Хмелевская Иоанна. Проселочные дороги

   - Перестаньте каркать! - отозвалась я, быстренько переодеваясь на заднем сиденье машины в сухую одежду. - Лучше взгляните-ка вон на ту машину, что стоит за забором. Видите, вишневый "пежо"? В нем должна быть клетчатая сумка на заднем сиденье.
   Тетя Ядя тут же щелкнула "пежо", а потом заглянула внутрь.
   - И в самом деле, клетчатая сумка. А ты откуда это знаешь?
   Я удовлетворенно кивнула головой. Похоже, холодное купанье благотворно сказывается на умственных способностях.
   - Серо-сине-красная клетка? Так я и думала, то-то мне этот "пежо" сразу показался знакомым. Из аэропорта в нем везли тот самый злополучный багаж, владелец которого потерялся. Что-то они всю дорогу путаются у нас под ногами. Есть хочется страшно, а вам?
   Есть хотелось всем, поэтому мы не мешкая направились в расположенный у пляжа роскошный пансионат "Сольмаре", выбросив из головы невезучий клетчатый багаж. Мамуля уныло сидела над стаканом горячего чая с сухариком, стараясь не смотреть, как мы объедаемся великолепным фирменным тортом "Сольмаре".
   Уже совсем стемнело, когда мы вернулись в наш пансионат в Сопоте. Вишневый "пежо" стоял на своем прежнем месте, рядом все было занято, пришлось припарковаться подальше.
   Опять этот "пежо" тут! Может, и в самом деле нас преследует?
   - Теперь, может, до тебя наконец дойдет, что комнату мы получили в мансарде, одну на всех, - холодно сказала Люцина, вылезая из машины. Другой не было.
   - А ванная там есть?
   - Ванная есть.
   - Ну так чего еще можно желать? - беззаботно отозвалась я, потому что на море у меня всегда прекрасное настроение. - Постарайтесь не храпеть и не кричать во сне.
   Комната была очень большая, на пять коек, и весьма необычной конструкции: в стенах окон не было, вместо них - слуховые окна в потолке. Неподалеку и в самом деле была ванная комната.
   Мамуля, Люцина и тетя Ядя быстренько умылись и сразу легли спать. Тереса не могла себе этого позволить, так как необходимо было немного уменьшить декольте на пляжном платье, которое, по ее утверждению, непристойно открывало больше, чем требовалось.
   - Можешь идти в ванную, - сказала она мне. - Вот переставлю пуговицы и пойду после тебя.
   - Учтите, свет выключили, - объявила Люцина.
   - Как это выключили? Ведь горит.
   - Здесь горит, а в коридоре и в ванной погас. Выключили или что-то испортилось. Я как раз заканчивала мыться.
   В раскрытое окно ванной ярко светила луна, и краны я нашла сразу. Мелкие неудобства - однобокий душ, хождение за мылом к подоконнику, отсутствие вешалок для полотенца и халата - настроения не испортили и купанью не помешали. Главное - была горячая вода. Ощупью вытерлась, оделась, пробралась по коридору в свою комнату.
   - Мойся с открытым окном, - посоветовала я Тересе. - Луна светит ярко, все видно.
   Тереса отправилась в ванную и очень долго не возвращалась. В коридоре раздались чьи-то голоса. Выглянув, я увидела горничную и электрика на стремянке, свет уже горел, а Тереса все торчала в ванной. Может, устроила себе постирушку? Мы уже начали беспокоиться, не случилось ли с ней чего. В ванне утонуть она не могла, ибо ванны не было.
   Прошло около часа. Наконец Тереса вернулась, вздрюченная до невозможности, и с ходу набросилась на нас:
   - Какая зараза выключила мне свет в ванной? Мы ничего не понимали.
   - Ты о чем? Ведь в ванной света не было. И что ты там до сих пор делала?
   Не отвечая, Тереса ополчилась на меня:
   - Ты тоже хороша. - "Ах, луна светит, ах, оставь окно открытым!" Холодрыга жуткая, пришлось закрыть. И, конечно, уронила мыло! Выскользнуло, куда-то покатилось. Принялась искать в темноте, весь пол ощупала, а тут вода льется, с трудом нашла краны, чтобы выключить. И тут зажегся свет...
   - Вот и хорошо, что зажегся! - попытались мы успокоить разбушевавшуюся Тересу. - Сразу все стало видно.
   - Да не у меня зажегся! В коридоре! Я слышала, как кто-то говорил ну, теперь порядок, в ванной тоже есть свет. Тут я принялась искать выключатель, теперь уже ощупала все стены - никакого выключателя! Значит, он снаружи, а выйти я не могла, потому как голая, а в коридоре были люди и разговаривали, ну я нашла мыло и опять включила воду, да по ошибке холодную! Ну, чего ржете? Вас бы на мое место. Какая гангрена выключила свет в ванной?
   - Должно быть, я, - пришлось признаться. - Вроде бы, уходя после мытья, я автоматически нажала на выключатель. А ты уж не могла набросить халат и выглянуть в коридор?
   - Не могла! Мокрая я была и вся грязная!! От этого щупанья в потемках.
   - Ну подождала бы, пока люди из коридора уйдут, велика беда!
   - Подождать! А если они сами ждали, пока ванная освободится? Они бы ждали в коридоре, я в ванной, и торчали бы так до Судного дня! Пришлось в конце концов открыть луну... тьфу... окно открыть, дуло в него по-страшному, ишиас я заработала, это как пить дать!
   - Так попросила бы тех людей в коридоре зажечь тебе свет! - сказала я.
   Тереса вдруг перестала свирепствовать, как-то странно посмотрела на меня и легла в постель. Правда, тут же стала ворчать на дым, который попадал в нашу комнату через открытые слуховые окна в потолке. Люцина утешила ее, что скоро перестанут топить в доме и дыма не будет.
   - Утром опять пойдет, - не уступала Тереса и без всякого перехода поинтересовалась: - Интересно, что за шайки гнездятся в этом пансионате?
   - Какие шайки? - удивилась Люцина.
   - Преступные, ясно.
   - Мне ничего не известно ни о каких преступных шайках!
   Мне тоже стало интересно:
   - А почему ты решила, что в пансионате водятся преступные шайки?
   - Да эти люди в коридоре как-то странно вели себя, - пояснила Тереса. - Разговор у них был какой-то подозрительный. Причем говорили они тоже подозрительно, шепотом. Потому я и не стала просить их зажечь мне свет.
   - Шепотом? И ты слышала? - удивилась мамуля.
   - Так ведь они у самой двери в ванную стояли, а там, видели, какая щель? В нее меня наверняка просифонило при открытом-то окне!
   - Ну так о чем же они шептались?!
   - В том-то и дело, что не знаю!
   - Здравствуйте! Только что сказала - разговоры подозрительные, и вдруг не знаешь?
   - Неужели не ясно? - опять разозлилась Тереса. - Слова-то я слышала, только их смысла не поняла. А смысл явно зловещий! Таинственный!
   - Так что за слова?
   - Сейчас вспомню. Значит так, они шептали: "Опять здесь". Потом: "И не скрывается". И еще: "Это не может быть случайным". Потом: "Может, это ловушка?" И наконец: "Любой ценой надо с этим покончить!.."
   - Ничего особенного! - сказала мамуля. - Почему ты решила, что это обязательно шайка преступников?
   - Я же уже объяснила, - опять разозлилась Тереса, - важно не то, о чем они говорили, а то, как они это говорили! Слышали бы вы! Таким зловещим шепотом...
   - А сколько их было?
   - Три штуки. Двое мужчин и одна женщина.
   - Ну, невелика шайка, - презрительно фыркнула Люцина. - Нас больше.
   Старшая сестра с энтузиазмом ее поддержала:
   - Еще бы! Как выскочим в коридор в ночных рубашках с дрекольем в руках - никакая шайка не устоит! Сразу разбегутся!
   - Вот только где мы возьмем дреколье? - скептически заметила тетя Ядя.
   - Хватит смеяться! - обиделась Тереса. - Откуда я знаю, где взять дреколье... То есть я хотела сказать - не нравится мне это! Кажется подозрительным! Они говорили о каких-то махинациях, уж вы мне поверьте!
   С трудом настроившись на серьезный лад, мы объяснили нашей заграничной родственнице, что в туристический сезон в Сопоте махинациями занимаются все, кому не лень, и совсем не обязательно для этого сбиваться в преступные шайки.
   И все-таки Тересу мы не переубедили.
   - Как хотите, а они мне не понравились, - стояла она на своем. - Очень не понравились. И Люцина тоже хороша - нашла, где нас поселить. В какой-то подозрительной малине...
   Потом подозрительной оказалась Устка, где Люцина устроила нас в доме отдыха, заведующая которым была ее подругой. Здесь нам повезло: мы угодили в перерыв между двумя заездами и одни наслаждались всеми благами, положенными отдыхающим. Безоблачное счастье несколько замутил скандал, разыгравшийся прямо под нашими окнами глубокой ночью. Исполненный драматизма дамский голос требовал немедленного возврата двухсот банок мастики для паркета, в крайнем случае соглашаясь принять вместо них духи "Суар де Пари", а мужской голос раздраженно предлагал вместо мастики поставить пустые бутылки и лично их разбить, причем брался сам составить по всей форме протокол о гибели товара, одновременно высказывая какие-то туманные обвинения в адрес какого-то паршивца Зютека, который никогда не держит слова, падла!
   Тереса опять жутко раздергалась из-за очередной преступной аферы, тем более подозрительной, что отчаявшейся даме, судя по всему, было все равно, будет ли она благоухать мастикой для паркета или французскими духами. И опять непросто было втолковать Тересе, что никакая это не афера, а просто переучет в магазине хозтоваров.
   Во всяком случае, ночь прошла интересно, а после нее наступил не менее интересный день. Моим бабам мало оказалось молока, теперь они зациклились на рыбе. Они вдруг дружно решили, что жить у моря и не поесть рыбы - просто смешно. Это очень задержало нас в пути, так как пришлось останавливаться перед каждым рыбным магазином, и по большей части напрасно. Меньше других участвовала в рыбной лихорадке тетя Ядя, занятая своим фотографированием и вспомнившая, что она худеет. Не выпуская из рук фотоаппарата, она щелкала направо и налево пеструю летнюю толпу с нами на первом плане.
   В Колобжеге у нее кончилась пленка. Она зарядила в аппарат новую, а вынутую решила тут же отдать проявить. Поскольку при самом въезде в город мне попался навстречу знакомый филателист, а говорить из-за тети Яди мы могли только о пленке, филателист, чтобы отделаться от нее с пленкой, назвал адрес хорошей, по его словам, фотомастерской, и тетя Ядя бросилась туда бодрой рысцой. Ей обещали проявить пленку через два дня из уважения к упомянутому филателисту, а обычный срок в разгар сезона - две недели.
   Только вечером мы сообразили, что два дня для нас тоже слишком большой срок, из Колобжега мы должны уехать во что бы то ни стало утром следующего дня, в связи с чем тетя Ядя опять бодрой рысцой отправилась в мастерскую умолять их проявить пленку к завтрашнему утру. Вернее, бодрой рысцой мчались мы с ней на машине, ибо уже наступил вечер и мастерскую могли закрыть. Успели мы перед самым закрытием. Я не могла ей помочь приходилось оставаться в машине и делать вид, что я вовсе не стою - у мастерской как раз висел знак, запрещающий стоянку - а просто так себе потихоньку проезжаю мимо. Тетя Ядя вернулась быстрее, чем я ожидала, совершенно ошарашенная.
   - Ничего не понимаю, - пожаловалась она, - этот пан принял меня как-то так... невежливо. Перед этим был очень внимательный и вежливый, а сейчас совсем наоборот. Не только отказался выполнить заказ побыстрей, но и вообще не хотел возвратить мою пленку.
   - Как это - не хотел? Почему?
   - Понятия не имею. Начала я его просить проявить побыстрее, он сразу "И речи быть не может!" Ну, в конце концов, понять их можно, работы невпроворот, тогда я вежливо прошу в таком случае вернуть мне непроявленную пленку, дескать, проявлю в другом месте. Так он, представляешь, принялся крутить - стал сначала говорить, что отправит мне ее по почте, чтобы я оставила адрес, потом вспомнил - пленка уже в лаборатории, он дал заказ на ее проявление и отказаться нет никакой возможности, потом что-то еще выдумал, в общем, плел несусветные глупости и при этом грубил мне!
   - А чем дело кончилось? Удалось пленку получить обратно?
   - Удалось, уж я на своем настояла! Ведь там же превосходные кадры, пленка цветная, тип явно что-то крутит, не дай бог, пропадет пленка! Вот я и сказала - не уйду без своей пленки! И не ушла!
   - А ты уверена, что он отдал тебе твою, а не первую попавшуюся?
   Похоже, такая возможность тете Яде не пришла в голову. Она страшно встревожилась:
   - Да нет, конечно, не уверена! Как ее проверишь? Езус-Мария, думаешь, он всучил другую? Зачем это ему?
   Я тоже не имела ни малейшего понятия, зачем это ему, но странное поведение хозяина мастерской наводило на всякие такие мысли. Кому могла понадобиться пленка, на которой запечатлена мамуля на корточках у машины, наша пестрая компания на фоне живописного пейзажа или памятников архитектуры, Люцина, алчно пожирающая жареную треску, и прочие глупости? На всякий случай - и семейство единодушно меня в этом поддержало, редкая вещь - еще в тот вечер я позвонила знакомому филателисту и попросила его выяснить загадку, в награду пообещав ему Шекспира за два с половиной шиллинга.
   Когда на следующее утро мы с филателистом встретились, он сказал следующее:
   - Странная история, проше пани, я так толком и не понял. Похоже, вашей пленкой кто-то интересуется. Фирма "Антоний" - так зовут моего знакомого, так вот, фирма "Антоний" был злой как черт и не стал мне всего рассказывать. Какая-то неприятная история, я понял только, что кто-то вроде предлагал ему большие деньги за эту пленку, Антоний попал в неудобное положение, нагрубил клиентке, потому что не знал, как выпутаться из глупого положения, но пленку ей отдал ту самую и вообще больше не желает о проклятой пленке ничего слышать.
   Я поблагодарила услужливого филателиста - как все-таки благородное хобби помогает людям! - и теперь не на шутку задумалась над историей с пленкой. Подошла к оставленной на стоянке машине и застала в ней одну одинокую Люцину.
   - А где остальные? - недовольно спросила я. Баб своих я знаю, их только отпусти - до вечера не соберешь, а нам ехать пора.
   - Только сфотографируют вот тот киоск с янтарем и вернутся, успокоила меня Люцина и с гордостью добавила: - А я вора прогнала!
   - Что ты сделала?
   - Спугнула вора! Не знаю, что он хотел украсть из нашей машины, но я сначала спугнула его, а уж потом заметила, что на самом видном месте стоит торба твоей матери. Знай такое, не стала бы спугивать, подождала бы в сторонке, пока он ее не свистнет. Вот интересно посмотреть, что он станет делать, когда украдет и раскроет сумку!
   Злополучная фотопленка тети Яди сразу вылетела из головы - я тут же переключилась на вора и мамулину сумку. Мне тоже интересно было бы взглянуть! Никто не знал, что она в ней таскает, но тяжесть это была страшная, а теперь еще усугубленная двумя бутылками молока и тремя термосами - один с молоком, а два с чаем.
   - Конечно, надо было дождаться, пока он ее не украдет! - упрекнула я тетку. - Ну, расскажи, как было дело.
   А дело было так. Оставшись одна в машине, Люцина, доставая очки, уронила их под переднее сиденье. Сидя достать их не удалось, должно быть, глубоко завалились, пришлось залезть под сиденье и шарить там. Дверца машины была захлопнута, переднее сиденье заблокировано, так что изнутри его не откинешь, вот и пришлось, согнувшись в три погибели, копошиться на полу машины. Занимаясь этими акробатическими упражнениями, Люцина слышала, как кто-то подошел к машине, обрадовалась, что я вернулась или сестры, и вынырнула из-под сиденья - теперь можно будет его откинуть и нормально достать очки. И увидела совершенно незнакомого человека! Тот через опущенное окно дверцы засунул в машину не только руку, но и голову, и уже дотягивался рукой до мамулиной торбы. Увидел вылезшую Люцину и сбежал.
   - Не понравилась ты ему! - констатировала я. - Плохое впечатление на вора произвела! Надо было вылезать с приятным выражением лица, тогда, глядишь, он сбежал бы с мамулиной сумкой, и мамуля перестала бы поднимать тяжести.
   - Ты что! Через окно она бы не пролезла!
   - Люцина, а ты уверена, что это был мужчина, а не женщина?
   - Не уверена, солнце било прямо в глаза, но вроде бы мужчина.
   Дамы оставили наконец в покое киоск с янтарем и вернулись к машине. Мамулю, естественно, возмутила критика ее торбы, она сердито затолкала ее себе под ноги, ворча, какое нам дело до того, сколько килограммов она выжимает, это, дескать, ее личное дело. Может, ей так нравится. И вообще, ничего она не выжимает, держит в ней ноги. В конце концов, имеет право!
   - Мочишь мозоли в молоке? - поинтересовалась Люцина. - Новый способ?
   - Что хочу, то и делаю, отвяжитесь! И вообще, тут только самое необходимое!
   Тетю Ядю сообщение о воре очень встревожило, ведь она оставила в машине сумку. Правда, прикрыла подстилкой, но все равно рискованно, мог запросто украсть.
   - И чего ты так нервничаешь? - успокаивала ее Люцина. - Ну пусть бы даже украли, что там такое у тебя в сумке, чтобы так переживать? Паспорт твой у меня. Возишь с собой большие деньги?
   - Какие там деньги! Я взяла с собой сберкнижку, сниму, сколько потребуется. Записную книжку даже забыла дома. Так что в сумке ничего ценного, кроме пленки!
   - Да, кстати о пленке! - сказала я, выводя машину со стоянки. - Ну чего застрял, идиот, сейчас красный дадут! Ну и кретин! Вспомни, что ты там наснимала? Посторонние лица очень интересуются твоей пленкой.
   - Когда Иоанна вот так поминает кретинов и идиотов, мне все кажется, что она говорит о нас! - недовольно сказала Тереса.
   - Ты всегда была самокритична, - похвалила Люцина младшую сестру.
   - Какие такие посторонние лица? - тетя Ядя не на шутку разнервничалась. - Вы знаете, я начала новую пленку, всего четыре кадра использовала.
   - Что вы так все одновременно галдите! - прикрикнула на нас мамуля. Говорите но очереди. И объясните, что там за посторонние кадры!
   - А что ты сняла на этих кадрах? - спросила я тетю Ядю.
   - Во всяком случае, никаких посторонних лиц, кроме вас, я не снимала! - нервно ответила тетя Ядя. - Я снимала кота.
   Только я собралась разъяснить тете Яде, в чем дело, как вдруг почувствовала под ногой что-то твердое. В этот момент я как раз выполняла левый поворот на чрезмерно оживленном перекрестке - такое впечатление, что здесь сгрудился весь транспорт города Колобжега! В этой ситуации я не могла шарить по полу, чтобы выяснить, что там такое, но могла сколько угодно домысливать, и воображение заработало! Припомнились все страшные истории. Что-то твердое явно двигалось, а ну как влезет под педаль тормоза?
   - Эй! - не помня себя крикнула я пассажиркам. - Не было ли у кого из вас черепахи?
   - Какой еще черепахи? - возмутилась Тереса, а тетя Ядя чуть не плача поправила меня:
   - Да нет же, не черепаха, я говорила о коте!
   - Прям зверинец какой-то, - радовалась Люцина. - Только жирафа не хватает!
   - Какая-то твердая штука путается у меня под ногами, - пояснила я. Вот и спрашиваю, не было ли у кого из вас черепахи? Что-то такое похожее...
   Люцина сразу перестала радоваться.
   - Мои очки! - крикнула она. - Это мои очки! Отдай мне их!
   - Сейчас не могу! - крикнула я в ответ. - Вот обгоню эти два грузовика и освобожусь от велосипедистов... Надеюсь, футляр прочный.
   - Расскажите мне наконец кто-нибудь, что же случилось с этой Ядиной черепахой? - домогалась Тереса, отмахиваясь от Люцины, которая ей что-то кричала об очках. - Ничего с твоими очками не сделается, если выдержали до сих пор! Оставь их в покое!
   - Да как же я их оставлю, если перекатываются под ногами и мешают вести машину!
   - Черепах вовсе не было в кадрах, тьфу, я хотела сказать, кота не было под ногами, тьфу, я не то хотела сказать, все перепуталось...
   - Перестань плеваться, еще наплюешь мне в сумку!
   Отделавшись наконец от грузовиков и велосипедистов, я смогла достать из-под ног очки Люцины и рассказать о посторонних лицах, интересующихся пленкой тети Яди. Все замолчали, подумали и принялись высказывать разные соображения. Соображения в основном касались того, что могло оказаться в кадрах на фотопленке. Тетя Ядя клялась всеми святыми, что на первых четырех кадрах фигурирует белый пушистый кот соседей поразительной красоты, на голубом фоне. Она, тетя Ядя, специально подложила под кота свой голубой халат, чтобы добиться нужного цветового эффекта. И она, тетя Ядя, клянется - ни в коте, ни в халате не было ничего такого, что могло бы заинтересовать посторонних лиц. А на всех остальных кадрах пленки, как уже известно, сняты мы в разные моменты нашей поездки.
   В заключение тетя Ядя призналась, что теперь будет бояться ходить с сумкой, вдруг ее кто вырвет вместе с пленкой.
   - Так не носи ее в сумке, кто тебе велит?
   - А еще лучше - вообще не ходи с сумкой, тебе же будет спокойнее.
   Люцина внесла предложение:
   - С пленкой надо кончать. Или сразу выбросим ее за окно, или припрячем как следует.
   Разгорелась дискуссия о том, как понимать выражение "как следует". В ходе дискуссии мамуля достала из своей неприкосновенной сумки флакон с таблетками в картонной упаковке, вытащила флакон, а картонку отдала тете Яде. Та вложила в нее драгоценную фотопленку, картонку сунула в конверт, а конверт упрятала в карман на дверце автомашины.
   - Тут она будет в безопасности, - заверила я тетю Ядю и, как честный человек, добавила: - Если не случится какого-нибудь исключительного потопа. А если начнется потоп, придется ее оттуда вынуть, потому как дверца немного протекает. Отдадим пленку проявить там, где останемся подольше.
   Промелькнула мимо надпись: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СВЕБОДЗИЦЕ. Перестроившись в правый ряд, я резко сбросила скорость и попросила:
   - Пусть кто-нибудь уточнит, на какой улице находится нужная нам фабрика с ее проходной, будем расспрашивать прохожих.
   Оказалось - от Пыжиц до Свебодзиц триста девятнадцать километров. Мамуле понадобилось для вычисления этого целых два дня. Из-за Зелена Гуры, которая почему-то жутко мешала. Вообще, надо сказать, мамуля очень любила заниматься автомобильной картой и неплохо в ней разбиралась, только вот с арифметическими расчетами дело обстояло плохо. И еще с определением направления, в котором следовало ехать, как в данном случае, когда по непонятным причинам на пути всякий раз оказывалась Зелена Гура.
   Вряд ли можно передать все те муки, которые пришлось мне вынести для того, чтобы за один день отмахать упомянутые триста девятнадцать километров. Дорога проходила по на редкость живописной местности, мимо проносились изумительные уютные городки, густые зеленые леса, роскошные луга с прихотливо извивающимися речками, и мои пассажирки насмерть обиделись на меня за то, что я категорически отказывалась где-либо останавливаться. Не дала я им возможности выйти из машины, размять усталые ноги, вдохнуть бодрящий воздух, насладиться прекрасным видом. А сколько совершенно уникальных объектов для фотографирования навсегда промчалось мимо безутешной тети Яди! И ни одна из них не в состоянии была понять взаимосвязи времени и пространства. Когда же они в четыре голоса принялись проклинать меня на чем свет стоит, пришлось капитулировать и сделать несколько остановок, в результате чего к Свебодзицам мы подъехали уже в седьмом часу вечера. А тут еще мамуля принялась жаловаться на печень. Еще бы не жаловаться, ведь в последний день нашего пребывания у моря она наелась рыбы про запас.
   - У тебя была бумажка с записями, - сказала ей Люцина. - Где она?
   - Как где? Я отдала ее Тересе.
   - Мне?! - возмутилась Тереса. - Ничего подобного! У меня она была с самого начала, а потом я ее кому-то передала.
   - Так где же она может быть?
   - Посмотри в бардачке, - попросила я мамулю. Естественно, вырванной из блокнота странички с нужной информацией нигде не оказалось. Пропала, как в воду канула, придется информацию восстанавливать по памяти. Адрес кондитерской фабрики - пустяк, любой ребенок нам ее покажет, а на фабрике нам скажут, где у них комнаты для приезжих, так что нет проблемы. Проблема была в другом - я не помнила фамилии человека, у которого был оставлен для нас ключ от этой комнаты.
   - Ради бога, поднатужьтесь и вспомните, без фамилии я туда не сунусь! - взмолилась я, останавливая машину наконец у проходной кондитерской фабрики на улице Партизан. - Сейчас без десяти семь, нам: велено успеть до девятнадцати, это я запомнила, сторож в проходной сидит, а еще там должен сидеть и ждать нас человек с ключом. Как его фамилия? Вроде от какого-то насекомого, но вот какого - убейте меня, не помню!
   - Какое-то неприятное насекомое, - неуверенно подсказала тетя Ядя, кусачее какое-то... Может, клоп?
   - Или комар? - выдвинула предположение Тереса.
   - Что не таракан - это я твердо знаю, - уверенно заявила Люцина. Может, пруссак? Пан Пруссак?
   Нет, никакие нервы не выдержат с этой компанией!
   - Остановитесь на чем-нибудь одном, - рассердилась я. - Не могу же я перечислять сторожу всю эту гадость! И побыстрее думайте!
   Тереса поднапряглась и выдала новое предположение:
   - Вроде бы это было как-то ласкательно.
   - Вошка? - немедленно откликнулась мамуля.
   - Ну, знаете! - возмутилась я. - Если его зовут пан Комарик, а я буду спрашивать о пани Вошке... Лучше мне туда вообще не соваться! Фиг мы тогда ключ получим! Еще в суд на меня подадут за оскорбление человеческого достоинства.
   - А ты постарайся спрашивать без свидетелей, - посоветовала Люцина.
   Нет, с ними каши не сваришь! Похоже, остаток дней своих мы проведем на улице Партизан в Свебодзицах у проходной кондитерской фабрики. На мое предложение отправиться кому-нибудь вместо меня ни одна не согласилась. Оно и попятно - кому охота рисковать, пытаясь установить отношения с лицом неопределенного пола и сомнительной насекомой фамилией! Время шло, не принося новых творческих идей. Правда, Люцина настаивала, что насекомое начинается с шипящей буквы, но все дружно отвергли как шмеля, так и жужелицу, главным образом потому, что от них было трудно образовать уменьшительное. Положение становилось угрожающе безвыходным.