Страница:
— Где?! — вскинулся папа.
— В прихожей, там у нас остался второй паровоз…
Не дожидаясь сына, папа помчался в прихожую. Оттуда послышался шум, бренчанье, и вот папа вернулся, с торжеством показывая бесценную запчасть.
— Вот он! Редуктор! И в самом деле! Дети, вы мне жизнь спасли! Немедленно говорите, где эта свалка, на которой валяются такие сокровища? Ну вот, опять он о свалке! А Павлик уже надеялся, что хотя бы до завтра их оставят в покое, до тех пор они с сестрой что-нибудь придумают приходится врать снова. И тяжело вздохнув, Пав лик ответил:
— Ну что с того, даже если я тебе и скажу? Все равно тебе туда ходу нет.
— Почему это нет? Вам есть, а мне нет? — не унимался папа.
— Вот именно! — пришла Яночка на помощь брату. — Мы туда пролезаем через дыру в заборе. Мы пролезем, а ты непременно застрянешь. Она узкая, а ты толстый. Бабушка напрасно уверяет что ты тощий. И вообще мы считаем, что тебе не солидно по свалкам шляться. Мы сами поищем, я помогу Павлику. А тебе, в твоём возрасте…
— Думаю, они правы, — поддержала детей и мама.
— Да я же сегодня ночью глаз не сомкну! Подумаешь, несолидно! Ладно, не пролезу в дыру, так пойду с вами и подожду снаружи.
— Удивляюсь я тебе, папа, — укоризненно за метил сын. — Ты занимаешь такую важную должность, сколько раз твердил нам, когда тебя о чем-то просили. Помнишь? Ты говорил, что занимаешь такое положение… несолидно при твоём положении… что станут говорить знакомые… Мы тоже считаем, при твоём положении несолидно по свалкам шастать, у тебя есть дела поважнее.
— Сейчас нет для меня ничего важнее этих редукторов! — воскликнул папа. — Из-за вот этой маленькой штучки приостановлен ремонт. Она мне жизнь отравляет, спать по ночам не могу! Ладно, отправитесь без меня, но чуть свет! Ещё до школы! А то ещё вывезут куда эти муфточки или кто другой их украдёт.
— Не вывезут, успокойся, — сказала Яночка.
— А ты откуда знаешь?
— Знаю, — твёрдо ответила дочь. — Оттуда не вывозят.
Пани Кристине показалась подозрительной такая уверенность. Сердце матери подсказало, — что-то тут не так.
— Дети, а может, вы нашли их не на свалке? — спросила мама. — Может, они на складе лежали, а вы незаконно проникли в чужое помещение?
— Нет, не в чужое, — неуверенно начал Павлик, сестра, толкнув его в бок, ответила уверенно:
— нет. На этот раз нет. Папа явно наплевал на хорошее воспитание. Он непедагогично воскликнул:
— А пусть даже и украли! Мне все равно.
— Роман! — строго одёрнула его мама. — Что ты говоришь?
Папа спохватился:
— Ох, и в самом деле… Уже не знаю, что и говорю, голова кругом идёт от всех этих забот. Я хотел сказать — если даже украли, скажите где, я пойду и отдам деньги.
Пани Кристина поняла, что мужу сейчас не до педагогики, и поспешила перевести разговор:
— Дети, не слушайте папу, папа немного нервничает. Кончайте ужин, Павлик, налить тебе ещё чаю? Поешьте спокойно. Сегодня у всех нас был тяжёлый день, надо пораньше пойти спать, отдохнуть.
Никогда ещё дети в таком темпе не справлялись с ужином, никогда с такой охотой не отправлялись спать. Самостоятельно, без всяких уговоров и отговорок. Скорей, скорей, закрыться в своей комнате, избавиться наконец от бесконечных расспросов отца о муфточках. Столько проблем надо обсудить!
— Выходит, сегодня ночью придётся лезть на чердак, — мрачно сказал Павлик. — Не знаю, как незаметно мы проберёмся туда, если отец, как обещал, глаз не сомкнёт. Ещё услышит!
— Это он только говорит, а потом спит как убитый, — успокоила Павлика сестра. — Слышал, как храпит? И бабушка тоже. «Спать из-за этих стуков не могу», а потом рассказывает, какой сон видела.
— Будем надеяться, — вздохнул Павлик. — Все равно придётся подольше подождать, пока все не заснут. Вот только найдём ли мы на чердаке ещё эти чёртовы редукторы? Вдруг там больше ничего нет! Тогда ни за что не отговоришь отца, придётся вместе с ним на какую-нибудь свалку отправиться.
— Придётся, — согласилась сестра. — А ты помнишь, там были ещё? — Кажется, были, и вроде много. Я не брал, мне ни к чему, — ответил Павлик.
— Не знаю, как и быть, — сказала Яночка. — ну влезем мы на чердак, принесём ещё немного этих железяк. А как дальше поступить? Ведь отец собирается чуть свет с нами отправиться за ними на свалку. Сказать, что нам стало жалко его будить и мы без него сбегали? Или спрятать на какой-нибудь подходящей свалке и привести отца в это место?
— Второе исключено! — сказал рассудительный Павлик. — Где ты так с ходу найдёшь подходящую свалку с узкой дырой, в которую папа не пролезет? Да и когда искать, сейчас, ночью? Нет придётся из жалости.
— Значит, придётся нам в пять утра вставать, — Яночка зевнула во весь рот. — И постараться сделать так, чтобы он нас увидел, когда мы будем делать вид, что возвращаемся домой из города.
— Ну и жизнь! — недовольно проворчал Пав лик. — Среди ночи просыпайся и лезь на чердак. Потом вставай чуть свет и делай вид, что возвращаешься домой. Неужели эти взрослые никогда не научатся сами решать свои проблемы? Когда ранним утром Павлик с Яночкой забра лись в свой шалаш в саду, карманы куртки мальчика оттягивали четырнадцать латунных муфточек. Первая часть задачи была выполнена. Оставалось время немного передохнуть и подкрепиться кексом, захваченным из кухни. Подкрепились. И Хабру, разумеется, дали.
Папа ещё спал, делать было нечего. Глаза слипались, чтобы не заснуть, дети, отчаянно зевая, тихонько переговаривались. Хабр съел свой кекс, поблагодарил и лёг, но вдруг навострил уши, принял сидячее положение и принялся глядеть на улицу. Павлик посмотрел туда же и ткнул сестру в бок.
— Гляди, — сказал он. — Там кто-то шевелится.
Приглядевшись, дети заметили, как рядом с одной из запаркованных у тротуара машин сидел я корточках человек и что-то делал. Слышался лишь негромкий скрежещущий звук. Но вот человек привстал — видно, ноги затекли — и переменил положение. Дети поняли, чем он занимался: на дверце автомашины выводил большую букву «д», соскребая лак. Половину буквы уже изобразил.
— Хулиган, — равнодушно сказала Яночка.
Человек усердно трудился. Вот уже на дверце красовалось «Д» целиком. Немного кривое, зато большое.
— Фии, — пренебрежительно присвистнул Павлик, — мог бы что похлеще написать.
— И вовсе нет! — живо возразила сестра. — Следующая буква вовсе не «у», гляди, что пишет! «ДВОР»! Разве хулиганы такие слова пишут?
Павлик тоже удивился.
— И вообще, чего так мучиться? Вон сколько труда стоило это «в» изобразить. Если хотел исчертить лак, не обязательно писать трудные буквы.
— Погоди, он ещё не кончил, — перебила девочка.
Странный хулиган и в самом деле продолжал сопя трудиться над дверцей автомашины. После первого слова он изобразил нацеленную вверх стрелу и тоже большими кривыми буквами написал слово «ДЫМ». Оглянувшись, не видит ли кто, он принялся опять царапать дверцу машины перочинным ножом, но тут до Павлика вдруг дошло.
— Слушай! — чуть не во весь голос крикнул он.
— Ведь это же наша машина!
— Америку открыл! — презрительно прошептала Яночка. — Я это поняла с самого начала. А теперь надо понять, в чем тут дело. Явно какая-то тайна, но при чем тут наша машина? Не мешай ему.
— Ты что? ! Глядеть спокойно, как хулиган портит нашу машину? Отец нам шеи свернёт!
— С чего это? — поинтересовалась Яночка. — не мы ведь портим.
— Но мы спокойно глядим, как на наших глазах портят! — И вовсе мы не глядим. Даже при желании мы с тобой ничего не могли бы заметить. Ведь нас тут нет!
— А где же мы? — не понял Павлик.
— На свалке! — веско сказала сестра. — Разыскиваем в мусоре эти его железные штучки.
— Латунные, — автоматически поправил Павлик.
— Пусть латунные, А они для отца — самое главное, ведь он нам это вчера сто раз повторил. Остальное для него не существует. Машина тоже.
— Ты как хочешь, а я не могу спокойно смотреть на такое варварство! — решительно заявил Павлик.
Тихонько вылез из шалаша, тихонько пробрался вдоль забора к дыре, тихонько протиснулся в неё и, подкравшись к хулигану, запустил в него камешком, захваченным в саду. Застигнутый врасплох хулиган как-то по-заячьи вскрикнул и не оглядываясь пустился наутёк. Когда он уже скрылся за углом, Яночка выпустила из объятий рвущегося вслед за злодеем Хабра и принялась успокаивать собаку и ругать брата.
— Спокойно, пёсик, не беги за этим нехорошим человеком, успокойся, оставь его в покое, лежать, Хабр. Неужели нельзя было предупредить? Испугал мне собаку!
— Сбежал бандит! — расстроился Павлик. — Всю дверцу исчертил! Что мы отцу скажем?
— Ничего говорить не будем! Раз мы не могли видеть, как её уродовали, ничего и говорить не можем. Неужели непонятно?
— Так ничего и не скажем?
— Ни словечка! — подтвердила Яночка.
— Ну, не знаю, — продолжал сомневаться огорчённый Павлик, — Я бы этого так не оставил. Слушай, а своему знакомому милиционеру я могу сказать о хулигане? Вдруг это вообще какой преступник? Пусть его поймают.
— Ну милиционеру, пожалуй, можно, — согласилась Яночка. — А это преступник, точно! — оживился Павлик. — Я немного увидел его лицо, когда подкрался ближе — рассмотрел. Знаешь, какая морда? Тупая, как у барана.
— А какие у него чёрные когти, заметил? — спросила Яночка. — Наверное, никогда руки не моет. — Когтей чёрных я не заметил, — задумался Павлик, — А вот такую чёрную лепёшку под ухом видел. Думаешь, тоже от грязи?
— Да, я тоже заметила, но, по-моему, это большая родинка, а не от грязи. Хотя… Родинки тоже могут быть грязные. Так что же будем делать?
— Думаю, можем уже возвращаться домой, — ответила сестра, — Никто не знает, сколько времени нас не было дома, мы с тобой сто раз успели на свалку сбегать.
Папа уже проснулся. Полуодетый, он по всему дому разыскивал пропавших детей и перебудил всю семью. Услышав, как хлопнула входная дверь, папа кинулся в прихожую.
— Куда вы запропастились? — накинулся он на своих отпрысков. — Я давно жду. Ведь мы же собирались с самого утра на свалку!
Последние слова услышала спускавшаяся по лестнице его сестра, тётя Моника, и поинтересовалась:
— Почему на свалку? Больше ты уже ни на что не годишься?
Брат не ответил ей, потому что Павлик отвечал отцу:
— Тебе туда уже не надо. Мы без тебя сбегали.
— И что? — в волнении выкрикнул папа.
Вместо ответа сын полез в карманы и вытащил пригоршню блестящих металлических штучек.
— Вот, мы там нашли. Четырнадцать штук. Хватит тебе?
И Павлик принялся опорожнять карманы. У папы перехватило дыхание. Он замер, вытянув вперёд руки, в которые уже не вмещались со кровища. Павлик наклонился, подбирая с пола пыльные муфточки. Пан Роман стоял, как памятник самому себе, с той лишь разницей, что лицо его попеременно то бледнело, то становилось пунцовым. И в этот момент в прихожую вышла в халате пани Кристина.
— Так я и думала, что они отправятся за этими штучками без тебя, — сказала мама и крикнула:
— Моника, придётся тебе поторопиться со своей ванной!
Любопытная тётя Моника поспешила в прихожую.
— А что случилось? Что вообще тут происходит? У Романа такой вид, будто ему явился ангел господень.
— Просто он получил наконец свои драгоценные муфточки. Теперь можно начинать ремонт, — ответила пани Кристина.
И тут пан Хабрович ожил.
— Ура! — диким голосом завыл он. — Гоп-ля! У-ха-ха!
И пустился в какой-то сумасшедший разбойничий танец, кружась и подпрыгивая. Сделал попытку заставить плясать с собой жену, которая с криком вырывалась от него. Ошеломлённая тётя Моника в страхе попятилась из прихожей, дети забились в угол. Отец безумствовал. С криками и воплями, огромными прыжками носился он по прихожей, радость переполняла все его существо и требовала выхода.
— У-ха-ха! — выкрикивал он. — Гоп-ля! Танцу ют все! Оркестр, туш! У-ха-ха!
— Мама, Роман сошёл с ума! — во весь голос кричала испуганная тётя Моника.
Пани Кристина пыталась образумить мужа:
— Роман, успокойся же! Да отпусти ты меня, тапки спадают! Весь дом ходуном ходит! Успокойся. Дом и в самом деле ходил ходуном, но пана Романа это не беспокоило. Он плясал, пел, орал во весь голос и пытался приобщить к своей радости всех родных. На лестнице появился ничего не понимающий Рафал. Глядя на дядю, откалывающего коленца сумасшедшего танца, он только и произнёс:
— Вот даёт!
— Не надо было отдавать отцу сразу все! — озабоченно прошептала брату Яночка. — И в самом деле, — ответил тот. — Никак не успокоится! Я слышал, в таком случае, если само не пройдёт, придётся отца связать. — Пройдёт, не беспокойся, — ответила сестра. — Как увидит дверцу своей машины, сразу и пройдёт. Маме удалось наконец вырваться из рук безумца и она поспешила сбежать в свою комнату. Рафал же отважно спустился вниз.
— Насколько я понимаю, на нас свалилось очередное счастье, — сказал он. — Дядя получил новое наследство?
Тётю Монику очень огорчила глупость сына:
— Ты что? Стал бы он так радоваться наследству! Не видишь? Действительно получил, да толь ко не наследство, а свои драгоценные редукторы. — И обращаясь к бабушке с дедушкой, которые, ожидая объяснений причины утреннего переполоха, тоже вышли на лестницу, добавила:
— Теперь можно будет начать ремонт.
— А детей он за что собирается задушить? — встревоженно спрашивала бабушка, наблюдая, как её сын сжимал в объятиях сына и дочь. Вернувшаяся пани Кристина принялась наводить порядок. Вырвав у мужа детей, она отправила их собираться в школу, Монику с сыном погнала в их ванную умываться, свёкру и свекрови в двух словах пояснила причину радости. И решительно потребовала от мужа собираться на работу. Теперь мы быстренько отремонтируем ван ную и кухню наверху, понимаешь, — радостно говорил жене пан Роман, одеваясь. — Не придётся менять трубы, не надо будет ломать стены, понимаешь. Анджей сможет переехать, в его квартиру спровадим соседей и проведём ремонт внизу! Понимаешь? ! Все малой кровью, и трубы, и стены останутся целые! А если соседи не захотят переезжать в квартиру Анджея, я подыскал для них ещё две квартиры на выбор, уже можно осмотреть их хоть сейчас.
— Сейчас нам всем пора на работу! — сказала тётя Моника. — Правда, ты перебудил весь дом, ни свет ни заря поднял всех на ноги, но сейчас мы того и гляди опоздаем.
Пани Кристина, не слушая протестов мужа, решительно сгребла со стола пыльные редукторы, спрятала их в шкаф, а мужа буквально вытолкала из комнаты. Но одну муфточку пану Роману уда лось незаметно от жены стащить и спрятать в карман, чтобы весь день наслаждаться, поглаживая наглядное свидетельство своего счастья. Тётя Моника, поглядывая на часы, торопила брата, тем более что Рафал, воспользовавшись хорошим настроением дяди, выклянчил, что тот его подбросит на машине до школы. В машину садились в дикой спешке, на её внешний вид никто не обратил внимания. В машине все были радостно оживлены, на все лады обсуждая .подробности предстоящего ремонта, которому наконец-то стал виден конец. Только бабушка, оставшись одна дома, ворчала и зловеще предрекала:
— Никакие муфточки не помогут, дом как валился, так ничто его не остановит. И эта старая гры… эта соседка ни за какие коврижки не согласится уехать отсюда. Уж попомните мои слова…
— В прихожей, там у нас остался второй паровоз…
Не дожидаясь сына, папа помчался в прихожую. Оттуда послышался шум, бренчанье, и вот папа вернулся, с торжеством показывая бесценную запчасть.
— Вот он! Редуктор! И в самом деле! Дети, вы мне жизнь спасли! Немедленно говорите, где эта свалка, на которой валяются такие сокровища? Ну вот, опять он о свалке! А Павлик уже надеялся, что хотя бы до завтра их оставят в покое, до тех пор они с сестрой что-нибудь придумают приходится врать снова. И тяжело вздохнув, Пав лик ответил:
— Ну что с того, даже если я тебе и скажу? Все равно тебе туда ходу нет.
— Почему это нет? Вам есть, а мне нет? — не унимался папа.
— Вот именно! — пришла Яночка на помощь брату. — Мы туда пролезаем через дыру в заборе. Мы пролезем, а ты непременно застрянешь. Она узкая, а ты толстый. Бабушка напрасно уверяет что ты тощий. И вообще мы считаем, что тебе не солидно по свалкам шляться. Мы сами поищем, я помогу Павлику. А тебе, в твоём возрасте…
— Думаю, они правы, — поддержала детей и мама.
— Да я же сегодня ночью глаз не сомкну! Подумаешь, несолидно! Ладно, не пролезу в дыру, так пойду с вами и подожду снаружи.
— Удивляюсь я тебе, папа, — укоризненно за метил сын. — Ты занимаешь такую важную должность, сколько раз твердил нам, когда тебя о чем-то просили. Помнишь? Ты говорил, что занимаешь такое положение… несолидно при твоём положении… что станут говорить знакомые… Мы тоже считаем, при твоём положении несолидно по свалкам шастать, у тебя есть дела поважнее.
— Сейчас нет для меня ничего важнее этих редукторов! — воскликнул папа. — Из-за вот этой маленькой штучки приостановлен ремонт. Она мне жизнь отравляет, спать по ночам не могу! Ладно, отправитесь без меня, но чуть свет! Ещё до школы! А то ещё вывезут куда эти муфточки или кто другой их украдёт.
— Не вывезут, успокойся, — сказала Яночка.
— А ты откуда знаешь?
— Знаю, — твёрдо ответила дочь. — Оттуда не вывозят.
Пани Кристине показалась подозрительной такая уверенность. Сердце матери подсказало, — что-то тут не так.
— Дети, а может, вы нашли их не на свалке? — спросила мама. — Может, они на складе лежали, а вы незаконно проникли в чужое помещение?
— Нет, не в чужое, — неуверенно начал Павлик, сестра, толкнув его в бок, ответила уверенно:
— нет. На этот раз нет. Папа явно наплевал на хорошее воспитание. Он непедагогично воскликнул:
— А пусть даже и украли! Мне все равно.
— Роман! — строго одёрнула его мама. — Что ты говоришь?
Папа спохватился:
— Ох, и в самом деле… Уже не знаю, что и говорю, голова кругом идёт от всех этих забот. Я хотел сказать — если даже украли, скажите где, я пойду и отдам деньги.
Пани Кристина поняла, что мужу сейчас не до педагогики, и поспешила перевести разговор:
— Дети, не слушайте папу, папа немного нервничает. Кончайте ужин, Павлик, налить тебе ещё чаю? Поешьте спокойно. Сегодня у всех нас был тяжёлый день, надо пораньше пойти спать, отдохнуть.
Никогда ещё дети в таком темпе не справлялись с ужином, никогда с такой охотой не отправлялись спать. Самостоятельно, без всяких уговоров и отговорок. Скорей, скорей, закрыться в своей комнате, избавиться наконец от бесконечных расспросов отца о муфточках. Столько проблем надо обсудить!
— Выходит, сегодня ночью придётся лезть на чердак, — мрачно сказал Павлик. — Не знаю, как незаметно мы проберёмся туда, если отец, как обещал, глаз не сомкнёт. Ещё услышит!
— Это он только говорит, а потом спит как убитый, — успокоила Павлика сестра. — Слышал, как храпит? И бабушка тоже. «Спать из-за этих стуков не могу», а потом рассказывает, какой сон видела.
— Будем надеяться, — вздохнул Павлик. — Все равно придётся подольше подождать, пока все не заснут. Вот только найдём ли мы на чердаке ещё эти чёртовы редукторы? Вдруг там больше ничего нет! Тогда ни за что не отговоришь отца, придётся вместе с ним на какую-нибудь свалку отправиться.
— Придётся, — согласилась сестра. — А ты помнишь, там были ещё? — Кажется, были, и вроде много. Я не брал, мне ни к чему, — ответил Павлик.
— Не знаю, как и быть, — сказала Яночка. — ну влезем мы на чердак, принесём ещё немного этих железяк. А как дальше поступить? Ведь отец собирается чуть свет с нами отправиться за ними на свалку. Сказать, что нам стало жалко его будить и мы без него сбегали? Или спрятать на какой-нибудь подходящей свалке и привести отца в это место?
— Второе исключено! — сказал рассудительный Павлик. — Где ты так с ходу найдёшь подходящую свалку с узкой дырой, в которую папа не пролезет? Да и когда искать, сейчас, ночью? Нет придётся из жалости.
— Значит, придётся нам в пять утра вставать, — Яночка зевнула во весь рот. — И постараться сделать так, чтобы он нас увидел, когда мы будем делать вид, что возвращаемся домой из города.
— Ну и жизнь! — недовольно проворчал Пав лик. — Среди ночи просыпайся и лезь на чердак. Потом вставай чуть свет и делай вид, что возвращаешься домой. Неужели эти взрослые никогда не научатся сами решать свои проблемы? Когда ранним утром Павлик с Яночкой забра лись в свой шалаш в саду, карманы куртки мальчика оттягивали четырнадцать латунных муфточек. Первая часть задачи была выполнена. Оставалось время немного передохнуть и подкрепиться кексом, захваченным из кухни. Подкрепились. И Хабру, разумеется, дали.
Папа ещё спал, делать было нечего. Глаза слипались, чтобы не заснуть, дети, отчаянно зевая, тихонько переговаривались. Хабр съел свой кекс, поблагодарил и лёг, но вдруг навострил уши, принял сидячее положение и принялся глядеть на улицу. Павлик посмотрел туда же и ткнул сестру в бок.
— Гляди, — сказал он. — Там кто-то шевелится.
Приглядевшись, дети заметили, как рядом с одной из запаркованных у тротуара машин сидел я корточках человек и что-то делал. Слышался лишь негромкий скрежещущий звук. Но вот человек привстал — видно, ноги затекли — и переменил положение. Дети поняли, чем он занимался: на дверце автомашины выводил большую букву «д», соскребая лак. Половину буквы уже изобразил.
— Хулиган, — равнодушно сказала Яночка.
Человек усердно трудился. Вот уже на дверце красовалось «Д» целиком. Немного кривое, зато большое.
— Фии, — пренебрежительно присвистнул Павлик, — мог бы что похлеще написать.
— И вовсе нет! — живо возразила сестра. — Следующая буква вовсе не «у», гляди, что пишет! «ДВОР»! Разве хулиганы такие слова пишут?
Павлик тоже удивился.
— И вообще, чего так мучиться? Вон сколько труда стоило это «в» изобразить. Если хотел исчертить лак, не обязательно писать трудные буквы.
— Погоди, он ещё не кончил, — перебила девочка.
Странный хулиган и в самом деле продолжал сопя трудиться над дверцей автомашины. После первого слова он изобразил нацеленную вверх стрелу и тоже большими кривыми буквами написал слово «ДЫМ». Оглянувшись, не видит ли кто, он принялся опять царапать дверцу машины перочинным ножом, но тут до Павлика вдруг дошло.
— Слушай! — чуть не во весь голос крикнул он.
— Ведь это же наша машина!
— Америку открыл! — презрительно прошептала Яночка. — Я это поняла с самого начала. А теперь надо понять, в чем тут дело. Явно какая-то тайна, но при чем тут наша машина? Не мешай ему.
— Ты что? ! Глядеть спокойно, как хулиган портит нашу машину? Отец нам шеи свернёт!
— С чего это? — поинтересовалась Яночка. — не мы ведь портим.
— Но мы спокойно глядим, как на наших глазах портят! — И вовсе мы не глядим. Даже при желании мы с тобой ничего не могли бы заметить. Ведь нас тут нет!
— А где же мы? — не понял Павлик.
— На свалке! — веско сказала сестра. — Разыскиваем в мусоре эти его железные штучки.
— Латунные, — автоматически поправил Павлик.
— Пусть латунные, А они для отца — самое главное, ведь он нам это вчера сто раз повторил. Остальное для него не существует. Машина тоже.
— Ты как хочешь, а я не могу спокойно смотреть на такое варварство! — решительно заявил Павлик.
Тихонько вылез из шалаша, тихонько пробрался вдоль забора к дыре, тихонько протиснулся в неё и, подкравшись к хулигану, запустил в него камешком, захваченным в саду. Застигнутый врасплох хулиган как-то по-заячьи вскрикнул и не оглядываясь пустился наутёк. Когда он уже скрылся за углом, Яночка выпустила из объятий рвущегося вслед за злодеем Хабра и принялась успокаивать собаку и ругать брата.
— Спокойно, пёсик, не беги за этим нехорошим человеком, успокойся, оставь его в покое, лежать, Хабр. Неужели нельзя было предупредить? Испугал мне собаку!
— Сбежал бандит! — расстроился Павлик. — Всю дверцу исчертил! Что мы отцу скажем?
— Ничего говорить не будем! Раз мы не могли видеть, как её уродовали, ничего и говорить не можем. Неужели непонятно?
— Так ничего и не скажем?
— Ни словечка! — подтвердила Яночка.
— Ну, не знаю, — продолжал сомневаться огорчённый Павлик, — Я бы этого так не оставил. Слушай, а своему знакомому милиционеру я могу сказать о хулигане? Вдруг это вообще какой преступник? Пусть его поймают.
— Ну милиционеру, пожалуй, можно, — согласилась Яночка. — А это преступник, точно! — оживился Павлик. — Я немного увидел его лицо, когда подкрался ближе — рассмотрел. Знаешь, какая морда? Тупая, как у барана.
— А какие у него чёрные когти, заметил? — спросила Яночка. — Наверное, никогда руки не моет. — Когтей чёрных я не заметил, — задумался Павлик, — А вот такую чёрную лепёшку под ухом видел. Думаешь, тоже от грязи?
— Да, я тоже заметила, но, по-моему, это большая родинка, а не от грязи. Хотя… Родинки тоже могут быть грязные. Так что же будем делать?
— Думаю, можем уже возвращаться домой, — ответила сестра, — Никто не знает, сколько времени нас не было дома, мы с тобой сто раз успели на свалку сбегать.
Папа уже проснулся. Полуодетый, он по всему дому разыскивал пропавших детей и перебудил всю семью. Услышав, как хлопнула входная дверь, папа кинулся в прихожую.
— Куда вы запропастились? — накинулся он на своих отпрысков. — Я давно жду. Ведь мы же собирались с самого утра на свалку!
Последние слова услышала спускавшаяся по лестнице его сестра, тётя Моника, и поинтересовалась:
— Почему на свалку? Больше ты уже ни на что не годишься?
Брат не ответил ей, потому что Павлик отвечал отцу:
— Тебе туда уже не надо. Мы без тебя сбегали.
— И что? — в волнении выкрикнул папа.
Вместо ответа сын полез в карманы и вытащил пригоршню блестящих металлических штучек.
— Вот, мы там нашли. Четырнадцать штук. Хватит тебе?
И Павлик принялся опорожнять карманы. У папы перехватило дыхание. Он замер, вытянув вперёд руки, в которые уже не вмещались со кровища. Павлик наклонился, подбирая с пола пыльные муфточки. Пан Роман стоял, как памятник самому себе, с той лишь разницей, что лицо его попеременно то бледнело, то становилось пунцовым. И в этот момент в прихожую вышла в халате пани Кристина.
— Так я и думала, что они отправятся за этими штучками без тебя, — сказала мама и крикнула:
— Моника, придётся тебе поторопиться со своей ванной!
Любопытная тётя Моника поспешила в прихожую.
— А что случилось? Что вообще тут происходит? У Романа такой вид, будто ему явился ангел господень.
— Просто он получил наконец свои драгоценные муфточки. Теперь можно начинать ремонт, — ответила пани Кристина.
И тут пан Хабрович ожил.
— Ура! — диким голосом завыл он. — Гоп-ля! У-ха-ха!
И пустился в какой-то сумасшедший разбойничий танец, кружась и подпрыгивая. Сделал попытку заставить плясать с собой жену, которая с криком вырывалась от него. Ошеломлённая тётя Моника в страхе попятилась из прихожей, дети забились в угол. Отец безумствовал. С криками и воплями, огромными прыжками носился он по прихожей, радость переполняла все его существо и требовала выхода.
— У-ха-ха! — выкрикивал он. — Гоп-ля! Танцу ют все! Оркестр, туш! У-ха-ха!
— Мама, Роман сошёл с ума! — во весь голос кричала испуганная тётя Моника.
Пани Кристина пыталась образумить мужа:
— Роман, успокойся же! Да отпусти ты меня, тапки спадают! Весь дом ходуном ходит! Успокойся. Дом и в самом деле ходил ходуном, но пана Романа это не беспокоило. Он плясал, пел, орал во весь голос и пытался приобщить к своей радости всех родных. На лестнице появился ничего не понимающий Рафал. Глядя на дядю, откалывающего коленца сумасшедшего танца, он только и произнёс:
— Вот даёт!
— Не надо было отдавать отцу сразу все! — озабоченно прошептала брату Яночка. — И в самом деле, — ответил тот. — Никак не успокоится! Я слышал, в таком случае, если само не пройдёт, придётся отца связать. — Пройдёт, не беспокойся, — ответила сестра. — Как увидит дверцу своей машины, сразу и пройдёт. Маме удалось наконец вырваться из рук безумца и она поспешила сбежать в свою комнату. Рафал же отважно спустился вниз.
— Насколько я понимаю, на нас свалилось очередное счастье, — сказал он. — Дядя получил новое наследство?
Тётю Монику очень огорчила глупость сына:
— Ты что? Стал бы он так радоваться наследству! Не видишь? Действительно получил, да толь ко не наследство, а свои драгоценные редукторы. — И обращаясь к бабушке с дедушкой, которые, ожидая объяснений причины утреннего переполоха, тоже вышли на лестницу, добавила:
— Теперь можно будет начать ремонт.
— А детей он за что собирается задушить? — встревоженно спрашивала бабушка, наблюдая, как её сын сжимал в объятиях сына и дочь. Вернувшаяся пани Кристина принялась наводить порядок. Вырвав у мужа детей, она отправила их собираться в школу, Монику с сыном погнала в их ванную умываться, свёкру и свекрови в двух словах пояснила причину радости. И решительно потребовала от мужа собираться на работу. Теперь мы быстренько отремонтируем ван ную и кухню наверху, понимаешь, — радостно говорил жене пан Роман, одеваясь. — Не придётся менять трубы, не надо будет ломать стены, понимаешь. Анджей сможет переехать, в его квартиру спровадим соседей и проведём ремонт внизу! Понимаешь? ! Все малой кровью, и трубы, и стены останутся целые! А если соседи не захотят переезжать в квартиру Анджея, я подыскал для них ещё две квартиры на выбор, уже можно осмотреть их хоть сейчас.
— Сейчас нам всем пора на работу! — сказала тётя Моника. — Правда, ты перебудил весь дом, ни свет ни заря поднял всех на ноги, но сейчас мы того и гляди опоздаем.
Пани Кристина, не слушая протестов мужа, решительно сгребла со стола пыльные редукторы, спрятала их в шкаф, а мужа буквально вытолкала из комнаты. Но одну муфточку пану Роману уда лось незаметно от жены стащить и спрятать в карман, чтобы весь день наслаждаться, поглаживая наглядное свидетельство своего счастья. Тётя Моника, поглядывая на часы, торопила брата, тем более что Рафал, воспользовавшись хорошим настроением дяди, выклянчил, что тот его подбросит на машине до школы. В машину садились в дикой спешке, на её внешний вид никто не обратил внимания. В машине все были радостно оживлены, на все лады обсуждая .подробности предстоящего ремонта, которому наконец-то стал виден конец. Только бабушка, оставшись одна дома, ворчала и зловеще предрекала:
— Никакие муфточки не помогут, дом как валился, так ничто его не остановит. И эта старая гры… эта соседка ни за какие коврижки не согласится уехать отсюда. Уж попомните мои слова…
11
Раньше всех освободились Яночка с Павликом. У обоих сегодня было мало уроков, и они рано от правились домой. Редкий случай, возвращались вместе. И очень кстати, потому что накопилось множество тем, которые требовалось немедленно обсудить. В последнее время произошло много странных событий, и много подозрительных личностей крути лось У их дома. Яночка с Павликом отдавали себе в этом отчёт, как и в том, что заняться всеми этими проблемами придётся им. Взрослые проявляли потрясающее легкомыслие, их интересовали всякие пустяки вроде каких-то муфточек да труб, так что о серьёзных вещах приходилось думать детям. Брат с сестрой нарочно шли медленно, чтобы успеть все обсудить. Яночка по дороге собирала красивые осенние листья, Павлик гонял по тротуару ногой камень вместо футбольного мяча, одно временно рассказывая сестре о состоявшейся встрече со знакомым милиционером.
— У него опять было мало времени, — говорил Павлик, — так что мне пришлось быстренько все рассказать. Вечно они торопятся, эти милиционеры! С клёна кружась медленно падал красивый лист. Дождавшись его и присоединив к остальным в своём букете, Яночка бегом догнала брата.
— И что он тебе сказал? — нетерпеливо спросила она.
— А ничего особенного. Сказал, что у них это хулиганьё уже давно сидит в печёнках, и обещал приглядывать за нашей машиной.
— А как приглядывать? — хотела знать Яночка. — Установят там пост?
— Ну, поста, наверное, не установят, — неуверенно ответил мальчик, — ведь неизвестно, в какое время хулигану вздумается опять приняться за машину. Просто, когда будут патрулировать улицы, на нашу машину обратят особое внимание.
— Много толку от такого присмотра! — фыркнула сестра. — Ведь надо угодить в тот момент, когда бандит начнёт скоблить лак на дверце.
— Ну и что! — возразил Павлик. — Ведь это же занимает у него уйму времени! Вспомни, сколько он пыхтел, пока два слова написал. Пока будет вы водить эти свои «дымы», его десять раз успеют схватить.
— В следующий раз он может писать покороче, — возразила Яночка и, нагнувшись, подобрала ещё один золотой лист. — А ты описал, как выглядит наш хулиган? А то ещё другого поймают.
— Описал, конечно. Его фамилия Гавронский.
— А ты откуда знаешь? — удивилась Яночка.
— Он мне сам сказал.
— Хулиган? — ещё больше удивилась девочка.
— Да нет же, милиционер!
— А ты ему хорошо описал внешний вид нашего хулигана?
— Да описал же, не беспокойся.
— И об идиотской бараньей физиономии сказал, и о чёрных когтях, и о чёрной лепёшке под ухом? — пожелала убедиться сестра.
— О физиономии и лепёшке сказал, а о когтях забыл, — честно признался брат. — Завтра обязательно скажу. Он сказал, что такого не знает.
— Как не знает? — возмутилась Яночка. — Должен знать всех подозрительных хулиганов в своём районе. А тот явно подозрительный.
— Они знают тех, с кем имели дело, — терпеливо разъяснил несмышлёной сестре Павлик, — а наш может быть начинающий.
— Вряд ли начинающий сразу столько сумеет соскоблить!
— Откуда ты знаешь, может, он способный!
Разговор пришлось прервать, потому что камень отлетел в сторону и Павлику пришлось вы бежать на мостовую и оттуда пригнать его снова на тротуар.
— Ну ладно, а что с нашим шифром? — спросила Яночка.
— Пока не расшифровали, — вздохнул Пав лик. — Гавронский очень извинялся, но у них не было времени заняться им. Очень много накопилось срочной работы. В первую очередь они расшифровывают такие документы, которые связаны с убийствами, шпионажем или другими преступлениями.
— А откуда они знают, что наша записка не связана с преступлениями? — возмутилась девочка, — Пока не расшифровали?
— Как это откуда? — удивился Павлик. — Я ему сам сказал.
Яночка чуть не задохнулась от возмущения.
— Ну и дурак! Что же ты ему сказал?
Павлик тоже остановился и обиженно возразил:
— Что записку мы нашли случайно, а трупа ни какого поблизости не было. Разве не так?
— Ну что мне с тобой делать? — вздохнула Яночка. — Разве можно быть таким глупым? Не надо было так говорить, пусть бы думали, что был.
— Сама глупая! — крикнул брат. — Неужели не понимаешь — скажи я про труп или даже просто намекни, уж Гавронский вцепился бы в меня, как пиявка, и заставил признаться, где найдена записка. И вообще обо всем. Я старался… как это? Не заострять его внимания, то есть не хотел, чтобы он придавал записке особое значение, а ты сразу «дурак»! От такой слышу!
Подумав, Яночка признала, что несколько погорячилась и брат, возможно, прав. Невзирая на интересный разговор, сбор листьев и время, затраченное на ссору, дети наконец добрались до дома. Уже издали они увидели поджидавшую их у калитки бабушку, и прибавили шагу. Оставив в покое камень, Павлик бросился бегом к дому, на ходу бросив поспешающей за ним сестре:
— Раз на улице ждёт, значит, проштрафилась с почтальоном! Я всегда говорил: бабушка — это не Хабр!
Бабушка была сама не своя. Издали она пода вала внукам знаки, чтобы поторопились, не могла устоять на месте и первая устремилась в дом, оглядываясь, следуют ли внуки за ней. В прихожей она остановилась и, еле дыша от волнения и бы строго бега, проговорила:
— Ну что вы так долго не возвращались ? Что такое… Павлик, ноги… Павлик недовольно пробурчал:
— Только и слышишь — ноги да ноги! Надоело!
К счастью, бабушка не расслышала, а сестра одёрнула брата:
— Не пререкайся с бабушкой! Вытри скорей, дай ей рассказать. Бабуля, что случилось? Шаркнув для вида раза два по коврику у двери, Павлик сурово потребовал:
— Сразу признавайся — кто на этот раз проштрафился? Только честно.
— Ничего не понимаю, — входя в кухню, нерв но сказала бабушка. — На этот раз, кажется, почтальон. И зачем только я позволила втянуть себя во все эти интриги…
— Бабуля, не волнуйся так и расскажи все по порядку, — попросила Яночка, садясь на табуретку. — Хабр прибежал к тебе и сказал про почтальона?
— Какие интриги? — вскинулся Павлик, но его перебила бабушка:
— Да, Хабр прибежал и сказал.
— И ты что?
— Конечно, успела! — с гордостью ответила бабушка. — Хабр вовремя предупредил, даже раньше времени. И в первый раз, и во второй.
— Ну как ты рассказываешь? — опять не вы держал Павлик. — Тебя же просили по порядку. Что значит — и в первый, и во второй? Ты говоришь о прошлом разе?
— Да нет же, о сегодняшнем! — Бабушка гроз но взмахнула ножом, которым стала нарезать хлеб. — А если будете меня на каждом слове прерывать, то я и вовсе ничего не расскажу. Не с моими нервами, говорю вам, заниматься такими интригами. Из-за вас стала какой-то нахальной бабой, которая суёт нос не в свои дела. И бабушка принялась так быстро нарезать цикорий для салата, что Яночка испугалась, как бы она не отрезала себе палец.
— Бабуленька, успокойся; пожалуйста, и расскажи нам все сначала, с первого раза. А мы не будем больше перебивать.
Сменив гнев на милость, бабушка положила нож на стол, отодвинула доску с цикорием и села, чтобы по возможности связно поведать о происшедшем сегодня утром. Она и в самом деле была очень расстроена и недовольна. — Ладно, слушайте. Примчался, значит; ко мне Хабр, я вышла к калитке вовремя и собственноручно приняла от почтальона наши письма… А потом вдруг, приблизительно через полчаса, Хабр опять примчался. Я очень удивилась…
— Об этом ты уже говорила, — не выдержал Павлик, — что ничего не понимаешь. Валяй дальше!
— Павлик, как ты со мной говоришь! — возмутилась бабушка.
— А что я такого сказал? — удивился внук.
— Бабуля, не слушай его? — примиряюще сказала Яночка. — Рассказывай мне; я не перебиваю. Удивилась ты, и что дальше?
— Удивилась, но к калитке побежала. А почтальон уже подходил к нашему дому. Не тот, что был только что, а другой. Тот самый, который тогда передал посылку нашей соседке, ну тот, которого я прозевала, помните? — Помним, конечно, — подтвердила Яночка. — Ты тогда не успела, грымза тебя опередила. И что?
— Он уже подходил к нашей калитке и на ходу вынимал из сумки посылку, точно такую же, что и в тот раз.
— А грымза? — снова не выдержал Павлик. Весь дрожа от волнения, он слушал бабушкин рассказ с горящими глазами. — Она что?
— Опоздала! Выбежала, но после меня! Я первая была у калитки! — с гордостью информировала бабушка, — Молодец, бабка! — Вскочив с табуретки, внук чмокнул бабушку в морщинистую щеку. — Обскакала старую ведьму! Обошла её на финише! « Бабушка не знала, как отреагировать на восторженные похвалы внука, выраженные, однако в грубой форме, и замолчала в нерешительности.
Яночка одёрнула брата:
— Да замолчишь ты наконец? Ведь сам же перебиваешь, мы так никогда не узнаем, чем дело кончилось, Педагогическое начало все-таки победило в бабушке, и она недовольно проворчала:
— Нет, пожалуй, я больше не стану с вами сотрудничать, с такими невоспитанными. Яночке снова пришлось разряжать напряжение;
— Бабуля, он просто хотел похвалить тебя за оперативность. Рассказывай же! Вынимал он, значит, посылку, и что дальше?
Бросив грозный предупреждающий взгляд на внука, бабушка продолжила рассказ:
— Вынул посылку, но увидел меня и не захотел мне её отдать!
И в самом деле, невероятное событие! Сорвавшись со своих мест, Павлик с Яночкой обступили бабушку и принялись тормошить её:
— Как это — не захотел? А что сделал?
— Увидев, что у калитки я, а не соседка, тут же сунул её обратно в сумку! — возбуждённо рассказывала бабушка. — Я его спрашиваю, нет ли чего для нас. «И для соседки могу передать», — говорю. А этот грубиян, вместо того, чтобы передать посылку мне или хотя бы сказать, что тогда соседка должна лично расписаться на квитанции, нагло говорит: «Нет ничего! «. И быстро-быстро пошёл прочь.
— А соседка что сделала? — поинтересовалась потрясённая Яночка.
— Ничего. Она даже не подходила к почтальону. Как увидела меня у калитки, так сразу же в дом вернулась. Сразу повернулась и скрылась за дверью. Ничего не понимаю! Похоже, ей не хотелось, чтобы я видела, как она примет посылку? Почему?
— У него опять было мало времени, — говорил Павлик, — так что мне пришлось быстренько все рассказать. Вечно они торопятся, эти милиционеры! С клёна кружась медленно падал красивый лист. Дождавшись его и присоединив к остальным в своём букете, Яночка бегом догнала брата.
— И что он тебе сказал? — нетерпеливо спросила она.
— А ничего особенного. Сказал, что у них это хулиганьё уже давно сидит в печёнках, и обещал приглядывать за нашей машиной.
— А как приглядывать? — хотела знать Яночка. — Установят там пост?
— Ну, поста, наверное, не установят, — неуверенно ответил мальчик, — ведь неизвестно, в какое время хулигану вздумается опять приняться за машину. Просто, когда будут патрулировать улицы, на нашу машину обратят особое внимание.
— Много толку от такого присмотра! — фыркнула сестра. — Ведь надо угодить в тот момент, когда бандит начнёт скоблить лак на дверце.
— Ну и что! — возразил Павлик. — Ведь это же занимает у него уйму времени! Вспомни, сколько он пыхтел, пока два слова написал. Пока будет вы водить эти свои «дымы», его десять раз успеют схватить.
— В следующий раз он может писать покороче, — возразила Яночка и, нагнувшись, подобрала ещё один золотой лист. — А ты описал, как выглядит наш хулиган? А то ещё другого поймают.
— Описал, конечно. Его фамилия Гавронский.
— А ты откуда знаешь? — удивилась Яночка.
— Он мне сам сказал.
— Хулиган? — ещё больше удивилась девочка.
— Да нет же, милиционер!
— А ты ему хорошо описал внешний вид нашего хулигана?
— Да описал же, не беспокойся.
— И об идиотской бараньей физиономии сказал, и о чёрных когтях, и о чёрной лепёшке под ухом? — пожелала убедиться сестра.
— О физиономии и лепёшке сказал, а о когтях забыл, — честно признался брат. — Завтра обязательно скажу. Он сказал, что такого не знает.
— Как не знает? — возмутилась Яночка. — Должен знать всех подозрительных хулиганов в своём районе. А тот явно подозрительный.
— Они знают тех, с кем имели дело, — терпеливо разъяснил несмышлёной сестре Павлик, — а наш может быть начинающий.
— Вряд ли начинающий сразу столько сумеет соскоблить!
— Откуда ты знаешь, может, он способный!
Разговор пришлось прервать, потому что камень отлетел в сторону и Павлику пришлось вы бежать на мостовую и оттуда пригнать его снова на тротуар.
— Ну ладно, а что с нашим шифром? — спросила Яночка.
— Пока не расшифровали, — вздохнул Пав лик. — Гавронский очень извинялся, но у них не было времени заняться им. Очень много накопилось срочной работы. В первую очередь они расшифровывают такие документы, которые связаны с убийствами, шпионажем или другими преступлениями.
— А откуда они знают, что наша записка не связана с преступлениями? — возмутилась девочка, — Пока не расшифровали?
— Как это откуда? — удивился Павлик. — Я ему сам сказал.
Яночка чуть не задохнулась от возмущения.
— Ну и дурак! Что же ты ему сказал?
Павлик тоже остановился и обиженно возразил:
— Что записку мы нашли случайно, а трупа ни какого поблизости не было. Разве не так?
— Ну что мне с тобой делать? — вздохнула Яночка. — Разве можно быть таким глупым? Не надо было так говорить, пусть бы думали, что был.
— Сама глупая! — крикнул брат. — Неужели не понимаешь — скажи я про труп или даже просто намекни, уж Гавронский вцепился бы в меня, как пиявка, и заставил признаться, где найдена записка. И вообще обо всем. Я старался… как это? Не заострять его внимания, то есть не хотел, чтобы он придавал записке особое значение, а ты сразу «дурак»! От такой слышу!
Подумав, Яночка признала, что несколько погорячилась и брат, возможно, прав. Невзирая на интересный разговор, сбор листьев и время, затраченное на ссору, дети наконец добрались до дома. Уже издали они увидели поджидавшую их у калитки бабушку, и прибавили шагу. Оставив в покое камень, Павлик бросился бегом к дому, на ходу бросив поспешающей за ним сестре:
— Раз на улице ждёт, значит, проштрафилась с почтальоном! Я всегда говорил: бабушка — это не Хабр!
Бабушка была сама не своя. Издали она пода вала внукам знаки, чтобы поторопились, не могла устоять на месте и первая устремилась в дом, оглядываясь, следуют ли внуки за ней. В прихожей она остановилась и, еле дыша от волнения и бы строго бега, проговорила:
— Ну что вы так долго не возвращались ? Что такое… Павлик, ноги… Павлик недовольно пробурчал:
— Только и слышишь — ноги да ноги! Надоело!
К счастью, бабушка не расслышала, а сестра одёрнула брата:
— Не пререкайся с бабушкой! Вытри скорей, дай ей рассказать. Бабуля, что случилось? Шаркнув для вида раза два по коврику у двери, Павлик сурово потребовал:
— Сразу признавайся — кто на этот раз проштрафился? Только честно.
— Ничего не понимаю, — входя в кухню, нерв но сказала бабушка. — На этот раз, кажется, почтальон. И зачем только я позволила втянуть себя во все эти интриги…
— Бабуля, не волнуйся так и расскажи все по порядку, — попросила Яночка, садясь на табуретку. — Хабр прибежал к тебе и сказал про почтальона?
— Какие интриги? — вскинулся Павлик, но его перебила бабушка:
— Да, Хабр прибежал и сказал.
— И ты что?
— Конечно, успела! — с гордостью ответила бабушка. — Хабр вовремя предупредил, даже раньше времени. И в первый раз, и во второй.
— Ну как ты рассказываешь? — опять не вы держал Павлик. — Тебя же просили по порядку. Что значит — и в первый, и во второй? Ты говоришь о прошлом разе?
— Да нет же, о сегодняшнем! — Бабушка гроз но взмахнула ножом, которым стала нарезать хлеб. — А если будете меня на каждом слове прерывать, то я и вовсе ничего не расскажу. Не с моими нервами, говорю вам, заниматься такими интригами. Из-за вас стала какой-то нахальной бабой, которая суёт нос не в свои дела. И бабушка принялась так быстро нарезать цикорий для салата, что Яночка испугалась, как бы она не отрезала себе палец.
— Бабуленька, успокойся; пожалуйста, и расскажи нам все сначала, с первого раза. А мы не будем больше перебивать.
Сменив гнев на милость, бабушка положила нож на стол, отодвинула доску с цикорием и села, чтобы по возможности связно поведать о происшедшем сегодня утром. Она и в самом деле была очень расстроена и недовольна. — Ладно, слушайте. Примчался, значит; ко мне Хабр, я вышла к калитке вовремя и собственноручно приняла от почтальона наши письма… А потом вдруг, приблизительно через полчаса, Хабр опять примчался. Я очень удивилась…
— Об этом ты уже говорила, — не выдержал Павлик, — что ничего не понимаешь. Валяй дальше!
— Павлик, как ты со мной говоришь! — возмутилась бабушка.
— А что я такого сказал? — удивился внук.
— Бабуля, не слушай его? — примиряюще сказала Яночка. — Рассказывай мне; я не перебиваю. Удивилась ты, и что дальше?
— Удивилась, но к калитке побежала. А почтальон уже подходил к нашему дому. Не тот, что был только что, а другой. Тот самый, который тогда передал посылку нашей соседке, ну тот, которого я прозевала, помните? — Помним, конечно, — подтвердила Яночка. — Ты тогда не успела, грымза тебя опередила. И что?
— Он уже подходил к нашей калитке и на ходу вынимал из сумки посылку, точно такую же, что и в тот раз.
— А грымза? — снова не выдержал Павлик. Весь дрожа от волнения, он слушал бабушкин рассказ с горящими глазами. — Она что?
— Опоздала! Выбежала, но после меня! Я первая была у калитки! — с гордостью информировала бабушка, — Молодец, бабка! — Вскочив с табуретки, внук чмокнул бабушку в морщинистую щеку. — Обскакала старую ведьму! Обошла её на финише! « Бабушка не знала, как отреагировать на восторженные похвалы внука, выраженные, однако в грубой форме, и замолчала в нерешительности.
Яночка одёрнула брата:
— Да замолчишь ты наконец? Ведь сам же перебиваешь, мы так никогда не узнаем, чем дело кончилось, Педагогическое начало все-таки победило в бабушке, и она недовольно проворчала:
— Нет, пожалуй, я больше не стану с вами сотрудничать, с такими невоспитанными. Яночке снова пришлось разряжать напряжение;
— Бабуля, он просто хотел похвалить тебя за оперативность. Рассказывай же! Вынимал он, значит, посылку, и что дальше?
Бросив грозный предупреждающий взгляд на внука, бабушка продолжила рассказ:
— Вынул посылку, но увидел меня и не захотел мне её отдать!
И в самом деле, невероятное событие! Сорвавшись со своих мест, Павлик с Яночкой обступили бабушку и принялись тормошить её:
— Как это — не захотел? А что сделал?
— Увидев, что у калитки я, а не соседка, тут же сунул её обратно в сумку! — возбуждённо рассказывала бабушка. — Я его спрашиваю, нет ли чего для нас. «И для соседки могу передать», — говорю. А этот грубиян, вместо того, чтобы передать посылку мне или хотя бы сказать, что тогда соседка должна лично расписаться на квитанции, нагло говорит: «Нет ничего! «. И быстро-быстро пошёл прочь.
— А соседка что сделала? — поинтересовалась потрясённая Яночка.
— Ничего. Она даже не подходила к почтальону. Как увидела меня у калитки, так сразу же в дом вернулась. Сразу повернулась и скрылась за дверью. Ничего не понимаю! Похоже, ей не хотелось, чтобы я видела, как она примет посылку? Почему?