Хенли Вирджиния. Брачный приз

   — Сэр Роджер, вы и в Першоре наведете порядок?
   — К этому меня обязывает рыцарская честь.
   Розамонд вспомнила, как он уже говорил это и как холодно она его отвергла. С ее стороны будет грубостью не поблагодарить его.
   — Сэр Роджер, я ценю вашу помощь в наведении порядка в Першоре.
   Хотя… вряд ли он делает это ради нее. Скорее всего заботится о своей будущей собственности. Ясно, что слуги отныне станут пресмыкаться перед ним, но Розамонд все равно не желает признавать Роджера своим повелителем и уж тем более склоняться перед его желаниями.
   Она гордо подняла голову, исполненная намерения показать, что они равны.
   — У нас нет причин враждовать, господин мой. Мы можем стать друзьями.
   Род улыбнулся, борясь с желанием дотронуться до нее. Ничего, она еще будет жаждать его прикосновений. Мысленно он поклялся, что они станут больше чем друзьями, больше чем мужем и женой. Им предстоит сделаться любовниками, пылкими и страстными.
   — Позже, когда твоих лошадей приведут, а Даймок окажется под надежным замком, я поеду в замок Вустер. Это милях в семи-восьми от Першора. Привезу слуг, которые быстро превратят Першор в образцовое хозяйство, и воинов, чтобы охранять твои владения.
   — Но ты уверен, что Вустер одолжит нам своих людей?
   — Вустер — королевский замок, — рассмеялся Род, — а я — королевский управитель и имею право использовать людей Вустера как сочту нужным.
   — Простите мое невежество, господин, — чуть раздраженно бросила она. — Возможно ли, что вы вернетесь сегодня?
   Она изо всех сил старалась не показать, как боится оставаться здесь одна, без него.
   — Я оставлю тебе Гриффина. Можешь смело доверить ему свою жизнь. Обещаю приехать сегодня, хотя бы среди ночи.
   Радость охватила Розамонд, но она сухо процедила:
   — Спасибо, господин. Я очень ценю вашу доброту.
 
   А в это самое время Симон де Монфор тревожно хмурился. До него дошли слухи, что король Генрих не собирается возвращаться в Англию к открытию сессии парламента. У Симона было немало осведомителей при дворе короля, а торговые суда добирались с континента до Англии всего за четыре дня.
   Пункт о регулярной работе парламента был первым и главным условием Оксфордских провизии и, очевидно, больше всего уязвлял непомерную гордость Генриха. До сих пор созыв представителей знати был исключительной прерогативой короля. Он оправился от паники, заставившей его подписать Оксфордские провизии, и теперь желал править единолично, без Совета, диктующего ему, как поступать.
   Симон был вне себя от бешенства. Следовало заранее знать, что Генрих использует французский договор как предлог задержаться на континенте. Он не желал возвращаться к открытию сессии. Упреждая послания монарха к верховному судье и другим дворянам с просьбой об отсрочке, граф Симон решил вызвать всех в Лондон к Сретенью. Придется заверить баронов, что принц Эдуард Плантагенет на их стороне.
   Оставалось надеяться, что Роджер де Лейберн скоро вернется в Кенилуорт. Этот неглупый молодой человек способен оказать Англии неоценимую услугу — упросить Эдуарда заменить короля в парламенте, если Генрих и в самом деле откажется вернуться вовремя.
 
   Алиса де Клар сходила с ума от негодования. Подумать только, де Лейберн исчез, даже не попрощавшись! Теперь свидания с Эдуардом стали невозможными, так что не было смысла оставаться в Кенилуорте под презрительным взором Элеоноры де Монфор.
   Алиса нацарапала записку и велела Оуэну, оруженосцу принца, единственному, кому могла довериться, отнести ее Эдуарду.
   «Любовь моя, постараюсь уговорить Ричарда вернуться в Глостер, а сама оттуда отправлюсь в Лондон и остановлюсь в Вестминстере, в покоях отца. Очень хотелось бы, чтобы ты вернулся в Виндзор до Рождества и мы могли провести праздник вместе. Но если ничего не выйдет, я примчусь к тебе, как только позовешь».
   Таков был уговор между ними. Алиса часто навещала многочисленные замки де Кларов, расположенные рядом со столицей, наслаждаясь вольной жизнью подальше от надоевшего чересчур юного мужа. Они с Гилбертом видеть друг друга не могли, поэтому были счастливы, только когда жили в разных местах, предпочтительнее всего в противоположных концах страны. Алисе не нравилась дружба Эдуарда с де Монфором, но она мудро не выражала своего мнения на этот счет. Уж лучше при первой возможности поделиться своими опасениями со свекром, Ричардом де Кларом.
   На следующий день Эдуард с трудом сдержал смех, когда Ричард де Клар прощался с ним.
   — Я слишком надолго забросил Глостер, — объяснил Ричард. — Гилберт решил погостить в Кенилуорте еще немного: он просто поклоняется Симону. А меня призывает долг. Вы обязаны приехать погостить у нас, насладиться отдыхом.
   — Спасибо за великодушное приглашение, Ричард, я, разумеется, навещу тебя.
 
   Тем временем Розамонд пробовала каждое поданное блюдо. Еда оказалась вкусной, и она смогла вдоволь насладиться ею еще и потому, что в кухне теперь царил безупречный порядок. Розамонд и Нэн вдвоем устроились за высоким столом. Челядь расселась на почтительном расстоянии.
   — Нужно отдать им должное — они заработали свой ужин, — заметила Розамонд.
   — Да, просто удивительно, как быстро они поняли, где их место, — кивнула Нэн. — Трудно поверить, что еще вчера нас так унижали. Дай Бог здоровья сэру Роджеру.
   — Ничего не скажешь, у королевского управителя твердая рука.
   — Уверяю, госпожа, не занимай он этой должности, результат был бы таким же. Все подчиняются мужчине, а не должности.
   — Да, этот мир создан для мужчин, и я больше никогда в этом не усомнюсь. Вся власть в их руках.
   — Если женщине повезет выйти за могущественного человека и если она окажется достаточно умной, чтобы покорить этого человека, вся его власть перейдет в ее руки, — напомнила Нэн.
   — Да, как произошло с леди Элеонорой де Монфор. Я поняла тебя, Нэн, и не забываю о том, что помолвлена с сэром Роджером де Лейберном.
   Нэн лукаво усмехнулась:
   — Он напоминает вам об этом каждый раз, когда смотрит своими сатанинскими зелеными глазами. Неужели при мысли об этом в вашей крови не загорается огонь, ягненочек мой?
   — Ни в коем случае! — объявила Розамонд, хотя внутренний голос упрекнул ее во лжи.
   — Вы замечали когда-нибудь отчетливое сходство между сэром Роджером и сэром Рикардом де Бергом? — с невинным видом осведомилась Нэн.
   — Да… Нет… Не знаю, о чем ты толкуешь.
   — Оба сложены одинаково — высокие, широкоплечие, волосы чернее ночи, глаза как изумрудные озера искушения, в которых с радостью утонет любая женщина. Тот же низкий бархатистый смех, от которого озноб идет по коже. Неотразимые красавцы, способные заманить в постель даже монахиню.
   Розамонд попыталась представить Рикарда де Берга, но перед глазами вставал Роджер, напрочь заслоняя рыцаря леди Элеоноры, того, кто еще совсем недавно царил в ее грезах и мечтах. Девушка вздрогнула, ибо Роджер де Лейберн был человеком из плоти и крови. Вот уж в ком нет ничего неземного!
   Едва она успела осушить кубок, как в зал вошел Гриффин, сопровождаемый Недом.
   — Госпожа, ваши лошади благополучно возвращены. Нед только что напоил их и накормил.
   — Чудесная новость! Я так люблю Нимбуса! Хорошо бы посмотреть на него. На улице уже стемнело?
   — Да, госпожа, но я возьму факел, так что вы все увидите. Только вам понадобится плащ — ветер просто ледяной.
   — Сейчас принесу, госпожа, — вызвался Нед. — Вы будете довольны чистотой в конюшне. — Парень почти выбежал из зала, спеша угодить хозяйке.
   — Гриффин, вам с Недом лучше поужинать. Я могу пойти на конюшню и завтра, — возразила Розамонд.
   — Нам не терпится показать вам, какие чудеса сотворил тот негодяй со стойлами. Еда покажется вкуснее, если мы увидим ваш одобрительный взгляд.
   Розамонд даже растерялась немного. Мысль о том, что ее радость может доставить кому-то удовольствие, возвысила девушку в собственных глазах, заставила почувствовать себя особенной, необыкновенной.
   Переступив порог конюшни, она сразу бросилась к своему коню, и Нимбус приветствовал хозяйку тихим ржанием. Погладив по носу ткнувшегося к ее руке коня, Розамонд с наслаждением вдохнула запах свежего сена.
   — Трудно поверить, что можно столько сделать за полдня!
   — У сэра Роджера репутация человека, способного сдвигать горы!
   Розамонд рассмеялась. У Гриффина весьма своеобразное чувство юмора, ничего не скажешь, ибо сэр Роджер, отдав приказ конюху, действительно передвинул горы конского навоза!
   Пересекая двор, она подняла глаза к сверкающим звездам. На небе ни одного облачка, и так холодно — вот-вот ударят морозы.
   Она плотнее стянула полы плаща и снова подумала о де Лейберне. Вряд ли он выманит сегодня людей из тепла и уюта Вустера. Нет, он обещал вернуться сегодня просто затем, чтобы она не боялась.
   Розамонд в тревоге огляделась. Где прячутся громила-конюх и те бездельники, что вчера пьянствовали во дворе?
   В темноте всплыло изрытое оспинами лицо Даймока, и Розамонд дрожащими руками запахнула плащ. Ей пришелся по душе Гриффин, и Роджер предупреждал, что ему можно безгранично доверять, но она все равно не чувствует себя в безопасности.
   К этому времени крыло, где была спальня Розамонд, уже вычистили, вымыли и проветрили, в каждой комнате развели огонь. Сегодня Розамонд собиралась спать одна. Нэн заняла смежную каморку, а Нед решил ночевать в рыцарских покоях вместе с Гриффином.
   Готовясь ко сну, Розамонд представляла, какой станет ее спальня, когда она отдаст все необходимые распоряжения. Пушистый ковер на полу, богатые, искусно вышитые шпалеры на стенах. Овечьи шкуры перед очагом добавят уюта, а темно-красные шторы на окнах создадут впечатление изысканной простоты.
   Розамонд любила яркие тона. Рассеянно погладив алые прикроватные занавеси и теплое одеяло из гусиного пуха, она еще раз мысленно поблагодарила леди Элеонору за совет взять с собой белье и постельные принадлежности.
   Повинуясь внутреннему импульсу, девушка подошла к окну в неясном порыве увидеть де Лейберна, но, кроме мрака и звезд на небе, ничего не рассмотрела. Она легла в постель и стала перебирать в памяти невероятные события прошедшего дня. Розамонд не помнила, чтобы раньше падала в обморок, и не могла объяснить, почему это произошло. Почему она позволила ночному безумию взять, над собой верх при свете дня?
   Неужели всему виной чрезмерные волнения и усталость? Устрашающий вороной конь стал воплощением ее страха. Если ей удастся его побороть, сны, в которых она летит под копыта обезумевшего жеребца, вероятно, прекратятся.
   Постепенно веки отяжелели. Розамонд медленно погружалась в сон, когда откуда-то послышались тихие раскаты. Гром? В такую пору? Нет, для грозы слишком холодно. Скорее… Да, это грохот копыт по замерзшей земле, приближающийся с каждой минутой. Волна ледяного ужаса окатила Розамонд, стиснула горло…
 
   Обитатели Вустера восторженно встретили Роджера де Лейберна. Замок всегда был королевской твердыней, где он и Эдуард принимали молодых баронов из приграничных земель. В прошлом году многие бароны постарше умерли, оставив земли и титулы сыновьям, а те были почти одних лет с принцем.
   Из огромного штата слуг сэр Роджер выделил дюжину самых надежных — им предстояло навести порядок в Першоре. Кроме того, он отыскал опытных распорядителей, которым можно было поручить надзор за фермами арендаторов, а также хорошо обученных стражей и конюхов. На место Даймока он назначил человека по имени Хаттон, служившего ранее помощником вустерского управителя. Род пообещал, что жена Хаттона, Лиззи, станет старшей экономкой, главной над всеми служанками. Польщенная Лиззи помогла ему отобрать мебель из обширных кладовых замка.
   К тому времени как телеги были нагружены, подошло время ужина. Род предоставил Хаттону распоряжаться и велел завтра же отправляться в путь. Хотя холод стоял невыносимый, рыцарь помнил о своем обещании Розамонд вернуться, пусть и ночью. Ему и в голову не пришло поступить иначе. Он оставил в Першоре вместо себя Гриффина, но ответственность за безопасность Розамонд — чересчур тяжелая ноша для одного оруженосца. В замке полно обозленных слуг, которым слишком долго позволяли своевольничать.
   Он успел приехать в Першор еще до полуночи. Растер Стиджиена и повел в небольшое стойло, устланное соломой. Подкладывая коню сена, он одобрительно оглядывал полутемную конюшню. Нос лучше всяких глаз подсказывал, что его приказ выполнен.
   Гриффин, ожидавший господина, сопроводил его в комнату, где горел огонь, на постели лежало чистое белье, а на столе стоял кувшин с вином. Как раз в этом Род больше всего сейчас нуждался. Он узнал, что пропавших лошадей вернули, что все на удивление спокойно, а Даймок надежно заперт в каморке за кладовой. Указав на стопку счетных книг, оруженосец удалился.
   Род стащил сапоги и тяжелый кожаный камзол и протянул руки к огню. Почувствовав, что немного согрелся, он налил себе вина. Взгляд упал на книги, и Род, взяв одну, отнес к очагу. Вот допьет вино и просмотрит книгу, хотя прекрасно представляет, что там увидит.
   Неожиданно за стеной раздался душераздирающий вопль, от которого мороз прошел по коже. Род мгновенно узнал голос Розамонд и, сжимая рукоять клинка, ринулся на помощь.
   Но в спальне никого не оказалось, кроме его невесты. Голова ее металась по подушке, волосы спутались, ночная рубашка сбилась до бедер. Роджер сел на край кровати и схватил девушку за плечи.
   — Розамонд, проснись, милая, у тебя дурной сон!
   Она вздрогнула, широко раскрыла полные ужаса глаза и издала еще один пронзительный вопль. Темный силуэт, нависший над ней, отсекал свет свечей, горевших в углу комнаты, и она, охваченная страхом, принялась отчаянно сопротивляться, пытаясь выцарапать ему глаза. Род стиснул ее руки.
   — Розамонд, это я, Род!
   Тихий ласковый голос постепенно проник в ее сознание.
   — Де Лейберн?! — поразилась она.
   В комнату ворвалась Нэн, но остановилась как вкопанная, увидев странную сцену.
   — Кровь Христова, что вы с ней творите, сэр Роджер?! Хотите взять силой?
   — Ей просто приснился страшный сон. Я сам позабочусь о Розамонд. Можешь идти спать.
   — А… как она… — нерешительно начала Нэн. — Розамонд, ты согласна?
   — Все… в порядке…
   Дрожащий голос не слишком убедил служанку, но у сэра Роджера был такой властный, не допускавший возражений вид, что бедняжке волей-неволей пришлось уйти, оставив молодых людей одних.
   — Расскажи, что тебя пугает?
   Девушка покачала головой. Сил осталось только на то, чтобы отчаянно цепляться за него. Ощутив, как она трепещет, Род крепче прижал ее к себе. Интуиция подсказывала ему не добиваться ответа — в эту минуту ей нужны лишь его тепло и надежность. Он слышал стук ее сердца, чувствовал, как вздымаются пышные груди, в ушах звучало прерывистое дыхание. Аромат юного тела, гладкость кожи и трогательная беспомощность вернее всякого афродизьяка пробудили в нем неукротимое желание, но Роджер решительно подавил его.
   Оказавшись в неразрывном кольце мужских рук, Розамонд постепенно успокоилась и стала дышать ровнее. Мало того, вдруг поняла, что никогда еще не ощущала такого покоя и всеобъемлющего душевного равновесия. Кажется, этот человек способен защитить ее от любых невзгод. Мысль показалась заманчивой, и ей захотелось навсегда остаться в его объятиях. Тепло Рода согревало ее заледеневшую душу, и ей вдруг захотелось рассказать о своих кошмарах. Кто знает, может, Род сумеет навсегда стереть их из памяти?
   — Я… я все время вижу один и тот же сон, — прошептала она.
   — Поделись со мной, — попросил он, гладя ее растрепавшиеся волосы.
   Под ее щекой мерно билось его сердце. Теперь она не боялась говорить о своей тайне.
   — Меня топчет конь. Всегда один и тот же. У всадника нет лица, но я знаю, что он темен. Однако больше всего я страшусь коня… Он гигантский, черный и стремится раздавить меня. — Ее вновь затрясло от пережитого ужаса. — Я холодею от страха, зная, что всадник будет преследовать меня до конца… но все же отчаянно пытаюсь увернуться от страшных копыт… Бегу быстрее и быстрее, задыхаюсь и, кажется, вот-вот лишусь сознания, но все напрасно. Оглядываюсь и вижу вздыбленного коня… Я кричу и качусь под копыта…
   Род умел слушать, и именно поэтому у многих возникала потребность исповедаться ему. Умение слушать было настоящим искусством: он никогда не лез со своими советами и не пытался помочь, если его об этом не просили. Род молчал и ждал, пока собеседник выскажется. И сейчас он понимал, что если сделает за Розамонд то, что она должна сделать сама, ее страхи усилятся, а уверенность окончательно ослабеет. Он притянул ее ближе.
   В надежном убежище его объятий Розамонд вдруг ясно увидела то, что до сих пор отказывалась воспринимать разумом.
   — Ну конечно, — догадалась она, — вороная лошадь означает смерть! Я бегу от смерти… моих родителей… моего брата… Я так и не смирилась с гибелью Джайлза. И каждый раз, когда мне что-то угрожает, этот сон снова и снова терзает мою несчастную душу.
   Роджер стал нежно укачивать девушку. Губы осторожно коснулись пушистых завитков на ее виске.
   — Кошмары начались, когда до меня дошли слухи о том, что Джайлза затоптала на турнире взбесившаяся лошадь.
   В этот момент Роджер де Лейберн возблагодарил небо за то, что Розамонд Маршал не видит его помрачневшего лица. Джайлза Маршала убила вовсе не лошадь. Он встретил смерть от руки человека.
   Род закрыл глаза, думая о том, что ему следует жениться как можно скорее. До того, как она узнает, кто убил ее любимого брата. До того, как темный всадник из ее снов откроет свое лицо.

Глава 7

   Поскольку Нэн явилась одеть Розамонд на час позже обычного, та сразу поняла, что служанка деликатно дает сэру Роджеру время удалиться на случай, если тот провел ночь в спальне нареченной.
   — Прости, что потревожила тебя прошлой ночью, Нэн. Вчера, когда сэр Роджер уехал в Вустер, мне стало не по себе. Я никак не могла успокоиться, а когда заснула, меня снова мучил кошмар. Увидев, что де Лейберн все-таки вернулся, я забыла о страхах.
   — Мне хотелось остаться, мой ягненочек, но он прогнал меня, а я не посмела противиться.
   — Да, знаю, он кого угодно способен запугать, но, как ни странно, больше я не придаю этому особого значения. Честно говоря, я не раз говорила ему колкости, всячески пыталась унизить, но он не возмутился, а только посмеивался.
   — Возможно, он так снисходителен, потому что вы еще не женаты. Неизвестно, что бы сказал сэр Роджер, посмей ему дерзить супруга.
   — Ты непоследовательна, Нэн. Вчера подталкивала меня к замужеству, а сегодня отговариваешь, — усмехнулась Розамонд. — Лучше выбери мне подходящий наряд — утром прибудут новые слуги из Вустера.
   Немного позже Розамонд спустилась в зал в темно-зеленой тунике поверх белой камизы из тонкого льна. Под грудью и на бедрах перекрещивалась золотая цепь, унизанная нефритовыми бусинами, волосы были уложены в узел, из которого выбивались длинные волнистые пряди, ниспадавшие ниже талии.
   Увидев сэра Роджера, девушка залилась румянцем.
   — Доброе утро, госпожа, — приветствовал он ее с дружеской улыбкой, в которой не было ни малейшего намека на вчерашнюю интимную сцену, и Розамонд с облегчением вздохнула. Роджер подал знак женщине, стоявшей на другом конце зала, и та приблизилась к ним. — Это Лиззи Хаттон. Думаю, она станет прекрасной экономкой и сумеет достойно управлять слугами Першора, но только с вашего одобрения, госпожа. Лиззи, это Розамонд Маршал, хозяйка Першора.
   — Я сделаю все, чтобы заслужить вашу похвалу, госпожа, — сказала Лиззи с почтительным поклоном. — Что бы вы хотели на завтрак?
   Розамонд Лиззи понравилась сразу. У нее было приятное добродушное лицо и безупречно чистая одежда.
   Получив распоряжения, Лиззи направилась на кухню. Розамонд прошептала:
   — Думаю, она прекрасно подойдет. Не ожидала, что она приедет так рано.
   — Клянусь, я им ничем не угрожал. Думаю, новые слуги просто хотели понравиться тебе и показать, что рады работать здесь. Советую взять на место Даймока мужа Лиззи. Но решение за тобой. Если после разговора с ним не согласишься, мы подыщем другого человека.
   — Если ты рекомендуешь Хаттона, значит, он достаточно хорош для меня. У тебя в таких делах больше опыта.
   «Господь в небесах! — мысленно одернула она себя. — К чему я завела речь про его опыт? Он посчитает это грубой лестью!»
   Но Роджер серьезно кивнул:
   — Я хорошо их знаю. Надежные, порядочные люди. Они привезли с собой мебель из замка Вустер, чтобы хоть как-то обустроить Першор.
   — Ты уверен, что не преступаешь границ своей власти? Это позволено?
   — Да. Я сам отдаю распоряжения, и теперь можешь наслаждаться уютом и покоем.
   Уголки ее губ чуть приподнялись.
   — Ну как я могу отказаться от столь заманчивого предложения?
   — О, ты на это вполне способна, Розамонд — поддел он. Она вспомнила нежность его объятий и опустила ресницы.
   «Я не отказалась от твоей силы… это единственное, чего я от тебя хочу… единственное, в чем нуждаюсь», — мысленно твердила она, и внутренний голос ответил ей: «Если согласишься стать его женой, эта сила станет твоей».
   «Да, но он захочет больше, чем я готова дать», — так же безмолвно возразила она.
   — Боюсь просить тебя, Розамонд, чтобы ты не чувствовала себя обязанной, но не согласишься ли проехаться со мной к фермам арендаторов? Если откажешься, я отправлюсь один.
   Ей понравилось, что Род спрашивал ее мнение, независимо от того, выбирал ли управителя или навещал арендаторов. До его появления здесь она ощущала себя полнейшим ничтожеством, но теперь все изменилось.
   — Разумеется, я поеду. — И добавила: — Это для меня дело чести.
   — Спасибо. Пока ты завтракаешь, я оседлаю твоего коня и подожду тебя во дворе.
   Ох уж этот де Лейберн! Не перестает удивлять ее! Неужели действительно сам оседлает Нимбуса, вместо того чтобы отдать приказ груму? Все, что он делает, заставляет ее ощущать свою значительность и неповторимость.
   После завтрака Розамонд поднялась к себе за плащом и перчатками, но застыла с открытым ртом на пороге, не узнав своей комнаты. Здесь появились не только лохань для купания и прелестное зеркало из полированного серебра, но и восточный ковер темно-красного цвета и богатые шпалеры. Роджер де Лейберн снова поразил ее — она начала понимать, что этот мужчина обожает делать дамам сюрпризы и украшать их жизнь.
   По дороге на первую ферму в обществе Роджера и Хаттона, уже назначенного главным управителем, Розамонд долго благодарила жениха за заботу.
   — О, мне это доставило невыразимое удовольствие! И потом, многие знатные красавицы принимают подобные вещи как должное.
   Розамонд коснулась темно-коричневой куньей опушки своего плаща из зеленого бархата, гадая, действительно он находит ее красивой или же старается быть учтивым. По сравнению с ним она казалась неестественно бледной.
   Неожиданно подумав о том, что каждый раз, когда она откидывает на спину длинные шелковистые пряди, его глаза сверкают вожделением, Розамонд покраснела. И тут же вспыхнула еще больше под его пристальным взглядом. Господи, она едва ли не впервые в жизни чувствует себя желанной!
   Проезжая через буковую рощу, они вспугнули семейство ланей и потревожили лесных птиц. Добравшись до первой фермы, Род спешился и снял Розамонд с седла. Девушка, не привыкшая к мужскому вниманию, нашла его поступок чрезвычайно галантным.
   На всех шести фермах арендаторы смертельно испугались посетителей, и у Розамонд едва не разрывалось сердце, когда она видела вопящих, стремящихся спрятаться детей. Оборванные, тощие селяне трудились с рассвета до темноты, недоедали и недосыпали.
   Пока Хаттон определял, сколько материалов потребуется для ремонта жилищ и хозяйственных построек, де Лейберн разговаривал с людьми. Очевидно, ему уже не раз приходилось встречаться с арендаторами, и Розамонд была искренне благодарна ему за помощь. Она слушала душераздирающие истории, и каждая оказывалась трагичнее предыдущей. Выяснилось, что овцы дали в этом году больше шерсти, чем в прошлом, однако бедняги, настригшие эту шерсть, голодали. Даймок, которому безнаказанность развязала руки, повесил фермера, осмелившегося забрать тушку павшего ягненка и поделиться мясом с соседями. Двенадцатилетнего мальчишку избили до смерти за охоту в лесах Першора.
   После первого же подобного рассказа Роджер де Лейберн повернулся к Розамонд и спросил, не хочет ли она сама судить Даймока. Когда она согласилась,» он посоветовал ей выслушать арендаторов завтра. В большом зале.
   — Господин мой, лучше, если ты будешь их расспрашивать. Они слишком напуганы, чтобы вручить свою судьбу женщине, даже если эта женщина — владелица Першора.
   Де Лейберн велел всем прийти и свидетельствовать против управителя, пообещав, что воздаст преступнику по справедливости, если арендаторы будут присутствовать на судилище.
   — Пожалуйста, приходите и приводите детей, — обратилась Розамонд к женщинам. — Когда суд закончится, вы сможете поужинать с нами.
   На обратном пути Род не смог скрыть своего восхищения.
   — Ты молодец, Розамонд! Все правильно сделала!