Страница:
– Мы? – невнятно пробормотала она и, вскрикнув, потеряла сознание.
Отец и сын верили, что, как только наступит утро, Грета придет в себя. Но около полуночи она стала метаться и стонать, бессвязно что-то выкрикивая. Было ясно, что у нее лихорадка. В бреду она то проклинала и ругала Спенсера, то ласково звала Бена. Иногда она жалобно просила:
– Разреши мне войти, Труди. Я очень устала и замерзла. Я только обогреюсь и уйду.
Бен и Спенсер посмотрели друг на друга и лишь покачали головами на ее вопрошающую мольбу.
– Она без сознания, – прошептал старик. Сын кивнул, соглашаясь с ним:
– Бедная малышка не понимает, что говорит. Теперь разреши отнести ее в кровать, надо что-то предпринять, чтобы сбить жар, – он бережно поднял ее на руки. – Я отнесу ее в свою комнату. Там мне будет удобнее присматривать за ней.
– Я сейчас принесу несколько ведер снега, – сбросив с кровати сына покрывало, он поспешил на кухню.
Когда Спенсер осторожно положил ее на кровать и накрыл одеялом до самого подбородка, ее зеленые, затуманенные лихорадкой глаза, открылись, и, уставившись на него, Грета отчетливо произнесла:
– Больше никогда тебе не удастся использовать меня. – Ее голос был холоден и враждебен.
И прежде чем растерянный Спенсер смог уверить ее, что она не права, девушка вернулась в другой мир, порожденный температурой и воспаленным воображением, вновь начав ругать его.
Бен, тихо вошедший в комнату с ведрами, полными снега, слышал последние слова девушки и сказал, даже не стараясь скрыть своей досады:
– Я думаю, оно и хорошо, что ты отказался на ней жениться. Она не любит тебя. Теперь-то я это понимаю.
За последний час она дюжину раз назвала тебя вульгарным повесой и шкодливым бабником.
Внезапно Спенсер почувствовал, что в груди что-то оборвалось, оставив ноющую боль и пустоту. Он и не предполагал, что человеку может быть так плохо. Грета искренне ненавидела его. А он, дурак, думал раньше, что оскорбления, которые она постоянно швыряла ему в лицо, были лишь притворством, позволяющим скрыть ее подлинные чувства. Ему казалось невероятным, что она могла так искренне наслаждаться его телом, хотя в то же время совсем не любила его.
«Интересно, почему ты это считаешь странным? – принялся измываться гаденький внутренний голосок. – Вот ты не любишь же Труди, а сколько ночей провел вместе с нею. Или ты хочешь сказать, что ее изощренные ласки всегда оставляли тебя равнодушным?»
Спенсер хмуро смотрел на горевшее от жара лицо Греты и не хотел верить, что она в этом так похожа на него. Ему было невыносимо больно представить, что любой мужчина смог бы увлечь ее в свою кровать с помощью ласковых слов и опытных рук.
Совсем неожиданно для себя он обнаружил, что ему очень бы хотелось узнать ее поближе, но не как страстную любовницу, а просто как человека. Он мечтал поговорить с ней, посмеяться, узнать, что она любит и что ей нравится. Никогда раньше им не приходилось просто разговаривать. Конечно, он частенько наблюдал за ней и видел, что с отцом и другими людьми Грета была нежной, мягкой и ласковой. Это была заботливая и любящая женщина. А как она рисковала, проверяя отцовские капканы. И все ради того, чтобы больной старик мог оставаться дома в тепле.
Бен вошел в комнату, неся новую порцию свежего снега, и Спенсер вынужден был прервать свои размышления. Он взял снег и снова стал прикладывать мягкие, холодные хлопья на лицо и тело девушки. Как бы добавляя еще больше беспокойства мужчинам, у нее появился глубокий, мучительный кашель.
Старик озабоченно взглянул на сына.
– Скорее всего, она подхватила пневмонию. Вряд ли мы справимся с этим сами. Ты должен отправиться за Пейшенс и привезти ее сюда. Расскажи ей все, что случилось, и не забудь упомянуть про этот кашель. Так ей будет легче сообразить, что брать с собой.
Спенсер поспешил к выходу, на ходу натягивая еще не просохшую куртку и хватая стоявшее в углу ружье. Выйдя на крыльцо, он вдруг вспомнил о Картере, уход которого в этой суете так и не заметил. Он даже не поблагодарил его за то, что он доставил девушку домой.
Стремительно шагая по двору, он обнаружил, что снег перестал падать. На черном небе появилась бледная луна. Он шел по глубокому, местами даже выше колен, снегу к сараю. Спенсер раздумывал над тем, какие снежные завалы могут оказаться на его пути к Пейшенс. Он сожалел, что с ним нет его жеребца. Большое, могучее и сильное животное донесло бы его быстрее, чем изящная кобылка Греты. А ведь была дорога каждая минута.
Несмотря на небольшой рост, Красотка оказалась сильной, упрямой и выносливой лошадью.
«Ну, совсем, как хозяйка», – с восхищением думал Спенсер.
Кобыла быстро мчалась по снегу. К счастью, сугробы оказались не такими уж и большими, как он предполагал, и уже через час он стучался в дверь маленького домика, где жила Пейшенс.
Открывая дверь, она нервно расправила рукой стоящие торчком волосы и принялась потуже затягивать пояс на своем теплом халате.
– Стен? – удивилась она. – Какого черта ты шляешься по ночам? Что-то случилось? Ты болен или тебя проткнул ножом какой-нибудь головорез?
– Да нет, со мной все в порядке. Пейшенс, беда с Гретой. Ты ей сейчас очень нужна. Она попала в пургу, замерзла, и отец думает, что у нее грудная лихорадка.
Зябко поеживаясь на ветру, женщина пригласила его войти в дом и продолжила свои расспросы:
– Какие у нее признаки?
– Ее бьет лихорадка, а теперь еще и этот жуткий кашель, кажется, что ей не хватает воздуха.
– Ладно, иди погрейся у огня, пока я буду собираться.
– Если вы не против, я лучше пойду оседлаю вашего мула. Мне бы хотелось вернуться как можно скорее.
– Ты прав. Мне понадобится пара минут, чтобы переодеться и собрать нужные корешки и травы.
Спенсер едва успел оседлать мула, когда Пейшенс уже сбегала с крыльца, сжимая в руке маленький мешочек. Молодой мужчина помог ей сесть верхом, и сам птицей взлетел на спину Красотки. Они молчали всю дорогу, внимательно следя за тропой, которую он проложил по дороге сюда.
Глава 21
Глава 22
Отец и сын верили, что, как только наступит утро, Грета придет в себя. Но около полуночи она стала метаться и стонать, бессвязно что-то выкрикивая. Было ясно, что у нее лихорадка. В бреду она то проклинала и ругала Спенсера, то ласково звала Бена. Иногда она жалобно просила:
– Разреши мне войти, Труди. Я очень устала и замерзла. Я только обогреюсь и уйду.
Бен и Спенсер посмотрели друг на друга и лишь покачали головами на ее вопрошающую мольбу.
– Она без сознания, – прошептал старик. Сын кивнул, соглашаясь с ним:
– Бедная малышка не понимает, что говорит. Теперь разреши отнести ее в кровать, надо что-то предпринять, чтобы сбить жар, – он бережно поднял ее на руки. – Я отнесу ее в свою комнату. Там мне будет удобнее присматривать за ней.
– Я сейчас принесу несколько ведер снега, – сбросив с кровати сына покрывало, он поспешил на кухню.
Когда Спенсер осторожно положил ее на кровать и накрыл одеялом до самого подбородка, ее зеленые, затуманенные лихорадкой глаза, открылись, и, уставившись на него, Грета отчетливо произнесла:
– Больше никогда тебе не удастся использовать меня. – Ее голос был холоден и враждебен.
И прежде чем растерянный Спенсер смог уверить ее, что она не права, девушка вернулась в другой мир, порожденный температурой и воспаленным воображением, вновь начав ругать его.
Бен, тихо вошедший в комнату с ведрами, полными снега, слышал последние слова девушки и сказал, даже не стараясь скрыть своей досады:
– Я думаю, оно и хорошо, что ты отказался на ней жениться. Она не любит тебя. Теперь-то я это понимаю.
За последний час она дюжину раз назвала тебя вульгарным повесой и шкодливым бабником.
Внезапно Спенсер почувствовал, что в груди что-то оборвалось, оставив ноющую боль и пустоту. Он и не предполагал, что человеку может быть так плохо. Грета искренне ненавидела его. А он, дурак, думал раньше, что оскорбления, которые она постоянно швыряла ему в лицо, были лишь притворством, позволяющим скрыть ее подлинные чувства. Ему казалось невероятным, что она могла так искренне наслаждаться его телом, хотя в то же время совсем не любила его.
«Интересно, почему ты это считаешь странным? – принялся измываться гаденький внутренний голосок. – Вот ты не любишь же Труди, а сколько ночей провел вместе с нею. Или ты хочешь сказать, что ее изощренные ласки всегда оставляли тебя равнодушным?»
Спенсер хмуро смотрел на горевшее от жара лицо Греты и не хотел верить, что она в этом так похожа на него. Ему было невыносимо больно представить, что любой мужчина смог бы увлечь ее в свою кровать с помощью ласковых слов и опытных рук.
Совсем неожиданно для себя он обнаружил, что ему очень бы хотелось узнать ее поближе, но не как страстную любовницу, а просто как человека. Он мечтал поговорить с ней, посмеяться, узнать, что она любит и что ей нравится. Никогда раньше им не приходилось просто разговаривать. Конечно, он частенько наблюдал за ней и видел, что с отцом и другими людьми Грета была нежной, мягкой и ласковой. Это была заботливая и любящая женщина. А как она рисковала, проверяя отцовские капканы. И все ради того, чтобы больной старик мог оставаться дома в тепле.
Бен вошел в комнату, неся новую порцию свежего снега, и Спенсер вынужден был прервать свои размышления. Он взял снег и снова стал прикладывать мягкие, холодные хлопья на лицо и тело девушки. Как бы добавляя еще больше беспокойства мужчинам, у нее появился глубокий, мучительный кашель.
Старик озабоченно взглянул на сына.
– Скорее всего, она подхватила пневмонию. Вряд ли мы справимся с этим сами. Ты должен отправиться за Пейшенс и привезти ее сюда. Расскажи ей все, что случилось, и не забудь упомянуть про этот кашель. Так ей будет легче сообразить, что брать с собой.
Спенсер поспешил к выходу, на ходу натягивая еще не просохшую куртку и хватая стоявшее в углу ружье. Выйдя на крыльцо, он вдруг вспомнил о Картере, уход которого в этой суете так и не заметил. Он даже не поблагодарил его за то, что он доставил девушку домой.
Стремительно шагая по двору, он обнаружил, что снег перестал падать. На черном небе появилась бледная луна. Он шел по глубокому, местами даже выше колен, снегу к сараю. Спенсер раздумывал над тем, какие снежные завалы могут оказаться на его пути к Пейшенс. Он сожалел, что с ним нет его жеребца. Большое, могучее и сильное животное донесло бы его быстрее, чем изящная кобылка Греты. А ведь была дорога каждая минута.
Несмотря на небольшой рост, Красотка оказалась сильной, упрямой и выносливой лошадью.
«Ну, совсем, как хозяйка», – с восхищением думал Спенсер.
Кобыла быстро мчалась по снегу. К счастью, сугробы оказались не такими уж и большими, как он предполагал, и уже через час он стучался в дверь маленького домика, где жила Пейшенс.
Открывая дверь, она нервно расправила рукой стоящие торчком волосы и принялась потуже затягивать пояс на своем теплом халате.
– Стен? – удивилась она. – Какого черта ты шляешься по ночам? Что-то случилось? Ты болен или тебя проткнул ножом какой-нибудь головорез?
– Да нет, со мной все в порядке. Пейшенс, беда с Гретой. Ты ей сейчас очень нужна. Она попала в пургу, замерзла, и отец думает, что у нее грудная лихорадка.
Зябко поеживаясь на ветру, женщина пригласила его войти в дом и продолжила свои расспросы:
– Какие у нее признаки?
– Ее бьет лихорадка, а теперь еще и этот жуткий кашель, кажется, что ей не хватает воздуха.
– Ладно, иди погрейся у огня, пока я буду собираться.
– Если вы не против, я лучше пойду оседлаю вашего мула. Мне бы хотелось вернуться как можно скорее.
– Ты прав. Мне понадобится пара минут, чтобы переодеться и собрать нужные корешки и травы.
Спенсер едва успел оседлать мула, когда Пейшенс уже сбегала с крыльца, сжимая в руке маленький мешочек. Молодой мужчина помог ей сесть верхом, и сам птицей взлетел на спину Красотки. Они молчали всю дорогу, внимательно следя за тропой, которую он проложил по дороге сюда.
Глава 21
Обеспокоенный Бен метался по комнате взад-вперед, поджидая сына и Пейшенс. Он облегченно вздохнул только тогда, когда увидел, как они входят в дом.
– Вот незадача! На руках у двух беспомощных мужиков оказалась очень больная девочка, Пейшенс, – смущенно сказал он вместо приветствия, – у нее жуткий кашель, а до тела невозможно дотронуться, чтобы не обжечься. Пышет жаром, словно печка.
– Успокойся, Бен, – ободрила его женщина, положив свой узелок с травами на стол и снимая куртку и шарф. – Лучше помешай, как следует, кочергой в камине и поставь на плиту чайник с водой.
Она порылась в мешке и достала два маленьких, завернутых в холстину кулечка. Оглянувшись на беспомощно топчущихся мужчин, она принялась отдавать распоряжения:
– Стен, подай мне две кружки, – сказала Пейшенс и принялась развязывать кульки. Когда Спенсер принес их, она всыпала большую щепоть ароматных листьев в одну из них, объясняя:
– Это листья мяты болотной, или, проще говоря, блоховника. Она – от температуры, а это, – она запустила пальцы в другой сверток, – против застоя в легких и против кашля. – Женщина посмотрела на Бена и приказала:
– Как только вода закипит, налей ее в эти кружки. Пусть настоится минут пять-семь, а потом принеси в комнату к Грете.
Она снова посмотрела на Спенсера.
– Иди поставь кобылу и моего мула в сарай. Моя старая кляча не привыкла торчать на холоде.
Мужчины послушно помчались выполнять ее распоряжения, обрадованно перекладывая непосильную для них ношу на ее плечи.
Спенсер завел животных в сарай. Собираясь уйти, он невольно бросил взгляд на кучу сена, на которой они с Гретой не раз любили друг друга. Его плоть невольно напряглась при воспоминании о том, как все это произошло в первый раз. Никогда раньше он не знал такого полного удовлетворения. И было невероятным, что каждый следующий раз приносил все больше и больше счастья. Постепенно они узнавали, что было приятно другому, где надо целовать, ласкать и дотрагиваться, чтобы доставить друг другу наивысшее наслаждение.
Он стоял, потрясенный, внезапно осознав, что, оказывается, просто заниматься с ней любовью для него было уже недостаточно. Ему хотелось говорить с ней, знать, о чем она думает. Но больше всего ему хотелось, чтобы Грета не думала о нем плохо. При последней мысли он вдруг смутился и прикрыл глаза. Никогда раньше его не волновало, что будет думать о нем женщина после того, как он использовал ее тело и равнодушно уходил прочь.
Теперь Спенсер стал понимать, что же было не так в их отношениях. Нет никаких сомнений: к Грете он относился совсем по-другому. Да, он безумно использовал женщин, но только не ее. Ее он любил душою и телом.
– Черт, – выругался он тихо. Его переполняла нежность к этой строптивой девчонке, и ему это очень не нравилось. Он презирал себя, так сильно увлекшись этой колдуньей, – теперь он был от нее в полной зависимости. Так недолго потерять и свободу. Он видел, что произошло со многими его женатыми друзьями. Им с большим трудом удавалось заставить своих жен думать о них.
«Кажется, ты сильно беспокоишься из-за Греты, – промолвил чертик, сидящий внутри него. – Посмотри, как ты расстроился, когда не смог найти ее во время пурги. Ты был похож на дикого зверя».
– Ты что, считаешь меня последним идиотом? Я переживал бы точно так же из-за любой другой женщины, которая могла бы попасть в беду, – ответил он сам себе вслух.
«Скажи это луне. Она круглая, может, и поверит такому бреду».
Спенсер снова выругался и выскочил из сарая, надеясь, что придирчивый голос не последует за ним. Когда, раздраженный, он ввалился в свою спальню, то увидел, как Пейшенс, приподняв голову девушки, поила ее одной из настоек, что-то нежно приговаривая. Он остановился рядом с Беном, который склонился над кроватью, внимательно за всем наблюдая.
Когда Грета выпила половину содержимого чашки, Пейшенс аккуратно положила ее голову на кровать и подоткнула одеяло вокруг ее плеч. Чуть нахмурившись, она перевела взгляд на взволнованных мужчин.
– Температура скоро спадет, – сказала она, – пусть девочка немного передохнет, а потом я дам ей сироп от кашля. Это должно избавить ее от страданий и заодно предотвратит отек в легких.
– До конца своих дней я буду молиться за тебя, Пейшенс, – произнес старик дрожащим голосом. – Я так боялся, что мы ее потеряем.
Женщина задумчиво перевела взгляд с отца на сына и грустно сказала:
– Хотя, боюсь, что она может потерять ребенка.
Гробовая тишина, воцарившаяся после этих слов, казалось, будет длиться бесконечно. Наконец, старый Бен прервал молчание:
– Как это понимать? Потерять ребенка? Грета ведь еще не беременна.
– Нет, Бен. Грета беременна, – голос Пейшенс был спокоен. В ее глазах явно читалась жалость, которую она испытывала к старику. Она вопросительно посмотрела на испуганного Спенсера. – Как я уже сказала, она, действительно беременна, и не меньше четырех месяцев.
Лицо Спенсера побледнело, выдавая его волнение. Бен аж затрясся от злости и прокричал:
– Ты, блудливый шакал, ты все-таки не оставил ее в покое? Чтобы досадить мне, ты снова ее использовал?
Увидев, как сжались кулаки старика, молодой охотник отошел в сторону. Он понимал, что отец в ярости и горит желанием прибить его.
– Все было совсем не так, как ты думаешь, отец. Клянусь тебе, я никогда не использовал ее.
Бен сделал угрожающий шаг.
– Я не желаю выслушивать твои насквозь лживые оправдания. Как только твой язык поворачивается? Весной, когда на Холмы придет священник, готовься к женитьбе. Мой внук не будет ублюдком, он будет носить фамилию Эйткинс, даже в том случае, если мне придется убить тебя.
– Хорошо, отец, – тихо сказал Спенсер, надеясь успокоить больного отца. – Я женюсь на Грете, но очень сомневаюсь, что она согласится связать со мной свою жизнь. Или ты не слышал, как она отзывалась обо мне совсем недавно? – Он улыбнулся иронично. – Боюсь, что она меня не любит.
– Это не имеет большого значения, – внезапно старик понизил голос, сообразив, что девушка отдыхает. – Ты будешь ее мужем. И запомни, не просто мужем, а мужем верным. Больше не будет ни шлюх, ни индианок. Ни в том доме, нигде. Ты понял? И, тем более, не может быть и речи о ком-нибудь, подобном Труди Геррод.
Молчавшая все это время Пейшенс, спокойно произнесла:
– Не надо так, Бен. Ведь в глубине души ты не сомневаешься, что Спенсер – порядочный мужчина. Я уверена, он никогда не доставит своей жене неприятностей.
Мужчина внимательно посмотрел на отца, но, когда тот ничего не ответил, повернулся и вышел из комнаты, где лежала больная. На кухне он налил себе остывшего кофе и сел за стол. В его голове была настоящая каша. Слова Пейшенс были подобны удару грома среди ясного неба. Бог знает, сколько он пролил в нее своего семени.
Странное волнение овладело им. Скоро он станет отцом и мужем. У Греты родится малыш, который будет частичкой их плоти. И не только это. Теперь он сможет любить эту гордую женщину каждую ночь. У него не укладывалось в голове, как это раньше до него не доходило, что рано или поздно придется отказаться от привычной прежде жизни.
«Размечтался. Не забывай, что она не любит тебя, – снова зудел чертик внутри. – Если даже она и согласится выйти за тебя замуж, никто не может ей помешать отказаться делить с тобой постель».
Спенсер замотал головой. Все это было горькой правдой. Он недоуменно пожал плечами. Во всей округе не было такой девушки, которая не захотела бы выйти замуж за Спенсера Эйткинса, и только маленькая зеленоглазая ведьма, сейчас лежавшая в его спальне, не желает иметь с ним ничего общего, хотя и носит его ребенка.
Он рассеянно поднес кружку к губам, вглядываясь в окно. Небо на востоке начало слегка розоветь. Наступило время собираться в путь, чтобы снова проверить капканы. Теперь работы у него прибавилось вдвое.
Молодой охотник встал и, поставив на огонь сковороду, зажарил несколько кусков бекона и четыре яйца. Волнение волнением, но желудок требовал свое.
Моментально проглотив свой завтрак, он встал и подошел к большому глиняному кувшину, который стоял на скамье. Сняв с него крышку, вытащил целую пригоршню зерен и насыпал их в свой карман. Не спеша заменил огарок свечи в фонаре и, собравшись с силами, чтобы посмотреть в лицо расстроенному отцу и мужественно перенести его, полный презрения, взгляд, отправился наверх.
Бен даже не взглянул на сына, продолжая сосредоточенно рассматривать ножки кровати. Потом, не выдержав, метнул на него холодный взгляд и быстро отвернулся. Пейшенс нежно улыбнулась ему и ответила на его безмолвный вопрос:
– Температура стала спадать, и кашель пошел на убыль, – она весело усмехнулась. – Между прочим, Грета перестала тебя ругать. Теперь она больше всего бранит миссис Феддерс и Труди. Даже не представляю, что такого могла сделать эта миссис, что такая добрая девочка, как Грета, так ее ненавидит. А вот с Труди все понятно. Она наговорила ей немало гадостей.
Спенсер кивнул, соглашаясь. Он задумался: одному Богу было известно, что могла ей наговорить Труди. Все знали, какая это гнусная женщина.
– Труди – настоящая стерва, и неудивительно, что она сразу же невзлюбила Грети, – пробормотав это, он направился к двери. – Что еще нужно сделать, пока я не ушел?
Старик грустно покачал головой, а Пейшенс попросила:
– Ты только не волнуйся, Стен. Поверь мне, все будет хорошо. Иди и спокойно занимайся своим делом.
Задержав взгляд на тихо спящей девушке, Спенсер покинул дом. Шагая к сараю, чтобы взять лыжи, он заметил на снегу свежие следы лошадиных копыт. Из загона его уже приветствовало радостное ржание.
– Бакскин! – воскликнул охотник, подходя к жеребцу, чтобы ласково потрепать того за холку. – Как, голубчик, ты здесь очутился?
Он обратил внимание на кусок бумаги, белеющий на доске ограды. Развернув, он прочитал:
«Очень сожалею о Грете. Привел тебе твоего жеребца. Думаю, что он тебе понадобится. Слим».
«Верный, всегда такой внимательный Слим», – тепло подумал Спенсер.
Он накормил животных и принес каждому по ведру снега. И через пять минут уже привязывал лыжи к своим сапогам.
Пейшенс видела из окна спальни, как, красиво скользя по девственной белизне снега, Спенсер скрылся в лесу. Женщина посмотрела на Бена и произнесла:
– Не слишком ли ты строг со своим сыном? Он готов жениться на девушке и взять всю ответственность на себя. Многих ты знаешь мужчин, которые идут на это так безропотно, как он?
– Ты не поняла меня. Много лет назад я хотел, чтобы Спенсер женился и остепенился, но я хотел, чтобы женщина, с которой он встретит свою старость, любила бы его. Того же самого я желал и для Греты. Все это время я тайно надеялся, что, Бог даст, когда-нибудь они полюбят друг друга и добровольно захотят соединить свои судьбы. А сейчас, при таком раскладе, никто не может сказать, чем все это для них обернется.
– Все может закончиться даже лучше, чем ты думаешь, – поспешила успокоить его Пейшенс. – Спенсер просто с ума сходил от беспокойства, когда пришел ко мне за помощью. Да и в словах Греты, когда она ругает его, больше боли, чем злости. Есть много непонятного в их отношениях. Дай им время, и мне кажется, что их брак будет очень счастливым.
Эти слова значительно приободрили старика.
– Да воспламенит их сердце Божия искра! Может, им стоит объяснить причину их непонимания? – кривоватая усмешка появилась на губах Бена. – Только одна вещь меня беспокоит. Они оба слишком упрямы. У них может родиться, по крайней мере, шестеро ребятишек, пока они хоть чуть-чуть научатся уступать друг дружке.
Пейшенс весело рассмеялась. От громкого звука ее голоса Грета беспокойно зашевелилась.
– О, я нисколько в этом не сомневаюсь, – сказала она, понижая голос. – Могу только поспорить, что, когда придет весна, эти двое будут похожи на парочку влюбленно воркующих голубков.
– Надеюсь, что ты окажешься права, – Бен сидел рядом с женщиной, наблюдая, как та приподняла голову Греты, чтобы влить ей в рот настой.
– Мне надо сходить домой, покормить кур и подоить коров. – Заметив беспокойство в глазах старика, она спокойно и уверенно сказала ему:
– Ты сможешь за ней присматривать. Только внимательно следи, чтобы она не сбросила одеяла. Ей сейчас необходимо тепло.
– Хорошо, иди. Я буду наблюдать за ней и не оставлю одну ни на минуту.
Пейшенс была уже совсем недалеко от своего дома, когда заметила Труди, которая неслась к ней во весь опор. Она придержала своего мула.
– Что это ты поднялась в такую рань, Труди? – иронично спросила Пейшенс. – Да еще гонишь бедную животину галопом, хотя, по-моему, снег для этого слишком глубок.
Нахмурившись от ее ядовитого тона, Труди коротко ответила:
– Я просто проверяю, как много выпало снега. А ты откуда едешь, да еще и со своим узлом с травами? Кто-нибудь заболел?
«Ну-ну. Неплохое развлечение – проверять снег, – усмехаясь, подумала знахарка. – Ты ведь явно направляешься к дому Спенсера и сойдешь с ума, когда узнаешь, что Спенсер собирается жениться на этой славной девочке. Больше он не будет иметь дела с такой блудливой сучкой, как ты».
Вслух же она сказала неохотно:
– Я еду от Бена. Грета попала в пургу и слегла с грудной лихорадкой.
От неожиданности Труди выпустила вожжи и вытаращила глаза. Внимательно наблюдая за ней, Пейшенс заметила злость, которая заставила потемнеть ее светло-карие глаза, и подумала про себя, что, пожалуй, эта женщина знает гораздо больше других, что же на самом деле случилось с Гретой.
– Полагаю, она слишком долго искала дорогу домой, – произнесла Труди, тщетно стараясь придать своему голосу оттенок равнодушия.
– Она так и не нашла дорогу, – прервала ее Пейшенс. – Это Спенсер разыскал ее и принес домой. – Что-то подсказывало ей, что не стоит выдавать Картера, который принес домой девушку.
– Понятно, – процедила Труди. Уголки ее губ нервно задергались.
Не сказав больше ни слова, она резко осадила свою кобылу назад и, сильно хлестнув ее по крупу, заставила встать на дыбы. Бедное животное заржало от боли. Резко дернув поводьями, она поскакала в сторону, противоположную той, куда направлялась раньше.
– Надеюсь, когда-нибудь она сбросит тебя и растопчет, – прошептала Пейшенс, подгоняя своего старого мула и заставляя его двигаться быстрее.
Труди так грохнула дверью своего дома, что та, ударившись о стену, чуть не слетела с петель.
– Эй ты, черномазая сволочь, старая, вонючая сука, ты где? – рычала она, хлеща кнутом вокруг себя.
– Я здесь, мисси. – Негритянка сидела на своей подстилке в углу у камина. Она задрожала от страха, увидев в руках хозяйки большой кнут.
Труди решительно шагнула к ней, пристально глядя на скорчившееся от страха тело.
– Как далеко в лес вы отнесли эту паршивку Эймс?
Негритянка испуганно отползала от разъяренной хозяйки до тех пор, пока не уперлась в стену.
– Картер оттащил ее далеко в лес, мисси, – она дрожала, – очень далеко от вашего дома.
– Идиот, он отнес ее не слишком далеко, – свистнув, хлыст опустился на костлявые плечи старой женщины.
В то время, как старушка растирала горевшую спину и ее лицо перекосилось от боли, Труди продолжала орать:
– Спенсер нашел ее и принес в дом отца.
Негритянка поспешила опустить глаза так, чтобы хозяйка не заметила облегчения, которое промелькнуло в них. От радости, что Труди не знает о том, что эта работа ее и Картера, она даже перестала ощущать боль. Она благодарила Бога и того человека, который догадался солгать этой мегере.
– Иди, вытащи этого осла из кровати и свари мне кофе, – приказала Труди. – Мне надо немного подумать. Эта зеленоглазая пигалица получила грудную лихорадку, так что еще есть шанс избавиться от нее.
Негритянка быстро свернула свою подстилку и последовала за женщиной, которую боялась и ненавидела каждой клеточкой своего существа. Она быстро сварила ароматный кофе, щедро положив туда сахара и налив молока, и замерла за спиной сидевшей на стуле хозяйки, ожидая приказаний.
Труди глубоко задумалась. Она молча пила кофе и скользила по комнате рассеянным взглядом. Старушка догадывалась, что сейчас в этой голове бродят недобрые мысли. То, что она задумала очередную подлость, негритянка ничуть не сомневалась. Она знала это твердо. Это было видно по злому прищуру этих глаз и сжатым в ниточку губам. Она покачала головой, думая о бедной Грете Эймс.
Наконец, Труди резко поднялась, опрокинув стул.
– Иди и приведи сюда Картера, – приказала она, расстегивая лиф платья и без малейшего стыда выставляя свои огромные пухлые груди.
Картер спал, когда рабыня тихонько вошла в его комнату. Только перед рассветом слуга вернулся в свою хибару и теперь отдыхал. Старушка осторожно тронула его за плечо. Мужчина мгновенно подскочил и вопросительно уставился на вошедшую, молча спрашивая, не узнала ли Труди, что это он отнес девочку домой.
– Она ничего не знает, – поспешила успокоить его негритянка. – Дай Бог здоровья тому, кто сказал этой змее, что это Спенсер Эйткинс нашел ее в лесу и принес домой. А теперь вставай. Жирная сука опять в охоте.
Облегченно вздохнув, Картер отбросил в сторону одеяло. Он уже не боялся, что хозяйка побьет его кнутом, если он не сумеет ее удовлетворить. Он понял, что у этой безжалостной женщины есть более страшные способы, чтобы наказать неугодных ей людей.
– Вот незадача! На руках у двух беспомощных мужиков оказалась очень больная девочка, Пейшенс, – смущенно сказал он вместо приветствия, – у нее жуткий кашель, а до тела невозможно дотронуться, чтобы не обжечься. Пышет жаром, словно печка.
– Успокойся, Бен, – ободрила его женщина, положив свой узелок с травами на стол и снимая куртку и шарф. – Лучше помешай, как следует, кочергой в камине и поставь на плиту чайник с водой.
Она порылась в мешке и достала два маленьких, завернутых в холстину кулечка. Оглянувшись на беспомощно топчущихся мужчин, она принялась отдавать распоряжения:
– Стен, подай мне две кружки, – сказала Пейшенс и принялась развязывать кульки. Когда Спенсер принес их, она всыпала большую щепоть ароматных листьев в одну из них, объясняя:
– Это листья мяты болотной, или, проще говоря, блоховника. Она – от температуры, а это, – она запустила пальцы в другой сверток, – против застоя в легких и против кашля. – Женщина посмотрела на Бена и приказала:
– Как только вода закипит, налей ее в эти кружки. Пусть настоится минут пять-семь, а потом принеси в комнату к Грете.
Она снова посмотрела на Спенсера.
– Иди поставь кобылу и моего мула в сарай. Моя старая кляча не привыкла торчать на холоде.
Мужчины послушно помчались выполнять ее распоряжения, обрадованно перекладывая непосильную для них ношу на ее плечи.
Спенсер завел животных в сарай. Собираясь уйти, он невольно бросил взгляд на кучу сена, на которой они с Гретой не раз любили друг друга. Его плоть невольно напряглась при воспоминании о том, как все это произошло в первый раз. Никогда раньше он не знал такого полного удовлетворения. И было невероятным, что каждый следующий раз приносил все больше и больше счастья. Постепенно они узнавали, что было приятно другому, где надо целовать, ласкать и дотрагиваться, чтобы доставить друг другу наивысшее наслаждение.
Он стоял, потрясенный, внезапно осознав, что, оказывается, просто заниматься с ней любовью для него было уже недостаточно. Ему хотелось говорить с ней, знать, о чем она думает. Но больше всего ему хотелось, чтобы Грета не думала о нем плохо. При последней мысли он вдруг смутился и прикрыл глаза. Никогда раньше его не волновало, что будет думать о нем женщина после того, как он использовал ее тело и равнодушно уходил прочь.
Теперь Спенсер стал понимать, что же было не так в их отношениях. Нет никаких сомнений: к Грете он относился совсем по-другому. Да, он безумно использовал женщин, но только не ее. Ее он любил душою и телом.
– Черт, – выругался он тихо. Его переполняла нежность к этой строптивой девчонке, и ему это очень не нравилось. Он презирал себя, так сильно увлекшись этой колдуньей, – теперь он был от нее в полной зависимости. Так недолго потерять и свободу. Он видел, что произошло со многими его женатыми друзьями. Им с большим трудом удавалось заставить своих жен думать о них.
«Кажется, ты сильно беспокоишься из-за Греты, – промолвил чертик, сидящий внутри него. – Посмотри, как ты расстроился, когда не смог найти ее во время пурги. Ты был похож на дикого зверя».
– Ты что, считаешь меня последним идиотом? Я переживал бы точно так же из-за любой другой женщины, которая могла бы попасть в беду, – ответил он сам себе вслух.
«Скажи это луне. Она круглая, может, и поверит такому бреду».
Спенсер снова выругался и выскочил из сарая, надеясь, что придирчивый голос не последует за ним. Когда, раздраженный, он ввалился в свою спальню, то увидел, как Пейшенс, приподняв голову девушки, поила ее одной из настоек, что-то нежно приговаривая. Он остановился рядом с Беном, который склонился над кроватью, внимательно за всем наблюдая.
Когда Грета выпила половину содержимого чашки, Пейшенс аккуратно положила ее голову на кровать и подоткнула одеяло вокруг ее плеч. Чуть нахмурившись, она перевела взгляд на взволнованных мужчин.
– Температура скоро спадет, – сказала она, – пусть девочка немного передохнет, а потом я дам ей сироп от кашля. Это должно избавить ее от страданий и заодно предотвратит отек в легких.
– До конца своих дней я буду молиться за тебя, Пейшенс, – произнес старик дрожащим голосом. – Я так боялся, что мы ее потеряем.
Женщина задумчиво перевела взгляд с отца на сына и грустно сказала:
– Хотя, боюсь, что она может потерять ребенка.
Гробовая тишина, воцарившаяся после этих слов, казалось, будет длиться бесконечно. Наконец, старый Бен прервал молчание:
– Как это понимать? Потерять ребенка? Грета ведь еще не беременна.
– Нет, Бен. Грета беременна, – голос Пейшенс был спокоен. В ее глазах явно читалась жалость, которую она испытывала к старику. Она вопросительно посмотрела на испуганного Спенсера. – Как я уже сказала, она, действительно беременна, и не меньше четырех месяцев.
Лицо Спенсера побледнело, выдавая его волнение. Бен аж затрясся от злости и прокричал:
– Ты, блудливый шакал, ты все-таки не оставил ее в покое? Чтобы досадить мне, ты снова ее использовал?
Увидев, как сжались кулаки старика, молодой охотник отошел в сторону. Он понимал, что отец в ярости и горит желанием прибить его.
– Все было совсем не так, как ты думаешь, отец. Клянусь тебе, я никогда не использовал ее.
Бен сделал угрожающий шаг.
– Я не желаю выслушивать твои насквозь лживые оправдания. Как только твой язык поворачивается? Весной, когда на Холмы придет священник, готовься к женитьбе. Мой внук не будет ублюдком, он будет носить фамилию Эйткинс, даже в том случае, если мне придется убить тебя.
– Хорошо, отец, – тихо сказал Спенсер, надеясь успокоить больного отца. – Я женюсь на Грете, но очень сомневаюсь, что она согласится связать со мной свою жизнь. Или ты не слышал, как она отзывалась обо мне совсем недавно? – Он улыбнулся иронично. – Боюсь, что она меня не любит.
– Это не имеет большого значения, – внезапно старик понизил голос, сообразив, что девушка отдыхает. – Ты будешь ее мужем. И запомни, не просто мужем, а мужем верным. Больше не будет ни шлюх, ни индианок. Ни в том доме, нигде. Ты понял? И, тем более, не может быть и речи о ком-нибудь, подобном Труди Геррод.
Молчавшая все это время Пейшенс, спокойно произнесла:
– Не надо так, Бен. Ведь в глубине души ты не сомневаешься, что Спенсер – порядочный мужчина. Я уверена, он никогда не доставит своей жене неприятностей.
Мужчина внимательно посмотрел на отца, но, когда тот ничего не ответил, повернулся и вышел из комнаты, где лежала больная. На кухне он налил себе остывшего кофе и сел за стол. В его голове была настоящая каша. Слова Пейшенс были подобны удару грома среди ясного неба. Бог знает, сколько он пролил в нее своего семени.
Странное волнение овладело им. Скоро он станет отцом и мужем. У Греты родится малыш, который будет частичкой их плоти. И не только это. Теперь он сможет любить эту гордую женщину каждую ночь. У него не укладывалось в голове, как это раньше до него не доходило, что рано или поздно придется отказаться от привычной прежде жизни.
«Размечтался. Не забывай, что она не любит тебя, – снова зудел чертик внутри. – Если даже она и согласится выйти за тебя замуж, никто не может ей помешать отказаться делить с тобой постель».
Спенсер замотал головой. Все это было горькой правдой. Он недоуменно пожал плечами. Во всей округе не было такой девушки, которая не захотела бы выйти замуж за Спенсера Эйткинса, и только маленькая зеленоглазая ведьма, сейчас лежавшая в его спальне, не желает иметь с ним ничего общего, хотя и носит его ребенка.
Он рассеянно поднес кружку к губам, вглядываясь в окно. Небо на востоке начало слегка розоветь. Наступило время собираться в путь, чтобы снова проверить капканы. Теперь работы у него прибавилось вдвое.
Молодой охотник встал и, поставив на огонь сковороду, зажарил несколько кусков бекона и четыре яйца. Волнение волнением, но желудок требовал свое.
Моментально проглотив свой завтрак, он встал и подошел к большому глиняному кувшину, который стоял на скамье. Сняв с него крышку, вытащил целую пригоршню зерен и насыпал их в свой карман. Не спеша заменил огарок свечи в фонаре и, собравшись с силами, чтобы посмотреть в лицо расстроенному отцу и мужественно перенести его, полный презрения, взгляд, отправился наверх.
Бен даже не взглянул на сына, продолжая сосредоточенно рассматривать ножки кровати. Потом, не выдержав, метнул на него холодный взгляд и быстро отвернулся. Пейшенс нежно улыбнулась ему и ответила на его безмолвный вопрос:
– Температура стала спадать, и кашель пошел на убыль, – она весело усмехнулась. – Между прочим, Грета перестала тебя ругать. Теперь она больше всего бранит миссис Феддерс и Труди. Даже не представляю, что такого могла сделать эта миссис, что такая добрая девочка, как Грета, так ее ненавидит. А вот с Труди все понятно. Она наговорила ей немало гадостей.
Спенсер кивнул, соглашаясь. Он задумался: одному Богу было известно, что могла ей наговорить Труди. Все знали, какая это гнусная женщина.
– Труди – настоящая стерва, и неудивительно, что она сразу же невзлюбила Грети, – пробормотав это, он направился к двери. – Что еще нужно сделать, пока я не ушел?
Старик грустно покачал головой, а Пейшенс попросила:
– Ты только не волнуйся, Стен. Поверь мне, все будет хорошо. Иди и спокойно занимайся своим делом.
Задержав взгляд на тихо спящей девушке, Спенсер покинул дом. Шагая к сараю, чтобы взять лыжи, он заметил на снегу свежие следы лошадиных копыт. Из загона его уже приветствовало радостное ржание.
– Бакскин! – воскликнул охотник, подходя к жеребцу, чтобы ласково потрепать того за холку. – Как, голубчик, ты здесь очутился?
Он обратил внимание на кусок бумаги, белеющий на доске ограды. Развернув, он прочитал:
«Очень сожалею о Грете. Привел тебе твоего жеребца. Думаю, что он тебе понадобится. Слим».
«Верный, всегда такой внимательный Слим», – тепло подумал Спенсер.
Он накормил животных и принес каждому по ведру снега. И через пять минут уже привязывал лыжи к своим сапогам.
Пейшенс видела из окна спальни, как, красиво скользя по девственной белизне снега, Спенсер скрылся в лесу. Женщина посмотрела на Бена и произнесла:
– Не слишком ли ты строг со своим сыном? Он готов жениться на девушке и взять всю ответственность на себя. Многих ты знаешь мужчин, которые идут на это так безропотно, как он?
– Ты не поняла меня. Много лет назад я хотел, чтобы Спенсер женился и остепенился, но я хотел, чтобы женщина, с которой он встретит свою старость, любила бы его. Того же самого я желал и для Греты. Все это время я тайно надеялся, что, Бог даст, когда-нибудь они полюбят друг друга и добровольно захотят соединить свои судьбы. А сейчас, при таком раскладе, никто не может сказать, чем все это для них обернется.
– Все может закончиться даже лучше, чем ты думаешь, – поспешила успокоить его Пейшенс. – Спенсер просто с ума сходил от беспокойства, когда пришел ко мне за помощью. Да и в словах Греты, когда она ругает его, больше боли, чем злости. Есть много непонятного в их отношениях. Дай им время, и мне кажется, что их брак будет очень счастливым.
Эти слова значительно приободрили старика.
– Да воспламенит их сердце Божия искра! Может, им стоит объяснить причину их непонимания? – кривоватая усмешка появилась на губах Бена. – Только одна вещь меня беспокоит. Они оба слишком упрямы. У них может родиться, по крайней мере, шестеро ребятишек, пока они хоть чуть-чуть научатся уступать друг дружке.
Пейшенс весело рассмеялась. От громкого звука ее голоса Грета беспокойно зашевелилась.
– О, я нисколько в этом не сомневаюсь, – сказала она, понижая голос. – Могу только поспорить, что, когда придет весна, эти двое будут похожи на парочку влюбленно воркующих голубков.
– Надеюсь, что ты окажешься права, – Бен сидел рядом с женщиной, наблюдая, как та приподняла голову Греты, чтобы влить ей в рот настой.
– Мне надо сходить домой, покормить кур и подоить коров. – Заметив беспокойство в глазах старика, она спокойно и уверенно сказала ему:
– Ты сможешь за ней присматривать. Только внимательно следи, чтобы она не сбросила одеяла. Ей сейчас необходимо тепло.
– Хорошо, иди. Я буду наблюдать за ней и не оставлю одну ни на минуту.
Пейшенс была уже совсем недалеко от своего дома, когда заметила Труди, которая неслась к ней во весь опор. Она придержала своего мула.
– Что это ты поднялась в такую рань, Труди? – иронично спросила Пейшенс. – Да еще гонишь бедную животину галопом, хотя, по-моему, снег для этого слишком глубок.
Нахмурившись от ее ядовитого тона, Труди коротко ответила:
– Я просто проверяю, как много выпало снега. А ты откуда едешь, да еще и со своим узлом с травами? Кто-нибудь заболел?
«Ну-ну. Неплохое развлечение – проверять снег, – усмехаясь, подумала знахарка. – Ты ведь явно направляешься к дому Спенсера и сойдешь с ума, когда узнаешь, что Спенсер собирается жениться на этой славной девочке. Больше он не будет иметь дела с такой блудливой сучкой, как ты».
Вслух же она сказала неохотно:
– Я еду от Бена. Грета попала в пургу и слегла с грудной лихорадкой.
От неожиданности Труди выпустила вожжи и вытаращила глаза. Внимательно наблюдая за ней, Пейшенс заметила злость, которая заставила потемнеть ее светло-карие глаза, и подумала про себя, что, пожалуй, эта женщина знает гораздо больше других, что же на самом деле случилось с Гретой.
– Полагаю, она слишком долго искала дорогу домой, – произнесла Труди, тщетно стараясь придать своему голосу оттенок равнодушия.
– Она так и не нашла дорогу, – прервала ее Пейшенс. – Это Спенсер разыскал ее и принес домой. – Что-то подсказывало ей, что не стоит выдавать Картера, который принес домой девушку.
– Понятно, – процедила Труди. Уголки ее губ нервно задергались.
Не сказав больше ни слова, она резко осадила свою кобылу назад и, сильно хлестнув ее по крупу, заставила встать на дыбы. Бедное животное заржало от боли. Резко дернув поводьями, она поскакала в сторону, противоположную той, куда направлялась раньше.
– Надеюсь, когда-нибудь она сбросит тебя и растопчет, – прошептала Пейшенс, подгоняя своего старого мула и заставляя его двигаться быстрее.
Труди так грохнула дверью своего дома, что та, ударившись о стену, чуть не слетела с петель.
– Эй ты, черномазая сволочь, старая, вонючая сука, ты где? – рычала она, хлеща кнутом вокруг себя.
– Я здесь, мисси. – Негритянка сидела на своей подстилке в углу у камина. Она задрожала от страха, увидев в руках хозяйки большой кнут.
Труди решительно шагнула к ней, пристально глядя на скорчившееся от страха тело.
– Как далеко в лес вы отнесли эту паршивку Эймс?
Негритянка испуганно отползала от разъяренной хозяйки до тех пор, пока не уперлась в стену.
– Картер оттащил ее далеко в лес, мисси, – она дрожала, – очень далеко от вашего дома.
– Идиот, он отнес ее не слишком далеко, – свистнув, хлыст опустился на костлявые плечи старой женщины.
В то время, как старушка растирала горевшую спину и ее лицо перекосилось от боли, Труди продолжала орать:
– Спенсер нашел ее и принес в дом отца.
Негритянка поспешила опустить глаза так, чтобы хозяйка не заметила облегчения, которое промелькнуло в них. От радости, что Труди не знает о том, что эта работа ее и Картера, она даже перестала ощущать боль. Она благодарила Бога и того человека, который догадался солгать этой мегере.
– Иди, вытащи этого осла из кровати и свари мне кофе, – приказала Труди. – Мне надо немного подумать. Эта зеленоглазая пигалица получила грудную лихорадку, так что еще есть шанс избавиться от нее.
Негритянка быстро свернула свою подстилку и последовала за женщиной, которую боялась и ненавидела каждой клеточкой своего существа. Она быстро сварила ароматный кофе, щедро положив туда сахара и налив молока, и замерла за спиной сидевшей на стуле хозяйки, ожидая приказаний.
Труди глубоко задумалась. Она молча пила кофе и скользила по комнате рассеянным взглядом. Старушка догадывалась, что сейчас в этой голове бродят недобрые мысли. То, что она задумала очередную подлость, негритянка ничуть не сомневалась. Она знала это твердо. Это было видно по злому прищуру этих глаз и сжатым в ниточку губам. Она покачала головой, думая о бедной Грете Эймс.
Наконец, Труди резко поднялась, опрокинув стул.
– Иди и приведи сюда Картера, – приказала она, расстегивая лиф платья и без малейшего стыда выставляя свои огромные пухлые груди.
Картер спал, когда рабыня тихонько вошла в его комнату. Только перед рассветом слуга вернулся в свою хибару и теперь отдыхал. Старушка осторожно тронула его за плечо. Мужчина мгновенно подскочил и вопросительно уставился на вошедшую, молча спрашивая, не узнала ли Труди, что это он отнес девочку домой.
– Она ничего не знает, – поспешила успокоить его негритянка. – Дай Бог здоровья тому, кто сказал этой змее, что это Спенсер Эйткинс нашел ее в лесу и принес домой. А теперь вставай. Жирная сука опять в охоте.
Облегченно вздохнув, Картер отбросил в сторону одеяло. Он уже не боялся, что хозяйка побьет его кнутом, если он не сумеет ее удовлетворить. Он понял, что у этой безжалостной женщины есть более страшные способы, чтобы наказать неугодных ей людей.
Глава 22
Глубокая, безлунная ночь уже опустилась над долиной, когда Спенсер, поскрипывая снегом, подходил к дому. Еще издалека он увидел путеводный свет свечи в окне и радостно заулыбался. Все было, как в старые добрые времена, когда отец поджидал его с очередного обхода.
Спенсер страшно устал. Мало того, что прошлую ночь ему так и не довелось прилечь, так и наступивший день был не легче ночи. Он буквально выбился из сил, стараясь проверить не только свои капканы, но так же захватить еще и линию отца. Его спина ныла под тяжестью добычи, которую он тащил. Подходя к родному крыльцу и снимая надоевшие лыжи, он надеялся, что Грете стало немного полегче и Бен больше на него не сердится, а значит, наверняка, приготовил к его приходу целый кофейник ароматного и горячего напитка.
Охотник даже не успел скинуть на землю промерзшие тушки животных, когда старик открыл двери. Свет, падающий из кухни, осветил крыльцо.
– Да, видок у тебя еще тот, – сказал Бен, – ты выглядишь таким усталым и промерзшим. Заходи быстрее в дом и садись поближе к огоньку. Отогрейся. А я пока поставлю ужин на стол.
– Как Грета? – тревожно спросил Спенсер, снимая куртку и мокрые штаны.
– Вроде, уже не горит, но Пейшенс сказала, что радоваться рано. Ближе к ночи жар, скорее всего, вернется. За весь день она так и не пришла в сознание. Только однажды очнулась, но только на минуту.
– Она что-нибудь говорила? – молодой мужчина очень надеялся, что она хотя бы спросила о нем, но потом, горько усмехнувшись, решил, что скорее всего, она опять его ругала в бреду.
– Нет, она вообще не разговаривала. Просто улыбнулась мне и опять впала в забытье.
Спенсер страшно устал. Мало того, что прошлую ночь ему так и не довелось прилечь, так и наступивший день был не легче ночи. Он буквально выбился из сил, стараясь проверить не только свои капканы, но так же захватить еще и линию отца. Его спина ныла под тяжестью добычи, которую он тащил. Подходя к родному крыльцу и снимая надоевшие лыжи, он надеялся, что Грете стало немного полегче и Бен больше на него не сердится, а значит, наверняка, приготовил к его приходу целый кофейник ароматного и горячего напитка.
Охотник даже не успел скинуть на землю промерзшие тушки животных, когда старик открыл двери. Свет, падающий из кухни, осветил крыльцо.
– Да, видок у тебя еще тот, – сказал Бен, – ты выглядишь таким усталым и промерзшим. Заходи быстрее в дом и садись поближе к огоньку. Отогрейся. А я пока поставлю ужин на стол.
– Как Грета? – тревожно спросил Спенсер, снимая куртку и мокрые штаны.
– Вроде, уже не горит, но Пейшенс сказала, что радоваться рано. Ближе к ночи жар, скорее всего, вернется. За весь день она так и не пришла в сознание. Только однажды очнулась, но только на минуту.
– Она что-нибудь говорила? – молодой мужчина очень надеялся, что она хотя бы спросила о нем, но потом, горько усмехнувшись, решил, что скорее всего, она опять его ругала в бреду.
– Нет, она вообще не разговаривала. Просто улыбнулась мне и опять впала в забытье.