Хмелевская Иоанна. Бесконечная шайка

   Машина стояла под деревьями в густой тени. Покрытая дорожной пылью, не отсвечивала, была почти незаметна. Перед нами еще смутно просматривалась дорога, ведущая в глубь леса. Ночную тишину нарушали какие-то шорохи в лесу, ночные голоса птиц, вот почти бесшумно пролетела сова. Вернее, проплыла по воздуху, как серое привидение, и скрылась среди деревьев по ту сторону дороги. А на дороге что-то шевельнулось. Какая-то тень. Нет, не зверь, похоже на человеческий силуэт. Вроде перебежал дорогу и скрылся в лесу по другую сторону.
   Я ткнула Мачека в бок:
   - Видел?
   - Что? Где? - очнулся тот.
   - Вон там, на дороге кто-то пробежал.
   - Может, посветить фарами?
   - Не стоит, еще спугнем. Он мог нас и не заметить.
   - А ты не придумываешь? Наверное, показалось. Или просто Ментальский возвращается.
   - Тогда зачем старается пробраться незамеченным? Крадется к собственному дому? И вообще не нравится мне все это. Тревожно как-то...
   - Мне тоже. Почему Ментальского нет до сих пор? Наверняка ушел недалеко, не оставлял бы окна открытыми и собак запертыми.
   - Слушай, Мачек, ты как хочешь, а мне страшно сидеть в машине. Стекла у меня простые, не пуленепробиваемые. Как думаешь, Ментальский очень обидится на нас, если мы проберемся к нему в дом? Там подождем его, все спокойнее.
   - Не знаю... Думаю, не будет сердиться. А как проберемся? Через окно?
   - Если нельзя через дверь, тогда через окно. Ну что ты сомневаешься, ведь ничего плохого мы в его доме не сделаем, все останется в полном порядке. А тут неизвестно что шляется вокруг нас, таится в темноте. Жаль, конечно, если уведет машину, но если выбирать между машиной и жизнью...
   И я решительно вылезла из машины. Мачек последовал за мной, прихватив фонарик.
   Начал он с двери, и совершенно напрасно, потому что мы уже и стучали в запертую дверь, и звали громкими голосами хозяина. Я сразу подошла к окну. Довольно высоко, но влезть можно. Хорошо, что открыто, это очень облегчает задачу. Я позвала Мачека, он спустился с крыльца и вдруг остановился, посветив себе под ноги фонариком.
   - Эй, иди-ка сюда! - позвал он вполголоса. Я поспешила к нему и увидела у крыльца на дорожке ключ. Самый обыкновенный ключ.
   - Я его заметил только потому, что он заблестел в луче фонарика, - сказал Мачек. - Видишь, как сияет? Новый, наверное. Как ты думаешь, это от двери дома?
   - Теперь не хватает еще и труп обнаружить, - проворчала я. - Говорю тебе, здесь что-то произошло, тревожно на душе.
   - А где же твоя милиция? - поинтересовался Мачек. - Ты сказала, они тоже будут здесь, а что-то не видать.
   - Я так поняла, что будут, капитан Леговский вроде собирался. Не придирайся, за милицию я не отвечаю. Может, доверяют нам и позволили действовать самостоятельно. Ну что, открываем дверь?
   - Давай попробуем.
   Ключ подошел к двери, замок открылся легко. Ментальского мы нашли в спальне. Связанный, он лежал на кровати с кляпом во рту. Глаза у него были закрыты. Я застыла в дверях, Мачек, выругавшись, бросился к леснику. Сначала схватил его за руку, бессильно свисавшую с кровати, а потом я с удивлением увидела, как вытаскивает кляп изо рта лесника и пытается развязать веревки. Это придало мне силы, и я бросилась ему на помощь, вытащив из сумки острый перочинный ножик.
   - Пан Зефирин, пан Зефирин! - Мачек отчаянно тормошил бесчувственного лесничего. Ментальский открыл глаза. От радости я выронила из рук кастрюльку с водой, которую принесла из кухни, чтобы привести в чувство потерявшего сознание лесничего. Когда я снова вернулась со стаканом воды, Ментальский уже сидел на постели и отчаянно зевал, растирая занемевшие руки.
   - Выспался я на сто лет вперед, - пробормотал он и, скривившись от боли, пощупал голову. - Кажется, сюда меня стукнул. Голова какая-то дурная.
   Лесничий оглядел комнату, его глаза задержались на столе. Проследив за его взглядом, я увидела на столе бутылку "Смородиновки". Она всецело оправдала наши надежды. В ней еще оставалась половина содержимого, а лесничий уже полностью пришел в себя. Он не очень задохнулся, так как по счастью насморком не страдал и мог дышать носом. Вот только голова раскалывалась, но сейчас полегчало. Говорить уже мог совершенно свободно.
   - Я уже думал разыскать те бумаги и забрать их домой, - рассказывал он, сидя с нами за столом в кухне, -да все не получалось. Сначала меня то и дело в милицию таскали, а когда милиция отвязалась, кто-то всю дорогу следил за мной. По лесу я не мог ходить свободно, он все крался за мной. Не знаю кто, но не из милиции, это точно.
   - А как он выглядел?
   - Не знаю, я его ни разу не видел, просто чувствовал - кто-то прячется в лесу и глаз с меня не спускает.
   - Один человек следил? - удивился Мачек. - Когда же он спал? Ведь вы в разное время выходите на обход.
   - В разное, уж не знаю, как он ухитрялся.
   - А собаки вам не помогли его выследить?
   - Мои собаки на зверя да на дичь натасканы, а не на людей. Вот я и подумал - дай рискну. Влез на высокое дерево, там вытащил из карманов разное тряпье, набил им небольшой припасенный мешочек и слез с ним. Крона у дуба густая, снизу не видать, что я там наверху делал. Ну он и попался на удочку. Только я через порог, он мне на голову тряпку набросил, чем-то по голове трахнула потом на кровать затащил и связал, только этого я уже не помню.
   - А мне показалось, вы спали, когда мы пришли, - не очень уверенно сказал Мачек.
   - А что мне было делать? - огрызнулся лесничий. - Из-за него же, паразита, я столько дней не высыпался, из-за него из лесу почти не выходил. Когда очнулся, послушал - вроде ничего не происходит, я и заснул, сам не заметил как.
   - А ведь мы в дверь стучали и вас окликали, неужели не слышали?
   - Нет, ничего не слышал. Если б услышал, начал бы хрипеть. Хрипеть я и с кляпом мог, вы бы меня наверняка услышали.
   - А когда же это случилось?
   - Сегодня около полудня. Я подумал себе - кто-нибудь наверняка придет и меня развяжет. Так оно и получилось.
   Как хорошо, что мы упорно ждали Ментальского, а не вернулись в город! Как хорошо, что я испугалась какой-то тени и настояла на том, чтобы без разрешения залезть в чужой дом! Иначе связанный Ментальский и голодные собаки ждали бы неизвестно сколько. Удивило меня непонятно гуманное обхождение бандита с Ментальским. Других он убивал, а лесничего всего-навсего оглушил и связал.
   Откуда вдруг такое человеколюбие?
   Поскольку Ментальский полностью оклемался, я без промедления приступила к делу.
   - Пан Зафирин, - начала я, - в милиции я соврала, что вы нам ничего не рассказали, может, вот сейчас расскажете. Не хотела без вас, без вашего разрешения сообщать им о бумагах Гоболы. Однако я считаю, что о них надо сказать, сейчас очень многое прояснилось в афере с немецкими сокровищами, надо все выяснить до конца. И зачем этим бумагам до сих пор лежать в лесу, пусть они хранятся в надежном месте.
   - А вы уверены, что они не попадут в руки злодеям?
   - Очень на это надеюсь. Сейчас делом занимается довольно много порядочных людей, вряд ли какой свинье удастся использовать их в грязных целях. Можно сказать, что мы создали новую шайку из порядочных людей...
   - ...антишайку! - подхватил Мачек. Ментальский задумался. Мы не мешали ему думать, понимая, как много сейчас зависит от его решения. Наконец лесничий вздохнул и сказал:
   - Ну хорошо, убедили. Только я сначала сам посмотрю, что в тех бумагах. Бенек был мне друг, доверился мне, не хочу его подвести. А вдруг там что противозаконное? Тогда это спрячем, а остальное можем милиции отдать. Значит так - сначала разыщем бумаги сами, посмотрим, что к чему, нечего сразу их привлекать.
   Я была полностью согласна с Ментальским. По-другому он и не мог поступить. Ведь много лет назад он в компании с Гоболой и скорняком раскопал один из немецких кладов, и Ментальскому совсем не хотелось, чтобы теперь об этом стало известно властям. Дело давнее, от выкопанных сокровищ ничего не сохранилось, так что и возвращать нечего, к чему ворошить прошлое?
   Было чудесное свежее утро, когда мы втроем двинулись в лес на поиски бумаг Гоболы. Собак оставили дома, ведь бумаг, в дупле дерева они все равно не учуют, не обучены. Мачек с Ментальским честно проверяли все перспективные деревья на нашем пути, от меня же толку было мало. Как я ни старалась выполнить свой долг, давняя страсть победила и уже через час у меня оказалась полная сумка грибов, сплошные белые и подберезовики. Выходит, я одним глазом смотрела на деревья, выискивая дуплистые, а другим автоматически выискивала грибы. И много в том преуспела.
   Из пространства, намеченного вокруг дома лесника, мы прочесали одну треть и нашли в деревьях четыре дупла. Все они оказались пустыми. И тут на моем пути появились кусты. Белые грибы, по опыту знаю, растут совсем не по правилам, вовсе не под дубами, а в самых, казалось бы, неподходящих местах. Два прекрасных гриба я нашла в густых зарослях можжевельника, поэтому полезла глубже в кусты, тем более что за ними просматривался опять дубняк, старые деревья и молодая поросль. Вот молодой дубок, его ветви стелются почти по земле, а рядом елочка. Будь я на месте гриба, я бы обязательно выросла здесь, самое подходящее сочетание! Почти на четвереньках забралась я под ветки, приподняла их. Гриба там не было, зато я увидела мужской ботинок. И кажется, он был на чьей-то ноге.
   Задом вылезла я из колючего кустарника и огляделась. Ни Мачека, ни Ментальского не было видно и мне стало не по себе. Черт его знает, кто там лежит, и черт его знает, где тот, кто его туда положил. Не хотелось бы и мне там оказаться...
   Не выношу, когда кричат в лесу, но пересилила себя и заорала:
   - Мачеееек! Пан Зефириииин! Хоп! Хооооп!
   Прислушалась - вокруг стояла мертвая тишина. Мертвая! Я крикнула еще раз и больше не отважилась. Яркое утро вдруг потемнело, красочный осенний лес стал неприветливым, просто зловещим. Куда же они оба подевались, ведь не могли уйти далеко? Надо их разыскать. Ага, сначала следует как-то обозначить место, потом не найду. Чем-нибудь ярким, бросающимся в глаза.
   Самым ярким предметом в моей сумке оказался красный кошелек для мелочи. Высыпав мелочь прямо в сумку, я привязала кошелек к верхней ветке высокого куста завалявшимся в сумке шнурком, затем с помощью солнца попыталась сориентироваться в сторонах света, вычислила, где должен находиться домик Ментальского и потихоньку, почему-то чуть ли не на цыпочках, двинулась прочь от ботинка.
   За мной кто-то шел. Вот опять негромко хрустнул сухой сучок под чьей-то ногой, ветка скользнула по ткани одежды. Я тихо запаниковала. Лихорадочно высматривала Мачека с Ментальским, неведомого и невидимого врага и одновременно какую-нибудь хорошую дубинку. Палок в лесу валялось множество, но все попадались трухлявые, крепкой ни одной. Из оружия под рукой был только тот самый перочинный нож, но какое это оружие?
   И тут я видела грибы. Три роскошных белых гриба стояли как на выставке крепкие, белопузые, в блестящих коричневых шляпках. Не выдержав, я присела, вывинтила их из земли, ножом обрезала кончики ножек и спрятала в сумку. Поднимаясь, я почему-то обернулась и успела разглядеть мелькнувшую на доли секунды фигуру человека. Не поверила своим глазам, нет, не может быть! Неужели? И сразу бешеная ярость вытеснила страх, я быстро пошла вперед, даже не стараясь идти бесшумно: скрываться теперь не имело смысла.
   - Мачек, холера ясна, где вы? - в бешенстве проорала я.
   - Мы здесь, - отозвался Мачек где-то рядом. Мачека с лесником я нашла за стеной молодых елок, а может, сосенок. Никогда не могла отличить молодую елку от молодой сосны. Мачек сидел на нижней ветви дуба, держа в руках какой-то большой узел, а Ментальский стоял под деревом.
   - Вы куда запропастились? - набросилась я на них. - Кричу, кричу, почему не отзывались?
   - Не были уверены, что это ты кричишь, - ответил Мачек. - Видишь, нашли!
   Передав сверток Ментальскому, Мачек слез с дерева. Я рассеянно взглянула на сверток, завернутый в целлофан и перевязанный веревками - не до него сейчас.
   - Послушайте, там, кажется, человек лежит в кустах, во всяком случае я видела ботинок с ногой;
   - Где?!
   - Вон там, я обозначила место. Одна туда ни за что не вернусь.
   - О Боже! Придется пойти посмотреть.
   - А с этим как? - Ментальский встряхнул сверток.
   - С собой возьмем. Я засомневалась:
   - Не знаю, стоит ли. Мы в лесу не одни.
   - А что, появилась твоя милиция?
   - Да нет, наоборот, боюсь, враг появился. Конкурент.
   - Какой конкурент?
   - Я не совсем уверена, но вроде Пшемыслав, мелькнул за деревьями, не успела как следует рассмотреть. Надо соблюдать осторожность.
   О Пшемыславе Мачек наслышался от меня достаточно, его реакция была однозначной. Ментальский не слышал об этой личности, но сейчас некогда было объяснять.
   Господи, что же делать? Там труп, здесь бесценные бумаги Гоболы, в чаще таится Пшемыслав, не исключено, что поблизости и милиция сшивается, которой пока следует избегать! Пшемыслав один, нас трое, но, насколько я его знаю, он на все способен.
   Решение принял Ментальский.
   - Мачек, марш обратно на дерево! - приказал он. - Залезай как можно выше и сиди там до победного, пока мы не вернемся. А мы пойдем посмотрим.
   Отдав Мачеку сверток, лесник снял с плеча ружье. Думаю, это была так называемая двустволка, потому что у нее действительно было два ствола. Мачек послушно вскарабкался на дерево и исчез в еще густой листве.
   Как умела, я рассказала Ментальскому, где именно видела гипотетический труп, и мы направились в чащу. Я старалась высмотреть красный кошелек, хотя и понимала, что до него еще идти и идти. Ага, вот то место, где я сорвала три белых гриба и заметила Пшемыслава, значит, правильной дорогой идем. Тут уж я обязательно должна увидеть свой кошелек. Нет, не видать нигде. Вот вроде бы те самые густые кусты можжевельника.
   - Может, дальше? - спросил Ментальский.
   - Да вроде бы здесь, - ответила я. - Разросшийся можжевельник, с этой стороны один с краю высокий, на него я нацепила красный кошелек, чтобы бросался в глаза, а с той стороны уже дубочки виднелись. Под одним из них я и наткнулась на... то самое. Увидела ботинок и сразу вылезла! Под молодым дубком, ветки у него по земле стелятся.
   - А, знаю, там и старые есть. Это должно быть вон там.
   И в самом деле, вот вроде знакомые заросли кустов, вот высокий куст можжевельника, вот на эту ветку я нацепила кошелек... Так где же он?
   Кошелек исчез. Хорошо, что вытряхнула из него все содержимое. А вот шнурок мой остался, зацепился за нижнюю ветку и висит. Интересно, если бы милиция проводила здесь расследование, наверняка по шнурку и на меня бы вышли! Надо припрятать, а то угожу в подозреваемые! Не выпуская из рук двустволки, Ментальский пробрался сквозь кусты, приподнял ветви дубка и какое-то время на что-то смотрел, потом задом выполз.
   - Да, в ботинке человек, мертвый. С той стороны к нему, наверное, легче подобраться, но лучше сразу вызвать милицию, чтобы следов не затоптать, если остались какие.
   Без особого энтузиазма я согласилась с ним, ведь, кроме следов преступника, эксперты наверняка обнаружат и мои, не говоря уже об останках грибов, за которыми я туда полезла. А если туда свалился еще и мой кошелек, ничто не спасет меня от участи главного подозреваемого.
   Мачек терпеливо ждал нас, сидя на дереве, хотя я очень боялась, что он тоже исчезнет, как мой кошелек. Жаль кошелька, очень я к нему привыкла, такой удобный. Мне его на Новый год подарили. Не иначе как проклятый Пшемыслав свистнул. Отберу у мерзавца, сама его выслежу!
   Минут через десять мы были уже в доме Ментальского, и лесник сразу принялся дозваниваться до комендатуры милиции, мы же с Мачеком стали распаковывать сверток Гоболы. В большом целлофановом пакете, обвязанном веревкой, оказался второй пакет, тоже целлофановый, оба были плотно заклеены скотчем. Внутри находились большие бумажные конверты и маленький полотняный мешочек. Развязали мешочек, и на стол высыпались драгоценные камни, в основном бриллианты, и несколько изделий из них: колье, брошки, браслеты и кольца. Мы не обрадовались.
   - Холера! - угрюмо выругался Мачек.
   - Не прикасайся! - предупредила я. - Пока сгребем все обратно, потом решим, что с ними делать. Надо как-то с умом отдать, за одно то, что мы распаковали, уже срок грозит.
   Мачек согласился со мной и держал мешочек у края стола, пока я сгребала в него драгоценности кухонным ножом.
   - Минут через пятнадцать приедут, - сообщил Ментальский, подходя к нам. Стекляшки меня не интересуют, а вот бумаги я бы хотел просмотреть.
   Чтобы не запутаться, мы принялись просматривать конверт за конвертом, откладывая в сторону уже просмотренное. Знакомая картина: старые немецкие штабные карты, несколько старых снимков... Увидев снимки, мы с Мачеком так и вцепились в них, в данной стадии расследования аферы они могут стать самым ценным доказательством. Я поспешила извлечь из сумки свою драгоценную лупу. Мачек взглянул на оборот одного из снимков и вскричал:
   - Глядите, тут что-то написано!
   Ментальский вырвал у него снимок, прочитал написанное сначала про себя, потом вслух:
   "Это Альфред Козловский, который принял фамилию Бок".
   - Бенек писал, - прокомментировал лесник и продолжал:
   "Протез у него для камуфляжа, обе руки в порядке. Это он убил Лотара Шульца, Флориана Гонску, Ярослава Пентковского и Зенона Клуску. Ищет меня, чтобы убить, я тоже знаю слишком много".
   Надо же, прямо голос с того света! Я вырвала снимок из рук Ментальского. Наконец-то появилась возможность увидеть лицо проклятого бандита, папочки Фреди, мужа Гати...
   Нельзя сказать, что снимок получился замечательный. Любительская фотография, довольно темная. Козловский наклонился, кажется мыл в тазу руки, и в момент съемки обернулся. Фото получилось в три четверти. И хотя он тут был намного моложе, я узнала это лицо. Да, Гатя должна очень не любить Финетку.
   - А кто такой Лотар Шульц? - спросил Мачек. - Вы что-нибудь о нем слышали?
   - Ничего, - ответила я. - Гобола поставил его на первом месте, наверное, его первым и убили, милиция может даже не знать. Пан Зефирин, а вы знаете?
   Ментальский угрюмо кивнул.
   - Знаю, потом расскажу. Сейчас надо все просмотреть до конца, милиция каждую минуту может приехать.
   Бумаги Гоболы и в самом деле представляли громадный интерес. Вот сводный перечень зарытых немцами кладов, при каждой позиции приписка, откуда поступили сведения. Вот список людей, которые прятали награбленное, а вот те, которые или нашли клады, или пытались их разыскать. Среди последних Мундя занимал почетное место. Вот в отдельном конверте немецкие документы, наверняка военные. Лихорадочно просматривая их, я радовалась - просто бесценные сведения, абсолютно все есть!
   Странно еще, что там нет данных о Янтарной комнате. Я бы не удивилась, наткнувшись и на сведения о ней, такими обширными оказались познания Гоболы в области награбленных фашистами сокровищ.
   - Смотри-ка, - прервал мои мысли Мачек, листающий бумаги из другого конверта. - Вот ценности, награбленные после Варшавского восстания, их обнаружила некая Люпина Щигельская. Это случайно не твоя тетка?
   - Конечно же, моя тетка! Надо внимательно прочесть, может, там написано, кому она их передала.
   - Написано, Ковальский. Ничего не скажешь, редкая фамилия, половина поляков носит ее. Ага, вот дальше, Ковальский был связан с Михалом Латаем...
   - ...а у Латая Гобола украл то, что в мешочке. Сам написал!
   - И правильно сделал, что украл, - встал на защиту покойного Ментальский.-А теперь скрывать нечего.
   В одном из конвертов я обнаружила письма Хилла, написанные по-немецки. Адрес отправителя канадский, возможно, из них бандиты и узнали адрес Хилла. Дай-то Бог, значит, не я навела убийц на след скорняка... мир его праху!
   - Милиция сейчас явится, - сказал Ментальский. - Я бы им пока не отдавал эти документы, лучше отдать прямо в руки этого капитана, как его?
   - Леговский. Я тоже так думаю. Эти приедут по поводу трупа, вот пусть им и занимаются, совсем не обязательно сообщать о бумагах. Давайте опять всё поскладываем в целлофановый пакет. Пан Зефирин, где лучше его спрятать?
   - В вашей машине, - сразу ответил Ментальский, - Кто там знает этих ментов, вдруг надумают у меня обыск делать? А вы, наверное, сразу уедете.
   - Если и к нам они не прицепятся, - пробормотал Мачек, поднимаясь с целлофановым пакетом в руках.
   Моя машина стояла во дворе. На всякий случай я разыграла целый спектакль, чтобы замаскировать вынос пакетов: протирала стекла, проверяла масло, неизвестно зачем долила воды в аккумулятор, долго наводила порядок в салоне. Очень хорошо, что там набросаны были банки из-под пива. Собирая их, затолкала пакеты под заднее сиденье, которое отодвигалось с трудом. Думаю, там бумаги будут в относительной безопасности. Меня даже не столько беспокоила милиция, сколько Пшемыслав, который где-то околачивался поблизости и был намного опаснее.
   Тот же поручик приветствовал нас как старых знакомых. Он добродушно поинтересовался:
   - И часто вы намерены к нам приезжать? Потому что, как ни приедете - сразу труп. Может, предупредите, сколько еще их у вас запланировано?
   Я с трудом удержалась, чтобы не ответить: такая уж у меня планида, везде, где ни ступлю, так и падают трупы. Боюсь, мой юмор не будет понят. Поэтому я ответила с достоинством:
   - Это не наш, мы его не планировали. Мы не знаем, кто он и откуда здесь взялся. Возможно, действует кто-то из конкурирующей фирмы. А капитан Леговский с вами не приехал? Может, хотя бы звонил?
   - Кто его обнаружил? - проигнорировал мой вопрос поручик.
   - Я, но...
   - И я его видел, - пришел мне на помощь Ментальский.
   - Тогда проводите нас. Той самой дорогой, по которой шли.
   Мачека мы оставили на хозяйстве. Ему велено было сидеть на ступеньках крыльца и не сводить глаз с машины.
   Мы с милицией отправились в лес. Вел нас Ментальский, вел уверенно, ни разу не усомнившись в выборе направления, но явно не "той самой дорогой", ибо непонятно было, что подразумевать под "той самой": мои грибные зигзаги, путь в поисках дерева с дуплом или кратчайший путь к дому, которым мы шли обратно. Прошло всего несколько минут, и я, показав пальцем на высокий куст можжевельника, сказала:
   - Вон под него я залезла.
   - Зачем? - спросил поручик.
   - За грибами. Замечательные белые грибы, вы обнаружите там их корни. Тогда я не знала, что рядом окажется ботинок.
   Вздохнув, поручик тоже полез под куст и тоже вылез задом. С собой поручик привел большую компанию, четыре человека, один из них оказался фотографом. Прежде чем лезть к ботинку, они изучили окружающую территорию, исследовали каждый сантиметр, и фотограф то и дело щелкал затвором фотоаппарата. Мне это показалось неправильным.
   - Если тот, в кустах, еще жив, следовало бы начать с оказания ему помощи, - сказала я Ментальскому вполголоса.
   - Нет, он мертвый, - прошептал в ответ Ментальский.
   - Откуда вы знаете?
   - Не знаю откуда, но сразу понял. Увидев, как поручик с превеликой осторожностью прячет в целлофановый пакетик зацепившиеся за колючки нитки от моего шнурка, я решила признаться сразу:
   - Это мое. Кошелек привязывала, чтобы потом найти место. Красный кошелек, в глаза бросается.
   - Предъявите кошелек и шнурок.
   - Шнурок вот он, пожалуйста, а кошелька не оказалось, исчез куда-то, мы уже искали. Пан Ментальский нашел куст и без кошелька, по моему описанию.
   Вся эта работа экспертов продолжалась столько времени, что человек десять раз мог помереть, пока они соизволили добраться до него. К счастью, среди членов следственной бригады оказался полицейский врач. Он определил приблизительно разумеется, время смерти несчастного.
   - Прошло от восьми до десяти часов со времени смерти, - авторитетно заявил врач. - Погиб, по всей вероятности, от удара ребром ладони по шее. Карате. Остальное - после вскрытия.
   Очень утешило меня такое заключение специалиста. Карате не занимались ни мы с Мачеком, ни, насколько мне известно, пан Зефирин. Подсчитала часы, и получилось, человек был убит на рассвете, между тремя и пятью часами. Все мы в это время спали мертвым сном. Правда, непонятно, кто может засвидетельствовать этот факт. Собаки могли бы, да их, к сожалению, расспрашивать не будут.
   Наконец поручик жестом пригласил нас подойти к трупу.
   - Вы его знаете?
   Мне хватило одного взгляда, и вовсе не потому, что у мертвеца на левой руке была надета толстая кожаная перчатка. Я видела этого человека не один раз. В Канаде - несколько недель назад, и здесь на фотографии - какой-то час назад. Совсем не изменился... Почему-то подумалось - вот Гатя и стала вдовой...
   Отбросив несвоевременные мысли, я сочла нужным сказать как можно больше, а то, не дай Бог, Ментальский выскочит с ненужными признаниями о том, что только что видел этого человека на фотографии, что Гобола подозревал этого человека в ряде преступлений. Тогда речь неизбежно зайдет и о бумагах Гоболы и всем нашим планам конец. Лесник уже открывал рот, когда я затараторила:
   - Это некий Альфред Козловский, гражданин ФРГ, теперь его фамилия Бок. Его сын проживает в Варшаве в Секерках, но не уверена, что он опознает папочку, вряд ли захочет...
   Ментальский закрыл рот.
   - А вы его знали? - спросил поручик.
   - Кого? Папочку или сына?
   - Вот этого.
   - Лично не доводилось. Раз видела в натуре, но тогда не знала, кто это, потом мне о нем рассказали; и еще кажется мне, что когда-то давно он крутился вокруг Бенека. Я имею в виду Гоболу. Но поклясться в этом не могу, просто мне кажется.