Хэтчер Робин Ли. В твоем сердце

Глава 16

   Адди была крайне удивлена, услышав в воскресенье утром негромкий стук в дверь. «Кто же это может быть?» — подумала она.
   Отдернув занавеску, Адди выглянула во двор. На лужайке пасся Темное Перышко, волоча поводья по траве. Адди быстро подбежала к двери и открыла засов. На пороге стояла девочка.
   — Жаворонок?! Что случилось? Что-нибудь с дядей…?!
   — Нет, с ним все о'кей, — ответила девочка. — Просто он еще не в состоянии пойти в церковь, а я обещала Роузи, что буду там сегодня. У нее день рождения. Вот я и решила поехать туда с вами. ведь можно? Дядя Уилл сказал, что вполне…
   У Адди отлегло от сердца.
   — Конечно же можно. Почему бы и нет. Заходи. Я уже почти собралась.
   Жаворонок вошла в дом, подошла к столу, выдвинула из-за него стул и села передохнуть. Адди подошла к зеркалу, висевшему около кровати. Взяв расческу, она попыталась усмирить свои непокорные локоны.
   — А почему бы вам не сохранить эту прическу? — спросила девочка, наблюдая за Адди.
   — Мне так очень нравится. Довольно мило. Адди посмотрела на отражение девочки в зеркале:
   — Женщины моего возраста с распущенными волосами не ходят.
   — А вот моя мама ходила, и моему папе это даже нравилось. Он всегда говорил, что ее волосы похожи на солнечный свет, такие они светлые и ласковые. — Ее глаза приняли отстраненное выражение.
   Адди попыталась придумать чтобы такое сказать утешительное, но затем решила, что лучше всего будет просто помолчать.
   Взгляд девочки прояснился и она вновь посмотрела на свою учительницу:
   — Могу спорить, что дяде Уиллу вы бы тоже очень понравились с распущенными волосами.
   При упоминании имени Уилла сердце Адди учащенно забилось. «Нет, нет, она поклялась, что более не позволит себе подобных чувств», — напомнила она себе. По крайней мере в отношении Уилла Райдэра.
   — А вчера вы не пришли заниматься чтением с дядей, — продолжила Жаворонок.
   — У меня других дел хватает. Не могу же я в конце концов ездить в Рокин'Ар каждый день. Кроме того, твой дядя сейчас уже прекрасно обходится и без моей помощи.
   — Но он так расстроился, когда вы не пришли.
   Адди сосредоточилась на том, чтобы побыстрее собрать свои волосы в тугой узел на затылке. Она была абсолютно уверена, что Жаворонок это все от себя присочинила. Мистер Райдэр скорее всего обрадовался, когда учительница не пришла.
   С решительным видом Адди подняла голову и посмотрела на свое отражение в зеркале. Больше она не позволит себе вести как последняя дура.
   Закончив с прической, она одела на голову серебристо-атласную шляпку. Адди пригладила такое же серебристое в тон шляпке страусиное перо, завязала ленты и осмотрелась — хорошо ли все сидит. Наконец, она отошла от зеркала, и взяв из секретера свою записную книжку в таком же серебристо-атласном переплете, направилась к дверям.
   — Пойдем, Жаворонок, — сказала она. — Мы не должны опаздывать на службу.
 
   В то утро Роузи пришла в церковь одна. Ее папаша сроду не ходил по воскресеньям в церковь, чему она, конечно, была несказанно рада. Школа и церковь, вот два места, где от него только и можно было спрятаться.
   Марк, проснувшись сегодня утром, заявил, что он уже достаточно взрослый, чтобы самому решать, чем ему заниматься, и потому больше в церковь он ходить не намерен. Если отец не ходит туда, то с какой стати должен ходить он?
   «И слава Богу», — подумала Роузи.
   Но вот то, что на службу не пошла мама, сильно беспокоило девочку. Мама не могла этого сделать из-за огромного черно-багрового синяка под глазом. Па поставил ей его два дня назад, после того, как пришел домой с полной бутылкой виски и выпил ее всю до последней капельки. Он сидел в гостиной, опрокидывая стакан за стаканом и что-то невнятно бормотал о том, какая обуза для него Вирджиния с ее выродками и проклинал свою несчастную жизнь. Все уже знали, к чему идет дело. Вирджиния попыталась избежать хорошо знакомой развязки, сперва отослав детей спать, а потом и сама скрылась в своей спальне. Но это не помогло. Глен и там ее нашел…
   Роузи поджала губы. Церковь не самое подходящее место для подобных воспоминаний. Ма всегда говорила, что отец никогда не может себя вовремя остановить и это только ее вина, что она его постоянно провоцирует. Но Роузи-то знала, что это не так. Просто папочка у нее обыкновенный злобный дебил. Простой как стакан сметаны. Ему просто нравилось избивать тех, кто слабее и меньше его. Особенно он любил бить маму.
   Роузи встряхнула головой, чтобы избавиться от дурных мыслей и ..воспоминаний. Ей не хотелось больше об этом думать. По крайней мере, не сегодня. Ведь сегодня у нее как никак день рождения и поэтому хотелось думать о чем-нибудь хорошем. Жаворонок обещала ей лучший подарок — дать немного покататься на своей пони.
   Роузи не могла дождаться, когда же наконец закончится служба. Она посмотрела на сидящую рядом с ней на скамье подругу. Здорово, что Жаворонок переехала в Хоумстэд. Лучше подруги у Роузи никогда не было. И ей плевать на то, что папа и Марк обзывают Жаворонка индейским отродьем, которому не место рядом с белыми детьми.
   Роузи перевела свой взгляд дальше на сидящую рядом с Жаворонком женщину. Мисс Шервуд, а это была она, сидела удивительно прямо, внимательно слушая стоящего за кафедрой священника. Роузи подумала, что мисс Шервуд вероятно самая лучшая взрослая из тех, что ей приходилось знать. К тому же учительница была такой храброй. Она не побоялась Марка, ходила к Роузи домой и говорила маме, что должен делать Марк, если хочет ходить в школу. Когда па про это узнал, он был просто в ярости. И, конечно, очень жаль, что папа послал на следующее утро Марка в школу.
   Все встали, чтобы спеть заключительную молитву, священник прочитал последний псалом, и служба наконец закончилась.
   Роузи схватила Жаворонка за руку и девочки пулей выбежали из храма. Адди только улыбнулась, посмотрев им вслед. Как это здорово быть молодыми и здоровыми…
   — Адди?!
   Обернувшись, она увидела стоявших в проходе Эмму и Стэнли.
   — Тебя уже неделю не было видно в магазине. А в прошлое воскресенье ты так быстро покинула церковь, что я даже не успела с тобою поздороваться, — в голосе Эммы звучала даже некоторая обида.
   — Я хотела узнать, как дела в школе?
   — Да, ничего, все в порядке. Все дети занимаются. Большинству, похоже, даже нравится учиться.
   — Слышала, у тебя были проблемы с этим шалопаем Таусендом.
   — Да, было кое-что. Но думаю, мы уже с ним отношения выяснили.
   Адди вдруг поняла, что чересчур оптимистична. Марк презирал ее. Она не сомневалась в том, что он лишь ждет очередного случая, чтобы отыграться на ней.
   — У ваших детей все в порядке, — сказала она, намеренно отвлекая Эмму от мыслей о Марке.
   — У Альберта особые склонности к математике, а у Рэйчел — литературный талант. Она обязательно станет писательницей, если, конечно, захочет.
   Эмма была явно польщена. Она всегда гордилась своими детьми.
   — Рада слышать это. — Бросив взгляд на мужа, она вновь обратилась к Адди: — Может останешься в городе, отведаешь с нами воскресного ужина. Мы были бы рады, если б ты составила нам компанию.
   — Спасибо Эмма, но, право, я никак не могу. Мне еще столько необходимо дома переделать. К тому же завтра уроки, и к ним надо подготовиться.
   Эмма помрачнела:
   — Но сегодня же божий день. Ты должна отдыхать да радоваться.
   Адди ничего не ответила. Она лишь покачала головой и молча вышла из церкви.
   Не то чтобы ей не хотелось провести выходной с Барберами, но сделать нужно было действительно много. И постирать, и погладить, и поштопать, кроме того сделать в доме генеральную уборку и приготовиться к завтрашним занятиям. Обычно все выходные уходили на это. К тому же последние две недели она постоянно что-то неуспевала сделать. Слишком много времени она потратила на поездки в Рокин'Ар. Мысленно она представляла себя стоящей рядом с Уиллом. Сердцем своим она ощущала тепло его поцелуя. Воспоминание, промелькнув мгновенной вспышкой, потрясло ее до самой глубины души.
   Адди вышла на паперть, Барберы последовали за ней. Окинув взглядом церковный двор, Адди сразу же нашла Жаворонка. Девочка стояла рядом с Черным Перышком, держа поводья, в то время как Роузи пыталась сесть в седло. Адди не могла услышать, что именно говорит сейчас Жаворонок подружке, однако она не сомневалась в том, что та сейчас ее инструктирует не хуже своего дядюшки. И опять у Адди затрепетало сердце…
   — Я так рада, что у девочки все наладилось, — сказала Эмма, глядя в сторону Жаворонка.
   — Не могу поверить, как быстро изменилась племянница Уилла. Да и сам Уилл теперь стал другим человеком. С тех пор стал хоть о ком-то заботиться. Ведь он так одинок, да только не замечает этого, дуралей. Позор, конечно, что он так настроен против брака. Не знаю почему. Он никогда о себе много не говорил, хотя и был всегда дружелюбно настроен.
   «Нет, — подумала Адди. — НЕ ГОВОРИ ОБ УИЛЛЕ. ПОЖАЛУЙСТА НЕ НАДО».
   Эмма стала спускаться по ступенькам.
   — А как же лошадь, что ты купила у Райдэра? Больше бед из-за нее не было?
   Адди непонимающе посмотрела на подругу. Мысли ее сосредоточились на Уилле, а не на лошади. Но похоже Эмма не заметила замешательства.
   — Мы уже все знаем про тот несчастный случай, — продолжала Эмма. — Док сказал, что Уилл показывал вам на что способна лошадка, а она как наподдаст ему копытами. — Эмма покачала головой. — Удивляюсь, как это ты еще после этого ее купила. А вдруг она и тебя лягнет? Живешь ты одна, некому на помощь будет прийти.
   Адди слегка покраснела, великодушный Уилл так и не рассказал доктору всей правды.
   — Что ты, Эмма, кобыла вполне смирная. Эмма покачала головой.
   — Правда, правда, — сказала Адди.
   — Это моя вина, что она взбрыкнула и ударила мистера Райдэра. Именно я ее напугала.
   — Все равно, он не должен был продавать тебе такое нервное животное. Нам не надо, чтобы наша единственная учительница пострадала от ополоумевшей кобылы. И я обязательно скажу сама ему об этом при первой же .встрече.
   — Эмма, пожалуйста, не делай этого, — быстро запротестовала Адди. Краем глаза она заметила, что кто-то направился в их сторону. Она повернулась, чтобы посмотреть кто, и заодно переменить тему разговора.
   Чэд, сняв шляпу, очень мило всем улыбнулся.
   — Хороший сегодня денек, не так ли, — сказал он вместо приветствия.
   Немного погодя Барберы пошли домой на другой конец города. Адди и Чэд остались одни на опустевшем церковном дворе.
   — Хорошие они люди, Барберы, — начал Чэд.
   — Да.
   — Эмма из кожи вон лезла, чтобы устроить здесь школу и нанять настоящего учителя. Никогда прежде в жизни не видел я столь целеустремленной женщины… И она добилась своего. Теперь в Хоумстэде есть своя школа.
   Адди посмотрела на Чэда:
   — Это немаловажно для здешних жителей. Он усмехнулся:
   — Это важно и для меня.
   — Для тебя?
   — Потому что это привело тебя в Хоумстэд.
   Адди пыталась прислушаться к тому, что говорит Чэд, чтобы придумать подходящий ответ, однако по прежнему перед глазами у нее стоял Уилл.
   Устыдившись, она отвернулась от Чэда и обратила внимание на девочек. Жаворонок и Роузи вдвоем оседлали лошадь. Адди не была готова слушать сейчас Чэда.
   Уже десять лет она ждала, чтобы хоть кто-то из мужчин проявил к ней настоящий интерес. Она уже успела убедить себя в том, что это никогда не случится. Но вот, оно, случилось… Она должна бы радоваться… Она должна бы быть на седьмом небе от счастья. Да только нет, она себя так почему-то не чувствовала. Да потому, что это был не тот мужчина. «Я МОГУ НАУЧИТЬСЯ ЛЮБИТЬ ЧЭДА ТОРНЕРА. Могу ли? В действительности я ведь не люблю Уилда Райдэра. Разве?». В голове у Адди зашумело, дыхание сперло.
   — Мне надо домой, — прошептала она незнакомым для себя голосом.
   — Жаворонок? — Девочка остановила лошадь.
   — Пора домой. Мы могли бы доехать вместе до моей хижины.
   Адди видела, какими разочарованными взглядами обменялись девочки, после чего Роузи, перекинув ногу через седло, спрыгнула с лошади. Чэд, как заправский кавалер, подвел Адди к повозке и помог ей устроиться поудобнее. Когда она уже взяла в руки поводья, он сказал:
   — Я зайду за вами в субботу в шесть часов.
   — Буду ждать, — тихонько ответила она, заставив себя посмотреть на него.
   Чэд нежно улыбнулся и его темные глаза с любовью посмотрели на нее. Как раз то, чего ей так не хватало столько лет. К тому же человек он не плохой. Работящий, хороший хозяин. Да, обеспечить ее он всегда сможет. Если бы она вышла за него замуж, а Адди была уверена в том, что он обязательно сделает ей предложение, то он был бы всегда ласков с нею. Она почувствовала это. И вновь нахлынули мысли об Уилле. Буря чувств разыгралась в ее сердце. Она почувствовала огонь страсти, который разжег в ней единственный поцелуй Уилла. Ей захотелось ощутить эту пламенную страсть вновь. «Господи, помоги мне, но мне жизненно необходимо это почувствовать».
   — До воскресенья, — прошептала Адди и подхлестнув кобылу, направила повозку к дому.

Глава 17

   Уилл придерживал Пэла, не позволяя ему перейти на рысь. Но все равно каждый шаг коня доставлял ему массу мучений. Он уже начал было подумывать, что зря все это придумал, и несказанно обрадовался, увидев наконец старую хижину, хотя еще нужно было как-то спешиться без посторонней помощи. Остановив коня, Уилл набрал в грудь побольше воздуха и, задержав дыхание, перекинул ногу через седло, самым осторожным образом спустившись на землю. Он обхватил бок правой рукой, попытался успокоить боль, вызванную тряской в седле. Левой рукой он извлек из сумки книжку.
   «Если учитель не идет к ученику…». Эта мысль вызвала у Райдэра некоторое раздражение. Он подошел к двери хижины и постучал. Через несколько секунд она открылась. Лицо Адди было необыкновенно бледным.
   — Уилл… — она чуть было не задохнулась. Посмотрев на привязанную во дворе лошадь, она вновь встретилась с ним взглядом.
   — Ты приехал сюда верхом? — спросила Адди.
   Он протянул ей книжку для чтения.
   — Я закончил ее. — Он не сразу отпустил книгу после того, как ее взяла Адди.
   — Жаворонок мне сказала, что вы были слишком заняты, чтобы приехать на ранчо на этой неделе…
   Адди посмотрела на книгу, которую они оба держали.
   — Да… — растерянно пробормотала учительница.
   — Вы что, решили меня совсем бросить? — спросил обиженно Уилл.
   Он отпустил учебник, забыв об охватившем его раздражении. Он даже толком не мог вспомнить, что именно так его разозлило.
   — Нет, это всего лишь…
   — Мне действительно очень жаль… Я очень сожалею по поводу того, что случилось на прошлой неделе, — сказал Уилл и сразу же понял, что это не было правдой. Он не сожалел о том, что поцеловал ее. Больше всего на свете ему хотелось еще раз ее поцеловать.
   Адди отвернулась, прижав к груди книгу.
   — Не имеет значения, мистер Райдэр… Я… Уже все забыто.
   Он видел, как распрямились ее плечи. Ему так захотелось их обнять.
   — Вы не правы, мисс Шервуд, — сказал Райдэр. — Это имеет значение, если целую неделю после этого вы не приезжали на ранчо. — Он сделал шаг вперед и перешел на шепот:
   — В обучении письму и чтению я полностью полагаюсь на вас.
   Огненные локоны ниспадали ей на шею. Ее кожа была молочно-белой и на взгляд казалась необыкновенно гладкой и мягкой. Уиллу захотелось поцеловать ее, вкушая сливочную мягкость ее кожи.
   Адди повернулась и увидела, что Уилл стоял совсем рядом с нею. Глаза ее расширились, она облизнула губы, и он увидел, как у нее заволновалась грудь…
   — Быть может, я не подхожу для того, чтобы учить вас, мистер Райдэр.
   — Мне больше нравилось, когда вы просто звали меня Уилл.
   — Я никогда…
   Уилл настойчиво прервал ее:
   — Адди, вы звали меня так! Она отвела глаза, на мгновение остановив взгляд на его губах, затем уставилась в пол.
   — Думаю, вы должны сейчас уйти, мистер Райдэр.
   — А я считал, мы друзья, Адди…
   «Нет, — думала Адди, — он вел себя неучтиво, и, наверное, сам знал об этом, но ничего не мог с собой поделать».
   Уиллу было все безразлично. Между ним и. Адди что-то происходило. Что-то, что он никак не мог понять. Нечто, что он прежде никогда не испытывал. Он хотел быть с этой женщиной. Хотел обнимать ее, целовать, заниматься с нею любовью.
   — Мы и так друзья, — сказала Адди. Уилл взял ее за подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза. У нее были необыкновенные глаза. С тех пор, как он увидел впервые Адди, он был околдован ими.
   — Так когда вы опять приедете на ранчо? — спросил он.
   — Вы будете продолжать уроки?
   Уилл видел, как на лице Адди попеременно были то нерешительность, то смятение. Пальцем, которым он все еще касался ее подбородка, он чувствовал дрожь ее тела… Уилл знал, что сейчас очень просто склониться и поцеловать ее. Возможно, Адди не воспротивилась бы.
   Что же так тянуло их друг к другу? Кажется, она чувствовала то же, что и он.
   — Ну так как же? — спросил Райдэр.
   — Я приеду… — прошептала Адди, — но только на следующей неделе.
   Как же Уилл хотел расцеловать ее от радости! Прижать к себе, почувствовав биение ее сердца… Он хотел овладеть ею так, как еще никогда не владел ни одной женщиной. Хотел чувствовать ее обнаженное беззащитное тело. Такого страстного желания, как сейчас, Райдэр никогда прежде не испытывал.
   Адди отшатнулась от него и подошла к столу.
   — Я… Я не успею написать планы занятий. Я приеду к вам на ранчо в понедельник, после уроков.
   Глаза ее умоляли.
   — Я обещаю…
   Уилл так и не мог понять, почему у нее был такой испуганный вид. Хотя он и сам ее боялся. Еще никогда его чувства не были такими обостренными. Он кивнул в сторону Адди.
   — Тогда… до скорой встречи, Адди… Она опять облизнула губы кончиком языка, зародив в Уилле еще более жаркий и сильный огонь желания. Он знал, что ему лучше уйти сейчас, пока он не сделал чего-нибудь предосудительного. Если бы он был уверен, что удовлетворится простым поцелуем, он давно бы уже поцеловал ее, но что-то ему подсказывало, что на этом он не остановится.
   — Увидимся в понедельник! — повторил Уилл и поспешил к лошади.
   Не обращая внимания на боль в ребрах, он резво вскочил на вороного и поскакал к дому.
 
   — Том, что так тебя беспокоит? — Мария подошла к мужу сзади и положила руку на его плечо. Поцеловав его в макушку, она стала разглядывать разбросанные на столе бумаги. Том повернулся в ней.
   — Ничего особенного. Подвожу итоги лесопилки.
   — Нет, ты меня не проведешь. Том Мак Леод! Мне знаком давно твой взгляд. Что тебя угнетает?
   Том выдвинул стул для жены, но она селя ему на колени.
   — Единственное, что меня сейчас беспокоит, это то, что ты слишком за пеня волнуешься, Мария.
   — Ах ты… — она играючи щелкнула его по носу. — И когда только ты будешь серьезно со мною разговаривать?
   — Я и так серьезен. Док Варни сказал, что в течение трех ближайших месяцев ты ничего не должна делать, кроме как беречь себя. Я должен знать, что ты именно так и поступаешь… — сказал Том, погладив жену по руке.
   Мария вздохнула.
   — Мне будет тяжело прожить эти месяцы, если за меня будут решать и думать… — сказала женщина.
   Она бросила на мужа исполненный решимости взгляд.
   — А теперь скажи честно, что так тебя заботит? Если не скажешь, я буду очень волноваться…
   Усмехнувшись, Том наконец-таки признал поражение.
   — Хорошо, Мария. Что-то у меня не получается: количество распиленных бревен не соответствует количеству проданных досок. Почему так?
   — У нас что, убытки. Том? — с волнением в голосе спросила жена.
   Том отрицательно замотал головой.
   — Нет, нет, все не так страшно… Просто… Я даже не знаю. Просто по расчетам выходило, что наши прибыли вырастут в этом году, учитывая наплыв переселенцев и развернувшееся здесь строительство. Может быть, я просто где-то ошибся? Хотя… не думаю. Не понимаю. Какая-то ерунда выходит…
   Мария ласково поцеловала мужа.
   — Том, родной, у тебя золотая голова… Думаю, ты быстро найдешь ошибку. Только не… — она не договорила и, прижав руку мужа к своему животу, тяжело вздохнула.
   — Что случилось? — спросил Том встревоженно.
   — Чувствуешь? Вот… — со слезами радости сказала Мария.
   Том посмотрел на жену исполненным нежности взглядом.
   — Да, я чувствую… Наш маленький…
   — Наш сын, — прошептала Мария, склонив голову на плечо мужа, — младший брати Сары.
   — Я люблю тебя, Мария, — прошептал Том, совершенно забыв о расчетах по лесопилке.
 
   Адди лежала на боку, укутавшись в теплые простыни и смотрела на пламя в камине. Несмотря на усталость, она никак не могла уснуть. У нее было такое чувство, будто тело ее было наполнено такими же раскаленными угольками, и она прекрасно знала, что лишь только Уилл способен погасить этот жар. Сегодня был такой момент, когда, взглянув на него, она вдруг поняла, что он также сильно хочет ее, как и она. Это казалось невероятным, но теперь она задавалась вопросом: чувствовал ли он то же самое, что и она? А что, если чувствовал?!
   Адди не была глупышкой. Ей было известно, что страсть — вещь преходящая и мимолетная. Это совсем не то, что любовь, верность, преданность. И если он вдруг захотел воспользоваться ее телом, это еще не значило, что он даст ей то, что было действительно необходимо ее сердцу.
   ТЕБЕ УЖЕ ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ. НЕ ЛУЧШЕ ЛИ ОДНА НОЧЬ ЛЮБВИ, ЧЕМ ПОЖИЗНЕННОЕ ОДИНОЧЕСТВО?
 
   Адди .повернулась на другой бок и зарылась с головой в одеяло, пытаясь спрятаться от этих непристойных мыслей. И зачем только отец рассказал ей о совокуплении мужчины и женщины? О, если бы он не объяснял ей суть этого соития, приносящего столь много сладких минут, равно как и обеспечивающего продление человеческого рода… Как ей хотелось быть в этих вопросах столь же несведущей, как и большинство незамужних девушек и женщин. Но отец ее всегда четко и обстоятельно отвечал на любые ее вопросы, в том числе и о половой жизни. Она слишком много думала об этом, ее воображение рисовало ей безумные картины. Адди буквально видела все до мельчайших подробностей, и тело ее ныло от все возрастающей неудовлетворенности.
   «ЧЭД. ПОДУМАЙ О ЧЭДЕ», — сказала себе Адди.
   Закрыв глаза, она попыталась представить кузнеца. Она видела его широкие плечи, массивную грудь и темные волосы, карие глаза. Да, она могла думать о Чэде. Но как только она увидела его образ, он тут же растаял, стерся от воспоминаний о Уилле. Страх смешался с физической неудовлетворенностью. Адди боялась своего будущего. Боялась своего желания, ради которого она могла бы пожертвовать всем — и своей честью, и достоинством, всем — всего лишь за одну ночь в объятиях Уилла Райдэра.
 
   Уилл вышел на крыльцо своего дома. Прислонившись к столбу, он скрутил цигарку и зажег ее. Там, наверху, позднее сентябрьское небо было забрызгано бесчисленными блестками звезд, серебро луны вставало на востоке. Холодный ветерок, шелестящий пожухлой листвой ближайших деревьев, делал эту ночь прекрасной. Заржала лошадь, другая фыркнула ей в ответ. Все это было ему до боли знакомо — этот родной пейзаж, эти мирные звуки. Но не было покоя в душе Уилла.
   — Ты лишь жалкое оправдание для мужчины, Филипп Райдэр! — слова матери, сказанные много лет назад его отцу, вернули Уилла в прошлое. Как будто он снова оказался в убогом доме, где они жили десять лет до того, как умер отец. Уилл вспоминал и заново переживал все то, что давно прошло.
   — Как ты смел такое со мною сотворить? — кричала Марта на мужа, стоявшего в прихожей снятой квартиры в доходном доме.
   — Как ты мог привести меня в такое место?!
   — У меня не было выбора. Марта, — усталым голосом промолвил Филипп.
   — У нас кончились деньги. Если бы мы не продали дом, у нас бы его отобрали.
   — Если бы был жив мой отец, он бы ни за что не позволил тебе привести меня в подобное место!
   — Да, но твой отец мертв, — сказал Филипп Райдэр.
   — Если бы не ребенок, — рука ее при этом упала на округлившийся живот, — я бы давно бросила тебя! Нашла бы человека, который позаботился бы обо мне должным образом.
   Марта упала в обшарпанное кресло и, зарыдав, откинула голову на спинку.
   — Я ведь была красавица! Мужчины за мною табунами ходили! Посмотри на меня теперь! В кого я превратилась теперь! О, если бы я смогла избавиться от этого…
   Филипп подошел к жене и положил ей руку на плечо.
   — Марта, прошу тебя…
   — Я ненавижу тебя, Филипп! Ненавижу за то, что ты сделал со мной! Ненавижу за то, что привел меня сюда. Уж я постараюсь, чтобы ты пожалел о всех тех бедах и страданиях, что мне причинил! И Господь мне в этом поможет! Клянусь!
 
   Уилл выронил цигарку и раздавил окурок носком сапога. Были и другие воспоминания, слишком много воспоминаний — и все слишком грубые, омерзительные и болезненные… Хотя он никогда не старался что-либо долго помнить, образы прошлого, тем не менее, постоянно его преследовали.
   «Я ПОЗАБОЧУСЬ, ЧТОБЫ ТЫ ПОЖАЛЕЛ О ВСЕХ ТЕХ БЕДАХ И СТРАДАНИЯХ… КЛЯНУСЬ!»
   Его мать сдержала обещание. Она заставила Филиппа Райдэра пожалеть о том, что он вообще родился на свет. И со временем она нашла других мужчин, что заботились о ней, мужчин, которые покупали ей дорогие вещи и постоянно говорили, как она красива.
   — Она всегда была такой, — как-то незадолго до смерти сказал Уиллу отец.