Хиггинс Джек. Эпицентр бури

   – Это я, – сказал он.
   – Я беспокоюсь, что с Таней? – спросил Макеев.
   – Таня выбрала свой выход. Она это сделала, чтобы они ничего не смогли добиться от нее.
   – А это дело, о котором ты говорил, поездка в Белфаст?
   – Приняты меры. Все идет нормально, Жозеф.
   – Когда?
   – Кабинет собирается в десять утра на Даунинг-стрит. Тут мы и ударим.
   – Но как?
   – Ты прочтешь об этом в газетах. Главное сейчас, чтобы ты напомнил Мишелю Арону, что он должен лететь утром в свое поместье в Сен-Дени. Я надеюсь быть там во второй половине дня.
   – Так быстро?
   – Я не собираюсь болтаться здесь. А как дела у тебя, Жозеф?
   – Я думаю, что смог бы отправиться в Сен-Дени вместе с Ароном и Рашидом.
   – Хорошо. До встречи. Не забудь напомнить Арону о втором миллионе.
   Диллон положил трубку, закурил сигарету и снова взялся за телефон. На этот раз он набрал номер аэродрома в Гримторпе. Через некоторое время ему ответили:
   – Билл Грант слушает. – Голос был как у слегка подвыпившего человека.
   – Это Питер Хилтон, господин Грант.
   – О, да. Что я могу для вас сделать?
   – Речь идет о том путешествии, которое я хотел совершить в Ландз-Энд. Думаю сделать это завтра.
   – В какое время?
   – Будьте готовы к полудню. Хорошо?
   – Да, если не будет снега. В противном случае нас ждут неприятности. – Грант медленно положил трубку, дотянулся до бутылки виски и налил себе порядочную порцию. Потом он выдвинул ящик письменного стола. Там лежал старый армейский пистолет вебли и коробка с патронами 38-го калибра. Он зарядил пистолет и положил его обратно в ящик. – Ладно, господин Хилтон, посмотрим, что вам действительно нужно, – пробормотал он и опрокинул виски.
   – Знаю ли я Джека Харвея? – Харри Флад рассмеялся и подмигнул Мордекаю Флетчеру: – Я? А, Мордекай…
   Мордекай улыбнулся, посмотрев на Броснана и Мэри, которые стояли, так и не сняв пальто.
   – Да, я думаю, мы можем сказать, что знаем господина Харвея достаточно хорошо.
   – Садитесь, ради Бога, и расскажите мне, что произошло в Белфасте, – обратился к ним Флад.
   Мэри быстро рассказала ему обо всем и спросила:
   – Вы считаете возможным, что Харвей был поставщиком оружия Диллону в восемьдесят первом?
   – Если речь идет о Джеке Харвее, меня ничто не удивляет. Он и его племянница Мира возглавляют маленькую империю, которая занимается всеми видами криминальной деятельности. Женщины, наркотики, «защита», вооруженные грабежи – все, что угодно. Но оружие для ИРА?.. – Он посмотрел на Мордекая. – Что ты думаешь об этом?
   – Он выкопал бы из могилы труп своей бабушки и продал его, если бы думал, что это принесет ему прибыль, – ответил верзила.
   – Прямо в точку, – Флад повернулся к Мэри. – Вот вам и ответ.
   – Хорошо, – сказал Броснан, – если Диллон использовал Харвея в восемьдесят первом, вполне вероятно, что он использует его снова.
   Флад заметил:
   – Полиция никогда ничего не сделает с Харвеем на основании таких улик. Вы должны знать это. Он выйдет чистеньким.
   – Я полагаю, что профессор имел в виду более тонкий подход, например, выбить показания из ублюдка. – Мордекай проиллюстрировал эти слова ударом кулака по своей ладони.
   Мэри повернулась к Броснану. Тот пожал плечами:
   – Что еще ты можешь предложить? Никто ничего не добьется от такого человека, как Харвей, обходясь с ним вежливо.
   – У меня есть идея, – сказал Харри Флад. – Харвей последнее время оказывал на меня сильное давление, чтобы стать моим партнером. Я могу сказать, что хотел бы встретиться с ним и обсудить это дело?
   – Хорошо, – согласился с ним Броснан, – но как можно скорее. Мы не можем прохлаждаться сейчас, Харри.
   Мира сидела за столом в кабинете дяди и просматривала счета, когда позвонил Флад.
   – Харри? – удивилась она. – Какой неожиданный сюрприз!
   – Я надеялся перекинуться парой слов с Джеком.
   – Невозможно, Харри. Он в Манчестере на каком-то мероприятии спортивного клуба в «Мидланде».
   – Когда он должен вернуться?
   – Во-первых, у него здесь есть дело утром. Так что он должен встать рано и успеть на челночный рейс из Манчестера в половине восьмого.
   – Так что он будет дома не позже девяти?
   – Скорее, в девять тридцать, учитывая движение на дорогах. Послушай, Харри, а в чем дело?
   – Я подумал, Мира, может быть, я ошибся… Ну, насчет нашего партнерства… Может быть, Джек прав. Если мы будем вместе, то сумеем многое сделать.
   – Я уверена, что он будет рад услышать это.
   – Я буду у вас ровно в половине десятого утра со своим бухгалтером, – сказал Флад и положил трубку.
   Некоторое время Мира сидела неподвижно, глядя на телефон, потом подняла трубку и позвонила в «Мидланд», попросив позвать к телефону дядю. Джек Харвей, выпивший шампанского и не один стакан виски, был в прекрасном настроении. Он подошел к стойке и взял трубку.
   – Мира, любовь моя, что случилось? Пожар или внезапный наплыв мертвецов?
   – Еще интереснее. Звонил Харри Флад.
   Она рассказала ему о телефонном разговоре, и Харвей тут же протрезвел.
   – Итак, он хочет встретиться в половине десятого?
   – Да. Что ты думаешь об этом?
   – Я думаю, тут какой-то трюк. Почему бы он вдруг передумал ни с того ни с сего? Нет, мне это не нравится.
   – Мне позвонить ему и отменить встречу?
   – Нет, не нужно этого делать. Я встречусь с ним. Мы только примем меры предосторожности, вот и все.
   – Послушай, – сказала Мира. – Звонил Хилтон или как там его, и сказал, что ему нужен его «материал». Он потом появился, заплатил наличными и отправился восвояси. Все правильно?
   – Молодец. Что касается Флада, то все, чего я хочу, это устроить ему подобающий прием, так, на всякий случай. Ты понимаешь, что я имею в виду?
   – Думаю, да, Джек. Думаю, да.
   – Мы встретимся на улице у похоронного заведения Харвея утром около половины десятого, – сказал Харри Флад Броснану. – Я захвачу Мордекая, а вы сможете изображать моего бухгалтера.
   – А как же я? – спросила Мэри.
   – Мы посмотрим.
   Броснан поднялся и подошел к французскому окну, из которого открывался вид на реку.
   – Хотел бы я знать, что делает сейчас этот подонок, – сказал он.
   – Завтра, Мартин, – откликнулся Флад. – Все получает тот, кто умеет ждать.
   Пробило полночь, когда Билли поставил «БМВ» во дворе, позади дома на Уайтчепеле, и вошел в него. Он устало поднялся в квартиру Миры. Она услышала его шаги, открыла дверь и встала на пороге в короткой просвечивающей ночной рубашке.
   – Привет, солнышко, ты сделал это? – спросила она.
   – Я чертовски замерз, – заявил Билли.
   Она пропустила его в комнату, усадила и начала расстегивать молнию на его кожаной куртке.
   – Куда он поехал?
   Билли достал бутылку виски, налил себе большую порцию и выпил одним глотком.
   – Всего час езды от Лондона, Мира, но чертовски скверная дорога за городом.
   Он рассказал ей все: про Доркинг, Хоршам-Роуд, Гримторп, Доксли и ферму Кадж-Энд.
   – Прекрасно, солнышко. Что тебе сейчас нужно, так это хорошая горячая ванна. – Она прошла в ванную и открыла краны. Когда она вернулась в комнату, Билли спал на кушетке, подогнув ноги. – О Господи, – вздохнула она и, прикрыв его одеялом, отправилась спать.
   Когда Макеев постучал в дверь квартиры на авеню Виктора Гюго, ему открыл Рашид.
   – У вас есть для нас новости? – спросил молодой иракец.
   Макеев кивнул головой:
   – Где Мишель?
   – Он ждет вас.
   Рашид провел его в гостиную. Арон стоял у камина. На нем был черный фрак, он только что вернулся из оперы.
   – Что у вас? – спросил он. – Что-нибудь случилось?
   – Мне звонил по телефону Диллон, из Лондона. Он хочет, чтобы вы полетели в Сен-Дени завтра утром. Сам он собирается быть там во второй половине дня.
   Арон побледнел от сильного волнения.
   – Что это? Что он собирается делать?
   Он налил коньяку, и Рашид передал рюмку Макееву.
   – Он сказал мне, что нападет на британский кабинет на Даунинг-стрит.
   Наступила полная тишина. Лицо Арона выражало удивление. Заговорил Рашид:
   – Кабинет? Весь кабинет? Это невозможно. Как он мог даже подумать об этом?
   – Я не знаю, – ответил Макеев. – Я просто передаю вам то, что он мне сказал: военный кабинет соберется утром, в десять часов, и он нанесет удар.
   – О Аллах! – произнес Арон. – Если он сможет сделать это сейчас, в разгар войны, до того, как начнется наступление на суше, воздействие на весь арабский мир будет невероятным.
   – Могу себе представить.
   Арон шагнул вперед и положил руку на плечо Макеева.
   – Сможет ли он, Жозеф, сможет ли он сделать это?
   – Он, кажется, уверен в своих силах. – Макеев сбросил с плеча руку Арона. – Я только передаю вам то, что он говорил мне.
   Арон повернулся и стал смотреть на огонь. Потом сказал Рашиду:
   – Мы вылетаем в девять с аэродрома Шарль де Голль на «ситасьоне». Мы долетим за час.
   – Как прикажете, – ответил Рашид.
   – Вы можете прямо сейчас позвонить старому Альфонсу в шато. Я хочу, чтобы он убрался оттуда до завтрака. Может взять отпуск на несколько дней. Я не хочу, чтобы он был там в эти дни.
   Рашид кивнул головой и ушел в кабинет.
   – Альфонс? – удивился Макеев.
   – Это сторож. В это время года он там один, если я не приказываю ему пригласить прислугу из деревни. Все они работают по договору.
   – Я хотел бы полететь с вами, если вы не возражаете, – сказал Макеев.
   – Конечно, нет, Жозеф. – Арон налил еще две рюмки коньяку. – Да простит меня Бог. Я знаю, что не должен пить. Но сегодня можно. – Он поднял свою рюмку: – За Диллона, и пусть все пройдет так, как он задумал.
   Был час ночи. Фахи трудился над одним из кислородных баллонов, поставив его на верстак. В сарай вошел Диллон.
   – Как идут дела?
   – Хорошо. Почти закончил. Этот и еще один. Как погода?
   Диллон подошел к открытой двери.
   – Снег кончился, но по прогнозу он пойдет снова. Я слышал по телевизору.
   Фахи отнес баллон к «форду», забрался в него и очень осторожно поставил его в одну из труб. Диллон наблюдал за его действиями. Вошла Анжела с кувшином и двумя кружками в руках.
   – Кофе? – предложила она.
   – С удовольствием, – сказал ее дядя. Он взял у нее кружку. Потом она налила кофе Диллону.
   – Я думал, – обратился он к девушке, – насчет гаража… Помнишь, я хотел, чтобы ты ждала нас там с фургоном… Теперь я не уверен, что это была хорошая мысль.
   Фахи прекратил работать, продолжая держать в руках гаечный ключ, и взглянул на Диллона:
   – Почему?
   – Там стояла машина русской, с которой я был связан. Полиция, вероятно, узнает это. Если они держат под наблюдением ее квартиру, то могут проверить И гараж.
   – И что ты предлагаешь?
   – Помните, где я останавливался, гостиницу на Бейс-уотер-Роуд? По соседству с ней есть универсам с большой стоянкой для машин во дворе. Мы воспользуемся ею. Это ничего не меняет в нашем плане, – сказал он Анжеле. – Я покажу тебе это место, когда мы приедем туда.
   – Как скажете, господин Диллон. – Она осталась, и наблюдала, как Фахи закончил укреплять самодельную бомбу и вернулся к верстаку.
   – Я думала, господин Диллон, об этом месте во Франции, о Сен-Дени.
   – Что же?
   – Вы улетите прямо туда?
   – Да.
   – А что станет с нами? – спросила она осторожно.
   – Она права, Син. – Фахи вытер руки.
   – С вами будет все в порядке, с вами обоими, – успокоил их Диллон. – Это дело чистое, Данни, самое чистое из всех, которые я планировал. Никаких выходов ни на вас, пи на это место. Если завтра все сработает, а так и будет, то к половине двенадцатого мы будем уже здесь, далеко от Даунинг-стрит, и па этом все закончится.
   – Ну, если ты так говоришь… – буркнул Фахи.
   – Да, я уверен, Данни. А если ты беспокоишься о деньгах, то не стоит. Вы получите свою долю. Человек, на которого я работаю, может устроить выплату денег в любом месте. Вы можете получить их здесь, если хотите, или в Европе, это даже лучше.
   – Конечно. Ну а деньги, они никогда не значили для меня слишком много, Син. Ты знаешь это. Я просто хочу знать, что будет, если что-то вдруг пойдет не так, есть ли такая вероятность. – Фахи пожал плечами. – Анжела, я о ней беспокоюсь.
   – Не беспокойся. Если бы был хоть малейший риск, то я первый предложил бы вам лететь со мной. Но его нет. – Диллон обнял девушку. – Ты волнуешься, да?
   – Меня просто выворачивает от предчувствия чего-то ужасного, господин Диллон.
   – Иди спать. – Он подтолкнул ее к двери. – Мы выезжаем в восемь.
   – Я не сомкну глаз.
   – Попытайся. А теперь иди. Это приказ. – Анжела неохотно ушла. Диллон закурил сигарету и обернулся к Фахи: – Нужно чем-нибудь помочь?
   – Нет, через полчаса все будет готово. Иди и ложись, Син. А я чувствую себя так же скверно, как и Анжела. Думаю, что уснуть не смогу… Между прочим, я отыскал для тебя старый кожаный костюм мотоциклиста, – добавил Фахи. – Он там, на «БСА».
   На мотоцикле лежали куртка, кожаные штаны и высокие ботинки. Они явно долго были в употреблении, и Диллон улыбнулся:
   – Напоминают о моей юности. Пойду примерю их. Фахи оставил работу и потер глаза: он явно устал.
   – Послушай, Син. Это обязательно делать завтра?
   – У тебя какие-то трудности?
   – Я говорил тебе, что хотел бы приварить оперение к кислородным цилиндрам, чтобы придать им большую устойчивость в полете. У меня на это не остается времени. – Фахи бросил гаечный ключ на верстак. – Мы слишком торопимся, Син.
   – Винить за это надо не меня, Данни, а Мартина Броснана и его друзей. Они дышат мне в затылок. Почти взяли меня в Белфасте. Один Бог знает, когда они могут объявиться снова. Нет, Данни, сейчас или никогда.
   Диллон повернулся и ушел. Фахи неохотно взял гаечный ключ и продолжил работу.
   Одежда оказалась Диллону впору. Он осмотрел себя в зеркале гардероба, застегивая молнию куртки.
   – Вы только посмотрите, – сказал он тихо. – Мне снова восемнадцать, когда весь мир был молод и все казалось возможным.
   Он расстегнул куртку, снял ее, потом открыл портфель и достал оттуда пуленепробиваемый жилет, который дала ему Таня при их первой встрече. Он натянул его на себя, застегнул крючки и снова надел кожаную куртку. Потом Диллон присел на край кровати, достал вальтер из портфеля, осмотрел его и прикрепил глушитель Карсвелла. Проверив затем беретту, он положил ее на тумбочку у кровати, засунул портфель в гардероб, выключил свет и улегся на кровать, устремив в наступившей темноте взгляд в потолок.
   Он никогда не испытывал волнения, ни по какому поводу. Так было и на этот раз, накануне того дня, когда он собирался осуществить самую главную акцию в своей жизни.
   – На этот раз ты делаешь историю, Син, – произнес он тихо. – Историю!
   Диллон закрыл глаза и через некоторое время заснул.
   Ночью опять шел снег. Когда пробило семь, Фахи вышел на улицу проверить состояние дороги. Вернувшись, он застал Диллона в дверях дома с кружкой чая в одной руке и бутербродом с ветчиной в другой.
   – Не знаю, как ты можешь есть, – обратился к нему Фахи. – Я не мог проглотить ни крошки. Я сейчас подгоню машину.
   – Ты боишься, Данни?
   – До смерти.
   – Это хорошо. Это дает соответствующий настрой, то состояние, в котором можешь почти все.
   Они подошли к сараю и остановились возле «форда».
   – Он готов, как и должен был быть, – сказал Фахи. Диллон положил руку ему на плечо:
   – Ты совершил чудо, Данни, настоящее чудо.
   К ним подошла Анжела. Она была готова ехать. На ней были ее старые брюки, сапоги, свитер и лыжная теплая куртка, а на голове берет.
   – Мы едем? – спросила она.
   – Скоро, – ответил Диллон. – А сейчас давай втащим мотоцикл в фургон.
   Они открыли задние двери «морриса», поставили доску и по ней вкатили «БСА» внутрь. Диллон укрепил его на подставке, а Фахи засунул в фургон доску. Туда же он положил шлем.
   – Это для тебя. Свой я положил в «форд». – Поколебавшись, Фахи спросил: – Ты взял с собой оружие, Син?
   Диллон достал беретту из внутреннего кармана черной куртки.
   – А ты, Данни?
   – Господи, Син, я всегда презирал пистолеты, ты это знаешь.
   Диллон положил беретту обратно и застегнул молнию па куртке. Закрыл дверцы фургона и повернулся к сообщникам.
   – Все готово?
   – Тогда мы можем трогаться? – спросила Анжела. Диллон посмотрел на часы.
   – Нет еще. Я сказал, что мы выезжаем в восемь. Мы не должны оказаться там слишком рано. Есть время выпить еще чашку чаю.
   Они пошли в дом, и Анжела поставила чайник на плиту. Диллон закурил сигарету и прислонился к раковине, наблюдая за ней.
   – Разве у вас совсем нет нервов? – спросила она. – Я так слышу, как бьется мое сердце.
   – Иди посмотри, Син, – позвал Фахи. Диллон вошел в комнату. Телевизор был включен, и утренняя передача была посвящена снегу, выпавшему в Лондоне за ночь. Деревья на городских площадях, статуи, памятники – все было покрыто толстым слоем снега. Даже тротуары.
   – Нехорошо, – произнес Фахи.
   – Перестань беспокоиться. Сами дороги чистые, – сказал Диллон. – Вошла Анжела с подносом в руках. – Хорошая чашка чаю, Данни, с большой порцией сахара, чтобы набраться сил, и мы двигаемся, – сказал Диллон.
   В квартире на площади Лоундес Броснан варил яйца и поджаривал хлеб в тостере. Зазвонил телефон. Он слышал, как Мэри ответила на звонок. Через некоторое время она вошла на кухню и сказала:
   – Звонит Харри, он хочет поговорить с вами. Броснан взял трубку:
   – Как дела?
   – Все в порядке, старина. Просто хотел убедиться, что ты скоро выходишь.
   – Как мы поступим?
   – Нам придется импровизировать, но, думаю, игра должна быть жесткой.
   – Согласен, – сказал Броснан.
   – Полагаю, это не доставит Мэри удовольствия?
   – Боюсь, ты прав.
   – Тогда она не должна участвовать в этом деле. Оставь все мне. До встречи.
   Броснан положил трубку и вернулся на кухню, где Мэри уже поставила на стол яйца и поджаренные ломтики хлеба и разливала в чашки чай.
   – Что он сказал? – спросила она.
   – Ничего особенного. Он просто советовался, как лучше подойти к этому делу.
   – Полагаю, вы решили, что лучше всего огреть Харвея по голове толстой палкой?
   – Примерно что-то в этом роде.
   – А почему бы не начать пытать его, раздробить пальцы, например, а, Мартин?
   – Действительно, почему бы и нет? – Он взял ломтик хлеба. – Если потребуется…
   Несмотря па раннее утро, из-за плохой погоды движение по Хоршамской дороге в направлении Доркинга и Лондона было медленнее, чем обычно. Анжела и Диллон ехали впереди в «моррисе», Фахи следовал прямо за ними в «форде». Девушка была явно не в своей тарелке. Суставы ее пальцев побелели, так крепко она вцепилась в руль. Но машину она вела прекрасно. Проехали Эпсом, потом Кингстон, пересекли Темзу по мосту Путни. Было уже пятнадцать минут десятого, когда они въехали на Бейсуотер-Роуд, направляясь к гостинице.
   – Вот универсам, – показал Диллон. – Въезд на стоянку с той стороны.
   Анжела свернула и начала осторожно пробираться по площадке, которая была забита машинами.
   – Вон, в самом конце как раз есть место, – показал ей Диллон.
   Там стоял громадный трейлер, накрытый чехлом, на котором лежал слой снега. Она поставила фургон рядом с трейлером, а Фахи пристроился поблизости. Диллон выскочил, натянул на голову шлем, обошел фургон и открыл дверцы. Он выкинул сверху доску, забрался в машину и осторожно с помощью Анжелы спустил на землю мотоцикл. Когда он перекинул ногу через сиденье, девушка засунула доску обратно в фургон и закрыла дверцы. Диллон включил зажигание, двигатель завелся с полоборота.
   Он взглянул на часы. Было двадцать минут десятого. Син поставил мотоцикл и подошел к «форду», в котором сидел Фахи.
   – Запомни, выбор времени чрезвычайно важен, мы не можем кружить по Уайтхоллу, чтобы не вызывать подозрений. Если мы приедем слишком рано, попытайся задержаться на набережной Виктории. Сделай вид, что что-то случилось с мотором, а я остановлюсь, чтобы помочь. Запомни, что от набережной по Хорс-Гардз до пересечения с Уайтхоллом езды всего одна минута.
   – Господи, Син… – У Фахи был страшно испуганный вид.
   – Спокойно, Данни, спокойно, – сказал ему Диллон. – Все будет хорошо, вот увидишь. А теперь поехали. – Он снова забросил ногу на мотоцикл.
   – Я молилась за вас вчера вечером, господин Диллон, – произнесла Анжела.
   – Тогда все в порядке. До встречи, – Диллон нажал на газ и пристроился за «фордом».

XIII

   Броснан и Мэри подъехали на такси к похоронному заведению на Уайтчепеле. Они расплатились и, осторожно ступая по заснеженному тротуару, подошли к «мерседесу», в котором их уже ждали Флад и Мордекай. За рулем сидел Солтер. Флад открыл дверцу машины и взглянул на часы:
   – Почти половина десятого. Мы можем идти прямо сейчас. – Флад достал из нагрудного кармана вальтер, проверил его и обратился к Броснану: – Тебе что-нибудь дать, Мартин?
   Броснан утвердительно кивнул:
   – Это мысль.
   Мордекай открыл отделение для перчаток, достал браунинг и передал его назад:
   – Этот подойдет, профессор?
   – Господи, – сказала Мэри, – можно подумать, что вы собираетесь начать третью мировую войну.
   – Или не допустить, чтобы она началась, – заметил Броснан. – Вам это никогда не приходило в голову?
   – Пошли, – обратился Флад к Броснану. Они вышли из машины в сопровождении Мордекая. Мэри было попыталась пойти вслед за ними, но Флад остановил ее: – Не в этот раз, дорогая. Я сказал Мире, что привезу с собой только бухгалтера, за которого выдаст себя Мартин. А Мордекай всегда меня сопровождает. Больше они не ждут никого.
   – Теперь послушайте меня, – сказала Мэри. – Мне поручено заниматься этим делом. Я офицер и официальный представитель министерства.
   – Браво! – сказал Флад и обернулся к Солтеру:
   – Посмотри за ней, Чарли.
   Он пошел к двери, где Мордекай уже звонил в колокольчик. Дверь открыл швейцар с подобострастной улыбкой на лице.
   – Доброе утро, господин Флад. Господин Харвей просил передать вам наилучшие пожелания. Он только что приехал с аэродрома, подождите его, пожалуйста, в приемной.
   – Хорошо. – Флад пошел за швейцаром.
   Вид этой комнаты соответствовал назначению заведения: темные кожаные кресла, терракотовые стены и ковер. Освещение было электрическое. Из динамиков доносилась тихая музыка.
   – Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Броснан.
   – Думаю, он действительно только что прибыл из Хитроу, – ответил Флад. – Не беспокойся.
   Мордекай вышел в коридор и заглянул в одну из часовенок, предназначенных для прощания с усопшими.
   – Везде цветы! Мне это кажется странным в подобном месте. Цветы теперь всегда напоминают мне о смерти.
   – Я это не забуду, когда наступит твоя очередь, – сказал ему Флад. – Не будет никаких цветов – по твоей просьбе.
   Без двадцати десять «форд-транзит» остановился на набережной Виктории. У Фахи вспотели руки. В зеркале заднего вида он заметил, как Диллон поставил «БСА» на подставку и направился к нему. Он выглянул в окно.
   – Ты в порядке?
   – Все хорошо, Син.
   – Мы останемся здесь, пока будет возможно. Идеальным было бы подождать здесь минут пятнадцать. Если увидишь дорожную полицию, сразу трогайся, я поеду за тобой. Мы проедем по набережной полмили, развернемся и поедем обратно.
   – Хорошо, Син. – Зубы Фахи стучали.
   Диллон достал пачку сигарет, вынул две сигареты, вложил их в рот, прикурил и передал одну Фахи.
   – Это чтобы показать тебе, какой я романтичный дурак, – сказал он и рассмеялся.
   Когда Харри Флад, Броснан и Мордекай вошли в приемную, Мира уже ждала их. Она была в черном брючном костюме и сапогах. В руке она держала кипу бумаг.
   – Вы выглядите как очень деловая женщина, Мира, – обратился к ней Флад.
   – Так и есть, Харри, если учесть всю ту работу, которую я здесь выполняю. – Она поцеловала его в щеку и кивнула Мордекаю. – Привет, мускулистый. – Потом она оглядела Броснана с ног до головы: – А это кто?
   – Мой новый бухгалтер, господин Смит.
   – Действительно? – Она слегка кивнула. – Джек ждет вас.
   Она открыла дверь и провела их во внутренний кабинет.
   Огонь в камине ярко горел. Было тепло и уютно. Харвей сидел за столом, покуривая свою обычную сигару. Слева от него на боковой спинке дивана сидел Билли с небрежно перекинутым через колено плащом.
   – Рад тебя видеть, Джек, – сказал Харри Флад.
   – Правда? – Харвей оглядел Броснана с ног до головы. – Кто это?
   – Новый бухгалтер Харри, дядя. – Мира обошла стол и встала рядом с ним. – Господин Смит.
   Харвей покачал головой:
   – Я никогда не видел бухгалтера, похожего на господина Смита. А ты, Мира? – Он опять повернулся к Фладу: – Я ценю свое время, Харри, чего ты хочешь?
   – Диллона, – сказал Харри Флад. – Сина Диллона.
   – Диллона? – Харвей изобразил на лице изумление. – А кто такой этот Диллон, черт возьми?
   – Человек маленького роста, – вмешался Броснан, – ирландец, хотя может сойти за кого угодно. Вы продали ему оружие и взрывчатку в тысяча девятьсот восемьдесят первом.
   – Очень дурно с твоей стороны, Джек, – ухмыльнулся Харри Флад. – Он много чего взорвал в Лондоне, и теперь, мы полагаем, собирается взяться за старое.
   – А куда еще ему идти за снаряжением, как не к своему старому приятелю Джеку Харвею? – заметил Броснан. – Полагаю, это логично, не так ли?
   Мира крепко сжала плечо дяди, и Харвей, с покрасневшим от гнева лицом, крикнул: