Херберт Джеймс. Тьма

   Наводились справки и о Бравермане, и о Ферьере — человеке, выпавшем из окна в институте Кьюлека: ни о ком из них не удалось пока раскопать ничего необычного. Браверман был творческим руководителем рекламного агентства, ведущей фигурой в своей области. Ферьер — библиотекарем. Они не поддерживали между собой никаких явных отношений. Являлись ли они последователями Прижляка?
   В деле об убийстве Агнес Киркхоуп и ее служанки существовала только одна зацепка. В день убийства соседи заметили возле дома мисс Киркхоуп двух прогуливающихся женщин Не будь этот район таким малолюдным и тихим, никто не обратил бы на них внимания, но поскольку район был именно таким, разные люди видели, как какие-то женщины два или три раза прошлись мимо дома мисс Киркхоуп. Вероятно, они ждали благоприятного момента для нападения. Одна из них была высокой, а другая низкорослой.
   Крис Бишоп сказал, что две женщины — одна высокая, другая низкорослая — встретили его и в фэрфилдском «Доме отдыха». Те же самые? Возможно. Даже вероятнее всего. У Пека почти не осталось подозрений, касающихся исследователя-парапсихолога. Он, без сомнения, был во всем этом замешан, но только как потенциальная жертва — в этом детектив был теперь уверен. Напротив, все было направлено против самого Бишопа, кто бы — или что бы — за этим ни скрывалось. Почему? Да черт его знает! Все это лишено было всякого смысла.
   Бишопу повезло, что Пек приказал приставить к нему «хвост». Двое полицейских, следивших за ним в тот вечер, сопровождали его до психиатрической лечебницы, а когда получили по радио приказ доставить Бишопа в дом Кьюлека, зашли внутрь. И увидели, что пациенты пытаются утопить Бишопа в ванне. Хорошо еще, что сыщики были вооружены — в то время Пек еще подозревал Бишопа в убийстве и не мог рисковать жизнью своих людей. Без огнестрельного оружия они бы не одолели впавших в буйство сумасшедших. Его люди тоже видели в психушке двух женщин, которые подожгли лестницу. Дом сгорел дотла, и более половины пациентов погибли. Бишоп, бедняга, потерял при пожаре свою жену.
   Погиб весь медицинский персонал, то ли в огне, то ли еще раньше — никто этого теперь не узнает. Бишоп и оба сыщика видели нескольких санитаров мертвыми еще до того, как возник пожар. Некоторые пациенты выпрыгнули из того же окна, через которое выбрались Бишоп и люди Пека, и разбежались во тьме кто куда; позднее их подобрали патрульные машины. Другим удалось воспользоваться пожарной лестницей в задней части здания; в ту же ночь их обнаружили на улицах города. Но некоторые бесследно исчезли. Подсчет погибших и оставшихся в живых, проведенный на следующий день, не совпал с известным числом пациентов и персонала.
   Пек озадаченно почесал большим пальцем кончик носа. Что, если предложить объявить общую тревогу и предупредить общество об угрозе, блуждающей по улицам? Но он тут же отбросил эту мысль. Зачем ему обвинения в паникерстве, если право принимать такие решения возложено на парней с верхнего этажа? К тому же вся эта темная история пока разворачивается только к югу от реки. Нет никаких причин вызывать панику в других частях города. Нет, он просто вручит комиссару свой отчет и предоставит начальству с ним разбираться. «Но, к сожалению, зараза расползается», — подумал он, изучая большую карту Лондона на стене своего кабинета, утыканную зелеными булавками. Каждая из них отмечала место новых происшествий, объединенных тем, что они произошли в ночное время и были связаны с тем или иным видом зловещего помешательства. Что там Кьюлек говорил насчет дождевых капель на стекле? Похоже, они действительно наращивают силу и скорость.
   Полицейские камеры и больничные палаты переполнены людьми, которых пришлось взять под стражу ради их же безопасности. Акты насилия совершали далеко не все, но у каждого из них был одинаково бессмысленный вид. В настоящее время таких набралось уже несколько сотен, в основном это были футбольные болельщики. Инцидент на стадионе квалифицировали как проявление массовой истерии. Массовая истерия? Какая там, к черту, истерия! Сказать так — значит не сказать ничего. К счастью, широкая публика восприняла инцидент на стадионе как единственный крупномасштабный феномен, и власти стараются всячески преуменьшать остальные, сравнительно «мелкие» происшествия, ни разу не предположив, что между ними существует какая-то связь, и пресекая попытки ее установить. Состояние задержанных стремительно ухудшается, и те из них, кто был взят под стражу в числе первых, превратились черт знает во что. Десятки человек, в основном с Уиллоу-роуд, умудрились покончить с собой, поскольку непрерывно наблюдать за таким количеством людей у власти нет никакой возможности. Многие, полностью утратившие волю к жизни, получают питание внутривенно. Зомби — так назвал их Бишоп во время их встречи в начале этой недели. Подходящее слово. Уместное. Это именно зомби. Одни бессмысленно слоняются целыми днями, другие что-то бормочут, остальные, погрузившись в себя, пребывают в молчании и неподвижности. Медики озадачены. Они предполагают, что часть мозга у этих людей атрофировалась, — та часть, которая управляет мотивацией поступков. Они употребляют какой-то замысловатый термин, но, как это ни называй, суть одна: эти люди превратились в зомби. Единственное, что их волнует, единственное, что заставляет припадать к окнам больничных палат и камер, — это наступление ночи. Все они приветствуют тьму. И это беспокоило Пека больше всего, потому что это подтверждало теорию Кьюлека.
   Не меньшую озабоченность вызывал тот факт, что более семисот человек были объявлены пропавшими, причем большинство составляли болельщики, разбежавшиеся по городу после матча. Пек резко, со скрипом отодвинул кресло. Поправив галстук, он снова подошел к окну, опуская на ходу закатанные рукава. Сделал несколько глубоких, резких затяжек, чтобы докурить сигарету перед тем, как идти на встречу с комиссаром. Семьсот человек! Он еще раз пристально посмотрел вниз на размеренное движение автомобилей. Куда, скажите на милость, могли подеваться семьсот человек?
   — Кыш, проклятая! — Даф запустил обломком кирпича в существо, выхваченное из тьмы лучом фонаря, прикрепленного к его шлему. Крыса спрыгнула с узкого выступа, идущего вдоль сточного канала, плюхнулась в воняющую нечистотами воду и исчезла в темноте.
   Даф повернулся к своим спутникам:
   — Здесь будьте начеку. Начинается старая канализационная сеть.
   Человек, пробиравшийся за ним по пятам, сморщил нос от тяжелого азотистого запаха и проклял про себя умников из Совета Большого Лондона, придумавших для него это небольшое неприятное поручение. Плачевное состояние канализационных сетей крупнейших городов страны вызывало всеобщую озабоченность, поэтому всюду спешно проводили проверки, чтобы не произошла еще одна катастрофа вроде манчестерской. На оживленных дорогах в северной части города появились огромные щели — достаточно большие, чтобы туда мог провалиться автобус. Эти щели возникли в результате разрушения стен подземных сооружений. Проблема назревала годами, но не попадала в сферу общественного внимания, и потому ее решение постоянно откладывалось. Теперь, когда на улицах появились щели и трещины, власти забеспокоились, что слишком многое будет бросаться публике в глаза, да и в носы тоже, поскольку снизу поднимался отвратительный смрад. Баркли, счастливчик, избранный в своем департаменте для обследования этой части лондонской канализации, вздрогнул от промозглой сырости и представил, как весь город проваливается в эти вонючие катакомбы. Чтобы не сглазить, он придержал готовое сорваться с языка ругательство.
   — Все в порядке, мистер Баркли?
   Он прикрыл глаза от слепящего света фонарика на голове Дафа.
   — Да, продолжим. Так вы говорите, что перед нами наиболее обветшалая часть канализации?
   — Когда я заглядывал сюда последний раз, она была в плохом состоянии. Но это случилось года два назад.
   «Потрясающе», — подумал Баркли.
   — Ну, показывайте.
   В инспекционную группу входили три человека: Чарли Даф, старший мастер управления водоснабжения, Джефри Баркли из министерства и Терри Коулт, помощник мастера. Двигаясь по старому тоннелю, они были вынуждены пригибать головы, а Баркли старался по возможности не касаться покрытых плесенью стен. Но случайно поскользнулся и провалился по колено в мутную жижу.
   Терри Коулт усмехнулся и поддержал Баркли за локоть.
   — Тут довольно скользко, верно? — весело спросил он.
   — Через пару минут станет полегче, мистер Баркли, — тоже улыбаясь, сказал Даф. — Тоннель впереди расширяется. Вы только посмотрите на эту кладку.
   Он потыкал потолок заостренным металлическим прутиком, который всегда брал с собой на проверку канализации. Оттуда посыпались обломки цемента и кирпичей.
   — Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Баркли, посветив вверх фонариком. — Выглядит довольно скверно, не так ли?
   В ответ Даф только хмыкнул и зашагал дальше, тыкая на ходу потолок. Сверху неожиданно упал целый блок кирпичной кладки, и Баркли, испугавшись, вскрикнул.
   Даф мельком взглянул на повреждение, покачал головой и что-то пробурчал.
   — Я бы посоветовал вам тыкать чуточку послабее, Даф, — сказал Баркли. Сердце у него бешено колотилось. Мала того, что это задание оказалось таким неприятным, так оно еще и опасно. — Мы же не хотим, чтобы кладка свалилась нам на головы?
   Даф все еще что-то бормотал и качал головой, от чего луч его фонаря метался по стенам.
   — Все эти старые тоннели одинаковые, — произнес он наконец. — Чтобы привести их в порядок, нужны миллионы. Когда их строили, они были вполне надежными, но все это движение наверху, все эти чертовы грузовики-джаггернауты, все эти новые дома... Люди, которые строили это сооружение, и думать не могли, что ему придется выдерживать такие нагрузки. К тому же они не представляли, сколько дерьма будет проходить по этим каналам.
   Баркли вытер свои измазанные руки о комбинезон.
   — К счастью, это меня не касается. Я должен только представить отчет.
   — Вот как? — спросил из-за его спины Терри. — А кто, по-вашему, будет за это платить? Снова залезут в наши карманы?
   — Так мы идем или нет? Не очень-то приятно корчиться тут в три погибели. — Баркли не терпелось поскорей покончить с этой проверкой.
   Даф повернулся и пошел вперед, обшаривая своим наметанным взглядом своды тоннеля в поисках разломов и признаков оседания. Их было полно.
   Сзади снова послышался голос напарника:
   — Знаете что, мистер Баркли? Если вы тут заблудитесь, то будете годами бродить, а выхода не найдете.
   «Вот пидер», — подумал Даф, но только усмехнулся про себя.
   — Тоннели тянутся на десятки миль, — продолжал Терри. — Можно пройти весь Лондон из конца в конец.
   — Боюсь, что Темза преградит дорогу, — язвительно заметил Баркли.
   — Ага, если вы ее найдете, — невозмутимо отозвался Терри. — Только до этого вы успеете утонуть. Вы бы видели эти тоннели после сильных дождей. Некоторые заливает до потолка. Вы только представьте, каково здесь бродить, — батарейки фонаря садятся, вокруг что-то носится в кромешной тьме. Я думаю, в конце концов вас сожрут крысы. Эти твари тут здоровенные.
   — Ладно, Терри, завязывай, — посоветовал Даф, посмеиваясь. — Тут уже повыше, мистер Баркли. Скоро сможем стоять во весь рост.
   Болтовня Терри нисколько не задела Баркли — он понимал, что этот идиот просто пытается его попугать. Но он ничего не мог поделать с тем страхом, который нагоняли на него сами тоннели. Он ощущал страшное давление, направленное прямо на него, точно город медленно оседал, напирая, сдавливая и сплющивая дюйм за дюймом своды тоннелей. Ему придется упасть в эту жижу, обвалившийся потолок протолкнет его вглубь, и он будет вынужден глотать нечистоты...
   — Вот мы и пришли! — Терри показал туда, где тоннель, по которому они шли, соединялся с другим.
   Баркли с удовольствием перешел туда и выпрямился. Эта ветка канализационной сети имела в ширину примерно двенадцать футов и довольно высокий сводчатый потолок, и боковые дорожки вдоль канала были достаточно широкими.
   — Здесь, похоже, все в полной исправности, — заметил Баркли, и его голос гулко прозвенел, отраженный влажными изогнутыми стенами.
   — На этом участке все вроде бы нормально, — сказал Даф. — Самые большие неприятности доставляют нам трубы и маленькие подземные водоводы — вы не представляете, чем они только ни забиваются.
   — Нет, я имел в виду кирпичные своды. Похоже, что здесь они прочные.
   Даф снял со своего шлема фонарик и посветил в тоннель, присматриваясь, не появились ли разломы на стенах и потолке.
   — Выглядит вполне прилично. Чуть подальше находится ливневый водослив. Давайте взглянем на него.
   Баркли уже окончательно перестал ориентироваться в пространстве и не понимал, куда они шли — на север или на юг, запад или восток. Помощник мастера прав: заблудиться в этом лабиринте проще простого. Он слушал, как Даф тычет стены своим железным прутиком, и на мгновение задумался. Что заставляет человека избрать себе подобную карьеру? Карьеру? Нет, это неверное слово. Люди такого пошиба не делают карьеру — они просто работают. Или взять этого парня — работать в каком-нибудь гараже или на фабрике было бы куда лучше, чем ползать в темноте среди городских нечистот. Однако, подумал Баркли, слава Богу, что находятся глупцы для выполнения этой работы. По пути он заглядывал во все проходы, ведущие к главному каналу, и невольно вздрагивал при виде кромешной тьмы, проникнуть сквозь которую луч его фонарика был бессилен. Ему представилось, что одна из тех огромных крыс, про которых говорил помощник мастера, притаилась там, готовая напасть на всякого, кто нечаянно забредет в ее логово. Или гигантский уродливый паук, питающийся липкими порождениями тьмы, который затянул весь тоннель своей паутиной в ожидании ничего не подозревающей жертвы... Или исполинский слизняк, присосавшийся к заросшим лишайником стенам, жаждущий попировать человечиной...
   — О Господи!
   Даф резко обернулся на крик Баркли.
   — В чем дело? — спросил он чуть более взволнованно, чем следовало.
   Чиновник показал на боковой тоннель:
   — Там что-то шевелится! — Рука у него дрожала. Мысленно проклиная Баркли, Даф вернулся и заглянул в проход.
   — Скорей всего, это была крыса, — ободряюще сказал он. — Их тут до черта.
   — Нет, нет, это было гораздо крупнее!
   — Обман зрения, и больше ничего. Тут всегда разыгрывается воображение. Чтобы к этому привыкнуть, требуется время.
   Терри заглянул в проход из-за спины Баркли, улыбаясь до ушей.
   — Говорят, в канализации водятся жертвы убийств, трупы которых сбрасывают сюда, чтобы избавиться от улик, — услужливо сообщил он.
   — Уймись, Терри, — сказал Даф. — А то у меня мурашки по коже пошли. Видите, мистер Баркли, там ничего нет. — Свет трех фонарей отбросил тьму назад, не обнаружив ничего, кроме стен, покрытых желто-зелеными полосами. — Должно быть, когда вы проходили мимо, из-за вашего фонарика возникли какие-то тени. Ничего страшного.
   — Простите. Надеюсь...
   Но Даф уже отвернулся и, фальшиво насвистывая, зашагал вперед. Бросив последний взгляд в тоннель, Баркли последовал за ним. Но нервное напряжение не отпускало. Ну и работенка ему досталась!
   Терри отошел от бокового прохода, и вдруг ему показалось — только показалось, — что он слышит какие-то звуки.
   — Сам себя, дурак, запугал, — пробормотал он себе под нос.
   Баркли старался не отставать от Дафа, чувствуя себя немного спокойнее рядом с этим деловым, здравомыслящим человеком. Но мастер внезапно остановился, и чиновник едва не налетел на него. Даф осветил фонариком дно тоннеля.
   — Там в воде что-то есть, — сказал он.
   Баркли посмотрел на освещенное широким лучом фонаря дно тоннеля. Какой-то предмет медленно плыл по течению, время от времени натыкаясь на покатую стенку боковой дорожки.
   — Что же это такое? — с любопытством спросил Баркли.
   — Это труп, — сказал Терри, подходя к ним.
   Даф понял, что на этот раз его напарник не шутит. Став на колени на краю дорожки, он зацепил плывущий предмет металлическим прутиком. Когда Даф начал его подтягивать, труп медленно перевернулся. Все трое остолбенели, увидев распухшее серое лицо и широко открытые глаза мертвеца.
   Баркли согнулся пополам возле сырой стены, чувствуя, что его желудок заходил вверх-вниз, как обезумевший лифт. Пытаясь совладать с мучительной тошнотой, он услышал голос Терри:
   — Господи Иисусе, еще один!
   Услышав всплеск, он заставил себя открыть глаза. Терри спустился в канал — его высокие болотные сапоги надежно защищали его от вонючего потока, доходившего ему до самых колен. С трудом передвигая ноги, Терри направился к трупу, прибившемуся к другому берегу канала.
   — Кажется, это женщина, — крикнул он через плечо.
   — Ладно, Терри. Попробуй поднять ее на дорожку, — сказал Даф. — Потом вернемся и приведем людей, чтобы убрать их отсюда. Мистер Баркли, вы не поможете нам вытащить этого?
   Баркли в ужасе отпрянул к стене:
   — Я... я не знаю...
   — Вы не поверите, — снова послышался голос Терри. — Но плывет еще один.
   Даф и Баркли проследили за его взглядом и увидели приближающийся по направлению к ним предмет. Это тоже была женщина; белая ночная рубашка колыхалась и пузырилась вокруг нее. Она была обращена лицом кверху, и ее остекленевшие глаза были уставлены в капающий потолок. К счастью для желудка Баркли, ее лицо было не таким распухшим, как у первого найденного ими мертвеца.
   — Хватай ее, Терри! — приказал Даф.
   Напарник взгромоздил на дорожку труп, который держал в руках, и направился к следующему. Они наблюдали, как Терри поймал тело за ногу: Даф — придерживая за лацканы мертвеца, плавающего у него под ногами, а Баркли — поражаясь отсутствию нервов у помощника мастера. Видимо, парень был слишком туп, чтобы что-то переживать.
   Терри наклонился над утопленницей, намереваясь подхватить ее под мышки. То, что произошло дальше, вызвало у обоих наблюдателей одинаковую реакцию, но с различными последствиями.
   Как только голова Терри приблизилась к лицу женщины, из воды выскользнули бледные руки и обвились вокруг его шеи. Он закричал, но, влекомый вниз, издал захлебывающееся бульканье и погрузился в воду. Он отчаянно пытался высвободиться Из смертельного объятия, от чего лениво текущий поток превратился в кипящий водоворот, но тварь не разжимала рук и тащила его вниз.
   У Баркли отвалилась челюсть в беззвучном вопле, и он не почувствовал, как по его ватным ногам заструились горячие испражнения. Засунув в рот кулаки, он попятился к стене.
   Шок у Дафа мгновенно перешел в парализующую боль, начавшуюся в области груди и быстро распространившуюся по всей верхней части тела. Какая-то кровавая слепящая пелена поплыла перед глазами, и он упал в воду: сердце его остановилось раньше, чем он успел захлебнуться.
   Баркли видел, как Терри еще раз показался на поверхности воды, и заметил в глазах помощника мастера, устремленных на женщину, какое-то недоумение. Она сжимала юношу в страстном любовном объятии и улыбалась потрескавшимся, изъеденным ртом. Терри рванулся назад, и тварь исчезла вместе с ним.
   Во взбаламученной зеленоватой жиже Баркли видел тусклое свечение фонарика на шлеме Терри, но постепенно волнение стихло, сменившись рябью, которая тоже разгладилась после того, как последние пузыри всплыли на поверхность. В конце концов светящаяся точка фонарика потухла. Вода была неподвижна. Пока она не всплыла. Покрытая зеленоватой слизью. Глядя на него. И улыбаясь.
   Баркли пронзительно завизжал, и по мрачному подземелью прокатилось эхо, передразнивая его на сотни ладов. В тоннеле все пришло в движение. Из темных переходов выступали какие-то фигуры. Другие брели по колено в воде, причем появлялись с той стороны, откуда он с двумя рабочими только что пришел. Он не хотел смотреть, но ничего не мог с собой поделать и судорожно вертел головой, освещая скачущим лучом фонаря эти приближающиеся привидения. Чья-то холодная мокрая рука сомкнулась на его лодыжке.
   Женщина стояла совсем близко, и он отдернул ногу от края дорожки. Длинные мокрые волосы свисали ей на глаза, как крысиные хвосты, белая рубаха была разорвана до лобка, обнажая отвислые груди и раздутый, как у голодающей, живот. Баркли усомнился, что она мертва.
   Женщина снова потянулась к нему и начала выбираться на дорожку.
   — Нет! — Он отпихнул ее ногой и на четвереньках отполз в сторону. — Отстань от меня!
   Кое-как поднявшись на ноги, он отступал, прижимаясь к стене и обдирая спиной лишайник. Но она ползла в его сторону. Остальные тоже постепенно приближались.
   Он бросился в проход, оказавшийся у него за спиной, но и оттуда к нему потянулись белые трясущиеся руки. Задыхаясь и скуля, он метнулся назад, в главный тоннель, упал вниз головой в медленно текущий поток, вынырнул, поднимая тучи брызг, и побежал, не переставая орать. Переполненная нечистотами вода затрудняла бег, но ему казалось, что за его ноги цепляются обитающие на дне твари, стараясь его задержать. Высоко поднимая колени, он прыжками несся по каналу — прочь от этих темных фигур, следующих за ним по пятам, прочь от этой женщины, пытающейся заключить его в объятия. Он все чаще и чаще наталкивался на какие-то предметы, но боялся посмотреть вниз, зная, что это за предметы; зная, что если посмотрит, то из воды высунутся руки и потащат его на дно. Канал вышел в какую-то огромную круглую камеру, потолок которой, подпертый крепкими металлическими столбами, возвышался футов на тридцать — сорок. Напротив входа была устроена плотина, регулирующая уровень воды в канализации. Но Баркли ее не заметил. Потому что его ждали именно здесь.
   Одни стояли на выступе, опоясывающем круглую камеру, другие — прямо в воде. Все новые и новые протискивались в многочисленные проемы в круглой стене. В воде было полно трупов, некоторые из них уносило течением в различные стоки. Луч его фонаря перескакивал с одного лица на другое, и у него возникло дикое ощущение, что он находится в каком-то подземном соборе, а эти покрытые черной слизью люди — певчие, ожидающие выхода регента. Луч фонаря начал тускнеть, и постепенно окружающая тьма поглотила его яркость. Во мраке за ним следили сотни глаз; поднимавшиеся со дна газовые испарения ударили ему в нос. Зловоние почему-то резко усилилось.
   Он начал отступать из переполненной камеры. Но ему на плечо легла чья-то белая влажная рука. Бежать было некуда.

Глава 21

   Бесшумная и незаметная, кошка пробиралась по мокрой от дождя улице, стараясь держаться в тени. Если бы дождь не перестал, она сидела бы где-нибудь в укрытии. У этого животного не было хозяина, оно не нуждалось в постоянном жилище и существовало только за счет собственной хитрости, собственной вороватости и скорости собственных ног. Люди не жалуют животных такого сорта и никогда не держат их у себя в доме, ибо эта кошка была из тех, кто питается падалью и отбросами, и ее вид говорил сам за себя. Редкий черный мех у нее на спине зиял проплешинами, напоминая о сражениях с такими же отщепенцами, в которых ей удалось избежать самого худшего. От одного уха остался только торчащий из головы бесформенный обрубок; пес, нанесший ей это увечье, окривел с тех пор на один глаз. Ее когти затупились от бесконечной беготни по асфальту ч но, выпущенные в критическую минуту, по-прежнему таили в себе смертельную опасность. Кожа на подушечках ее лап была жесткой и грубой. Кошка принюхалась к влажному ночному воздуху, и ее стеклянно-желтые глаза блеснули в тусклом свете уличного фонаря.
   Она свернула в темную подворотню и направилась к мусорным бакам, сразу уловив чутким носом запахи других ночных существ. Большинство из них было ей знакомо; одни она воспринимала как дружественные, другие заставляли напрягать ее и без того обостренные чувства. Тут явно побывали коварные длиннохвостые существа — ее трусливые враги, всегда предпочитающие бегство сражению. Они уже ушли. Побывали здесь и кошки, но и их след простыл.
   Принюхиваясь, кошка ступала по разбросанному на земле мусору, затем вскочила на один из баков, крышка которого, к ее огорчению, оказалась плотно закрыта. Крышка соседнего была полуоткрыта, и сквозь узкую щель в форме полумесяца доносился запах разлагающейся пищи. Кошка с любопытством сунула в отверстие нос и поворошила лапой скомканную бумагу и мусор, наваленные сверху. В результате ее настойчивых стараний крышка слегка сдвинулась, а когда кошка сунула в щель голову и верхнюю часть туловища, крышка съехала и с оглушительным грохотом упала на землю. Напуганная устроенным шумом, кошка пулей вылетела наружу.