— Крис! — Джессика схватила его за руку. — Бежим отсюда! Вызовем полицию откуда-нибудь из другого места!
   — Слишком поздно, — без всякого выражения произнесла Эдит Метлок и посмотрела через плечо на стеклянную стену. — Она уже здесь.
   Бишоп видел в темноте за стеной только их собственные отражения.
   — О ком вы, черт возьми, говорите? — неожиданно для себя заорал он. — Там же ничего нет!
   — Крис, — тихо сказал Кьюлек. — Проверьте, пожалуйста, заперта ли дверь. Джессика, включи поскорее в доме все лампы, в том числе и наружные.
   Бишоп посмотрел на него, онемев от удивления.
   — Сделайте, как он велел, — с нажимом сказала Джессика.
   Она выбежала из комнаты, и Бишоп последовал за ней. Дверь на улицу была приоткрыта, но прежде, чем запереть ее, Бишоп всмотрелся в ночную тьму. Ему едва удалось разглядеть деревья вдоль узкой дорожки, ведущей к дому. Захлопнув и заперев дверь на засов, он столкнулся с Джессикой, включавшей свет в прихожей. Не останавливаясь, она пронеслась мимо Бишопа к лестнице, ведущей на верхний этаж. Бишоп последовал за ней.
   — Сюда, Крис! — показала Джессика на одну из дверей, выходящих в коридор второго этажа, и скрылась в другой. Все еще недоумевая, Бишоп подчинился и зашел в большую L-образную спальню. Окна в этой части дома выходили на город, и он прикинул, что отсюда по ночам должно открываться ослепительное сияние уличных огней. Но сегодня в мерцающем свечении города появилось что-то странное. Огни мигали, готовые вот-вот затухнуть, затем снова вспыхивали. Такое впечатление, будто он смотрел на город через колеблемый ветром кружевной занавес. Это не напоминало туман, равномерно окутывающий все сероватой мглой; это была скорее переползающая с места на место чернильная тьма, прорезанная кое-где наиболее яркими огнями и приглушающая свет более отдаленных, поглощающая их яркость.
   — Крис? — В комнату вошла Джессика. — Вы так и не включили свет.
   Он показал на стеклянную стену:
   — Что это, Джессика?
   Вместо ответа она дернула шнур светильника, затем поспешно подошла к ночнику у кровати и тоже его включила. Быстро вышла из спальни, и Бишоп услышал, как она открыла следующую дверь. Он отправился за ней и поймал ее за руку, когда она выскочила из очередной комнаты.
   — Джессика, вы должны наконец объяснить мне, что происходит.
   — Неужели вы не понимаете? Это Тьма, это живое существо, Крис. Мы должны преградить ей путь.
   — Включая свет?
   — Это единственное, что мы можем сделать. Помните, как боролась с нею Эдит? Она инстинктивно чувствовала, что это — единственный способ.
   — Но как Тьма может нам повредить?
   — Она воздействует на людей. По-видимому, Тьма овладевает слабыми или порочными душами и каким-то образом приводит к тому, что они начинают руководствоваться самыми низменными своими устремлениями. Неужели вы не поняли что происходит? Скажем, тогда, в клинике, — неужели вы не поняли, как она воспользовалась их неустойчивой психикой? — Бишоп заметил в ее глазах боль. — Простите, Крис, но разве вы не поняли, как она повлияла на вашу жену? Линн снова пыталась вас убить; того же домогались все остальные. Ими управляли, понимаете? Их сознанием управлял кто-то другой. Та же история произошла и на футбольном матче. И на Уиллоу-роуд. Прижляк открыл метод использования порочного начала, заложенного в подсознании каждого человека. Чем сильней это начало или чем слабей сознание человека, тем легче...
   — Джессика! — позвал из прихожей Джейкоб Кьюлек.
   — Иду, отец! — Она сурово посмотрела на Бишопа: — Помогите же нам, Крис! Надо постараться, чтобы она сюда не проникла.
   Он кивнул, но в голове у него царил полный сумбур. Однако все, что он увидел и услышал в последнее время, каким-то странным образом подтверждало слова Джессики.
   — Спускайтесь к отцу, я включу остальные лампы.
   Бишоп проверил каждую комнату и даже включил свет в ванной, поскольку, несмотря на то что стены ванной были кирпичными и представляли собой один из немногочисленных глухих элементов в конструкции здания, ее потолок был стеклянным. Он даже повернул настенные светильники и направил их к потолку, а когда спустился, Джессика уже включила наружные фонари, которые ярко осветили участок вокруг дома.
   Бишоп, Джессика и Кьюлек вернулись в гостиную, где Эдит Метлок пыталась с помощью большого льняного полотенца остановить кровотечение у раненой женщины. Та лежала неподвижно, устремив взгляд в потолок и время от времени поглядывая на огромную стеклянную стену.
   — Что теперь? — спросил Бишоп.
   — Нам остается только ждать, — ответил Кьюлек. — И, возможно, молиться. Хотя я почти уверен, что это уже не поможет, — добавил он еле слышно.
   — Попробую дозвониться до Пека, — сказал Бишоп, выходя в коридор. — Да и «скорую» надо вызвать — для нее. — Он кивнул на раненую, распростертую посреди пола.
   Джессика прижалась к отцу — оба чувствовали, что над их домом что-то нависло.
   — Неужели это действительно возможно? Неужели Прижляк в самом деле овладел этой энергией, отец?
   — Думаю, да, Джессика. Все, кто изучал этот предмет, всегда знали, что такая вероятность существует. Вопрос стоит так: Прижляк управляет этой силой или она Прижляком? Скоро мы, очевидно, убедимся, насколько соответствовали истине слова женщины по имени Лиллиан. Не могла бы ты найти мою трость? И помоги Эдит перевязать раненую.
   Джессика отыскала увесистую трость Кьюлека за креслом, на котором он сидел, и подошла к медиуму, все еще стоявшей на коленях возле распластанной на полу женщины.
   — Как она?
   — Я... я не знаю. Кажется, она в шоке. Если даже ей больно, она этого не показывает. — Льняное полотенце уже не было белым. Прижимая его к длинному порезу на груди женщины, Эдит сама вся перепачкалась ее кровью. — Я думаю, рана не очень глубока, но крови она потеряла уйму.
   — Принесу еще одно полотенце. Надо бы расстегнуть ей блузку и перевязать как следует.
   Внимательно посмотрев на женщину, Джессика невольно вздрогнула. Неподвижные зрачки раненой превратились в малюсенькие точки, а на лице, неизвестно почему, появилось слабое подобие улыбки. Казалось, она к чему-то прислушивается.
   Медиум подняла голову и посмотрела на стеклянную стену. Она тоже что-то услышала.
   — Эдит, что это? — окликнула ее Джессика.
   — Они нас окружили.
   Джессика посмотрела в окно, но не увидела ничего, кроме светящихся пятен фонарей. Ей показалось, что они горят не так ярко, как обычно.
   В комнату с решительным видом вошел Бишоп.
   — Связаться с Пеком по-прежнему не удалось, но кто-то из сотрудников его управления сказал мне, что беспорядки уже перебросились на эту сторону реки. Срочные вызовы идут непрерывным потоком, а людей в полиции катастрофически не хватает. Он посоветовал держаться собственными силами, а как только появится возможность, он кого-нибудь пришлет. Даже сообщив, что здесь рядом с домом убит полицейский, я ничего не смог добиться. Видимо, наш бедняга страж — всего лишь один из множества погибших в эту ночь полицейских. — Бишоп вынул из кармана пистолет, который отобрал у Лиллиан. — Если кто-нибудь будет сюда ломиться, попробую остановить вот этим. А еще какие-нибудь пистолеты у вас в доме есть, Джейкоб? Слепец отрицательно покачал головой:
   — Я в этом не нуждаюсь. Кроме того, мне кажется, что оружие такого рода нам не поможет.
   — Джейкоб, фонари на улице потускнели. — В голосе Эдит Метлок звучал смертельный ужас.
   — Должно быть, упало напряжение, — высказал предположение Бишоп, подходя к стеклянной стене.
   — Нет, Крис, — возразила Джессика. — Это же ничуть не повлияло на внутреннее освещение.
   Кьюлек повернулся на звук голоса Бишопа.
   — Крис, вы у окна? Отойдите оттуда, пожалуйста.
   — Там ничего нет. Никакого движения, кроме...
   — В чем дело? Джессика, скажи, что там происходит?
   — Тени, отец. К нашему дому подступают какие-то тени.
   — Фонари еле теплятся, — сказал Бишоп. — К дому подползает какая-то... чернота. Она всего в нескольких футах от окна. И в непрестанном движении. — Он попятился от стеклянной стены и остановился, наткнувшись на канапе, В окнах ничего не было видно, кроме их собственных отражений; фонари почти совсем потухли. Ощущение подавленности все нарастало: на них навалилась какая-то сокрушительная внешняя сила, для которой даже стены дома не явились преградой.
   Эдит Метлок тяжело опустилась на канапе и закрыла глаза. Джессика хотела подойти поближе к отцу, но от страха не могла и шевельнуться. Кьюлек вперился во тьму, будто мог ее увидеть, — и он действительно видел ее своим внутренним зрением. Бишоп направил пистолет в стеклянную стену, прекрасно понимая, что едва ли нажмет на спусковой крючок.
   — Она не может сюда проникнуть! — неожиданно воскликнул Кьюлек. — Она же лишена материальной формы!
   Но вспучившиеся стеклянные панели, соединенные тонкими полосками металла, опровергли его слова.
   — Господи, это невозможно! — Бишоп не верил своим глазам. Стекло выгнулось, как кривое зеркало в «комнате смеха» на ярмарке. Не сомневаясь, что оно сейчас лопнет, он прикрыл глаза ладонью.
   Раненая вдруг рывком перевела себя в сидячее положение, окровавленное полотенце упало с груди, и кровь ручьем потекла ей на колени. Она смотрела на окно и смеялась. Но пузыри на стеклах начали без всякой видимой причины неожиданно опадать, и окна приобрели свой обычный вид. Женщина сразу прекратила кудахтать. Несколько секунд никто не решался сказать ни слова.
   — Неужели все кон... — Оглушительный треск не дал Джессике договорить, и все в панике отшатнулись от окна.
   Центральная секция стены раскололась сверху донизу, и от главной трещины зигзагообразными молниями разбежались ломаные прожилки. Резкий звук треснувшего стекла повторился, и все они, оцепенев от ужаса, увидели, что соседняя секция тоже раскололась. Тонкие трещины разошлись во всех направлениях, начертив на закаленном стекле какой-то замысловатый узор. Не прошло и минуты, как все стекло на глазах покрылось паутиной трещин. Снова треск — и снова лопнула еще одна секция, расположенная по другую сторону центральной части стены. На этот раз от основания побежали две большие трещины и соединились наверху, образовав рисунок в виде ломаной конусообразной формы.
   Все три секции одновременно разлетелись вдребезги, обдав обитателей комнаты градом осколков. Казалось, стреляют из сотни пистолетов сразу. Волосы и одежду Бишопа покрыли мелкие серебристые стеклышки, и он отбежал за канапе. Кьюлек инстинктивно отвернулся и пригнул голову; его пижаму мгновенно усеяли крошечные осколки, похожие на иглы дикобраза. Джессика в беспамятстве бросилась на пол, и длинное канапе, стоявшее между ней и окном, в какой-то мере защитило ее. Но в момент падения огромный кусок стекла размером с суповую тарелку задел ее по руке. Она закричала. Эдит Метлок и низкорослая надежно спрятались от разлетающегося стекла за спинкой канапе.
   Бишоп бросился на пол и перекувырнулся через раненую. Ожидая, пока стихнет звон в ушах, он несколько секунд лежал неподвижно, затем заставил себя подняться. Кьюлек ощупью пробирался к Джессике и окликал ее по имени.
   — Я невредима, отец. — Она привстала, опираясь на локоть, и Бишоп вздрогнул, увидев на ее руке глубокую рану. Он подбежал к девушке в тот момент, когда Кьюлек наклонился, чтобы помочь дочери встать, и осколки снежной пылью посыпались с них обоих. У Джессики образовалось множество мелких порезов на лбу, шее и ладонях, но наиболее болезненной оказалась длинная рана на руке. Бишоп и Кьюлек подняли девушку, и они втроем оглянулись на стеклянную стену. Ветер, не встречая препятствия, залетал в комнату, и они начали мерзнуть.
   Снаружи не было ничего, кроме черноты.
   Едва дыша и не смея пошевелиться, они ждали, что случится дальше. Вот кто-то появился: человек стоял у самой границы освещенного пространства, поэтому его очертания были плохо различимы. Бишоп вспомнил, что обронил пистолет.
   — Кто это? — тихо спросил Кьюлек, обращаясь к Бишопу и Джессике. Никто не мог ответить.
   Человек медленно повернулся к ним, и даже под покрывавшим его слоем грязи они увидели, какое изможденное и безжизненное у него лицо. Мутные серовато-желтые глаза были полузакрыты. Он медленно приближался, но его движения были вялыми и неуклюжими.
   Джессика попятилась, увлекая за собой отца, но Бишоп решил не отступать. У выходца из тьмы было лишенное всякого выражения лицо, и ухмылка делала его еще более мерзким. Бишоп с отвращением заметил, что на его подбородке засохли слюна и слизь.
   Бишоп бросился вперед. Страх не исчез, но он был достаточно зол, чтобы уничтожить наконец это существо, как какого-нибудь мерзкого паука. Толкнув пришельца, Бишоп, к своему удивлению, не ощутил никакого сопротивления; перед ним, оказывается, была всего лишь полуживая иссохшая оболочка, лишенная каких бы то ни было сил. Человек пошатнулся, и Бишоп легко отбросил его обратно во тьму и остановился, дрожа не столько от напряжения, сколько от страха, всматриваясь в ночь. Темнота так и кишела множеством подобных пришельцев, и все они не сводили глаз с дома.
   Как только Бишоп сделал шаг назад, из темноты выбежали трое и, запрыгнув в гостиную, замерли, ослепленные ярким светом. Двое мужчин были одеты в серые холщовые робы, один был босиком; на женщине — обычная одежда. Бишоп сразу заметил, что, в отличие от первого, эти трое не окончательно одичали. Он быстро огляделся в поисках пропавшей «беретты» и, увидев пистолет под канапе, бросился к нему. И еще стоял, не успев подняться, на коленях, когда вдруг раздался крик Джессики; обернувшись, Бишоп увидел одного из мужчин, бегущего прямо на него. Сначала он собирался просто припугнуть незваного пришельца пистолетом, но потом, не раздумывая, поднял пистолет и выстрелил. Его несостоявшийся противник закрутился волчком и, раненный в плечо, рухнул на пол. Женщина упала сверху, но третий, обогнув лежащие на полу тела, ринулся прямо на Бишопа, еще не успевшего встать на ноги. Следующая пуля продырявила шею и этому человеку.
   — Крис, во дворе их еще больше! — предупредила Джессика. Бишоп увидел, что толпа замешкалась на границе освещенной зоны.
   — Быстро наверх! Здесь мы все пропадем! Перепрыгнув через спинку канапе, он поднял на ноги Эдит Метлок.
   — Помогите отцу, Джессика. Мы поднимемся следом. — Бишоп не разрешал себе отводить взгляда от тьмы, зияющей в провале стены, и слегка подрагивающей рукой направлял туда пистолет. Первые два выстрела оказались удачными; хотя он был совершенно не знаком с этим оружием и не привык никого убивать, но понимал, что с такого близкого расстояния промахнуться практически невозможно, и знал, что будет без колебаний стрелять в каждого, кто войдет в комнату. Зажав ладонями уши, словно в них все еще стоял звон стекла, Эдит безропотно повиновалась, когда он потащил ее вон из комнаты. Она сильно побледнела и была близка к обмороку. Бишоп почувствовал, что у него со лба капает пот, и быстро смахнул его тыльной стороной ладони. Опустив руку, с удивлением заметил, что она в крови: должно быть, его задели по лицу разлетевшиеся осколки.
   — Они у входа! — послышался голос Джессики. — Пытаются взломать дверь!
   Бишоп услышал долетающие из прихожей глухие удары.
   — Быстрее наверх! — скомандовал он. Там, по крайней мере, пришельцам будет сложнее атаковать, и ему, возможно, удастся задержать их до приезда полиции. Если, конечно, полиция приедет.
   Рука, вцепившаяся сзади в его ногу, принадлежала раненой. Он грохнулся наземь, увлекая за собой медиума, и низкорослая тут же навалилась сверху, не обращая внимания на боль, которую причиняло ей каждое движение. Стараясь увернуться от ее острых ногтей, Бишоп увидел, что женщина, запрыгнувшая в комнату вместе с двумя мужчинами, подползает к нему с длинным осколком стекла, похожим на лезвие кинжала. Он с силой выбросил колено прямо в толстый живот навалившейся на него женщины, и та отлетела в сторону. Лежа на спине, он направил пистолет в лицо подползающей женщины. Она не обратила на это внимания, возможно, ей было все равно. И хотя Бишоп был охвачен паникой, выстрелить он не смог. Зазубренный осколок полетел в его сторону, он откатился, и стекло угодило в пол. Женщина посмотрела на свою окровавленную руку и снова двинулась на него. Бишоп выбил из-под нее руку, на которую она опиралась, и двинул ее в затылок дулом пистолета. Отбиваясь ногами от низкорослой, ноги которой все еще были переплетены с его собственными, он наконец освободился. Точно рассчитанный удар швырнул ее на канапе, и Бишоп подумал, что теперь-то уж она никогда не встанет. Невероятно, но он ошибался.
   Низкорослая налетела на него с пугающей, если учесть ее состояние, силой, и от каждого ее удара кристаллики стекла больно впивались ему в кожу, от чего Бишоп вскрикивал. Тем временем в доме появились другие мужчины и женщины. Выступая из-под покрова благоприятствовавшей темноты, они прикрывали глаза от яркого света ладонями или подслеповато щурились. Бишоп увидел, что тело одной женщины, которой пуля попала в пах, содрогается в конвульсиях, но для того, чтобы она затихла, понадобилось еще пара пуль, и в ее предсмертном взгляде Бишоп уловил не страх, а выражение какого-то странного удовольствия.
   Он пальнул по ворвавшейся толпе, и на какое-то мгновение ее беспорядочный натиск был приостановлен. Это дало ему возможность вскочить на ноги и добраться до дверей. Грубо подтолкнув Эдит Метлок, он выпустил две пули в ближайшего человека в серой робе — явно тюремной одежде. Человек повалился вперед лицом в тот момент, когда Бишоп захлопнул дверь, и медиум задрожала от тяжелого удара его рухнувшего тела.
   Джессика с отцом ждали на лестнице, и девушка, перегнувшись через перила, смотрела на Бишопа. Ее лицо было залито слезами. Бишоп почувствовал, что дверная ручка поворачивается, и понял, что долго удерживать дверь закрытой ему не удастся.
   — Пошевеливайтесь! — закричал он. — И возьмите с собой Эдит!
   Грубый окрик побудил Джессику к действию. Она спустилась и подвела медиума к лестнице. Бишоп подождал, пока все они скроются наверху, и отпустил ручку. Дверь распахнулась, и он начал стрелять, пока пистолет не издал резкий щелчок. Он был пуст, пуст и бесполезен. Бишоп повернулся и бросился бежать.
   Когда он пробегал мимо стеклянной панели, вставленной в тяжелую деревянную дверь, стекло разбилось, и кто-то схватил его за руку. В следующую секунду ему вцепились в волосы. И тут все лампы в доме погасли.
   Продолжая борьбу, он предположил, что кто-то прорвался в другую часть дома и нашел рубильник. Наконец, разорвав куртку и потеряв клок волос, Бишоп вырвался и ринулся по лестнице, слыша в темноте преследующие его шаги и крики одержимых — крики торжествующие. Сквозь перила к нему на ощупь тянулись чьи-то руки. Они царапали его лицо, рвали на нем одежду, пытаясь остановить. Чья-то рука клещами сомкнулась у него на лодыжке и потащила вниз. Схватившись за перила, Бишоп громко застонал и стал отчаянно сопротивляться, чтобы не оказаться в руках толпы. В ушах звучали дикие вопли и смех, затем послышался чей-то голос — в этом содоме Бишоп едва его различил, — но это, несомненно, был голос Джессики. Правда, слова показались ему совершенно нелепыми.
   — Закройте глаза, Крис, закройте глаза!
   Ослепительная вспышка, озарившая коридор, обожгла ему глаза, и даже спустя несколько секунд перед ним все еще плясали серебристые и красные пятна. Нападавшие завыли от боли и отпустили Бишопа.
   — Бегите, Крис! — Это был голос Кьюлека. — Наверх! Пока они ослеплены!
   Хотя Бишопа тоже ослепило, он молниеносно поднялся наверх; дорога была ему известна. Добравшись до площадки, он прислонился к стене, так как перед его глазами не переставая кружились и плавали огоньки. Его подхватили чьи-то руки, но он знал, что это были руки друзей.
   — Сюда, в спальню, — услышал он голос Кьюлека.
   С лестницы донеслась тяжелая поступь, но Джессика снова крикнула звенящим от страха и волнения голосом: «Закройте глаза!» Ослепительная вспышка на сей раз парализовала все вокруг убийственной белизной. Послышались вопли и громыханье скатывающихся с лестницы тел. Бишоп не столько увидел, сколько почувствовал, что Джессика вбежала в комнату и быстро закрыла за собой дверь. Он протер глаза, пытаясь избавиться от мелькания радужных пятен.
   — Быстрее, надо забаррикадировать вход сюда! — крикнул Кьюлек, дернув Бишопа за руку.
   Джессика заперла дверь и поспешила к довольно массивному туалетному столику.
   — Крис, Эдит, помогите! — Она уже отодвигала его от стены.
   Бишоп поморгал и постепенно начал различать очертания предметов. Света, проникающего сквозь длинную стену-окно, было как раз достаточно, чтобы он разглядел женщин, пытающихся передвинуть стол. Бишоп присоединился к ним, и скоро тот был приперт к двери.
   — Давайте придвинем кровать! — крикнул Бишоп. И когда ее поставили на спинку, он с удовлетворением отметил, что кровать тоже очень тяжелая. Она привалилась к туалетному столу, укрепив баррикаду. А в коридоре уже гремели шаги, кто-то ходил в комнате за стеной. Бегущих там, судя по звуку, становилось все больше; наконец они остановились за дверью. Ручка повернулась, и Бишоп приналег на наспех сооруженную баррикаду, жестом призывая остальных сделать то же самое. На дверь обрушился град ударов, от которых осажденные вздрагивали каждый раз, хотя и ожидали нападения.
   Дверь содрогалась, но выдерживала.
   — Что это за люди? Откуда они взялись? — Джессика стояла возле Бишопа, и он различал в полумраке белеющее пятно ее лица.
   — Некоторые, очевидно, явились прямо из тюрьмы. Должно быть, сбежали во время бунта.
   — Но среди них и женщины, и еще какие-то люди. Они в ужасном состоянии!
   — Это пропавшие без вести! Наверняка! Одному Богу известно, как они дошли до такого состояния!
   — Какого? — спросил Кьюлек, вместе со всеми налегавший на перевернутую кровать.
   — Они невероятно грязны и одеты в какие-то лохмотья, — пояснил Бишоп. — К тому же они выглядят совершенно истощенными. Первый, которого я выбросил, был слаб, как котенок.
   Удары стали сильнее — должно быть, осаждавшие нашли что-то тяжелое и начали таранить дверь.
   — Это первые жертвы Тьмы, — мрачно констатировал Кьюлек. — Та сила, которая ими овладела — какова бы она ни была, — безразлична к их жизни. Используя их, она их разрушает.
   — А наиболее сильные — это ее последние жертвы? Например, заключенные?
   — По-видимому, да.
   Внезапно баррикада подалась, и Бишоп понял, что сломался замок. Он еще сильнее уперся каблуками в покрытый ковром пол и навалился на кровать, дотянувшись свободной рукой до туалетного столика, чтобы придать всему сооружению хоть какую-то устойчивость. Эдит Метлок медленно сползла на пол и начала раскачиваться, стоя на коленях и обхватив руками голову.
   Раздавшийся сзади грохот заставил их всех обернуться. Джессика прикрыла лицо в ожидании, что в комнату снова полетят осколки. В этот момент в стекло ударился какой-то черный предмет.
   — Они бросают в окно камни, — затаив дыхание, сказал Бишоп. И вдруг понял, что удары в дверь прекратились. — Держите кровать! — предупредил он Кьюлека и Джессику, отходя от баррикады. В темноте он обо что-то споткнулся и не удержался от улыбки, увидев, что это фотоаппарат, снабженный прямоугольной приставкой: Джессика использовала против гнавшейся за ним толпы фотовспышку, которая ослепила и остановила их своим кратковременным, но мощным светом.
   Когда он подошел к окну, очередной камень ударился о стекло, и Бишоп инстинктивно отпрянул. На его счастье, закаленное стекло было очень прочным и не разбилось, несмотря на то что на месте удара появилась белесоватая трещина. Бишоп осторожно подкрался к окну и выглянул на улицу. Спальня выходила на задний двор с садиком, и он увидел в тени деревьев великое множество фигур. Какой-то человек у него на глазах выломал из ограды кирпич и отступил на газон, сильно отклонившись назад для броска. Но кирпич так и не долетел до цели: выскользнув из разжавшихся пальцев, он упал на траву.
   Человек отступил, не сводя глаз с окна, из которого наблюдал Бишоп, и нырнул в кустарник. Все остальные тоже посте — пенно исчезали.
   Услышав рядом шаги, Бишоп обернулся. Эдит Метлок пристально смотрела поверх деревьев на раскинувшийся вдали город.
   — Они ушли, — сказала она. — Голоса исчезли. К окну подошли Джессика и Кьюлек.
   — Что заставило их отступить? — недоверчиво спросил Бишоп. — Ведь у нас не было никаких шансов выстоять.
   Голос Кьюлека выдавал его страшную усталость; Бишоп заметил, что прорезанное глубокими морщинами лицо старика тоже осунулось от усталости. И вдруг до него дошло, что он рассмотрел все это потому, что стало достаточно света.
   — Наступил рассвет. — Кьюлек потер глаза. — До сих пор у меня перед глазами была одна чернота, а сейчас я ощущаю какую-то серость. Их прогнала утренняя заря.
   — Слава Богу, — тихо произнесла Джессика и невольно прислонилась к Бишопу. — Слава Богу, все кончилось.
   Незрячие глаза Кьюлека устремились на светлеющее небо; почти бесцветный внешний мир уже не был таким черным, как ночью.
   — Нет, не кончилось. Боюсь, все только начинается, — сказал он.

Часть третья

   И заревет на него в тот день как бы рев разъяренного моря; и взглянет он на землю, и вот тьма, горе, свет померк в облаках.