Страница:
— Мне кажется, я тоже слышал, — произнёс Яцек, сражаясь с бутылкой. — А Доротка уже сидела за столом…
— Стукнуть мог любой, чтобы обеспечить Доротке алиби, — заметила эрудированная Фелиция.
— Пани предполагает наличие сообщника? — поднял голову Яцек. — И кто это мог быть?
— Любой из нас, — окончательно оправившись от долларового потрясения заявила Меланья. — Вот я попыталась припомнить, как оно все происходило в пятницу, для себя припомнить, не для полиции, и у меня получается — каждая из нас на какое-то время исчезала из поля зрения остальных. Уж не знаю, сколько времени ушло на то, чтобы убить Вандзю, но, полагаю, немного. Наш полицейский не глуп, у него получится тот же вывод. Интересно, что он тогда сделает?
— Лично мне интереснее знать, которая же из нас это сделала!
— Надеюсь, у тебя хоть по отношению к себе самой имеется определённое мнение? — съехидничала Меланья.
— Не уверена, — задумчиво ответила Фелиция. — А вдруг у меня на короткое время память отшибло? Я ведь тоже порядочно выпила.
— Да нет, пьяной ты не была.
— Ну и что? Нашло умственное затмение, ну я и…
— Вы серьёзно намерены сознаться в совершении преступления? — официально, совсем как комиссар, сухо поинтересовался Яцек.
Полицейский тон подействовал, Фелиция опомнилась. Её настолько потрясла оставленная крёстной бабулей сумма, что она чисто автоматически, по многолетней привычке, вступила в перепалку с сестрой, думая в то же время лишь об огромном наследстве, пытаясь устно подсчитать, сколько же составит её третья часть.
— Нет, что вы, я не намерена! — возразила она. — Ладно, вы правы, это не я. Не буду настаивать. Тогда что мне делать?
— Окстись, кретинка, и успокойся со своими умственным затмением, которого никто из нас не отрицает в данный момент. Лично меня интересуют перчатки, с чего это они так ими заинтересовались?
— Следы! — высказал предположение Яцек. — Отпечатки перчаток! Оказывается, даже то отрывочное образование, которое я получил, приносит пользу. Мне известно, что в настоящее время криминалистика в состоянии выявить не только отпечатки пальцев и идентифицировать их, но и выявить отпечатки человека, действующего в перчатках, и в таком случае устанавливается не конкретный человек, а конкретные перчатки. Понимаете, лабораторный анализ выявляет микроследы ткани, кожи, любых синтетических материалов. Так что, по-моему, в своих изысканиях полиция напала на какие-то перчатки, должно быть, молотком стукнул старушку кто-то в перчатках. Найдут перчатки — найдут и преступника. Разве что она сама перед тем, как дубасить молотком, надевала перчатки.
— Доротка?… — спросила Меланья.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Нет, я ни разу не видела бабули в перчатках. Молоток она держала в голой руке.
— Ну, тогда они живо поймают убийцу! — высказала предположение Фелиция.
Меланья, разумеется, не согласилась с сестрой.
— Ты бы живо поймала, как же! Знаете, вот теперь я начинаю сопоставлять… Балконная дверь… и перчатки… и лестница в садике…
Она замолчала, уставясь куда-то в пространство.
Остальные уставились на неё, и постепенно на всех лицах стало проявляться понимание…
Увидев начальство, он удовлетворённо произнёс:
— Этот Войцеховский — чистое золото! Сохранил всю переписку по розыскам крестницы пани Паркер, вот теперь её мне выплёвывает. Телефонные разговоры отлично помнит, их было не так уж много, я все записал на магнитофон с его слов. Хочешь ознакомиться? Могу попросить немедленно перепечатать.
— Подождём до утра, дашь мне завтра. И какой-то вывод ты уже можешь сделать из полученных от Войцеховского сведений?
— Кое-какие соображения возникают. О приезде Ванды Паркер знало множество людей, в том числе и совсем посторонних. Разыскивать её крестницу Войцеховский начал почти пять лет назад. Писал сначала своим знакомым, потом в официальные учреждения. Сначала разыскивал только Кристину Вуйчицкую, мать Дороты. Вот это письма первых двух лет. Вот письма Войцеховского, вот официальные ответы бюро учёта населения. Слишком мало данных, требуются дополнительные сведения.
Бежан сел за стол, положил перед собой кипу бумаг и принялся их просматривать, а Роберт тем временем продолжал говорить.
— Войцеховский договорился тут с одним таким, чтобы тот поискал по кладбищам, вот он, Дариуш Хубек. Тот и разыскал могилы Вуйчицких, в том числе и Кристины, та самая, с датой рождения, имена матери и отца, все честь честью. Вообще фамилия Вуйчицкая у нас не редкость, но в данном случае совпали все прочие данные. И тогда Войцеховский стал плясать от этой могилы, так он мне по телефону объяснил. По его поручению Хубек вышел на больницу, в которой умерла Кристина Вуйчицкая, и там узнал, что у неё родилась дочка. Велел Хубеку раздобыть метрику девочки, и теперь уже принялся разыскивать Дороту Павляковскую.
— Труды его окупились, заработал столько, что смог эмигрировать в Канаду, и теперь живёт там припеваючи…
— А этот самый Хубек знал, зачем ищет Дорогу?
— Прекрасно знал. Войцеховский ему обо всем рассказал, чтобы облегчить поиски. Сначала тот нашёл другую Павляковскую, некую Веронику, но оказалось — не та. Она Павляковская по мужу и ни о каких Вуйчицких никогда не слышала.
— А её муж?
— С мужем Хубек не беседовал, жена сказала, что муж и вовсе не знает. В бумагах есть их адрес и телефон, на всякий случай. А потом Хубек эмигрировал в Канаду, Войцеховский обещал ему помочь в этом и слово сдержал, а сам начал переговоры с варшавским нотариусом. Пани Паркер ему покоя не давала, вот и старался поскорее от неё освободиться. Что же касается знакомых, через которых разыскивал Кристину, то их фамилии и адреса у меня записаны на плёнке, завтра расшифруем. Из них лично никто Ванды Паркер не знал, только слышали о ней от своих родных и знакомых, и, сдаётся, много, много чего услышали и от Войцеховского. Пока все.
— Ладно. Выпиши ещё из переписки фамилии и адреса и отправляйся домой. Результаты лабораторных анализов получим завтра.
В самый час пик Доротка остановилась в густой толпе пешеходов на переходе у трамвайных путей.
Толпа пережидала не столько красный свет, который, как известно, у варшавян особого почтения не вызывает, сколько очередной мчащийся трамвай. И второй, встречный, который как раз отъехал от остановки и набирал скорость.
Все последующее заняло не больше двух секунд.
Сначала Доротка краем глаза заметила, как рядом с ней застыл какой-то громадный парень, не менее двух метров ростом и соответствующего богатырского телосложения, сплошные мускулы, нахально пялится на неё, но ей такие не нравятся, слишком уж велик. И тут же сильный удар в спину бросил её прямо под колёса мчащегося трамвая. В ту же долю секунды перед самым Дороткиным носом вдруг возникла рука парня, словно тот ею выстрелил, настолько стремительно она появилась, и на неё навалилась всем телом уже падающая на рельсы Доротка.
— Ты что, девка? — раздался сверху мощный бас. — Жизнь надоела?
Ответить Доротка сумела не сразу — после того, как трамвай проехал. Все ещё не отпуская спасительную, словно чугунную, руку, Доротка с трудом выдавила:
— Нет, меня кто-то в спину толкнул.
И совсем придя в себя, уже нормальным голосом вскричала:
— О Боже, что за, люди! Ведь ещё секунда… Спасибо пану, вы спасли мне жизнь. Спасибо огромное!
— Да не за что, чего там. А люди и в самом деле стали как скотина. Кто же там сзади стоял?
Оба с Дороткой одновременно оглянулись, но разве разберёшь? Люди ничего не заметили, каждый спешил перейти трамвайные пути, пока свободны, все торопились, никто ничего не заметил. Вот если бы человек попал под трамвай, тогда, может, и заметили бы. А так… никакой сенсации.
— Я Владек, — пробасил спаситель. — А тебя как?
— Дорота.
— Давай телефон, да побыстрее, спешу я.
— Нет у меня телефона, — солгала Доротка, совершенно не желая того. Просто из-за тёток уже привыкла так отвечать всем молодым людям, желающим с ней познакомиться. Но теперь ведь особый случай. Девушке стало стыдно. Она ещё не решила, как поступить, богатырь решил за неё. Похоже, и в самом деле торопился.
— Я в «Легии» тренируюсь, там меня найдёшь! — крикнул он и в два прыжка исчез из виду.
Только теперь Доротка почувствовала, что вся дрожит, а ноги её не держат. И совершенно забыла, куда шла. А, вспомнила, в «Хербаполь» за целебными травками для Сильвии.
Полчаса просидела бедная Доротка в каком-то маленьком кафетерии за столиком, будучи не в состоянии успокоить дрожь в коленках и лёгкое головокружение. Перед глазами все стояла ужасная сцена — вот она валится на рельсы под мчащийся трамвай, вся заледенев от ужаса, вот появляется спасительная рука этого, как его, Владека, вот она мёртвой хваткой вцепляется в эту руку, как в железные перила, ограждающие кое-где опасные переходы. Кстати, рука покрепче железа будет, надо же, какая молниеносная реакция, что значит спортсмен, не окажись там этого парня, она как пить дать попала бы под колёса трамвая… двух трамваев, ведь, второй шёл по соседним рельсам. Как хорошо, что рядом оказался этот потрясающий спортсмен из «Легии», это такая сказочная удача, а ведь мог оказаться вместо него какой хлюпик… И все равно, не любит она таких громил, не в её вкусе. Так и бросится разыскивать его в «Легии», как же, разбежалась! А сейчас домой, скорее домой, нет у неё сил тащиться за травками для Сильвии. Но как она пойдёт, если ноги не держат? Нет, пешком не доберётся, придётся подождать автобуса. Да и страшно ходить пешком, вон сколько с ней неприятностей случилось за последнее время. Полоса, что ли, чёрная настала в её жизни или проклятие какое над нею нависло? Ну вот, расклеилась, нельзя так, а ну возьми себя в руки!
Доротка выполнила собственный приказ, собралась с силами и, покинув безопасный кафетерий, продолжила свой путь.
При том криминальном беспределе, что царил в стране, при наличии бесчисленных мафиозных структур, торговцев оружием и наркотиками, дикого хаоса с кражей и заменой автомашин, набившими оскомины мошенничествами на всех уровнях власти, ежедневными убийствами и бессмысленными актами насилия, это конкретное преступление с конкретными следами преступников и конкретными подозреваемыми были чуть ли отдохновением в работе Отдела по особо тяжким преступлениям, и оба его сотрудника занялись им с жаром. К тому же в них взыграл патриотизм, ибо погибла американская гражданка и посольство США настырно интересовалось ходом расследования. Прекрасный случай показать, что наша полиция ничуть не хуже американской, если не лучше, и чихать нам на их достижения науки и техники, пусть подавятся ими. Похоже, такие же чувства испытывали и эксперты, их заключение было на редкость обстоятельным и красноречивым.
— Не совсем в том же месте, рядышком, — поправил Бежан младшего коллегу. — Так что не наложились на следы перчатки, иначе я бы себе этого не простил. Хорошо ещё, что лестница из шлифованной древесины, на неошкуренных досках фиг бы они что обнаружили.
— Теперь дверь, балконная. Толкнул её с балкона ладонью, изо всех сил, растопырил пальцы, вот ручка преступника во всей красе. Неудивительно, что старушка почувствовала сквозняк. И что, только там?… О, вот и ещё, на перилах балкона. Значит, он влез на балкончик, так, так… Удивляюсь я твоим бабам, как они не боятся оставлять балконную дверь незапертой? Влез, значит, на балкон, о, вот следы на ручке двери, сначала попытался просто нажать на ручку, потом изо всех сил толкнул дверь. Стукнул женщину молотком, аккуратно додушил подушкой. Искал чего-то?
— Видимо, нет, больше нигде в комнате его следов не обнаружено… Если и искал, так только глазами, осматривался. Времени у него не было.
— Понятно, и без того здорово рисковал, дом полон народу, в любой момент кто-то мог войти в комнату к гостье, никто ещё не спал.
— Они к гостье не очень торопились, без причины ни одна к ней не заходила. Если сама не звала их. Все на редкость единодушно показали — в доме царил покой, лишь пока эта язва спала.
Подняв голову от бумаг и фотографий, Роберт задумчиво уставился в потолок.
— В таком случае злоумышленником был тип, который знал о порядках в доме, — пришёл он к выводу. — Обо всех. В том числе и о двери, которая не запиралась. И не исключено, не собирался убивать старушку, а только ограбить её. Вот как мне это представляется: засел этот тип в садике и наблюдает через окно. Бабуля носится по дому, вот взбежала к себе и спустилась с ювелирными изделиями, вот раскидывает их по столу, вот все накинулись на них, восхищаются, примеряют, ахают. Тип выжидает. Наконец видит — старушка угомонилась, опять собрала драгоценности в мешочек и удалилась в свою комнату. Спать, наверное, зачем же ещё? Тип наблюдает. Возможно, бабуля легла и погасила свет. Время! Тип подставляет лестницу, взбирается на балкон, толкает балконную дверь, ветер врывается в комнату, как раз дул с той стороны, бабуля вмиг почувствовала сквозняк, она ещё не заснула, почувствовала, значит, сквозняк, зажигает лампу и хватает свой молоток. Ну и тут ему уже ничего не оставалось, как её пришить. Всего один раз и успел стукнуть, а потом духу не хватило разыскивать драгоценности, да и опасно, вдруг все-таки кто услышал стук…
— Ты, конечно, парень неглупый, но несёшь чушь. Если бы тип намеревался только ограбить старушку, выбрал бы более удобный момент. Раз он так хорошо знаком с порядками в доме, должен знать, что все вечера бабы до поздней ночи торчали внизу, в их гостиной-столовой. И не каждый день у них были гости, и не всегда засиживались до полуночи. Так что разумней было дождаться, пока старуха совсем не заснёт, потом забраться, зажечь свет и спокойненько обыскать комнату. И сделать это можно было не обязательно тогда, когда столько гостей было в доме.
— А если он боялся, что она на следующий день отдаст драгоценности в банк, на хранение? А если он намеревался прикончить старуху, специально выбрал день, когда в доме полно народу, чтобы было больше подозреваемых? В таком случае следует принять — явился для того, чтобы убить!
— Вот это уже звучит умнее, — похвалил аспиранта Бежан.
Окрылённый похвалой, Роберт дал волю воображению.
— Не следует исключать и возможности того, что номер отколол кто-то из своих. Следы в перчатке специально пооставлял, чтобы нас ввести в заблуждение, чтобы подозрение пало на кого-то постороннего. Тогда ему пришлось бы инсценировать все представление, включая перенос лестницы, балконные перила, дверь и прочее. Ведь следов только на молотке было бы недостаточно. Нет, слишком это сложно.
— С экспертизой перчаток ты уже ознакомился? — спросил Бежан.
Роберт ознакомился.
— С ума сойти! Тридцать четыре пары и семь разрозненных. И ни одна не подходит! Ну тогда тем более… Хотя… одну из семи разрозненных могли сразу выбросить в мусорный бак.
— Все окрестные мусорные баки тщательно проверены. Мусор тут вывозят раз в неделю, так что с мусором нам повезло.
— Думаю, ребята, что в них копались, были другого мнения… И вот ещё соображение. Зачем понадобилось столь демонстративно приканчивать старушку? Если уж твои бабы собирались от неё избавиться, а ты уверял — они соображают неплохо, не проще ли было все обставить так, будто престарелая родственница сама окочурилась? Ведь ей под девяносто, много ли надо? Запросто могла слететь с лестницы, или наесться чего вредного для здоровья, ведь все самые вкусные вещи для здоровья вредны…
— Начинаешь склоняться к мысли, что её прикончил все-таки некто посторонний?
— Пожалуй, склоняюсь. А среди посторонних надо искать такого, который хорошо знаком с порядками в доме и которого на приёме в пятницу не было среди гостей. У них есть какая приходящая домработница?
— Ты невнимательно ознакомился с бумагами. Вот протокол. Уборщица со всеми детьми и мужем сидела дома, показания соседей не вызывают сомнений. Соседи вместе с семейством уборщицы смотрели очередную серию популярного сериала, у них свой телевизор испортился, вот они и направились к соседям. Ушли только после одиннадцати. Железное алиби и у уборщицы, и у её мужа.
— Но уборщица могла кому-нибудь разболтать!
— Могла, любой мог разболтать. Придётся опросить чуть ли не весь город. Где у тебя фамилии?
— Вот, и адреса.
Благодаря показаниям Войцеховского было выявлено шестнадцать человек, так или иначе причастных к поискам родичей пани Паркер. В их числе и нотариус. Каждый из этих шестнадцати мог кому-нибудь рассказать о поисках, предпринятых миллионершей-американкой. И не обязательно каждый из шестнадцати помнил о том, кому рассказывал, а если и помнил, захотел бы об этом информировать полицию. Роберт Гурский по молодости и недостаточной опытности был преисполнен желанием действовать и уверенностью в успехе, а у опытного старшего комиссара волосы встали дыбом, когда он представил ожидающую их работу. Это если игнорировать проклятого эмигранта Хубека, который до своего отъезда в Канаду мог болтать о богатой американке направо и налево, совсем не считая нужды ставить Войцеховского об этом в известность. А попробуй теперь доберись до него…
Тут позвонили снизу из бюро пропусков. Оказывается, к ним просится на приём некий Яцек Волинский. Облегчённо выбросив из головы тысячные толпы людей, которых предстоит им опросить, Бежан приказал немедленно парня пропустить. В комиссаре затеплилась надежда…
— Но о драгоценностях никто до пятницы не знал, пани Паркер показала их только вечером в пятницу.
— Не имеет значения. — упорствовал Яцек. — О её большом богатстве все знали, а раз богата — значит, найдётся, что свиснуть. Может, под кроватью держит чемодан зелёных на мелкие расходы. Свои-то не сомневались — нет у бабули денег, даже Мартинек это сообразил, но убийца мог об этом и не знать.
— Почему все называют его «Мартинеком», а не «Мартином»? — поинтересовался Роберт.
— «Мартинек» больше к нему подходит, он такой… ну, Мартинек и есть, «Мартин» — слишком серьёзно для него, излишне солидно. Панна Дорота очень его… не уважает, и ещё назвала предельно эгоистичным бездельником. Точно, он и бездельник, и эгоист, но эгоист какой-то… несерьёзный.
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Кстати, а кому вы рассказывали о событиях в доме пань Вуйчицких?
— О каких именно? О приезде крёстной бабули, о её убийстве или о её богатстве?
— Да обо всем.
Яцек словно поперхнулся. Ну конечно, этот полицейский прав! Вот он, Яцек, донёс на Мартинека, а может, это он сам проговорился? От него самого все пошло?
— Давайте по очереди, — охрипшим от волнения голосом начал парень. — Сначала никому. Не было ни причины, ни… да, случай не подворачивался, так что даже случайно упомянуть не мог. Потом, когда меня вызвали в этот дом второй раз, я… да, как раз стоял на стоянке, и корешу сказал — появилась у меня забавная пассажирка, такая богатая старушка, из Америки приехала, сдохнуть можно с ней от смеху. Он ещё спросил — хорошо платит? И я ответил, что сама бабуля вовсе не платит, расплачивается приписанная к ней девушка, так эта девушка для меня поинтереснее бабок будет. Ну и перешли на девушку, на том разговор и кончился. Потом, уже после нотариуса, дома. Я переодевался после работы, на приём к ним собирался, и мать поинтересовалась, я ей и рассказал. Оба посмеялись, уж больно забавной была старушка. Но уверяю вас, пан комиссар, моя мама на балкон не залезала и по голове старушку не ударяла. Отец тоже, он вообще обо всем этом не знал, ему я не рассказывал.
— Сделайте одолжение, отвяжитесь от родителей, — вежливо попросил Бежан. — Я с ними уже имел честь познакомиться. Кому ещё, кроме них, говорили?
— А больше никому. И не специально, а просто не пришлось к слову. Слишком много работы было в последние дни, что же касается пассажиров, то больше я их слушаю. А когда в аэропорту получал багаж пани Паркер, парням в таможне сказал только, что это для старушки, попросила меня и доверенность на меня оформила, и хорошо бы не тянуть с доставкой, уж больно стара, неровен час помрёт, так и не дождавшись багажа. Пошутили, в общем. А больше ни о чем.
— О самом доме, о заведённых в нем порядках никому не говорили?
— Не мог я никому такого говорить, ведь я сам толком о них не знал. Немного познакомился со всеми хозяйками только в пятницу, ну и на следующий день, когда фрахт привёз. Так что все-таки это не я разболтал. И вот что ещё хочу сказать. Может, не имеет значения, а может, и имеет. Вам известно, что на панну Дороту чуть какой-то пьяный шофёр не наехал? Она сама не придаёт этому особого значения. И что шофёр пьяный, сама выдумала.
Бежан тоже пока не знал, имеет ли сей факт какое-либо значение, но на всякий случай попросил по возможности подробно о нем рассказать.
А потом Яцек счёл целесообразным объяснить мотивы своего прихода в комендатуру полиции.
— Видите ли, пан комиссар, ведь кто-то же отправил старушку на тот свет. И как раз я был там. Появляется версия: я положил глаз на богатую наследницу и постарался, чтобы она скорее получила наследство. Такой уж я нетерпеливый. Так вот, говорю вам, — не я! И наоборот, в моих интересах, чтобы пан нашёл преступника, чтобы так дело не осталось, вон сколько у нас нераскрытых преступлений, уж и не знаю, раскрывают ли хоть что-то? А мне ни к чему, чтобы, как в том анекдоте: то ли у него часы украли, то ли он украл, не хочу, чтобы такое потом за мной тянулось. И вообще, поверьте, нет во мне преступных наклонностей, возможно, случалось вам и с такими людьми встречаться.
— Случалось иногда, — ответил комиссар полиции.
Видимо, не очень убедительно ответил, Яцек счёл своим долгом добавить:
— Да нет, вы не подумайте, что уж так совсем нет. Случается мне иногда в такую ярость впадать — себя не помню, не такой я безгрешный, как слеза сиротки, но уж если бы кого и пришил, так в сердцах и не ради бабок. И хочу, чтобы насчёт меня у вас не было сомнений, так что доказывайте!
Парень ушёл, а оба полицейских долго молчали. Роберт, ровесник Яцека, целиком и полностью разделял мнение парня о криминогенной обстановке в стране и беспечной полиции, которой на это наплевать. Карьера Роберта в полиции в самом начале пресеклась из-за молодого здорового энтузиазма честного парня, которому сразу дали по рукам, чтобы не лез куда не надо, вот и пребывал в помощниках, на вторых ролях в Отделе особо тяжких преступлений. Бежан, старше Роберта лет на пятнадцать, представлял собою уже другое поколение, и обладал немалым опытом.
— Что скажешь? — заговорил старший по званию и возрасту.
— Парень не врал! — не сомневался Роберт. — Знаю, что скажешь, сейчас никому на слово нельзя верить, но есть же и теперь честные люди! Да и факты говорят в его пользу. В данном случае я бы поверил ему на все сто. И пусть меня увольняют! Тоже пойду в таксисты.
— В таком случае берёмся за Мартинека. Нет, не сейчас, вечером он наверняка заявится на Йодловую. Сейчас же начнём действовать по списку. Пожилых людей легко и днём застать дома.
— Но она сама была убеждена в этом, а уж проверяла наверняка.
— После войны, может, и проверяла, но тогда все перемешалось. Даже если её братья и сестры погибли, у них могли сохраниться дети, которым сейчас за пятьдесят, а у этих детей — свои дети, и тоже взрослые. И если кто из них обнаружится, хоть и не близкая, но прямая родня, тогда можно её завещание признать недействительным, поскольку сама завещательница не знала о наличии такой родни.
— Ты ведёшь к тому, что дети тех детей, вернее, один ребёнок прихлопнул старушку, чтобы теперь можно было завещание признать недействительным?
— Как одна из версий. Неизвестно, удастся ли добиться отмены завещания, тот самый ребёнок может надеяться, что удастся. Прогони эту зануду перед нами, тащится, как черепаха… Надо посоветоваться с нотариусом, позвоню ему. Хотя, как позвонить в такой дождь?
Дождь имел прямую связь с телефонами. Как всегда, с началом дождя телефоны на Мокотове, одном из варшавских районов, отказывались нормально работать и откалывали такие номера, что руки опускались. Когда Бежан попытался позвонить подозреваемым Вуйчицким, чтобы предупредить о визите полиции, упрямый телефон соединял его то с прачечной, то с продовольственным магазином, то с какой-то пожилой, глухой, но очень любопытной особой, то ещё с кем-то, столь же ненужным. Иногда телефон вообще не соединялся, иногда никто не поднимал трубки, что отнюдь не означало, что комиссар дозвонился до нужного номера. Плюнув, комиссар забрал Роберта и отправился без предварительного звонка.
— Стукнуть мог любой, чтобы обеспечить Доротке алиби, — заметила эрудированная Фелиция.
— Пани предполагает наличие сообщника? — поднял голову Яцек. — И кто это мог быть?
— Любой из нас, — окончательно оправившись от долларового потрясения заявила Меланья. — Вот я попыталась припомнить, как оно все происходило в пятницу, для себя припомнить, не для полиции, и у меня получается — каждая из нас на какое-то время исчезала из поля зрения остальных. Уж не знаю, сколько времени ушло на то, чтобы убить Вандзю, но, полагаю, немного. Наш полицейский не глуп, у него получится тот же вывод. Интересно, что он тогда сделает?
— Лично мне интереснее знать, которая же из нас это сделала!
— Надеюсь, у тебя хоть по отношению к себе самой имеется определённое мнение? — съехидничала Меланья.
— Не уверена, — задумчиво ответила Фелиция. — А вдруг у меня на короткое время память отшибло? Я ведь тоже порядочно выпила.
— Да нет, пьяной ты не была.
— Ну и что? Нашло умственное затмение, ну я и…
— Вы серьёзно намерены сознаться в совершении преступления? — официально, совсем как комиссар, сухо поинтересовался Яцек.
Полицейский тон подействовал, Фелиция опомнилась. Её настолько потрясла оставленная крёстной бабулей сумма, что она чисто автоматически, по многолетней привычке, вступила в перепалку с сестрой, думая в то же время лишь об огромном наследстве, пытаясь устно подсчитать, сколько же составит её третья часть.
— Нет, что вы, я не намерена! — возразила она. — Ладно, вы правы, это не я. Не буду настаивать. Тогда что мне делать?
— Окстись, кретинка, и успокойся со своими умственным затмением, которого никто из нас не отрицает в данный момент. Лично меня интересуют перчатки, с чего это они так ими заинтересовались?
— Следы! — высказал предположение Яцек. — Отпечатки перчаток! Оказывается, даже то отрывочное образование, которое я получил, приносит пользу. Мне известно, что в настоящее время криминалистика в состоянии выявить не только отпечатки пальцев и идентифицировать их, но и выявить отпечатки человека, действующего в перчатках, и в таком случае устанавливается не конкретный человек, а конкретные перчатки. Понимаете, лабораторный анализ выявляет микроследы ткани, кожи, любых синтетических материалов. Так что, по-моему, в своих изысканиях полиция напала на какие-то перчатки, должно быть, молотком стукнул старушку кто-то в перчатках. Найдут перчатки — найдут и преступника. Разве что она сама перед тем, как дубасить молотком, надевала перчатки.
— Доротка?… — спросила Меланья.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Нет, я ни разу не видела бабули в перчатках. Молоток она держала в голой руке.
— Ну, тогда они живо поймают убийцу! — высказала предположение Фелиция.
Меланья, разумеется, не согласилась с сестрой.
— Ты бы живо поймала, как же! Знаете, вот теперь я начинаю сопоставлять… Балконная дверь… и перчатки… и лестница в садике…
Она замолчала, уставясь куда-то в пространство.
Остальные уставились на неё, и постепенно на всех лицах стало проявляться понимание…
* * *
Своего ассистента комиссар Бежан обнаружил в комендатуре. Роберт Гурский сидел за факсом.Увидев начальство, он удовлетворённо произнёс:
— Этот Войцеховский — чистое золото! Сохранил всю переписку по розыскам крестницы пани Паркер, вот теперь её мне выплёвывает. Телефонные разговоры отлично помнит, их было не так уж много, я все записал на магнитофон с его слов. Хочешь ознакомиться? Могу попросить немедленно перепечатать.
— Подождём до утра, дашь мне завтра. И какой-то вывод ты уже можешь сделать из полученных от Войцеховского сведений?
— Кое-какие соображения возникают. О приезде Ванды Паркер знало множество людей, в том числе и совсем посторонних. Разыскивать её крестницу Войцеховский начал почти пять лет назад. Писал сначала своим знакомым, потом в официальные учреждения. Сначала разыскивал только Кристину Вуйчицкую, мать Дороты. Вот это письма первых двух лет. Вот письма Войцеховского, вот официальные ответы бюро учёта населения. Слишком мало данных, требуются дополнительные сведения.
Бежан сел за стол, положил перед собой кипу бумаг и принялся их просматривать, а Роберт тем временем продолжал говорить.
— Войцеховский договорился тут с одним таким, чтобы тот поискал по кладбищам, вот он, Дариуш Хубек. Тот и разыскал могилы Вуйчицких, в том числе и Кристины, та самая, с датой рождения, имена матери и отца, все честь честью. Вообще фамилия Вуйчицкая у нас не редкость, но в данном случае совпали все прочие данные. И тогда Войцеховский стал плясать от этой могилы, так он мне по телефону объяснил. По его поручению Хубек вышел на больницу, в которой умерла Кристина Вуйчицкая, и там узнал, что у неё родилась дочка. Велел Хубеку раздобыть метрику девочки, и теперь уже принялся разыскивать Дороту Павляковскую.
— Труды его окупились, заработал столько, что смог эмигрировать в Канаду, и теперь живёт там припеваючи…
— А этот самый Хубек знал, зачем ищет Дорогу?
— Прекрасно знал. Войцеховский ему обо всем рассказал, чтобы облегчить поиски. Сначала тот нашёл другую Павляковскую, некую Веронику, но оказалось — не та. Она Павляковская по мужу и ни о каких Вуйчицких никогда не слышала.
— А её муж?
— С мужем Хубек не беседовал, жена сказала, что муж и вовсе не знает. В бумагах есть их адрес и телефон, на всякий случай. А потом Хубек эмигрировал в Канаду, Войцеховский обещал ему помочь в этом и слово сдержал, а сам начал переговоры с варшавским нотариусом. Пани Паркер ему покоя не давала, вот и старался поскорее от неё освободиться. Что же касается знакомых, через которых разыскивал Кристину, то их фамилии и адреса у меня записаны на плёнке, завтра расшифруем. Из них лично никто Ванды Паркер не знал, только слышали о ней от своих родных и знакомых, и, сдаётся, много, много чего услышали и от Войцеховского. Пока все.
— Ладно. Выпиши ещё из переписки фамилии и адреса и отправляйся домой. Результаты лабораторных анализов получим завтра.
В самый час пик Доротка остановилась в густой толпе пешеходов на переходе у трамвайных путей.
Толпа пережидала не столько красный свет, который, как известно, у варшавян особого почтения не вызывает, сколько очередной мчащийся трамвай. И второй, встречный, который как раз отъехал от остановки и набирал скорость.
Все последующее заняло не больше двух секунд.
Сначала Доротка краем глаза заметила, как рядом с ней застыл какой-то громадный парень, не менее двух метров ростом и соответствующего богатырского телосложения, сплошные мускулы, нахально пялится на неё, но ей такие не нравятся, слишком уж велик. И тут же сильный удар в спину бросил её прямо под колёса мчащегося трамвая. В ту же долю секунды перед самым Дороткиным носом вдруг возникла рука парня, словно тот ею выстрелил, настолько стремительно она появилась, и на неё навалилась всем телом уже падающая на рельсы Доротка.
— Ты что, девка? — раздался сверху мощный бас. — Жизнь надоела?
Ответить Доротка сумела не сразу — после того, как трамвай проехал. Все ещё не отпуская спасительную, словно чугунную, руку, Доротка с трудом выдавила:
— Нет, меня кто-то в спину толкнул.
И совсем придя в себя, уже нормальным голосом вскричала:
— О Боже, что за, люди! Ведь ещё секунда… Спасибо пану, вы спасли мне жизнь. Спасибо огромное!
— Да не за что, чего там. А люди и в самом деле стали как скотина. Кто же там сзади стоял?
Оба с Дороткой одновременно оглянулись, но разве разберёшь? Люди ничего не заметили, каждый спешил перейти трамвайные пути, пока свободны, все торопились, никто ничего не заметил. Вот если бы человек попал под трамвай, тогда, может, и заметили бы. А так… никакой сенсации.
— Я Владек, — пробасил спаситель. — А тебя как?
— Дорота.
— Давай телефон, да побыстрее, спешу я.
— Нет у меня телефона, — солгала Доротка, совершенно не желая того. Просто из-за тёток уже привыкла так отвечать всем молодым людям, желающим с ней познакомиться. Но теперь ведь особый случай. Девушке стало стыдно. Она ещё не решила, как поступить, богатырь решил за неё. Похоже, и в самом деле торопился.
— Я в «Легии» тренируюсь, там меня найдёшь! — крикнул он и в два прыжка исчез из виду.
Только теперь Доротка почувствовала, что вся дрожит, а ноги её не держат. И совершенно забыла, куда шла. А, вспомнила, в «Хербаполь» за целебными травками для Сильвии.
Полчаса просидела бедная Доротка в каком-то маленьком кафетерии за столиком, будучи не в состоянии успокоить дрожь в коленках и лёгкое головокружение. Перед глазами все стояла ужасная сцена — вот она валится на рельсы под мчащийся трамвай, вся заледенев от ужаса, вот появляется спасительная рука этого, как его, Владека, вот она мёртвой хваткой вцепляется в эту руку, как в железные перила, ограждающие кое-где опасные переходы. Кстати, рука покрепче железа будет, надо же, какая молниеносная реакция, что значит спортсмен, не окажись там этого парня, она как пить дать попала бы под колёса трамвая… двух трамваев, ведь, второй шёл по соседним рельсам. Как хорошо, что рядом оказался этот потрясающий спортсмен из «Легии», это такая сказочная удача, а ведь мог оказаться вместо него какой хлюпик… И все равно, не любит она таких громил, не в её вкусе. Так и бросится разыскивать его в «Легии», как же, разбежалась! А сейчас домой, скорее домой, нет у неё сил тащиться за травками для Сильвии. Но как она пойдёт, если ноги не держат? Нет, пешком не доберётся, придётся подождать автобуса. Да и страшно ходить пешком, вон сколько с ней неприятностей случилось за последнее время. Полоса, что ли, чёрная настала в её жизни или проклятие какое над нею нависло? Ну вот, расклеилась, нельзя так, а ну возьми себя в руки!
Доротка выполнила собственный приказ, собралась с силами и, покинув безопасный кафетерий, продолжила свой путь.
* * *
— Ну что ж, вот следы перчатки! — воскликнул Роберт Гурский, знакомясь утром с заключением экспертизы. — Вот они, проклятые. Перехватил лестницу поудобней, как раз в том месте, где и твои пальчики обнаружились…При том криминальном беспределе, что царил в стране, при наличии бесчисленных мафиозных структур, торговцев оружием и наркотиками, дикого хаоса с кражей и заменой автомашин, набившими оскомины мошенничествами на всех уровнях власти, ежедневными убийствами и бессмысленными актами насилия, это конкретное преступление с конкретными следами преступников и конкретными подозреваемыми были чуть ли отдохновением в работе Отдела по особо тяжким преступлениям, и оба его сотрудника занялись им с жаром. К тому же в них взыграл патриотизм, ибо погибла американская гражданка и посольство США настырно интересовалось ходом расследования. Прекрасный случай показать, что наша полиция ничуть не хуже американской, если не лучше, и чихать нам на их достижения науки и техники, пусть подавятся ими. Похоже, такие же чувства испытывали и эксперты, их заключение было на редкость обстоятельным и красноречивым.
— Не совсем в том же месте, рядышком, — поправил Бежан младшего коллегу. — Так что не наложились на следы перчатки, иначе я бы себе этого не простил. Хорошо ещё, что лестница из шлифованной древесины, на неошкуренных досках фиг бы они что обнаружили.
— Теперь дверь, балконная. Толкнул её с балкона ладонью, изо всех сил, растопырил пальцы, вот ручка преступника во всей красе. Неудивительно, что старушка почувствовала сквозняк. И что, только там?… О, вот и ещё, на перилах балкона. Значит, он влез на балкончик, так, так… Удивляюсь я твоим бабам, как они не боятся оставлять балконную дверь незапертой? Влез, значит, на балкон, о, вот следы на ручке двери, сначала попытался просто нажать на ручку, потом изо всех сил толкнул дверь. Стукнул женщину молотком, аккуратно додушил подушкой. Искал чего-то?
— Видимо, нет, больше нигде в комнате его следов не обнаружено… Если и искал, так только глазами, осматривался. Времени у него не было.
— Понятно, и без того здорово рисковал, дом полон народу, в любой момент кто-то мог войти в комнату к гостье, никто ещё не спал.
— Они к гостье не очень торопились, без причины ни одна к ней не заходила. Если сама не звала их. Все на редкость единодушно показали — в доме царил покой, лишь пока эта язва спала.
Подняв голову от бумаг и фотографий, Роберт задумчиво уставился в потолок.
— В таком случае злоумышленником был тип, который знал о порядках в доме, — пришёл он к выводу. — Обо всех. В том числе и о двери, которая не запиралась. И не исключено, не собирался убивать старушку, а только ограбить её. Вот как мне это представляется: засел этот тип в садике и наблюдает через окно. Бабуля носится по дому, вот взбежала к себе и спустилась с ювелирными изделиями, вот раскидывает их по столу, вот все накинулись на них, восхищаются, примеряют, ахают. Тип выжидает. Наконец видит — старушка угомонилась, опять собрала драгоценности в мешочек и удалилась в свою комнату. Спать, наверное, зачем же ещё? Тип наблюдает. Возможно, бабуля легла и погасила свет. Время! Тип подставляет лестницу, взбирается на балкон, толкает балконную дверь, ветер врывается в комнату, как раз дул с той стороны, бабуля вмиг почувствовала сквозняк, она ещё не заснула, почувствовала, значит, сквозняк, зажигает лампу и хватает свой молоток. Ну и тут ему уже ничего не оставалось, как её пришить. Всего один раз и успел стукнуть, а потом духу не хватило разыскивать драгоценности, да и опасно, вдруг все-таки кто услышал стук…
— Ты, конечно, парень неглупый, но несёшь чушь. Если бы тип намеревался только ограбить старушку, выбрал бы более удобный момент. Раз он так хорошо знаком с порядками в доме, должен знать, что все вечера бабы до поздней ночи торчали внизу, в их гостиной-столовой. И не каждый день у них были гости, и не всегда засиживались до полуночи. Так что разумней было дождаться, пока старуха совсем не заснёт, потом забраться, зажечь свет и спокойненько обыскать комнату. И сделать это можно было не обязательно тогда, когда столько гостей было в доме.
— А если он боялся, что она на следующий день отдаст драгоценности в банк, на хранение? А если он намеревался прикончить старуху, специально выбрал день, когда в доме полно народу, чтобы было больше подозреваемых? В таком случае следует принять — явился для того, чтобы убить!
— Вот это уже звучит умнее, — похвалил аспиранта Бежан.
Окрылённый похвалой, Роберт дал волю воображению.
— Не следует исключать и возможности того, что номер отколол кто-то из своих. Следы в перчатке специально пооставлял, чтобы нас ввести в заблуждение, чтобы подозрение пало на кого-то постороннего. Тогда ему пришлось бы инсценировать все представление, включая перенос лестницы, балконные перила, дверь и прочее. Ведь следов только на молотке было бы недостаточно. Нет, слишком это сложно.
— С экспертизой перчаток ты уже ознакомился? — спросил Бежан.
Роберт ознакомился.
— С ума сойти! Тридцать четыре пары и семь разрозненных. И ни одна не подходит! Ну тогда тем более… Хотя… одну из семи разрозненных могли сразу выбросить в мусорный бак.
— Все окрестные мусорные баки тщательно проверены. Мусор тут вывозят раз в неделю, так что с мусором нам повезло.
— Думаю, ребята, что в них копались, были другого мнения… И вот ещё соображение. Зачем понадобилось столь демонстративно приканчивать старушку? Если уж твои бабы собирались от неё избавиться, а ты уверял — они соображают неплохо, не проще ли было все обставить так, будто престарелая родственница сама окочурилась? Ведь ей под девяносто, много ли надо? Запросто могла слететь с лестницы, или наесться чего вредного для здоровья, ведь все самые вкусные вещи для здоровья вредны…
— Начинаешь склоняться к мысли, что её прикончил все-таки некто посторонний?
— Пожалуй, склоняюсь. А среди посторонних надо искать такого, который хорошо знаком с порядками в доме и которого на приёме в пятницу не было среди гостей. У них есть какая приходящая домработница?
— Ты невнимательно ознакомился с бумагами. Вот протокол. Уборщица со всеми детьми и мужем сидела дома, показания соседей не вызывают сомнений. Соседи вместе с семейством уборщицы смотрели очередную серию популярного сериала, у них свой телевизор испортился, вот они и направились к соседям. Ушли только после одиннадцати. Железное алиби и у уборщицы, и у её мужа.
— Но уборщица могла кому-нибудь разболтать!
— Могла, любой мог разболтать. Придётся опросить чуть ли не весь город. Где у тебя фамилии?
— Вот, и адреса.
Благодаря показаниям Войцеховского было выявлено шестнадцать человек, так или иначе причастных к поискам родичей пани Паркер. В их числе и нотариус. Каждый из этих шестнадцати мог кому-нибудь рассказать о поисках, предпринятых миллионершей-американкой. И не обязательно каждый из шестнадцати помнил о том, кому рассказывал, а если и помнил, захотел бы об этом информировать полицию. Роберт Гурский по молодости и недостаточной опытности был преисполнен желанием действовать и уверенностью в успехе, а у опытного старшего комиссара волосы встали дыбом, когда он представил ожидающую их работу. Это если игнорировать проклятого эмигранта Хубека, который до своего отъезда в Канаду мог болтать о богатой американке направо и налево, совсем не считая нужды ставить Войцеховского об этом в известность. А попробуй теперь доберись до него…
Тут позвонили снизу из бюро пропусков. Оказывается, к ним просится на приём некий Яцек Волинский. Облегчённо выбросив из головы тысячные толпы людей, которых предстоит им опросить, Бежан приказал немедленно парня пропустить. В комиссаре затеплилась надежда…
* * *
— Да нет, я вовсе его не подозреваю, — решительно заявил Яцек. — А если вы подозреваете, пан комиссар, то ошибаетесь, прямо говорю. Однако размечтался не в меру, и кто знает, с кем делился своими мечтами. Тогда, в разговоре со мной в кафе, сболтнул лишнее, мы ведь совсем незнакомы, ну, допустим, разболтался под впечатлением случившегося. Вряд ли убийца прикончил старушку в угоду Мартинеку, ради того, чтобы его доходы увеличились, и тот смог съездить за границу. Наверняка убийца сделал это для себя, возможно, хотел ограничиться лишь кражей, да переборщил.— Но о драгоценностях никто до пятницы не знал, пани Паркер показала их только вечером в пятницу.
— Не имеет значения. — упорствовал Яцек. — О её большом богатстве все знали, а раз богата — значит, найдётся, что свиснуть. Может, под кроватью держит чемодан зелёных на мелкие расходы. Свои-то не сомневались — нет у бабули денег, даже Мартинек это сообразил, но убийца мог об этом и не знать.
— Почему все называют его «Мартинеком», а не «Мартином»? — поинтересовался Роберт.
— «Мартинек» больше к нему подходит, он такой… ну, Мартинек и есть, «Мартин» — слишком серьёзно для него, излишне солидно. Панна Дорота очень его… не уважает, и ещё назвала предельно эгоистичным бездельником. Точно, он и бездельник, и эгоист, но эгоист какой-то… несерьёзный.
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Кстати, а кому вы рассказывали о событиях в доме пань Вуйчицких?
— О каких именно? О приезде крёстной бабули, о её убийстве или о её богатстве?
— Да обо всем.
Яцек словно поперхнулся. Ну конечно, этот полицейский прав! Вот он, Яцек, донёс на Мартинека, а может, это он сам проговорился? От него самого все пошло?
— Давайте по очереди, — охрипшим от волнения голосом начал парень. — Сначала никому. Не было ни причины, ни… да, случай не подворачивался, так что даже случайно упомянуть не мог. Потом, когда меня вызвали в этот дом второй раз, я… да, как раз стоял на стоянке, и корешу сказал — появилась у меня забавная пассажирка, такая богатая старушка, из Америки приехала, сдохнуть можно с ней от смеху. Он ещё спросил — хорошо платит? И я ответил, что сама бабуля вовсе не платит, расплачивается приписанная к ней девушка, так эта девушка для меня поинтереснее бабок будет. Ну и перешли на девушку, на том разговор и кончился. Потом, уже после нотариуса, дома. Я переодевался после работы, на приём к ним собирался, и мать поинтересовалась, я ей и рассказал. Оба посмеялись, уж больно забавной была старушка. Но уверяю вас, пан комиссар, моя мама на балкон не залезала и по голове старушку не ударяла. Отец тоже, он вообще обо всем этом не знал, ему я не рассказывал.
— Сделайте одолжение, отвяжитесь от родителей, — вежливо попросил Бежан. — Я с ними уже имел честь познакомиться. Кому ещё, кроме них, говорили?
— А больше никому. И не специально, а просто не пришлось к слову. Слишком много работы было в последние дни, что же касается пассажиров, то больше я их слушаю. А когда в аэропорту получал багаж пани Паркер, парням в таможне сказал только, что это для старушки, попросила меня и доверенность на меня оформила, и хорошо бы не тянуть с доставкой, уж больно стара, неровен час помрёт, так и не дождавшись багажа. Пошутили, в общем. А больше ни о чем.
— О самом доме, о заведённых в нем порядках никому не говорили?
— Не мог я никому такого говорить, ведь я сам толком о них не знал. Немного познакомился со всеми хозяйками только в пятницу, ну и на следующий день, когда фрахт привёз. Так что все-таки это не я разболтал. И вот что ещё хочу сказать. Может, не имеет значения, а может, и имеет. Вам известно, что на панну Дороту чуть какой-то пьяный шофёр не наехал? Она сама не придаёт этому особого значения. И что шофёр пьяный, сама выдумала.
Бежан тоже пока не знал, имеет ли сей факт какое-либо значение, но на всякий случай попросил по возможности подробно о нем рассказать.
А потом Яцек счёл целесообразным объяснить мотивы своего прихода в комендатуру полиции.
— Видите ли, пан комиссар, ведь кто-то же отправил старушку на тот свет. И как раз я был там. Появляется версия: я положил глаз на богатую наследницу и постарался, чтобы она скорее получила наследство. Такой уж я нетерпеливый. Так вот, говорю вам, — не я! И наоборот, в моих интересах, чтобы пан нашёл преступника, чтобы так дело не осталось, вон сколько у нас нераскрытых преступлений, уж и не знаю, раскрывают ли хоть что-то? А мне ни к чему, чтобы, как в том анекдоте: то ли у него часы украли, то ли он украл, не хочу, чтобы такое потом за мной тянулось. И вообще, поверьте, нет во мне преступных наклонностей, возможно, случалось вам и с такими людьми встречаться.
— Случалось иногда, — ответил комиссар полиции.
Видимо, не очень убедительно ответил, Яцек счёл своим долгом добавить:
— Да нет, вы не подумайте, что уж так совсем нет. Случается мне иногда в такую ярость впадать — себя не помню, не такой я безгрешный, как слеза сиротки, но уж если бы кого и пришил, так в сердцах и не ради бабок. И хочу, чтобы насчёт меня у вас не было сомнений, так что доказывайте!
Парень ушёл, а оба полицейских долго молчали. Роберт, ровесник Яцека, целиком и полностью разделял мнение парня о криминогенной обстановке в стране и беспечной полиции, которой на это наплевать. Карьера Роберта в полиции в самом начале пресеклась из-за молодого здорового энтузиазма честного парня, которому сразу дали по рукам, чтобы не лез куда не надо, вот и пребывал в помощниках, на вторых ролях в Отделе особо тяжких преступлений. Бежан, старше Роберта лет на пятнадцать, представлял собою уже другое поколение, и обладал немалым опытом.
— Что скажешь? — заговорил старший по званию и возрасту.
— Парень не врал! — не сомневался Роберт. — Знаю, что скажешь, сейчас никому на слово нельзя верить, но есть же и теперь честные люди! Да и факты говорят в его пользу. В данном случае я бы поверил ему на все сто. И пусть меня увольняют! Тоже пойду в таксисты.
— В таком случае берёмся за Мартинека. Нет, не сейчас, вечером он наверняка заявится на Йодловую. Сейчас же начнём действовать по списку. Пожилых людей легко и днём застать дома.
* * *
— Завещание вообще сложная вещь, — рассуждал комиссар Бежан, когда вечером они с помощником ехали на Йодловую. — У Ванды Паркер могли быть братья и сестры, а мы с тобой не проверили.— Но она сама была убеждена в этом, а уж проверяла наверняка.
— После войны, может, и проверяла, но тогда все перемешалось. Даже если её братья и сестры погибли, у них могли сохраниться дети, которым сейчас за пятьдесят, а у этих детей — свои дети, и тоже взрослые. И если кто из них обнаружится, хоть и не близкая, но прямая родня, тогда можно её завещание признать недействительным, поскольку сама завещательница не знала о наличии такой родни.
— Ты ведёшь к тому, что дети тех детей, вернее, один ребёнок прихлопнул старушку, чтобы теперь можно было завещание признать недействительным?
— Как одна из версий. Неизвестно, удастся ли добиться отмены завещания, тот самый ребёнок может надеяться, что удастся. Прогони эту зануду перед нами, тащится, как черепаха… Надо посоветоваться с нотариусом, позвоню ему. Хотя, как позвонить в такой дождь?
Дождь имел прямую связь с телефонами. Как всегда, с началом дождя телефоны на Мокотове, одном из варшавских районов, отказывались нормально работать и откалывали такие номера, что руки опускались. Когда Бежан попытался позвонить подозреваемым Вуйчицким, чтобы предупредить о визите полиции, упрямый телефон соединял его то с прачечной, то с продовольственным магазином, то с какой-то пожилой, глухой, но очень любопытной особой, то ещё с кем-то, столь же ненужным. Иногда телефон вообще не соединялся, иногда никто не поднимал трубки, что отнюдь не означало, что комиссар дозвонился до нужного номера. Плюнув, комиссар забрал Роберта и отправился без предварительного звонка.