее расслышал.
   Он сел рядом и убрал с ее лица прядь каштановых волос.
   – Потому что знал, что ты здесь. Я был у вас в доме и хотел с тобой повидаться, но Уиллис сказал, что ты убежала, как только узнала о том, что я приеду. Почему?
   Мэрили отвела глаза:
   – Я не смогла бы выдержать еще одной встречи с тобой.
   – Почему? – настаивал Тревис. – Почему ты не могла меня видеть? Неужели ты хотела, чтобы я уехал не попрощавшись? Неужели я для тебя так мало значу?
   – Я не питаю напрасных иллюзий, – она твердо встретила его взгляд, – и понимаю, что для тебя это было бы всего лишь очередным прощанием с очередной женщиной.
   – Мне кажется, – задумчиво произнес он, – ты должна узнать кое-что обо мне. О том, почему я больше никогда не смогу полюбить женщину.