Страница:
– Папочка! Смотри, Луиси как будто слон! Я его за правое ушко тяну – он едет направо! А если потянуть за левое, поедет налево! Правда, Луиси? А задней скорости у него, между прочим нет! Назад этот слоник не едет!
– Скорости бывают только у машины, – поправил ее граф, с удовольствием отмечая, что Луис повеселел.
– Луиси мне расскажет сказку про серебристого слона! Правда, Котйнук? Такая красивая сказка! Такая жалобная даже!.. – Люси слезла со спины Луиса и приготовилась слушать.
Граф, зная о том, что Луис не любит, когда кто-нибудь еще слушает сказки, которые он сочинял специально для графини, поднялся и, отряхивая с себя песок, сказал, что он пойдет домой и может захватить с собой бегемота, потому что может случиться так, что графиня поедет домой верхом и бегемот будет мешать. От пляжа до дома графа было не более полумили, и часто Люси, пользуясь покладистостью Луиса, возвращалась домой верхом. В обмен на транспортные услуги Котенук Мурлыка требовал, чтобы по дороге ему почесывали за ушами, что графиня охотно исполняла.
– Бегемот еще не накупался! – возразила графиня. – И потом, я на Луиси не поеду! Он такой грустный сегодня, усталый даже очень. Так что я ножками пойду вместе с бегемотом.
– Хорошо, я пошел! – согласился граф и зашагал в сторону дома.
Но не это было самое страшное. Люди работали много, очень много, но не все. Работали люди добрые и слабые, которые не хотели и не умели обижать друг-друга. Но жили очень плохо. Они мало ели, у них не было домов. Они жили прямо под открытым небом, и по ночам их дети и старики мерзли от холодного ветра…
– А почему эти люди жили так плохо очень, а-а-а, Котйнук? – заволновалась графиня.
– Сейчас, сейчас я расскажу почему! Слушай! Были на острове еще и другие люди, недобрые, злые люди, которые давным-давно договорились между собой и сказали всем, что это их остров, их земля, и поэтому они не должны работать. Они говорили, что они и так настолько добры, что разрешают другим жить и работать на своей земле. За свою доброту они забирали у остальных все зерно, которое росло на полях, все ткани, которые ткали женщины, – все…
Эти недобрые люди жили в красивых домах, у них было много-много еды, и они никогда не работали. Их было мало этих злых людей. Но их боялись все.
– Эти злые люди были «страшелюдки»! – догадалась графиня, которая каждый раз, слушая эту сказку, давала злым эксплуататорам новые имена.
– И так продолжалось много-много лет, и все думали, что так будет всегда. Но однажды, когда люди работали в поле, они увидели в море огромного серебристого слона, который плыл прямо к берегу. Это было самое красивое, что видели люди в своей жизни. Слон светился на солнце всеми цветами радуги, так, как светится морская вода, и плыл к людям. И хотя слон был огромный, никто его не испугался, потому что его голубые глаза показались всем очень добрыми. Слон вышел на берег, покачал головой, и люди догадались, что так он здоровается с ними, и закричали: «Здравствуй, прекрасный серебристый слон!»
Серебристый слон опять закачал головой и замахал хоботом. Он не умел разговаривать, но все понимал. Люди еще больше обрадовались и стали собирать крошки, которые у них оставались, чтобы угостить красивого серебристого слона. И даже маленькие дети говорили, что они не будут ужинать и отдадут свои кусочки этому доброму слону, который издалека приплыл к ним в гости. Люди принесли слону еду, и он съел все до последней крошки. Затем слон поднял вверх хобот и затрубил какую-то незнакомую людям прекрасную музыку, и люди увидели, как вокруг вырастают деревья, усыпанные разными фруктами, такими вкусными, что у детей потекли слюнки еще до того, как они успели попробовать их.
Слон трубил и трубил свою волшебную песню, и неизвестно откуда появлялась еда в таком количестве, что люди никогда бы не поверили, что где-то на свете может быть столько еды. А потом прямо из земли поднялись прекрасные дома из белого и розового камня, а вместо старой рваной одежды на людях стала появляться новая, красивая и крепкая…
Глаза графини излучали восторг. Она видела перед собой решительно все, о чем рассказывал Луис, и радовалась подаркам серебристого слона не меньше, чем бедные жители острова.
– Сначала люди бросились занимать дома, и некоторые даже подрались друг с другом, потому что хотели поскорее занять новый прекрасный дом и боялись, что им не хватит места. Но дома росли и росли из земли, как грибы, и скоро у всех был свой красивый дом, и люди перестали ссориться. Они собрались на главной площади и начали хором славить серебристого слона и благодарить его за то, что он сделал для них. И все были счастливы, и для серебристого слона выбрали большой, еще не занятый дом и торжественно проводили его туда.
Прошло время, неделя, две недели. Люди были очень довольны, но не все. Те самые, недобрые люди, которых было мало и которые никогда не работали, очень злились…
– Это «страшелюдки»! – уточнила графиня, и беспокойство отразилось в ее синих глазах.
– Они собрались в одном богатом доме и стали говорить. «Что случилось! – удивлялись они. – Раньше были богатыми и жили хорошо только мы. А теперь! Этот проклятый слон сделал богатыми всех и каждого. Никто не работает! Что мы будем делать теперь! Что мы будем есть!» Еды и домов, которые дал людям слон, хватало и на них тоже, но злые люди кричали: «Не надо нам ничего от этого проклятого слона! Пусть он подавится своими подарками! Пусть построенные им дома развалятся и придавят тех, кто в них живет! Эти дома построены на нашей земле! Мы по своей доброте разрешали этим беднякам кормиться и жить на нашей земле, а теперь они все живут на нашей земле в таких же богатых, как у нас, домах!» – так кричали эти люди, но кричали тихо, спрятавшись от чужих глаз за толстыми стенами. Они боялись, что их кто-нибудь услышит. Их было мало, очень мало, а тех, кому слон подарил хорошую жизнь, было много, очень много.
Потом взял слово самый хитрый и злой и сказал так: «Мы ничего не сможем изменить, пока этот проклятый слон живет здесь. Мы не можем прогнать его, потому что он намного сильнее каждого из нас и всех нас, взятых вместе. Давайте сделаем так, чтобы слона стали ненавидеть все люди! Давайте подстроим так, чтобы все увидели, что слон совсем не добрый, что он только притворяется добрым. Давайте скажем, что он кормит людей для того, чтобы потом всех их съесть, что он строит людям дома и дает еду для того, чтобы разводить их, как мы разводим коров и свиней, чтобы потом, когда они станут толстыми и вкусными, съесть их!»
И они придумали хитрый и злой план. Они знали, что слоны никогда не спят лежа. Слоны слишком большие, и если они заснут лежа, то потом не смогут подняться утром. Поэтому слоны спят стоя. Иногда во сне они переступают с одной ноги на другую и так дают всем четырем ногам по очереди отдохнуть.
Однажды ночью, когда все спали, злые люди украли из одного дома ребенка, совсем маленького, который еще не умел ни говорить, ни ходить. Они вытащили его из кроватки так, что никто не заметил этого, потому что его мама и папа спали и сам он продолжал спать и не знал даже, что его украли. Самый хитрый и злой, тот, кто придумал сделать это, принес ребенка к дому серебристого слона и потихоньку пробрался туда, где спал стоя слон…
Графиня часто дышала. Беспокойство и тоска отражались на ее побледневшем лице, но она жадно схватывала каждое слово Луиса.
– Когда серебристый слон во сне переступал с ноги на ногу, этот хитрый и злой человек быстро подложил спящего ребенка под огромную ногу слона. Он хотел, чтобы слон раздавил ребенка. Но слон спал чутко. Даже во сне он почувствовал, что наступает на что-то живое, и задержал свою огромную, как ствол пальмы, ногу, которая уже опускалась на малыша. Слон открыл глаза. Внизу громко плакал ребенок. Слон осторожно поднял его хоботом и увидел, что у малыша повреждена ножка, ему больно и поэтому он плачет. И серебристый слон понял все…
– Тем временем самый хитрый и злой выбежал на главную площадь и начал будить людей, выкрикивая: «Сюда! Все скорее сюда! Посмотрите на это кровожадное чудовище, на этого проклятого слона! Он прокрадывается по ночам в наши дома, уносит наших детей, чтобы потом мучить их, чтобы поедать их! Слон только что раздавил малыша, которого ночью, как вор, украл из детской кроватки, бедного беззащитного ребенка!»
– Это неправда! – вскричала графиня. – Ты все врешь, «страшелюдка» злая! Слон никогда детишек не обижает! – и крупные, как горошины, прозрачные слезы брызнули из голубых глаз графини.
– И люди выбегали из своих красивых домов, которые им построил серебристый слон, и бежали на крик. Они видели стоящего посреди площади слона, окруженного плачущими и кричащими людьми. В хоботе слон держал плачущего ребенка и старался успокоить его, покачивая из стороны в сторону. Но малышу было больно, и он плакал. Прибежали мама и папа украденного малыша, и слон передал им ребенка. Из синих глаз серебристого слона текли маленькие, никому не видимые слезы. Он плакал, потому что думал о том, что если бы наступил на малыша, то раздавил бы его.
Вдруг толпа расступилась, и к слону вышла девочка. Ей было лет пять, не больше. Она была испугана и дрожала. Папа и мама этой девочки давно-давно уплыли в море и не вернулись. Она жила совсем одна, где придется, и ела, что дадут добрые люди. Даже когда слон накормил и одел всех и всем дал красивые дома, девочке не стало намного лучше. От радости взрослые забыли о ней. Они жадно срывали невиданные ароматные фрукты с деревьев, а девочка была еще маленькой и не могла дотянуться до фруктов. А попросить она стеснялась. Но девочка хорошо умела говорить, и она сказала:
– Не слушайте этого человека, не слушайте его, он злой! Я не спала и все видела! Он принес малыша в дом к слону, когда слон спал, и подложил его слону под ногу! Он сам хотел и делал так, чтобы слон наступил на малыша и раздавил его! Не слушайте его, я говорю правду! Слон – добрый, он не крал ребенка, слон сделал вас счастливыми! Он дал вам все! Как вы можете думать о нем плохо!»
Девочка кричала так звонко, что ее голос слышали все люди. Но из толпы неожиданно выскочил самый злой и хитрый и ударил девочку палкой по голове. По ее лицу потекла кровь, а он закричал: «Люди, вы слушаете эту маленькую дурочку! Эту бездомную девчонку, которая даже имени своего не знает! Ей все это приснилось, а вы развесили уши! Она врет!» – И он вновь хотел ударить девочку и поднял палку, и никто его не удерживал. Но слон схватил злого и хитрого за руку и не позволил ударить девочку.
Тогда тот закричал: «Спасите меня, люди! Это чудовище убьет меня, потому что я рассказал о нем правду! Слон хочет затащить меня в свою огромную пасть и проглотить! Спасите меня!» И люди стали кричать и бросать в слона палки и камни. Тогда слон отпустил злого и хитрого, обнял девочку хоботом и посадил ее к себе на спину. Люди бросали в слона камни, но почему-то ни один камень не попал в сидевшую у него на спине девочку. Слон отвернулся от людей и медленно пошел к морю. Злобные крики и ругань провожали его.
Люди увидели, как слон вошел в воду и поплыл в океан, трубя грустную красивую песню. Люди думали, что новая песня разрушит все, что дал им слон, но дома и усыпанные фруктами деревья остались нетронутыми. Слон уплывал, маленькая девочка сидела у него на спине и что-то кричала людям, но никто не мог расслышать ее слов…
– Знаешь что, Котйнук! Знаешь, кто была эта девочка? – Графиня застенчиво улыбалась, поглядывая на Луиса и вытирая слезы. – Это была я! Теперь ты догадался? Эта девочка была я! Я всю правду слону сказала, потому что нельзя, чтобы слона обижали! Луис грустно улыбнулся и продолжал:
– Осталось рассказать совсем немного. Когда слон уплыл назад в океан, кончилось счастье людей. Те, кто были богаты, отняли у бедняков все, что дал им слон, и стали еще богаче. Те, кто были бедны, стали еще беднее, и жить им стало совсем грустно, потому что теперь они вспоминали время, когда у них было всего вдоволь…
– А где же слон и девочка? – нетерпеливо спросила Люси и с надеждой устремила на Луиса глаза. Каждый раз графиня ждала, что Луис наконец узнает что-то о судьбе серебристого слона и маленькой девочки, сказавшей людям правду.
– Я не знаю, Люси! – Луис качал головой. – Я думаю, что они плавают там, где-нибудь в океане и ищут такое место, где их не станут обижать и обманывать. А может быть, уже нашли! Я не знаю…
Графиня разочарованно захлопала пушистыми черными ресницами. Она, как все дети, любила, чтобы у сказок был хороший конец.
– Луиси, а давай слона к нам позовем, а-а-а! Пусть он к нам приплывет, и девочка тоже! Мы с ней играть будем, и я ей имя дам самое красивое! Мы их ни за что на свете не обидим! Мария им пирожков наделает, много-много! А нам с этой девочкой ты сделаешь специальный «дайкири» для детей! Хорошо?
– Конечно, позовем! – согласился Луис. Он приподнялся на руках и озирался вокруг.
– Смотри, одетые дяди по пляжу бегают! – весело позвала Луиса графиня.
Луис обернулся, и у него потемнело в глазах. Со стороны ранчо «Золотая черепаха» прямо на них бежали три фигуры. Первым грузно топал Алексис, за ним, спотыкаясь, посвечивал в лучах заходящего солнца лысиной Адам Бочорносо, а последним вертляво трусил Шакал. «Ударная группа», очевидно, пряталась за одним из домиков у причала и, выбрав момент, когда Луис отвернулся, рванулась вперед. Все трое были одеты и обуты, но, несмотря на это, довольно быстро приближались к Луису и с любопытством рассматривавшей их графине.
Первым порывом Луиса было бежать им навстречу и бить, бить их руками и ногами, грызть зубами, до последнего издыхания, не позволить даже приблизиться к маленькой графине. Но Луис представил себе весь ужас сцены, которая произойдет на глазах Люси, и подумал, что, если у этих людей есть оружие, они применят его, и графиня останется беззащитной.
Вскочив на ноги, Луис бросил изумленно вскрикнувшую Люси себе на шею и рванулся в ту сторону, где метрах в трехстах от пустынного берега ходили люди и ездили машины.
– Луиси, мы забыли бегемота, плавающего! – звонко закричала графиня, и Луис в два прыжка настиг бегемота, схватил его и побежал, утопая в песке. Его сердце бешено колотилось. То и дело он оглядывался на своих преследователей, которые вынуждены были покинуть твердую кромку берега и запылили ногами по песку. Примерно через минуту стало ясно, что они отстают, и у Луиса отлегло от сердца. Графиня притихла у него на загривке, поминутно оглядываясь назад и пытаясь самостоятельно разобраться в происходящем. Потом она шепотом спросила:
– Луиси, а что, эти дяди с нами в догонялки играли?
– Нет, они просто решили побегать! – тяжело дыша, отозвался Луис, и графиня недоверчиво заглянула ему в глаза сверху вниз.
Был у этой погони и еще один свидетель – граф Хуан Сантос Родригес. Повинуясь дурному предчувствию, он не пошел домой, а наблюдал за Луисом и графиней, присев на корточки в тени гигантской акации. Когда граф убедился, что Луис бежит быстрее, чем его преследователи, он разжал покрытый узловатыми мускулами каменный кулак и облегченно вздохнул.
«Если майор будет продолжать чего-то ждать, мы вместе с Луисом найдем путь успокоить этих идиотов!» – вдруг решил Хуан и легко побежал в сторону дома, стараясь вернуться раньше, чем довезет графиню усталый Луис.
Луис ссадил настороженную Люси, неопределенно махнул графу рукой и побежал к себе. Ворвавшись в дом, он на мгновенье застыл, чтобы собраться с мыслями и четко выполнить то, что оформилось в его голове в виде решения, пока он, задыхаясь, вез графиню домой.
Луис наскоро принял душ и переоделся. Несмотря на жару, он надел охотничьи ботинки, сделанные из кожи каменной твердости, с подошвами из литой резины. Эти ботинки Луис надевал, когда они с майором ездили охотиться на уток на болота. Могло показаться, что Луис в самом деле собирается на утиную охоту. В руках у него оказался винчестер – пятизарядное автоматическое ружье с отменно точным боем. В тот вечер, когда Шакал постучался в дверь дома графа, Луис снял ружье с обычного места и зарядил магазин. Первые три патрона были с мелкой утиной дробью, но два других были наполнены медвежьей картечью. Сын охотника, Луис знал, что картечь страшнее пули. Заряженный винчестер был спрятан за подушкой дивана в гостиной так, что Луис выдергивал его оттуда в считанные доли секунды.
Луис замотал ружье в непрозрачный дождевик, вышел из дома и побежал к стоянке у кабаре «Золотая черепаха», где он оставил «форд». Через несколько минут Луис подъезжал к гостинице «Подкова» к своей «сакапунте», которая, как оранжевый сигнал, стояла под окнами номера 184. Он поднялся на третий этаж по внутренней лестнице и остановился перед дверью номера 184. Луис вслушивался в тишину за дверью. Сквозь шум прибоя ему слышался негромкий разговор и звук осторожных шагов.
Затем, как повторяет урок школьник, Луис проговорил про себя: «Каждому по заряду дроби! В случае промаха – ботинками по зубам! Картечь – только в безвыходной ситуации…» – такова была словесная формулировка плана Луиса. Стараясь не шуршать, он освободил винчестер от дождевика и плавно взвел затвор. «Целиться в низ живота, – повторил он про себя и вдруг увидел, как пучок дроби впивается в кожу. – Нет, ниже, в ноги… – изменил решение Луис, вздрагивая от отвращения при мысли, что, может быть, графу Хуану придется выковыривать дробь из этих мерзавцев. – Целиться в колени, а потом прикладом по голове. Не сильно, но чтобы запомнили! – Луис дрожал от яростного нетерпения. – А если что-то не так – картечью по ногам! Пусть потом лечат переломанные кости!»
Он громко постучал в дверь и отпрыгнул, прижавшись к стене. Так делали гангстеры и детективы в фильмах, и Луис, несмотря на все напряжение минуты, улыбнулся над самим собой и обозвал себя попугаем. За дверью было тихо. «Затаились, ублюдки!» – решил Луис, уверенный, что обитатели номера 184 находятся внутри. Прождав еще с полминуты, он подкрался к двери и навалился на нее всем телом. Дверь немного поддалась, но не открылась. Она была закрыта на замок.
После нескольких сокрушительных ударов, которые Луис наносил прикладом винчестера, дверь распахнулась, и он, забыв о своих планах, ворвался в номер с занесенным над головой прикладом и полными ненависти глазами. Номер был пуст, а двери всех четырех комнат распахнуты настежь. Разбросанное белье и общий беспорядок могли означать, что постояльцы очень спешили, покидая номер.
– Опоздал! – глухо произнес Луис и опустился на ядовито-зеленый дерматиновый диван, на котором в лучшие времена разваливался Лысан. Потом Луис сообразил, что вот-вот появится персонал гостиницы и его начнут изумленно спрашивать, зачем он сломал дверь, которую так легко открыть ключом. Сбежав вниз, Луис забрался в «форд» и медленно поехал домой. Дождевик он оставил брошенным под дверью номера 184, выбежав на улицу с винчестером в руках и бросив его на заднее сиденье машины…
– Значит, они у тебя вовсю болтают, толстяк! – возбужденно воскликнул майор. – Это замечательно, карахо! Держите меня в курсе! – Он дал Гидо телефон Сильвии и велел звонить, как только появится что-то новое.
Но что-то новое появилось через полчаса и в тот момент, когда майор был совершенно не готов к восприятию серьезных вещей.
– Послушай, толстяк! Не упустите их! Возьмите у дорожной полиции вертолет и посмотрите их сверху! – проинструктировав Гидо, майор решительно швырнул трубку и вернулся к Сильвии, которая с явным неудовольствием отпускала майора от себя. Но городской телефон зазвонил вновь, и одновременно с ним ожила «пищалка», указывая на то, что речь идет о событии чрезвычайной важности.
Майор слушал, и его негритянские глаза наполнялись кровью.
– Идиоты! Дармоеды паршивые! – завопил он, стоя посреди спальни Сильвии. Девушка заморгала от неожиданности: несколько секунд назад майор галантно шептал ей в ухо нежные слова. – И вы дали ему войти! С ружьем в руках! Что? Какой плащ? Ты же говоришь, он вышел с ружьем! Карахо! Я тебя, идиота толстого, пошлю в аэропорт чемоданы таскать! Ты у меня носильщиком будешь работать! Кретин! Как вы ему дали войти! Мальчишка прет на рожон у тебя на глазах, а ты сидишь и губами шлепаешь! Ну и что, что я говорил! А голова у тебя зачем? Чтобы пиво пить? Я тебе что, нянька! Подошел бы к нему, поболтал о чем-нибудь… А, дьявол! Мало ли что я говорил Мики. Ты-то зачем сидел! Козел рогатый! – Майор швырнул трубку и повернулся к Сильвии: – Мне нужно ехать, чика! На той неделе я навещу тебя, и мы наверстаем упущенное. Ты не обижаешься? – он равнодушно погладил девушку по щеке и быстро оделся…
Гидо и Мики со страхом ждали майора, уверенные в том, что он продолжит начатый по телефону разгон. Но, прослушав сделанную с помощью установленных в номере 184 «жучков» запись, майор засиял, как никелированный бампер принадлежавшего ему «мерседеса».
– Карахо, толстяк! Их можно брать! Они уже наболтали достаточно! Их можно брать, чико! Крикни Рамону, пусть принесет кофе! – Майор разминал в тонких нервных пальцах сигару «Золотой лев». – Где они, толстяк? Где они сейчас? Они совсем озверели и охотятся на беднягу Луиса, как на кролика! А он на них! Этим парням повезло! Я уверен, толстяк, что Луиси зарядил свой винчестер слоновой картечью и приехал выпустить им кишки! А вы рты поразевали! – Майор ругался уже добродушно. – Но ты слышал, что это за люди, толстяк! Грызутся друг с другом, как голодные собаки! Прямо с дерьмом съесть друг друга норовят! Мой дружок Хуанито набирал себе только таких ублюдков! – Хуанито майор называл того самого диктатора, в бытность которого ему приходилось заканчивать дипломатическую карьеру.
– Черт бы побрал эту влажность! – выругался Гидо после многократных попыток связаться с машиной, пущенной по следу покинувшей гостиницу «ударной группы», которой каким-то чудом удавалось ездить на «додже» Панчо. – С Ригоберто нет связи! С дорожной полицией я говорил, они сказали, что пошлют вертолет, если летчик вернется после обеда. Ригоберто не должен их упустить! Куда они на своем «додже» денутся!
– А что говорят в гостинице? – поинтересовался майор.
– Оставили ключи и уехали!
– Ну-ка, поставь мне запись еще раз и иди ищи Ригоберто!
Гидо захватил рацию и ушел в холл выкликать из эфира пропавшего в сумерках агента, а майор еще раз прослушал запись и повернулся к развалившемуся в кресле Мики. Майор несмешливо смотрел на коллегу из-под полуприкрытых век.
– Ты не знаешь, чико, почему они так резко вдруг заглохли? – наконец спросил он. – Этот писклявый все заикался, заикался, и вдруг – молчок! А потом этот Лысан шипит что-то!.. Не догадываешься, Мики?
Мики догадался о том, что случилось в номере 184, сразу, но скромно помалкивал, предоставляя майору самому искать причину странного завершения диалога.
– Они нашли один из микрофонов! Я же говорил тебе, что это профессионалы! – Майор улыбался, а Мики чувствовал себя неуютно. – Я ничего не напишу об этом в рапорте, Мики. Как бы там ни было, они успели сказать довольно, чтобы упечь их надолго! Но на будущее, чико, прячь микрофоны так, чтобы их не находил каждый заика! – закончил майор, ожесточаясь, и Мики выбрался из кресла и примирительно захлопал его по спине.
– Ладно! Дело сделано, можешь отдыхать. Сходи в «Золотую черепаху», там сегодня выступает Оскар. Подожди! Перепиши-ка мне все на эту кассету! – Майор достал из ящика стандартную кассету и бросил Мики. – Я хочу проиграть Луису. Не тащить же мне этот трактор, карахо! – Он указал на громоздкий магнитофон-подслушиватель с кассетами полуметрового диаметра.
Лимонно-желтые фонари ярко освещали парадный подъезд гостиницы «Прелести моря», когда майор тронул с места неказистый и потрепанный «форд». По дороге он безуспешно пытался выкликать из эфира бесследно исчезнувшего агента Ригоберто Монтеагудо, который был пущен «хвостом» за спешно покинувшей гостиницу «Подкова» «ударной группой». Но агент растворился в дожде и сумерках. Майор положил трубку радиотелефона, и его мысли потекли совсем в другую сторону.
«Чуть-чуть Луис не догнал их! – разговаривал сам с собой майор так, как умеют говорить только дети или счастливые жители Эль-Параисо, у которых нет секретов ни от кого и, самое главное, от самих себя. – Луис с винчестером в руках! Карахо! Не хотел бы я оказаться на месте этих козлов! – Роберто жестикулировал, словно пытался убедить кого-то. – Но с ними пора кончать, черт бы их побрал, этих кокаиновых мафиози! Не зря генеральный прокурор потирал руки, подписывая ордер на задержание трех иностранных граждан. Он говорил, когда мы возьмем этих бандитов, мы сделаем такой шумный процесс, что они впредь десять раз подумают, прежде чем соваться к нам…»
– Скорости бывают только у машины, – поправил ее граф, с удовольствием отмечая, что Луис повеселел.
– Луиси мне расскажет сказку про серебристого слона! Правда, Котйнук? Такая красивая сказка! Такая жалобная даже!.. – Люси слезла со спины Луиса и приготовилась слушать.
Граф, зная о том, что Луис не любит, когда кто-нибудь еще слушает сказки, которые он сочинял специально для графини, поднялся и, отряхивая с себя песок, сказал, что он пойдет домой и может захватить с собой бегемота, потому что может случиться так, что графиня поедет домой верхом и бегемот будет мешать. От пляжа до дома графа было не более полумили, и часто Люси, пользуясь покладистостью Луиса, возвращалась домой верхом. В обмен на транспортные услуги Котенук Мурлыка требовал, чтобы по дороге ему почесывали за ушами, что графиня охотно исполняла.
– Бегемот еще не накупался! – возразила графиня. – И потом, я на Луиси не поеду! Он такой грустный сегодня, усталый даже очень. Так что я ножками пойду вместе с бегемотом.
– Хорошо, я пошел! – согласился граф и зашагал в сторону дома.
* * *
– Это было давно-давно, когда все люди жили на одном маленьком острове посреди океана и нигде на земле не было больше людей, – начал рассказывать Луис, и графиня притихла, широко раскрыв огромные синие глаза в сторону такого же синего океана. Только ее загорелые, бархатные пальцы тихо загребали мягкий песок. – Эти люди жили трудно и невесело. У них было мало земли, а их самих было много. Они думали так, потому что не знали, что их остров – только маленькая часть большой Земли.Но не это было самое страшное. Люди работали много, очень много, но не все. Работали люди добрые и слабые, которые не хотели и не умели обижать друг-друга. Но жили очень плохо. Они мало ели, у них не было домов. Они жили прямо под открытым небом, и по ночам их дети и старики мерзли от холодного ветра…
– А почему эти люди жили так плохо очень, а-а-а, Котйнук? – заволновалась графиня.
– Сейчас, сейчас я расскажу почему! Слушай! Были на острове еще и другие люди, недобрые, злые люди, которые давным-давно договорились между собой и сказали всем, что это их остров, их земля, и поэтому они не должны работать. Они говорили, что они и так настолько добры, что разрешают другим жить и работать на своей земле. За свою доброту они забирали у остальных все зерно, которое росло на полях, все ткани, которые ткали женщины, – все…
Эти недобрые люди жили в красивых домах, у них было много-много еды, и они никогда не работали. Их было мало этих злых людей. Но их боялись все.
– Эти злые люди были «страшелюдки»! – догадалась графиня, которая каждый раз, слушая эту сказку, давала злым эксплуататорам новые имена.
– И так продолжалось много-много лет, и все думали, что так будет всегда. Но однажды, когда люди работали в поле, они увидели в море огромного серебристого слона, который плыл прямо к берегу. Это было самое красивое, что видели люди в своей жизни. Слон светился на солнце всеми цветами радуги, так, как светится морская вода, и плыл к людям. И хотя слон был огромный, никто его не испугался, потому что его голубые глаза показались всем очень добрыми. Слон вышел на берег, покачал головой, и люди догадались, что так он здоровается с ними, и закричали: «Здравствуй, прекрасный серебристый слон!»
Серебристый слон опять закачал головой и замахал хоботом. Он не умел разговаривать, но все понимал. Люди еще больше обрадовались и стали собирать крошки, которые у них оставались, чтобы угостить красивого серебристого слона. И даже маленькие дети говорили, что они не будут ужинать и отдадут свои кусочки этому доброму слону, который издалека приплыл к ним в гости. Люди принесли слону еду, и он съел все до последней крошки. Затем слон поднял вверх хобот и затрубил какую-то незнакомую людям прекрасную музыку, и люди увидели, как вокруг вырастают деревья, усыпанные разными фруктами, такими вкусными, что у детей потекли слюнки еще до того, как они успели попробовать их.
Слон трубил и трубил свою волшебную песню, и неизвестно откуда появлялась еда в таком количестве, что люди никогда бы не поверили, что где-то на свете может быть столько еды. А потом прямо из земли поднялись прекрасные дома из белого и розового камня, а вместо старой рваной одежды на людях стала появляться новая, красивая и крепкая…
Глаза графини излучали восторг. Она видела перед собой решительно все, о чем рассказывал Луис, и радовалась подаркам серебристого слона не меньше, чем бедные жители острова.
– Сначала люди бросились занимать дома, и некоторые даже подрались друг с другом, потому что хотели поскорее занять новый прекрасный дом и боялись, что им не хватит места. Но дома росли и росли из земли, как грибы, и скоро у всех был свой красивый дом, и люди перестали ссориться. Они собрались на главной площади и начали хором славить серебристого слона и благодарить его за то, что он сделал для них. И все были счастливы, и для серебристого слона выбрали большой, еще не занятый дом и торжественно проводили его туда.
Прошло время, неделя, две недели. Люди были очень довольны, но не все. Те самые, недобрые люди, которых было мало и которые никогда не работали, очень злились…
– Это «страшелюдки»! – уточнила графиня, и беспокойство отразилось в ее синих глазах.
– Они собрались в одном богатом доме и стали говорить. «Что случилось! – удивлялись они. – Раньше были богатыми и жили хорошо только мы. А теперь! Этот проклятый слон сделал богатыми всех и каждого. Никто не работает! Что мы будем делать теперь! Что мы будем есть!» Еды и домов, которые дал людям слон, хватало и на них тоже, но злые люди кричали: «Не надо нам ничего от этого проклятого слона! Пусть он подавится своими подарками! Пусть построенные им дома развалятся и придавят тех, кто в них живет! Эти дома построены на нашей земле! Мы по своей доброте разрешали этим беднякам кормиться и жить на нашей земле, а теперь они все живут на нашей земле в таких же богатых, как у нас, домах!» – так кричали эти люди, но кричали тихо, спрятавшись от чужих глаз за толстыми стенами. Они боялись, что их кто-нибудь услышит. Их было мало, очень мало, а тех, кому слон подарил хорошую жизнь, было много, очень много.
Потом взял слово самый хитрый и злой и сказал так: «Мы ничего не сможем изменить, пока этот проклятый слон живет здесь. Мы не можем прогнать его, потому что он намного сильнее каждого из нас и всех нас, взятых вместе. Давайте сделаем так, чтобы слона стали ненавидеть все люди! Давайте подстроим так, чтобы все увидели, что слон совсем не добрый, что он только притворяется добрым. Давайте скажем, что он кормит людей для того, чтобы потом всех их съесть, что он строит людям дома и дает еду для того, чтобы разводить их, как мы разводим коров и свиней, чтобы потом, когда они станут толстыми и вкусными, съесть их!»
И они придумали хитрый и злой план. Они знали, что слоны никогда не спят лежа. Слоны слишком большие, и если они заснут лежа, то потом не смогут подняться утром. Поэтому слоны спят стоя. Иногда во сне они переступают с одной ноги на другую и так дают всем четырем ногам по очереди отдохнуть.
Однажды ночью, когда все спали, злые люди украли из одного дома ребенка, совсем маленького, который еще не умел ни говорить, ни ходить. Они вытащили его из кроватки так, что никто не заметил этого, потому что его мама и папа спали и сам он продолжал спать и не знал даже, что его украли. Самый хитрый и злой, тот, кто придумал сделать это, принес ребенка к дому серебристого слона и потихоньку пробрался туда, где спал стоя слон…
Графиня часто дышала. Беспокойство и тоска отражались на ее побледневшем лице, но она жадно схватывала каждое слово Луиса.
– Когда серебристый слон во сне переступал с ноги на ногу, этот хитрый и злой человек быстро подложил спящего ребенка под огромную ногу слона. Он хотел, чтобы слон раздавил ребенка. Но слон спал чутко. Даже во сне он почувствовал, что наступает на что-то живое, и задержал свою огромную, как ствол пальмы, ногу, которая уже опускалась на малыша. Слон открыл глаза. Внизу громко плакал ребенок. Слон осторожно поднял его хоботом и увидел, что у малыша повреждена ножка, ему больно и поэтому он плачет. И серебристый слон понял все…
– Тем временем самый хитрый и злой выбежал на главную площадь и начал будить людей, выкрикивая: «Сюда! Все скорее сюда! Посмотрите на это кровожадное чудовище, на этого проклятого слона! Он прокрадывается по ночам в наши дома, уносит наших детей, чтобы потом мучить их, чтобы поедать их! Слон только что раздавил малыша, которого ночью, как вор, украл из детской кроватки, бедного беззащитного ребенка!»
– Это неправда! – вскричала графиня. – Ты все врешь, «страшелюдка» злая! Слон никогда детишек не обижает! – и крупные, как горошины, прозрачные слезы брызнули из голубых глаз графини.
– И люди выбегали из своих красивых домов, которые им построил серебристый слон, и бежали на крик. Они видели стоящего посреди площади слона, окруженного плачущими и кричащими людьми. В хоботе слон держал плачущего ребенка и старался успокоить его, покачивая из стороны в сторону. Но малышу было больно, и он плакал. Прибежали мама и папа украденного малыша, и слон передал им ребенка. Из синих глаз серебристого слона текли маленькие, никому не видимые слезы. Он плакал, потому что думал о том, что если бы наступил на малыша, то раздавил бы его.
Вдруг толпа расступилась, и к слону вышла девочка. Ей было лет пять, не больше. Она была испугана и дрожала. Папа и мама этой девочки давно-давно уплыли в море и не вернулись. Она жила совсем одна, где придется, и ела, что дадут добрые люди. Даже когда слон накормил и одел всех и всем дал красивые дома, девочке не стало намного лучше. От радости взрослые забыли о ней. Они жадно срывали невиданные ароматные фрукты с деревьев, а девочка была еще маленькой и не могла дотянуться до фруктов. А попросить она стеснялась. Но девочка хорошо умела говорить, и она сказала:
– Не слушайте этого человека, не слушайте его, он злой! Я не спала и все видела! Он принес малыша в дом к слону, когда слон спал, и подложил его слону под ногу! Он сам хотел и делал так, чтобы слон наступил на малыша и раздавил его! Не слушайте его, я говорю правду! Слон – добрый, он не крал ребенка, слон сделал вас счастливыми! Он дал вам все! Как вы можете думать о нем плохо!»
Девочка кричала так звонко, что ее голос слышали все люди. Но из толпы неожиданно выскочил самый злой и хитрый и ударил девочку палкой по голове. По ее лицу потекла кровь, а он закричал: «Люди, вы слушаете эту маленькую дурочку! Эту бездомную девчонку, которая даже имени своего не знает! Ей все это приснилось, а вы развесили уши! Она врет!» – И он вновь хотел ударить девочку и поднял палку, и никто его не удерживал. Но слон схватил злого и хитрого за руку и не позволил ударить девочку.
Тогда тот закричал: «Спасите меня, люди! Это чудовище убьет меня, потому что я рассказал о нем правду! Слон хочет затащить меня в свою огромную пасть и проглотить! Спасите меня!» И люди стали кричать и бросать в слона палки и камни. Тогда слон отпустил злого и хитрого, обнял девочку хоботом и посадил ее к себе на спину. Люди бросали в слона камни, но почему-то ни один камень не попал в сидевшую у него на спине девочку. Слон отвернулся от людей и медленно пошел к морю. Злобные крики и ругань провожали его.
Люди увидели, как слон вошел в воду и поплыл в океан, трубя грустную красивую песню. Люди думали, что новая песня разрушит все, что дал им слон, но дома и усыпанные фруктами деревья остались нетронутыми. Слон уплывал, маленькая девочка сидела у него на спине и что-то кричала людям, но никто не мог расслышать ее слов…
– Знаешь что, Котйнук! Знаешь, кто была эта девочка? – Графиня застенчиво улыбалась, поглядывая на Луиса и вытирая слезы. – Это была я! Теперь ты догадался? Эта девочка была я! Я всю правду слону сказала, потому что нельзя, чтобы слона обижали! Луис грустно улыбнулся и продолжал:
– Осталось рассказать совсем немного. Когда слон уплыл назад в океан, кончилось счастье людей. Те, кто были богаты, отняли у бедняков все, что дал им слон, и стали еще богаче. Те, кто были бедны, стали еще беднее, и жить им стало совсем грустно, потому что теперь они вспоминали время, когда у них было всего вдоволь…
– А где же слон и девочка? – нетерпеливо спросила Люси и с надеждой устремила на Луиса глаза. Каждый раз графиня ждала, что Луис наконец узнает что-то о судьбе серебристого слона и маленькой девочки, сказавшей людям правду.
– Я не знаю, Люси! – Луис качал головой. – Я думаю, что они плавают там, где-нибудь в океане и ищут такое место, где их не станут обижать и обманывать. А может быть, уже нашли! Я не знаю…
Графиня разочарованно захлопала пушистыми черными ресницами. Она, как все дети, любила, чтобы у сказок был хороший конец.
– Луиси, а давай слона к нам позовем, а-а-а! Пусть он к нам приплывет, и девочка тоже! Мы с ней играть будем, и я ей имя дам самое красивое! Мы их ни за что на свете не обидим! Мария им пирожков наделает, много-много! А нам с этой девочкой ты сделаешь специальный «дайкири» для детей! Хорошо?
– Конечно, позовем! – согласился Луис. Он приподнялся на руках и озирался вокруг.
– Смотри, одетые дяди по пляжу бегают! – весело позвала Луиса графиня.
Луис обернулся, и у него потемнело в глазах. Со стороны ранчо «Золотая черепаха» прямо на них бежали три фигуры. Первым грузно топал Алексис, за ним, спотыкаясь, посвечивал в лучах заходящего солнца лысиной Адам Бочорносо, а последним вертляво трусил Шакал. «Ударная группа», очевидно, пряталась за одним из домиков у причала и, выбрав момент, когда Луис отвернулся, рванулась вперед. Все трое были одеты и обуты, но, несмотря на это, довольно быстро приближались к Луису и с любопытством рассматривавшей их графине.
Первым порывом Луиса было бежать им навстречу и бить, бить их руками и ногами, грызть зубами, до последнего издыхания, не позволить даже приблизиться к маленькой графине. Но Луис представил себе весь ужас сцены, которая произойдет на глазах Люси, и подумал, что, если у этих людей есть оружие, они применят его, и графиня останется беззащитной.
Вскочив на ноги, Луис бросил изумленно вскрикнувшую Люси себе на шею и рванулся в ту сторону, где метрах в трехстах от пустынного берега ходили люди и ездили машины.
– Луиси, мы забыли бегемота, плавающего! – звонко закричала графиня, и Луис в два прыжка настиг бегемота, схватил его и побежал, утопая в песке. Его сердце бешено колотилось. То и дело он оглядывался на своих преследователей, которые вынуждены были покинуть твердую кромку берега и запылили ногами по песку. Примерно через минуту стало ясно, что они отстают, и у Луиса отлегло от сердца. Графиня притихла у него на загривке, поминутно оглядываясь назад и пытаясь самостоятельно разобраться в происходящем. Потом она шепотом спросила:
– Луиси, а что, эти дяди с нами в догонялки играли?
– Нет, они просто решили побегать! – тяжело дыша, отозвался Луис, и графиня недоверчиво заглянула ему в глаза сверху вниз.
Был у этой погони и еще один свидетель – граф Хуан Сантос Родригес. Повинуясь дурному предчувствию, он не пошел домой, а наблюдал за Луисом и графиней, присев на корточки в тени гигантской акации. Когда граф убедился, что Луис бежит быстрее, чем его преследователи, он разжал покрытый узловатыми мускулами каменный кулак и облегченно вздохнул.
«Если майор будет продолжать чего-то ждать, мы вместе с Луисом найдем путь успокоить этих идиотов!» – вдруг решил Хуан и легко побежал в сторону дома, стараясь вернуться раньше, чем довезет графиню усталый Луис.
Луис ссадил настороженную Люси, неопределенно махнул графу рукой и побежал к себе. Ворвавшись в дом, он на мгновенье застыл, чтобы собраться с мыслями и четко выполнить то, что оформилось в его голове в виде решения, пока он, задыхаясь, вез графиню домой.
Луис наскоро принял душ и переоделся. Несмотря на жару, он надел охотничьи ботинки, сделанные из кожи каменной твердости, с подошвами из литой резины. Эти ботинки Луис надевал, когда они с майором ездили охотиться на уток на болота. Могло показаться, что Луис в самом деле собирается на утиную охоту. В руках у него оказался винчестер – пятизарядное автоматическое ружье с отменно точным боем. В тот вечер, когда Шакал постучался в дверь дома графа, Луис снял ружье с обычного места и зарядил магазин. Первые три патрона были с мелкой утиной дробью, но два других были наполнены медвежьей картечью. Сын охотника, Луис знал, что картечь страшнее пули. Заряженный винчестер был спрятан за подушкой дивана в гостиной так, что Луис выдергивал его оттуда в считанные доли секунды.
Луис замотал ружье в непрозрачный дождевик, вышел из дома и побежал к стоянке у кабаре «Золотая черепаха», где он оставил «форд». Через несколько минут Луис подъезжал к гостинице «Подкова» к своей «сакапунте», которая, как оранжевый сигнал, стояла под окнами номера 184. Он поднялся на третий этаж по внутренней лестнице и остановился перед дверью номера 184. Луис вслушивался в тишину за дверью. Сквозь шум прибоя ему слышался негромкий разговор и звук осторожных шагов.
Затем, как повторяет урок школьник, Луис проговорил про себя: «Каждому по заряду дроби! В случае промаха – ботинками по зубам! Картечь – только в безвыходной ситуации…» – такова была словесная формулировка плана Луиса. Стараясь не шуршать, он освободил винчестер от дождевика и плавно взвел затвор. «Целиться в низ живота, – повторил он про себя и вдруг увидел, как пучок дроби впивается в кожу. – Нет, ниже, в ноги… – изменил решение Луис, вздрагивая от отвращения при мысли, что, может быть, графу Хуану придется выковыривать дробь из этих мерзавцев. – Целиться в колени, а потом прикладом по голове. Не сильно, но чтобы запомнили! – Луис дрожал от яростного нетерпения. – А если что-то не так – картечью по ногам! Пусть потом лечат переломанные кости!»
Он громко постучал в дверь и отпрыгнул, прижавшись к стене. Так делали гангстеры и детективы в фильмах, и Луис, несмотря на все напряжение минуты, улыбнулся над самим собой и обозвал себя попугаем. За дверью было тихо. «Затаились, ублюдки!» – решил Луис, уверенный, что обитатели номера 184 находятся внутри. Прождав еще с полминуты, он подкрался к двери и навалился на нее всем телом. Дверь немного поддалась, но не открылась. Она была закрыта на замок.
После нескольких сокрушительных ударов, которые Луис наносил прикладом винчестера, дверь распахнулась, и он, забыв о своих планах, ворвался в номер с занесенным над головой прикладом и полными ненависти глазами. Номер был пуст, а двери всех четырех комнат распахнуты настежь. Разбросанное белье и общий беспорядок могли означать, что постояльцы очень спешили, покидая номер.
– Опоздал! – глухо произнес Луис и опустился на ядовито-зеленый дерматиновый диван, на котором в лучшие времена разваливался Лысан. Потом Луис сообразил, что вот-вот появится персонал гостиницы и его начнут изумленно спрашивать, зачем он сломал дверь, которую так легко открыть ключом. Сбежав вниз, Луис забрался в «форд» и медленно поехал домой. Дождевик он оставил брошенным под дверью номера 184, выбежав на улицу с винчестером в руках и бросив его на заднее сиденье машины…
* * *
– А, черт, они меня сейчас разозлят по-настоящему! – бормотал майор Кастельянос, размыкая шоколадные объятия мулатки Сильвии, чтобы сорвать трубку городского телефона. Подлая «пищалка» подала голос, когда майор торопливо проглотил недожаренную Сильвией вырезку и начал приступать к главной части обеда, смуглым жилистым телом приникнув к девушке и щекотя ее роскошными усами. Чтобы не одеваться и не бежать к машине, майор позвонил в свой кабинет по городскому телефону, сосредоточенно прослушал все, что бормотал в трубку Гидо, и просиял в конце разговора:– Значит, они у тебя вовсю болтают, толстяк! – возбужденно воскликнул майор. – Это замечательно, карахо! Держите меня в курсе! – Он дал Гидо телефон Сильвии и велел звонить, как только появится что-то новое.
Но что-то новое появилось через полчаса и в тот момент, когда майор был совершенно не готов к восприятию серьезных вещей.
– Послушай, толстяк! Не упустите их! Возьмите у дорожной полиции вертолет и посмотрите их сверху! – проинструктировав Гидо, майор решительно швырнул трубку и вернулся к Сильвии, которая с явным неудовольствием отпускала майора от себя. Но городской телефон зазвонил вновь, и одновременно с ним ожила «пищалка», указывая на то, что речь идет о событии чрезвычайной важности.
Майор слушал, и его негритянские глаза наполнялись кровью.
– Идиоты! Дармоеды паршивые! – завопил он, стоя посреди спальни Сильвии. Девушка заморгала от неожиданности: несколько секунд назад майор галантно шептал ей в ухо нежные слова. – И вы дали ему войти! С ружьем в руках! Что? Какой плащ? Ты же говоришь, он вышел с ружьем! Карахо! Я тебя, идиота толстого, пошлю в аэропорт чемоданы таскать! Ты у меня носильщиком будешь работать! Кретин! Как вы ему дали войти! Мальчишка прет на рожон у тебя на глазах, а ты сидишь и губами шлепаешь! Ну и что, что я говорил! А голова у тебя зачем? Чтобы пиво пить? Я тебе что, нянька! Подошел бы к нему, поболтал о чем-нибудь… А, дьявол! Мало ли что я говорил Мики. Ты-то зачем сидел! Козел рогатый! – Майор швырнул трубку и повернулся к Сильвии: – Мне нужно ехать, чика! На той неделе я навещу тебя, и мы наверстаем упущенное. Ты не обижаешься? – он равнодушно погладил девушку по щеке и быстро оделся…
Гидо и Мики со страхом ждали майора, уверенные в том, что он продолжит начатый по телефону разгон. Но, прослушав сделанную с помощью установленных в номере 184 «жучков» запись, майор засиял, как никелированный бампер принадлежавшего ему «мерседеса».
– Карахо, толстяк! Их можно брать! Они уже наболтали достаточно! Их можно брать, чико! Крикни Рамону, пусть принесет кофе! – Майор разминал в тонких нервных пальцах сигару «Золотой лев». – Где они, толстяк? Где они сейчас? Они совсем озверели и охотятся на беднягу Луиса, как на кролика! А он на них! Этим парням повезло! Я уверен, толстяк, что Луиси зарядил свой винчестер слоновой картечью и приехал выпустить им кишки! А вы рты поразевали! – Майор ругался уже добродушно. – Но ты слышал, что это за люди, толстяк! Грызутся друг с другом, как голодные собаки! Прямо с дерьмом съесть друг друга норовят! Мой дружок Хуанито набирал себе только таких ублюдков! – Хуанито майор называл того самого диктатора, в бытность которого ему приходилось заканчивать дипломатическую карьеру.
– Черт бы побрал эту влажность! – выругался Гидо после многократных попыток связаться с машиной, пущенной по следу покинувшей гостиницу «ударной группы», которой каким-то чудом удавалось ездить на «додже» Панчо. – С Ригоберто нет связи! С дорожной полицией я говорил, они сказали, что пошлют вертолет, если летчик вернется после обеда. Ригоберто не должен их упустить! Куда они на своем «додже» денутся!
– А что говорят в гостинице? – поинтересовался майор.
– Оставили ключи и уехали!
– Ну-ка, поставь мне запись еще раз и иди ищи Ригоберто!
Гидо захватил рацию и ушел в холл выкликать из эфира пропавшего в сумерках агента, а майор еще раз прослушал запись и повернулся к развалившемуся в кресле Мики. Майор несмешливо смотрел на коллегу из-под полуприкрытых век.
– Ты не знаешь, чико, почему они так резко вдруг заглохли? – наконец спросил он. – Этот писклявый все заикался, заикался, и вдруг – молчок! А потом этот Лысан шипит что-то!.. Не догадываешься, Мики?
Мики догадался о том, что случилось в номере 184, сразу, но скромно помалкивал, предоставляя майору самому искать причину странного завершения диалога.
– Они нашли один из микрофонов! Я же говорил тебе, что это профессионалы! – Майор улыбался, а Мики чувствовал себя неуютно. – Я ничего не напишу об этом в рапорте, Мики. Как бы там ни было, они успели сказать довольно, чтобы упечь их надолго! Но на будущее, чико, прячь микрофоны так, чтобы их не находил каждый заика! – закончил майор, ожесточаясь, и Мики выбрался из кресла и примирительно захлопал его по спине.
– Ладно! Дело сделано, можешь отдыхать. Сходи в «Золотую черепаху», там сегодня выступает Оскар. Подожди! Перепиши-ка мне все на эту кассету! – Майор достал из ящика стандартную кассету и бросил Мики. – Я хочу проиграть Луису. Не тащить же мне этот трактор, карахо! – Он указал на громоздкий магнитофон-подслушиватель с кассетами полуметрового диаметра.
Лимонно-желтые фонари ярко освещали парадный подъезд гостиницы «Прелести моря», когда майор тронул с места неказистый и потрепанный «форд». По дороге он безуспешно пытался выкликать из эфира бесследно исчезнувшего агента Ригоберто Монтеагудо, который был пущен «хвостом» за спешно покинувшей гостиницу «Подкова» «ударной группой». Но агент растворился в дожде и сумерках. Майор положил трубку радиотелефона, и его мысли потекли совсем в другую сторону.
«Чуть-чуть Луис не догнал их! – разговаривал сам с собой майор так, как умеют говорить только дети или счастливые жители Эль-Параисо, у которых нет секретов ни от кого и, самое главное, от самих себя. – Луис с винчестером в руках! Карахо! Не хотел бы я оказаться на месте этих козлов! – Роберто жестикулировал, словно пытался убедить кого-то. – Но с ними пора кончать, черт бы их побрал, этих кокаиновых мафиози! Не зря генеральный прокурор потирал руки, подписывая ордер на задержание трех иностранных граждан. Он говорил, когда мы возьмем этих бандитов, мы сделаем такой шумный процесс, что они впредь десять раз подумают, прежде чем соваться к нам…»