Хмелевская Иоанна. Бесконечная шайка

   - Вы сказали, что до самого последнего времени они были у вас. Почему так выразились, в прошедшем времени? Теперь уже нет их у вас?
   - Небось, этот паршивец Хенек? - вмешался в наш разговор Мачек.
   - Какой еще Хенек? - недовольно спросила я. Что-то слишком разрастался крут лиц, причастных к картам.
   Мачек пояснил:
   - Наш общий друг, тоже с той поры. Потом, уже лет пятнадцать будет, как в Канаду эмигрировал.
   - Не Хенек, а его сын, - сокрушенно признался брат Мачека.
   Стоп, сделаем перерыв в дознании, надо переварить услышанное. Итак, Настермах в качестве похитителя карт отпадает, кристальной души человек не мог якшаться с преступниками. Зато всплыл теперь паршивец Хенек с сыном. Высыпав на стол содержимое своей сумки, я разыскала обе фотографии - группу за столом на террасе и Михалека с макетом Алиции.
   - Этого я знаю, - сказал брат Мачека, ткнув в Мундю. - Вечно сшивался у нас в редакции. А вот этот...
   Он через лупу принялся изучать лицо Михалека.
   - А вот этот очень похож на одного из тех, что перефотографировали карты. Готов поклясться, хотя он тогда и был моложе, чем тут, на снимке.
   Любопытный Мачек отобрал у брата фотографии, взглянул на них и взволнованно воскликнул:
   - Надо же! О, холера!
   И этот туда же! Хватит с меня сенсаций, и без него трудно переварить.
   - Ну, выкладывай! - пришлось сказать ему. - И с подробностями.
   - Вот слушал я вас, сопоставил кое-какие факты, и очень мне это не нравится. Тут такая история... Этого типа я тоже знал, - он ткнул в Мундю, только забыл, как его зовут.
   - Мундя Таларский. Рассказывай!
   - Давно это было, я еще в школу ходил, а вечерами подрабатывал в частной мастерской, которую содержал приятель моего отца. Просто гений в своей области. Ты не представляешь, какие вещи он мог сделать! Специализировался в области микрофотографии, так вот, однажды он на обороте почтовой марки напечатал целую выставку плакатов! До сих пор у меня эта марка хранится. Марка как марка, даже с зубчиками, а на обороте перефотографированы в уменьшенном виде девяносто шесть плакатов. Качество - пальчики оближешь! Даже надписи можно прочитать, если увеличить...
   - Слушай, ты у меня дождешься! - пригрозила я. - Слезь с плакатов, давай ближе к делу.
   - Хорошо. Хозяин мастерской пожаловался как-то, что этот подонок... опять забыл, как его...
   - Мундя!
   - ...этот подонок Мундя подкатывался к нему с гнусным предложением. Зная, что хозяин - мастер по микрофотографии, уговаривал его переснять ему немецкие штабные карты на фотопленку, в уменьшенном виде, обещая золотые горы. При мне хозяин вышвырнул за дверь этого...
   -Мундю!
   - ...этого Мундю и потом долго ворчал, что он честный человек и не намерен связываться со всякими мошенниками. А еще до того... Или после? Нет, до того. В общем, перед самым отъездом Хенек советовался со мной по одному такому делу... Я не очень-то понял, о чем он говорил...
   - А почему? Он говорил по-японски? Или, может, гекзаметром?
   - Да нет, нормально, только крутил и темнил. А общий смысл такой. Кому-то там, в ФРГ, - сначала Хенек намеревался осесть в ФРГ, - так вот, кому-то там требовалось, чтобы Хенек разыскал и привез какие-то материалы. У меня осталось в памяти, что эти материалы как-то связаны с военными преступниками, я не вникал. А Хенек просил помочь, говорил, что без них ему на Западе делать нечего, хотя он и сам против. А к нему уже тут обратились и предлагают то ли эти материалы, то ли сведения о них. Как бы я поступил на его месте? Я и посоветовал - сведения взять, а там, в ФРГ, никому не говорить. Сказать, что не удалось найти. Похоже, он так и сделал.
   - А ты почему так думаешь?
   - С Хенеком мы дружили с детства, кореши можно сказать. Доверяли друг другу. И потом переписывались. Вот он мне об этом в письме и написал. Не прямо, но так, чтобы я понял. И еще потом, через несколько лет, меня разыскал по поручению Хенека турист. Я с ним немного повозился, поводил по музеям и забегаловкам. И на прощание он мне передал поручение Хенека: если мне когда-нибудь доведется услышать о какой-нибудь неполной карте, "некомплектной карте", выразился он, так чтобы я тут же о ней забыл. Два раза повторил! Я ничего не понял и до сих пор не понимаю, но слова его запомнил.
   - Слепая курица, под своим носом не видит, - пробурчала я.
   - Не понял! - удивился Мачек.
   - Да нет, это я так... комплименты делаю. И что дальше?
   - А дальше я и сам не знаю что. Вот теперь узнаю, что сын Хенека приехал и забрал карты, и очень боюсь, как бы Хенек не влип в какое грязное дело.
   - Знаешь ли ты, мой дорогой, что ничего в мире я так не жажду, как разыскать некомплектную карту! - со злостью сказала я. - Опиши мне того кретина, который велел тебе забыть о ней!
   - Что ты говоришь! - удивился Мачек. - А в чем дело?
   - Может, потом и скажу. Так кем был тот твой турист?
   - Если бы я помнил! Смутно помнится, у него где-то на Западе была мастерская, но вот какая... То ли сапожная, то ли шорная... Как-то с кожей связано, с выделкой кож...
   - Скорняк?!
   - А что, у тебя есть знакомый скорняк? Сколько эмоций может вынести человек за один раз? У меня создалось впечатление, что я алчно пожирала, в жуткой спешке, нечто смачное, чтобы не успело сбежать. Теперь, заглотав, могу передохнуть. Переваривать пищу надо спокойно...
   - О скорняке приходилось слышать, - небрежно информировала я обоих братцев. - Некомплектная же карта представляет собой государственную тайну, поэтому о ней не будем. Скажу лишь, что тайна не военная, но очень опасно держать такую карту у себя, все равно что гремучую змею...
   Вспомнив, что у меня дома лежит кусок гремучей змеи, я вскочила с места, заявив оторопевшим хозяевам:
   - Не знаю почему, но все наиболее важные и самые замечательные идеи приходят мне в голову именно тогда, когда я общаюсь с людьми. Мне надо немедленно возвращаться! И учтите, мне ничего не известно ни о какой некомплектной карте, первый раз слышу о такой. И вообще, у меня склероз...
   Подумав, я решила привлечь Мачека к делу. Знала его давно, доверяла во всем, а он к тому же знал Хенека. Правда, по зрелом размышлении я вспомнила, что видела этого Хенека, когда в давние годы он как-то раз пришел ко мне с Мачеком. И с большой эльзасской овчаркой. Из-за нее я совсем не запомнила Хенека, зато ее прямо как сейчас вижу. Из-за такого нечеткого воспоминания экспертом по Хенеку оставался Мачек. В конце концов, надо же мне с кем-то говорить, а разговоры с Алицией были слишком накладны.
   В ходе бесед с Мачеком мы наметили важнейшие фигуры среди охотников за сокровищами. А авангарде, наголову опередив остальных мошенников, прочно утвердились Михалек и Мундя, ноздря в ноздрю с ними шел скорняк. Совершенно ничего не известно нам о человеке, который вместе с Михалеком перефотографировал карты, разве что одно - по возрасту он был старше остальных. Кстати, их поведение в тот момент свидетельствовало о желании сохранить факт перефотографирования карт в тайне, видимо от Мунди, так что они могли представлять интересы конкурирующей шайки. Темной лошадкой оставался и сын Хенека, взявший карты у брата Мачека.
   Вскоре я с торжеством известила Алицию по телефону, что в Высоком Лесу (решила не называть по-немецки Хоэнвальде) обнаружилось дополнительное дерево с точкой на стволе, выросшее на сторожке у въезда в парк. В ответ Алиция сказала, что фамилию слуги сообщит в письменном виде. Интересный разговорчик, если бы компетентные органы подслушали, наверняка бы заинтересовались нами. Прямо шифр!
   Поскольку и Алиция со своей стороны заверила меня в кристальной честности Настермаха, которого лично знала, я отбросила подозрения против этого человека, но тогда как объяснить, что в руках Фреди оказалась нужная нам штабная карта?
   - Выходит, Мундя стащил только одну карту, - рассуждал Мачек. - Остальные прихватили Алиция и мой брат. Если бы штабная карта с Хоэнвальде исчезла вместе с Мундей, все было бы ясно, но она оказалась у Фреди.
   - О Хоэнвальде знал еще и ординарец, - напомнила я. - Неплохо было бы раздобыть его фамилию и адрес. Имя обещала сообщить Алиция. Эх, если бы знать, каким образом у Фреди оказалась карта!
   - Повтори еще раз весь разговор с ним. Я повторила слово в слово, и он очень не понравился Мачеку.
   - С чего вдруг он спросил про фотографию карты? Постороннему человеку такой вопрос просто не пришел бы в голову. Наверняка он что-то знает, а карту тебе показал как приманку...
   - Да что он может знать! Он намного моложе остальных и в те годы просто не мог принимать участия в махинациях, - возразила я.
   - Сколько же ему, по-твоему, могло быть тогда лет?
   - Да не больше шести.
   - Ив этом возрасте он интересовался фотографией, пропадал в дядюшкиной фотолаборатории? И так хорошо запомнил твою Алицию?
   - Насчет Алиции ты не прав, кто раз ее увидел, запомнит на всю жизнь. А вот все остальное... Наверное, наврал мне. Сказал, карта ему досталась от Настермаха.
   - Не верю.
   - Я тоже. Но если бы сказал, правду, если бы все это время карта провалялась у него, тогда самым подозреваемым оказывается ординарец. Только он один смог бы обойтись без этой карты. Впрочем, Мундя знал ординарца, они могли действовать вместе. А что касается Фреди... Тогда он действительно был слишком мал, но потом мог что-то услышать о богатствах, запрятанных немцами, и картах. Может, заинтересовался этим, сам принялся разнюхивать, может, связался с другой шайкой, из подросшей молодежи...
   - Да, теперь молодежь пошла шустрая, - согласился Мачек.
   Долго, на все лады обсуждали мы загадку. Слишком мало фактов, слишком много неясностей. Ясно одно: начатая много лет назад преступная деятельность не прекратилась до сих пор, продолжается и в наше время. И Матеуш был такого же мнения.
   Наверняка исчезновение "Цыганки" нанесло шайке большой ущерб, не исключено, тот, у кого находилась другая половинка карты, пытался разыскать первую. Отсюда такой горячий интерес к картам. Возможно, на штабные карты наносили новые крестики уже позже, получив новые данные. Оказавшийся в распоряжении Алиции фрагмент карты не подходил к остальным по своему масштабу, да и вообще составлял едва одну пятнадцатую общей карты. Нам с Мачеком удалось путем длительного сравнения с картами атласа определить, какую именно часть бывшей Германии он обозначает, но это нам ничего не дало.
   - Прежде чем мы отправимся разыскивать ординарца...-начал Мачек.
   - Как это - отправимся? - удивилась я. - Ты тоже намерен разыскивать?
   - А ты что думала! Меня тоже вся эта история чрезвычайно заинтересовала, к тому же твоя миссия может оказаться опасной, двоих как-никак трудней пристукнуть, чем одного.
   Я очень обрадовалась.
   - Прекрасно, дождемся письма от Алиции и отправимся.
   - Нет, - возразил Мачек. - Я считаю, сначала надо разобраться с Фредей.
   - Ты прав, - согласилась я. - И даже знаю, как к нему подступиться. В доме напротив живет один мой хороший знакомый. Удивится, конечно, что я вспомнила о нем через столько лет, но пусть удивляется.
   Когда я со всей серьезностью объявила Балтазару, что влюбилась в его соседа, который живет вот в том доме, как раз напротив, тот долго хохотал, шлепая себя по ляжкам, а потом счел нужным проинформировать меня - тот человек женат и ему, Балтазару, жена того человека кажется намного меня моложе. Грустным голосом я согласилась с этим бестактным замечанием. Да, я знаю, на взаимность мне рассчитывать нечего, я и не рассчитываю, с меня достаточно хотя бы говорить о предмете моей любви, узнавать о нем, как он живет, как раньше жил, чем занимается. Это хотя бы мысленно приблизит меня к любимому, хоть как-то успокоит изболевшееся сердце.
   Балтазар ржал, как целое стадо жеребцов, а закончил громоподобным зовом:
   - Дарееееек!
   На лестнице послышался громкий топот, и в дверях показался сын Балтазара Дариуш, которого я до этого видела в возрасте четырех лет. Теперь мальчику было девятнадцать.
   - Когда отец включает сирену - надо поспешить, - значит, предстоит что-то интересное, - сказал он мне в радостном - ожидании. Ты чего, тато?
   Особой деликатностью Балтазар никогда не отличался и сейчас тоже без околичностей сообщил сынуле об "очередном бзике" этой старой бабы. Я не обиделась, знала, на что шла. Только при чем тут Дарек?
   - А что я говорил! - еще больше обрадовался Дарек.-С удовольствием помогу этой симпатичной пани. Видишь, второй раз пригодятся мои фотографии.
   Какой милый мальчик, хорошо, что не в папу пошел. Я выжидающе смотрела на него, и мне пояснили, в чем дело.
   Оказывается, когда Дареку стукнуло шесть лет, отец подарил ему на день рождения бинокль. Финансовые возможности пана Балтазара позволяли ему подарить сыну целый телескоп или даже обсерваторию, но пока папаша ограничился биноклем. На Рождество ребенок получил микроскоп, а на следующий день рождения - фотоаппарат с телеобъективом и прочими насадками. Сын с малолетства проявлял интерес к оптическим приборам.
   Как правило, семилетние мальчики ночной жизни не ведут, их рано загоняют спать. Что вовсе не значит, что они послушно спят. Мальчишка потихоньку выбирался из постели - чудесные игрушки непреодолимо манили к себе, отгоняли сон. В тишине и спокойствии он без помех наслаждался волшебными приборами, практикуясь на том, что оказалось под рукой, а именно - доме соседа.
   Вот таким образом передо мной как на ладони предстала вся подноготная о Фреде за последние пятнадцать лет. Правда, в последние два года Дарек несколько охладел к своей страсти, отвлекали девушки, зато накопленное с годами мастерство проявлялось в отличном качестве пусть и редких снимков. Ясное дело, Фредя сам по себе Дарека не интересовал, на Фредю Дареку было наплевать, он просто был предметом многочисленных экспериментов. На Фреде Дарек испробовал все новинки науки и техники последнего десятилетия, и прежде всего в области ночных съемок с помощью приборов ноктовидения и прочих премудростей вроде съемок в инфракрасных лучах, о чем я не имею ни малейшего понятия, потому и попросила этого поразительного юношу в разговоре со мной обойтись, по возможности, без технических и научных подробностей, а сразу перейти к делу, учитывая мою неграмотность.
   И тут с самого начала подтвердились мои наихудшие опасения. Фредя лгал мне как сивый мерин. Уже на одном из первых снимков я увидела, как в темноте из его дома выходил Михалек собственной персоной! А этот паршивец Фредя так долго думал, когда я спросила его, не знаком ли он с Михалеком! Думал, как половчее ответить мне... На других фотографиях я уже не встречала знакомых, хотя вот эта рожа вроде бы мне где-то попадалась... Надо бы показать Дарекову коллекцию Мачеку. Дарек не раздумывая согласился дать мне всю коробку со снимками, с возвратом конечно.
   А потом пошли и вовсе потрясающие вещи. Тут мальчик упражнялся с телеобъективом. Вот два человека нагнулись над столом и рассматривают лежащие на нем предметы - бумажник, блокнот и какие-то бумаги. Умница Дарек не ограничился общим планом, сосредоточил свое внимание на бумагах, и на нескольких снимках бумаги стали главным объектом, все увеличиваясь в размерах. Вот уже на одной из них можно было прочитать запись по-немецки и фамилию Хайнрих В. М.
   - Квитанция из химчистки на кожаное пальто с гарантией, - с гордостью информировал меня Дарек. - Отец сумел перевести написанное.
   А вот просто шедевральный снимок! За столом сидит мужчина. На столе чашки, сахарница. В руке у мужчины малюсенький кадр фотопленки. На следующей фотографии уже один кадр, без мужчины и сахарницы. Вот кадр крупным планом-карта! А вот снова общий план, мужчина держит в одной руке зажигалку, а в другой почти сожженный кад-рик фотопленки. Забыв о конспирации, я завыла диким голосом:
   - Пленка! Нужна пленка! Раз у тебя есть фотографии, должен быть негатив! Мне нужен негатив, чтобы сделать увеличенный снимок!
   Ничуть не удивившись, потрясающий юноша ответил:
   - Тогда придется спуститься вниз, покажу пани на экране этот же кадр в увеличенном виде. Мне понравилось, как горит, и я переделал этот кадр в слайд.
   - Сейчас пойдем, только я тут просмотрю до конца.
   - Тут я уже снимал кинокамерой, но не знаю, есть ли там что для вас интересное. Зимой окна у соседей были закрыты, только летом распахнуты.
   - И ты одиннадцать лет провел в беспрерывных съемках?!
   - Нет, конечно, - смутился Дарек. - Снимал время от времени. А чтобы изо дня в день, так только один раз, когда сломал ногу, пришлось неподвижно сидеть дома и от нечего делать... Дни напролет проводил я тогда на балконе, ну и напрактиковался.
   Очень мне понравился один цветной снимок, представляющий ногу. Точнее, не целую ногу, а только кусочек - стопа человека, пятка приподнята, носок касается земли. Обута нога в элегантный ботинок бежевого цвета, и носок тоже бежевый, но чуть темнее, а над носком виднелся край брюк песочного цвета. Очень мне понравилась цветовая гамма.
   Увидев, что меня заинтересовало, Дарек покрылся в фотографиях и вытащил еще одну.
   - Пани обратила внимание на очень любопытный экземпляр, - похвалил он меня. - Исчезающий объект.
   - Почему исчезающий?
   - Кошмарный тип! Сколько я намучился, пытаясь заловить его в объектив, вы не представляете! Появлялся и исчезал неожиданно и самым таинственным образом, так и не удалось сделать его фотографии. А я специально за ним охотился, амбиция заела! Вот только одно фото, где кое-что удалось запечатлеть, на других и того меньше.
   И Дарек показал фотографию, представляющую входящего в дом Фредй мужчину. Сам мужчина был уже в темном проеме двери, хорошо получилась лишь исчезающая последней нога.
   - Расскажи подробней об этом человеке, - попросила я. - Как давно ты его видел? Часто ли приходил к Фреде? Днем или под покровом ночной темноты? Долго ли сидел в доме?
   - Не так давно. Долго в доме не сидел, не больше четверти часа. И приходил в разное время, то днем, то вечером, как придется. Сколько я нервов на него потратил!
   - А в чем дело?
   - Говорю - исчезающий объект! Пришел, я как раз сидел на балконе со своей ногой, аппарат рядом. Схватился за аппарат, гляжу в объектив, а снимать некого! Исчез, подлец! А я собственными глазами видел, как он по лестнице к двери поднимался! Ладно, думаю, будешь выходить - поймаю. Дождался, выходит. Я схватил аппарат и щелкнул, заранее все навел, так что вы думаете? Пустой кадр! Исчез, подлец! Нет его в кадре и все! Куда делся - ума не приложу. Машины там никакой у него не было, просто испарился. Ну, я разозлился и решил - все равно поймаю. Решил не отвлекаться на другие объекты, установил камеру, навел на дверь соседа, оставалось только щелкнуть. Так этот тип больше не появился, подлец! Напрасно я дежурил несколько месяцев. Да что месяцев, год, не меньше!
   - А до этого он много раз приходил?
   - Раз десять года за четыре.
   - И камера у тебя до сих пор наведена?
   - Нет, снял наблюдение год назад, из чего следует, что его не было здесь года два. И осталась у меня от него только вот эта нога.
   Не знаю, почему Балтазара так рассмешило то, с каким интересом разглядывала я на экране большую карту. А ведь она представляла фрагмент уже мне знакомой карты, только белых лепешек на ней не было. Уничтожили негатив, наверное, сделали снимок... Мужчину, который сжег кадр пленки, Дарек полностью проигнорировал, крупным планом выделив лишь его руки. Удивило меня, как этот мужчина держал горящую пленку. До конца держал, ему чуть пальцы не опалило. Почему держал до конца, всякий нормальный человек просто бросил бы горящую пленку в пепельницу?
   - А у него протез, - пояснил Дарек. - Я его до этого видел, бывал у них часто этот тип, как раз в то время, когда я сидел с ногой.
   А Балтазар просто покатывался:
   - Глядите, и в этого влюбилась! Бедняжка, вид только сзади. Слушай, сын, а вида спереди этого человека у тебя не найдется? Чтобы наша Иоанна утешилась.
   - Нет, не найдется, я только сзади снимал. Я вдруг вспомнила слова юноши, сказанные в самом начале нашей встречи.
   - Что значат твои слова о том, будто твои фотографии пригодятся второй раз? Уже когда-то пригодились?
   - Еще как пригодились, когда года три назад кто-то пытался забраться в коттедж соседей.
   - Четыре года назад, - поправил папочка.
   - Может, и четыре. Пытались залезть в их дом, нагло, средь бела дня. Соседи куда-то уехали, а я по своему обыкновению сидел и фотографировал. Мне сначала в голову не пришло, что это попытка кражи со взломом. Уже потом, когда приехала милиция, я сообразил и отдал им свои фотографии. Только благодаря им и схватили голубчиков. Впрочем, кажется они не много там украли.
   Представляю себе, как "обрадовала" Фредю такая неожиданная помощь. Ага, уточним еще одно обстоятельство.
   - Мужчина с протезом тот самый, что приносил квитанцию из прачечной?
   - Нет, другой. У того руки были нормальные.
   - А ты и в Хайнриха влюбилась? - ехидно поинтересовался Балтазар.
   - Я влюблена во все, что делается в доме напротив, -веско заявила я.-А что, запрещается?
   - Ненормальная, опять во что-то ввязалась! - упрекнул меня Балтазар. - И когда ты поумнеешь? Пора бы уж!
   Заверив Балтазара, что никогда не поумнею, я поблагодарила за помощь, прихватила все, что дал Дарек, и поехала к Мачеку. Там рассыпала на тахте полученные фотографии, и Мачек принялся их разглядывать. И вот сенсация Хайнрих оказался тем самым скорняком! Если, конечно, верить тому, что человек, заклинавший Мачека бояться как огня некомплектных карт, был скорняком.
   Нас с Мачеком очень заинтересовало сообщение о краже со взломом в доме фреди. Через друзей в милиции мне удалось ознакомиться с закрытым делом.
   Взломщиками оказались представители местного хулиганья, некий Дойда и некий Зомбек. Милиция их сразу поймала, а они сразу во всем признались, поскольку, оказывается, выполняли благородную миссию.
   Один человек нанял их для того, чтобы они забрали из временно опустевшего особняка принадлежавшие этому человеку вещи, которые хозяин особняка украл у этого человека. Ничего ценного, просто фотоснимки и карты, но тот человек уже давно коллекционирует такие вещи, а мерзавец пришел в гости и украл. Через милицию в таких случаях не действуют, верно ведь? Вот тот человек и попросил Дойду и Зомбека оказать ему услугу: забраться в дом и отобрать у узурпатора его собственность.
   Ничего ценного, избави Бог, не трогать, только карты и фотографии. На всякий случай принести ему все, какие найдутся в доме, он уж сам свои отберет.
   Дойда и Зомбек честно выполнили свою задачу, перерыли весь дом и принесли заказчику все географическое, что под руку попалось. Возможно, небольшой беспорядок в доме и оставили, но ведь их нанимали не для того, чтобы наводить порядок. Заказчика честные жулики не знают, видели два раза в жизни - когда их нанимал и когда принимал товар за наличный расчет. Как выглядел? Лохматый и кудлатый, чистая обезьяна. Да, они тоже думают, все поддельное: и патлы, и борода, и усы. И вдобавок на носу пластырь наклеен. Нет, ни в жизнь его не опознают.
   Пострадавший заявил, что у него и в самом деле из дома ничего ценного не исчезло, взяли только старые бумаги, он и сам собирался от них отделаться, так что самой крупной потерей можно считать испорченный замок во взломанной входной двери. А вообще он никогда в жизни ни у кого ничего не крал, поклеп это. Поскольку на счету у Зомбека уже было несколько взломанных ларьков, он, как рецидивист, получил три года. Дойда же на стезе взлома подвизался первый раз, прошлое его было безупречным, он отделался условным наказанием. Условное на целых четыре года. Хорошо, что его не посадили, парень был насмерть испуган случившимся и, чтобы расстаться с нехорошей компанией, решил вообще скрыться из Варшавы. Не было в нем, видимо, преступных наклонностей.
   Мне хотелось побеседовать с неудачливыми взломщиками. Зомбек исключался, меня не устраивало его теперешнее окружение, а вот Дойду я попыталась разыскать. Его мать и сестра сначала в ответ на все мои расспросы только отмалчивались, но мне удалось доказать, что с преступным миром меня ничто не связывает, напротив, я как раз с этим миром борюсь, и мне нужна помощь их Леонарда. Наконец, сестра парня согласилась раскрыть место пребывания брата. Он выехал куда-то под Болеславец, во всяком случае они пишут ему до востребования на почту в Болеславце. Точного адреса они не знают, парень работает где-то в лесничестве.
   От Алиции пришло письмо. Ординарца звали Бенон Гобола, тридцать лет назад проживал в Валбжихе на Вроцлавской улице. Может, он и жив, тогда был совсем молодой и здоровый, да и теперь не очень старый. Во всяком случае, еще не пенсионер.
   Стало ясно, что выезда на Западные Земли мне никак не избежать.
   В Валбжих мы поехали вместе с Мачеком. Ни малейшего следа Бенона Гоболы там обнаружить не удалось.
   - Что делать? - размышляла я вслух, глядя на громадный жилой дом, выросший на месте того, где тридцать лет назад проживал бывший немецкий ординарец Бенон. - Пойти к районным властям и притвориться, что намерена писать историю Валбжиха, выбрав в качестве примера вот этот дом? Или сразу идти в милицию?
   - Или к дворнику, - продолжал рассуждения Мачек. - Но и в милиции, и дворнику надо сказать, зачем мы его разыскиваем.