Страница:
— Досадно и даже странно, что ты, человек умный, позволяешь себе столь предвзято судить о совершенно незнакомом тебе юноше! — возмутилась миссис Морвилл. — А я слышала от Друзиллы, что он весьма достойный мужчина, к тому же с чудесным характером!
— Да пусть он обладает хоть всеми достоинствами христианского мира! — рявкнул мистер Морвилл. — Но благодаря своему происхождению он, безусловно, противник всех тех идеалов, борьбе за которые мы с тобой поклялись посвятить наши жизни! Да только один его титул, я считаю, должен быть тебе ненавистен! Или я ошибаюсь? И разве не мы с тобой когда-то надеялись, что молодой Генри Паундсбридж когда-нибудь станет прекрасным мужем нашей дочери?
— Ну, — невозмутимо отреагировала миссис Морвилл, — не буду лукавить, я ничего не имею против молодого Паундсбриджа, да и раньше не имела. Напротив, он мне очень нравился. К тому же, как ты сам знаешь, нашу Друзиллу трудно назвать красавицей, а уж если девушка выезжала на протяжении трех сезонов, и все впустую, то ей нечего привередничать! Конечно, Генри — прекрасный молодой человек, но разве его можно сравнить с лордом Сент-Эром?! Ты и сам должен это понимать!
— Не могу поверить собственным ушам! — вскричал мистер Морвилл. — Неужто я слышу подобные речи? И от кого же? От тебя! Неужто ты та самая женщина, которая написала «Женское дело»? Из-под пера которой вышли «Размышления о республиканском строе»? Моя соратница, которой я доверял все мои мысли?! Я поражен!
— И ты был бы поражен еще больше, мой дорогой, если бы я была так глупа, что предпочла Генри Паундсбриджа лорду Сент-Эру! Конечно, мне самой и в голову никогда не пришло бы даже мечтать о подобном союзе. Но уж если сам эрл — заметь, я сказала «если»! — намерен сделать предложение нашей милой Друзилле, а ты осмеливаешься возражать, то я начинаю подумывать, уж не в Бедламе ли тебе место? Как ты при своем интеллекте можешь путать теорию с практикой? Я и не думаю отступать от наших высоких идеалов, но, когда речь идет о месте, которое моя дочь призвана занимать в нашем мире, мне плевать на эти утопические мечтания! — Заметив, что супруг выглядит слегка ошеломленным таким взрывом материнской любви, она решила одним ударом добиться окончательной победы, поэтому патетически произнесла: — Как Корделия Консетт, я могу только сожалеть о нынешнем устройстве нашего общества, но как мать, я мечтаю о титуле для моей дочери!
— Должен ли я так попять, что нынешний эрл намерен сделать предложение нашей Друзилле? — осведомился мистер Морвилл.
— Господи помилуй, дорогой мой, как ты торопишься! Насколько мне удалось выяснить, лорд Сент-Эр пока что об этом и не думает! Можешь быть уверен, разговаривая с Друзиллой, я старалась даже не касаться этой темы! Так не годится! Более того, подозреваю, ее сердечко тоже еще молчит!
— Если ты подозреваешь, что этот самый эрл просто-напросто дурачит Друзиллу…
— Ничего подобного! Из того, что я сегодня узнала о нем, видно — это весьма достойный джентльмен, не имеющий привычки кружить девушке голову, если у него нет серьезных намерений! А потом, какому мужчине захочется просто так морочить голову Друзилле? — договорила миссис Морвилл голосом, в котором явно слышалась нотка сожаления.
— Сдается мне, — вдруг заявил ее спутник жизни, возвращаясь к книге, которую до этого разговора читал, — что ты, моя дорогая, поторопилась раньше времени поднять весь этот шум!
— Посмотрим! Но только если я окажусь права, надеюсь, что ты, мой дорогой, не станешь препятствовать счастью нашей дочери!
— Ты же знаешь, вмешательство в судьбу детей противно моим принципам…
— Очень правильно, и как нельзя более верно иллюстрирует то, что я тебе говорила относительно теории и практики! Вспомни, когда наш бедный Джек пал жертвой чар той особы и уже женился бы на ней, если бы…
— Это совсем другое дело! — перебил ее мистер Морвилл.
— Конечно, любовь моя, ты тогда поступил на редкость правильно, и Джек сейчас сам это признает!
Она немного подождала на тот случай, если муж отважится возразить, но потом увидела, что он опять уткнулся в свою книгу, и… размечталась. Но попроси ее рассказать, о чем она грезила наяву, достойная леди была бы весьма смущена, поскольку вряд ли подобные видения были достойны женщины ее интеллектуального уровня. Впрочем, она знала за собой эту маленькую слабость и даже имела мужество смеяться над ней, а порой и краснела, если мечты уносили ее слишком далеко, например, в то восхитительное мгновение, когда она сможет объявить о блестящей партии своей милой Друзиллы, особенно в присутствии золовки, чьи три дочки, несмотря на их красоту, все еще пока не были сговорены.
Эти взлеты фантазии, вне всякого сомнения, изумили бы, а то и ужаснули ее дочь, узнай она об этом, поскольку ее собственные мысли на этот счет были куда более унылыми. Материнское чутье не подвело миссис Морвилл — сердце Друзиллы не молчало. Равнодушное к достоинствам такого многообещающего молодого политика, как юный мистер Генри Паундсбридж, оно растаяло в лучах первой же улыбки эрла.
— Итак, — сурово сказала как-то Друзилла, сидя перед зеркалом и обращаясь к своему отражению, — выходит, ты имела несчастье влюбиться в красивое лицо? Стыдно, моя дорогая!
Но потом она вдруг припомнила, что ей не раз случалось бывать в обществе знаменитого лорда Байрона, оставаясь при этом совершенно равнодушной к очарованию этого человека, которого половина Англии считала красивейшим в мире мужчиной, и на душе у нее полегчало. Но беспристрастное изучение в зеркале собственного лица вскоре повергло ее в уныние. Девушка искрение не находила в себе ничего привлекательного и с радостью пожертвовала бы темно-каштановыми кудрями ради золотистых локонов или, на крайний случай, кос цвета воронова крыла. А что до фигуры, то она знала — некоторым мужчинам нравятся пухленькие невысокие девушки, но все же ей как-то не верилось, что Сент-Эр, с его изяществом и аристократической худощавостью, мог бы увлечься такой дурнушкой.
— Было бы просто глупо рассчитывать, что при всей ето очаровательной изысканной вежливости он будет относиться к тебе как-то иначе, нежели просто с добродушной терпимостью, — объяснила она своему отражению. Затем высморкалась, обиженно посопела и добавила, с презрением рассматривая побагровевшие щеки: — Ты как раз того сорта девушка, которую мужчины были бы рады назвать сестрой! Ты даже не знаешь, как упасть в обморок! А попробуй это сделать — получится жалкий спектакль! Все, что у тебя есть, — это здравый смысл. Но что в нем толку, хотелось бы мне знать?
Эта горькая мысль заставила Друзиллу вспомнить те несколько случаев, когда ее выдержка, хладнокровие и героизм вызвали восхищение его милости. Но сколько она ни старалась создать в своем воображении образ героической мисс Морвилл, реальная мисс Морвилл, особа не только весьма прозаическая, но еще и обладательница двух старших братьев, ему совершенно не соответствовала. Ее пресловутый героический поступок, когда она, наткнувшись на эрла и ето брата с рапирами в руках, отважно бросилась между ними, был, конечно, впечатляющим. Но что он мог вызвать в сердце мужчины, кроме сильнейшего раздражения? Конечно, решила наконец Друзилла, глупо переживать по столь ничтожному поводу. Но услужливая память немедленно воскресила тот день, когда испуганная лошадь сбросила эрла на землю, и она мучительно покраснела, понимая, что ей нет прощения. Да, ей представилась отличная, просто изумительная возможность забиться в истерике, упасть в обморок, словом, продемонстрировать глубину и тонкость своих чувств, а она не сделала даже ни малейшей попытки использовать этот шанс! И каким образом, скажите на милость, лорд Сент-Эр может догадаться о том, как бешено колотится ее сердце и темнеет в глазах, если она разговаривает с ним невыносимо скучным, лишенным всякого выражения голосом?! Когда его бесчувственное тело на руках внесли в замок, разве она воспользовалась случаем, чтобы хоть раз предстать перед его обитателями романтической героиней? Может, рухнула в обморок при виде залитой кровью рубашки своего героя? Или завизжала? Нет! Вместо этого она велела Улверстону одно, Турви — другое, послала Шарда за доктором, а сама хладнокровно делала что могла, чтобы остановить струящуюся из раны кровь.
В этом месте ее размышления были прерваны той самой прозаической мисс Морвилл, которая не замедлила вмешаться.
«И правильно сделала!» — буркнула она.
«Ему больше пришлось бы по душе, если бы я упала в обморок!» — возразила Друзилла.
«Чепуха! Тогда бы он попросту истек кровью и умер, и ты отлично это знаешь. Ведь все остальные потеряли голову, не представляли, что делать!» — фыркнула мисс Морвилл.
«Но я могла хотя бы закричать, когда Мартин проник в спальню через потайной ход!»
«Вспомни, как он был признателен, что ты этого не сделала! Даже сказал, что ты замечательная девушка», — напомнила мисс Морвилл.
«Да, я, кстати, слышала, как он говорил то же самое своей тетушке Синдерфорд!» — подхватила Друзилла, не желая, чтобы ее успокаивали.
Мисс Морвилл так и не нашлась что ответить, поэтому ограничилась весьма обескураживающим советом: «Было бы куда лучше выбросить его из головы и вернуться к родителям. А он, вне всякого сомнения, очень скоро объявит о своей помолвке с какой-нибудь высокой очаровательной девушкой и попросту забудет о твоем существовании. Да и потом, посмотри сама, какая прекрасная, полезная жизнь открывается перед тобой. Твои братья непременно обзаведутся семьями, а ты, хоть и останешься старой девой, будешь превосходной тетушкой для своих племянников и племянниц».
И не было ничего удивительного, что после такой «беседы» именно мисс Морвилл, а не Друзилла, отправилась с лекарством в комнату эрла.
Этот день ему было предписано провести в кресле перед камином. Там он и устроился, закутавшись в парчовый халат. Откинув голову на спинку кресла, он задумчиво смотрел на лорда Улверстона, стоявшего спиной к камину, чтобы согреться. По щекам Жервеза все еще разливалась бледность, по мнению мисс Морвилл, у него был усталый вид, но он приветствовал ее улыбкой и весело заговорил с ней, что несколько противоречило его изможденному лицу.
— Хотелось бы мне знать, мисс Морвилл, почему это вы никогда не приходите навестить меня просто так? Нет, вы появляетесь только для того, чтобы попотчевать меня каким-нибудь очередным дьявольским снадобьем, от которого у меня уже глаза лезут на лоб! — усмехнулся он. — А сегодня вы не явились ко мне даже для этого, а отправили вместо себя Турви! Клянусь, я буду жаловаться!
— Какой же ты невыносимый зануда, старина! — шутливо заметил виконт. — Мисс Морвилл ездила повидаться с родителями, а ты, вместо того чтобы радоваться, что она вообще вернулась, ворчишь!
— Ах да, я и забыл! — сказал Жервез, взяв стакан у нее из рук и поднося его к губам. Выпив содержимое, он вернул стакан мисс Морвилл и полюбопытствовал: — Значит ли это, мисс, что вскоре мы лишимся вас?
— Не сразу. Я дала слово леди Сент-Эр, что останусь до следующей недели, — ответила она.
— Очень мило с вашей стороны! — улыбнулся эрл. — Между нами говоря, должно быть, ваши родители бранят нас — меня и ее милость! — Увидев, что она направилась к двери, весело крикнул: — О нет, только не убегайте так скоро, умоляю! Как вы можете быть такой жестокой к бедному больному? Могли бы, по крайней мере, рассказать о новом слуге Мартина!
— Новом слуге? — удивилась она, остановившись.
— Неужто вы еще не видели его, мисс Морвилл? — вмешался виконт. — А я только что говорил Жеру, что, по моему мнению, это уж чересчур загадочно. В жизни не видывал подобного субъекта!
— А я и не знала, что он нанял нового слугу, — протянула девушка. — Так, стало быть, Мартин рассчитал Студли?
— Вот это-то я хотел бы знать. Но пока только удалось выведать, что в один прекрасный день Студли появился на крыльце, рассказал какую-то байку о старом отце, которого надо срочно повидать, и испарился. А этот новенький занял его место. Называет себя лакеем, но больше смахивает на какого-нибудь мерзавца, сбежавшего из Ньюгейта! Больше того, я видел, как сегодня он уже по-приятельски болтал с грумом Мартина. Объясни мне, Жер, будь так добр, что этому парню, лакею Мартина, могло понадобиться в конюшне?!
— Странно, — совершенно сбитый с толку, протянул Жервез.
— Конечно, ты можешь надо мной смеяться! — воскликнул виконт. — Но ведь ты еще не видел этого малого! Боже ты мой, да с таким же успехом он мог бы нанять кочегара или трубочиста! Нет, Жер, я тебя умоляю! Честное слово!
— Ну, думаю, Мартину нет никакого дела до того, как выглядит его лакей, — осмелилась вступиться мисс Морвилл.
Жервез, бросив в ее сторону лукавый взгляд, лениво пробормотал:
— Если он, конечно, не один из этих проклятых денди, дешевых фатов, которых так презирает мой брат! Не так ли, мисс Морвилл?
— Уверена, — с воодушевлением подхватила она, — что ему хватит ума не требовать, чтобы его побрили в ту самую минуту, когда с него будут снимать мерку для савана!
Виконт даже не обратил внимания на это добродушное поддразнивание.
— И совершенно не обязательно самому быть денди, чтобы нанять лакея с респектабельной внешностью! Дело все в том, что вы либо ищете того, кто знает свою работу, либо вообще не берете никого! Но мне все же хотелось бы знать, каким ветром занесло в замок этого ньюгейтского каторжника?
— Мой дорогой Люс, мой милейший друг! — нежнейшим голосом обратился к нему Жервез. — Что за вздорные, ужасные мысли ты стараешься вбить в мою несчастную голову? Мисс Морвилл, будьте любезны, пощупайте мой пульс — по-моему, я слегка возбужден!
Вместо этого она бросила на виконта испытующий взгляд:
— Вы чего-то боитесь, милорд?
— Я не говорил, что боюсь, — слегка рассердился виконт. — Но повторяю, в этом деле есть что-то дьявольски странное! Смотрите, Мартин возвращается в Стэньон и рассказывает какие-то небылицы, о чем я тебя, Жер, кстати, предупреждал! Как, неужели не помнишь? Можешь, конечно, это отрицать, только, умоляю, не вздумай снова морочить мне голову этим своим толстяком в домотканой одежде! Боже, что за нелепая выдумка! И не то чтобы я винил тебя, нет! Кому понравится скандал, если он порочит честь твоей семьи? Но только не надо держать меня за идиота, старина! Тебе просто повезло, что ты остался в живых. И теперь что же мы видим? Эта деревенщина шныряет туда-сюда по всем этим чертовым древним галереям, продуваемым насквозь сквозняками, под тем предлогом, что он, дескать, новый лакей твоего брата! Послушай, говорю тебе, Жер, это добром не кончится!
— Но разве Мартин способен… — начала мисс Морвилл и тут же осеклась, с немым вопросом в глазах переведя взгляд с Улверстона на эрла.
— Никогда заранее не скажешь, что может придумать такой осел, как наш юный Мартин, — фыркнул виконт. — Да я вообще бы ничего не сказал, если хотите знать, если бы сегодня собственными глазами не видел, как этот самый Ликк любезничает с грумом! Да, да, видел! Подумай сам, Жер! Ведь достаточно только сложить два и два!
— Но, Люс, ты же сам никогда не мог сложить два и два! — жалобно посетовал Жервез. — Даже когда ты пытался подсчитать свои долги… Помнишь? А почему бы тебе просто не спросить самого Мартина, для чего ему понадобилось брать на службу подобное чудовище?
— Будто ты не знаешь, что мы с Мартином разговариваем, только когда это необходимо! — мрачно буркнул виконт. — Да и потом, держу пари, ему и так известно, что я о нем думаю. И чудесно, и слава богу, ничего не имею против!
— Что за приятная компания соберется сегодня к обеду! — с усмешкой отметил Жервез, любуясь, как играет в пламени свечей огромный изумруд на его пальце.
— Тебе легко так говорить! А вот когда уедет твой кузен, хотел бы я знать, кто станет лезть из кожи вон и поддерживать разговор за столом? — ехидно осведомился виконт. — Уж не этот ли нудный пастор?
— А что, Тео собрался покинуть Стэньон? — живо спросила мисс Морвилл.
— Да, представьте себе! — ответил эрл. — Видите ли, мои дела не могут без конца находиться в подвешенном состоянии! Он возвращается в Ивсли завтра. Ну, а если мне еще удастся уговорить Люса вернуться в Лондон… Только, умоляю, не считайте меня негостеприимным!
— И не мечтай! — хмыкнул виконт. — Если бы он не знал, что у меня нет ни малейшего намерения именно теперь убраться из Стэньона, уверяю тебя, твой кузен сидел бы в замке как привязанный!
— Вы оба уже уверяли меня в этом! Так что единственное, что в моих силах, — это позволить вам поступать так, как вы считаете нужным. Но учтите, вы ошибаетесь!
— А вот это еще поглядим! — парировал виконт.
Глава 19
— Да пусть он обладает хоть всеми достоинствами христианского мира! — рявкнул мистер Морвилл. — Но благодаря своему происхождению он, безусловно, противник всех тех идеалов, борьбе за которые мы с тобой поклялись посвятить наши жизни! Да только один его титул, я считаю, должен быть тебе ненавистен! Или я ошибаюсь? И разве не мы с тобой когда-то надеялись, что молодой Генри Паундсбридж когда-нибудь станет прекрасным мужем нашей дочери?
— Ну, — невозмутимо отреагировала миссис Морвилл, — не буду лукавить, я ничего не имею против молодого Паундсбриджа, да и раньше не имела. Напротив, он мне очень нравился. К тому же, как ты сам знаешь, нашу Друзиллу трудно назвать красавицей, а уж если девушка выезжала на протяжении трех сезонов, и все впустую, то ей нечего привередничать! Конечно, Генри — прекрасный молодой человек, но разве его можно сравнить с лордом Сент-Эром?! Ты и сам должен это понимать!
— Не могу поверить собственным ушам! — вскричал мистер Морвилл. — Неужто я слышу подобные речи? И от кого же? От тебя! Неужто ты та самая женщина, которая написала «Женское дело»? Из-под пера которой вышли «Размышления о республиканском строе»? Моя соратница, которой я доверял все мои мысли?! Я поражен!
— И ты был бы поражен еще больше, мой дорогой, если бы я была так глупа, что предпочла Генри Паундсбриджа лорду Сент-Эру! Конечно, мне самой и в голову никогда не пришло бы даже мечтать о подобном союзе. Но уж если сам эрл — заметь, я сказала «если»! — намерен сделать предложение нашей милой Друзилле, а ты осмеливаешься возражать, то я начинаю подумывать, уж не в Бедламе ли тебе место? Как ты при своем интеллекте можешь путать теорию с практикой? Я и не думаю отступать от наших высоких идеалов, но, когда речь идет о месте, которое моя дочь призвана занимать в нашем мире, мне плевать на эти утопические мечтания! — Заметив, что супруг выглядит слегка ошеломленным таким взрывом материнской любви, она решила одним ударом добиться окончательной победы, поэтому патетически произнесла: — Как Корделия Консетт, я могу только сожалеть о нынешнем устройстве нашего общества, но как мать, я мечтаю о титуле для моей дочери!
— Должен ли я так попять, что нынешний эрл намерен сделать предложение нашей Друзилле? — осведомился мистер Морвилл.
— Господи помилуй, дорогой мой, как ты торопишься! Насколько мне удалось выяснить, лорд Сент-Эр пока что об этом и не думает! Можешь быть уверен, разговаривая с Друзиллой, я старалась даже не касаться этой темы! Так не годится! Более того, подозреваю, ее сердечко тоже еще молчит!
— Если ты подозреваешь, что этот самый эрл просто-напросто дурачит Друзиллу…
— Ничего подобного! Из того, что я сегодня узнала о нем, видно — это весьма достойный джентльмен, не имеющий привычки кружить девушке голову, если у него нет серьезных намерений! А потом, какому мужчине захочется просто так морочить голову Друзилле? — договорила миссис Морвилл голосом, в котором явно слышалась нотка сожаления.
— Сдается мне, — вдруг заявил ее спутник жизни, возвращаясь к книге, которую до этого разговора читал, — что ты, моя дорогая, поторопилась раньше времени поднять весь этот шум!
— Посмотрим! Но только если я окажусь права, надеюсь, что ты, мой дорогой, не станешь препятствовать счастью нашей дочери!
— Ты же знаешь, вмешательство в судьбу детей противно моим принципам…
— Очень правильно, и как нельзя более верно иллюстрирует то, что я тебе говорила относительно теории и практики! Вспомни, когда наш бедный Джек пал жертвой чар той особы и уже женился бы на ней, если бы…
— Это совсем другое дело! — перебил ее мистер Морвилл.
— Конечно, любовь моя, ты тогда поступил на редкость правильно, и Джек сейчас сам это признает!
Она немного подождала на тот случай, если муж отважится возразить, но потом увидела, что он опять уткнулся в свою книгу, и… размечталась. Но попроси ее рассказать, о чем она грезила наяву, достойная леди была бы весьма смущена, поскольку вряд ли подобные видения были достойны женщины ее интеллектуального уровня. Впрочем, она знала за собой эту маленькую слабость и даже имела мужество смеяться над ней, а порой и краснела, если мечты уносили ее слишком далеко, например, в то восхитительное мгновение, когда она сможет объявить о блестящей партии своей милой Друзиллы, особенно в присутствии золовки, чьи три дочки, несмотря на их красоту, все еще пока не были сговорены.
Эти взлеты фантазии, вне всякого сомнения, изумили бы, а то и ужаснули ее дочь, узнай она об этом, поскольку ее собственные мысли на этот счет были куда более унылыми. Материнское чутье не подвело миссис Морвилл — сердце Друзиллы не молчало. Равнодушное к достоинствам такого многообещающего молодого политика, как юный мистер Генри Паундсбридж, оно растаяло в лучах первой же улыбки эрла.
— Итак, — сурово сказала как-то Друзилла, сидя перед зеркалом и обращаясь к своему отражению, — выходит, ты имела несчастье влюбиться в красивое лицо? Стыдно, моя дорогая!
Но потом она вдруг припомнила, что ей не раз случалось бывать в обществе знаменитого лорда Байрона, оставаясь при этом совершенно равнодушной к очарованию этого человека, которого половина Англии считала красивейшим в мире мужчиной, и на душе у нее полегчало. Но беспристрастное изучение в зеркале собственного лица вскоре повергло ее в уныние. Девушка искрение не находила в себе ничего привлекательного и с радостью пожертвовала бы темно-каштановыми кудрями ради золотистых локонов или, на крайний случай, кос цвета воронова крыла. А что до фигуры, то она знала — некоторым мужчинам нравятся пухленькие невысокие девушки, но все же ей как-то не верилось, что Сент-Эр, с его изяществом и аристократической худощавостью, мог бы увлечься такой дурнушкой.
— Было бы просто глупо рассчитывать, что при всей ето очаровательной изысканной вежливости он будет относиться к тебе как-то иначе, нежели просто с добродушной терпимостью, — объяснила она своему отражению. Затем высморкалась, обиженно посопела и добавила, с презрением рассматривая побагровевшие щеки: — Ты как раз того сорта девушка, которую мужчины были бы рады назвать сестрой! Ты даже не знаешь, как упасть в обморок! А попробуй это сделать — получится жалкий спектакль! Все, что у тебя есть, — это здравый смысл. Но что в нем толку, хотелось бы мне знать?
Эта горькая мысль заставила Друзиллу вспомнить те несколько случаев, когда ее выдержка, хладнокровие и героизм вызвали восхищение его милости. Но сколько она ни старалась создать в своем воображении образ героической мисс Морвилл, реальная мисс Морвилл, особа не только весьма прозаическая, но еще и обладательница двух старших братьев, ему совершенно не соответствовала. Ее пресловутый героический поступок, когда она, наткнувшись на эрла и ето брата с рапирами в руках, отважно бросилась между ними, был, конечно, впечатляющим. Но что он мог вызвать в сердце мужчины, кроме сильнейшего раздражения? Конечно, решила наконец Друзилла, глупо переживать по столь ничтожному поводу. Но услужливая память немедленно воскресила тот день, когда испуганная лошадь сбросила эрла на землю, и она мучительно покраснела, понимая, что ей нет прощения. Да, ей представилась отличная, просто изумительная возможность забиться в истерике, упасть в обморок, словом, продемонстрировать глубину и тонкость своих чувств, а она не сделала даже ни малейшей попытки использовать этот шанс! И каким образом, скажите на милость, лорд Сент-Эр может догадаться о том, как бешено колотится ее сердце и темнеет в глазах, если она разговаривает с ним невыносимо скучным, лишенным всякого выражения голосом?! Когда его бесчувственное тело на руках внесли в замок, разве она воспользовалась случаем, чтобы хоть раз предстать перед его обитателями романтической героиней? Может, рухнула в обморок при виде залитой кровью рубашки своего героя? Или завизжала? Нет! Вместо этого она велела Улверстону одно, Турви — другое, послала Шарда за доктором, а сама хладнокровно делала что могла, чтобы остановить струящуюся из раны кровь.
В этом месте ее размышления были прерваны той самой прозаической мисс Морвилл, которая не замедлила вмешаться.
«И правильно сделала!» — буркнула она.
«Ему больше пришлось бы по душе, если бы я упала в обморок!» — возразила Друзилла.
«Чепуха! Тогда бы он попросту истек кровью и умер, и ты отлично это знаешь. Ведь все остальные потеряли голову, не представляли, что делать!» — фыркнула мисс Морвилл.
«Но я могла хотя бы закричать, когда Мартин проник в спальню через потайной ход!»
«Вспомни, как он был признателен, что ты этого не сделала! Даже сказал, что ты замечательная девушка», — напомнила мисс Морвилл.
«Да, я, кстати, слышала, как он говорил то же самое своей тетушке Синдерфорд!» — подхватила Друзилла, не желая, чтобы ее успокаивали.
Мисс Морвилл так и не нашлась что ответить, поэтому ограничилась весьма обескураживающим советом: «Было бы куда лучше выбросить его из головы и вернуться к родителям. А он, вне всякого сомнения, очень скоро объявит о своей помолвке с какой-нибудь высокой очаровательной девушкой и попросту забудет о твоем существовании. Да и потом, посмотри сама, какая прекрасная, полезная жизнь открывается перед тобой. Твои братья непременно обзаведутся семьями, а ты, хоть и останешься старой девой, будешь превосходной тетушкой для своих племянников и племянниц».
И не было ничего удивительного, что после такой «беседы» именно мисс Морвилл, а не Друзилла, отправилась с лекарством в комнату эрла.
Этот день ему было предписано провести в кресле перед камином. Там он и устроился, закутавшись в парчовый халат. Откинув голову на спинку кресла, он задумчиво смотрел на лорда Улверстона, стоявшего спиной к камину, чтобы согреться. По щекам Жервеза все еще разливалась бледность, по мнению мисс Морвилл, у него был усталый вид, но он приветствовал ее улыбкой и весело заговорил с ней, что несколько противоречило его изможденному лицу.
— Хотелось бы мне знать, мисс Морвилл, почему это вы никогда не приходите навестить меня просто так? Нет, вы появляетесь только для того, чтобы попотчевать меня каким-нибудь очередным дьявольским снадобьем, от которого у меня уже глаза лезут на лоб! — усмехнулся он. — А сегодня вы не явились ко мне даже для этого, а отправили вместо себя Турви! Клянусь, я буду жаловаться!
— Какой же ты невыносимый зануда, старина! — шутливо заметил виконт. — Мисс Морвилл ездила повидаться с родителями, а ты, вместо того чтобы радоваться, что она вообще вернулась, ворчишь!
— Ах да, я и забыл! — сказал Жервез, взяв стакан у нее из рук и поднося его к губам. Выпив содержимое, он вернул стакан мисс Морвилл и полюбопытствовал: — Значит ли это, мисс, что вскоре мы лишимся вас?
— Не сразу. Я дала слово леди Сент-Эр, что останусь до следующей недели, — ответила она.
— Очень мило с вашей стороны! — улыбнулся эрл. — Между нами говоря, должно быть, ваши родители бранят нас — меня и ее милость! — Увидев, что она направилась к двери, весело крикнул: — О нет, только не убегайте так скоро, умоляю! Как вы можете быть такой жестокой к бедному больному? Могли бы, по крайней мере, рассказать о новом слуге Мартина!
— Новом слуге? — удивилась она, остановившись.
— Неужто вы еще не видели его, мисс Морвилл? — вмешался виконт. — А я только что говорил Жеру, что, по моему мнению, это уж чересчур загадочно. В жизни не видывал подобного субъекта!
— А я и не знала, что он нанял нового слугу, — протянула девушка. — Так, стало быть, Мартин рассчитал Студли?
— Вот это-то я хотел бы знать. Но пока только удалось выведать, что в один прекрасный день Студли появился на крыльце, рассказал какую-то байку о старом отце, которого надо срочно повидать, и испарился. А этот новенький занял его место. Называет себя лакеем, но больше смахивает на какого-нибудь мерзавца, сбежавшего из Ньюгейта! Больше того, я видел, как сегодня он уже по-приятельски болтал с грумом Мартина. Объясни мне, Жер, будь так добр, что этому парню, лакею Мартина, могло понадобиться в конюшне?!
— Странно, — совершенно сбитый с толку, протянул Жервез.
— Конечно, ты можешь надо мной смеяться! — воскликнул виконт. — Но ведь ты еще не видел этого малого! Боже ты мой, да с таким же успехом он мог бы нанять кочегара или трубочиста! Нет, Жер, я тебя умоляю! Честное слово!
— Ну, думаю, Мартину нет никакого дела до того, как выглядит его лакей, — осмелилась вступиться мисс Морвилл.
Жервез, бросив в ее сторону лукавый взгляд, лениво пробормотал:
— Если он, конечно, не один из этих проклятых денди, дешевых фатов, которых так презирает мой брат! Не так ли, мисс Морвилл?
— Уверена, — с воодушевлением подхватила она, — что ему хватит ума не требовать, чтобы его побрили в ту самую минуту, когда с него будут снимать мерку для савана!
Виконт даже не обратил внимания на это добродушное поддразнивание.
— И совершенно не обязательно самому быть денди, чтобы нанять лакея с респектабельной внешностью! Дело все в том, что вы либо ищете того, кто знает свою работу, либо вообще не берете никого! Но мне все же хотелось бы знать, каким ветром занесло в замок этого ньюгейтского каторжника?
— Мой дорогой Люс, мой милейший друг! — нежнейшим голосом обратился к нему Жервез. — Что за вздорные, ужасные мысли ты стараешься вбить в мою несчастную голову? Мисс Морвилл, будьте любезны, пощупайте мой пульс — по-моему, я слегка возбужден!
Вместо этого она бросила на виконта испытующий взгляд:
— Вы чего-то боитесь, милорд?
— Я не говорил, что боюсь, — слегка рассердился виконт. — Но повторяю, в этом деле есть что-то дьявольски странное! Смотрите, Мартин возвращается в Стэньон и рассказывает какие-то небылицы, о чем я тебя, Жер, кстати, предупреждал! Как, неужели не помнишь? Можешь, конечно, это отрицать, только, умоляю, не вздумай снова морочить мне голову этим своим толстяком в домотканой одежде! Боже, что за нелепая выдумка! И не то чтобы я винил тебя, нет! Кому понравится скандал, если он порочит честь твоей семьи? Но только не надо держать меня за идиота, старина! Тебе просто повезло, что ты остался в живых. И теперь что же мы видим? Эта деревенщина шныряет туда-сюда по всем этим чертовым древним галереям, продуваемым насквозь сквозняками, под тем предлогом, что он, дескать, новый лакей твоего брата! Послушай, говорю тебе, Жер, это добром не кончится!
— Но разве Мартин способен… — начала мисс Морвилл и тут же осеклась, с немым вопросом в глазах переведя взгляд с Улверстона на эрла.
— Никогда заранее не скажешь, что может придумать такой осел, как наш юный Мартин, — фыркнул виконт. — Да я вообще бы ничего не сказал, если хотите знать, если бы сегодня собственными глазами не видел, как этот самый Ликк любезничает с грумом! Да, да, видел! Подумай сам, Жер! Ведь достаточно только сложить два и два!
— Но, Люс, ты же сам никогда не мог сложить два и два! — жалобно посетовал Жервез. — Даже когда ты пытался подсчитать свои долги… Помнишь? А почему бы тебе просто не спросить самого Мартина, для чего ему понадобилось брать на службу подобное чудовище?
— Будто ты не знаешь, что мы с Мартином разговариваем, только когда это необходимо! — мрачно буркнул виконт. — Да и потом, держу пари, ему и так известно, что я о нем думаю. И чудесно, и слава богу, ничего не имею против!
— Что за приятная компания соберется сегодня к обеду! — с усмешкой отметил Жервез, любуясь, как играет в пламени свечей огромный изумруд на его пальце.
— Тебе легко так говорить! А вот когда уедет твой кузен, хотел бы я знать, кто станет лезть из кожи вон и поддерживать разговор за столом? — ехидно осведомился виконт. — Уж не этот ли нудный пастор?
— А что, Тео собрался покинуть Стэньон? — живо спросила мисс Морвилл.
— Да, представьте себе! — ответил эрл. — Видите ли, мои дела не могут без конца находиться в подвешенном состоянии! Он возвращается в Ивсли завтра. Ну, а если мне еще удастся уговорить Люса вернуться в Лондон… Только, умоляю, не считайте меня негостеприимным!
— И не мечтай! — хмыкнул виконт. — Если бы он не знал, что у меня нет ни малейшего намерения именно теперь убраться из Стэньона, уверяю тебя, твой кузен сидел бы в замке как привязанный!
— Вы оба уже уверяли меня в этом! Так что единственное, что в моих силах, — это позволить вам поступать так, как вы считаете нужным. Но учтите, вы ошибаетесь!
— А вот это еще поглядим! — парировал виконт.
Глава 19
Виконт оказался не единственным, кому не давала покоя экстравагантная внешность нового лакея Мартина. Помогая хозяину переодеться к обеду, Турви взволнованно сообщил, что в замке появился новый обитатель. По его тону можно было легко понять, что мистер Ликк вряд ли человек того сорта, с которым он желал бы водить компанию.
— Осмелюсь сказать, милорд, странную же особу взял к себе на службу мистер Мартин! Весьма не похож на Студли, хотя, с вашего позволения, и он не совсем соответствовал высоким стандартам вашей милости, но которого я, по крайней мере, считал весьма респектабельным человеком! Особенно если учесть, как он всегда обращался с сапогами мистера Мартина! — добавил Турви с видом человека, всегда готового отдать должное собрату по профессии. — Конечно, милорд, трудно ожидать, чтобы кому-нибудь удалось достичь тех же результатов, что и нам, особенно с помощью обычной ваксы, что я и имел случай как-то ему сказать. Остается надеяться, что мистер Мартин не пожалеет о том, что он сделал. А больше вы от меня и слова не услышите!
— Будем надеяться! — буркнул эрл.
— Полагаю, милорд, — продолжал Турви, заботливо скатывая бинт, который он только что снял с плеча и груди эрла, — вы не считаете меня способным возвести поклеп на кого бы то ни было! И раз уж неожиданное исчезновение из замка Студли ставит меня в тупик, как нечто необъяснимое, то я бы предпочел оставить мои чувства при себе, если бы не пекся денно и нощно о благополучии вашей милости!
— Весьма признателен. Я слышал, что Студли отправился повидать своего отца.
— Да, милорд, больного отца, — уточнил Турви, осторожно припудривая порошком базилика воспаленный рубец. — Весьма похвальное решение, только я никак понять не могу, как ему удалось узнать, что его батюшка болен? Сдается мне, милорд, доктору Мэлпасу не очень-то понравится, как выглядит ваша рана. Если ваша милость будут так любезны поднять немного левую руку, мне будет легче вытащить бинт!
Эрл послушно выполнил его просьбу и в свою очередь попросил:
— Послушай, давай-ка покончим с этим, да поскорее! Во имя всего святого, на что ты намекаешь, Турви? Хочешь сказать, что у Студли вообще нет отца?
— На этот счет, милорд, у меня нет никаких сведений, поэтому я предпочту пока воздержаться от комментариев. Просто мне любопытно, как это ему удалось узнать о болезни батюшки?
— Скорее всего, из письма. Не так уж трудно догадаться, правда?
Турви слегка ослабил повязку.
— Прошу прощения, ваша милость! Я бы и сам, конечно, в первую очередь подумал о том, что Студли получил письмо от отца, если бы не тот факт, что, когда Шард отправился в Грантэм за болеутоляющей микстурой, прописанной доктором, он не поленился заехать на почту за письмами и привез их в замок. Там было, насколько мне известно, всего два письма: одно для ее милости, а другое — для экономки. Надеюсь, теперь не слишком туго, милорд?
— Благодарю, Турви, прекрасно. Кстати, вполне вероятно, что Мартин попросту рассчитал Студли, а тот, не желая распространяться об этом, взял и выдумал себе предлог, чтобы объяснить внезапный отъезд. Может, ему не хотелось рассказывать всем и каждому, что хозяин выгнал его?
Турви слегка наклонил голову.
— Весьма возможно, милорд. Особенно если учесть, что никто ни на минуту в это не поверил, да и ему это было прекрасно известно. Мне говорили, что Студли состоял при мистере Мартине с незапамятных времен, когда молодой хозяин был еще мальчиком. Да, милорд, и мне также известно, что они как нельзя лучше ладили друг с другом. — Он помог эрлу облачиться в ночную сорочку, откинул одеяло и продолжил: — Может, ваша милость сочтет нужным, чтобы я, прежде чем отправиться к себе в гардеробную, запер дверь спальни? Этот новый слуга мистера Мартина… он еще не успел освоиться с весьма сложной и запутанной системой коридоров и старинных галерей в замке и может попробовать побродить ночью на свой страх и риск, тем более что у него, как я уже говорил вашей милости, пренеприятная манера шнырять повсюду. Не прикажете ли подложить еще одну подушку под раненое плечо, милорд?
— Нет, спасибо, — отозвался Жервез, блаженно вытягиваясь на широкой постели. — И не вздумай запереть дверь! А кстати, где это он обычно шныряет?
— Об этом, милорд, я пока не намерен распространяться, — ответил Турви, заботливо подтыкая одеяло. — Только мне случалось пару раз столкнуться с ним нос к носу, когда он, похоже, обследовал одну за другой спальни, выходящие на галерею. Мне он тогда сказал, что пытается отыскать комнату мистера Мартина. Ваша милость желает что-нибудь еще?
— Только одно! Будь любезен, не вздумай своими рассказами переполошить всех и каждого в доме. Особенно слуг!
— Вашей милости нет никакой нужды беспокоиться. Я бы никогда не осмелился поделиться моими соображениями ни с кем, кроме вашей милости, — с оскорбленным видом заявил Турви. — С другой стороны, было бы трудно отрицать, что слуги встревожены и судачат по этому поводу. Никто не понимает, что же все-таки заставило мистера Мартина нанять этого Ликка. Нет нужды говорить, что я и так не сказал ни слова, а ведь кто только не пытался выведать, что я думаю по этому поводу! Пусть ваша милость не сомневается, что так будет и впредь. А сейчас позвольте пожелать вам доброй ночи, милорд! — С этими словами Турви удалился в смежную комнату, оставив эрла ломать голову над тем, что он услышал.
На следующее утро Тео объявил кузену, что собирается уехать.
— Тебя так замечательно охраняют, что я могу со спокойной душой покинуть замок! Только, будь так добр, не переоценивай свои силы! Улверстон, я могу положиться на ваше слово немедленно уведомить меня, если… если вдруг Жервезу станет хуже? Я имею в виду… э-э-э, рецидив!
— Да уж, конечно! Можете даже не сомневаться! — пообещал виконт. — Что же до рецидива… Фи! Если бы вам, как в свое время мне, пришлось воевать бок о бок с Жером, вы бы успели понять — он куда крепче, чем кажется!
Ему пришлось повторить то же самое немного позже, когда мисс Морвилл изо всех сил старалась отговорить своего нетерпеливого пациента вырваться на свободу из опостылевшей ему спальни. Все ее попытки разбивались о его решимость, так что виконт, в конце концов, отвел ее в сторону и шепнул на ухо, что она только зря теряет время.
— Мисс, неужели вы не видите сами, такого упрямца, как наш Жер, еще поискать! Он никогда не спорит, не повышает голоса, он просто поступает как считает нужным. Так что не обманывайте себя на его счет. Да и вообще, по-моему, его это нисколько не трогает. Никогда не подумаешь, глядя на него, но вспомните сами: ведь он не пикнул с той самой минуты, как получил эту самую рану… даже когда его зашивали… и рта не открыл, хотя один Бог знает, как ему было больно!
— Я бы так не волновалась по этому поводу, — призналась мисс Морвилл. — Может быть, это глупо… но пока он сидит у себя, я, по крайней мере, не боюсь, что с ним опять что-нибудь случится!
— Этого не будет! — уверенно заявил виконт. — Впрочем, я бы ничуть не возражал, если бы и случилось! Вот тогда-то я бы лично сцапал этого голубчика! Вы не из робкого десятка, поэтому могу сказать: нашему дорогому Mapтину шагу шагнуть не удастся, чтобы Шарду не стало известно об этом в ту же минуту! Хороший он парень, этот Шард!
— Господи помилуй! Так он следит за Мартином? А Мартин знает об этом?
— Черт возьми, конечно же нет! Никто не знает, только Шард и я! — пояснил виконт. — Ну, теперь и вы, конечно! Все дело в том, что сам-то я не могу следить за ним, понимаете? А то, что это необходимо делать, ясно как божий день каждому, кроме нашего друга Жера. Поэтому-то пришлось Шарду взять это на себя. Здорово придумано, не так ли?
— Просто великолепно, — подтвердила мисс Морвилл, правда, без особого воодушевления в голосе.
— Видите ли, нельзя же все пустить на самотек, — продолжил виконт. — Пусть Мартин только косо глянет в сторону Жера — мы мигом расстроим все его замыслы!
— Да, но… — Она осеклась на полуслове, будто какая-то неожиданная мысль вдруг пришла ей в голову, и сжала губы.
Виконт, как человек весьма терпимый к женским слабостям, добродушно посоветовал ей выкинуть все из головы. И мисс Морвилл, в душе которой, похоже, шла какая-то непонятная внутренняя борьба, опять-таки предпочла промолчать.
Эрл решился покинуть комнату вскоре после полудня. На этот раз он дольше обычного возился со своим туалетом, поскольку ему приходилось воздерживаться от резких движений левой рукой, но он не допускал и мысли спуститься вниз одетым без своего обычного щегольства. Жервез терпеливо отмел все советы Турви появиться в гостиной в халате. Но когда камердинер забылся настолько, что предложил помочь ему завязать галстук, терпение эрла лопнуло и он очень тихо сказал несколько слов. Их да еще осторожного взгляда на лицо хозяина оказалось достаточно, чтобы Турви моментально отказался от вздорной мысли сопровождать хозяина куда бы то ни было.
— Осмелюсь сказать, милорд, странную же особу взял к себе на службу мистер Мартин! Весьма не похож на Студли, хотя, с вашего позволения, и он не совсем соответствовал высоким стандартам вашей милости, но которого я, по крайней мере, считал весьма респектабельным человеком! Особенно если учесть, как он всегда обращался с сапогами мистера Мартина! — добавил Турви с видом человека, всегда готового отдать должное собрату по профессии. — Конечно, милорд, трудно ожидать, чтобы кому-нибудь удалось достичь тех же результатов, что и нам, особенно с помощью обычной ваксы, что я и имел случай как-то ему сказать. Остается надеяться, что мистер Мартин не пожалеет о том, что он сделал. А больше вы от меня и слова не услышите!
— Будем надеяться! — буркнул эрл.
— Полагаю, милорд, — продолжал Турви, заботливо скатывая бинт, который он только что снял с плеча и груди эрла, — вы не считаете меня способным возвести поклеп на кого бы то ни было! И раз уж неожиданное исчезновение из замка Студли ставит меня в тупик, как нечто необъяснимое, то я бы предпочел оставить мои чувства при себе, если бы не пекся денно и нощно о благополучии вашей милости!
— Весьма признателен. Я слышал, что Студли отправился повидать своего отца.
— Да, милорд, больного отца, — уточнил Турви, осторожно припудривая порошком базилика воспаленный рубец. — Весьма похвальное решение, только я никак понять не могу, как ему удалось узнать, что его батюшка болен? Сдается мне, милорд, доктору Мэлпасу не очень-то понравится, как выглядит ваша рана. Если ваша милость будут так любезны поднять немного левую руку, мне будет легче вытащить бинт!
Эрл послушно выполнил его просьбу и в свою очередь попросил:
— Послушай, давай-ка покончим с этим, да поскорее! Во имя всего святого, на что ты намекаешь, Турви? Хочешь сказать, что у Студли вообще нет отца?
— На этот счет, милорд, у меня нет никаких сведений, поэтому я предпочту пока воздержаться от комментариев. Просто мне любопытно, как это ему удалось узнать о болезни батюшки?
— Скорее всего, из письма. Не так уж трудно догадаться, правда?
Турви слегка ослабил повязку.
— Прошу прощения, ваша милость! Я бы и сам, конечно, в первую очередь подумал о том, что Студли получил письмо от отца, если бы не тот факт, что, когда Шард отправился в Грантэм за болеутоляющей микстурой, прописанной доктором, он не поленился заехать на почту за письмами и привез их в замок. Там было, насколько мне известно, всего два письма: одно для ее милости, а другое — для экономки. Надеюсь, теперь не слишком туго, милорд?
— Благодарю, Турви, прекрасно. Кстати, вполне вероятно, что Мартин попросту рассчитал Студли, а тот, не желая распространяться об этом, взял и выдумал себе предлог, чтобы объяснить внезапный отъезд. Может, ему не хотелось рассказывать всем и каждому, что хозяин выгнал его?
Турви слегка наклонил голову.
— Весьма возможно, милорд. Особенно если учесть, что никто ни на минуту в это не поверил, да и ему это было прекрасно известно. Мне говорили, что Студли состоял при мистере Мартине с незапамятных времен, когда молодой хозяин был еще мальчиком. Да, милорд, и мне также известно, что они как нельзя лучше ладили друг с другом. — Он помог эрлу облачиться в ночную сорочку, откинул одеяло и продолжил: — Может, ваша милость сочтет нужным, чтобы я, прежде чем отправиться к себе в гардеробную, запер дверь спальни? Этот новый слуга мистера Мартина… он еще не успел освоиться с весьма сложной и запутанной системой коридоров и старинных галерей в замке и может попробовать побродить ночью на свой страх и риск, тем более что у него, как я уже говорил вашей милости, пренеприятная манера шнырять повсюду. Не прикажете ли подложить еще одну подушку под раненое плечо, милорд?
— Нет, спасибо, — отозвался Жервез, блаженно вытягиваясь на широкой постели. — И не вздумай запереть дверь! А кстати, где это он обычно шныряет?
— Об этом, милорд, я пока не намерен распространяться, — ответил Турви, заботливо подтыкая одеяло. — Только мне случалось пару раз столкнуться с ним нос к носу, когда он, похоже, обследовал одну за другой спальни, выходящие на галерею. Мне он тогда сказал, что пытается отыскать комнату мистера Мартина. Ваша милость желает что-нибудь еще?
— Только одно! Будь любезен, не вздумай своими рассказами переполошить всех и каждого в доме. Особенно слуг!
— Вашей милости нет никакой нужды беспокоиться. Я бы никогда не осмелился поделиться моими соображениями ни с кем, кроме вашей милости, — с оскорбленным видом заявил Турви. — С другой стороны, было бы трудно отрицать, что слуги встревожены и судачат по этому поводу. Никто не понимает, что же все-таки заставило мистера Мартина нанять этого Ликка. Нет нужды говорить, что я и так не сказал ни слова, а ведь кто только не пытался выведать, что я думаю по этому поводу! Пусть ваша милость не сомневается, что так будет и впредь. А сейчас позвольте пожелать вам доброй ночи, милорд! — С этими словами Турви удалился в смежную комнату, оставив эрла ломать голову над тем, что он услышал.
На следующее утро Тео объявил кузену, что собирается уехать.
— Тебя так замечательно охраняют, что я могу со спокойной душой покинуть замок! Только, будь так добр, не переоценивай свои силы! Улверстон, я могу положиться на ваше слово немедленно уведомить меня, если… если вдруг Жервезу станет хуже? Я имею в виду… э-э-э, рецидив!
— Да уж, конечно! Можете даже не сомневаться! — пообещал виконт. — Что же до рецидива… Фи! Если бы вам, как в свое время мне, пришлось воевать бок о бок с Жером, вы бы успели понять — он куда крепче, чем кажется!
Ему пришлось повторить то же самое немного позже, когда мисс Морвилл изо всех сил старалась отговорить своего нетерпеливого пациента вырваться на свободу из опостылевшей ему спальни. Все ее попытки разбивались о его решимость, так что виконт, в конце концов, отвел ее в сторону и шепнул на ухо, что она только зря теряет время.
— Мисс, неужели вы не видите сами, такого упрямца, как наш Жер, еще поискать! Он никогда не спорит, не повышает голоса, он просто поступает как считает нужным. Так что не обманывайте себя на его счет. Да и вообще, по-моему, его это нисколько не трогает. Никогда не подумаешь, глядя на него, но вспомните сами: ведь он не пикнул с той самой минуты, как получил эту самую рану… даже когда его зашивали… и рта не открыл, хотя один Бог знает, как ему было больно!
— Я бы так не волновалась по этому поводу, — призналась мисс Морвилл. — Может быть, это глупо… но пока он сидит у себя, я, по крайней мере, не боюсь, что с ним опять что-нибудь случится!
— Этого не будет! — уверенно заявил виконт. — Впрочем, я бы ничуть не возражал, если бы и случилось! Вот тогда-то я бы лично сцапал этого голубчика! Вы не из робкого десятка, поэтому могу сказать: нашему дорогому Mapтину шагу шагнуть не удастся, чтобы Шарду не стало известно об этом в ту же минуту! Хороший он парень, этот Шард!
— Господи помилуй! Так он следит за Мартином? А Мартин знает об этом?
— Черт возьми, конечно же нет! Никто не знает, только Шард и я! — пояснил виконт. — Ну, теперь и вы, конечно! Все дело в том, что сам-то я не могу следить за ним, понимаете? А то, что это необходимо делать, ясно как божий день каждому, кроме нашего друга Жера. Поэтому-то пришлось Шарду взять это на себя. Здорово придумано, не так ли?
— Просто великолепно, — подтвердила мисс Морвилл, правда, без особого воодушевления в голосе.
— Видите ли, нельзя же все пустить на самотек, — продолжил виконт. — Пусть Мартин только косо глянет в сторону Жера — мы мигом расстроим все его замыслы!
— Да, но… — Она осеклась на полуслове, будто какая-то неожиданная мысль вдруг пришла ей в голову, и сжала губы.
Виконт, как человек весьма терпимый к женским слабостям, добродушно посоветовал ей выкинуть все из головы. И мисс Морвилл, в душе которой, похоже, шла какая-то непонятная внутренняя борьба, опять-таки предпочла промолчать.
Эрл решился покинуть комнату вскоре после полудня. На этот раз он дольше обычного возился со своим туалетом, поскольку ему приходилось воздерживаться от резких движений левой рукой, но он не допускал и мысли спуститься вниз одетым без своего обычного щегольства. Жервез терпеливо отмел все советы Турви появиться в гостиной в халате. Но когда камердинер забылся настолько, что предложил помочь ему завязать галстук, терпение эрла лопнуло и он очень тихо сказал несколько слов. Их да еще осторожного взгляда на лицо хозяина оказалось достаточно, чтобы Турви моментально отказался от вздорной мысли сопровождать хозяина куда бы то ни было.