Хмелевская Иоанна. Дом с привидением

   — А что будет, если отец не согласится? Сама знаешь, он сейчас стал такой нервный. Давай-ка поторопимся, надо вернуться домой пораньше, сейчас опасно его ещё больше раздражать.
   Яночка успокоила брата:
   — Отец сейчас занят с каким-то важным типом из конторы по ремонту квартир, я сама видела, как тот пришёл, отцу сейчас не до нас. Но отправляться пора, здесь уже закрывают.
   — Прощай, Хабр, — со вздохом произнёс Павлик, вставая. — Потерпи ещё немного, ничего не поделаешь. Знал бы ты, на какие муки идём из-за тебя! Яночка тоже со вздохом поднялась с корточек, но не уходила. Всем троим было тяжело расстаться.
   — Хватит, пошли уж! — угрюмо проворчал Павлик, и они с Яночкой неохотно двинулись к выходу. Хабр смотрел им вслед.
   Дома и в самом деле никто не заметил отсутствия детей. Пришёл наконец долгожданный сантехник, чтобы заменить тот кусок повреждённой водопроводной трубы, из-за которого образовался упомянутый выше бассейн в саду. Замена трубы была произведена незамедлительно и заняла немного времени, после чего специалиста пригласили ознакомиться с состоянием водопроводного оборудования ванной и кухни на втором этаже, в квартире, доставшейся тёте Монике. Их состояние вызывало тревогу. Ещё до замены трубы в саду сантехник отключил в подвале воду, поэтому без промедления занялся заменой устаревшего оборудования в ванной тёти Моники. Пан Хабрович с беспокойством наблюдал за его работой, время от времени оказывая посильную помощь. Прошёл час. Демонтаж сантехнического оборудования ванной все ещё находился в начальной стадии. Ругаясь сквозь зубы и вытирая пот со лба, сантехник мрачно ворчал:
   — Попробуй тут открутить что-нибудь! Довоенная работа, холера!
   — Ну и что же такого, что довоенная? — встревожился пан Хабрович. — Это плохо? Не отвечая, сантехник лишь как-то зловеще покачал головой, опять берясь за упрямую трубу.
   Работа предстояла солидная. Теперешние ванная и кухня некогда были одной лишь ванной, из помещения которой выделили половину для кухни, не меняя при этом оборудования. Тётя Моника решила восстановить облик первоначальной ванной, сделав её опять просторной и удобной, а кухню оборудовать в комнате рядом. Сделать это было очень трудно, ибо трубы и краны порядком поизносились.
   С большим напряжением часа через два сантехнику удалось открутить два рассыпающихся в руках крана, которые он с торжеством продемонстрировал хозяину дома.
   — Вот, смотрите, все насквозь проржавело. Этот вот ещё ничего, одинарный, а вот этот, двойной, совсем развалился. И третий тоже такой же. Уж и не знаю, где вы сейчас найдёте новые с такими параметрами, нестандартное тут у вас все, вряд ли я с помощью современных футорок да муфточек подгоню к трубам. Ну да ладно, пока забьём тут пробками, а уж вы поищите подходящую по диаметру арматуру, тогда и будем ломать головы. Сантехник забил пробки в отверстия труб, с которых открутил краны. Оба они с паном Романом уныло рассматривали довоенную инсталяцию, и их все больше охватывали самые мрачные предчувствия.
   — Ничего тут трогать нельзя! — зловеще предрекал сантехник. — Только тронь — и все рассыпется. Сам удивляюсь, как ещё держится. Потому только, что сделано было в своё время на совесть, а теперь этим никто давно не пользовался. Трубы тоже придётся менять, а у вас они вмонтированы в стены, придётся и стены ломать. Уж и не знаю… А трубы нестандартного сечения, уж и не знаю, футорки надо подобрать, одними муфточками не обойдёшься. Уж и не знаю…
   Хозяин в отчаянии смотрел на нестандартное довоенное оборудование, с ужасом представляя, сколько хлопот его ждёт. Сантехник тоже смотрел, пытаясь по памяти представить диаметр сечения современных кранов и труб, сравнивая их вот с этими, и с сомнением качал головой.
   Снизу донёсся громкий голос Рафала. Парень интересовался, что там с трубой в саду, установили ли её и можно ли уже пустить воду. Бабушка больше не может ждать, ей давно пора готовить обед или ужин, сегодня все перемешалось, во всяком случае, бабушке категорически требовалась вода. Пан Хабрович зычным голосом прокричал, что труба отремонтирована и воду можно пустить. Рафал спустился в подвал, нашёл перекрытый вентиль и с маху открутил его.
   То, что последовало за этим, с полным правом можно сравнить с внезапным извержением мощного гейзера или даже со всемирным потопом. В нижней кухне струя воды выстрелила с такой силой, что выбила у бабушки из рук тарелку, которая упала и разбилась на мелкие кусочки. В верхней же кухне, на глазах потрясённых хозяина и водопроводчика, вылетела из стены и грохнулась в ванну арматура, которую упомянутый водопроводчик тщетно пытался целых два часа вытащить и никак не мог открутить. Под носом пана Хабровича и сантехника выскочила только что забитая пробка, и их обоих сбила с ног мощная струя воды. Вслед за водой на них обрушился большой пласт штукатурки со стены, обнажив скрывающиеся за ней трубы. Затем выскочила и вторая пробка. Теперь в кухне били два фонтана. Сантехник потерял голову и суматошно метался между ними, пытаясь опять забить пробки, а пан Роман, разбрызгивая с себя грязную воду, кинулся в подвал, чтобы опять перекрыть проклятый вентиль. И вот в этот момент вернулись домой Яночка с Павликом. Войдя в прихожую, они остановились при виде паники, царящей в доме. Все семейство бестолково металось с вёдрами и тряпками, а сантехник крутил вентиль, который регулировал поступление воды на второй этаж.
   — Надо же, совсем не держит! — рассуждал он. — Ведь его я отключил, а тут резьба совсем стёрлась и не держит! Первым делом надо его менять, иначе весь дом зальём. А пока опять забьём пробочки.
   — Нельзя ли забить их посильнее, а то опять выскочат! — простонала тётя Моника, с отчаянием обозревая свою разорённую ванную. Пробочки забили, пан Хабрович осторожненько, постепенно открутил проклятый вентиль в подвале. Никаких катаклизмов больше не произошло, семейство вздохнуло с облегчением. Мокрый пан Роман с хмурым выражением лица о чем-то в сторонке совещался тоже с мокрым и грязным сантехником.
   — Да, ты прав, — задумчиво сказала Яночка брату. — Теперь нам придётся как следует постараться, чтобы наши заслуги были замечены. Кажется, папочка в плохом настроении.
   Павлик легкомысленно радовался:
   — Хорошо, что тот вентиль открутил Рафал, а не мы! Для старания у нас ещё целая неделя, заслужим! За неделю настроение у папы улучшится.
   — Давай сразу и начнём. Видишь, сколько тут дела! Знаешь, у меня идея…
   Собравшемуся на поздний ужин семейству суждено было в этот день пережить ещё одно потрясение. Как только все кончили есть, Яночка поднялась со своего места и, придав своим большим голубым глазам ещё большее, чем обычно, ангельское выражение, произнесла сладким голосом:
   — А теперь вы все идите отдыхайте, мы сами здесь наведём порядок. И ничего не разобьём! Вы устали за день, а мы не устали.
   И не дожидаясь, пока ошарашенное семейство придёт в себя, схватила поднос и принялась собирать на него грязную посуду со стола. Никто из родных и слова не сказал, настолько все были потрясены. «Полный отпад!» — удовлетворённо прокомментировал про себя Павлик. У пани Кристины мелькнула мысль — что-то тут не в порядке, уж очень её дети стали послушными да работящими. Она вспомнила, что за все время переезда ей ни разу не пришлось делать им замечание. Да что там замечание! Они сами проявляли невиданную дотоле инициативу. — сами ходили за покупками, сами вовремя отправлялись спать, а теперь вот сами предложили вымыть посуду после ужина. Нет, что-то тут не в порядке…
   Павлик отодвинул стул и поддержал сестру:
   — Ну, чего сидите? Марш отдыхать! Мы сами тут все сделаем!
   Первой пришла в себя бабушка.
   — Рафал мог бы вам помочь, — неуверенно высказала она предложение.
   — Езус-Мария! — ужаснулся Рафал. — Это обязательно?
   — Вовсе не обязательно! — великодушно возразила Яночка. — Он тоже устал. И книги перетаскивал, и вентили откручивал. Мы и без него справимся. И с помощью Павлика она поволокла в кухню полный поднос. Тётя Моника шёпотом поинтересовалась у пани Кристины:
   — Как тебе удалось воспитать таких идеальных детей? Поделись опытом!
   Мать идеальных детей задумчиво произнесла:
   — Я как раз ломаю голову над тем, чего это они так стараются. Что на сей раз им надо заслужить? Это должно быть нечто грандиозное. Возможно, кое о чем я и догадываюсь, но не уверена. А идеальные дети принялись в кухне за мытьё посуды. Яночка мыла, Павлик разыскал подходящий кусок чистой тряпки, который мог служить посудным полотенцем, и принялся вытирать вымытую посуду, складывая её на полку.
   — Знаешь что? — таинственно начал он, не прерывая процесса. — Странный этот наш новый дом. В старом гараже кто-то шуровал.
   — Как это шуровал? — не поняла сестра. — Как этот кто-то мог туда проникнуть?
   — Через крышу. Забрался на верх и оттуда внутрь.
   — Почему ты так думаешь?
   — Когда я прятал в гараж наши ранцы, я видел там такие… странные следы. Забыл тебе тогда сказать. Мох, которым поросла крыша у стены, был стёрт. Когда я сам с ранцами полез в гараж через крышу, точно так же содрал мох, когда сорвался.
   — Значит, тот тоже сорвался. Может, кто из наших? Может, отцу или Рафалу потребовалось зачем-то войти в гараж?
   — Они не лезли бы через стену и крышу, могли войти и через дверь. Нет, это был кто-то чужой. Я тебе уже сколько раз говорил — что-то тут у нас на чердаке делается, и кто-то пытался забраться на него с крыши гаража, да сорвался. А может, потом встал и забрался на чердак.
   Какое-то время брат с сестрой молча работали и думали. Яночка мыла посуду в огромном тазу, насыпав туда порошок для мытья посуды. Немного перестаралась и насыпала больше, чем нужно. Мыльная пена поднялась огромной шапкой, руки девочки по локоть скрывались в ней. Яночка не видели ни пены, ни грязной посуды. Перед её мысленным взором предстала фигура неизвестного злоумышленника, который с полуразвалившейся крыши гаража пытался взобраться на возвышающуюся над гаражом и примыкающую к нему террасу. Крыша террасы, в свою очередь, тоже поросла чудесным мягким мохом, а поскольку эта крыша сохранилась лишь над половиной террасы, покосившаяся уцелевшая часть крыши образовала наклонную плоскость. Скатиться в гараж по покрывавшему её мягкому мху ничего не стоило.
   Придвинув к себе очередную стопку грязных тарелок, Яночка проворчала:
   — Не понимаю, зачем каждому есть из ста тарелок, будто одной не хватает! И смотри, какая куча вилок и ножей! Неужели нельзя все есть одной вилкой? Скорей бы уже взять Хабра, кажется, больше я не в силах быть такой хорошей!
   А когда-то люди и вовсе ели из одной миски и одной ложкой! — мечтательно вздохнул Павлик. — Каждый по очереди черпал и тащил в рот. Красота! И посуды мало…
   Яночка наконец сформулировала своё мнение по главному вопросу.
   — Думаю, ты прав, — сказала она. — Наверняка, там что-то происходит. Подождём немного, начнут ремонт на чердаке, и мы все узнаем.
   — Не смеши меня! На чердаке начнут ремонт! — возразил брат. — Сама ведь слышала, как за ужином говорили — столько проблем! Решили ничего не трогать до того, пока старая грымза с сыночком не выедут. Тогда предки приступят к ремонту. Из грымзиной кухни мама хочет сделать ванную, потому что теперешняя мала. А отец сказал — перестраивать, так уж все сразу, а не частями. Тогда и до чердака доберутся, не раньше. Яночка пожала плечами.
   — А грымза с сыночком не двинутся с места, пока мы не доберёмся до чердака, — уверенно заявила она. — Теперь ещё какой-то посторонний бандит появился… Он на чердак лез или с чердака спускался?
   — Не знаю, — ответил Павлик. — Я там все окна осмотрел. Если лез на чердак с крыши гаража, тогда мог добраться только до окна, на котором решётка. Зачем ему это окно? Оно ведь от закрытой части чердака. Нет, сквозь окно не пролезешь. Прекратив процесс мытья посуды, брат с сестрой принялись обсуждать животрепещущую проблему.
   — Никого из наших это не волнует, — сказала она. — Какими-то глупостями занимаются, а такая важная проблема их не тревожит!
   — Какая? — не понял Павлик. — Что мы должны сделать?
   — Выкурить грымзу. Неужели будем ждать, пока она сама не созреет? Надо узнать, чего она не любит, и действовать.
   Павлику очень понравился такой проект, он сразу преисполнился желанием действовать немедленно.
   — Вот только действительно знать бы, чего она боится. Мышей? А, может, змей?
   — Пока мы можем только гадать, — заметила рассудительная сестра. — Надо узнать. Возможно хватит и тараканов. На днях я видела в продовольственном магазине два отличных экземпляра! Пока же принеси те ключи и отмычки, что обещал, в первую очередь нам следует побывать на чердаке.
   — Спятить можно, сколько работы! — вздохнул Павлик. — И Хабр, и ключи, и какие-то бандиты, а ко всему этому ещё и школа. Школа мне больше всего мешает.
   — Не вздумай только прогуливать! — вскрикнула Яночка, стремительно поворачиваясь к брату, отчего на пол выплеснулась пена с её рук. — Тогда все наше хорошее поведение пойдёт насмарку. Зря, что ли, старались столько времени? Успеешь напрогуливаться потом, когда собака уже будет у нас.
   — Не шуми, я и сам все понимаю, — успокоил сестру Павлик. — Я так думаю: злоумышленник добрался до зарешеченного окна, не смог в него пролезть, плюнул, ну и скатился вниз.
   — Или… или все-таки пролез!
   — Как?
   — Распилил решётку на окне. Я читала, преступники всегда распиливают решётки на окнах. Павлик замер с полувытертым блюдом в руках. Интересная мысль! Действительно, дело может обернуться и таким образом. Глаза мальчика блеснули, неожиданный поворот развития событий ему явно понравился.
   — Знаешь, вполне возможно! Что же там происходит? Старая ведьма с сыночком пытаются пробиться на чердак через стену, этот неизвестный бандюга знает об их намерениях и тоже пытается проникнуть на чердак, чтобы успеть до них… Может так быть?
   — Очень может быть, но нам самим надо все проверить. Однако самое главное сейчас — довести до конца дело с пёсиком. Потом займёмся остальным. — Яночка вылила мыльную воду из таза в раковину, и пена поднялась высокой шапкой, пришлось её постепенно пропихивать в отверстие стока. — Надо же, как трудно быть примерной… Ничего, ещё недельку выдержим!

4

   Пан Хабрович пребывал в отвратительном настроении. Отчаяние все больше охватывало его. Столько проблем с домом, что руки опускаются! Вот и теперь, в отчаянии схватившись за голову, он стонал:
   — Как я мог добровольно пойти на весь этот кошмар! Какого черта согласился принять проклятое наследство! Спятил, не иначе!
   — Теперь уже поздно отказываться, все равно ничего не изменишь, — успокаивала его жена. — Не переживай так, постепенно все наладится. А сейчас нам с тобой надо решать вопрос не о наследстве, а о собаке. Я в принципе не против, дети ведут себя замечательно, видишь, как стараются, прямо их не узнать. Они заслужили награду. Ты ведь тоже не против собаки? Вот только не знаю, согласится ли твоя мама, ведь у неё кошка…
   — Бабушка уже согласилась! — поспешила сообщить Яночка. — Она сказала, что тоже не против. Пан Роман перестал стонать и с удивлением взглянул на дочку.
   — Не взирая на кошку? — недоверчиво переспросил он.
   — Да, не взирая, — подтвердила Яночка. — Я сказала бабушке, что вы с папой решили взять собаку, чтобы стерегла дом, и бабушка сразу же согласилась. «Очень правильное решение», — сказала она.
   — Что? ! Мы с папой решили? — вскрикнула пани Кристина. — Бабушка, небось, вообразила, что мы берём собаку, которая будет сидеть во дворе на цепи в будке!
   — Не знаю, что вообразила бабушка, но согласилась, не взирая на кошку, — с самым невинным видом повторила Яночка.
   Павлик понял, что надо помогать сестре.
   — Если хотите, я схожу к бабушке и спрошу, правильно ли мы её поняли, — сказал он, подходя к двери. — Скажу, вы считаете — у неё склероз, она не понимает, что ей говорят, поэтому надо спросить её ещё раз. Ничего страшного.
   — Куда? — рявкнул отец, совершенно позабыв о проблемах с ремонтом дома. — Назад! Оставьте бабушку в покое! Забирайте собаку и перестаньте мне морочить голову. И без того заморочена! И он опять в отчаянии вцепился обеими руками в растрёпанные волосы.
   — Езус-Мария! Сантехник сказал — если я не найду муфточек нужного сечения, придётся менять в доме и канализацию, и всю водопроводную систему! Все трубы, краны, все оборудование у нас ещё довоенное, нестандартное, все трубы другого сечения, а вы тут со своей собакой! Тогда и полы придётся менять, и стены долбить, спятить можно!
   — Не все, не все! — опять успокоительно заметила пани Кристина. — Только самые старые. А собака с ними никак не связана.
   — Помнишь, тот тип тебе сказал, что все сделает молниеносно, — вмешался Павлик. — Ну тот, с которым ты советовался с самого начала.
   — Какой тип? — вскинулся несчастный пан Роман. — Тот грабитель? Тот разбойник с большой дороги? Да вы знаете, сколько он запросил? Даже если бы нам досталось наследство Ротшильдов, и то не хватило бы! Я не миллионер, с таким и говорить нечего!
   — Вот и хорошо, вот и хорошо! — подхватила пани Кристина. — Ты и не будешь больше с ним говорить, зачем же волноваться? Договоришься с нормальным, порядочным сантехником, который не запрашивает миллионы.
   — А муфточки? — взревел несчастный пан Роман. — Без них ничего не сделаешь. Как ты не понимаешь, мы сейчас оказались в замкнутом круге! Анджей не может освободить свою однокомнатную квартиру до тех пор, пока не переедет сюда, переехать не может, пока мы не отремонтируем их кухню и ванную, ведь с утра все в одной ванной не поместимся! Ремонт же нельзя начинать до того, пока не съедут прежние жильцы, ведь надо менять все оборудование, а им некуда съезжать! Нет, мне один выход — убить кого-нибудь, посадят меня в тюрьму, там и отдохну'. Никто не будет терзать меня с ремонтом!
   — Хорошо, хорошо, иди в тюрьму, раз тебе так хочется, но сначала поехали с нами за собакой, — торопил Павлик. А Яночка, внимательно выслушав причитания отца, внесла предложение:
   — Надо уговорить тётю Монику, чтобы официально вышла замуж за пана Анджея. Как миленький переедет, даже без ремонта!
   Пани Кристина с восторгом восприняла идею:
   — Прекрасная мысль! Действительно надо будет уговорить её.
   Павлик энергично поддержал сестру:
   — Уговорим, чего там! Подговорим Рафала, он пригрозит, что перестанет учиться…
   — … и попадёт в нехорошую компанию, — подхватила Яночка.
   — Вот и прекрасно, попадёт в нехорошую компанию, а теперь поехали за собакой! Пан Хабрович пригладил взъерошенные волосы и нерешительно заметил:
   — Вроде и в самом деле есть выход из замкнутого круга. Ладно, отправляйтесь за собакой.
   — Да не нам надо ехать, а тебе! — крикнул Павлик. — То есть ты должен ехать с нами, нам собаку из приюта без тебя не отдадут.
   — Что?! — снова рассвирепел пан Роман. — Снова я?
   — А ты как думал? — поддержала мама своих детей. — Ведь детям без взрослых нельзя.
   — Но у меня куча дел! — отчаянно отбивался пан Хабрович. — Слишком многого вы от меня требуете…
   Сын не дал ему докончить:
   — Там работают только до четырех. Уйди с работы пораньше, и мы после школы поедем с тобой. Ведь ты уже согласился, чего же опять крутишь-вертишь? Разве можно маленьких обманывать?
   — Если папа откажется с нами ехать, нам остаётся только выкрасть пса из приюта, — бросила, ни к кому не обращаясь, Яночка. — Ну и к чему это приведёт? Вам же придётся потом таскаться по комиссиям для трудных подростков… Тут вмешалась мама. Велела детям замолчать, и успокаивающе заметила:
   — Только без всяких таких штучек, Папа поедет с вами, завтра после трех, я постараюсь его уговорить. А сейчас идите к себе. И она тихонько подтолкнула своих отпрысков к двери.
   За дверью Яночка с торжеством заметила:
   — А что я тебе говорила? Если человек женится, ему уже ничего не остаётся, как слушать свою жену. Вот и Анджей, если женится на тёте Монике, сразу переедет.
   Помолчав, Павлик серьёзно заявил:
   — Тогда уж я ни за что не женюсь. Ни за какие сокровища!
   Какими аргументами оперировала пани Кристина — неизвестно, но на следующий день уже в полчетвёртого пан Роман покончил со всеми формальностями, необходимыми для того, чтобы взять собаку из приюта. Странно, но у него было прекрасное настроение, словно, отложив на время заботы о проклятом ремонте, он вновь обрёл свой прежний характер — спокойный и доброжелательный. Папа даже успокаивал своих детей, не находящих места от волнения и вконец истомившихся от ожидания. Они твёрдо решили не подходить к боксу, в котором находился Хабр, пока все формальности не будут улажены.
   И вот наступила долгожданная минута. Поначалу Хабр не поверил своему счастью. Он уже привык к посещению детей и с грустной отрешённостью примирился с тем, что визит их непродолжителен, а потом они уходят и оставляют его одного. Теперь же его вывели из бокса и надели на него новый ошейник — верный признак того, что положение радикально изменилось. Собака перестала быть беспризорной, она обрела хозяина, вернее, хозяйку, теперь у неё есть и дом, и владелец. Ошейник на Хабра Яночка надела собственноручно, не позволяя никому, даже Павлику, к нему прикоснуться, ибо у собаки должен быть один хозяин. И в этот торжественный момент оба они — и Яночка, и Хабр — просто сияли от счастья. Наконец все четверо покинули здание приюта и остановились, ослеплённые ласковым осенним солнцем. Здесь, на окраине города, вернее, за городом, расстилались пустые поля, и папа решил испытать понятливость нового члена семьи.
   — Спусти собаку с поводка, — сказал он дочери. — Брось вот эту палочку и крикни ему — «апорт»! Спущенный с поводка Хабр радостно пробежал вперёд, остановился и вопросительно посмотрел на Яночку, явно ожидая приказа.
   — Апорт! — изо всех сил крикнула Яночка, бросив палку как можно дальше.
   Как стрела, выпущенная из лука, устремился пёс вперёд и уже через несколько секунд, безгранично-счастливый, положил палку к ногам своей хозяйки. Не менее счастливая Яночка повторила операцию, и собака, которой явно доставляло наслаждение выполнять приказы, послушно принесла палку.
   — Будет толк из собачки, — похвалил пан Хабрович, стараясь слишком уж явно не показывать радость, переполнявшую и его. Он помолодел, повеселел и не меньше своих детей восторгался умом и понятливостью Хабра. Нет, надо же сохранять солидность. И папа строгим голосом поинтересовался:
   — Я слышал, вы назвали пёсика моей фамилией. Не мешало бы предварительно спросить меня о согласии!
   — Так ведь это и наша фамилия! — обиделся Павлик.
   — Но я раньше твоего был Хабровичем. Ты фамилию получил от меня.
   — Ну и что? Ты тоже не сам её придумал, а получил от дедушки. Дедушка же небось тебя не попрекает… А вообще что это только она бросает? Мне тоже хочется. Подумаешь, разбросалась! Ну убедилась, приносить палку он умеет. Не мешало бы проверить, как у Хабра с нюхом обстоит дело. Но сначала дай мне бросить!
   — Пожалуйста, бросай, — великодушно согласилась Яночка.
   Павлик бросил палку, и пёс устремился за ней, но принёс её Яночке. Когда же пан Хабрович нагнулся, чтобы взять палку и тоже бросить, собака схватила её в зубы и вежливо, но решительно отказалась отдать. Взять палку имела право лишь хозяйка Хабра!
   — Нехорошо получается! — встревожился пан Роман, который давно позабыл о необходимости соблюдать солидность и не меньше детей увлечённо занимался собакой. — Нам следует с самого начала решить, будет ли собака слушать только Яночку, или всех нас. С первого же дня надо приучить, а то потом он привыкнет, а привычки у собак очень трудно исправлять. Вы как думаете?
   — Я думаю, что меня он тоже должен слушать! — ответил Павлик.
   Яночка не знала, на что решиться. В глубине души ей хотелось, чтобы собака принадлежала только ей и слушалась только её, но девочка понимала, что для собаки это будет не наилучший выход. Вот, например, она уйдёт в школу, а Хабр останется один-одинёшенек, будет чувствовать себя позабытым-позаброшенным. Наверное, самым правильным будет поступить следующим образом: пусть Хабр всех членов семьи слушается немножко, её во всем. Главное — она его хозяйка, её он должен слушаться во всем. Вот только как этого добиться? И Яночка поделилась своими сомнениями с отцом и братом.
   — Можно добиться такого, — успокоил её отец — Некоторые собаки, самые умные, легко усваивают разницу между хозяином и членами его семьи. Но обучить его этому должна ты. Давайте сразу и начнём. Павлик, дай что-нибудь из своей одежды, Павлик недоуменно взглянул на отца. В этот тёплый день ранней осени одежда его была более чем скромной: джинсы и футболка. Что он может дать? Окинув взглядом сына, отец заколебался, а Павлик уже принялся стаскивать с себя футболку.
   — Дурак! — рассердилась Яночка. — Такую тяжесть пёсику таскать, он же устанет!
   — Не только пёс устанет, но и твой брат простудится, — поддержал дочку папа. — Павел, сними носок.
   Хабр послушно и даже с энтузиазмом обнюхал подсунутый ему под нос Павликов носок, а потом столь же рьяно принялся обнюхивать его же ботинок.
   — Оставь ботинок в покое, — строго сказала Яночка. — И посиди минутку спокойно, работа ещё не началась.