Быстро подойдя к джипу, я открыл крышку радиатора. Было еще одно, что я хотел знать. Всего одно.
Сев за руль, я спросил, будто невзначай:
— А какой информацией располагал Талиф? О месте, где лежит самолет.
Она покачала головой.
— Я единственная, кто это знает. Самолет разбился поздно вечером. Потом мы два дня шли по болотам к деревне. Там совсем пустынное место. — Когда завелся мотор, посмотрела на меня. — А почему вы спрашиваете?
— Да просто так, мой ангел, — ответил я и быстро поехал обратно.
Глава 4
Ворота страха
Сначала я поехал туда, где чаще всего обретался Тэрк, а именно на «Мери Грант». Но там и духа его не было. Катер блестел чистотой, все здесь пребывало в идеальном морском порядке. Я так и не мог понять, являлась ли эта скрупулезность следствием морского воспитания моего приятеля или имелась какая-то другая, более глубокая психологическая причина. Может быть, он стремился к порядку и пристойности на судне потому, что вся остальная его жизнь отличалась убожеством и пришла в упадок.
Когда я поднялся по двадцатифутовой железной лестнице на причал, сестра Клер подалась вперед и нетерпеливо спросила:
— Его здесь нет?
— Боюсь, что нет.
— Так где же он может быть? Это теперь самый главный вопрос, мистер Нельсон, вы должны это понимать.
— Для начала предположим, что он сидит в одном из дюжины баров. А если я не найду его там, то есть еще и заведения другого рода. Вы понимаете меня?
— Я не ребенок, мистер Нельсон, — заявила она, когда мы шли по причалу туда, где я оставил джип. — Странно, что многие люди заведомо считают монахинь и священников людьми не от мира сего, совершенно оторванными от реальной жизни.
— Справедливое замечание, мне надо подумать над ним.
— А вы никогда не думали о том, что простому приходскому священнику каждую неделю на ушко сообщают о таких грехах и такой деградации, которые и представить себе не может обычный грешник?
— А я и не знал, что монахини принимают исповеди.
— Нет, конечно. Но у нас есть другие пути. В последние годы в Дакке, до того как началась война, я работала в палате сифилитиков. Полезная практика.
— Охотно верю.
Мы дошли до джипа, и, когда я помогал ей сесть, она живо спросила:
— Ну и как теперь насчет мистера Тэрковича?
— Тэрк, — заметил я. — Все зовут его Тэрком. И вы лучше предоставьте это мне. Постараюсь привезти его, пока вы будете завтракать, но для этого потребуется время.
— Хорошо, — согласилась она, когда мы тронулись в путь. — Ну а что вы мне расскажете о нем?
— Вы хотите услышать это прямо сейчас?
Она даже удивилась.
— Ну конечно.
— Очень хорошо. Для начала скажу, что он погибающий человек, потому что не хочет жить.
— Вы серьезно?
— О да, он умирает понемногу каждый день. Дешевый бренди и наркотики. Привез эту привычку из Вьетнама. Он специалист подводной службы в морской пехоте. Награжден медалью Конгресса. Вы хоть понимаете, что это значит?
— Думаю, да. Он, наверное, очень смелый человек.
— Знаю только одно. Он сильно изменился с тех пор, когда я впервые увидел его. Что-то съедает его заживо, хотя только Богу известно, что именно.
— Вы тоже воевали во Вьетнаме? — Она выглядела озадаченной. — Но вы же англичанин.
— Я служил в Австралийских военно-воздушных силах. Вы, наверное, не слышали, что только два креста Победы вручены австралийцам за Вьетнам. Просто удивительно, как многие люди не понимают этого.
Я остановился у отеля и помог ей выйти. Она задержалась на ступенях и серьезно посмотрела на меня.
— Как вы думаете, есть шанс, что он заинтересуется нашим делом?
— Не вижу, почему бы и нет. Вполне подходящее дело для умирающего человека.
Клер замялась, и я догадался, что она скажет.
— А вы, мистер Нельсон? Вы не смогли бы присоединиться к нам, если вас устраивают условия?
— Это интересная мысль. С другой стороны, моя старая шотландская бабушка часто говорила мне, еще в детстве, что я не обделен здравым смыслом.
И как всегда, я ушел, не дав ей возможности ответить.
Пытаться отыскать Тэрка — дело неблагодарное, но зато это давало возможность убить время, тем более у меня выдалась как минимум пара свободных дней. Я проверил с полдюжины баров на набережной безо всякого успеха, а потом двинулся в лабиринт квартала Са-Пенья. При этом мне пришлось оставить джип, поскольку улочки там так узки, что передвигаться по ним можно только пешком. Исчерпав все возможности здесь, я двинулся в Дальт-Вилу, самую старинную часть Ивисы, высокий старый город, окруженный массивными стенами, построенными еще в XVI веке. Он очень красив, особенно издали, когда не чувствуешь запаха сточных канав — высокие белые дома в мавританском стиле, рассыпанные по склонам, их крыши, словно лестница, поднимаются к собору Санта Мария. Но эта красота мало волновала меня. Мне не давали покоя другие мысли.
Когда я поднялся в старый мавританский квартал, вся рубашка моя взмокла от пота. Стараясь не обращать внимания на запахи мочи и человеческих экскрементов, которые, казалось, заполнили здесь все, я направился в маленькое заведение, которое представляло собой не что иное, как публичный дом. Но и там Тэрка не видели уже неделю, что само по себе было удивительно.
Уставший до изнеможения, я побрел вниз по узким улочкам и, зайдя в первое же кафе на открытом воздухе, попросил пива. Официант, который принес его, хорошо меня знал.
— Прекрасный день, сеньор Нельсон! Ваш друг заходил сюда.
Вот как все просто. Я спросил:
— Как давно?
— С пару часов. Может, больше.
— Не знаете, куда он пошел?
— Он попросил меня вызвать по телефону такси. А когда оно пришло, я слышал, что он велел водителю отвезти его в Эспонью.
Это могло означать только одно. Я быстро вскочил на ноги, а официант удержал меня за рукав.
— Сеньор, позвольте мне предупредить вас. Он в очень плохом настроении и очень много выпил.
— Как много?
— Почти полную бутылку бренди, пока сидел у нас.
Когда Тэрк доходил до такого состояния, ни у кого не возникало желания говорить с ним. Но я поблагодарил официанта и быстро ушел.
Эспонья — маленькая деревушка на побережье недалеко от моей Тихолы, и если Тэрк отправился туда, то это могло означать только одно — Большая Берта.
Эта девушка из Дании появилась на острове несколько месяцев назад с новой волной хиппи. Большинство из них жили коммунами, меняя партнеров с такой же частотой, как танцоры в известном танце «Поль Джордж». Но Берта стала его девушкой. Когда ей требовался мужчина, она брала его, и ей никогда не приходилось просить дважды. В остальное время она жила в полуразрушенном деревенском домике на скалах в конце самой плохой дороги в мире и занималась живописью.
По мнению Тэрка, она была самой лучшей женщиной в постели после богини Кали. Великая Мать-Земля и мудрейшая женщина соединились для него в одну, и он часто приезжал сюда посидеть у ее ног, ища отдохновения и покоя.
Когда я остановил машину во дворе старого фермерского дома, вокруг никого не было, но ее машина, маленький «Сит-750», стояла в амбаре. Я постучал в дверь дома, но мне никто не ответил. Тогда я прошел по тропинке вокруг скалы и посмотрел вниз на пляж. Возле расстеленного полотенца, придавленного камнями, стоял мольберт с наполовину заполненным холстом. Но никаких признаков Берты. Я быстро спустился по тропинке и, когда ступил на мягкий белый песок, то увидел ее скачущей галопом на пегой лошади. Она мчалась без седла и, насколько я мог судить, находилась в полной гармонии с конем. Единственный предмет туалета — ярко-красная лента — охватывал ее волосы. Берта гнала скакуна по мелкой воде, и она серебряными каскадами разлеталась в обе стороны.
Заметив меня, она остановила лошадь рядом со мной. Эта веселая маленькая девушка-хиппи лет двадцати пяти с длинными пепельно-светлыми волосами, красивой грудью и широким породистым ртом на совершенно безмятежном лице спокойно смотрела на меня сверху вниз. Вода капельками стекала между ее грудей.
— Привет, — улыбнулась она. — Что случилось?
Ее английский был безупречен, но в нем всегда слышалось что-то старомодное. Так говорили частные детективы в старых фильмах.
— Ищу Тэрка, — ответил я.
— Он был здесь.
Она соскользнула с лошади и стояла передо мной, растирая руками ягодицы. Легкий пушок светлых волос между ее ногами возбудил меня так, словно во мне заработал шестицилиндровый двигатель. Давно со мной такого не бывало. Я поспешно вытащил сигареты и предложил ей одну. А когда протянул ей спичку в сложенных ладонях, они трепетали, и мне никак не удавалось их унять.
Она взяла меня за запястья и посмотрела так, что привела в еще большее замешательство.
— Вы трясетесь, как дерево в бурю, приятель. Что такое с вами? Вы что, хотите меня?
— Хочу, черт меня побери.
— Так давайте начнем.
Она легла на полотенце и подняла колено, продолжая курить.
Страшным усилием воли я поборол в себе дьявола и присел рядом с ней на корточки.
— Не сегодня, мой ангел, если только вы сами сможете перенести это.
И она отозвалась совершенно спокойно:
— Хорошо. Так чего же вам надо?
— Тэрка.
— Я же сказала вам, что он только что ушел.
— Он не мог здесь долго оставаться?
— А ему и не следовало. У него снова черная полоса. Когда Тэрк такой, единственное, что ему нужно, — это немного покоя, и он становится как ребенок. — Она заложила руки между ног. — У меня есть то, что доктор прописал. Одна верная вещь, которая каждый раз удерживает Тэрка на краю пропасти.
На мгновение я даже забыл, зачем приплелся сюда. Я подался вперед, сильно заинтригованный, и настойчиво спросил:
— Что же это с ним происходит, Берта? Что это такое, что постепенно убивает его, день за днем?
— А это очень просто, парень, — спокойно сказала она. — Ведь он — убийца, разве нет?
Ее слова заставили меня отшатнуться, словно я получил сильную пощечину. И я медленно произнес:
— О чем это вы, черт возьми?
Она приподнялась, села и загасила сигарету в песке.
— Но вы же его лучший друг, разве не так? Разве он никогда не говорил вам, что случилось с ним там, во Вьетнаме?
— Ну конечно говорил.
— Да никогда, я же знаю. Пусть он делает, что хочет и как хочет. — Она взяла палитру, с полдюжины кистей и поднялась. — Если вам надо его видеть, то он на бое быков. А теперь проваливайте к чертям, мне необходимо поработать.
Она тут же принялась писать свою картину, сдерживая бешенство, а я повернулся и начал карабкаться по тропе наверх к ферме. «Ведь он — убийца, разве нет?» Ее слова непрестанно звучали во мне, и я никак не мог прогнать их, пока ехал обратно в Ивису.
Коррида начиналась в четыре часа, и мы успели вовремя, потому что сестра Клер, старавшаяся избегать задержек, настояла на том, чтобы мы немедленно поехали туда.
Арена для быков, Плаза-де-Торрос, в городе Ивиса — такая же, как и в большинстве других маленьких городов. Простой бетонный круг, не особенно элегантный на вид, но местных болельщиков интересовало только то, что происходило внутри.
Я купил билеты на теневую сторону, которые оказались довольно дорогими. Но жара еще не спала, и на солнечной стороне было бы совсем плохо. Я взял напрокат пару подушек, заплатив по двадцать пять песет за каждую, и мы прошли по ступенькам на трибуну.
Большой наплыв зрителей, как я и предполагал, еще не начался. Во-первых, туристский сезон еще только вступал в свои права, а во-вторых, программа предполагалась не очень интересная: средние быки и заурядные тореадоры.
Усадив сестру Клер на место, я пошел вокруг арены, держась ближе к барьеру. Но только зря потерял время и ни с чем вернулся назад, туда, откуда начал, как раз в тот момент, когда маленький оркестр грянул веселый марш.
— Никаких признаков его присутствия? — спросила она.
Я покачал головой.
— Не беспокойтесь. Еще есть время. Программа длится три часа.
Под аплодисменты публики появился президент арены со свитой и занял свою ложу. Тут же маленький оркестр заиграл веселый пасодобль «Девушка из Макарены», который всегда исполнялся на бое быков. Музыка эта — как нож в сердце для каждого истинного любителя корриды. Можно сказать, что смерть, там, на арене, ждет четырех часов, чтобы начать свой пир.
И вот ворота арены открылись и вышла процессия — впереди в ряд три тореадора, эффектные в своих вышитых шапочках и костюмах, а за ними бандерильеро и пикадоры верхом на лошадях. Истинное великолепие цветов, буйство красок. Потом процессия рассеялась, и тореадоры передали свои красивые вышитые плащи наиболее уважаемым зрителям, а взамен взяли простые боевые.
Наступил небольшой перерыв.
— Чего это они ждут? — нетерпеливо спросила сестра Клер.
— Сигнала президента, что можно начинать. Вы видите ворота на той стороне арены?
— Вон те красные двери?
Я кивнул.
— Тореадоры называют их «воротами страха». Сейчас вы сами в этом убедитесь.
Высоко и чисто прозвучал горн. Сразу же наступила тишина, и красные ворота распахнулись.
Бык выскочил из темноты, как мчащийся поезд. За его спиной развевались пестрые ленты. С разбега он остановился, упершись ногами в землю. Толпа взревела, а пешие участники представления бросились к быку, стараясь красными плащами отвлечь его от тореадора. И в этот самый момент раздался высокий пронзительный крик. Взглянув направо, я увидел Тэрка, который стоял на бетонном барьере, окружавшем арену, стараясь удержать равновесие.
— Эй, бычок, детка, к чертям этих недоносков, — вопил он. — Как насчет меня?
Спрыгнув с барьера на арену, он упал на четвереньки. Лента, стягивавшая его волосы, развевалась. Публика любила такие представления. Она начала аплодировать, а потом раздался всеобщий крик тревоги, словно из одного исполинского горла. Когда Тэрк бросился вперед, все люди вскочили на ноги. А он опустился на колени в нескольких футах от быка и обнажил грудь.
— Иди сюда, бычок! Убей меня! Все равно когда-нибудь это случится.
Бык бросился на него, опустив голову, и один из тореадоров, двигаясь быстрее, чем когда-нибудь в своей жизни, схватил красный плащ и отвлек быка в сторону. И как раз вовремя, потому что спустя мгновение четверо рослых полицейских потащили Тэрка прочь с арены, а он брыкался и всячески сопротивлялся.
Толпа негодующе взвыла, раздался оглушительный свист. Снова трижды прозвучал горн, чтобы восстановить порядок, и сестра Клер дернула меня за рукав. Я кивнул.
— Верно, сестра. Это и есть Гарри Тэркович.
Мы ждали в полицейском участке на авениде Игнасио-Валлис уже целый час с того момента, как я сообщил о своем приходе лейтенанту Кордова. Дежурный сержант хорошо меня знал, потому что я не в первый раз являлся сюда по подобным делам, но он никогда раньше не предлагал мне кофе. Я понял, что эта маленькая любезность адресовалась прежде всего сестре Клер.
— А они отпустят его? — шепотом спросила она.
— О, конечно, в этом нет никаких сомнений.
— А почему вы так уверены?
— В прошлом октябре здесь бушевал десятибалльный шторм, почти ураган, он наделал много бед в гавани. Один рыбацкий катер перевернулся, ударившись о мол, и в корпусе остались, как в западне, пятеро мужчин и, мальчик, все местные. Тэрк вытащил их всех, одного за другим, несмотря на бурю. Нырял более двадцати раз. Поранился так, что пришлось наложить больше сорока швов.
— Понимаю, — кивнула Клер. — В Ивисе он что-то вроде героя.
— Да нет, думаю, это гораздо глубже. Они уважают смелость, но Тэрк проявил нечто большее, чем просто отвагу. Он продолжал попытки спасти их, несмотря на то что много раз терпел неудачу. Показал им, что скорее умрет, чем сдастся. Это — дело чести, которая высоко ценится испанцами.
— Странный человек, — заметила она. — Вы, наверное, большие друзья.
Я согласно кивнул.
— Но совсем разные люди.
— В каком отношении?
Я немного подумал и нашел прекрасный ответ:
— Разница между нами состоит в том, что в трудной обстановке, держа палец на спусковом крючке, он думает о происходящем.
— А вы?
— Ни одной доли секунды.
В ее глазах появилось выражение боли, но прежде чем она успела что-то сказать, вышел лейтенант Кордова, высокий, молодо выглядевший человек в мятой униформе с меланхолическим выражением лица, будто огорченный нерадивостью своих подчиненных. И тем не менее преступники на острове боялись его больше, чем любого другого полицейского офицера. Он любезно приветствовал сестру Клер, а потом обратился ко мне:
— Вот мы и встретились снова, мистер Нельсон. И опять то же самое. Когда же он наконец образумится, ваш друг?
— Он больной человек. Думаю, вы знаете это.
— Но ведь есть предел всякому терпению, не так ли, сестра?
Сестра Клер ответила просто:
— Терпение Бога безгранично.
Кордова спокойно посмотрел на нее.
— Верно, сестра, верно. И все же, мистер Нельсон, постарайтесь в будущем держать его подальше от арены для боя быков. Согласитесь, что из-за него могли пострадать и другие.
— Я постараюсь.
— Хорошо, я выведу его через десять минут с главного входа. Пожалуйста, заберите его отсюда как можно быстрее.
Он снова отсалютовал сестре Клер, и дверь за ним тихо закрылась.
Когда Тэрк появился в дверях, его лицо казалось совершенно изможденным. В ярких лучах вечернего солнца он выглядел худым от недоедания, словно истощенный постом святой; трехдневная щетина тоже его не украшала. Его била дрожь, и он вынужден был схватиться за край тента джипа, чтобы устоять на ногах. Горящими глазами он посмотрел на меня, потом на сестру Клер и проговорил:
— Бог мой, где это вы раздобыли такое сокровище?
— Сестра Клер, — представил я.
На какой-то момент он обрел чувство реальности.
— Так это и есть тот цыпленочек, которого вы нашли в драке среди сосен прошлой ночью? — Он обратился к сестре Клер: — Как же это могло случиться с такой достойной католичкой?
И вдруг он с криком сложился пополам, и я быстро обнял его за плечи.
— Что с вами, Тэрк?
— Бог мой, детка, мне нужен укол. Мне немедленно нужен укол. Быстро отвезите меня на катер. Слышите, вы?
Вся дорога заняла не более пяти минут, потому что я знал, что он может не выдержать. Нарушая все местные правила движения, я промчался по набережной и затормозил прямо около «Мери Грант». Он выскочил из джипа и скатился по лестнице, прежде чем я успел заглушить мотор. Когда я спустился вниз, то нашел его в уборной. Он стоял на коленях около унитаза и лихорадочно шарил за ним рукой. Вытащив оттуда плоскую коробочку, Тэрк промчался мимо меня на камбуз с оскаленными, как у зверя, зубами, готовый уколоться или умереть. Когда он закатал рукав, стали видны множество отметин от уколов, некоторые воспалились от занесенной инфекции. Потом он затянул коричневый жгут, чтобы набухли вены, наполнил маленькую бутылочку водой, бросил туда пару таблеток героина из плоской коробочки, зажег спичку и подогрел все это. Заметив появившуюся сестру Клер, Тэрк зло усмехнулся; в его глазах читались все пережитые мучения.
— Это великая вещь, только нельзя сдаваться, герцогиня. Он вынул шприц из ящика стола и наполнил его из бутылочки, но, когда собрался сделать укол, снова согнулся пополам от боли и уронил шприц на пол.
Весь трясясь, Тэрк упал на стул, а сестра Клер спокойно подобрала шприц, вытянула его руку и со знанием дела сделала ему укол. Мне казалось, что я всякое повидал в жизни, но когда эта грязная грубая игла вонзилась в тело Тэрка, я почувствовал, будто она входит в меня. Он откинулся назад, закрыв глаза. Сестра Клер спросила меня:
— Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, какова его дневная доза, мистер Нельсон?
— Семь гранов героина и шесть кокаина, как я слышал.
Она кивнула.
— А всего одной двенадцатой грана героина достаточно, чтобы унять любую боль.
— Совершенно верно.
Спустя мгновение Тэрк открыл глаза, улыбнулся, с его опустошенного лица уже исчезла напряженность.
— Ну, генерал, и что же вы все-таки от меня хотите?
Но с меня уже было довольно, и я сказал:
— Вот она вам и расскажет. Вернусь через час.
Я быстро прошел через салон и поднялся по трапу.
Мне всегда нравились кладбища, и я решил сходить на одно из старейших в Европе. Пунг-дес-Молинас — Холм мельниц, как называли его местные жители. Этот склон, поросший оливами и кустарником, являлся частью города. Здесь насчитывалось более двух тысяч могил, многие еще со времен финикийцев. Кладбище пестрело памятниками, некоторые захоронения связывали подземные галереи.
Придя в умиротворенное состояние, я присел на краешек памятника и закурил, глядя вниз, на гавань. Спектакль, который устроил Тэрк, очень огорчил меня, что само по себе было очень странно: я ведь и раньше видывал такое. Думая обо всем этом, я пришел к выводу, что для меня наступил какой-то поворотный психологический момент. Определенно я нуждался в переменах и мне не терпелось выйти из узких рамок своей теперешней жизни. Хотелось чего-то другого, совсем другого, и чтобы оно, если говорить откровенно, давало возможность хорошо заработать. Но передо мной открылась пока только одна перспектива — войти в это дело. Меня удивило, как хорошо я себя чувствовал, когда спускался вниз по склону холма к гавани.
Спустившись по трапу в салон, я увидел, что Тэрк со стаканом бренди в руке сидит за столом перед развернутой картой. Сестры Клер не было видно.
— Где она? — нетерпеливо спросил я.
— Пошла в свой отель. — Он взглянул на меня. — Она сумасшедшая, вам это известно? Неизлечимая, клиническая сумасшедшая.
— Вот и я ей то же самое говорил.
— А с другой стороны — это огромные деньги. — Тэрк расправил рукой карту на столе. — Это карта того побережья — карта Британского адмиралтейства. Не очень точная, что касается внутренних районов. Я возил сигареты из маленького рыбацкого порта около мыса Джинет в прошлом году и хорошо знаю эти места.
— И вы согласились?
— А вы? — вызывающе спросил он. — Там нужны двое. Эта полоумная девка настаивает, чтобы самой поехать туда. Но какой от нее толк?
Мы сидели, молча глядя друг на друга. Где-то прожужжала муха. Я плеснул себе бренди в стакан.
— Что же она вам предложила?
— Покрыть мои расходы, плюс десять тысяч долларов, когда вернемся.
— И она на самом деле рассчитывает, что вы сделаете эту работу за такие деньги?
— Да.
— Бог мой, я полагал, что она предложит это мне.
— Мы уже все обсудили — и вам тоже десять тысяч.
— А как же «Оттер»? Что она сказала о нем?
— Ничего, ни слова. Она, наверное, самая целеустремленная женщина изо всех, кого я встречал. Ее интересует только госпиталь.
Все выглядело до того нелепо, что я не смог удержаться от смеха.
— Да неужели вы серьезно?! — воскликнул я. — В самом деле собираетесь идти?
— Я же сказал, там большие деньги.
— Десять тысяч долларов и покрытие расходов?
— Ну, это вовсе не та сумма, которую я имею в виду.
Мягко выражаясь, довольно интересное заявление.
— Отлично. Но есть еще кое-что; думаю, вам следует это знать.
Я рассказал ему о Талифе и колодце, но мое откровение не оказало на него никакого действия.
— Что ж, значит, это опасно. Вполне естественно. Я снова спрашиваю: вы идете?
Если быть откровенным, то я уже заранее приготовил ответ. Я молча протянул ему руку. Он пожал ее и серьезным тоном сказал:
— О'кей, пошли к ней с хорошей вестью.
В отеле за стойкой снова отсутствовал портье, но она еще раньше назвала мне свой номер, и мы прямо поднялись наверх. Дверь оказалась распахнута настежь, сама она стояла посередине комнаты с очень сердитым видом, а все ее вещи валялись где попало.
— Будь они прокляты, будь они прокляты, будь они прокляты! — с горечью и гневом повторяла она, повернувшись к нам.
— Выбирайте выражения, герцогиня, дьявол слышит вас, — посоветовал ей Тэрк, качая головой при виде учиненного разгрома. — Кто бы это ни был, он очень спешил.
— Дураки, — ответила она. — Они что, думали, я оставлю нужные им сведения записанными на клочках бумаги и разложу их повсюду?!
— Не огорчайтесь, — утешил ее Тэрк. — Мы решили внести маленький луч солнечного света в вашу одинокую жизнь.
Она села, внимательно глядя на него.
— Вы хотите сказать, что согласны? И возьмете меня в Хуфру?
— Да, сегодня у меня какой-то умопомрачительный день.
Она повернулась и посмотрела на меня.
— А вы, мистер Нельсон?
— Он тоже пойдет, — весело сказал ей Тэрк. — Он мой приятель номер один.
Я не хочу утверждать, что у нее на глазах появились слезы, но произошло то, о чем в дамских журналах пишут: ее глаза стали подозрительно влажными.
— Даже не знаю, что сказать.
— Тогда ничего не говорите, — посоветовал ей я. — Упаковывайтесь как можно скорее. Вы уезжаете отсюда.
— Уезжаю? Я вас не понимаю.
— Вы не можете здесь оставаться, это же ясно, — сказал Тэрк. — Они охотятся за вашими вещами. А в следующий раз возьмутся и за вас.
Она обернулась ко мне с неуверенным видом.
— Но куда же я поеду?
— Предоставьте это нам, — ответил я. — Гарантирую, вы будете в самом безопасном месте на Ивисе.
Что, как я теперь понимаю, оказалось несколько спорным.