Хесс Нора. Сэйдж

   — Удачи тебе, Джим, — сказала она. — Я буду молиться, чтобы ты поспел к Сэйдж вовремя.
   И Латур, взяв мешок, помчался из города. Быстрое и сильное животное, словно понимая, что нужно всаднику, стремительно покрывало милю за милей. На закате Джим разбил лагерь, где решил остановиться на ночевку. Он подсчитал, что уже успел проехать миль двадцать пять. Сбросив с лошади седло и ласково похлопав ее по спине, Джим взял мех с водой и напоил животное из походного кожаного ведра. Затем, привязав лошадь к кусту, он занялся своим обустройством.
   Вскоре над костром в котелке варился кофе; над землей быстро сгущались сумерки. И в это время в отдалении послышалось волчье завывание. Джим решил поддерживать огонь всю ночь. В любом случае, гнедая будет спокойнее, если хищники попытаются подойти к лагерю.
   Однако, их заунывный вой раздавался все дальше и дальше, пока не затих где-то в темноте. Джим вздохнул с облегчением, выпил две кружки кофе.
   Огонь костра бросал красноватые дрожащие блики на листья большого тополя, под сенью которого Латур устроил свой лагерь. Мужчина собрал остатки еды и бросил их в огонь. А потом завернулся в легкое одеяло и мгновенно уснул.
   Как только на следующее утро заалел восток, Джим сбросил одеяло и вскочил на ноги. Разогрев остатки вчерашнего кофе, он выпил его, заедая куском хлеба с вареной телятиной, и вновь двинулся в направлении Шайенна, время от времени посылая лошадь галопом.
 
   По пыльной дороге в Шайенн катилась почтовая карета, в которой сидел единственный пассажир — Реби, бывшая подружка Латура.
   Стареющая шлюха едва чувствовала тряску, целиком погрузившись в мысли о будущем. Наконец-то, оно, это будущее, у нее появилось — больше ей не нужно будет продавать себя, ей не придется больше удовлетворять прихоти всех этих мужиков! Реби не отказала себе в удовольствии еще разок открыть маленькую сумочку и заглянуть внутрь. Да. она по-прежнему была там, большая пачка денег, которую ей дал Гарри Джоунс.
   Реби откинулась назад на жестком и неудобном сидении и, глядя в окно, стала вспоминать прошлую ночь.
   Вчера она и Гарри пришли в ее комнату, и Реби торопливо скинула с себя всю одежду. Но когда она повернулась к своему новому воздыхателю, то, к своему удивлению, обнаружила, что тот раздеваться и не думает. Женщина подошла к своему любовнику и положила руки ему на плечи, чувствуя терпкий запах пота, исходивший от него.
   — В чем дело, дорогой? Разве ты не собираешься раздеться? — спросила она. И вдруг удивленно замерла на месте — мужчина резко освободился от ее объятий.
   — Слушай, Реби, я хочу с тобой потолковать, — сказал он, усаживаясь на краешек кровати.
   — Ну конечно, Гарри! — она села с ним рядом. — Что ты задумал?
   — Та женщина, которая пела в салуне, что с ней случилось?
   Злое ревнивое чувство сразу зашевелилось в сердце Реби. Неужели же все до единого мужики Коттонвуда думают об одной Сэйдж Ларкин? Реби пожала плечами.
   — Не знаю, она уехала.
   Миланд Ларкин, злобно прищурив глаза, посмотрел на блудницу. Эта сучка врет! Это можно увидеть по ее бегающим глазкам. Он недовольно вздохнул — что же, придется заплатить, чтобы узнать, куда же исчезла Сэйдж. Миланд потянулся к карману, достал увесистую денежную пачку и положил ее на стол, рядом с кроватью.
   Когда Реби смогла хорошо рассмотреть деньги, и в глазах ее появились алчные огоньки, Миланд произнес:
   — Здесь достаточно денег, чтобы ты могла начать новую жизнь на новом месте Деньги твои, если ты вспомнишь, куда отправилась Сэйдж Ларкин.
   Без колебаний шлюха протянула руку за деньгами и сказала:
   — Она отправилась в Шайенн. Там она хотела найти себе работу певицы.
   Миланд грубо схватил женщину за руку, так что ей стало больно, и прорычал:
   — Если ты мне соврала, я вернусь и всажу в тебя всю обойму из своего пистолета.
   — Я не вру, — замотала головой Реби — Я слышал разговор Сэйдж и Тилли и знаю, они решили, что Сэйдж должна ехать в Шайенн.
   Тогда мужчина, за которого Реби рассчитывала выскочить замуж, встал и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.
   Когда бывшая мадам вновь вернулась к настоящему, она увидела, что солнце уже почти совсем зашло. На горизонте засветились огни большого города; приближался Шайенн. Здесь ей предстояло пересесть на поезд и отправиться в Сан-Франциско, к ее новой жизни.
 
   Вскоре после того, как Реби села в почтовый дилижанс, Миланд Ларкин пошел в конюшню и оседлал свою лошадь Он вывел ее на улицу, вскочил в седло и помчался в направлении Шайенна.
   — В этот раз я тебя достану, невестушка, — шипел он сквозь зубы, снова и снова опуская плеть на спину животного. — Наконец-то, ты мне заплатишь за все муки, которые я из-за тебя терплю. И когда я тебя, наконец, отыщу, свершится моя месть, и ты проклянешь тот день, когда твоя мать тебя родила!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

   — Ну, и что ты об этом думаешь? — спросила Руби, когда они вдвоем с Сэйдж на нанятых лошадях подъехали к маленькому домику в миле от Шайенна.
   — Снаружи выглядит совсем неплохо, — ответила Сэйдж, внимательно разглядывая аккуратное, выкрашенное в белый цвет здание, а потом посмотрела на сорок акров земли, прилегавших к дому.
   — У меня есть ключ от передней двери, — сказала Руби, слезая с седла. — Пошли, посмотрим внутри.
   Один знакомый ее матери продавал землю, и когда она сказала, что у нее есть подруга, которая хочет купить себе дом, он предложил ей это место, освободившееся за неделю до этого.
   — Ты можешь его снять или купить, — сказала Руби, поворачивая ключ в замке.
   «Наверное, сначала сниму на время, — из предосторожности решила Сэйдж. — Посмотрю, понравится ли нам с Дэнни в нем, а потом уже куплю».
   Внутри дом казался больше, чем снаружи. Сэйдж и Руби насчитали четыре довольно приличного размера комнаты: две спальных, небольшая гостиная и кухня Стены были прочные, только полы слегка скрипели. Мебели в доме никакой не оказалось, за исключением кухонной плиты.
   — Ну, обстановку мы тебе сейчас начнем искать. — Руби зашла в спальную, которая была поменьше — Готова спорить, что у Кэрри, в ее громадном домище, полно всякой рухляди, от которой она только будет рада избавиться. Еще можно обратиться к нашим девчонкам в театре. Сомневаюсь, что у них много чего есть, но они спросят у своих знакомых, а те — у своих. Сэйдж особенно и не переживала о том, как обставить дом. Сейчас у нее было достаточно денег, чтобы приобрести самое необходимое Ее главной заботой было, понравится ли здесь Дэнни? Будет ли он счастлив? Она посмотрела в окно кухни: вон там, в сарае, можно будет держать лошадь, к тому же возле дома есть хорошее огороженное пастбище, к нему примыкает равнина, где Дэнни сможет кататься, сколько ему будет угодно. Может, все-таки он и не станет слишком сильно скучать о том, что оставил ранчо Макбейна. Удовлетворенная осмотром, она повернулась к Руби и улыбнулась.
   — Давай заплатим за первый месяц, а потом пойдем, расскажем обо всем Кэрри.
   — Вот Кэрри обрадуется! Только, мне кажется, она будет без тебя крепко скучать.
   — Да, — согласилась Сэйдж, — я, наверное, тоже. Конечно, мы часто будем встречаться, но мне так будет не хватать наших с ней возвращений из театра.
   Сэйдж нахмурилась и добавила:
   — Я вовсе не хочу каждую ночь добираться сюда совсем одна.
   — Ну, ты можешь в любой момент попросить Джефферсона проводить тебя домой. — В глазах у Руби заискрились смешинки — Уверена — стоит тебе только сказать, и он будет скакать до потолка от радости!
   — Ха! Он просто толстая обезьяна! Будь у меня собака, я бы этого типа на порог не пустила.
   После второго выступления в «Золоченой Клетке», когда Сэйдж сидела в своей гримерной и смывала с лица грим, Джефферсон вошел к ней, не утруждая себя предупредительным стуком. Она увидела в зеркало, как он вошел и направился прямо к ней.
   Не спрашивая разрешения, толстяк вплотную приблизился к молодой женщине, сел возле нее и, положив ладонь ей на колено, сказал, медленно шевеля пухлыми губами:
   — Я мог бы платить тебе значительно больше, детка, если бы ты мне как следует показала, на что способна. Почему бы нам не отправиться вместе ко мне в отель и не обсудить это в другой обстановке?
   Сэйдж смахнула мужскую руку со своей ноги и, холодно глядя на Джефферсона, сказала звенящим от негодования ледяным голосом:
   — Если только вы хотите, чтобы я продолжала петь в вашем театре, вы больше никогда ко мне не обратитесь с подобным предложением!
   — Да вы же меня не так поняли! — Джефферсон, как ошпаренный, вскочил на ноги. — Это было просто дружеское предложение!
   — В таком случае, с этой минуты держите свои «дружеские» предложения при себе! — Сэйдж тоже встала, ее глаза метали молнии.
   Совершенно раздраженный и обескураженный, толстяк выскочил за дверь гримерной, громко хлопнув ею при этом. Однако, после этого случая он был чрезвычайно аккуратен в своем обращении с Сэйдж и всегда следил за своими словами. Сэйдж была прекрасной визитной карточкой его заведения, и ему совсем не хотелось ее потерять.
   Позже Руби ей рассказала, что Джефферсон обращался с подобными предложениями к большинству своих девочек. Босса они терпеть не могли, однако, некоторые артистки откликались на его приглашения только ради того, чтобы в конце недели обнаружить в конверте с жалованьем несколько дополнительных долларов.
   Возвратившись в город, подруги оставили лошадей на станции, а затем направились в контору по сделкам с недвижимостью, где Сэйдж внесла плату за первый месяц аренды дома, получила квитанцию на свои двадцать пять долларов и где ей сказали, что она в любое время может переехать в свой новый дом. Она радостно улыбнулась Руби и сказала:
   — Ну, что же, пойдем к Кэрри, расскажем ей.
   Как Сэйдж и думала, ее квартирная хозяйка встретила новость со смешанным чувством радости и сожаления.
   — Я буду сильно скучать без тебя, девочка, хотя и понимаю, что тебе, конечно, нужен дом для твоего племянника. Ты же не можешь позволить, чтобы мальчик играл на улицах Шайенна.
   — Ты знаешь, с этим переездом у меня появляются, по крайней мере, две серьезных проблемы. Надо найти кого-то, кто оставался бы с Дэнни, пока я выступаю, а другая проблема — это, как мне по ночам добираться домой. Мне что-то совсем не хочется ездить туда одной и в темноте, — поделилась Сэйдж своей заботой с Кэрри, когда Руби ушла домой, а они вдвоем сели выпить по чашечке чаю.
   — У меня есть на примете одна индейская чета, которых ты бы смогла нанять за небольшую плату. Это очень приличная пара. Им около пятидесяти. Муж мог бы провожать тебя с работы и на работу. Насколько я знаю, он чертовски крепкий малый, и у нас тут никто не отваживается с ним скандалить.
   — Это было бы здорово, Кэрри! Ты не можешь с ним поговорить как можно скорее?
   Кэрри кивнула, а потом, помолчав, сказала:
   — Вообще-то, что тебе, действительно, нужно, так это найти хорошего человека и выйти за него замуж. Тогда бы ты решила все свои проблемы Сэйдж улыбнулась.
   — Знаешь, я всерьез начинаю сомневаться в том, что такие мужчины в наши дни еще сохранились Мой муж был прекрасным человеком, но после его смерти я больше таких не встречала.
   Наступила короткая тишина, а потом Кэрри заговорила вновь:
   — Не собираюсь соваться в твою личную жизнь, Сэйдж, но скажи, тебя в Коттонвуде, наверное, как раз мужчина и обидел, да? У тебя иногда такой печальный вид, словно твои мысли за сотни миль отсюда. Я понимаю, ты можешь печалиться о своем мертвом муже, но, когда тебе кажется, что никто на тебя не смотрит, я вижу у тебя на лице вовсе не скорбь, а нечто другое.
   Сэйдж опустила голову, а потом сказала:
   — Ты права, Кэрри. К моему стыду, я горевала об Артуре недолго Печально, но он был ничем не примечательным человеком, которого оказалось легко забыть.
   Молодая женщина взяла ложечку и стала что-то чертить на скатерти.
   — …Был один человек в Коттонвуде. Прекрасный, обольстительный дьявол. Я, по глупости, поверила, что он меня полюбил и вот-вот попросит меня стать его женой… — Сэйдж горько засмеялась. — Как большинство мужчин, он просто хотел переспать со мной, вот и все!
   Она вздохнула и добавила:
   — Я, вообще-то, не должна бы удивляться. Ему сорок два года, и всю жизнь он был порядочным бабником. Ему слишком нравится обилие женщин, чтобы он решил связать свою жизнь с одной.
   И еще немного помолчав, Сэйдж сказала:
   — Я больше никогда не поверю ни одному из этой братии.
   — Не говори так, Сэйдж. На свете много хороших людей. Просто тебе случилось встретить негодяя.
   Молодая вдова вздохнула, допила свой чай и подвела черту под разговором:
   — Может, ты и права, но мне пока никого не надо. Сейчас я пойду к себе и напишу Тилли, скажу ей, что скоро приеду за Дэнни.
   У Сэйдж и Руби наступил очередной выходной. Почти весь день они обе потратили на то, что ходили из одного места в другое, просматривая объявления о продаже мебели. Большую часть из того, что предлагалось, следовало бы выбросить на свалку столетие назад. Но Сэйдж очень вежливо объясняла причины, по которым ей не подходит та или иная вещь и, в конце концов, это дало свои плоды. Одна старушка отдала ей очень милую, еще крепкую кровать, правда, без матраса. Затем подружка Руби подарила туалетный столик, а сама Руби отдала Сэйдж кресло-качалку из своего и так небогато обставленного дома.
   — С меня хватит всех этих «если бы, да кабы», Руби, надоело! — сказала Сэйдж, направляя арендованную легкую повозку со своим скарбом к домику за городом. — Придется залезать в свои запасы и купить все остальное, что мне нужно.
   К несчастью, этой весной Кэрри освободила свой дом от всех запасов мебели, которая ей не была нужна, и теперь Сэйдж беспокоилась, сколько придется заплатить за кухонный стол, стулья, кровать для Дэнни и матрац для ее собственной кровати. Ну, что же, дом некоторое время постоит несколько пустоватым, а она постепенно будет приобретать все необходимое, насколько позволит ее жалованье. Пока что у нее еще оставалась большая часть тех денег, которые она заработала в Коттонвуде и с которыми прибыла в Шайенн. Ей очень не хотелось лишаться сбережений, чтобы вновь не попасть в зависимость от кого-нибудь.
   Когда повозка остановилась перед арендованным домом, Сэйдж и Руби вместе стащили привезенные вещи на землю и стали переносить в помещение. Когда качалку поставили перед камином, Сэйдж внезапно сообразила, что ей еще необходимы дрова для отопления зимой. Долгий, облегченный вздох сорвался с ее губ, когда она закрыла дверь за собой и Руби.
   На обратном пути до города Сэйдж почти не разговаривала. Сейчас, когда завертелись колеса пущенной ею в ход машины по созданию домашнего приюта для Дэнни, только сейчас она поняла, какую большую ответственность взваливает на себя, и как трудно ей будет справиться со всем, что предстоит, в одиночку.
   Сжав губы, Сэйдж думала о том, что ей самой довелось вырасти в дружной семье, где все друг другу помогали. Но сейчас удастся ли ей достойно встретить все те препятствия, которые могут встретиться на ее пути? Такие сомнения мучили ее всю дорогу, пока они ехали к дому, где жила Руби.
   Наконец, они остановились, и Сэйдж увидела покосившийся, иссеченный ветрами дом с подгнившим крыльцом и захламленным двориком. Затем, однако, ее внимание привлекли двое ребятишек, с шумом выскочивших из дверей и бросившихся обнимать свою мать.
   С гордостью в глазах Руби представила хорошенького маленького мальчика и очень красивую девчушку. Сэйдж улыбнулась, глядя вниз на две белокурые детские головки. — Я счастлива познакомиться с вами, Рут Энн и Джемми.
   Джемми улыбнулся в ответ, а Рут Энн застенчиво спряталась за материнскую спину. Глядя смеющимися глазами на подругу, Сэйдж сказала:
   — Господь благословил тебя прекрасными детьми, Руби.
   — Спасибо, Сэйдж. Они, действительно, хорошие ребята.
   — Я тебе доставила столько хлопот со своими делами. Тебе, наверное, очень тяжело пришлось, когда ты их одна растила. Надеюсь, и мне удастся воспитать Дэнни.
   — О, это было нелегко. Когда отец бросил нас, я чуть не умерла от горя. У меня совсем не было денег, еды в доме — тоже самая малость. Рут Энн была еще совсем маленькой, и мне не удалось бы пойти на работу, даже, если бы что-то подвернулось. — Руби тряхнула головой, словно не желая вспоминать вновь все, что пришлось вынести за время пока ей не удалось пойти работать.
   — Моя мамуля пила не меньше бутылки в день все время, сколько я себя помнила. А тут она собралась и пошла работать кухаркой в одну богатую семью на другом конце города и работала как вол. Бедная мамуля! Как же ей пришлось тяжело, оставаться столько времени трезвой, как стеклышко! В детстве мне все время казалось, что она меня совсем не любит и не обращает на меня никакого внимания. Не было всяких там поцелуев, объятий, правда, бить меня не били, но. И вот, когда мне действительно потребовалась помощь, она пожертвовала всем, что у нее было, ради меня, ее дочери. Я узнала, как она меня любит.
   Руби взволнованно улыбнулась и тихо сказала:
   — Я всегда буду за ней ухаживать, до самой ее смерти, хотя она и старая, и пьянчуга.
   Спустя несколько минут, уже оставшись одна в повозке, Сэйдж вдруг поймала себя на том, что ее сомнения по поводу возможности воспитать Дэнни без посторонней помощи, развеялись. Маленькая, хрупкая Руби пять лет воспитывала своих детей совсем одна и прекрасно с этим справилась. Конечно, Сэйдж Ларкин тоже сумеет сама воспитать своего маленького племянника.
 
   Рассвет в пятницу был серым и облачным. Когда Сэйдж проснулась, она обнаружила, что ее ночная рубашка от влажности липнет к телу. «До конца дня, наверняка, пойдет дождь», — с удовлетворением подумала молодая женщина. Если судить по статьям в «Вайоминг Трибюн» хорошего большого дождя уже давно ждут. В газете писали, что фермеры и владельцы ранчо очень беспокоятся из-за того, что земля пересохла и выгорают пастбища, а водоемы пересыхают. Еще немного, и скот начнет падать от жажды, и тогда владельцев скота ждет очень трудный год.
   Сэйдж лениво прошлась по комнате, чувствуя, что от горячего, влажного воздуха размягчаются мозги и даже одеваться не хочется. Она с ужасом подумала о том, что сегодня еще придется идти на работу и представила, как непереносимо душно будет в переполненном людьми театре.
   Ей стало слышно, что постояльцы-мужчины ушли из дома, и тогда она оделась и пошла на кухню. Кэрри посмотрела на нее из-за кастрюли с горячей водой и, оторвавшись от таза с грязной посудой, вытерла пот со лба.
   — Эта духота просто выматывает, — сказала домовладелица вместо приветствия. — Кажется, я сейчас растаю. Мы накануне большой грозы.
   Сэйдж согласилась и поставила на плиту маленькую сковородку, чтобы поджарить себе яичницу. Позже, когда она съела свой скудный завтрак и выпила чашечку кофе, Кэрри сказала, что, просмотрев свой бельевой шкаф, нашла кое-какие вещички, которые могла бы отдать.
   — Я отложила два комплекта простыней и наволочек и два одеяла. Вот только покрывал у меня свободных нет.
   — Да все в порядке, Кэрри. Я тебе так благодарна. Я схожу в торговый центр Джексона и куплю там все, что нужно.
   Сэйдж встала, передала грязную тарелку, чашку и вилку Кэрри, взяла посудное полотенце и начала вытирать посуду.
   Долгожданный дождь пришел после полудня. Ослепительные зигзаги молний чертили небо, и вслед за ними раздавался ужасающий раскат грома, словно там, в облаках, каталась исполинская колесница. Сэйдж и Кэрри побежали по всему дому, закрывая окна, а потом сели вдвоем на кухне, слушая, как на землю обрушиваются потоки воды, а ветер швыряет их в окна, завывая в ветвях деревьев.
   Буря продолжалась больше часа, потом молнии и гром утихли, и пошел тихий, теплый дождь, щедро увлажняя измученную зноем землю. Кэрри открыла несколько окон, и в комнаты, изгоняя изнуряющую жару, хлынул прохладный воздух.
   К Сэйдж, наконец, вернулась вся ее энергия и жажда деятельности. После завтрака она сядет в дилижанс, идущий в Коттонвуд, а оттуда Рустер проводит ее на ранчо к Макбейнам, чтобы забрать Дэнни. Остаток дня ей пришлось потратить на то, чтобы приготовить одежду к вечернему выступлению.
   Наступил серый, мокрый вечер, дневной свет постепенно померк, и пришли сумерки. К этому времени Сэйдж поужинала, одела свое любимое зеленое платье, и они с Кэрри приготовились к тому, чтобы идти в «Золоченую Клетку».
   — Жаль, что не смогу тебя сегодня проводить домой, у меня заболела подруга, — сказала Кэрри, когда они подошли к главному входу в театр. Сэйдж выскочила из-под большого черного зонта, который держала над ней пожилая женщина, и улыбнулась подруге.
   — Не волнуйся, Кэрри, и не думай обо мне. Иди, навести свою больную подругу. У меня все будет отлично, я уверена, что после концерта обязательно кто-нибудь меня проводит. Пока, утром увидимся!
   — Ну, ладно, — кивнула Кэрри, все еще озабоченно хмурясь, — хотя мне что-то неспокойно на сердце.
   Она еще немного постояла, уже после того, как Сэйдж скрылась в здании, а потом, все с тем же встревоженным лицом, повернулась и пошла сквозь дождь в ночную темноту.
   Проходя по тускло освещенному коридору в свою гримерную, Сэйдж могла слышать мужские голоса, кричавшие: «Давай певицу, давай певчую птичку!»
   Она думала, что из-за дождя зрителей сегодня будет очень мало. Однако, заглянув в дырочку между портьерами, Сэйдж увидала, что зал, как всегда, переполнен. Фокусники, как обычно, начали представление, когда она начала наносить пудру и грим на лицо. Потом начали свой номер девушки танцевальной группы, а ей все никак не удавалось привести в порядок свои волосы. Они отсырели и никак не хотели ложиться в прическу. В конце концов, она оставила свои попытки приручить их и оставила все, как есть. Когда канкан завершился, в комнату вошла уставшая, запыхавшаяся Руби. Оставалось только подождать, пока мадам Луиза исполнит свою арию.
   — На сцене пекло почище, чем в аду, — сказала Руби, бросаясь в кресло и вытирая платком лицо — Хотела бы я, чтобы наш танец был в самом конце шоу А то, к концу второго танца я абсолютно выдохнусь.
   — Кто сегодня провожает тебя домой, Руби? — спросила Сэйдж свою раскрасневшуюся подругу.
   — Не знаю, один из охранников, а что?
   — Да сегодня Кэрри меня не сможет встретить У нее заболела подруга, и она пошла к ней. Как ты думаешь, охранник сможет проводить и меня?
   — Ну, конечно, будь готова к тому времени, как я оттанцую.
   Наконец, отзвучала последняя трепетная нота мадам Луизы, и ей вслед понеслись, как обычно, вежливые аплодисменты женской части зрителей. И мгновение спустя, Сэйдж распахнула занавес и вышла на сцену, навстречу грому аплодисментов и приветственному топанью ног.
   Говор стих, за ним стихли и шепоты в то время, как она усаживалась на вертящийся табурет и готовила гитару. Затем Сэйдж улыбнулась всем этим лицам, восторженно глядящим на нее снизу, и каждый мужчина в зале знал совершенно точно, что ее улыбка предназначена именно ему. Несколько старых песен, и парочка новых, и она, наконец, может покинуть эту сцену, привычно слыша за спиной крики: «Еще! еще!»
   С облегчением вздохнув, Сэйдж вошла к себе в гримерную, села перед зеркалом и принялась смывать густой слой грима с лица Она как раз закончила вытирать глаза, когда увидела, что дверь, которая вела из ее артистической уборной прямо на улицу, вдруг легко распахнулась… Женщина резко повернулась на стуле, и в ту же секунду ее сердце замерло, оледенев от ужаса. Со зловещей улыбкой на лице в дверях стоял Миланд Ларкин.
   Как он ее отыскал? Этот вопрос ярко вспыхнул в ее мозгу. Ведь куда она поехала, знала только Тилли, а старая кухарка умерла бы, но не выдала этот секрет.
   «НЕ ПОКАЗЫВАЙ ЕМУ, ЧТО ИСПУГАЛАСЬ! — приказала себе Сэйдж. — ВСТАНЬ! ПРИКАЖИ ЕМУ УБИРАТЬСЯ!»
   И хотя вся она внутри дрожала от панического страха, когда ей удалось заговорить, ее голос звучал ровно и слегка напряженно.
   — Что ты здесь делаешь, Миланд? Что тебе нужно тут?
   — Какой глупый вопрос, Сэйдж, особенно сейчас, — Ларкин закрыл за собой дверь и двинулся к ней. — Чего, по-твоему, я всегда хотел?
   — Думаю, я ясно дала тебе понять, когда вышла замуж за твоего брата, что не хочу быть с тобой, — гневно сказала Сэйдж, совсем некстати подумав, что на улице, должно быть, еще льет, потому что с плаща Ларкина капало, и капли воды собирались в лужицы у его ног.
   — Тогда, в те времена, ты была молоденькой девчонкой и сама не знала, чего хочешь. Ты выбрала не того брата, а я из-за этого ужасно страдал все эти годы. Но тебе было мало, после того, как я избавил тебя от своего брата-слабака, ты сразу же кинулась к поганому полукровке.
   Увидев испуганные глаза Сэйдж, Миланд ухмыльнулся и кивнул головой.
   — О да! Я все знаю о тебе и Латуре. Однажды ночью, я стоял под окном твоей комнаты в Коттонвуде и видел, как вы предавались греху. Достойная и благочестивая Сэйдж смогла достаточно быстро развести свои ножки, чтобы дать грязному индейскому ублюдку поелозить между ними!
   Лицо Миланда демонически задрожало, глаза безумно блестели, он уже не говорил, а кричал.
   — И тогда, стоя там, в темноте, глядя на то, как он ублажает тебя, я смирил свой праведный гнев. Тогда же я поклялся, что перед тем, как я убью тебя, ты дорого заплатишь за всю боль, которую ты мне причинила!