Страница:
– Вспомни, когда ты впервые увидела Колтрейна, ты ведь еще не была шлюхой. Ты была девочкой с невинными, кроткими глазами, которая приехала ко мне, лишившись матери.
Ведь твой отец и понятия не имел, что я – мадам, содержательница борделя, черт тебя побери! Как и все мои прежние знакомые, он был совершенно уверен, что я преподаю в христианской школе для индейских ребятишек. Мне не следовало брать тебя к себе, теперь-то я отлично это понимаю, но, Бог свидетель, я и не думала, что ты тоже займешься этим ремеслом. Ты же знаешь, все произошло случайно.
Жалобно всхлипнув, Бекки протестующе протянула руку, из глаз ее закапали горькие слезы. Не было необходимости напоминать ей об этом самом тяжелом событии в ее коротенькой жизни, но Кэнди решила, что разумная жестокость пойдет ей на пользу.
Стиснув зубы, Кэнди яростно прошипела:
– Убила бы этого подонка, Джейка Вингейта. Войди он в эту дверь, ни минуты не колеблясь, взяла бы винтовку и отстрелила ту поганую штуковину, которой он так гордится!
Ничего бы не произошло в ту ночь, будь я тогда тут, в этой комнате. Я никогда не пускаю к себе мужчину, если он пьян как свинья. Тебе это прекрасно известно. Он вломился сюда в мое отсутствие и изнасиловал невинную девушку, и рядом не было никого, кто бы пришел ей на помощь!
– Тетя Кэнди, не надо! – жалобно простонала Бекки, в отчаянии закрыв лицо руками. – Я не могу слышать это! Пожалуйста, не надо вспоминать об этом! Уже все равно ничего не изменишь, так что не стоит мучить меня и себя понапрасну.
– Но даже тогда еще можно было бы найти какой-то выход, – тяжело вздохнула Кэнди. – Я могла бы отослать тебя, и, наверное, это было бы лучше всего. Но ведь ты сама заявила, что знаешь, как тебе быть, и я решила не вмешиваться в твою жизнь. И до сегодняшнего дня, дорогая, я действительно считала, что поступила правильно, оставив тебя, ведь ты так естественно вела себя. – Она помедлила, не сводя зоркого взгляда с расстроенной Бекки, и сделала еще один глоток. – Это ангельски невинное лицо и пышная грудь, тонкая талия и прелестные локоны – да от подобного сочетания мужчины просто теряли голову! Ведь ты зарабатывала больше, чем все!
– Замолчите! – воскликнула Бекки. Она прекрасно понимала, к чему клонила Кэнди. – Я не хочу больше слышать об этом. Теперь я понимаю, почему вы затеяли этот разговор – хотели напомнить, кем я стала?! Но ведь все, чего я хочу, – это в последний раз побыть с Колтом. Он не должен узнать правду обо мне. – Ее голос сорвался и девушка всхлипнула:
– Я люблю его, тетя. Я знаю, что никогда не буду с ним, и все-таки люблю его. Я даже не думала, что это так серьезно, пока не увидела его, раненного, без чувств. Просто позвольте мне ухаживать за ним, пока он не встанет на ноги, а там я и слова о нем не скажу, вот увидите!
Кэнди прекрасно поняла глубину той муки, которая сейчас терзала несчастную девушку, она пыталась лишь уберечь ее от лишней боли. Ее глаза наполнились горькими слезами, и она крепко прижала к груди рыдающую племянницу.
– Девочка моя, я ведь совсем не собиралась сказать «нет»! – взволнованно проговорила она. – Я просто хотела предостеречь тебя, напомнить, кем ты стала, чтобы уберечь от ненужных мучений. Не стоит забивать себе голову напрасными надеждами.
Все было бы по-другому, будь он просто мужчиной, одним из многих, которому ты подарила бы наслаждение и в которого сама влюбилась. Тогда у тебя была бы надежда. А ведь ты совсем не та, за которую он тебя принимает! И как ты думаешь, что будет, когда он узнает, кто ты есть на самом деле?! Проклятие, неужели ты не понимаешь?! Может, будет лучше просто держаться подальше от него, тогда у тебя хотя бы останутся прекрасные воспоминания. Послушай меня, не подходи к нему, так будет лучше!
Но Бекки как будто лишилась рассудка.
– Только посмейте запретить мне, – пригрозила она, – я все равно сделаю по-своему. Поэтому лучше не тратьте время зря, а постарайтесь предупредить моих постоянных клиентов.
Я буду с Колтом, пока он сам не сможет позаботиться о себе.
– Хорошо, – тяжело вздохнула Кэнди, – предупрежу остальных девушек, чтобы оставили в покое вас обоих и держали языки на привязи. А твоим приятелям объясню, что ты на время уехала из города. Но как только он выздоровеет, будь любезна, не удерживай его ни на минуту. Мне это совсем не нравится.
Выскочив из комнаты, Бекки вихрем понеслась вниз по лестнице туда, где лежал Колт. Слова Кэнди не давали ей покоя. Она тоже не ждала впереди ничего хорошего. Но ведь она сама выбрала эту жизнь, которая была не так уж и плоха, если вдуматься. Она зарабатывала кучу денег. В один прекрасный день, быть может, и у нее все сложится, как у других: она выйдет замуж, будет иметь свой дом, детей, семью. Она не была «ночной бабочкой» по своей природе и ненавидела такую жизнь, а еще больше ненавидела и презирала мужчин, плативших за то, чтобы пыхтеть и корчиться в судорогах экстаза над ее бедным телом. Только грубое надругательство Джейка Вингейта толкнуло ее на этот позорный путь. И она всегда вспоминала об этом, продавая по минутам свое тело.
Но та безграничная власть над мужчинами, которую она получила, была жестокой местью за ее позор. Она мстила всем за то, что сделал один из них.
Всем, но не Колту. Он был исключением, такой нежный, мягкий, добрый, единственный мужчина, которого она была способна полюбить всей душой. Она уже думала, что никогда больше не увидит его.
И вот он снова здесь. Раненый! Она будет ухаживать за ним и, Бог свидетель, будет наслаждаться каждой минутой, проведенной рядом с ним.
А потом, когда он уедет, она снова вернется к своей жизни. И к работе. Крепко сжав губы, Бекки изо всех сил старалась снова не расплакаться. Все, на что она смела надеяться, это хоть как-то дать ему почувствовать свою любовь.
Бесшумно проскользнув в крошечную комнатку, она нашла Колта спящим, а Лали – бдительно охраняющей его сон.
Устроившись в кресле возле дивана, где лежал раненый, она отпустила Лали и склонилась над Колтом. Док Малтби наложил свежую повязку на его плечо и обложил валиками из скатанных одеял.
Бекки принялась осторожно обтирать мокрой салфеткой пылающий лоб Колта, чтобы хоть немного ослабить жар. Он то и дело жалобно стонал и метался под ее ласковыми руками, но не приходил в себя.
Незаметно наступил вечер. Пришла Лали, чтобы зажечь лампу, и комната наполнилась ярким веселым светом.
Держа в руке слабые пальцы Колта, Бекки позволила себе немного расслабиться. Ее сердце пело от счастья. Скоро безжалостная судьба снова разлучит их, и на этот раз навсегда, но пока она наслаждалась драгоценными мгновениями.
Она задремала, не выпуская его руки. Но всего на несколько минут – ей показалось, что она слышит его голос. Низко наклонившись над ним, Бекки расслышала, как Колт хрипло шепнул:
«Шарлин». Кто эта девушка? Неужели он любит другую?!
Он снова застонал, но уже тише. С пронзительной радостью Бекки увидела, как дрогнули густые ресницы и его темный взор остановился на ее лице.
– Я вижу ангела, – чуть слышно пробормотал он.
– Да нет же, – с облегчением рассмеялась она. – Это всего лишь я – Бекки.
Глаза снова закрылись, и Колт сонно кивнул:
– Да, конечно, ты настоящий ангел!
Он мгновенно уснул, а Бекки еще долго сидела склонившись над ним, и слезы капали ему на лицо.
Глава 9
Ведь твой отец и понятия не имел, что я – мадам, содержательница борделя, черт тебя побери! Как и все мои прежние знакомые, он был совершенно уверен, что я преподаю в христианской школе для индейских ребятишек. Мне не следовало брать тебя к себе, теперь-то я отлично это понимаю, но, Бог свидетель, я и не думала, что ты тоже займешься этим ремеслом. Ты же знаешь, все произошло случайно.
Жалобно всхлипнув, Бекки протестующе протянула руку, из глаз ее закапали горькие слезы. Не было необходимости напоминать ей об этом самом тяжелом событии в ее коротенькой жизни, но Кэнди решила, что разумная жестокость пойдет ей на пользу.
Стиснув зубы, Кэнди яростно прошипела:
– Убила бы этого подонка, Джейка Вингейта. Войди он в эту дверь, ни минуты не колеблясь, взяла бы винтовку и отстрелила ту поганую штуковину, которой он так гордится!
Ничего бы не произошло в ту ночь, будь я тогда тут, в этой комнате. Я никогда не пускаю к себе мужчину, если он пьян как свинья. Тебе это прекрасно известно. Он вломился сюда в мое отсутствие и изнасиловал невинную девушку, и рядом не было никого, кто бы пришел ей на помощь!
– Тетя Кэнди, не надо! – жалобно простонала Бекки, в отчаянии закрыв лицо руками. – Я не могу слышать это! Пожалуйста, не надо вспоминать об этом! Уже все равно ничего не изменишь, так что не стоит мучить меня и себя понапрасну.
– Но даже тогда еще можно было бы найти какой-то выход, – тяжело вздохнула Кэнди. – Я могла бы отослать тебя, и, наверное, это было бы лучше всего. Но ведь ты сама заявила, что знаешь, как тебе быть, и я решила не вмешиваться в твою жизнь. И до сегодняшнего дня, дорогая, я действительно считала, что поступила правильно, оставив тебя, ведь ты так естественно вела себя. – Она помедлила, не сводя зоркого взгляда с расстроенной Бекки, и сделала еще один глоток. – Это ангельски невинное лицо и пышная грудь, тонкая талия и прелестные локоны – да от подобного сочетания мужчины просто теряли голову! Ведь ты зарабатывала больше, чем все!
– Замолчите! – воскликнула Бекки. Она прекрасно понимала, к чему клонила Кэнди. – Я не хочу больше слышать об этом. Теперь я понимаю, почему вы затеяли этот разговор – хотели напомнить, кем я стала?! Но ведь все, чего я хочу, – это в последний раз побыть с Колтом. Он не должен узнать правду обо мне. – Ее голос сорвался и девушка всхлипнула:
– Я люблю его, тетя. Я знаю, что никогда не буду с ним, и все-таки люблю его. Я даже не думала, что это так серьезно, пока не увидела его, раненного, без чувств. Просто позвольте мне ухаживать за ним, пока он не встанет на ноги, а там я и слова о нем не скажу, вот увидите!
Кэнди прекрасно поняла глубину той муки, которая сейчас терзала несчастную девушку, она пыталась лишь уберечь ее от лишней боли. Ее глаза наполнились горькими слезами, и она крепко прижала к груди рыдающую племянницу.
– Девочка моя, я ведь совсем не собиралась сказать «нет»! – взволнованно проговорила она. – Я просто хотела предостеречь тебя, напомнить, кем ты стала, чтобы уберечь от ненужных мучений. Не стоит забивать себе голову напрасными надеждами.
Все было бы по-другому, будь он просто мужчиной, одним из многих, которому ты подарила бы наслаждение и в которого сама влюбилась. Тогда у тебя была бы надежда. А ведь ты совсем не та, за которую он тебя принимает! И как ты думаешь, что будет, когда он узнает, кто ты есть на самом деле?! Проклятие, неужели ты не понимаешь?! Может, будет лучше просто держаться подальше от него, тогда у тебя хотя бы останутся прекрасные воспоминания. Послушай меня, не подходи к нему, так будет лучше!
Но Бекки как будто лишилась рассудка.
– Только посмейте запретить мне, – пригрозила она, – я все равно сделаю по-своему. Поэтому лучше не тратьте время зря, а постарайтесь предупредить моих постоянных клиентов.
Я буду с Колтом, пока он сам не сможет позаботиться о себе.
– Хорошо, – тяжело вздохнула Кэнди, – предупрежу остальных девушек, чтобы оставили в покое вас обоих и держали языки на привязи. А твоим приятелям объясню, что ты на время уехала из города. Но как только он выздоровеет, будь любезна, не удерживай его ни на минуту. Мне это совсем не нравится.
Выскочив из комнаты, Бекки вихрем понеслась вниз по лестнице туда, где лежал Колт. Слова Кэнди не давали ей покоя. Она тоже не ждала впереди ничего хорошего. Но ведь она сама выбрала эту жизнь, которая была не так уж и плоха, если вдуматься. Она зарабатывала кучу денег. В один прекрасный день, быть может, и у нее все сложится, как у других: она выйдет замуж, будет иметь свой дом, детей, семью. Она не была «ночной бабочкой» по своей природе и ненавидела такую жизнь, а еще больше ненавидела и презирала мужчин, плативших за то, чтобы пыхтеть и корчиться в судорогах экстаза над ее бедным телом. Только грубое надругательство Джейка Вингейта толкнуло ее на этот позорный путь. И она всегда вспоминала об этом, продавая по минутам свое тело.
Но та безграничная власть над мужчинами, которую она получила, была жестокой местью за ее позор. Она мстила всем за то, что сделал один из них.
Всем, но не Колту. Он был исключением, такой нежный, мягкий, добрый, единственный мужчина, которого она была способна полюбить всей душой. Она уже думала, что никогда больше не увидит его.
И вот он снова здесь. Раненый! Она будет ухаживать за ним и, Бог свидетель, будет наслаждаться каждой минутой, проведенной рядом с ним.
А потом, когда он уедет, она снова вернется к своей жизни. И к работе. Крепко сжав губы, Бекки изо всех сил старалась снова не расплакаться. Все, на что она смела надеяться, это хоть как-то дать ему почувствовать свою любовь.
Бесшумно проскользнув в крошечную комнатку, она нашла Колта спящим, а Лали – бдительно охраняющей его сон.
Устроившись в кресле возле дивана, где лежал раненый, она отпустила Лали и склонилась над Колтом. Док Малтби наложил свежую повязку на его плечо и обложил валиками из скатанных одеял.
Бекки принялась осторожно обтирать мокрой салфеткой пылающий лоб Колта, чтобы хоть немного ослабить жар. Он то и дело жалобно стонал и метался под ее ласковыми руками, но не приходил в себя.
Незаметно наступил вечер. Пришла Лали, чтобы зажечь лампу, и комната наполнилась ярким веселым светом.
Держа в руке слабые пальцы Колта, Бекки позволила себе немного расслабиться. Ее сердце пело от счастья. Скоро безжалостная судьба снова разлучит их, и на этот раз навсегда, но пока она наслаждалась драгоценными мгновениями.
Она задремала, не выпуская его руки. Но всего на несколько минут – ей показалось, что она слышит его голос. Низко наклонившись над ним, Бекки расслышала, как Колт хрипло шепнул:
«Шарлин». Кто эта девушка? Неужели он любит другую?!
Он снова застонал, но уже тише. С пронзительной радостью Бекки увидела, как дрогнули густые ресницы и его темный взор остановился на ее лице.
– Я вижу ангела, – чуть слышно пробормотал он.
– Да нет же, – с облегчением рассмеялась она. – Это всего лишь я – Бекки.
Глаза снова закрылись, и Колт сонно кивнул:
– Да, конечно, ты настоящий ангел!
Он мгновенно уснул, а Бекки еще долго сидела склонившись над ним, и слезы капали ему на лицо.
Глава 9
Бриана с первого же взгляда влюбилась в восхитительный особняк Колтрейнов. Хоть он выглядел и не столь величественным и роскошным, как замок де Бонне, но в нем царила какая-то необыкновенная атмосфера. Она чувствовала ее даже с закрытыми глазами. Дом, казалось, улыбался – таким спокойным семейным счастьем и уютом веяло от него даже теперь, когда семья была в отъезде.
Как жаль, что Дани не довелось провести детство здесь, в этом прелестном доме, подумала Бриана. Конечно, она не знала всю семью Колтрейнов, но сердцем чувствовала, что это, должно быть, прекрасные, добросердечные люди, иначе дом не мог бы выглядеть таким счастливым и милым.
Мадам Элейн с ее холодным и капризным нравом трудно было бы представить в такой обстановке, решила она. Удивительно, что после детства, проведенного в мрачной обстановке замка де Бонне, у Дани осталось в душе достаточно тепла и света, чтобы посвятить себя церкви.
Бриана присела на верхнюю ступеньку массивной каменной лестницы, с восхищением разглядывая череду возвышавшихся на горизонте гор с плоскими вершинами. День был достаточно теплый, и солнце, которое сквозь черные очки казалось каплей свежего масла, ласково грело обнаженные до локтя руки Брианы. На ней было одно из платьев Дани, очень простое, зеленовато-серое, только, по мнению Брианы, с чересчур глубоким вырезом. Она попыталась слегка задрапировать его, но проклятое декольте по-прежнему откровенно обнажало ее не по-девичьи пышную грудь.
Все платья Дани были ей довольно тесны в груди, но когда она попыталась немного переделать их, Гевин вдруг ни с того ни с сего вспылил и решительно запретил что-либо менять. Ему, дескать, нравится ее грудь. Бриана пыталась протестовать, но Гевин напомнил, что именно от него будет зависеть в свое время судьба ее брата, и она смирилась. Все их споры кончались этим.
Бриана с наслаждением вдыхала полной грудью ароматный воздух. Да, здесь было прекрасно, все вокруг дышало миром и спокойным очарованием. Но как бы ей хотелось вернуться домой, во Францию, и избавиться наконец от ужасного Гевина.
Как же она презирала этого человека! В его обществе поездка в Штаты превратилась в сущую пытку. Он настоял, чтобы они каждую свободную минуту проводили вместе, и не спускал с нее глаз. Гевин заставлял ее говорить без остановки, поправляя каждое слово, чтобы и следа не осталось от ее французского акцента. Всю дорогу он вдалбливал ей в голову мельчайшие подробности детства Дани и случаи из жизни Колтрейнов – все, что выведал у Элейн накануне отъезда.
– Но самое лучшее для тебя, – поучал он Бриану перед отъездом, – поменьше болтать. Чем меньше ты будешь предаваться трогательным воспоминаниям, тем меньше у тебя будет возможностей ляпнуть что-нибудь несуразное и тем самым выдать себя с головой. Учти, когда мы вместе, говорить буду я.
Твоя главная задача – понравиться братцу.
Но именно этим Бриана и не могла сейчас заняться. Несмотря на то что прошло уже больше трех недель с тех пор, как они приехали в Силвер-Бьют, у нее до сих пор не было случая увидеться с так называемым братом.
В ее памяти всплыли все события, связанные с их приездом на почтовом дилижансе из Сан-Франциско, так как именно такой маршрут почему-то предпочел Гевин. Устав после долгого переезда, Бриана мечтала только о том, чтобы прилечь и отдохнуть, но Гевин повел ее в ближайший банк.
– Нам нужно найти лошадей и как можно скорее отправиться на ранчо Колтрейнов, – досадливо отмахнувшись от ее робких возражений, заявил он. – Уверен, что в любом банке нам объяснят, как туда добраться.
Вскоре Гевин стоял перед управляющим банком. Представив Бриану как дочь Тревиса Колтрейна, сам он назвался ее сводным братом.
От внимания Брианы не ускользнуло странное выражение, промелькнувшее на лице банкира, когда он сообщил им, что его банк не ведет никаких дел семьи Колтрейнов, но что тем не менее он готов выслушать их.
Надменно вздернув подбородок, Гевин объяснил:
– Видите ли, мы приехали без предупреждения и не знаем дорогу на ранчо. Но раз уж мы здесь, то необходимо познакомиться с нужными людьми, особенно с теми, с которыми мы будем иметь дело, пока находимся в Силвер-Бьют. Поэтому будет весьма любезно с вашей стороны направить нас в банк, который ведет дела нашей семьи.
Управляющий назвал им банк Боудена и после того, как Гевин, рассыпавшись в благодарностях, собирался откланяться, вдруг немного смущенно сказал:
– Прошу прощения, я… я думаю, есть некоторые обстоятельства, которые вам следует знать…
Гевин переглянулся с Брианой, а управляющий, заметно нервничая, продолжил:
– Вы, наверное, довольно давно не виделись с семьей и…
– Что вы имеете в виду? – Брови Гевина удивленно взлетели вверх.
Чиновник беспомощно развел руками:
– Терпеть не могу сообщать неприятные новости, но, по-видимому, вы действительно не знаете, что случилось, а иначе не собирались бы направиться в банк Боудена.
Гевин забеспокоился:
– Ну, так что же произошло? О чем вы хотели рассказать нам?
Управляющий огляделся и, убедившись, что их никто не слышит, склонился к молодым людям и возбужденно заговорил.
– Там было ограбление, на банк Боудена напала шайка бандитов. Погибла дочь мистера Боудена… – Бросив исподлобья взгляд на Бриану, он продолжал:
– Говорят, она была невестой молодого Колтрейна. Он сам возглавил погоню за бандитами, но почему-то не вернулся назад вместе с остальным отрядом и… – Его голос упал.
– Почему не вернулся? – нетерпеливо спросил Гевин.
– Я… я слышал только обрывочные разговоры… – пробормотал управляющий.
Бриана чувствовала, что с каждой минутой Гевин злится все больше. Но с трудом овладев собой, он ободряюще похлопал по плечу смущенного управляющего и попросил рассказать все в подробностях.
Тот с готовностью пустился в объяснения. Он сообщил, что сам мистер Боуден недвусмысленно обвинил молодого Колтрейна в смерти дочери, поскольку они жестоко поссорились как раз накануне ее трагической гибели; что управляющий с ранчо Колтрейнов вернулся, привезя обратно награбленное золото, а сам Колтрейн, раненный в схватке с бандитами, в настоящее время находится на лечении где-то к югу от Силвер-Бьют.
– Поэтому, – продолжал он, – как видите, на вашем месте я бы сто раз подумал, прежде чем обращаться к мистеру Боудену. Возможно, он перенес свою ненависть с молодого Колтрейна на всю семью. – Говоря это, управляющий страшно смущался и старался не смотреть на Бриану.
Выйдя из банка, Гевин уже не мог сдержать возбуждения.
– Все складывается даже еще лучше, чем я надеялся! Молодой болван скомпрометировал себя в глазах всего города, а это нам на руку!
Но Бриане к тому времени уже настолько опротивел их замысел, что она только устало поинтересовалась:
– А мы не можем просто получить в банке принадлежащие Дани деньги и сразу же уехать?
Ее слова вывели Гевина из себя. Он больно стиснул ей руку и повлек за собой по дороге к банку Боудена.
– Мы уедем тогда, когда я сочту нужным. Поэтому не начинай снова ныть. У меня и без твоих причитаний есть о чем подумать.
Семеня вслед за широко шагавшим Гевином, Бриана торопливо закутала плечи клетчатой шалью, довольная, что наконец-то прикрыла обнаженные плечи. Ей совсем не было холодно, да и день выдался теплый, но она в своей роли самозванки и претендентки на наследство чувствовала себя настолько неуютно, что вся дрожала. И сейчас яркая шотландская шаль Дани в красно-зеленую клетку оказалась как нельзя более кстати.
Войдя в банк Боудена, Бриана притихла, ожидая, что же будет делать Гевин. Подведя ее к одной из стеклянных кабин, за которой сидела немолодая, приятная дама, он заявил с напускной уверенностью в голосе:
– Доброе утро. Я – Гевин Мейсон, а эта молодая леди – мисс Дани Колтрейн. Мы только что приехали из Европы и с горечью услышали о несчастье, постигшем мистера Боудена.
Мы хотели бы выразить ему свои соболезнования и, – Гевин сделал эффектную паузу, – принести извинения от лица семьи Колтрейнов.
Невозмутимо выслушав эту тираду, женщина поднялась:
– Я узнаю, сможет ли мистер Боуден принять вас.
Она исчезла за дверью в задней части зала и через несколько секунд появилась, чтобы сообщить, что мистер Боуден примет их немедленно.
Женщина проводила посетителей в личный кабинет хозяина, где он сам встретил их, сидя за письменным столом. Бриану потрясло измученное горем лицо Боудена, на котором застыла страдальческая гримаса. Не вставая из-за стола, он молча слушал, как Гевин рассыпался в цветистых извинениях, но даже не предложил им присесть. Воспользовавшись моментом, когда Гевин выдохся и замолчал, чтобы перевести дух, он коротко спросил:
– А что вы хотите от меня? Вы пришли по делу, или это визит вежливости? Если по делу, можете поговорить с одним из моих управляющих. А если из вежливости, то нам с вами говорить не о чем.
Гевин удобно устроился в кресле, взглядом приказав Бриане сделать то же самое. Сделав вид, что не заметил раздражения Боудена, он по-приятельски склонился к нему.
– Строго между нами, сэр, – начал он, и Бриана удивилась про себя его стальной выдержке и уверенности в себе. – Не знаю, насколько вам известны наши семейные обстоятельства, – Гевин понизил голос, – но дело в том, что Дани с детства не живет с родными. И мы ничего не знали о вашей трагедии, пока не приехали в Силвер-Бьют. Скажу вам честно, мы были потрясены до глубины души.
Суровое лицо Боудена немного смягчилось.
– Мистер Мейсон, если вам что-то нужно, один из моих служащих займется вами немедленно. Я пока еще в трауре, хотя и вынужден заниматься делами.
Гевин покачал головой:
– К сожалению, дело, которое привело нас в ваш банк, таково, что его можете решить только лично вы. Положа руку на сердце, мистер Боуден, я раньше просто не знал, как к вам и подступиться. Но теперь, принимая во внимание все эти слухи о вашей, впрочем, вполне понятной, неприязни к семейству Колтрейнов, думаю, просто необходимо, чтобы я имел дело именно с вами.
Бриана в замешательстве отвернулась. С замирающим сердцем она слушала лживые разглагольствования Гевина о предполагаемом возмущении молодого Колтрейна, когда он узнает о приезде сводной сестры в Силвер-Бьют и ее притязаниях на часть семейного имущества. С каждым услышанным словом, так легко слетающим с уст Гевина, лицо Боудена становилось все приветливее и дружелюбнее.
– Итак, – продолжал Гевин, – как вы понимаете, нам с сестрой может понадобиться ваша помощь, если Колтрейн вдруг заупрямится. Мы с Дани, конечно, очень рассчитываем на ваше доброжелательное отношение, ведь мы никого здесь больше не знаем.
Президент банка вдруг широко улыбнулся, взглянув на Бриану:
– Ну, конечно. С моей стороны было бы безумием перенести свою ненависть к Колтрейну на кого-то из вас. Так, значит, вы останетесь здесь? И будете жить в Силвер-Бьют? А вас бы не устроило, скажем, такое предложение – переуступить ваши права третьему лицу?
К этому моменту Бриану настолько измучил страх, что она была готова немедленно согласиться. Это было бы самым удачным – продать все права, взять деньги и вернуться домой, во Францию. Но тут она заметила предупреждающий взгляд Гевина. Он немедленно сообщил, что пока они планируют пожить немного в Силвер-Бьют.
Мистер Боуден одобрительно кивнул:
– Прекрасно. Если вам понадобится моя помощь, приходите, не стесняйтесь. Сделаю все, что смогу.
Немного подумав, Гевин сказал, что если все дела Колтрейнов ведутся через банк Боудена, им не помешало бы финансовое заключение о размерах капиталовложений и величине прибылей.
– Весьма вероятно, что Колтрейн попытается скрыть настоящие размеры своего состояния, – с подозрением заметил он.
– Я займусь этим немедленно, – охотно пообещал Боуден. – Чем еще могу вам помочь?
Гевин поинтересовался, где находится ранчо. Затем, уже стоя в дверях, он как бы невзначай спросил, не знает ли Боуден, когда вернется молодой Колтрейн.
– Надеюсь, что никогда! – буркнул Боуден. – Я слышал, он был ранен в плечо, но сейчас вроде бы поправляется. – Бросив искоса взгляд на Бриану, он пожал плечами и небрежно добавил:
– Слышал, что он сейчас в одном из борделе;
Голконды – это небольшой городок к югу от нас.
И вот Бриана с Гевином приехали на ранчо. Гевин про следил, чтобы Бриана познакомилась со всеми слугами и не двусмысленно дал всем понять, что именно она теперь тут хозяйка. А затем вернулся в Силвер-Бьют и снял комнату в гостинице, что вызвало у Брианы вздох облегчения.
Гевин каждый день приезжал на ранчо и обычно принимался нудно разглагольствовать о том, как важно, чтобы она безукоризненно сыграла свою роль, при этом постоянно напоминал, что именно ему она обязана абсолютно всем и что от него зависит сейчас жизнь ее брата. Но к счастью, он не любил задерживаться подолгу на ранчо – его манили развлечения в Силвер-Бьют.
Однажды, оставшись одна, Бриана направилась на поиски Карлотты, мексиканки-домоправительницы, которая на днях любезно предложила ей помочь переделать несколько платьев Дани. Бриана что-то смущенно пробормотала по поводу того, что, дескать, немного поправилась с тех пор, как заказала эти туалеты. Собираясь в поездку, они с Гевином забрали весь гардероб, оставшийся после Дани, все, что только могло понадобиться Бриане: шляпки, платья, даже обувь, радуясь, что все это оказалось почти впору. Ведь если бы для поездки в Штаты Бриане пришлось полностью заказать гардероб, их путешествие могло бы отодвинуться не меньше, чем на месяц.
Единственное, что раздражало Бриану, – это слишком тесные корсажи, которые следовало бы расставить по меньшей мере на пару дюймов. Но она надеялась, что платья удастся переделать без больших хлопот. И только несколько из них, шелковых и полотняных, требовалось тщательно отутюжить, чтобы не были заметны старые швы.
Бриана была счастлива, что дурацкая мода на турнюры либо еще не докатилась до этих мест, либо благополучно миновала, ибо ни одна дама в Силвер-Бьют их не носила. Бриане претила сама мысль о том, чтобы напялить на себя это идиотское сооружение, и она сильно сомневалась, что когда-нибудь решится на это. Турнюры по-прежнему были в моде в Париже, поэтому Гевин настоял, чтобы она привезла парочку подобных платьев с собой.
Весь вечер после отъезда Гевина Бриана с Карлоттой занимались переделкой злополучных корсажей. Заметив, как благоговейно, едва дыша мексиканка разглаживает шелковую ткань, Бриана откровенно призналась, что для нее роскошные платья тоже не очень-то привычная вещь. Она с трудом удержалась, чтобы не поболтать по душам с приветливой говорливой женщиной, которой, похоже, не терпелось о многом расспросить новую хозяйку. Карлотта казалась милой и доброжелательной, и для Брианы было большим облегчением видеть в чужом доме дружелюбное лицо.
Пока они шили, Бриана, случайно взглянув в окно, заметила чью-то темную фигуру возле конюшни. Она некоторое время наблюдала за незнакомцем, пока не узнала в нем Бранча Поупа. Он ей нравился, несмотря на то что встретил ее довольно прохладно. Казалось, он чувствовал себя неловко в ее обществе, не зная, как себя держать. Тот, кого он привык считать хозяином, был далеко, но она владела половиной ранчо и половиной рудника, следовательно, тоже была хозяйкой, и это немало смущало Бранча.
Гевин посоветовал ей держаться от него подальше, но Бриана чувствовала себя такой одинокой. Она приветливо помахала Бранчу рукой, и он махнул ей в ответ. Что случится, подумала Бриана, если она спустится к конюшне и немного поболтает с Поупом? Стояла прекрасная погода, и Бриана истомилась, сидя в доме, который уже стал казаться ей тюрьмой.
Войдя в конюшню, она с удовольствием вдохнула запах свежего сена и ни с чем не сравнимый восхитительный аромат лошадей. Бранч в углу только что накинул седло на спину своего могучего вороного жеребца.
– Он мне понравился больше всех, – вдруг сказала она, ее голос неожиданно громко прозвучал в полумраке конюшни.
Бранч удивленно оглянулся:
– О, мисс Дани, это вы! – И, вежливо кивнув, снова повернулся к коню, старательно затягивая подпругу. – Этого баловня зовут Янус. Гордость и свет очей вашего папеньки.
Он его еще жеребенком купил у арабов.
Бриана сделала маленький шажок и робко попыталась дотронуться до шелковистой огромной морды. Но могучий жеребец, злобно фыркнув, оглушительно ударил огромным копытом в стену конюшни, так что Бриана от испуга подскочила.
Бранч весело захохотал:
– Поаккуратнее с этим дьяволом! Характер у него не сахар. Из всех, кто здесь живет, только вашему отцу, брату да мне дозволяется садиться на него. Время от времени я вывожу его на прогулку, чтобы не застаивался и не набирал лишний вес, но, когда порой возвращаюсь весь в мыле, мне приходит в голову, уж не делает ли он то же самое для меня?
Бриана снова ласково потянулась к морде жеребца, и на этот раз он спокойно оглядел ее хрупкую фигурку лиловато-черными огромными глазами.
– Как бы мне хотелось проехаться на таком красавце, – мечтательно прошептала она.
Бранч с удивлением взглянул на нее с высоты своего роста:
– И часто вы ездите верхом?
– Ни разу в жизни не пробовала, – честно призналась Бриана.
– Трудно себе представить. Родная дочь Тревиса Колтрейна – и чтоб ни разу не сидела верхом, – недоверчиво хмыкнул Бранч.
Бриана прикусила язык, опасаясь, что сболтнула лишнее, но быстро вывернулась:
– Тетя Элейн как-то упала с лошади, да так, что едва не убилась. С тех пор мне строго-настрого запретили даже близко подходить к ним.
Он понимающе кивнул:
– Какая жалость! Если тебя сбросила лошадь, самое правильное, это немедленно снова сесть в седло. – Показав на очаровательную кобылу шоколадной масти в углу конюшни, он произнес с некоторой гордостью в голосе:
– А это кобылка миссис Китти. Она душечка и, кроме того, привыкла бегать в компании с Янусом. Я бы мог заседлать ее, если хотите, конечно, и дать вам несколько уроков прямо сейчас.
Как жаль, что Дани не довелось провести детство здесь, в этом прелестном доме, подумала Бриана. Конечно, она не знала всю семью Колтрейнов, но сердцем чувствовала, что это, должно быть, прекрасные, добросердечные люди, иначе дом не мог бы выглядеть таким счастливым и милым.
Мадам Элейн с ее холодным и капризным нравом трудно было бы представить в такой обстановке, решила она. Удивительно, что после детства, проведенного в мрачной обстановке замка де Бонне, у Дани осталось в душе достаточно тепла и света, чтобы посвятить себя церкви.
Бриана присела на верхнюю ступеньку массивной каменной лестницы, с восхищением разглядывая череду возвышавшихся на горизонте гор с плоскими вершинами. День был достаточно теплый, и солнце, которое сквозь черные очки казалось каплей свежего масла, ласково грело обнаженные до локтя руки Брианы. На ней было одно из платьев Дани, очень простое, зеленовато-серое, только, по мнению Брианы, с чересчур глубоким вырезом. Она попыталась слегка задрапировать его, но проклятое декольте по-прежнему откровенно обнажало ее не по-девичьи пышную грудь.
Все платья Дани были ей довольно тесны в груди, но когда она попыталась немного переделать их, Гевин вдруг ни с того ни с сего вспылил и решительно запретил что-либо менять. Ему, дескать, нравится ее грудь. Бриана пыталась протестовать, но Гевин напомнил, что именно от него будет зависеть в свое время судьба ее брата, и она смирилась. Все их споры кончались этим.
Бриана с наслаждением вдыхала полной грудью ароматный воздух. Да, здесь было прекрасно, все вокруг дышало миром и спокойным очарованием. Но как бы ей хотелось вернуться домой, во Францию, и избавиться наконец от ужасного Гевина.
Как же она презирала этого человека! В его обществе поездка в Штаты превратилась в сущую пытку. Он настоял, чтобы они каждую свободную минуту проводили вместе, и не спускал с нее глаз. Гевин заставлял ее говорить без остановки, поправляя каждое слово, чтобы и следа не осталось от ее французского акцента. Всю дорогу он вдалбливал ей в голову мельчайшие подробности детства Дани и случаи из жизни Колтрейнов – все, что выведал у Элейн накануне отъезда.
– Но самое лучшее для тебя, – поучал он Бриану перед отъездом, – поменьше болтать. Чем меньше ты будешь предаваться трогательным воспоминаниям, тем меньше у тебя будет возможностей ляпнуть что-нибудь несуразное и тем самым выдать себя с головой. Учти, когда мы вместе, говорить буду я.
Твоя главная задача – понравиться братцу.
Но именно этим Бриана и не могла сейчас заняться. Несмотря на то что прошло уже больше трех недель с тех пор, как они приехали в Силвер-Бьют, у нее до сих пор не было случая увидеться с так называемым братом.
В ее памяти всплыли все события, связанные с их приездом на почтовом дилижансе из Сан-Франциско, так как именно такой маршрут почему-то предпочел Гевин. Устав после долгого переезда, Бриана мечтала только о том, чтобы прилечь и отдохнуть, но Гевин повел ее в ближайший банк.
– Нам нужно найти лошадей и как можно скорее отправиться на ранчо Колтрейнов, – досадливо отмахнувшись от ее робких возражений, заявил он. – Уверен, что в любом банке нам объяснят, как туда добраться.
Вскоре Гевин стоял перед управляющим банком. Представив Бриану как дочь Тревиса Колтрейна, сам он назвался ее сводным братом.
От внимания Брианы не ускользнуло странное выражение, промелькнувшее на лице банкира, когда он сообщил им, что его банк не ведет никаких дел семьи Колтрейнов, но что тем не менее он готов выслушать их.
Надменно вздернув подбородок, Гевин объяснил:
– Видите ли, мы приехали без предупреждения и не знаем дорогу на ранчо. Но раз уж мы здесь, то необходимо познакомиться с нужными людьми, особенно с теми, с которыми мы будем иметь дело, пока находимся в Силвер-Бьют. Поэтому будет весьма любезно с вашей стороны направить нас в банк, который ведет дела нашей семьи.
Управляющий назвал им банк Боудена и после того, как Гевин, рассыпавшись в благодарностях, собирался откланяться, вдруг немного смущенно сказал:
– Прошу прощения, я… я думаю, есть некоторые обстоятельства, которые вам следует знать…
Гевин переглянулся с Брианой, а управляющий, заметно нервничая, продолжил:
– Вы, наверное, довольно давно не виделись с семьей и…
– Что вы имеете в виду? – Брови Гевина удивленно взлетели вверх.
Чиновник беспомощно развел руками:
– Терпеть не могу сообщать неприятные новости, но, по-видимому, вы действительно не знаете, что случилось, а иначе не собирались бы направиться в банк Боудена.
Гевин забеспокоился:
– Ну, так что же произошло? О чем вы хотели рассказать нам?
Управляющий огляделся и, убедившись, что их никто не слышит, склонился к молодым людям и возбужденно заговорил.
– Там было ограбление, на банк Боудена напала шайка бандитов. Погибла дочь мистера Боудена… – Бросив исподлобья взгляд на Бриану, он продолжал:
– Говорят, она была невестой молодого Колтрейна. Он сам возглавил погоню за бандитами, но почему-то не вернулся назад вместе с остальным отрядом и… – Его голос упал.
– Почему не вернулся? – нетерпеливо спросил Гевин.
– Я… я слышал только обрывочные разговоры… – пробормотал управляющий.
Бриана чувствовала, что с каждой минутой Гевин злится все больше. Но с трудом овладев собой, он ободряюще похлопал по плечу смущенного управляющего и попросил рассказать все в подробностях.
Тот с готовностью пустился в объяснения. Он сообщил, что сам мистер Боуден недвусмысленно обвинил молодого Колтрейна в смерти дочери, поскольку они жестоко поссорились как раз накануне ее трагической гибели; что управляющий с ранчо Колтрейнов вернулся, привезя обратно награбленное золото, а сам Колтрейн, раненный в схватке с бандитами, в настоящее время находится на лечении где-то к югу от Силвер-Бьют.
– Поэтому, – продолжал он, – как видите, на вашем месте я бы сто раз подумал, прежде чем обращаться к мистеру Боудену. Возможно, он перенес свою ненависть с молодого Колтрейна на всю семью. – Говоря это, управляющий страшно смущался и старался не смотреть на Бриану.
Выйдя из банка, Гевин уже не мог сдержать возбуждения.
– Все складывается даже еще лучше, чем я надеялся! Молодой болван скомпрометировал себя в глазах всего города, а это нам на руку!
Но Бриане к тому времени уже настолько опротивел их замысел, что она только устало поинтересовалась:
– А мы не можем просто получить в банке принадлежащие Дани деньги и сразу же уехать?
Ее слова вывели Гевина из себя. Он больно стиснул ей руку и повлек за собой по дороге к банку Боудена.
– Мы уедем тогда, когда я сочту нужным. Поэтому не начинай снова ныть. У меня и без твоих причитаний есть о чем подумать.
Семеня вслед за широко шагавшим Гевином, Бриана торопливо закутала плечи клетчатой шалью, довольная, что наконец-то прикрыла обнаженные плечи. Ей совсем не было холодно, да и день выдался теплый, но она в своей роли самозванки и претендентки на наследство чувствовала себя настолько неуютно, что вся дрожала. И сейчас яркая шотландская шаль Дани в красно-зеленую клетку оказалась как нельзя более кстати.
Войдя в банк Боудена, Бриана притихла, ожидая, что же будет делать Гевин. Подведя ее к одной из стеклянных кабин, за которой сидела немолодая, приятная дама, он заявил с напускной уверенностью в голосе:
– Доброе утро. Я – Гевин Мейсон, а эта молодая леди – мисс Дани Колтрейн. Мы только что приехали из Европы и с горечью услышали о несчастье, постигшем мистера Боудена.
Мы хотели бы выразить ему свои соболезнования и, – Гевин сделал эффектную паузу, – принести извинения от лица семьи Колтрейнов.
Невозмутимо выслушав эту тираду, женщина поднялась:
– Я узнаю, сможет ли мистер Боуден принять вас.
Она исчезла за дверью в задней части зала и через несколько секунд появилась, чтобы сообщить, что мистер Боуден примет их немедленно.
Женщина проводила посетителей в личный кабинет хозяина, где он сам встретил их, сидя за письменным столом. Бриану потрясло измученное горем лицо Боудена, на котором застыла страдальческая гримаса. Не вставая из-за стола, он молча слушал, как Гевин рассыпался в цветистых извинениях, но даже не предложил им присесть. Воспользовавшись моментом, когда Гевин выдохся и замолчал, чтобы перевести дух, он коротко спросил:
– А что вы хотите от меня? Вы пришли по делу, или это визит вежливости? Если по делу, можете поговорить с одним из моих управляющих. А если из вежливости, то нам с вами говорить не о чем.
Гевин удобно устроился в кресле, взглядом приказав Бриане сделать то же самое. Сделав вид, что не заметил раздражения Боудена, он по-приятельски склонился к нему.
– Строго между нами, сэр, – начал он, и Бриана удивилась про себя его стальной выдержке и уверенности в себе. – Не знаю, насколько вам известны наши семейные обстоятельства, – Гевин понизил голос, – но дело в том, что Дани с детства не живет с родными. И мы ничего не знали о вашей трагедии, пока не приехали в Силвер-Бьют. Скажу вам честно, мы были потрясены до глубины души.
Суровое лицо Боудена немного смягчилось.
– Мистер Мейсон, если вам что-то нужно, один из моих служащих займется вами немедленно. Я пока еще в трауре, хотя и вынужден заниматься делами.
Гевин покачал головой:
– К сожалению, дело, которое привело нас в ваш банк, таково, что его можете решить только лично вы. Положа руку на сердце, мистер Боуден, я раньше просто не знал, как к вам и подступиться. Но теперь, принимая во внимание все эти слухи о вашей, впрочем, вполне понятной, неприязни к семейству Колтрейнов, думаю, просто необходимо, чтобы я имел дело именно с вами.
Бриана в замешательстве отвернулась. С замирающим сердцем она слушала лживые разглагольствования Гевина о предполагаемом возмущении молодого Колтрейна, когда он узнает о приезде сводной сестры в Силвер-Бьют и ее притязаниях на часть семейного имущества. С каждым услышанным словом, так легко слетающим с уст Гевина, лицо Боудена становилось все приветливее и дружелюбнее.
– Итак, – продолжал Гевин, – как вы понимаете, нам с сестрой может понадобиться ваша помощь, если Колтрейн вдруг заупрямится. Мы с Дани, конечно, очень рассчитываем на ваше доброжелательное отношение, ведь мы никого здесь больше не знаем.
Президент банка вдруг широко улыбнулся, взглянув на Бриану:
– Ну, конечно. С моей стороны было бы безумием перенести свою ненависть к Колтрейну на кого-то из вас. Так, значит, вы останетесь здесь? И будете жить в Силвер-Бьют? А вас бы не устроило, скажем, такое предложение – переуступить ваши права третьему лицу?
К этому моменту Бриану настолько измучил страх, что она была готова немедленно согласиться. Это было бы самым удачным – продать все права, взять деньги и вернуться домой, во Францию. Но тут она заметила предупреждающий взгляд Гевина. Он немедленно сообщил, что пока они планируют пожить немного в Силвер-Бьют.
Мистер Боуден одобрительно кивнул:
– Прекрасно. Если вам понадобится моя помощь, приходите, не стесняйтесь. Сделаю все, что смогу.
Немного подумав, Гевин сказал, что если все дела Колтрейнов ведутся через банк Боудена, им не помешало бы финансовое заключение о размерах капиталовложений и величине прибылей.
– Весьма вероятно, что Колтрейн попытается скрыть настоящие размеры своего состояния, – с подозрением заметил он.
– Я займусь этим немедленно, – охотно пообещал Боуден. – Чем еще могу вам помочь?
Гевин поинтересовался, где находится ранчо. Затем, уже стоя в дверях, он как бы невзначай спросил, не знает ли Боуден, когда вернется молодой Колтрейн.
– Надеюсь, что никогда! – буркнул Боуден. – Я слышал, он был ранен в плечо, но сейчас вроде бы поправляется. – Бросив искоса взгляд на Бриану, он пожал плечами и небрежно добавил:
– Слышал, что он сейчас в одном из борделе;
Голконды – это небольшой городок к югу от нас.
И вот Бриана с Гевином приехали на ранчо. Гевин про следил, чтобы Бриана познакомилась со всеми слугами и не двусмысленно дал всем понять, что именно она теперь тут хозяйка. А затем вернулся в Силвер-Бьют и снял комнату в гостинице, что вызвало у Брианы вздох облегчения.
Гевин каждый день приезжал на ранчо и обычно принимался нудно разглагольствовать о том, как важно, чтобы она безукоризненно сыграла свою роль, при этом постоянно напоминал, что именно ему она обязана абсолютно всем и что от него зависит сейчас жизнь ее брата. Но к счастью, он не любил задерживаться подолгу на ранчо – его манили развлечения в Силвер-Бьют.
Однажды, оставшись одна, Бриана направилась на поиски Карлотты, мексиканки-домоправительницы, которая на днях любезно предложила ей помочь переделать несколько платьев Дани. Бриана что-то смущенно пробормотала по поводу того, что, дескать, немного поправилась с тех пор, как заказала эти туалеты. Собираясь в поездку, они с Гевином забрали весь гардероб, оставшийся после Дани, все, что только могло понадобиться Бриане: шляпки, платья, даже обувь, радуясь, что все это оказалось почти впору. Ведь если бы для поездки в Штаты Бриане пришлось полностью заказать гардероб, их путешествие могло бы отодвинуться не меньше, чем на месяц.
Единственное, что раздражало Бриану, – это слишком тесные корсажи, которые следовало бы расставить по меньшей мере на пару дюймов. Но она надеялась, что платья удастся переделать без больших хлопот. И только несколько из них, шелковых и полотняных, требовалось тщательно отутюжить, чтобы не были заметны старые швы.
Бриана была счастлива, что дурацкая мода на турнюры либо еще не докатилась до этих мест, либо благополучно миновала, ибо ни одна дама в Силвер-Бьют их не носила. Бриане претила сама мысль о том, чтобы напялить на себя это идиотское сооружение, и она сильно сомневалась, что когда-нибудь решится на это. Турнюры по-прежнему были в моде в Париже, поэтому Гевин настоял, чтобы она привезла парочку подобных платьев с собой.
Весь вечер после отъезда Гевина Бриана с Карлоттой занимались переделкой злополучных корсажей. Заметив, как благоговейно, едва дыша мексиканка разглаживает шелковую ткань, Бриана откровенно призналась, что для нее роскошные платья тоже не очень-то привычная вещь. Она с трудом удержалась, чтобы не поболтать по душам с приветливой говорливой женщиной, которой, похоже, не терпелось о многом расспросить новую хозяйку. Карлотта казалась милой и доброжелательной, и для Брианы было большим облегчением видеть в чужом доме дружелюбное лицо.
Пока они шили, Бриана, случайно взглянув в окно, заметила чью-то темную фигуру возле конюшни. Она некоторое время наблюдала за незнакомцем, пока не узнала в нем Бранча Поупа. Он ей нравился, несмотря на то что встретил ее довольно прохладно. Казалось, он чувствовал себя неловко в ее обществе, не зная, как себя держать. Тот, кого он привык считать хозяином, был далеко, но она владела половиной ранчо и половиной рудника, следовательно, тоже была хозяйкой, и это немало смущало Бранча.
Гевин посоветовал ей держаться от него подальше, но Бриана чувствовала себя такой одинокой. Она приветливо помахала Бранчу рукой, и он махнул ей в ответ. Что случится, подумала Бриана, если она спустится к конюшне и немного поболтает с Поупом? Стояла прекрасная погода, и Бриана истомилась, сидя в доме, который уже стал казаться ей тюрьмой.
Войдя в конюшню, она с удовольствием вдохнула запах свежего сена и ни с чем не сравнимый восхитительный аромат лошадей. Бранч в углу только что накинул седло на спину своего могучего вороного жеребца.
– Он мне понравился больше всех, – вдруг сказала она, ее голос неожиданно громко прозвучал в полумраке конюшни.
Бранч удивленно оглянулся:
– О, мисс Дани, это вы! – И, вежливо кивнув, снова повернулся к коню, старательно затягивая подпругу. – Этого баловня зовут Янус. Гордость и свет очей вашего папеньки.
Он его еще жеребенком купил у арабов.
Бриана сделала маленький шажок и робко попыталась дотронуться до шелковистой огромной морды. Но могучий жеребец, злобно фыркнув, оглушительно ударил огромным копытом в стену конюшни, так что Бриана от испуга подскочила.
Бранч весело захохотал:
– Поаккуратнее с этим дьяволом! Характер у него не сахар. Из всех, кто здесь живет, только вашему отцу, брату да мне дозволяется садиться на него. Время от времени я вывожу его на прогулку, чтобы не застаивался и не набирал лишний вес, но, когда порой возвращаюсь весь в мыле, мне приходит в голову, уж не делает ли он то же самое для меня?
Бриана снова ласково потянулась к морде жеребца, и на этот раз он спокойно оглядел ее хрупкую фигурку лиловато-черными огромными глазами.
– Как бы мне хотелось проехаться на таком красавце, – мечтательно прошептала она.
Бранч с удивлением взглянул на нее с высоты своего роста:
– И часто вы ездите верхом?
– Ни разу в жизни не пробовала, – честно призналась Бриана.
– Трудно себе представить. Родная дочь Тревиса Колтрейна – и чтоб ни разу не сидела верхом, – недоверчиво хмыкнул Бранч.
Бриана прикусила язык, опасаясь, что сболтнула лишнее, но быстро вывернулась:
– Тетя Элейн как-то упала с лошади, да так, что едва не убилась. С тех пор мне строго-настрого запретили даже близко подходить к ним.
Он понимающе кивнул:
– Какая жалость! Если тебя сбросила лошадь, самое правильное, это немедленно снова сесть в седло. – Показав на очаровательную кобылу шоколадной масти в углу конюшни, он произнес с некоторой гордостью в голосе:
– А это кобылка миссис Китти. Она душечка и, кроме того, привыкла бегать в компании с Янусом. Я бы мог заседлать ее, если хотите, конечно, и дать вам несколько уроков прямо сейчас.