Страница:
Закончив писать, Розамонд, злорадно улыбаясь, свернула пергамент. Она, разумеется, и не подумала открыть Роджеру, какое имя выбрала. Пусть приедет и спросит сам.
Все же, когда Гриффин собрался уезжать, Розамонд, стремясь убедить себя, что мужу пока не грозит опасность, робко спросила:
— Я знаю, лорд Эдуард собирает войско. Как по-твоему, битва скоро начнется?
— Сомнительно, госпожа. Симон де Монфор повел свою армию в Уэльс.
В Вустер по всем дорогам стекались солдаты. Эдуард был поражен и обрадован тем, с какой скоростью растет число сторонников короля. Но на этот раз он не повторит прежних ошибок, не позволит самолюбию и жажде славы взять над ним верх.
Он расставил войска по берегу реки Северн, от Вустера до Глостера. Оттуда люди Гилберта де Клара патрулировали Северн от Глостера до Бристоля.
Принц постоянно ждал нападения де Монфора и поэтому был начеку. Он разослал во все стороны бесчисленных лазутчиков. Чтобы вернуться в Англию, Симону де Монфору пришлось бы переправиться через Северн, и Эдуард готовился к этому моменту. Принц отдал приказ захватить или уничтожить все лодки и отправил людей на поиски Симона-младшего, велев следить за всеми передвижениями его отрядов.
Эдуард и его сподвижники собрались вокруг карты в Вустерском замке, когда прибыл курьер от Гилберта де Клара. Принц сломал печать и развернул свиток.
— Гилберт передает, что Симон намеревался пересечь реку в том месте, где сливаются реки Аск и Уай перед впадением в Северн, но, увидев, что на его берегу нет ни одной лодки, а на противоположном ждет огромная армия, ничего не сумел сделать, кроме как повернуть войско на север.
— Очевидно, он рвался к Бристолю, — предположил Род, — а добравшись туда, остановился бы и подождал, пока мы сами придем к нему.
— Совершенно верно, — согласился Эдуард. — Он выбрал бы место боя и расставил бы солдат на самые выгодные позиции, как это сделали при Льюисе мы. Ну а потом дождался бы, пока его сын Симон двинется на нас с востока, и зажал бы нас между двумя армиями.
— И все напрасно, — ухмыльнулся Роджер. — Молодой Симон получил приказ встретиться с отцом в Кенилуорте и сейчас не спеша направляется туда.
— Сила Господня! Не пойму, как тебе это удается, да и знать не хочу. Это дает нам преимущество над обеими армиями. Граф направится в Херефорд по противоположной стороне Северна, а его сын — в Кенилуорт, так что шансов соединиться у них не осталось.
— Особенно если мы вклинимся между ними, — кивнул Джон де Уоррен. — Позиция в Вустере дает нам преимущество.
— Мои люди трудились не покладая рук, — сообщил Роджер принцу, — и сосчитали всех воинов, не только наших, но и чужих.
— И?.. — нетерпеливо бросил Эдуард.
— Вместе с солдатами де Клара нас большее, чем в обеих вражеских армиях. Так что мы устоим!
По комнате пронеслись радостные крики. Эдуард написал послание Гилберту с приказом немедленно вести свой отряд в Вустер. Гонец ускакал, а Род по знаку принца поднялся вместе с ним на укрепления.
Эдуард прошелся по стене замка, чтобы размять ноги, а вернувшись, обратился к другу:
— Сам знаешь, битва будет не на жизнь, а на смерть. Победа или гибель в бою. Но я намереваюсь выиграть любой ценой.
— Даже если для этого придется убить Симона? — тихо спросил Род.
— О да. Я просто хотел узнать… если…
— Нет нужды. Я с тобой, что бы ни случилось.
Эдуард провел рукой по золотистым волосам и задумчиво протянул:
— Симону около пятидесяти. Должно быть, он устал от непрерывной борьбы, хотя все еще страстно защищает правое дело, как он его понимает. Де Монфор горит безумной ненавистью ко мне.
Роджер кивнул:
— Он последний из прежних рыцарей без страха и упрека.
— Симон научил меня всему, что я знаю о воинском искусстве, но у меня немало и своих идей. По-моему, не стоит целиком полагаться на кавалерию в тяжелых доспехах и оставлять пехотинцев присматривать за обозами. В моей армии каждый человек хорошо вооружен и готов к бою. Глупы те правила, которые гласят, что несправедливо нападать ночью и что простые солдаты должны держаться на расстоянии от конных рыцарей! В войне должно быть только одно правило: все средства хороши, чтобы убить как можно больше врагов.
— А потом забрать их оружие и коней! — мрачно добавил Род.
— Верно! — с удовольствием подтвердил Эдуард. — Когда юный Симон прибудет в Кенилуорт?
— В его отряде графы Оксфорд и Суффолк, а судя по тому, как они медленно двигаются, не менее чем через два дня. Пока они раскинут лагерь и поставят шатры, пройдет еще немало времени: отряд из четырех тысяч человек вряд ли поместится в Кенилуорте.
— Хочешь пари, дружище, что мы окажемся там раньше?
— У меня пока хватает ума не биться с тобой об заклад, господин мой, ведь ты одержим единственной целью.
В наступившей темноте Роджер де Лейберн и его люди терпеливо ждали приказа Эдуарда Плантагенета, хотя знали, что он придет за час до рассвета, когда большинство вражеских воинов, раскинувших лагерь вокруг города Кенилуорт, будет мирно спать. Роджер, чтобы скоротать время, перебирал в памяти события этого невероятного дня.
Как только разведчики Эдуарда заметили приближение отряда Глостера, Эдуард созвал свои конные патрули, разъезжавшие по берегу Северна, и повел шеститысячную армию на север, в Кенилуорт. Они прошли тридцать миль за двенадцать часов — небывалое расстояние за столь короткое время — и прибыли на место в сумерках. Рассеялись по лесу и стали наблюдать. К их радости, вражеское войско разбило лагерь вокруг города, а не внутри неприступных стен Кенилуорта.
Эдуард отдал строгий приказ идти в атаку за час до рассвета. И вот теперь решающий миг настал. Роджер де Лейберн надвинул шлем, вскочил на коня и высоко поднял меч. Этого сигнала и ждали его люди. Сопровождаемый Гриффином, он ринулся с холма вниз вместе с десятками всадников и сотнями пехотинцев, вооруженных пиками, топорами и короткими мечами.
Неожиданное нападение застало врага врасплох. Сражением это было назвать трудно. Скорее, резней. Спящие воины, спотыкаясь, выбирались из шатров и либо бежали, либо умирали на месте. В хаосе угли от костров летели во все стороны, поджигая шатры и внося еще большее смятение в стан противника. Многие сторонники де Монфора были убиты, кое-кому удалось скрыться в лесу или переплыть ров Кенилуорта в отчаянной попытке найти убежище в замке.
Роджер не считал, скольких противников ему удалось прикончить. Он просто прорубал себе дорогу, зная, что Гриффин надежно прикрывает его спину. Меч и правая рука стали единым кровавым оружием, рубившим, коловшим, пронзавшим, режущим, уничтожавшим. Щитом он отражал тяжелые удары врага. Сегодня он почти не встречал сопротивления. Тот всадник, что возник перед ним, был исключением. Их мечи соприкоснулись с громким звоном, кони, повинуясь, медленно двинулись вперед, скользя по залитой кровью земле. Когда они почти сблизились, Роджер увидел глаза противника и чуть не отпрянул, узнав молодого де Монфора.
Рука его дрогнула, замерла на миг, и Симон воспользовался неожиданной возможностью, бешено атакуя. Род успел подставить щит, и меч вылетел из руки Симона. Роджер поднял наносник, чтобы открыть лицо. Симон в ужасе уставился сначала в сверкающие зеленые глаза, потом на меч, с которого капала кровь.
— Проваливай в замок! — проревел Роджер и, пришпорив Стиджиена, помчался к рыцарю, державшему в руках баронский стяг.
Когда взошло солнце, все было кончено: войска Симона больше не существовало. Эдуард запретил преследовать бежавших. Да и зачем? Больше они не посмеют пойти против него. Он лишил де Монфора чуть ли не половины армии. Победа была полной и безоговорочной: они захватили почти всех коней и тринадцать знамен.
Проезжая по лагерю, подсчитывая потери и трофеи, Роджер с удивлением увидел графа Оксфордского, сидевшего на земле, среди изорванных знамен.
— Чей ты пленник?
— Я встретился лицом к лицу с принцем Эдуардом, — дрожащим голосом ответил тот. — Он поднял свой двуручный меч и едва меня не обезглавил! Но потом вдруг заявил: «Мне нужны мои бароны!» А потом взял меня в плен и передал оруженосцу.
— Тебе повезло. Эдуард распорядился никого не щадить.
Ворота Кенилуорта были заперты. Взять замок штурмом было немыслимо, для осады не оставалось времени. Все лошади были розданы пехотинцам, и Эдуард приказал незамедлительно возвращаться в Вустер. Медлить нельзя, самая главная битва еще впереди, и нужно быть к ней готовым. Королевские воины, празднуя победу, высоко вздымали захваченные стяги.
— Сколько баронов было с Симоном? — спросил Эдуард Роджера.
— Тринадцать, господин мой.
— Глупцы! Разве они не знают, что тринадцать — несчастливое число?
Розамонд нетерпеливо ждала приезда мужа, но он все не показывался. Подобное пренебрежение уязвляло, и она твердила себе, что если упрямец не желает видеть ее, то по крайней мере мог бы навестить сына. Он намеренно медлит, чтобы позлить ее. Что ж, будь она проклята, если станет сидеть и ждать! Пора осмотреть фермы Першора. Если повезет, она будет занята делами, когда появится надменный дьявол.
Наутро она покормила ребенка, положила в колыбельку и велела Нэн и служанкам не спускать с малыша глаз, пока она вместе с управителем побывает на фермах. Розамонд выбрала красивую зеленую тунику и спрятала длинные волосы под сетку, усаженную изумрудными и жемчужными бусинами, натянула сапожки и встала перед зеркалом из полированного серебра. Довольная, что вновь обрела стройную фигуру, она захватила перчатки и направилась к конюшням.
Конюх уже оседлал Нимбуса, и Розамонд вместе с мастером Хаттоном выехала со двора. Она молча слушала, как он рассказывает, что сделано на фермах. Но тут Нимбус тряхнул гривой и закусил удила, горя нетерпением пуститься в галоп. Розамонд украдкой посмотрела на своего степенного почтенного управителя, трусившего на костистом мерине, и, к своему восторгу, услышала:
— Вперед, госпожа, промните хорошенько коня!
— Спасибо, Хаттон! Я просто проеду вдоль реки.
Розамонд пришпорила Нимбуса, и он прогарцевал сквозь заросли золотарника, топча пурпурные маргаритки, растущие в высокой траве на берегах Эйвона. На небе не было ни облачка, а на воде играли солнечные блики.
Розамонд глубоко вздохнула, щурясь от ослепительного света. В воздухе разливался запах полевых цветов, слышалось птичье пение, и она остро чувствовала радость жизни. Какое счастье быть женщиной!
Нимбус неожиданно замедлил шаг, и Розамонд заметила, как конь вздрогнул от страха. Значит, опасность близка!
Она погладила жеребца, пытаясь успокоить, и осмотрелась. Может, лучше повернуть Нимбуса и помчаться к Хаттону?
Странно… Вдали, милях в двух от того места, где она находилась, ощущалось какое-то движение.
Розамонд прищурилась, пытаясь разобрать, что там творится. Черная линия, пересекавшая реку, состояла из коней… людей… телег…
Дурное предчувствие сжало сердце. Эти люди похожи на воинов…
Она подвела Нимбуса к берегу, чтобы лучше все рассмотреть, и заметила странный предмет, плывший по течению. Это был деревянный щит с баронским гербом!
Все ясно — это Симон де Монфор со своим войском. Он не в Уэльсе! Граф обманул всех и сейчас движется на Вустер!
Кровь похолодела в жилах, в висках стучало всего одно слово: Роджер!
Она развернула Нимбуса и промчалась мимо испуганного Хаттона, крича на ходу:
— Назад! Назад!
Влетев на конюшню, Розамонд приказала оседлать самого резвого жеребца.
— И быстро! — добавила она.
У нее было такое отчаянное лицо, что молодые конюхи мгновенно бросились выполнять повеление. Розамонд взлетела на спину огромного вороного жеребца и вонзила шпоры в его бока, зная, что дорога каждая секунда. Нужно добраться до Вустера и предупредить мужа об опасности.
Все холмы вокруг Вустера были покрыты шатрами, а улицы кишели солдатами. Розамонд не представляла, что армия Эдуарда так велика. Паника охватила ее: как она найдет в этой суматохе Роджера?
Интуиция погнала ее к замку — нужно отыскать принца. Где он, там и Роджер.
Она сумела добраться до двора, но тут дорогу ей преградили всадники, тянувшиеся сплошным потоком через северные ворота. Их сюрко и оружие были покрыты засохшей кровью, и Розамонд поняла, что где-то поблизости произошла стычка. Тревога за Роджера все росла. Что, если его уже нет на свете? Как ей жить с сознанием того, что они расстались в гневе? Роджер, ее любовь, ее счастье, где он?
Оставаясь королевским управителем, Роджер де Лейберн старался навести некое подобие порядка во всем этом хаосе. Воины привели с собой столько лошадей, что во дворе замка и рядом с собором яблоку негде было упасть. Измученные люди могли спать среди могил, а для лошадей там найдется немало травы.
Увидев прекрасную женщину в зеленой тунике, с распущенными по плечам золотыми волосами, Роджер растерянно воскликнул:
— Розамонд! Розамонд, это ты!
Каким-то чудом она расслышала свое имя в неумолкаемом гуле голосов и, приподнявшись в стременах, увидела мужа. Он спешился и, сняв ее с коня, крепко обнял.
— Какого дьявола ты делаешь здесь? Что-то с малышом?
— Нет, все хорошо. О, Роджер, слава Богу, ты не погиб…
Она всегда забывала, как действует на нее его присутствие. Она мгновенно теряла разум и волю!
Розамонд прижалась к мужу, завороженная, как всегда, его силой и мощью.
— Роджер, прости за то, что сомневалась в тебе! — взмолилась она. — Дорогой, я хочу, чтобы ты знал: вся моя любовь, все доверие — твои, и только твои!
Он ласково пригладил ее растрепавшиеся пряди и мысленно поблагодарил Господа за то, что она любит его настолько, чтобы простить.
Роджер властно обнял Розамонд.
— Милая, как ты не испугалась этого огромного жеребца?
Она нетерпеливо тряхнула головой.
— Я приехала предупредить тебя. Симон де Монфор со своей армией переходит Эйвон у самого Першора.
— Любовь моя, это невозможно! Сначала ему нужно переправиться через Северн.
— Роджер, клянусь жизнью! Я видела его войско собственными глазами.
Отстранив жену, Роджер всмотрелся в прелестные фиалковые глаза, заклинающие отбросить сомнения. Перевел взгляд на вороного жеребца, и все вопросы оказались ненужными. Розамонд не только рисковала жизнью, но и преодолела свой неотвязный страх, чтобы спасти мужа. Значит, она все-таки определила, чью сторону принять в распре, раздирающей Англию!
Роджер подхватил ее на руки, вскочил на Стиджиена и взял поводья коня, на котором она прискакала.
— А теперь, моя отважная красавица, нам необходимо найти Эдуарда!
Глава 28
Все же, когда Гриффин собрался уезжать, Розамонд, стремясь убедить себя, что мужу пока не грозит опасность, робко спросила:
— Я знаю, лорд Эдуард собирает войско. Как по-твоему, битва скоро начнется?
— Сомнительно, госпожа. Симон де Монфор повел свою армию в Уэльс.
В Вустер по всем дорогам стекались солдаты. Эдуард был поражен и обрадован тем, с какой скоростью растет число сторонников короля. Но на этот раз он не повторит прежних ошибок, не позволит самолюбию и жажде славы взять над ним верх.
Он расставил войска по берегу реки Северн, от Вустера до Глостера. Оттуда люди Гилберта де Клара патрулировали Северн от Глостера до Бристоля.
Принц постоянно ждал нападения де Монфора и поэтому был начеку. Он разослал во все стороны бесчисленных лазутчиков. Чтобы вернуться в Англию, Симону де Монфору пришлось бы переправиться через Северн, и Эдуард готовился к этому моменту. Принц отдал приказ захватить или уничтожить все лодки и отправил людей на поиски Симона-младшего, велев следить за всеми передвижениями его отрядов.
Эдуард и его сподвижники собрались вокруг карты в Вустерском замке, когда прибыл курьер от Гилберта де Клара. Принц сломал печать и развернул свиток.
— Гилберт передает, что Симон намеревался пересечь реку в том месте, где сливаются реки Аск и Уай перед впадением в Северн, но, увидев, что на его берегу нет ни одной лодки, а на противоположном ждет огромная армия, ничего не сумел сделать, кроме как повернуть войско на север.
— Очевидно, он рвался к Бристолю, — предположил Род, — а добравшись туда, остановился бы и подождал, пока мы сами придем к нему.
— Совершенно верно, — согласился Эдуард. — Он выбрал бы место боя и расставил бы солдат на самые выгодные позиции, как это сделали при Льюисе мы. Ну а потом дождался бы, пока его сын Симон двинется на нас с востока, и зажал бы нас между двумя армиями.
— И все напрасно, — ухмыльнулся Роджер. — Молодой Симон получил приказ встретиться с отцом в Кенилуорте и сейчас не спеша направляется туда.
— Сила Господня! Не пойму, как тебе это удается, да и знать не хочу. Это дает нам преимущество над обеими армиями. Граф направится в Херефорд по противоположной стороне Северна, а его сын — в Кенилуорт, так что шансов соединиться у них не осталось.
— Особенно если мы вклинимся между ними, — кивнул Джон де Уоррен. — Позиция в Вустере дает нам преимущество.
— Мои люди трудились не покладая рук, — сообщил Роджер принцу, — и сосчитали всех воинов, не только наших, но и чужих.
— И?.. — нетерпеливо бросил Эдуард.
— Вместе с солдатами де Клара нас большее, чем в обеих вражеских армиях. Так что мы устоим!
По комнате пронеслись радостные крики. Эдуард написал послание Гилберту с приказом немедленно вести свой отряд в Вустер. Гонец ускакал, а Род по знаку принца поднялся вместе с ним на укрепления.
Эдуард прошелся по стене замка, чтобы размять ноги, а вернувшись, обратился к другу:
— Сам знаешь, битва будет не на жизнь, а на смерть. Победа или гибель в бою. Но я намереваюсь выиграть любой ценой.
— Даже если для этого придется убить Симона? — тихо спросил Род.
— О да. Я просто хотел узнать… если…
— Нет нужды. Я с тобой, что бы ни случилось.
Эдуард провел рукой по золотистым волосам и задумчиво протянул:
— Симону около пятидесяти. Должно быть, он устал от непрерывной борьбы, хотя все еще страстно защищает правое дело, как он его понимает. Де Монфор горит безумной ненавистью ко мне.
Роджер кивнул:
— Он последний из прежних рыцарей без страха и упрека.
— Симон научил меня всему, что я знаю о воинском искусстве, но у меня немало и своих идей. По-моему, не стоит целиком полагаться на кавалерию в тяжелых доспехах и оставлять пехотинцев присматривать за обозами. В моей армии каждый человек хорошо вооружен и готов к бою. Глупы те правила, которые гласят, что несправедливо нападать ночью и что простые солдаты должны держаться на расстоянии от конных рыцарей! В войне должно быть только одно правило: все средства хороши, чтобы убить как можно больше врагов.
— А потом забрать их оружие и коней! — мрачно добавил Род.
— Верно! — с удовольствием подтвердил Эдуард. — Когда юный Симон прибудет в Кенилуорт?
— В его отряде графы Оксфорд и Суффолк, а судя по тому, как они медленно двигаются, не менее чем через два дня. Пока они раскинут лагерь и поставят шатры, пройдет еще немало времени: отряд из четырех тысяч человек вряд ли поместится в Кенилуорте.
— Хочешь пари, дружище, что мы окажемся там раньше?
— У меня пока хватает ума не биться с тобой об заклад, господин мой, ведь ты одержим единственной целью.
В наступившей темноте Роджер де Лейберн и его люди терпеливо ждали приказа Эдуарда Плантагенета, хотя знали, что он придет за час до рассвета, когда большинство вражеских воинов, раскинувших лагерь вокруг города Кенилуорт, будет мирно спать. Роджер, чтобы скоротать время, перебирал в памяти события этого невероятного дня.
Как только разведчики Эдуарда заметили приближение отряда Глостера, Эдуард созвал свои конные патрули, разъезжавшие по берегу Северна, и повел шеститысячную армию на север, в Кенилуорт. Они прошли тридцать миль за двенадцать часов — небывалое расстояние за столь короткое время — и прибыли на место в сумерках. Рассеялись по лесу и стали наблюдать. К их радости, вражеское войско разбило лагерь вокруг города, а не внутри неприступных стен Кенилуорта.
Эдуард отдал строгий приказ идти в атаку за час до рассвета. И вот теперь решающий миг настал. Роджер де Лейберн надвинул шлем, вскочил на коня и высоко поднял меч. Этого сигнала и ждали его люди. Сопровождаемый Гриффином, он ринулся с холма вниз вместе с десятками всадников и сотнями пехотинцев, вооруженных пиками, топорами и короткими мечами.
Неожиданное нападение застало врага врасплох. Сражением это было назвать трудно. Скорее, резней. Спящие воины, спотыкаясь, выбирались из шатров и либо бежали, либо умирали на месте. В хаосе угли от костров летели во все стороны, поджигая шатры и внося еще большее смятение в стан противника. Многие сторонники де Монфора были убиты, кое-кому удалось скрыться в лесу или переплыть ров Кенилуорта в отчаянной попытке найти убежище в замке.
Роджер не считал, скольких противников ему удалось прикончить. Он просто прорубал себе дорогу, зная, что Гриффин надежно прикрывает его спину. Меч и правая рука стали единым кровавым оружием, рубившим, коловшим, пронзавшим, режущим, уничтожавшим. Щитом он отражал тяжелые удары врага. Сегодня он почти не встречал сопротивления. Тот всадник, что возник перед ним, был исключением. Их мечи соприкоснулись с громким звоном, кони, повинуясь, медленно двинулись вперед, скользя по залитой кровью земле. Когда они почти сблизились, Роджер увидел глаза противника и чуть не отпрянул, узнав молодого де Монфора.
Рука его дрогнула, замерла на миг, и Симон воспользовался неожиданной возможностью, бешено атакуя. Род успел подставить щит, и меч вылетел из руки Симона. Роджер поднял наносник, чтобы открыть лицо. Симон в ужасе уставился сначала в сверкающие зеленые глаза, потом на меч, с которого капала кровь.
— Проваливай в замок! — проревел Роджер и, пришпорив Стиджиена, помчался к рыцарю, державшему в руках баронский стяг.
Когда взошло солнце, все было кончено: войска Симона больше не существовало. Эдуард запретил преследовать бежавших. Да и зачем? Больше они не посмеют пойти против него. Он лишил де Монфора чуть ли не половины армии. Победа была полной и безоговорочной: они захватили почти всех коней и тринадцать знамен.
Проезжая по лагерю, подсчитывая потери и трофеи, Роджер с удивлением увидел графа Оксфордского, сидевшего на земле, среди изорванных знамен.
— Чей ты пленник?
— Я встретился лицом к лицу с принцем Эдуардом, — дрожащим голосом ответил тот. — Он поднял свой двуручный меч и едва меня не обезглавил! Но потом вдруг заявил: «Мне нужны мои бароны!» А потом взял меня в плен и передал оруженосцу.
— Тебе повезло. Эдуард распорядился никого не щадить.
Ворота Кенилуорта были заперты. Взять замок штурмом было немыслимо, для осады не оставалось времени. Все лошади были розданы пехотинцам, и Эдуард приказал незамедлительно возвращаться в Вустер. Медлить нельзя, самая главная битва еще впереди, и нужно быть к ней готовым. Королевские воины, празднуя победу, высоко вздымали захваченные стяги.
— Сколько баронов было с Симоном? — спросил Эдуард Роджера.
— Тринадцать, господин мой.
— Глупцы! Разве они не знают, что тринадцать — несчастливое число?
Розамонд нетерпеливо ждала приезда мужа, но он все не показывался. Подобное пренебрежение уязвляло, и она твердила себе, что если упрямец не желает видеть ее, то по крайней мере мог бы навестить сына. Он намеренно медлит, чтобы позлить ее. Что ж, будь она проклята, если станет сидеть и ждать! Пора осмотреть фермы Першора. Если повезет, она будет занята делами, когда появится надменный дьявол.
Наутро она покормила ребенка, положила в колыбельку и велела Нэн и служанкам не спускать с малыша глаз, пока она вместе с управителем побывает на фермах. Розамонд выбрала красивую зеленую тунику и спрятала длинные волосы под сетку, усаженную изумрудными и жемчужными бусинами, натянула сапожки и встала перед зеркалом из полированного серебра. Довольная, что вновь обрела стройную фигуру, она захватила перчатки и направилась к конюшням.
Конюх уже оседлал Нимбуса, и Розамонд вместе с мастером Хаттоном выехала со двора. Она молча слушала, как он рассказывает, что сделано на фермах. Но тут Нимбус тряхнул гривой и закусил удила, горя нетерпением пуститься в галоп. Розамонд украдкой посмотрела на своего степенного почтенного управителя, трусившего на костистом мерине, и, к своему восторгу, услышала:
— Вперед, госпожа, промните хорошенько коня!
— Спасибо, Хаттон! Я просто проеду вдоль реки.
Розамонд пришпорила Нимбуса, и он прогарцевал сквозь заросли золотарника, топча пурпурные маргаритки, растущие в высокой траве на берегах Эйвона. На небе не было ни облачка, а на воде играли солнечные блики.
Розамонд глубоко вздохнула, щурясь от ослепительного света. В воздухе разливался запах полевых цветов, слышалось птичье пение, и она остро чувствовала радость жизни. Какое счастье быть женщиной!
Нимбус неожиданно замедлил шаг, и Розамонд заметила, как конь вздрогнул от страха. Значит, опасность близка!
Она погладила жеребца, пытаясь успокоить, и осмотрелась. Может, лучше повернуть Нимбуса и помчаться к Хаттону?
Странно… Вдали, милях в двух от того места, где она находилась, ощущалось какое-то движение.
Розамонд прищурилась, пытаясь разобрать, что там творится. Черная линия, пересекавшая реку, состояла из коней… людей… телег…
Дурное предчувствие сжало сердце. Эти люди похожи на воинов…
Она подвела Нимбуса к берегу, чтобы лучше все рассмотреть, и заметила странный предмет, плывший по течению. Это был деревянный щит с баронским гербом!
Все ясно — это Симон де Монфор со своим войском. Он не в Уэльсе! Граф обманул всех и сейчас движется на Вустер!
Кровь похолодела в жилах, в висках стучало всего одно слово: Роджер!
Она развернула Нимбуса и промчалась мимо испуганного Хаттона, крича на ходу:
— Назад! Назад!
Влетев на конюшню, Розамонд приказала оседлать самого резвого жеребца.
— И быстро! — добавила она.
У нее было такое отчаянное лицо, что молодые конюхи мгновенно бросились выполнять повеление. Розамонд взлетела на спину огромного вороного жеребца и вонзила шпоры в его бока, зная, что дорога каждая секунда. Нужно добраться до Вустера и предупредить мужа об опасности.
Все холмы вокруг Вустера были покрыты шатрами, а улицы кишели солдатами. Розамонд не представляла, что армия Эдуарда так велика. Паника охватила ее: как она найдет в этой суматохе Роджера?
Интуиция погнала ее к замку — нужно отыскать принца. Где он, там и Роджер.
Она сумела добраться до двора, но тут дорогу ей преградили всадники, тянувшиеся сплошным потоком через северные ворота. Их сюрко и оружие были покрыты засохшей кровью, и Розамонд поняла, что где-то поблизости произошла стычка. Тревога за Роджера все росла. Что, если его уже нет на свете? Как ей жить с сознанием того, что они расстались в гневе? Роджер, ее любовь, ее счастье, где он?
Оставаясь королевским управителем, Роджер де Лейберн старался навести некое подобие порядка во всем этом хаосе. Воины привели с собой столько лошадей, что во дворе замка и рядом с собором яблоку негде было упасть. Измученные люди могли спать среди могил, а для лошадей там найдется немало травы.
Увидев прекрасную женщину в зеленой тунике, с распущенными по плечам золотыми волосами, Роджер растерянно воскликнул:
— Розамонд! Розамонд, это ты!
Каким-то чудом она расслышала свое имя в неумолкаемом гуле голосов и, приподнявшись в стременах, увидела мужа. Он спешился и, сняв ее с коня, крепко обнял.
— Какого дьявола ты делаешь здесь? Что-то с малышом?
— Нет, все хорошо. О, Роджер, слава Богу, ты не погиб…
Она всегда забывала, как действует на нее его присутствие. Она мгновенно теряла разум и волю!
Розамонд прижалась к мужу, завороженная, как всегда, его силой и мощью.
— Роджер, прости за то, что сомневалась в тебе! — взмолилась она. — Дорогой, я хочу, чтобы ты знал: вся моя любовь, все доверие — твои, и только твои!
Он ласково пригладил ее растрепавшиеся пряди и мысленно поблагодарил Господа за то, что она любит его настолько, чтобы простить.
Роджер властно обнял Розамонд.
— Милая, как ты не испугалась этого огромного жеребца?
Она нетерпеливо тряхнула головой.
— Я приехала предупредить тебя. Симон де Монфор со своей армией переходит Эйвон у самого Першора.
— Любовь моя, это невозможно! Сначала ему нужно переправиться через Северн.
— Роджер, клянусь жизнью! Я видела его войско собственными глазами.
Отстранив жену, Роджер всмотрелся в прелестные фиалковые глаза, заклинающие отбросить сомнения. Перевел взгляд на вороного жеребца, и все вопросы оказались ненужными. Розамонд не только рисковала жизнью, но и преодолела свой неотвязный страх, чтобы спасти мужа. Значит, она все-таки определила, чью сторону принять в распре, раздирающей Англию!
Роджер подхватил ее на руки, вскочил на Стиджиена и взял поводья коня, на котором она прискакала.
— А теперь, моя отважная красавица, нам необходимо найти Эдуарда!
Глава 28
Парадный зал Вустера был переполнен воинами, которым впервые за три дня выпал случай поесть. Раскладные столы составили к стенам, чтобы освободить место для голодной орды. Даже лорд Эдуард и его военачальники, все еще в коже и кольчугах, ужинали стоя.
Эдуард был в прекрасном настроении после блестящей победы и весело приветствовал Рода и его жену. В одной руке он держал олений окорок, а в другой — большую кружку эля.
— Умираю от голода! Прости мои манеры, Розамонд, хотя я знаю, что, по твоему мнению, у принцев вообще нет манер! А ты удачлив, дьявол! Как бы я хотел, чтобы и Элеонора так же встречала меня после битвы!
— Господин, Розамонд примчалась сюда, чтобы предостеречь нас! Армия Симона де Монфора переходит Эйвон у Першора.
Эдуард отмахнулся:
— Это невозможно: он еще не переправился через Северн! Гилберт отметил бы передвижение войск!
— Но Гилберту всего шестнадцать! — вознегодовала Розамонд.
— В шестнадцать твой муж уже был взрослым мужчиной, способным вести людей в бой!
Род нахмурился:
— Глостер со своими четырьмя тысячами солдат должен был помешать баронам переплыть Северн!
— Кровь Христова! Оуэн, немедленно найди мне Гилберта де Клара! Если злосчастный щенок спал, пока мы сражались, я с него шкуру спущу! Меня не было всего три дня! Три проклятых дня, чтобы пойти на Кенилуорт, разбить баронов и вернуться в Вустер с их конями и знаменами! У Глостера под командованием четыре тысячи, а жизненно важные известия мне приносит женщина!
Эдуард тут же разослал лазутчиков и распорядился собрать военный совет.
— Велите солдатам готовиться к походу, — приказал он своим военачальникам.
Роджер подозвал оруженосца и обратился к Розамонд:
— Гриффин проводит тебя в Першор. Я продал бы душу дьяволу за час наедине с тобой, дорогая. И поверь, я люблю тебя больше жизни! — Он нежно коснулся губами ее губ и прошептал: — Я целую твое сердце, Розамонд.
Она жаждала прильнуть к нему и умолять поберечь себя. Ни он, ни его люди не спали несколько ночей, а впереди их ожидала решающая битва. Нет, она должна быть сильной, убедить мужа, что считает его непобедимым, хотя в душе смешались ужас и отчаяние. Розамонд содрогалась от страха, что больше никогда его не увидит. И все-таки она подарила Роджеру сияющую улыбку и сказала то, что должно было сделать его счастливым:
— Я решила назвать нашего сына Роджером!
— Большей чести ты не могла мне оказать, любимая! — торжествующе воскликнул он.
Лорд Эдуард посовещался с Мортимером, валлийские разведчики которого принесли неутешительные новости о том, что армия баронов перешла Северн в Кемпси, всего в четырех милях от Вустера. Очевидно, шпионы Симона донесли ему о том, что Эдуард передвинул войско к северу.
Принц приблизился к столу с картами и окинул Гилберта негодующим взглядом.
— Три дня назад, когда я отправился на Кенилуорт, люди Мортимера уведомили меня, что измученное войско де Монфора едва плетется к Херефорду. Я увел свою армию в полной уверенности, что твои солдаты станут непреодолимым препятствием на их пути. Сегодня же я из достоверных источников узнал, что де Монфор успел пересечь не только Северн, но и Эйвон. Объяснись, Гилберт!
Вслушиваясь в уничтожающие слова, Роджер поежился. Не хотел бы он оказаться на месте Гилберта! Пусть у него вспыльчивый нрав, но не дай Бог оказаться объектом необузданной ярости Плантагенета, способной погасить любую вспышку непокорства!
Гилберт сбивчиво оправдывался:
— Я не говорю по-валлийски, вот шпионы Мортимера и не хотят иметь со мной дела! Смотрят свысока, считая совсем еще мальчишкой!
— Им платят за сведения, не за то, чтобы они лизали задницы надменных английских графов. Но не отчаивайся, Гилберт, я дам тебе возможность загладить промахи.
Тем временем Джон де Уоррен и Роджер изучали карту.
— Перейдя реку у Першора, Симон де Монфор обнаружил место, где станет лагерем, — решительно заявил де Уоррен.
— Эвершем, разумеется, тут и говорить нечего, — подтвердил де Лейберн и, когда Эдуард вновь склонился над картой, провел пальцем прямую линию через реки Северн и Эйвон к Эвершему.
— Сколько их? — обратился Эдуард к Мортимеру.
— Четыре тысячи, господин, усталые, голодные и плохо вооруженные. Не более двух сотен конных баронов и рыцарей, остальные пехотинцы, если не считать нескольких сотен валлийских лучников, которых неохотно выделил Ллевелин.
— У нас вдвое больше сил и достаточно лошадей, чтобы посадить в седла еще три-четыре сотни солдат, — кивнул Роджер.
— При таком очевидном преимуществе наши воины могут урвать несколько часов на сон, — с облегчением заключил Бассингберн.
Кулак Эдуарда врезался в стол.
— Успеют выспаться в могиле! Сражения выигрывают быстрота и натиск! Если мы задержимся до утра, Симон де Монфор-младший получит время собрать разбежавшихся солдат и прибыть на помощь отцу.
Роджер посмотрел на свои руки, гадая, не отзовется ли бедой его милосердие по отношению к молодому Симону.
— Подайте сигнал! — приказал Эдуард. — Будьте глухи ко всякому нытью и жалобам! Если вы хорошо вышколили своих людей, они пойдут за вами. Я желаю, чтобы еще до заката войско вышло на дорогу, ведущую к долине Эвершема. А теперь слушаю ваши предложения.
Большинство военачальников принялись наперебой высказывать соображения, и только Гилберт де Клар помалкивал.
Когда все утомились, Эдуард лукаво улыбнулся — впервые с того момента, как вошел в комнату.
— Я сказал, что выслушаю вас, но послушаться не обещал.
Его шутка немного сняла напряжение, становившееся невыносимым.
— Мне необходимы крылья, чтобы преградить путь врагу. Мортимер, перебросишь две сотни приграничных баронов к востоку. Встаньте на лондонской дороге. Рыжий Гилберт, вместе с двумя тысячами воинов ты направишься на запад и воспрепятствуешь де Монфору отступить через Эйвон. Я же поведу остальные пять тысяч.
— Симон де Монфор должен знать, сколько у нас человек. Наверняка он в полном отчаянии, не знает, что предпринять, — предположил Линкольн де Уоррен.
— Не стоит его недооценивать, — возразил Эдуард. — Он закаленный в боях ветеран, ни разу не проигравший сражения. Ему известно, что мы сорвались с места и ушли. Он решился на этот поход лишь для того, чтобы соединиться со второй половиной войска баронов. Симон понятия не имеет, что мы успели побывать в сражении, выйти победителями и быстро вернуться, иначе никогда не пошел бы в пасть врагу.
— Я полностью согласен с Эдуардом, — кивнул Роджер де Лейберн. — Симон де Монфор — смелый человек, отважный воин с храбрым сердцем. Он жесток, безжалостен и хитер, верит в свое дело и еще больше верит в себя! Граф никогда не колеблется перед сражением. И не обольщайтесь: бой будет кровавым и жестоким.
Потребовались невероятные усилия принца и его военачальников, чтобы поднять людей, но к тому времени, как стемнело, армия была на пути в Эвершем. Под покровом ночи они добрались до того места, где два отряда должны были отделиться от основного корпуса и разойтись в разные стороны. Эдуард созвал последний военный совет, отдал необходимые приказы и обратился к Роджеру:
— Ты взял знамена, которые мы захватили под Кенилуортом?
Роджер давно ждал этого вопроса: Эдуард чересчур умен, чтобы забыть о знаменах.
— Да, господин, — коротко ответил он.
— Отдай их знаменосцам, пусть несут в передних рядах. Это хоть ненадолго, но обманет де Монфора: пусть вообразит, что это сын идет ему на помощь.
Утро не принесло ни солнечного света, ни тепла. Хмурое небо, затянутое черными тучами, низко нависло над землей. Где-то ворчал гром, будя измотанных солдат де Монфора, едва успевших рухнуть на землю, закрыть глаза и насладиться сном. Когда армия Эдуарда перевалила через Грин-Хилл на северной стороне города, лазутчики Симона приняли ее за людей де Монфора-младшего и доложили графу, что его сын наконец прибыл. Надежда и радость, однако, сменились тревогой и отчаянием, едва обман был раскрыт.
Пока бароны натягивали кольчуги и вооружались, графу принесли весть, что силы Мортимера преградили путь к отступлению на восток. Симон созвал своих военачальников вместе с сыновьями Генри и Гаем.
— Вполне возможно, Эдуард вклинился между нашими армиями, — объявил он своим людям. — Нам следует врезаться в их центр, прорвать вражеское заграждение и встретиться с Симоном-младшим.
— Почему бы не отступить через Эйвон? — взволнованно воскликнул Генри, видя, что королевские солдаты растянулись на добрых полторы тысячи ярдов и вдвое превосходят их войско в численности.
— Эдуард наверняка перегородил западную дорогу, как раньше восточную. Его стратегия безупречна, недаром он учился у меня, — устало ответил Симон, вскочил на боевого коня и, обнажив двуручный меч, повел людей в бой.
Первая же атака едва не прорвала линию обороны Эдуарда в центре, но его люди выстояли. Мало того — цепь прогнулась и сомкнулась по обе стороны баронов, поймав их в капкан.
Над головами солдат сверкали молнии. Раскаты грома смешивались со звоном оружия, заглушая крики раненых, умирающих и ржание обезумевших лошадей. Самая свирепая битва разгорелась между конниками. Защищаясь щитами, рыцари безжалостно расправлялись с врагами. Удар боевого топора или меча, выпад пикой, взмах булавой, бросок копья уродовали, рвали, калечили живую плоть.
Кровь была повсюду: алые липкие ручьи на скользкой земле, металлический запах в ноздрях и соленый привкус на языке. Почва, усеянная брошенным оружием, трупами лошадей и людей, промокла от крови, рвоты и мочи.
Эдуард с титанической силой истинного колосса орудовал двуручным мечом, прорубая себе дорогу. Он сражался яростнее, чем любой воин. Воля к победе вела принца вперед. Роджер де Лейберн, бившийся рядом, увидел, как боевой конь принца упал на колени и перекатился на бок. Эдуард в мгновение ока спешился, и Роджер сделал то же. Он вручил Эдуарду поводья Стиджиена и, не дожидаясь, пока принц вскочит в седло, повернулся и взял лошадь Гриффина. Еще через час ее смертельно ранили, Роджер снова повернулся, но на этот раз Гриффина не было видно, и он был вынужден сражаться пешим. Рука, державшая меч, онемела и больше не чувствовала ударов. Боль в правой руке распространялась от плеча по спине. Роджер шатался от усталости, ноги отказывались его держать.
Внимание его привлек гигантский боевой конь. Де Лейберн вытер пот со лба и увидел Симона де Монфора. Великий воин в расцвете сил представлял столь впечатляющее зрелище, что Роджер на секунду усомнился в способности Эдуарда одержать над ним победу. Но он прогнал тревожную мысль и вновь обрушился на врага.
Эдуард был в прекрасном настроении после блестящей победы и весело приветствовал Рода и его жену. В одной руке он держал олений окорок, а в другой — большую кружку эля.
— Умираю от голода! Прости мои манеры, Розамонд, хотя я знаю, что, по твоему мнению, у принцев вообще нет манер! А ты удачлив, дьявол! Как бы я хотел, чтобы и Элеонора так же встречала меня после битвы!
— Господин, Розамонд примчалась сюда, чтобы предостеречь нас! Армия Симона де Монфора переходит Эйвон у Першора.
Эдуард отмахнулся:
— Это невозможно: он еще не переправился через Северн! Гилберт отметил бы передвижение войск!
— Но Гилберту всего шестнадцать! — вознегодовала Розамонд.
— В шестнадцать твой муж уже был взрослым мужчиной, способным вести людей в бой!
Род нахмурился:
— Глостер со своими четырьмя тысячами солдат должен был помешать баронам переплыть Северн!
— Кровь Христова! Оуэн, немедленно найди мне Гилберта де Клара! Если злосчастный щенок спал, пока мы сражались, я с него шкуру спущу! Меня не было всего три дня! Три проклятых дня, чтобы пойти на Кенилуорт, разбить баронов и вернуться в Вустер с их конями и знаменами! У Глостера под командованием четыре тысячи, а жизненно важные известия мне приносит женщина!
Эдуард тут же разослал лазутчиков и распорядился собрать военный совет.
— Велите солдатам готовиться к походу, — приказал он своим военачальникам.
Роджер подозвал оруженосца и обратился к Розамонд:
— Гриффин проводит тебя в Першор. Я продал бы душу дьяволу за час наедине с тобой, дорогая. И поверь, я люблю тебя больше жизни! — Он нежно коснулся губами ее губ и прошептал: — Я целую твое сердце, Розамонд.
Она жаждала прильнуть к нему и умолять поберечь себя. Ни он, ни его люди не спали несколько ночей, а впереди их ожидала решающая битва. Нет, она должна быть сильной, убедить мужа, что считает его непобедимым, хотя в душе смешались ужас и отчаяние. Розамонд содрогалась от страха, что больше никогда его не увидит. И все-таки она подарила Роджеру сияющую улыбку и сказала то, что должно было сделать его счастливым:
— Я решила назвать нашего сына Роджером!
— Большей чести ты не могла мне оказать, любимая! — торжествующе воскликнул он.
Лорд Эдуард посовещался с Мортимером, валлийские разведчики которого принесли неутешительные новости о том, что армия баронов перешла Северн в Кемпси, всего в четырех милях от Вустера. Очевидно, шпионы Симона донесли ему о том, что Эдуард передвинул войско к северу.
Принц приблизился к столу с картами и окинул Гилберта негодующим взглядом.
— Три дня назад, когда я отправился на Кенилуорт, люди Мортимера уведомили меня, что измученное войско де Монфора едва плетется к Херефорду. Я увел свою армию в полной уверенности, что твои солдаты станут непреодолимым препятствием на их пути. Сегодня же я из достоверных источников узнал, что де Монфор успел пересечь не только Северн, но и Эйвон. Объяснись, Гилберт!
Вслушиваясь в уничтожающие слова, Роджер поежился. Не хотел бы он оказаться на месте Гилберта! Пусть у него вспыльчивый нрав, но не дай Бог оказаться объектом необузданной ярости Плантагенета, способной погасить любую вспышку непокорства!
Гилберт сбивчиво оправдывался:
— Я не говорю по-валлийски, вот шпионы Мортимера и не хотят иметь со мной дела! Смотрят свысока, считая совсем еще мальчишкой!
— Им платят за сведения, не за то, чтобы они лизали задницы надменных английских графов. Но не отчаивайся, Гилберт, я дам тебе возможность загладить промахи.
Тем временем Джон де Уоррен и Роджер изучали карту.
— Перейдя реку у Першора, Симон де Монфор обнаружил место, где станет лагерем, — решительно заявил де Уоррен.
— Эвершем, разумеется, тут и говорить нечего, — подтвердил де Лейберн и, когда Эдуард вновь склонился над картой, провел пальцем прямую линию через реки Северн и Эйвон к Эвершему.
— Сколько их? — обратился Эдуард к Мортимеру.
— Четыре тысячи, господин, усталые, голодные и плохо вооруженные. Не более двух сотен конных баронов и рыцарей, остальные пехотинцы, если не считать нескольких сотен валлийских лучников, которых неохотно выделил Ллевелин.
— У нас вдвое больше сил и достаточно лошадей, чтобы посадить в седла еще три-четыре сотни солдат, — кивнул Роджер.
— При таком очевидном преимуществе наши воины могут урвать несколько часов на сон, — с облегчением заключил Бассингберн.
Кулак Эдуарда врезался в стол.
— Успеют выспаться в могиле! Сражения выигрывают быстрота и натиск! Если мы задержимся до утра, Симон де Монфор-младший получит время собрать разбежавшихся солдат и прибыть на помощь отцу.
Роджер посмотрел на свои руки, гадая, не отзовется ли бедой его милосердие по отношению к молодому Симону.
— Подайте сигнал! — приказал Эдуард. — Будьте глухи ко всякому нытью и жалобам! Если вы хорошо вышколили своих людей, они пойдут за вами. Я желаю, чтобы еще до заката войско вышло на дорогу, ведущую к долине Эвершема. А теперь слушаю ваши предложения.
Большинство военачальников принялись наперебой высказывать соображения, и только Гилберт де Клар помалкивал.
Когда все утомились, Эдуард лукаво улыбнулся — впервые с того момента, как вошел в комнату.
— Я сказал, что выслушаю вас, но послушаться не обещал.
Его шутка немного сняла напряжение, становившееся невыносимым.
— Мне необходимы крылья, чтобы преградить путь врагу. Мортимер, перебросишь две сотни приграничных баронов к востоку. Встаньте на лондонской дороге. Рыжий Гилберт, вместе с двумя тысячами воинов ты направишься на запад и воспрепятствуешь де Монфору отступить через Эйвон. Я же поведу остальные пять тысяч.
— Симон де Монфор должен знать, сколько у нас человек. Наверняка он в полном отчаянии, не знает, что предпринять, — предположил Линкольн де Уоррен.
— Не стоит его недооценивать, — возразил Эдуард. — Он закаленный в боях ветеран, ни разу не проигравший сражения. Ему известно, что мы сорвались с места и ушли. Он решился на этот поход лишь для того, чтобы соединиться со второй половиной войска баронов. Симон понятия не имеет, что мы успели побывать в сражении, выйти победителями и быстро вернуться, иначе никогда не пошел бы в пасть врагу.
— Я полностью согласен с Эдуардом, — кивнул Роджер де Лейберн. — Симон де Монфор — смелый человек, отважный воин с храбрым сердцем. Он жесток, безжалостен и хитер, верит в свое дело и еще больше верит в себя! Граф никогда не колеблется перед сражением. И не обольщайтесь: бой будет кровавым и жестоким.
Потребовались невероятные усилия принца и его военачальников, чтобы поднять людей, но к тому времени, как стемнело, армия была на пути в Эвершем. Под покровом ночи они добрались до того места, где два отряда должны были отделиться от основного корпуса и разойтись в разные стороны. Эдуард созвал последний военный совет, отдал необходимые приказы и обратился к Роджеру:
— Ты взял знамена, которые мы захватили под Кенилуортом?
Роджер давно ждал этого вопроса: Эдуард чересчур умен, чтобы забыть о знаменах.
— Да, господин, — коротко ответил он.
— Отдай их знаменосцам, пусть несут в передних рядах. Это хоть ненадолго, но обманет де Монфора: пусть вообразит, что это сын идет ему на помощь.
Утро не принесло ни солнечного света, ни тепла. Хмурое небо, затянутое черными тучами, низко нависло над землей. Где-то ворчал гром, будя измотанных солдат де Монфора, едва успевших рухнуть на землю, закрыть глаза и насладиться сном. Когда армия Эдуарда перевалила через Грин-Хилл на северной стороне города, лазутчики Симона приняли ее за людей де Монфора-младшего и доложили графу, что его сын наконец прибыл. Надежда и радость, однако, сменились тревогой и отчаянием, едва обман был раскрыт.
Пока бароны натягивали кольчуги и вооружались, графу принесли весть, что силы Мортимера преградили путь к отступлению на восток. Симон созвал своих военачальников вместе с сыновьями Генри и Гаем.
— Вполне возможно, Эдуард вклинился между нашими армиями, — объявил он своим людям. — Нам следует врезаться в их центр, прорвать вражеское заграждение и встретиться с Симоном-младшим.
— Почему бы не отступить через Эйвон? — взволнованно воскликнул Генри, видя, что королевские солдаты растянулись на добрых полторы тысячи ярдов и вдвое превосходят их войско в численности.
— Эдуард наверняка перегородил западную дорогу, как раньше восточную. Его стратегия безупречна, недаром он учился у меня, — устало ответил Симон, вскочил на боевого коня и, обнажив двуручный меч, повел людей в бой.
Первая же атака едва не прорвала линию обороны Эдуарда в центре, но его люди выстояли. Мало того — цепь прогнулась и сомкнулась по обе стороны баронов, поймав их в капкан.
Над головами солдат сверкали молнии. Раскаты грома смешивались со звоном оружия, заглушая крики раненых, умирающих и ржание обезумевших лошадей. Самая свирепая битва разгорелась между конниками. Защищаясь щитами, рыцари безжалостно расправлялись с врагами. Удар боевого топора или меча, выпад пикой, взмах булавой, бросок копья уродовали, рвали, калечили живую плоть.
Кровь была повсюду: алые липкие ручьи на скользкой земле, металлический запах в ноздрях и соленый привкус на языке. Почва, усеянная брошенным оружием, трупами лошадей и людей, промокла от крови, рвоты и мочи.
Эдуард с титанической силой истинного колосса орудовал двуручным мечом, прорубая себе дорогу. Он сражался яростнее, чем любой воин. Воля к победе вела принца вперед. Роджер де Лейберн, бившийся рядом, увидел, как боевой конь принца упал на колени и перекатился на бок. Эдуард в мгновение ока спешился, и Роджер сделал то же. Он вручил Эдуарду поводья Стиджиена и, не дожидаясь, пока принц вскочит в седло, повернулся и взял лошадь Гриффина. Еще через час ее смертельно ранили, Роджер снова повернулся, но на этот раз Гриффина не было видно, и он был вынужден сражаться пешим. Рука, державшая меч, онемела и больше не чувствовала ударов. Боль в правой руке распространялась от плеча по спине. Роджер шатался от усталости, ноги отказывались его держать.
Внимание его привлек гигантский боевой конь. Де Лейберн вытер пот со лба и увидел Симона де Монфора. Великий воин в расцвете сил представлял столь впечатляющее зрелище, что Роджер на секунду усомнился в способности Эдуарда одержать над ним победу. Но он прогнал тревожную мысль и вновь обрушился на врага.