Хокинс Карен. Ее властелин и повелитель

   Пруденс даже поперхнулась хересом.
   – Может быть, цвет называется красновато-коричневым?
   – Вот-вот! Оно самое! Но, по-моему, как его ни называй, алый останется алым, а это неподходящий цвет для одежды мужчины, особенно такого, как капитан. Это все равно, что кастрировать чистокровного жеребца. – Стивенс расправил плечи. – Надо пойти посмотреть, не нужна ли моя помощь Ривсу. Могу ли я что-нибудь еще сделать для вас, прежде чем уйти?
   Пруденс покачала головой и улыбнулась:
   – Ты стал настоящим дворецким. Даже говоришь, как Ривс.
   Стивенс засиял от удовольствия:
   – Вы так думаете? Он учит меня все делать правильно, хотя иногда бывает трудно смириться с тем, что ты ничего не умеешь делать как следует.
   – Я согласна с тобой, – пробормотала Пруденс, взглянув на каминные часы. – Надеюсь, герцог не слишком задержится. Как бы нам не опоздать.
   Стивенс поднял руку.
   – Не бойтесь! Я его потороплю. Подождите и увидите капитана в новой одежде; при виде его все люди задрожат от возбуждения. – По-видимому, эта мысль очень понравилась Стивенсу, потому что он добавил: – Возможно, на вечеринке у сквайра капитан найдет женщину, на которой женится.
   Пруденс почувствовала раздражение.
   – Мы едем на обед не для того, чтобы искать жену для его светлости.
   – Почему бы и нет? У него теперь есть титул, не так ли? И деньги будут, если ему удастся обвести вокруг пальца этих попечителей. Почему бы ему не жениться? Ведь нужно, чтобы кто-нибудь помог ему тратить эти деньги.
   Пруденс знала тысячу доводов против этого, но не могла облечь их в словесную форму. К счастью, Стивенс вдруг вспомнил, что он, когда прибыла Пруденс, шел за булавкой для Ривса. Торопливо поклонившись, он выскочил из комнаты, оставив ее наедине со своими мыслями.
   Пруденс сделала еще глоток хереса. Стивенс прав. Возможно, Тристану пора подумать о том, чтобы найти хорошую женщину и жениться на ней. Как только она закончит шлифовать шероховатости его поведения... Она замерла, представив себе, как герцог улыбается другой женщине. Как герцог обнимает другую женщину. Как герцог целует другую женщину так же, как целовал ее...
   – О нет! – сердито воскликнула она и, резко повернувшись, посмотрела на дверь.
   Сердце у нее колотилось так сильно, что удары отдавались в висках. Которая из местных женщин пожелала бы привлечь к себе внимание герцога? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: все до одной!
   Прежде всего, он герцог, напомнила она себе. А скоро, возможно, станет богатым герцогом. Богатый герцог с потрясающе красивыми зелеными глазами и очаровательной кривой ухмылкой, от которой замирает сердце. Вопрос заключается не в том, кого заинтересует герцог, а скорее в том, кого он не заинтересует.
   Пруденс принялась мысленно перебирать всех женщин, которые будут присутствовать на обеде. Во-первых, конечно, миссис Рид. Молодая вдова усердно обхаживает его преподобие отца Олджторпа, хотя тот решительно отказывается поощрять ее усилия.
   Пруденс была уверена, что мерзкая вдова с готовностью перестроится и возьмет на мушку Тристана. Пруденс презрительно фыркнула. Жаль, что эта влиятельная особа, видимо, даже не подозревает, что нос у нее в несколько раз больше, чем ему следовало бы быть.
   Дальше следует мисс Симпсон, чей папаша является местным магистратом. Ее считают красивой девушкой, но, по мнению Пруденс, у нее непростительно властный характер. Едва ли Тристана заинтересует такая девушка, пусть даже ее отец является самым богатым человеком во всей округе.
   Пруденс вспоминались имена других подходящих женщин.
   Нахмурив лоб, она налила себе еще один стаканчик хереса.

* * *

   Ривс отступил на шаг и окинул взглядом с головы до ног творение своих рук.
   – Милорд, вы выглядите, как подобает джентльмену. Тристан, стиснув зубы, вытерпел осмотр. Он чувствовал себя как корабль, у которого вышел из строя руль и который плывет по воле волн, брошенный на произвол судьбы. Ривс одобрительно кивнул:
   – Вы выглядите хорошо, милорд. Очень хорошо.
   – Я не надену этот жилет.
   – Вы уже надели его, – мягко напомнил Ривс. – И он не алый, а красновато-коричневый.
   – Было бы уместно назвать его «отвратительным». – Тристан повернулся, чтобы взять брелок для часов, и неожиданно увидел свое отражение в зеркале: высокий, широкоплечий, волосы аккуратно стянуты на затылке, черный фрак сидит на нем как влитой. Цветовыми пятнами служат красновато-коричневый жилет и рубин, сверкающий на булавке его галстука.
   Ривс подошел и встал за его спиной.
   – Вы выглядите совсем как он.
   Руки Тристана сжались в кулаки.
   – Я не горжусь этим сходством.
   – А возможно, следовало бы гордиться. Как жаль, что мы не радуемся тому хорошему, которое иногда получается из плохого.
   Тристан встретился с Ривсом взглядом в зеркале.
   – Тем более жаль, когда ничего хорошего не получается.
   Ривс скривил губы.
   – Боюсь, я должен не согласиться с вами, милорд. Старый герцог оставил вам титул и деньги, хотя у него имелись другие варианты. Он мог узаконить одного из своих других родственников и назвать другого наследника.
   – Вы правы. Я должен быть благодарен. И я благодарен. Только не ему. – Тристан снова посмотрел в зеркало, заглянув в глубину своих зеленых глаз. – От Кристиана по-прежнему нет никаких вестей?
   – Нет, милорд. Мы лишь можем надеяться, что он приведет в порядок дела, чтобы получить возможность занять свое положение без... – Ривс закусил губу.
   Тристан повернулся к дворецкому:
   – Без чего?
   – Бывают моменты, когда человеку следует оставить свое прошлое в прошлом.
   – Что, черт возьми, это значит?
   – Пусть мистер Кристиан сам вам об этом расскажет.
   Тристан разочарованно взглянул на дворецкого:
   – Временами вы бываете чертовски скрытным.
   – Мне говорили об этом.
   – Это не комплимент.
   – Я это знаю, милорд. – Дворецкий вздохнул. – Интересно, сколько лет было мистеру Кристиану, когда вы в последний раз виделись с ним?
   – Нам было по десять лет.
   – Значит, с тех пор прошло более двадцати лет. Возможно, он сильно изменился.
   – Я узнал бы его где угодно.
   – При правильном освещении и в надлежащих условиях вы, я думаю, действительно смогли бы узнать.
   – Что, черт возьми, все это означает?
   – Ничего. Только было бы, наверное, неплохо понять, что того брата, которого вы знали, больше не существует.
   Мысль эта, по меньшей мере, вызывала тревогу. Тристан взял трость.
   – Что бы там ни было, а я хочу, чтобы он вернулся в мою жизнь.
   Ривс поклонился.
   – Я сообщу вам, как только получу от него весточку, милорд.
   В дверь постучали.
   Ривс открыл дверь. На пороге стоял Стивенс. Он страшно обрадовался, увидев Ривса.
   – Подумать только! Я постучал, и кто-то действительно открыл мне дверь!
   – Потрясающе, не так ли? – сказал Ривс, закрывая дверь.
   – Святые угодники, капитан! – Стивенс покачал головой. – Не хватает только, чтобы вы начали носить юбки и бантики в волосах!
   Тристан удивленно приподнял брови. Стивенс покраснел.
   – Я не это имел в виду, милорд. У меня просто с языка сорвалось. Ведь я знаю, что никаких юбок и бантиков вы никогда не наденете, я просто имел в виду...
   – Я знаю, что ты имел в виду, – проворчал Тристан.
   Стивенс вздохнул.
   – Я еще в себя не пришел после того, как проводил миссис Тистлуэйт в библиотеку. Она выглядит как картинка!
   – Миссис Тистлуэйт всегда выглядит как картинка.
   Что правда, то правда. Даже с покрасневшим от холода носом, со встрепанными ветром волосами и в помявшейся во время пешей прогулки от своего дома одежде она умудрялась выглядеть восхитительно.
   – Это верно. Она настоящая красавица, – согласился Стивенс. – Но сегодня она выглядит как знатная леди. Попомните мои слова: вы с ног собьетесь, отгоняя от нее женихов, которые будут липнуть к ней во время танцев!
   Тристан нахмурился.
   – Женихов? – Он вопросительно взглянул на Ривса.
   Дворецкий кивнул:
   – Это, кстати, одна из целей званого обеда с танцами. Общество предоставляет возможность познакомиться тем, кто подыскивает себе жену... или мужа.
   Тристану все это совсем не понравилось. Он подумал, что там, возможно, будет присутствовать и доктор, который станет суетиться вокруг Пруденс и чертовски его раздражать.
   – Кто бы там ни присутствовал, им лучше оставить Пруденс в покое.
   Обдумав его слова, Ривс сказал:
   – Конечно, если только она сама того пожелает. А если не пожелает, то вы, откровенно говоря, не имеете права вмешиваться.
   – Вмешиваться? Я буду защищать ее!
   – Миссис Тистлуэйт не дитя, милорд. Если она не обратится к вам за помощью, вы ничего не сможете сделать. Надеюсь лишь, что она найдет человека, который сделает ее счастливой. Она такая милая женщина.
   К еще большему раздражению Тристана, Стивенс закивал:
   – Да уж, все при ней, не сомневайтесь. Уверен, что немало джентльменов хотели бы...
   – Хватит! – рявкнул Тристан, сердито глянув на Стивенса и Ривса. – Я не желаю больше слышать ни слова.
   Ривс поклонился:
   – Как пожелаете, милорд.
   Нахмурив брови, Тристан вышел из комнаты и спустился вниз по лестнице. Тысяча чертей! Что имел в виду Стивенс, высказав предположение, что Пруденс, возможно, не будет возражать против флирта? Она была не такого рода женщиной. Он вспомнил ее в своей библиотеке: волосы распущены, губы припухли от его поцелуев... Ну что ж, возможно, она была такого рода женщиной, но только с ним, черт побери! Он глянул вниз и разозлился, обнаружив эрекцию при одном воспоминании о прикосновении к ней.
   Она была его женщиной. Его – и ничьей больше, пока он не решит порвать с ней или она – с ним. И он не позволит никому обсуждать эту тему. И если какой-нибудь пьяный болван вздумает взять Пруденс на абордаж, Тристан быстренько охладит пыл наглеца, возможно, даже с помощью пистолета. Хорошо, что Стивенс упомянул о такой возможности, иначе Тристан мог бы попасть впросак, как будто его застали заснувшим у штурвала.
   Он прошел по узкому коридору, в конце которого из двери библиотеки виднелся свет, как маяк на темном берегу. Всего меньше месяца назад он тихо и мирно жил здесь, и только забота о своих людях заставляла его подниматься с постели. А теперь он стал отчетливей видеть окружающий мир, появилась какая-то надежда...
   Тристан остановился перед входом и взглянул вниз на свою одежду. Ткань, из которой сшит фрак, была мягче, чем его привычная одежда, хотя облегала тело плотнее. Он в сотый раз поправил галстук и, засунув палец за воротник, несколько ослабил узел, сознавая, что это привело бы в ужас Ривса.
   Ему казалось, что папаша готов из своей могилы достать его. Но это ему не удастся: Тристан крепкий орешек. Он не позволит каким-то физическим неудобствам нарушить его планы. Он поможет своим людям и создаст настоящий дом для моряков, а тогда уж забудет обо всем остальном.
   Ему нужно получить деньги, и тогда он освободится от участия в этой глупой комедии. И будет самим собой. А Пруденс будет принадлежать ему.
   С этой мыслью он вошел в библиотеку и замер на месте. Перед камином стояла Пруденс. Она была в каком-то голубом с белым платье, но внимание его привлекло не оно.
   Его внимание привлекло то, что яркое пламя камина обрисовывало контуры тела Пруденс сквозь тонкий шелк платья. Он видел соблазнительный изгиб ее бедер, линию ее длинных ног.
   Она была так хороша, что захватывало дух, а в паху при виде ее буквально вспыхнуло пламя.
   – А-а, милорд, вот и вы.
   Звук ее голоса вывел его из задумчивости.
   Он шагнул вперед, с трудом подавляя желание схватить ее в охапку и унести в свою комнату. Он бы так и сделал, если бы был самим собой, а не исполнителем роли джентльмена.
   Неожиданно его осенила страшная мысль. Что, если, ничего не подозревая, Пруденс остановится перед камином на вечеринке у сквайра? И очарует каждого из присутствующих мужчин? Ведь они смогут увидеть ее так, как он видит сейчас? У него зашумело в ушах.
   – Вы выглядите отлично, – сказала она.
   Тристан с некоторым трудом взял себя в руки.
   – Вы тоже. – Он заставил себя оторваться от очертаний ее тела, но, взглянув выше, осознал, какой соблазн представляет ее декольте. Черт побери, кто позволил ей надеть платье с таким рискованным вырезом? Он, конечно, сможет позаботиться о том, чтобы она не стояла перед камином, но как прикрыть плечи и грудь?
   Она улыбнулась, пребывая в полном неведении относительно его опасений, и направилась к сервировочному столику, чтобы поставить пустой стакан. Он заметил, что походка ее была не совсем твердой.
   Взглянув на почти пустой графин, он чуть было не застонал вслух. Боже милосердный! Ему предстоит сопровождать на вечеринку самую красивую женщину в мире, которая не только слишком оголена, но и навеселе!
   – Я не хочу ехать на этот обед!
   – Но вы должны. Это наш последний шанс попрактиковаться. – Она подошла к нему и заглянула в глаза. – Не беспокойтесь, я буду с вами весь вечер.
   Он взглянул вниз, туда, где ее рука лежала на его рукаве, совсем рядом с соблазнительной округлостью грудей, не прикрытой платьем. Тристан накрыл рукой ее руку. Если остаться здесь, то все кончится тем, что он займется с ней любовью. Он знал, что так оно и будет, словно это было написано черным по белому. Может быть, лучше им находиться на людях?
   Тристан поцеловал ее пальцы.
   – Я глаз с вас не спущу.
   – В таком случае – вперед! – С этими словами Пруденс чуть не потащила его к двери. Она была восхитительна и очень сексуальна. – Нас ждут приключения!
   Тристан шел за ней, хотя ему страшно не хотелось идти. Ладно, он все-таки пойдет на этот проклятый обед, но уйдет оттуда при первой же возможности, позаботившись о том, чтобы Пруденс ушла вместе с ним.
   Он надеялся, что время пролетит незаметно, опасаясь, что в противном случае у него может не хватить терпения.

Глава 15

   Всегда с готовностью делитесь своими знаниями, как с простолюдином, так и с аристократом. Семена мудрости могут взойти даже на самой каменистой почве.

Ричард Роберт Ривс. Искусство быть образцовым дворецким

   Затея с присутствием на званом обеде была обречена на провал. Это стало ясно сразу же, как только они прибыли. Мало того, что добрейший деревенский сквайр оказался моложе, чем помнилось Тристану, но этот мерзавец был к тому же еще и не женат. Чувствуя себя так, как будто Ривс его предал, Тристан старался по возможности спокойно воспринимать ситуацию.
   К сожалению, он очень скоро понял, что сама судьба ополчилась против него, потому что красивый молодой сквайр имел наглость с вожделением пялиться на слишком глубокий вырез платья Пруденс, когда Тристан помогал ей снять плащ.
   Это никуда не годилось. И хотя Тристан не мог осуждать его как мужчина, это его очень раздражало. К счастью, сквайр перехватил предостерегающий взгляд Тристана и поспешно ретировался в дальний конец комнаты, правда, не удержавшись от нескольких восхищенных взглядов в сторону Пруденс. Тристан уже подумывал о том, чтобы как-нибудь выманить мерзавца из комнаты и подбить ему оба глаза, но впереди ждали еще худшие напасти.
   Не успел он провести Пруденс сквозь строй вожделеющих мужчин, как им преградил дорогу доктор Барроу. Молодой доктор был радостно удивлен появлением Пруденс и в течение целых десяти минут делал все возможное, чтобы монополизировать ее внимание. Доктор представлял собой более серьезную угрозу, чем сквайр, потому что как ни старался Тристан, ему никак не удавалось намекнуть доктору, чтобы тот отчалил.
   Ну что ж, Тристан в таком случае будет стоять рядом с ней и не отойдет ни на минуту. Этот болван, видимо, поймал наконец один из знаменитых «грозных взглядов» Тристана, которых до смерти боялись даже самые отъявленные из пиратов. Разве мог устоять перед ним этот простачок-доктор?
   Тристан подумал, что у доктора, возможно, слабое зрение. Может быть, он поэтому не понимает, что находится в смертельной опасности? Если это так, то, возможно, следует сказать ему парочку слов? Но как это сделать, чтобы не услышала Пруденс?
   В течение последних пятнадцати минут он разрабатывал план и к тому времени, когда гостей пригласили к столу, уже знал, как будет действовать. К сожалению, он не знал или забыл, что гостей за столом рассаживают в соответствии с их социальным статусом. На этой иерархической лестнице место герцога находилось на несколько ступеней выше, чем место нетитулованной вдовы, а это означало, что Тристаном немедленно завладела дама с лошадиной физиономией, которая имела наглость буквально толкнуть Пруденс к доктору, а потом, вцепившись пальцами, словно когтями, в локоть Тристана, поволокла его из комнаты.
   Такая ситуация Тристана отнюдь не устраивала. Неудивительно, что дворяне вечно вызывают друг друга на дуэли и выясняют отношения другими способами. Правила, которым подчинялось общество, были, по меньшей мере, варварскими, если учесть, что они вынуждали человека сидеть в самом дальнем конце стола, наблюдая, как вокруг его женщины увивается стая голодных волчищ.
   Это было уже слишком. Каждый раз, когда Пруденс смеялась, он терзался муками ревности и желания. К тому времени, как мужчины, извинившись, перешли в библиотеку, чтобы насладиться стаканчиком портвейна, Тристан был готов резать глотки, не беря пленных. Однако благодаря тому, что присутствие Пруденс теперь ему не мешало, он мог сделать то, что хотел сделать с самого начала.
   Тристан подошел к доктору. Этот презренный тип стоял у камина и с томным видом, недостойным мужчины, потягивал портвейн из большого бокала.
   Погруженный в собственные мысли, доктор не заметил приближения Тристана. Наклонившись к его уху, Тристан окликнул его рокочущим басом:
   – Доктор!
   Доктор Барроу вздрогнул, бокал выскользнул из его руки и разбился о каминную решетку.
   Взглянув на осколки стакана, Тристан немного посторонился, когда подбежавший слуга начал их убирать.
   Лицо у доктора стало багровым. Окинув смущенным взглядом комнату, он повернулся к Тристану:
   – Лорд Рочестер, вы меня испугали.
   – Вам не следовало удивляться, – пробормотал Тристан. – Наверняка вы знали, что я подойду к вам. Вы уделяли слишком большое внимание миссис Тистлуэйт. Мне кажется, вам было бы лучше прекратить это.
   Доктор поморгал.
   – Прекратить? Но я... я никогда...
   – «Никогда» – отличное слово. Давайте на нем и остановимся, согласны? – Допив вино, Тристан поставил стакан на каминную полку.
   – Милорд! Я должен возразить! Мои отношения с миссис Тистлуэйт...
   – Закончены. – Тристан наклонился еще ближе, и его низкий голос приобрел угрожающие нотки. – Однажды я перерезал горло своему конкуренту – капитану другого пиратского судна, который стащил груз, принадлежавший мне. Я перерезал ему горло отсюда, – Тристан нажал пальцем на челюсть доктора под левым ухом, – до сюда. – Его палец скользнул по горлу наглеца и остановился под правым ухом.
   Доктор открыл было рот, потом закрыл его.
   История, конечно, была выдумкой. Но этот болван ей, кажется, без труда поверил. Его как ветром сдуло.
   Мгновение спустя Тристан увидел, как доктор в другом конце комнаты что-то оживленно говорил сквайру, который испуганно поглядывал на Тристана.
   Когда джентльмены вновь возвратились к дамам, Тристан улыбался с довольным видом, но его триумф был недолговечен.
   Не прошло и пяти минут, как он услышал голос Пруденс.
   – Чем это вы тут занимались? – спросила она.
   – Я? – удивился он. – Я всего лишь сказал правду. Она нахмурилась и сложила руки под грудью.
   – Вы сказали доктору Барроу, что разрежете его от горла до... О чем вы только думали?
   Тристан помрачнел. По правде говоря, он вообще не думал. Просто реагировал. Возможно, конечно, он несколько переусердствовал. Но будь он проклят, если признается в этом Пруденс, особенно когда она смотрит на него с таким осуждением.
   – Он бестактно вел себя по отношению к вам.
   – Откуда вы это взяли?
   – Ниоткуда. Я видел собственными глазами.
   Она снова сложила под грудью руки, отчего под платьем с глубоким декольте грудь стала еще заметнее.
   – Вы видели это собственными глазами? Когда?
   – Перед обедом и во время обеда. Он монополизировал ваше внимание. Этот мерзавец не давал мне и слова вставить!
   Тяжело дыша, она закрыла глаза. Тристан встревожился:
   – Пруденс! С тобой все в порядке?
   – Нет. У меня болит голова, и я хочу домой.
   – Вот и хорошо! – обрадовался Тристан, но, увидев ее возмущенный взгляд, торопливо добавил: – Пойду возьму твой плащ.
   Они извинились и отбыли – к удовольствию Тристана и к явному облегчению хозяина. Пруденс была напряжена и расстроена, и Тристан мог лишь надеяться, что причиной тому – головная боль.
   В экипаже царило молчание. Пруденс, сердито поджав губы, упрямо смотрела в окошко. Тристан наблюдал за ней со своего места в углу. Наверное, ему не следовало принимать столь жесткие меры. Но трудно было удержаться. Доктор чуть не лапал Пруденс. Все остальные, он мог поклясться Нептуном, тоже испытывали его терпение. Тристан был всего лишь человеком, и его терпение было небеспредельным.
   Одним словом, если исходить из того, что он мог бы сделать, но не сделал, можно было считать, что с ситуацией он вполне справился.
   Пруденс взглянула на него.
   – Просто не верится, что ты угрожал бедному доктору Барроу.
   – Может быть, тебе невдомек, но этот сукин сын хочет переспать с тобой.
   Она покраснела.
   – Мы просто разговаривали. Он довольно часто бывает у нас в доме и обожает стряпню миссис Филдингс.
   Тристан сложил на груди руки.
   – Это не все, что он обожает. Он суетится вокруг тебя, с вожделением пялится на тебя. Я никогда не видывал подобного поведения...
   – Не видывал? Во всех тавернах, во всех борделях, куда ты частенько захаживаешь, тебе не приходилось видеть столь непристойного поведения?
   – Я не хотел бы, чтобы мое поведение сравнивали с поведением завсегдатая борделя, – сердито заявил Тристан и замолчал. Боже милосердный, неужели это говорит он? Откуда такое высокомерие? Что с ним случилось?
   Пруденс фыркнула.
   – Я не стала бы применять двойные стандарты в оценке добра и зла. Я не молоденькая девушка, которую надо спасать. Мне уже за тридцать, и я вполне способна сама позаботиться о себе.
   – Этот мужик домогался тебя.
   – Нет. Он уделял мне внимание. Это разные вещи, было бы тебе известно. – Она вздернула подбородок. – Но в любом случае это не твое дело. Я сама в состоянии разобраться со своими поклонниками.
   Тристану многое хотелось сказать, но он сдержал себя, потому что сейчас все равно было бы бесполезно. Хотя наверняка герцогам можно делать вещи, которые не дозволены капитанам дальнего плавания.
   Но нет. Не будет он думать, как его отец. Существуют правила, и существуют законы. Поскольку Тристан не джентльмен, ему нечего беспокоиться о соблюдении правил. Законы – дело другое. Даже герцог не должен ставить себя выше законов.
   Он положил голову на мягкую спинку сиденья экипажа и долго смотрел на Пруденс. Она сидела в противоположном углу, и глаза у нее сверкали гневом.
   Она была так... красива. Больше не размышляя, Тристан подхватил ее на руки и посадил на сиденье напротив себя.
   – Вот теперь мы можем поговорить.
   Она судорожно глотнула воздух.
   – Что ты себе позволяешь?
   – Я пересаживаю тебя в более приемлемое для разговора положение.
   – Для кого приемлемое?
   Ему даже удалось улыбнуться.
   – Для нас обоих. Я не слышу тебя из противоположного угла.
   Она уперлась ладонями в сиденье и отодвинулась еще дальше.
   – Я тебя слышу очень хорошо и отсюда. Если бы кто-нибудь из мужчин, присутствовавших сегодня на обеде, обращался со мной так, как сейчас обращаешься ты, то, возможно, это был бы повод для вызова их на дуэль за отвратительное и неуважительное поведение. Но угрожать из-за того лишь, что кто-то сказал любезное слово, – я этого не потерплю. Никогда.
   Тристан взъерошил рукой волосы, страдая оттого, что не может объяснить свои чувства.
   – Пруденс...
   – И еще одно: когда мы на людях, ты не должен называть меня Пруденс. Называй меня миссис Тистлуэйт.
   Он уставился на носки своих штиблет. Может быть, он и впрямь перегнул палку? Он вздохнул.
   – Я смутил тебя?
   – Ужасно!
   Он поморщился.
   – Извини. Я не хотел. Но мне не нравится, когда другие мужчины неуважительно обращаются с тобой.
   – А мне не нравится, когда ты вмешиваешься не в свое дело. Я не являюсь членом твоего экипажа, раненным на войне и нуждающимся в помощи!
   Это его разозлило.
   – Пруденс, я ведь извинился. Большего я не могу сделать.
   – Я не принимаю твои извинения.
   – Не принимаешь?
   – Нет. – Она отвернулась от него и, отогнув уголок кожаной занавески, закрывавшей окошко, уставилась в ночную тьму.
   Проклятие! Он хотел, чтобы их вечер закончился совсем не так. Он обвел ее взглядом, задерживаясь на округлостях грудей, прелестных ямочках возле ключиц и изящной линии шеи. Ему не терпелось прикоснуться ко всему этому великолепию, а голова чуточку кружилась от выпитого вина и бренди.
   Не отдавая себе отчета в собственных действиях, он снова схватил ее в охапку и решительно пересадил, только на сей раз к себе на колени. Она замерла от неожиданности, потом заявила: