Он явно растравлял себя, придавая особое значение тому, что пережил.
— Все в порядке, Тэрк, — успокоил я его, — продолжайте.
— Хорошо, генерал, хорошо. Словом, его следовало задержать. И лучше всего мог это сделать один человек, доброволец. Настоящий парень. Они сбросили меня на парашюте с полным оснащением для подводного плавания. Я подплыл под водой к судну и установил на киле пару мин на присосках. И когда они сработали, раздался взрыв. Вот так взрыв, скажу я вам! Судно пошло ко дну как камень.
— На мой взгляд, это хорошая работа.
— Вот и я так думал, до следующего утра, пока не нырнул туда, в залив, посмотреть, что там такое. — Он помолчал совсем немного, а потом продолжал: — Солнце только что взошло, поэтому было совсем светло, но я чувствовал что-то плохое, совсем плохое. Я понял это сразу. Будто я здесь не один. Черт знает почему, но мне показалось, что поблизости есть еще кто-то. — Он поколебался, продолжать ли ему, потом сказал: — И вот, когда я спустился, то заметил, что дверь в главный салон заперта; это возбудило мое любопытство, и я открыл ее. — Я на момент даже задержал дыхание в ожидании. — Когда я вплыл в салон, то меня попыталась схватить за горло совсем молоденькая девушка. — Сестра Клер, которая до тех пор молча сидела и слушала, вдруг вскрикнула. И я не осуждал ее за это, потому что сам весь превратился во внимание и с напряжением ожидал, что будет дальше. — Они сновали повсюду, — произнес Тэрк. — Дети, дюжины детей. Плавали вокруг, умоляюще простирая ко мне руки. Они окружили меня, и я не знал, как выберусь оттуда. Не помню, как я добрался до берега.
— Но я не понимаю… — почти шепотом выговорила сестра Клер.
— Кто-то ошибся. Это оказалось не то судно. Не с боеприпасами, а с беженцами. Меня заставили утопить пару сотен детей. — Он покачал головой. — А когда на следующий день мы прилетели на базу, я узнал, что награжден медалью Конгресса за то хайфонское дело. — Тэрк повернулся ко мне. — Вот как заканчивается жизнь, генерал. У вас есть еще сигарета?
Я дал ему еще одну и спокойно спросил:
— А вы проверили трюмы, Тэрк?
— А зачем?
— Чтобы увидеть, какой груз они везли.
— Вы считаете, что это так важно? — Он коротко рассмеялся. — Только не для меня.
Тэрк устало поднялся и щелчком выкинул сигарету за борт. Когда он снова натянул на плечи одеяло, к нему вернулось самообладание.
— А знаете ли, сестра, что сказал президент, когда прикалывал мне медаль Конгресса? Он заявил, что больше хотел бы оказаться на моем месте, чем быть президентом. — Тэрк пошел по палубе, а потом остановился и оглянулся. — Не правда ли, это — самая забавная история из всех, которые вы когда-либо слышали?
Когда он спустился вниз, сестра Клер тихо заплакала.
Глава 8
Опасный берег
Вскоре погода резко изменилась, и мне пришлось подумать совсем о других вещах. Хотя особенно беспокоиться не было причин. Согласно прогнозу, переданному по радио, ветер ожидался от трех до четырех баллов, временами дождь, но небо быстро затянуло тучами, на волнах появились белые барашки, и плавание стало менее спокойным. Мы уже подходили к алжирскому берегу, оставалось, по моим расчетам, не более часа хода.
Я внимательно изучал карту, когда дверь открылась и вошла, пошатываясь от качки, сестра Клер с кофе и парой оловянных кружек; быстро прикрыв дверь, она прислонилась к ней спиной. Она выглядела несколько необычно в зюйдвестке и желтом плаще, которые, спасаясь от дождя, натянула поверх своего обычного монашеского одеяния.
— Какая скверная погода, — сказала она, прошла к столику для карт и не без труда налила кофе в одну из кружек.
— Я видывал и похуже, — ответил я. — Как там Тэрк?
— Снова закрылся в своей каюте. — Она чуть замялась. — Просто не знаю, что делать. Что ему сказать.
— Да ничего. Если у вас есть здравый смысл. Он, наверное, раскаивается, что все рассказал нам.
— А мне кажется, что это принесет ему облегчение.
— Исповедь полезна для души? — Я с сомнением покачал головой. — Только не для его души, сестра.
— Но он же не виноват. Он такая же жертва, как и те дети. Вы должны понимать это.
— Я-то понимаю, но вот он — нет. Тэрк считает себя детоубийцей. А медаль Конгресса только ухудшает дело. Он будет переживать это до самой смерти.
— И поэтому он убивает себя изо дня в день? Постепенное самоубийство?
— Искупление — вот слово, которое больше всего подходит к этим обстоятельствам. Думаю, что вам следовало бы это понять.
Тут дверь снова распахнулась, и появился Тэрк. Он быстро закрыл ее за собой и весело сказал:
— Нам повезло. Как раз самая подходящая погода для подхода к берегу. Я чувствую запах кофе? — Он выглядел как ни в чем не бывало, и это совсем не удивило меня, потому что, когда он приблизился к столику для карт, я явственно ощутил запах бренди. Он выпил немного кофе и разложил на столике карту района болот Хуфры. — Отлично, давайте обсудим обстановку. Талеб все еще на Ивисе и, будем надеяться, не подозревает, где мы сейчас.
— А это значит, что мы можем попасть на место и выбраться оттуда прежде, чем он узнает это? — спросил я.
— Совершенно точно, но едва ли это дает нам уж очень большой шанс. Вы не думаете, что он мог связаться со своими людьми в Алжире и приказать им поджидать нас в устье реки?
— У начала единственного пути, по которому можно проникнуть в болота на катере!
Он постучал по карте карандашом.
— На бумаге — да. А вы помните, я говорил вам, что раза два возил оттуда сигареты?
— Верно. Ну и что же?
— В некоторых случаях мы назначали рандеву в лагуне. Она находится посреди болот, примерно в миле от берега. Мне давали лоцмана из местных рыбаков, он показал мне протоку, по которой можно пройти.
— Еще один путь в болота?
— Что-то вроде. Но это очень тонкое дело. Песчаные отмели постоянно меняют место, но, я надеюсь, мы справимся. Если проникнем внутрь, они никогда не найдут нас, даже с воздуха, особенно если мы используем камуфляжную сеть, которую я вожу в трюме. Кроме всего прочего, здесь десять тысяч квадратных миль болот. Прямо иголка в стоге сена. — Он отложил карандаш. — Ясно только одно: если кто-нибудь подстерегает нас в устье реки, ему придется там долго ждать.
— Мне это нравится. — Я обратился к сестре Клер: — Очень хорошо, сестра, вот здесь как раз вы можете внести большой вклад. Очень важный момент.
Она без всяких колебаний выложила нам сведения о месте, где упал самолет. Тэрк принялся быстро работать, делая пометки на карте. Закончив, он обернулся ко мне:
— Все-таки лучше проверить расчеты. Два плюс два равно пяти в некоторые дни недели, насколько я понимаю.
Я принялся за работу, взяв штурманскую линейку, и, сделав вычисления, пришел к точно такому же результату. Потом обвел кружочком нужное место.
— В трех милях к северо-востоку от Зарзы.
Он обратился к сестре Клер:
— Те, с кем я имел дело, рассказывали мне, что в Хуфре живут довольно своеобразные, диковатые люди. Хуза, так вроде бы называется это племя?
Она кивнула.
— Да — странный народ. Дикие берберские всадники, такие же, как в старые времена. Власти никак не могут с ними справиться.
— Всадники? — произнес я с сомнением. — В болотистых местах?
— О да, это передается из поколения в поколение. Они вывели специальную породу лошадей, которые плавают так же хорошо, как и скачут галопом.
— А в Зарзе такие люди живут? — спросил ее Тэрк.
Она отрицательно покачала головой:
— Зарза всего-навсего жалкая деревушка на острове в лагуне. В основном там живут бедные рыбаки и охотники.
— Племя хуза когда-нибудь доставляло им неприятности?
— Иногда, но не часто. Жители Зарзы и других деревень отлично знают свои болота. Они могут бесследно растворяться в них, когда нужно. И они очень хорошие, благожелательные люди. Никто не был так добр к Талифу и ко мне, как они.
— Все это очень хорошо, — сказал я. — Но нам все-таки надо держаться подальше от них, насколько возможно. Мы придем туда, заберем то, за чем пришли, и уберемся как можно быстрее. — Я посмотрел на Тэрка. — Как вы думаете? Два дня?
— Почему бы и нет. В лагунах глубина не более пяти морских сажен, значит, не надо беспокоиться о декомпрессии и терять время на это. Но нырять нам придется обоим.
— Хорошо, — согласился я.
Он повернулся к сестре Клер.
— И мы оба окажемся в ваших руках, герцогиня. У вас наверху будет много тяжелой работы. Придется управлять моторной лебедкой, чтобы поднять добро на поверхность. Я покажу вам. Это довольно просто.
— Я уже подготовилась к тому, чтобы выполнить свою часть работы, мистер Тэрк.
— Но не с этим оборудованием, надеюсь?
— И с этим тоже.
— Хорошо. Тогда вы единственная из нас совсем не отдохнули. Я предлагаю вам спуститься вниз и поспать, как раз есть время. Я скажу вам, когда настанет «час ноль».
Она выслушала это с неохотой и замешкалась, поэтому Тэрк открыл дверь и легонько подтолкнул ее.
— Почему вы не хотите, хотя бы для разнообразия, сделать то, что вам говорят?
Она рассмеялась, услышав это, но все-таки ушла. Когда он закрыл за ней дверь, я спросил:
— К чему все это?
— Я хотел, чтобы она не мешала нам, вот и все.
— Почему же?
— Скажем так, тайный поход на Хуфру — что угодно, только не развлекательная прогулка. Мы можем встретиться с любой случайностью, поэтому надо знать и пути отступления. Но сейчас — начнем.
Мы подошли к берегу менее чем через час. Время от времени шел дождь и надвигался легкий туман, гонимый свежим береговым бризом. Тэрк склонился над картой.
— Сильные течения постоянно меняются. Нельзя целиком полагаться на указания, — заметил он. — Я знаю, что это значит. Сегодня здесь песчаная банка, а завтра — шесть морских сажен глубины. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Заболоченные устья рек одинаковы во всем мире.
В это время «Мери Грант» шла на автопилоте, и я тоже склонился над картой рядом с ним. Этот участок берега был особенно опасным из-за громадного рифа под названием «Свиной хребет», такого длинного, что он уходил за пределы нашей карты.
— Я не вижу никакого прохода через риф.
— Проход есть, генерал, только он не нанесен на карту. — Тэрк постучал по карте карандашом. — Видите остров Бухари? Это скала, которая торчит из рифа, словно палец. Высота ее две или три сотни футов. Тут и есть проход на восточную сторону.
— На карте он не показан.
— Там глубина две морские сажени. Для нас хватит. Я уже дважды проходил здесь. Кстати, проходить обратно гораздо легче.
— Рад слышать, но сначала все-таки объясните мне этот фокус. Как мы пройдем туда?
Все оказалось довольно просто. За рифами на дальнем краю болот стоял автоматический маяк. За ним в десяти милях у мыса Джинет — еще один. По счастливому совпадению, если держаться в створе этих двух огней, то можно точно пройти через фарватер Тэрка. Другими словами, все, что нам требовалось, — это отличная видимость, хорошая погода, высочайшее мастерство лоцмана и много, много удачи.
К часу ночи мы достигли берега и шли без огней. Небо снова очистилось, высыпали звезды, и при полной луне видимость стала прекрасной. Мы шли параллельно рифу, и я понял, почему его назвали «Свиной хребет». Это была сплошная цепь зазубренных скал, опоясанных белой полосой прибоя. Когда мы приблизились к нему, волны начали тяжело бить в борт «Мери Грант». Тэрк легко управлялся со штурвалом, я видел его спокойное лицо в свете лампочки компаса. И в то же время он казался готовым к любым неожиданностям. В этот момент я вдруг поверил, что мы благополучно перескочим через риф. Я уже не сомневался в этом, потому что видел настоящего мастера за работой.
— Вот он, остров, — внезапно сказал Тэрк.
Я вышел на палубу и, взявшись за поручень, стоял и смотрел на черную зубчатую громаду, поднимающуюся в ночи из моря. До нее осталось около двух сотен футов. Теперь мы подошли так близко, что я видел белую кипящую воду у подножия скал. Я собрался вернуться в рубку, но вдруг потерял равновесие, меня отбросило назад, к поручням.
Тэрк предостерегающе закричал. Он бешено крутил штурвал на левый борт, дав полные обороты машинам. Я вцепился в поручень, борясь за жизнь, и тут увидел, что мы летим к узкой полосе чистой воды.
С одной стороны высился Бухари, а с другой простирался черный ковер рифов. Вокруг нас то появлялись, то исчезали в потоках бурной пены острые скалы. Вода билась в фантастических водоворотах, словно громадным молотом колотили в корпус, и в одном месте, в какой-то ужасный момент судно вдруг сильно накренилось на правый борт. Я видел сквозь открытую дверь рубки, как Тэрк отчаянно боролся за то, чтобы снова овладеть управлением. Внезапно наш ход замедлился, будто мы напоролись на массивную стену, — скорее всего, нас вынесло на отмель. И вдруг песчаная банка плавно отпустила катер, и он вышел на чистую воду.
Тэрк высунулся из двери рубки.
— Ну, что я говорил, генерал, мы прошли!
— Хватит с меня на эту ночь, — отозвался я. — Или у вас еще что-то припрятано в рукаве?
— Самое страшное позади. Главное, мы должны пройти тайно. Лагуна в полумиле за берегом. Если мы сумеем туда проскользнуть, то будем в безопасности. На рассвете начнем работать. — Он сбросил скорость до пяти или шести узлов, и мы двинулись вперед, в ночь.
Теперь вокруг нас стоял тяжелый, едкий болотный запах, а дикие морские птицы, устроившиеся на ночь, возмущенно поднимались в воздух, когда мы скользили между песчаными отмелями. Маршрут был нам в основном ясен, мы прошли примерно с полмили, и перед нами открылось большое пространство темной воды, окруженное со всех сторон болотом.
— Вот здесь и есть то сложное место, — сказал Тэрк. — Никогда не угадаешь, что там, под нами. Глубина меняется каждый день.
Но в целом мы не испытывали особых трудностей. Дважды катер садился на мель, но каждый раз нам удавалось сняться с нее при помощи своих двигателей. И только один раз мы засели крепко, и мне пришлось раздеться, спуститься в воду, которая оказалась мне по грудь, и помочь катеру продвинуться вперед.
Боже, какая холодная была вода! Когда мы сняли катер с мели и я по трапу поднялся на борт, моя нога снова разболелась.
— Хорошо сработано, генерал, — улыбнулся Тэрк.
Я спустился вниз, насухо вытерся и достал виски. Сестры Клер я не увидел и снова быстро поднялся на палубу.
Все кругом изменилось. Мы шли по узкой протоке, чуть не касаясь бортами темных стен камышей, которые по обе стороны от нас тихо шелестели в ночи. Я потянулся и чуть развел руками стебли камыша.
— Удивительно, не правда ли? — крикнул мне Тэрк.
Скоро мы вышли в маленькую лагуну. Тэрк заглушил двигатели и дал возможность «Мери Грант» по инерции войти в стену камышей на противоположной стороне.
— О'кей, генерал, вот мы и на месте. Я достану сеть.
Очень скоро он вернулся на палубу, мы развязали и раскатали маскировочную сеть. Один Бог знает, где он раздобыл ее, но совершенно ясно, что в свое время это было армейское имущество. Сейчас сеть оказалась как нельзя кстати для нашей работы. Когда мы растянули ее, она укрыла весь катер целиком.
— Вот и все, — сказал он. — Теперь поспим четыре-пять часов и на рассвете приступим к делу.
— Вполне согласен. Ночь выдалась тяжелая.
Тут открылась дверца люка и выглянула сестра Клер.
— Где мы? — встревоженно спросила она. — Что происходит?
— Расскажите ей сами, — попросил Тэрк. — Меня больше нет.
С этими словами он отправился вниз. Темноту вокруг нас наполняла жизнь. Какие-то птицы все еще протестующе кричали, отовсюду слышались трели цикад и рулады лягушек.
Она задала вопрос, какого и следовало от нее ожидать:
— Что это за звуки?
— Гигантские лягушки, сестра. Живут в соленых болотах по всему свету. Думаю, что в известной степени вы приехали домой. — Потом я пожелал ей спокойной ночи и последовал за Тэрком.
Глава 9
Золотое дно
Я проснулся в шесть, когда серый свет утра проник в иллюминатор. Тэрк все еще спал, положив голову на руку, и его лицо казалось еще более изможденным и худым, чем обычно. Мне подумалось, что ему в таком состоянии будет трудно начинать день, но я тут же отогнал эти мысли прочь. Из кабины сестры Клер не доносилось ни звука, я тихонько прошел в салон, сварил кофе и вышел на палубу с чашкой в одной руке и кофейником в другой. Меня встретило серое, ненастное утро, хмурое небо грозило вот-вот разразиться дождем. Я забрался на крышу рубки и выглянул наружу через камуфляжную сеть. Нас окружал такой дикий и заброшенный мир, какого я еще не видывал, на многие мили тянулись зеленые заросли камыша, и под ветром они издавали мрачные шелестящие звуки. Я спустился на палубу, потянулся за своим кофе и услышал голос сестры Клер:
— Ну, и что же вы увидели?
На ней были джинсы и старый свитер, а ее коротко остриженные волосы скрывала старая фуражка, какие носили коммандос. Без своей монашеской одежды она выглядела странно беззащитной и очень молодой.
— Мне кажется, — произнес я, — что сейчас мы — последние люди, затерянные на просторах земли.
— Я понимаю, — ответила она. — Это место может навеять подобные мысли. Так пустынно от сотворения мира до наших дней.
— Звучит поэтично.
Я налил кофе и передал ей кружку. Держа кружку обеими руками, она отхлебнула. Над нами по серому небу пролетел клин журавлей.
— А ведь они красивы, не правда ли? Такие свободные… — сказала она.
Я не удержался и задал вопрос:
— А вы не свободны?
Она уклончиво ответила:
— На всех нас лежит ответственность, мистер Нельсон. Я сама сделала свой выбор, как и все мы. Каждый из нас стал тем, кто он есть, потому что сам допустил это.
Ее суждение отражало весьма жесткий взгляд на природу вещей.
— Но тогда вовсе не остается места для того, что люди вашего образа мыслей называют милосердием.
— Нет, остается — весь мир, мой друг. Но сентиментальность еще никому не помогла. Выбор — настоящий выбор — можно сделать только самому. А не под влиянием чего-то извне. Тем более что все вокруг нас меняется. Нет ничего постоянного.
— Мне кажется, что это скорее буддизм, чем христианство, — заметил я.
— Могу только посоветовать вам еще раз внимательно прочитать Священное писание, мистер Нельсон.
И тут из люка появился Тэрк, положив конец нашему разговору. В толстом, теплом свитере он выглядел веселым и жизнерадостным, из чего я сделал вывод, что он принял дозу наркотика; ненатурально яркие пятна на его щеках подтверждали мою догадку.
— Я чувствую запах кофе.
Сестра Клер отдала ему свою кружку, а я налил в нее кофе.
— Как видите, я готова к работе, — улыбнулась она. Он критически осмотрел ее и кивнул.
— Да, подходяще. Не знаю, что сказал бы Ватикан, но этот наряд вам определенно идет.
Он залез на крышу рубки, оглядел печальный ландшафт, быстро сверился с компасом, пристегнутым к руке, а потом снова оглядел болота. Когда он спрыгнул на палубу, то выглядел заметно более возбужденным.
— Восемь миль, генерал, так я считаю. На юго-юго-запад.
— А что насчет завтрака? — поинтересовалась сестра Клер.
— К чертям завтрак. Чем раньше мы тронемся, тем скорее будем на месте. — Он проглотил остаток кофе, вошел в рубку, и через мгновение машины протестующе взревели.
Это был странный рейд; мы потеряли счет времени; события разворачивались медленно; мы продвигались по узким протокам, прокладывая себе путь сквозь заросли. Когда солнце поднялось, наступила ужасная жара — как в печи. Болота ожили и стали совсем другими. Повсюду летали птицы — дикие утки и гуси. Москиты висели в воздухе переливающимися облаками. И вонь стояла такая, словно весь мир начал загнивать. Тэрк стоял на штурвале, а я, забравшись с биноклем на крышу рубки, смотрел вперед, выбирая маршрут. Нам постоянно приходилось возвращаться назад и искать другой проход; иногда приходилось двигаться совсем не в нужном направлении. Несколько раз мы застревали намертво, и я лез в вонючую черную воду, в то время как Тэрк давал задний ход. Когда моих усилий не хватало, Тэрк передавал штурвал сестре Клер и присоединялся ко мне.
Так или иначе, адские два часа прошли, и мы вздохнули с облегчением, когда оказались в узкой протоке между камышами и Тэрк остановил двигатели. В этот момент мы с сестрой Клер стояли на носу катера. Наконец «Мери Грант» по инерции врезалась в стену камышей и замерла на месте. Тэрк выглянул из рубки и крикнул:
— Ну, вот мы и на месте!
Сестра Клер отрицательно покачала головой:
— Нет, это не то место. Там было больше воды. Лагуна.
И тут меня пронзила мысль о том, что она могла ошибаться с самого начала. Она уверяла, что знает направление, которое ей сообщил умирающий летчик. Но можно ли полагаться на память испуганной девочки?
Тэрк возразил бодрым голосом:
— Нет, дорогая моя герцогиня, скажите, вы тогда потерпели аварию ночью? — Она кивнула головой, и он продолжал: — И что потом произошло?
— Я очутилась в воде, было глубоко. Я не могу точно вспомнить, как я выбиралась из самолета, но потом Талиф оказался возле меня с надувной лодкой. Он втащил меня туда, и мы начали грести через лагуну в сторону камышей.
— А вы хорошо осмотрелись вокруг?
— Мы не сразу поняли, в какое пустынное место попали. Талиф опасался, что кто-то мог видеть крушение самолета и явится сюда. Поэтому самым разумным посчитал как можно скорее убраться оттуда.
Тэрк посмотрел на меня и пожал плечами:
— О'кей, генерал, давайте лучше посмотрим.
Мы залезли на крышу рубки и стали спина к спине, выбрав каждый себе сектор осмотра. Обстановка тут же показалась нам многообещающей, потому что с каждой стороны мы обнаружили по два-три места, где проглядывала открытая вода. Мы спрыгнули на палубу, и Тэрк распорядился, расстегивая рубашку:
— Я иду налево, вы — направо, и посмотрим, что нам удастся обнаружить.
— А что мне делать? — спросила сестра Клер.
— И для вас найдется работа. Вы будете каждые две минуты подавать нам сигнал, чтобы мы знали, где находится катер.
Выйти за борт сейчас оказалось совсем не так противно, как раньше. Окунуться в прохладу довольно свежей воды на такой жаре даже доставляло удовольствие. Я выбрал узкую протоку, извивавшуюся среди камышей, и шел по ней, пока не попал в озерцо шириной не более пяти или шести ярдов. Единственное, что представляло здесь интерес, так это большая ярко-красная водяная змея, которая быстро проскочила мимо меня. Признаюсь, после того как мы пересекли ту полосу рифов прошедшей ночью, этот момент произвел на меня самое яркое впечатление.
Я небезуспешно миновал еще три или четыре протоки, не считая того, что серьезно нарушил дикую жизнь болота. Голос сестры Клер время от времени слышался с того места, откуда я начал поиск. Но сказать, что я начал волноваться, значило бы сильно упростить ситуацию. Я все думал о том умирающем летчике и теперь уже здорово сомневался, мог ли он точно указать направление. И вдруг услышал высокий и ясный голос Тэрка, который окликал меня с другой стороны большой протоки.
Чтобы попасть к нему, мне пришлось продираться сквозь стену камышей и даже вплавь преодолевать глубокие заводи. Но когда я все-таки пробился, то увидел, что нахожусь на краю округлой лагуны диаметром в две или три сотни футов. Здесь стояла абсолютная тишина, не слышалось ни пения птиц, ни криков лягушек. Только неподвижная темная вода в окружении плотных зарослей камыша. Вода оказалась так прозрачна, что виднелось песчаное дно. Да, летчик даже в тех обстоятельствах сумел правильно указать место катастрофы. И мы достигли цели. Я поплыл к Тэрку, чья голова виднелась в сорока или пятидесяти футах от меня. Его мокрые волосы прилипли к лицу, словно морские водоросли.
— Здесь, генерал, — тихо вымолвил он. Я подплыл к нему и сразу же увидел «Герон», покоившийся на дне лагуны.
К девяти тридцати мы надежно поставили «Мери Грант» на якорь в подходящей позиции. Сестра Клер, бледная, как бы погрузившаяся в себя, наблюдала, как катер продвигался к лагуне сквозь заросли камышей, используя половину мощности своих двигателей. Я понимал ее. Ей было больно видеть это место; мы совсем упустили из виду то обстоятельство, что здесь, кроме золота и серебра, покоились останки ее отца и летчика.
Но в Тэрке немедленно проснулся профессионал, и он приступил к делу.
— Лучше некуда, — отметил он. — Глубина всего пять или шесть морских сажен. Мы вместе посмотрим, что там.
Он не стал даже надевать костюм для плавания; казалось, перевалиться через ограждение и уйти в холодную воду в такую жару — для него истинное удовольствие. Я немного подождал, отрегулировал подачу воздуха и по пологой кривой последовал за ним.
«Герон» лежал накренившись, левое крыло оторвалось при ударе и валялось неподалеку, а правое задралось кверху. Оба двигателя оставались на своих местах. А на фюзеляже самолета запечатлелась трагедия, постигшая этих людей темной ночью много лет назад — многочисленные рваные дыры от снарядов и пробоины от крупнокалиберных пулеметов. Казалось просто чудом, что кто-то смог выйти оттуда живым. Тэрк стоял у носа самолета. Он подозвал меня к себе, и когда я подплыл, то увидел, что кабина сильно пострадала при ударе. Она превратилась в груду покореженного металла. Проникнуть туда не представлялось никакой возможности. А когда я заглянул внутрь, то увидел череп, на котором сохранился старомодный кожаный шлем летчика. Осталась целой и наплечная кобура, которая так и держалась на своем месте. Пит Егер. «Громадный чернобородый мужчина; казалось, он все время смеялся и носил наплечную кобуру». Разве не так она его охарактеризовала? «Самая романтическая фигура, которую я когда-либо встречала в жизни». А теперь просто тлен. Я обернулся, чтобы найти Тэрка, и увидел, что он уже слева от меня, на дне лагуны, у левого борта самолета. Он снова поманил меня и повернул большой палец книзу. И я сразу понял: поскольку самолет лег на левый борт, попасть внутрь через главную дверь совершенно невозможно.