Хмелевская Иоанна. Проселочные дороги

   Следуя совету Люцины, перед отъездом из замка мы внимательно осмотрели местность и у подножия лестницы нашли еще сокровища - двадцать пять американских центов одной монетой, что вызвало новую лавину предположений и инсинуаций. Тереса отстаивала мафию: найденная валюта вроде бы подтверждала ее версию. Тетя Ядя пыталась утешить подругу, не отрицая, правда, что ее и в самом деле кто-то преследует, начиная с момента прилета на родину, но объясняя это романтическими мотивами. Почему, в самом деле, один из пассажиров канадской авиакомпании не мог до смерти влюбиться в нес с первого взгляда и вот теперь следует за ней по пятам, желая познакомиться и из робости не решаясь?
   Люцина немедленно подхватила свежую идею - разумеется, так оно и есть! Поклонник пытается завоевать благосклонность любимой, подбрасывая ей подарки, правда по мелочи: то шесть злотых, то двадцать пять центов. Но это лишь начало, того и гляди, найдем на своем пути кольцо с бриллиантом, не прозевать бы только. Учитывая такую возможность, мамуля предложила дальнейший путь проделать пешком, внимательно глядя себе под ноги и тщательно обыскивая придорожные канавы.
   Подковку со злотыми и таинственной картой я спрятала, соблюдая все правила, детективов: осторожно завернув в свой единственный носовой платок, сунула ее в карман на дверце машины, рядом с драгоценной фотопленкой. И подумала - если так и дальше пойдет дело, по возвращении в Варшаву этот карман будет битком набит таинственными предметами.
   * * *
   В Чешине нас ждали отец и Лилька, моя кузина. В свое время мы с ней были единственными детьми среди наших многочисленных взрослых родственников. Хотя мы с ней одного возраста, она приходилась мне теткой. Кузиной я называю ее просто для благозвучия. Получилось же так потому, что у моей светлой памяти прабабки детей было четырнадцать штук, и она их очень не любила. Выжило из них девять, хотя это вовсе не означает, что прабабка втайне избавлялась от потомства. Так уж получилось. Естественно, что эти девятеро были самого разного возраста. Разница в возрасте была столь значительна, что младшая сестра моей бабки родила Лильку как раз тогда, когда мамуля родила меня. Значит, Лилька приходилась мамуле двоюродной сестрой, а мне, соответственно, двоюродной теткой. Ей очень понравилось быть бабушкой для моих детей, тем более что стала она ею в возрасте восемнадцати лет.
   - Рада видеть вас сразу всех! - обнимаясь и целуясь с нами, сказала Лилька. - Сначала я хотела отправить Збышека к матери, но Янек сказал, что обеспечил вам комнату для приезжих в "Ользе". Если двое из вас пойдут в "Ользу", остальные свободно разместятся вместе с нами. На всякий случай мы запасли для вас очень удобные раскладушки.
   В "Ользу" решили командировать Тересу и меня. И не было бы в этом никаких проблем, если бы не осложнения с нашими вещами. Наше путешествие длилось уже почти две недели, и вещи всех пассажиров так перемешались, что невозможно было с ходу понять, где чьи. Трижды пришлось мне и Лильке каждой на своей машине - ездить туда и обратно, привозя необходимые предметы одежды и туалета, пока все не уладилось, да и то не сказать чтобы совсем: у Тересы оказалась ночная рубашка Люцины и полотенце тети Яди, а в "фиате" вместе с Лилькой уехали мои тапки и зубная паста. Получила я их только на следующее утро.
   За завтраком выяснились две страшные вещи. Одна из них была связана с тетей Ядей, вторая с отцом. Тетя Ядя элементарно перепутала дни. Она была твердо уверена, что сегодня - это вчера, и в Варшаву собиралась возвратиться только завтра. А тут вдруг оказалось, что вчера было вчера, и в Варшаве ей надо быть не завтра, а сегодня, и не столько из-за того, что закончился ее отпуск - у нее еще оставалось несколько отгулов, сколько из-за соседей, которые, уезжая в Румынию, оставляли у нее ключи от квартиры. А сегодня они возвращаются и, может быть, уже сидят на лестнице перед запертой дверью своей квартиры, ломая голову, что такое с ней, тетей Ядей, случилось.
   Зная соседей, она, тетя Ядя, не сомневается - долго они ждать не будут, наверняка поспешат сообщить в милицию, что с их соседкой случилось несчастье, ведь только смерть заставит ее нарушить данное слово.
   А с отцом дело обстояло так: комнату для нас в Нисе он заказал не на завтра, а уже на сегодня.
   Вот так и получилось, что из наших планов денек отдохнуть у Лильки ничего не вышло. Столпотворение, начавшееся в дотоле спокойной квартире Лильки, трудно описать. Впрочем, нет худа без добра, обстоятельства вынудили свести столпотворение к минимуму. Поезд в Варшаву отправлялся через двадцать минут. В последний момент мне удалось втолкнуть в него тетю Ядю, которая уехала без своего халата, без зонтика, без билета и без денег. Впрочем, огорчалась она не из-за этого.
   - Мои сниииимки! - отчаянно кричала она, продравшись к окну по головам пассажиров. - Я забыла пленкуууу! Мои сниииииимкиииии!
   Я мчалась за двинувшимся поездом, чтобы она могла услышать меня и орала не своим голосом:
   - Не волнуйся! Ничего с ней не сделается! Вернем тебе в Варшаве!
   Кажется, до тети Яди дошло, она перестала издавать отчаянные "иииии" и "уууууу" и понимающе кивнула головой, а потом помахала мне рукой. Я оставила поезд в покос и вернулась в Лилькину квартиру, где еще бушевало эхо скандала из-за Нисы. Выяснилось - напрасно мы ругали отца, он просто вынужден был заказать комнату на сегодня, ибо на последующие дни ее уже забронировали для каких-то иностранцев. А нам надо обязательно приехать в Нису сегодня, если не приедем - они подумают, что нам комната вообще не нужна, и завтра будет негде переночевать.
   - А зачем ты заказывал на две ночи? - ярилась мамуля. - Что там такого в этой Нисе, чтобы провести в ней целых два дня?
   - Сахарное печенье, - не расслышав, ответил отец. - А главное, пряники.
   - И так тебе этих пряников захотелось?!
   - У них новое оборудование, - соблазнял отец. - Можно осмотреть, очень интересно. Тереса наверняка не видела.
   - Вот и говори с ним! - в отчаянии сказала мамуля. - У меня уже нервов не хватает. Спросите его кто-нибудь, зачем нам торчать в Нисе два дня. Опять притворяется глухим!
   - Ну что ты придираешься! - вступилась я за отца. - Не два дня, а две ночи, день как раз получается только один. И мы сами решили так в Варшаве, вспомни! Сама подумай - сегодня мы приедем туда поздно. И что, завтра чуть свет опять ехать? А так в нашем распоряжении окажется весь день, поездим по окрестностям, там чудесные места, очень живописные. Можем сходить и на экскурсию на фабрику, что нам стоит, переночуем, выспимся и спокойно уедем на следующее утро. Будем чувствовать себя как на отдыхе, а не как на пожаре. Папа очень правильно все устроил!
   Меня отец прекрасно расслышал.
   - А я что говорю! - с торжеством закричал он. - Я же знал, что делаю!
   - А я хотела несколько дней провести в Чешине! - не уступала мамуля.
   - Не переживай! - утешала ее Лилька. - Приедете ко мне еще раз под конец вашего путешествия, тогда останетесь на несколько дней, поживете подольше. Вам ведь все равно возвращаться в эти края, потому что Тереса обязательно хочет побывать в Ченстохове. Сделаете небольшой крюк. А я возьму неделю отпуска.
   С помощью Лильки я наконец смыла с машины остатки рыбы, и мы могли отправляться в путь. Как я и предвидела, трассу до Нисы в сто пятьдесят километров мы преодолевали весь день, пользуясь в основном проселочными дорогами.
   Заказанные в Нисе апартаменты состояли из двух помещений, к счастью соединенных широкой дверью, так что перемешанные вещи можно было без особого труда сколько угодно переносить из комнаты в комнату. Примыкающий к комнатам санузел был предоставлен в полное наше распоряжение, кроватей и диванов хватило бы и на десять человек, не то что на пятерых. Тереса раскопала свое полотенце и первой отправилась мыться.
   Отец в укромном уголке возился с удочкой, которую постарался незаметно принести из машины. Хоть он и получил официальное разрешение взять из дому удочку, - но только одну! - на всякий случай старался не попадаться с ней на глаза грозной супруге, по горькому опыту зная, чем это может закончиться. Впрочем, честно говоря, отец сам был виноват, в том, что у мамули выработалось стойкое неприятие его рыболовных принадлежностей. Произошло это много лет назад. Мы втроем возвращались из Чешина в Варшаву, отец, разумеется, с кучей своих удочек, и на вокзале в Варшаве взяли такси. И тут выяснилась страшная вещь: удочки в машину не вмещались. Сначала отец попытался разместить их в длину и чуть не выбил в такси лобовое стекло, тогда засунул их поперек, выставив концы в оба окошка, и стал цеплять за проезжающие машины. Наконец, в отчаянии запихал их в такси по диагонали и попал мамуле в глаз! Мало того, вытаскивая их из машины перед домом, он удочкой сбил с мамули шляпу! Вне себя мамуля торжественно поклялась немедленно сжечь зловредные удочки, и отец в панике так хорошо их запрятал, что потом долго не мог отыскать. С тех пор ему разрешалось брать с собой в дорогу только одну удочку, да и то складную.
   Мы не торопясь привели себя в порядок, не торопясь принялись за ужин, состоящий из купленных по дороге продуктов. Сидя за большим столом, мамуля извлекала из своей знаменитой торбы кучу вещей, съедобных и несъедобных.
   - А это что такое? - удивилась она, вытащив большую льняную тряпку не то подстилку, не то большое посудное полотенце. - Вроде у меня ничего такого не было. У Лильки прихватили?
   Поскольку мамуля обращалась ко мне, пришлось отвечать:
   - А я откуда знаю? Ты сама укладывала свою сумку, я мыла машину.
   Мамуля, разумеется, тут же нашла виновного.
   - Это, конечно, Янек. Что за наказание с твоим отцом! Янек, ты зачем забрал Лилькину подстилку?
   Отец самозабвенно возился в своем углу, не подозревая, что над его головой сгущаются тучи, ничего не слышал и думал только о предстоящем удовольствии.
   - Папа! - диким голосом заорала я. - Мама спрашивает, зачем ты забрал у Лильки подстилку?
   - Что? - удивился отец. - Какую подстилку?
   - Льняную! Пеструю!
   - Никаких подстилок я не забирал! С какой стати мне отнимать у Лильки подстилку?
   - Я не знаю - с какой, просто спрашиваю!!!
   - Что вы тут раскричались? - высунулась Люцина из своей комнаты. - Что за подстилка?
   - Да вот гляди сама, в моей сумке оказалась чужая подстилка. Откуда она здесь взялась? Может, это ты ее свистнула у Лильки?
   Люцина категорически отвергла гнусные инсинуации. Тут из ванной вернулась Тереса.
   - Что за крик вы тут подняли? - осуждающе произнесла она. Воспитанные люди так себя по ночам не ведут.
   - А ты можешь с отцом разговаривать шепотом? - обиделась я. - Видишь же, он без очков.
   - Кто-то из нас двоих спятил. При чем тут очки? Он что, лучше слышит, когда надевает очки?
   - Конечно, ведь в его очки вставлен аппарат для глухонемых, то есть я хотела сказать - для людей с плохим слухом. В очках отец слышит прекрасно и обижается, что это мы так кричим на него.
   - Вы и в самом деле кричите. А почему он не носит очки?
   - Для зрения они ему не очень нужны. Отец их не любит, жалуется, что давят на уши.
   Мамуля последовательно придерживалась темы:
   - Тереса, может, ты наконец скажешь, откуда в моей сумке могла появиться эта тряпка? Сама не влезла, а остальных я уже всех опросила.
   - А что? - удивилась Тереса. - Разве это не твоя подстилка!
   - Не моя, конечно, я свои вещи знаю. В жизни у меня ничего похожего не было. Мне и в голову бы не пришло приобретать такую безвкусицу в желто-зеленые полосы! Ужасное сочетание!
   Тереса в ужасе схватились за декольте, как делала всегда в минуты крайнего смятения и сильных душевных волнений.
   - И в самом деле не твоя?
   - Раз говорю...
   - Боже милостивый! А я думала - твоя! Честное слово, я была в этом уверена!
   - Так тебе что-то известно о ней?
   - Я сама сунула ее в твою сумку! Но я слово даю...
   - Ну ладно, так откуда она у тебя появилась? У Лильки свистнула?
   На Тересу жалко было смотреть.
   - Нет, не у Лильки, - сказала она жалобным голосом. - Висела на стуле, мы собирались, ну я и подумала, что это твоя...
   - Да где висела-то?!
   - В королевском замке, то есть в их комнате для приезжающих. Но слово даю...
   - Стащила королевскую подстилку! - обрадовалась Люцина. - Нашего имущества прибыло! Подстилка прекрасного качества, льняная, почти новая! Еще несколько фабрик - и мы разбогатеем.
   Мамуля осуждающе глядела на своих легкомысленных младших сестер.
   - Ты и в самом деле украла эту тряпку? - прокурорским тоном спросила она младшую.
   - Выходит, украла, - сокрушенно призналась та. - Что теперь делать? И тут же спохватилась: - Да что я такое говорю! Ведь не нарочно же, я была уверена - твоя вещь.
   Мамуля расстроилась.
   - Езус-Мария, святой Юзеф! Что теперь делать? Хороши, нечего сказать! Нас, как порядочных, пускают в комнаты для приезжих, а мы крадем у них тряпки! Нет, что-то надо обязательно сделать! Янек, ты слышишь, что случилось? Янек!!! Нет, я с ним с ума сойду! Янек, Тереса украла подстилку!!!
   - А больше ты ничего не украла? - с надеждой поинтересовалась Люцина. - Лучше сразу признавайся, а то угрызения совести замучают!
   Я подлила масла в огонь.
   - Подстилка льняная, почти новая. "Покупайте польский лен!" "Польский лен - лучший подарок!" Там у них, за границей, он очень ценится...
   Тересу, казалось, кондрашка хватит. Отец наконец расслышал, в чем дело, и теперь пытался получить исчерпывающую информацию о злополучной подстилке. Доведенная до белого каления мамуля обозвала его глухим пнем и бесчувственной колодой - почему-то именно такие сравнения из области лесного хозяйства пришли ей в голову. Люцина поощряла Тересу на дальнейшие подвиги, в качестве очередного предлагая массивную бронзовую люстру, под которой мы сидели.
   Пришлось успокаивать разбушевавшееся семейство. Я привела несколько аргументов:
   - Во-первых, они могут подумать на тех, кто поселился там после нас. А во-вторых, папа может написать письмо, поблагодарить и сообщить, что по ошибке мы прихватили их подстилку, которую высылаем обратно. Подстилку предварительно выстираем.
   - Так пусть сейчас же садится и пишет! - потребовала Тереса.
   - Что за спешка! Здесь ее как следует не выстирать, вот видишь, маслом испачкали. Да и к чему такая спешка? Из Варшавы отправим.
   - А до тех пор меня будут считать воровкой?!
   - Почему именно тебя? Пусть считают меня. Мне не жалко.
   - Хорошо тебе говорить, ведь не ты украла! И вообще я не уверена, что лучше отправить из Варшавы. Может, стоит вернуться и потихоньку подбросить на место?
   - Я бы не советовала, - каким-то зловещим тоном произнесла Люцина. Может, они уже хватились, знают, что украла ты, ну и близко тебя не подпустят.
   - Тогда пусть Янек потихоньку подбросит.
   - Разве такое Янеку можно поручить? Он войдет с тряпкой как со знаменем и вручит ее лично директору. А что он при этом ему объяснит - и представить страшно.
   В конце концов приняли мое предложение, хотя Тересу мы и не убедили. Первый раз в жизни совершила она кражу, все ее существо было потрясено содеянным, как жить дальше с таким пятном на совести, она просто не представляла, и ей очень хотелось немедленно вернуть украденное законному владельцу. Пришлось, однако, подчиниться большинству. Подстилку Тереса затолкала в свою сумку, заявив, что лично ее выстирает. Люстру мы оставили на месте...
   * * *
   Остановить машину как раз посередине плотины, по которой шла дорога через Отмуховское озеро, я решительно отказалась, хоть вид отсюда открывался и в самом деле на редкость живописный. Тем не менее входить в конфликт со Службой дорожного движения мне не хотелось. Направлялись мы в Поляницу, где, правда, не было никаких объектов кондитерской промышленности, зато располагался загородный дом одного из знакомых отцу директоров. Семья знакомого директора выехала на отдых в Болгарию, сам директор как проклятый торчал в Клодске, а в домике, в тишине и спокойствии, проживала домработница. Мы уже ломали головы над тем, чем компенсируем ей нарушение спокойствия.
   - Что это у тебя? - вдруг спросила Тереса, ткнув пальцем в приборную доску.
   - Радиоприемник, - за меня ответила мамуля.
   - Испорченный?
   - С чего ты взяла? - удивилась я. - Работает нормально.
   - Тогда почему не включаешь?
   - Потому что во время езды действует на нервы.
   - Могла бы хоть изредка включать. Например, когда новости передают.
   - А какие новости тебя интересуют?
   - Ну хотя бы знать, какая погода будет...
   - Ты хочешь сказать - какая не будет? - поправила сестру Люцина.
   - В этом тоже есть своя польза, - философски заметила я. - По крайней мере, узнали бы, чего наверняка не будет. Скажут, например: ожидается тихая солнечная погода. И сразу ясно - в путь лучше не трогаться, наверняка будет дождь и сильный холодный ветер.
   - И у вас всегда говорят наоборот? - заинтересовалась Тереса.
   - Почти всегда. Изредка ошибаются и попадают рядом.
   Наши рассказы, похоже, Тересу только еще больше разохотили, и она попросила:
   - Включи на минутку. Сейчас двенадцать, послушаем новости.
   До двенадцати было еще далеко, часы на приборной доске, как всегда, спешили, но я послушно включила. Не помню уж, на какую волну оно было настроено, но нас оглушила передача для школьников. Я немного убрала звук. Все сидели и слушали совершенно неинтересную передачу, но минут через десять я не выдержала и совсем приглушила ее.
   В голосе моем наверняка звучала претензия, когда я обратилась к Тересе:
   - Вот видишь, я же говорила. Какие нервы выдержат такое?
   - А что это было? - поинтересовалась Тереса. - И в самом деле, немного громогласно.
   - Передача для детей и юношества. Взрослые, услышав ее, на стенку лезут, а молодежь под нее с упоением занимается. И чем громче звук, тем лучше у них идет домашнее задание. Не понимаю только, зачем передавать ее сейчас? Ведь каникулы, домашних заданий никто не делает.
   Рев по радио прекратился, я усилила звук. Оказалось, передача для детей и юношества закончилась, начинается концерт по заявкам. Сестры оживились и сразу стали, перебивая одна другую, называть произведения, которые они охотно бы послушали. Молча сидел только отец. Тереса тронула его за плечо:
   - Янек, тут концерт по заявкам. Ты чего желаешь?
   Отец очнулся от мыслей, в которые погрузился при виде водной поверхности Отмуховского озера, и не задумываясь ответил:
   - Рыбу половить. Мне сказали - тут есть ручей, так там даже форель водится!
   - И зачем ты ему напомнила о рыбе? - напустилась на сестру мамуля. Не знаете его, что ли? Отправится ловить рыбу и непременно заблудится.
   - Ведь я же слышал - врач рекомендовал тебе питаться рыбой, - с укором ответил отец. - Ты на диете, правда? Столько воды кругом, не может быть, чтобы мне ничего не попалось. А тебе обязательно надо питаться рыбой!
   Мамуля принялась ворчать - дескать, она-то уж знает, какой рыбы можно от него ожидать, она знает, что именно ему попадется, и не очень стеснялась в выражениях. Люцина - редкий случай - в дискуссию не встревала, сидела тихо, как мышь под метлой. До безумия любившая рыбу, она не теряла надежды, что отец все-таки что-нибудь поймает, и не хотела, чтобы ему помешали. Отец опять отключился и целиком погрузился в приятные размышления о будущей рыбной ловле. По лицу было видно - от этого намерения его уже ничто не удержит.
   Похоже, уединение и спокойствие несколько уже приелись директорской домработнице, потому что встретила она нас с распростертыми объятиями. В нашем распоряжении оказался весь домик, комнаты для нас уже были приготовлены. Видимо, наш приезд и в самом деле обрадовал истосковавшуюся по людям женщину: она по собственной инициативе приготовила для нас великолепный обед. Правда, это немного нарушило наши планы, пришлось знакомство с окрестностями перенести на следующий день.
   Решив раз и навсегда удовлетворить потребности Тересы в полевых и сельских дорогах, я выбирала самые что ни на есть проселочные и немного переборщила. Та, на которой мы тряслись сейчас, вряд ли вообще заслуживает названия дороги, скорее всего, это была туристическая тропа для пеших маршрутов, а может, высохшее русло ручья или еще что. Во всяком случае, бедная машина с трудом преодолевала выбоины и ухабы.
   Но вот мы выбрались на возвышенное место, и я вздохнула с облегчением, ибо дальше путь лежал по горизонтальной местности. Правда, вскоре выяснилось, что весь он усеян камнями разных размеров, некоторые из них поросли травой, и сельская дорога ложилась под колеса машины невысокими поперечными волнами. Мы ползли со скоростью в двадцать километров в час. Попробовала было увеличить скорость до тридцати, и сразу шасси отозвалось стоном.
   А красота вокруг была неописуемая! По обе стороны "дороги" простирались роскошные луга с высокой, свежей травой, в отдалении зеленели леса, посылая нам навстречу своих представителей в виде отдельных деревьев или их живописных групп - и ни одной живой души вокруг! Зато из леса выскочила серна, недовольно посмотрела на нас и не спеша удалилась.
   Я встревожилась - ох, наверняка нет здесь дорог и придется возвращаться тем же волнистым путем. Интересно, куда это мы заехали?
   - Мамуля, посмотри по карте, где мы.
   - Как это где? - удивилась мамуля. - Ясно - в Столовых горах.
   Посмотрела в карту и совершенно счастливая подтвердила:
   - Да, так и есть - Столовые горы. Вот написано.
   - Хорошо, пусть Столовые, но куда мы едем?
   - Как куда? - опять удивилась мамуля. - Ты же сама сказала - в Кудову.
   - Боже милостивый, это я хочу туда приехать, а вот куда заехала? Я совсем не уверена, что эта дорога нас куда-то выведет, да и дорога ли это тоже не уверена.
   - Не страшно, здесь расчудесно! - блаженным голосом заявила Тереса. Остановись на минутку! Давайте выйдем, разомнемся.
   Я послушно остановилась, не заглушая мотор, а Тереса принялась выталкивать из машины отца, чтобы выйти самой, приговаривая:
   - Ах, какая красота! Давайте тут задержимся! Давайте погуляем по лесу!
   - Никаких "погуляем"! - железным голосом заявила Люцина. - Тут полно змей и ужей.
   Тереса тут же перестала выталкивать отца.
   - Кого, ты сказала, полно?
   - Польского языка не понимаешь? Змей и ужей! Шагу не сделаешь, чтобы не наступить на них. Сплошные пресмыкающиеся!
   Я подтвердила: в этих местах действительно полно змей. В том числе и ядовитых, как в Бещадах. Тереса поверила нам на слово и отказалась от мысли о прогулках. Я могла ехать дальше.
   Я и поехала дальше, положившись на судьбу. А что мне оставалось? Так называемая дорога закончилась у какого-то домика, наверное лесной сторожки. Двое мужчин у плетня смотрели на нас без особого интереса. Мне они показались посланцами небес.
   - Спрошу их, как отсюда выехать на Кудову, - сказала я, но не успела еще подъехать к ним, как один из посланцев небес сел на стоящий рядом мотоцикл, опустил на глаза очки и включил двигатель, но не уезжал, чего-то ждал. Второй охотно и доброжелательно, хотя и излишне громко, растолковал мне, как надо ехать.
   - Есть дорога, - орал он, - до самого шоссе доведет, а уж по нему пани доедет до Кудовы. Дорога тут начинается, по ту сторону дома. Правда, канава там, но и через нее можно проехать. Бочком, бочком, ближе к деревьям. Телеги проезжают, машина должна тоже меж деревьями пройти. Да, точно пройдет, вспомнил, как-то одна машина тут проезжала.
   Тип на мотоцикле нажал на газ и уехал, ни слова не сказав. Моя машина протиснулась между деревьями, но на шоссе я так и не попала. К Кудове подъехала с противоположной стороны, по грязи и бездорожью.
   - Да, вы собирались показать мне какую-то гробницу из человеческих костей, - вспомнила вдруг Тереса. - А ничего такого я не видела в Упырях. Упыри! Очень подходящее название для такой гробницы.
   - И все ты перепутала, - ответила Люцина. - Во-первых, не в Упырях, а в Нижних Мегерах, а во-вторых, не из костей, а из черепов. А как добраться до Мегер, понятия не имею. Иоанна!
   - Ведь вы любите ездить по проселочным дорогам, - ехидно отозвалась я. - Вот и вожу вас по ним. А к Мегерам ведет обычное шоссе, по нему даже автобусы ездят.
   - Так поехали за автобусом, - согласилась мамуля.
   - Перестаньте ссориться! - ни с того ни с сего вдруг сказал молчавший всю дорогу отец. - Здесь так красиво, а вы все ругаетесь!
   Мы дружно удивились.
   - Кто ругается?
   - С чего ты взял? - спросила мамуля. - Я только предложила ехать за автобусом. Если не хотят, так и не надо, я не настаиваю.
   - Но я же слышал! - упорствовал отец. - Мегеры и мегеры! Перестаньте, наконец. А если Тереска сказала что не так, можно ей и простить, она ведь у нас гость.
   - Папа, мы не ссоримся, мы говорим о деревне Нижние Мегеры! - крикнула я отцу.
   - Никаких Мегер я не знаю, я там не был! - с достоинством возразил отец, и это была чистая правда.
   К подножию знаменитого горного массива Щелинец мы подъехали уже во второй половине дня. Машину оставили на стоянке у забегаловки и к подножию лестницы отправились пешком. Здесь среди нас, естественно, опять проявились разногласия.
   Я категорически отказалась взбираться по этим шестистам шестидесяти пяти ступенькам, и, учитывая мои заслуги в области проселочных дорог, мой отказ был встречен с пониманием. С Люциной тоже все ясно, ей туда в жизни не взобраться, то есть взобраться бы она смогла, но уж спуститься обратно ни за что, а как ее спустить - мы не могли придумать. Мамуля всю дорогу с энтузиазмом рвалась в горы, а вот когда мы оказались у подножия этих гор, ее печень опять дала о себе знать. Правда, не столь резко, как в Свебодзицах, но вполне достаточно для того, чтобы мамуля благоразумно от экскурсии отказалась. И в результате сопровождать Тересу мог только отец, который без возражений и отговорок бодро двинулся вслед за ней по каменным ступенькам. Через минуту они скрылись у нас из глаз.