Хокинс Карен. Ее властелин и повелитель

   Посмотрев на эту картину, Стивенс покраснел еще гуще, но улыбка его стала шире.
   – Ну что ж, я не хотел прерывать вас, капитан... я хотел сказать, милорд.
   Пруденс, покрасневшая почти так же сильно, как он3 наклонилась и отцепила подол юбки от края стола.
   – Проклятый стол! – пробормотала она.
   Удары сердца все еще отдавались в ее ушах, мешая ясно мыслить. Почему-то ей казалось, что она все ужасно запутала, только никак не могла сообразить, в чем тут дело.
   – Я... я должна идти.
   – Вздор, – спокойно сказал капитан, явно не испытывая ни малейшей неловкости от того, что его застали в такой... Пруденс не знала, как еще можно было бы назвать их объятия, кроме как «абсолютно неприличной ситуацией». – Миссис Тистлуэйт, у меня к вам имеется несколько вопросов. Вы только что пришли и сразу же бросились копаться в моих вещах. Скажите мне, пожалуйста, может быть, так принято вести себя в Лондоне? Дождаться, когда человек выйдет из комнаты, чтобы потом на свободе досматривать его личные вещи?
   Пруденс снова покраснела до корней волос.
   – Нет! Конечно, нет! Я не хотела что-то выведывать, просто Стивенс упомянул о Трафальгаре, и я заинтересовалась... – Она закусила губу. – Извините. Моему любопытству нет оправдания.
   – Гм-м... – Капитан сложил руки на груди и бросил взгляд на Стивенса: – Ну, что там у тебя случилось?
   – Это касается Ривса, капитан.
   Пруденс, приводившая в порядок свое платье, застыла на месте.
   – Ривс? – Она не хотела задавать никаких вопросов, но что-то в том, как произнес это имя первый помощник, вызвало ее любопытство.
   Стивенс кивнул:
   . – Да, Ривс. Это дворецкий. Из Лондона! Он приехал, чтобы служить капитану.
   Пруденс взглянула на капитана:
   – У вас есть настоящий дворецкий?
   Стивенс кивнул еще энергичнее:
   – Теперь есть! Ривс был дворецким старого герцога, а теперь... – Он недоговорил фразу, заметив сердитый взгляд, который бросил на него капитан.
   – Старый герцог? – Пруденс растерянно уставилась на капитана. – Вы совсем сбили меня с толку. Какой герцог?
   – Герцог Рочестер, – сказал Стивенс, стараясь повернуться так, чтобы не видеть капитана. – Старый герцог был отцом нашего капитана.
   Пруденс, от удивления открыла рот:
   – Ваш отец был герцогом?
   У капитана помрачнело лицо, и он, не скрывая неприязни, сказал:
   – Мой папаша был никчемным бездельником. Это неоспоримая единственная истина. Во всем остальном, что о нем говорится, можно сомневаться. – Он сердито взглянул на Стивенса: – Так что ты хотел сообщить о Ривсе? Надеюсь, он занят ликвидацией того беспорядка, который устроил в моем сарае?
   – По правде говоря, милорд, он решил, что поскольку вы позволили ему провести там еще одну ночь, а он приказал приготовить большое количество соуса, можно было бы этим воспользоваться. Поэтому пригласил нас всех к себе отужинать. Вы, разумеется, тоже приглашены!
   – Что-о?
   – Да, капитан. Он заставил своих людей накрыть столы белыми скатертями и поставить фарфоровую посуду, которую везли в гору на последней телеге, упаковав ее для сохранности в бочки. Они устроили там такой шум, что до смерти перепугали беднягу Винчестера.
   – Винчестера? – переспросила Пруденс, которая все еще тяжело дышала, но пыталась как-нибудь отвлечься от того, что произошло.
   – Винчестер – это кот, – спокойно объяснил капитан, взглянув на нее своими удивительными зелеными глазами.
   Какие необычные у него глаза, подумала она, и такие... красивые. Он приподнял брови и улыбнулся с весьма довольным видом.
   Пруденс смутилась, поняв, что он заметил, как она уставилась на него.
   – Мне действительно пора идти, – торопливо сказала она.
   – Но вы только что пришли, – сказал капитан.
   – Правда, миссис. Останьтесь. Вам понравится Винчестер. Это рыжий кот, и такого хорошего крысолова свет еще не видывал. – Стивенс хохотнул. – Мы держали Винчестера на борту «Виктории» до самого конца. И надо сказать, за все время плавания не видели на корабле ни одной крысы.
   Пруденс заставила себя улыбнуться.
   – Подумать только! Похоже, что этот Винчестер первоклассный кот. – Почему-то она с трудом могла представить себе, что капитан – вернее, герцог – обращает внимание на такие пустяки, как какой-то кот.
   Она постаралась смириться с тем фактом, что ее сосед совсем не такой, каким казался. И все же ей не вполне верилось в правдивость этой истории с титулом герцога. Ей показалось, что капитан и сам не очень в нее верит.
   – Капитан, я хотела спросить насчет этой истории с герцогским титулом...
   – Никаких вопросов, – спокойно ответил он.
   – Помню, была крыса, которая могла одна, без посторонней помощи поднять парус, – сказал Стивенс.
   Пруденс очень удивилась:
   – Вот как?
   – Именно так, мадам, – подтвердил Стивенс, радуясь вниманию аудитории. – Правда, это была очень большая крыса, размером с собаку.
   К удовольствию Тристана, Пруденс хлопнула себя рукой по бедру.
   – Как же это крыса может поднять парус? Неужели вы привязывали ее крошечные лапки к веревке?
   – Конечно, нет! Этого нельзя сделать. Но мы изготовили для зверька веревочную сбрую. Наденешь на него сбрую, и он поднимает парус даже против ветра! Это было самое удивительное на всем свете развлечение для бездельников.
   Пруденс смерила Стивенса взглядом с головы до ног:
   – Вы что, пьяны?
   Стивенс поморгал.
   – Как можно, мадам! Сейчас еще только десять утра. Если бы уже перевалило за полдень, вот тогда...
   – А если вы не пьяны, то какой черт вас надоумил, будто я могу поверить этому вранью? Крысы поднимают паруса! Вы бы еще выдумали, что крыса может управлять судном!
   – По правде говоря, мадам, – сказал Стивенс, глядя на нее самым честным взглядом, – была одна крыса, которая проглотила серебряные карманные часы Джонни Варна и...
   – Ни слова больше! – воскликнула она и, повернувшись к Тристану, успела заметить, что он улыбается, – Вы тоже хороши!
   – А что я? – удивился он. Улыбка на его лице погасла сама собой.
   – Похоже, лгать для моряков так же естественно, как дышать.
   – Послушайте, – возмутился он, – я вам не лгал. Стивенс тоже. Мы просто плели небылицы.
   – И о титуле герцога тоже, милорд?
   – Сбавьте обороты, мадам! – вмешался Стивенс. – Капитан – настоящий герцог без всяких шуток.
   Пруденс недоверчиво приподняла бровь.
   – Понятно. Если он герцог, то я герцогиня Девоншир.
   Стивенс охнул:
   – Не может быть! И вы оказались здесь, в этой глуши! Это ли не настоящее чудо? И как хорошо, что вы близко познакомились с капитаном. Ему не помешало бы иметь на своем фрегате одну-двух герцогинь. Особенно теперь, когда он получил титул.
   Пруденс вытянулась во весь свой небольшой рост и, бросив презрительный взгляд на Тристана, заявила:
   – Вы их хорошо выдрессировали. Все они лгут очень убедительно.
   Тристан, сложив на груди руки, откинулся на спинку кресла.
   – Эта часть полученной вами информации – правда. Я действительно герцог.
   – Ну, еще бы, конечно, герцог.
   – Я не говорю, что заслуживаю этого. Титул принадлежал моему отцу, хотя отец отказывался признавать меня. – Тристану даже удалось улыбнуться. – Я, видите ли, незаконнорожденный.
   – Я не знала, но это не имеет значения.
   – Но для моего отца это, в конце концов, приобрело большое значение. Когда он понял, что умирает, не оставляя законного наследника, он пошел на то, что обычно называется наглым надувательством, и, как всегда, повернул все так, как было нужно ему. Так я и стал обладателем гордого титула.
   Она опустила голову и наморщила лоб, осмысливая услышанное.
   Тристану не хотелось рассказывать ей об этом. Он даже не мог бы объяснить, зачем онэто сделал. Наверное, потому, что ему не хотелось, чтобы она сочла его хвастуном, присвоившим не принадлежавший ему титул.
   – Тут все не так просто. Я унаследую все состояние только в том случае, если буду соответствовать понятиям покойного герцога о достойном поведении.
   – В чем заключается это поведение?
   – Раскланиваться, расшаркиваться и целовать задницы половине титулованной знати.
   – Боже милосердный! Вы, кажется, не в восторге от этого?
   – Я не оденусь в бархат для того лишь, чтобы получить деньги, какой бы значительной ни была сумма.
   Пруденс хмыкнула.
   – Очень благородно с вашей стороны отказаться от состояния в попытке отстоять свое право одеваться кое-как и грубо вести себя.
   Тристан рассмеялся:
   – Должны же у мужчины быть свои принципы.
   – Разумеется. Мне частенько приходилось слышать, что мужчина без принципов похож на корабль без руля. Кем бы вы были без вашего скверного характера и невоспитанного поведения? Конечно же, не тем суровым капитаном дальнего плавания, которого все мы знаем, и...
   – Не стесняйтесь, говорите. Можете не щадить меня, я выдержу.
   Она мило улыбнулась:
   – Но ведь вы человек раненый. Мне не хотелось бы обижать вас, когда вы не полностью дееспособны.
   Стивенс вскинул руки.
   – Склоните головы! Я, пожалуй, пойду. Может быть, принесу чайку, если найдется.
   Уходя, он предостерегающе взглянул на Пруденс. Эта женщина имела дерзость улыбнуться.
   – Кажется, ваш человек считает, что мне угрожает какая-то опасность.
   Тристан прищурил глаза.
   – Так оно и есть, дорогая моя. – Он наклонился к ней. – Позвольте заверить вас, что я полностью дееспособен, несмотря на раненую ногу. Мушкетная пуля, ранившая меня, прошла далеко от важной части моего тела.
   У нее зарделись щеки.
   – Хватит об этом, благодарю вас.
   – Но это вы высказали предположение, что я не способен пуститься в плавание на всех парусах.
   – Да, но я не имела в виду... ладно, я вижу, что вы просто поддразниваете меня.
   – Возможно, – согласился он, с восхищением наблюдая, как дрогнули уголки ее губ, когда она попыталась не улыбнуться в ответ на его улыбку.
   Их взгляды встретились, и вдруг все встало на свои места. Происходящее показалось таким правильным, каким давным-давно не бывало ни у того ни у другого. А может быть, вообще никогда не бывало.
   – Интересно, – произнесла она, склонив набок голову, – что именно вы будете должны... – Она вдруг замолчала. – Извините, это меня не касается.
   Конечно, не касается. И все же... Тристан искоса наблюдал за ней из-под ресниц. Пусть даже миссис Тистлуэйт не имела титула, но каждое ее движение говорило о хорошем воспитании и природном изяществе. Казалось, ей не место в спартанской обстановке его библиотеки. Она двигалась как герцогиня, решил он. А поскольку он был теперь герцогом...
   Боже милосердный, откуда у него такие мысли? Ему надо было сосредоточиться на том, как получить деньги, а он размечтался о каких-то глупостях.
   Да, сказал он себе. Надо думать о деньгах. О том, чтобы никогда больше искалеченный моряк не остался голодным или без гроша в кармане. Имея деньги, можно было пристроить к дому крыло и разместить там еще несколько спальных мест, чтобы не приходилось отказывать в крыше над головой новоприбывшим. Сейчас дом был полон людей.
   Для того чтобы получить наследство, ему придется выдержать испытания у попечителей, а это могло оказаться нелегкой задачей. Что, если ему не удастся пройти испытания?
   Он вдруг вспомнил, что рядом стоит Пруденс.
   – Мне действительно пора идти, – сказала она. – После полудня мне предстоит сделать кое-какие дела, хотя я еще не закончила то, ради чего пришла сюда.
   – А-а, да. Моя овца.
   – Если она появится в моем огороде еще раз, я сварю из нее суп.
   Он удивленно вскинул брови.
   – Вы умеете готовить? Если бы я это знал, то прислал бы вам ярочку помоложе.
   Она прищурилась и скорчила укоризненную гримасу. Тристан, рассмеявшись, поднял руки:
   – Не стреляйте, женщина! Я всего лишь поддразниваю вас. Клянусь могилой своей матушки, я не знал, что моя овца снова перелезла через ваш забор. Я по-прежнему не могу взять в толк, как это происходит.
   Судя по всему, она не до конца поверила ему.
   – Как бы то ни было, но это ваши овцы. И вам нужно нести ответственность за них.
   – Я моряк, а не пастух. Но ради вас... – Тристан окинул ее взглядом от блестящих каштановых кудряшек на голове до соблазнительно выглядывающих из-под юбок носков туфелек и, явно довольный увиденным, договорил фразу до конца: – ради вас я мог бы стать кем угодно.
   У нее вспыхнули щечки, и она торопливо присела в поклоне.
   – Я... вы... вы... – Она поморщилась. – Просто держите своих мерзких овец на собственной территории! – С этими словами она круто повернулась и почти выбежала из комнаты.

Глава 8

   Очень тонкое дело всегда быть правым. Но умный дворецкий знает, как сделать это непростое обстоятельство приятным. По крайней мере, на то самое мгновение, когда это важно.

Ричард Роберт Ривс. Искусство быть образцовым дворецким

   Тристан оперся рукой на раму и выглянул из окна, выходящего на террасу. Ветер шевелил листву, и живая изгородь была похожа на волнующееся море на фоне быстро темнеющего неба. В поле его зрения попал угол сарая, едва видимый отсюда.
   Сарай...
   Тристан сердито нахмурился. Если бы он обладал магической силой, то заставил бы это проклятое сооружение не просто исчезнуть из поля зрения, но испариться вообще. Потому что вместе с ним исчезла бы и стоящая перед Тристаном дилемма. Ему нужны были эти проклятые деньги. Чем больше он думал о том, что можно было бы сделать с их помощью, тем более убеждался, что отказ от представившегося ему «удобного случая» недопустим.
   Ничего не скажешь, умел его дивный папаша заставить человека почувствовать всю несправедливость жизни. Должно быть, и сейчас, глядя на его мучения, хохочет в своей могиле.
   От этой мысли стало тяжело на сердце.
   «Будь прокляты его кости, – сказал себе Тристан, отворачиваясь от окна. – Да я скорее уголь буду в топку кидать, чем раболепствовать перед кучей сладкоречивых аристократов». Все они той же породы, что и старый герцог, который много лет назад не помог матери и бросил ее умирать от лихорадки в холодной сырой тюрьме. Он вспомнил, как узнал о смерти матери только через два года после свершившегося факта. Рана в душе еще не зарубцевалась и болела.
   Тристан почувствовал прилив гнева. За последние годы он пережил много утрат. Сначала брат. Потом мать. А теперь вот отец, которого он никогда не имел.
   Тристан сжал в кулак руку, опиравшуюся на стекло, и прислонился к кулаку лбом. Черт бы побрал этого герцога. Не будет он больше думать о нем. У него есть более важные проблемы. Такие, как Кристиан. Тристан много лет разыскивал своего брата. А теперь появился шанс найти его. Ему была нужна лишь информация, имевшаяся у Ривса, и немного времени.
   Он провел рукой по подбородку и почувствовал, как царапается успевшая отрасти щетина. Когда надменная леди уходила, он заметил покраснение на ее лице, вызванное отнюдь не смятением, а трением о его щетину. Если эта соблазнительная леди будет и впредь появляться в его жизни, ему придется почаще бриться.
   Пруденс. Хотя на сердце было тяжело, он улыбнулся. Это имя^[1] очень ей подходило.
   У него еще было живо в памяти воспоминание о поцелуе, и его нижняя губа дрогнула, как будто он вновь ощутил прикосновение ее губ. Ее этот поцелуй взволновал.
   Тристан был вынужден признать, что получил немалое удовольствие, видя, что привел малышку в такое смятение.
   Она выглядела еще привлекательнее, когда его поцелуи привели в беспорядок ее волосы и платье. Привлекательнее и... он вытянул губу, вспоминая, как она выглядела, когда он наконец позволил ей встать на ноги. По правде говоря, она выглядела весьма разгоряченной. Да, в этой женщине, несомненно, есть огонек. Огонь и чувственность, которая только и ждет, чтобы вырваться на свободу.
   Жаль, что она относится к тому типу женщин, на которых женятся. Если бы она позволяла себе вольности и была готова на все, он бы, пожалуй, воспользовался ее милостями. По крайней мере, в постели.
   Пруденс была миловидной, пылкой, умной и честной. Одним словом, она принадлежала к числу таких женщин, которых Тристан избегал.
   Мысль о том, чтобы обзавестись семьей, ему не импонировала. Он был скитальцем, человеком моря. Он тяжело воспринимал необходимость оставаться на одном месте и проклинал свое увечье.
   Сама мысль о том, чтобы быть прикованным к дому, была для него мучительной, поэтому он не возражал против нашествия моряков в его коттедж. Пусть даже он купил этот коттедж, но он был его домом не больше, чем любое другое место, где он спал, с тех пор как впервые оказался в море.
   Именно поэтому серьезные отношения с Пруденс не могли привести ни к чему, кроме страданий. Она была из тех женщин, которые, где бы ни оказались, начинали создавать дом. Ее бы не устроили скитания с континента на континент, а именно так Тристан был твердо намерен жить, как только более или менее благоустроит жизнь своих людей. А ей потребуются дом со шторами на окнах и садом и муж, который каждый вечер с наслаждением сидит у камина.
   Ему еще предстояло многое сделать: позаботиться о своих людях, отыскать брата. К тому же почти всю свою жизнь он был одинок и не считал, что это так уж плохо. Он, по сути дела, никого не мог бы назвать своим родственником с тех пор, как... Кристиан!
   Застарелая боль шевельнулась в его сердце. Где брат? Как сложилась у него жизнь? Эти вопросы донимали его до тех пор, пока, убедившись, что он не может получить на них ответы, Тристан не перестал их задавать. Он отказался думать об этом. Отказался надеяться.
   Пока не появился Ривс.
   Тристан вдруг заметил, что до боли сжимает пальцами набалдашник трости. Думать об этом было трудно.
   Но в этом был новый вызов. Так сказать, новое море, которое предстояло переплыть. И он его переплывет, уж будьте уверены. Он найдет Кристиана. А также добьется у попечителей разрешения на получение денег для своих людей. Жизнь иногда требовала трудных компромиссов.
   Он оглянулся через плечо на письменный стол. Там, словно издеваясь над ним, лежало завещание. Он прочел его все целиком, до последней буквы, но так и не смог поверить тому, что в нем говорилось. И размерам того богатства, которое оставил старый герцог не только ему, но и Кристиану.
   – Тысяча чертей, где же этот Ривс? – Тристан снова посмотрел в окно. Ему был нужен дворецкий. Нужен для того, чтобы найти Кристиана и чтобы помочь расположить к себе попечителей.
   В отличие от других известных моряков Тристан избегал привлекать внимание общества к собственной персоне. Он ненавидел связанную с этим фальшь, шелка и бархат, под которыми скрывались черные сердца и мелкие, эгоистичные душонки. Зная своего папашу, он догадывался, что за люди эти «попечители». Тристан мог бы поклясться «Викторией», что все они надутые самодовольные задницы.
   Тристан взглянул в сторону сарая, заметив, что сквозь щели в его дверях пробиваются лучики света и падают на быстро темнеющий двор. Они так и манили в теплое помещение. Было бы очень заманчиво пересечь двор и посмотреть, кто из его людей соблазнился ужином, предложенным Ривсом. Наверняка там будет Тоггл, потому что действиями этого человека руководит желудок. И возможно, еще один-два человека. Наверное, их нельзя винить: не так уж часто им доводилось отведать такой превосходной пищи.
   Питание у них становилось все более скудным, а жилье – перенаселенным. Подобно кораблю в открытом море, вдали от земли, они начали ощущать нехватку припасов. Вот и сейчас на письменном столе Тристана лежала аккуратно сложенная пачка счетов, подлежащих оплате. Его финансовые возможности были почти исчерпаны, а на пороге дома что ни день появлялись моряки, нуждающиеся в приюте.
   Тристан покачал головой. Об этом он подумает потом. А сейчас попытается вспомнить название соуса, от которого был в таком восторге Тоггл. В желудке у него заурчало, как видно, соус стоил того, чтобы вспомнить его название. Он взглянул на часы, стоявшие на каминной полке.
   Почти шесть! Где же ужин? Обычно кок ставил на стол порцию для каждого задолго до этого часа, Тристан дохромал до двери и распахнул ее.
   – Стивенс!
   Ему ответило только эхо. Похоже, он был совсем один в пустом доме.
   Странно. За последний год такое случалось так редко, что хватило бы пальцев на одной руке, чтобы пересчитать такие случаи. В зловещей тишине Тристан дошел до конца коридора. Неужели все его люди отправились в сарай? Неужели все до одного? А как же его ужин?
   Что-то проворчав себе под нос, он схватил с крючка плащ. Накинул его и вышел из дома.
   Несколько мгновений спустя он был возле сарая, откуда доносился громкий шум голосов.
   Тристан распахнул широкую дверь и замер на месте, не веря своим глазам. Он уже видел, что сарай изменился внутри, но теперь он не просто изменился, а преобразился коренным образом. Все помещение было идеально чистым, длинный узкий стол, стоявший посередине, был застелен белыми скатертями и накрыт сверкающим серебром и фарфором. Стол освещался большим серебряным канделябром, то тут, то там были расставлены супницы. Однако больше, чем великолепная сервировка, Тристана поразило то, что его люди, все как один, присутствовали за столом. Даже Стивенс, который восседал во главе стола и с блаженной улыбкой созерцал аппетитную пищу.
   Тысяча чертей! Вся его команда покинула судно. При виде этой картины у него защемило сердце.
   – Милорд? – услышал он тихий голос у себя за спиной. Тристан оглянулся и увидел Ривса, рядом с которым стоял низенький человек с большими и очень черными усами.
   Ривс поклонился.
   – Позвольте вам представить, милорд, шеф-повара, синьора Пьетро.
   – Пьетро? Итальянец?
   – Именно так, милорд. Ваш отец...
   – Я просил вас не называть его так.
   Ривс чуть помедлил.
   – Как пожелаете, милорд. Как я уже говорил, покойный герцог много лет назад привез себе повара-француза. Вскоре его примеру последовала вся аристократия. Поэтому в прошлом году он привез себе Пьетро. Этот человек просто гений.
   Приземистый повар был удивительно похож на лягушку в белом колпаке. Он расплылся в улыбке от удовольствия.
   – Благодарю вас, синьор Ривс! Милорд, гений не я, а Ривс. Когда я приехал сюда, то сначала заявил, что не смогу готовить в сарае. Но тут Ривс достал из повозки такую кухонную плиту, каких я еще не видывал! И приказал поставить столы именно так, как мне нужно. И выгрузил все мои любимые кастрюли! Поэтому приспособиться оказалось не так уж трудно.
   Ривс, судя по всему, был доволен. Взглянув на Тристана, он сказал вполголоса:
   – Это новая плита от Гуннера и Албертсона. Одна из самых последних моделей.
   – Понятно, – сказал Тристан, хотя явно ничего не понимал.
   Повар кивнул.
   – Я буду готовить для вас, милорд! – Повернувшись, он крикнул: – Никто! Еще один куверт для его светлости!
   Тристан хотел остановить его, но было поздно. Два ливрейных слуги уже мчались к столу, таща посуду.
   Ривс улыбнулся, но Тристан строго взглянул на дворецкого.
   – Вы, кажется, должны были сообщить мне всю имеющуюся у вас информацию о моем брате?
   На лице Ривса сразу же появилось серьезное выражение.
   – Именно так. Однако мистер Данстед посоветовал мне подождать. Сегодня после полудня он получил сообщение, которое может вывести прямо на вашего брата. Поверенный только что уехал, чтобы проверить его. Он предполагает вернуться через день-два.
   У Тристана екнуло сердце.
   – Через день-два? Значит, мой брат находится где-то неподалеку?
   – Вполне возможно, милорд. Я не знаю, какое именно сообщение получил Данстед, но он был твердо уверен, что его необходимо проверить.
   Тристан не знал, что на это сказать. Он лишь смотрел на дворецкого, стараясь не поддаться нахлынувшим на него чувствам.
   Ривс перевел разговор на другую тему:
   – Надеюсь, что вы останетесь довольны ужином. Герцог Камберленд и герцогиня Беркли уже объявили о своих намерениях переманить к себе вашего повара. Нет большего удовольствия, чем обладать тем, о чем мечтают другие.
   – Я слышал об этом, – сказал Тристан, глубоко вдыхая аппетитный аромат. Он никогда еще не видел, чтобы его люди были так глубоко поглощены тем, что они делали. Он вгляделся пристальнее. В чем-то они изменились... причем это был не только их сосредоточенный вид, хотя и он был непривычным. – Мои люди... – Если бы он не увидел это собственными глазами, то ни за что не поверил бы: на каждом из них был надет новый камзол. Даже Стивенс, сидевший во главе длинного стола, приоделся в черный камзол, отделанный красным с золотым шнуром.
   Ривс улыбнулся:
   – Не зная численности вашего персонала и понимая, что у нас слишком мало времени, чтобы сшить новую униформу, я прихватил с собой оставшиеся ливреи старого образца. Я сообщил вашим людям, что, если им желательно, чтобы их обслужили, они должны выбрать что-нибудь из предлагаемой одежды.
   – Тысяча чертей! – воскликнул Тристан, который, кроме этого, не знал, что и сказать. Он не мог не заметить тихую радость на лицах собравшихся людей. Несмотря на дурные предчувствия, он и сам улыбнулся. Мало радостей было у этих людей за последнее время. Это было еще одним основанием для того, чтобы попытаться получить деньги, причитающиеся ему по завещанию.
   Тристан сложил руки на груди. Хотя он знал, что ему следует сказать, слова не шли с языка.