Ее губы были полными и чувственными, маленький носик усыпан веснушками. Ее фигура округлилась по сравнению с прежним временем – теперь это была не юная девушка, а зрелая женщина.
   Джек мог определить, что ее груди и бедра были соблазнительно и аппетитно полными, хотя одета она была с соблюдением всех приличий в скромное утреннее платье спокойного сероватого оттенка, а ее мантилья была застегнута на все пуговицы до самого горла.
   Джек избегал таких женщин в Лондоне. С такими чопорными, строгих правил особами не стоит заговаривать, поскольку есть опасность оказаться в кандалах. Он научился их избегать.
   Фиона нервно облизнула губы, тем самым снова породив ноющее ощущение в чреслах Джека.
   – Кинкейд, я очень сожалею обо всем, что случилось.
   Ее низкий и хрипловатый голос породил ощущение жара во всем его теле.
   – Где я, черт побери, нахожусь в настоящее время?
   – В охотничьем домике моего брата. Я не рискнула сразу везти тебя в замок Маклейнов.
   Проклятие, у него раскалывалась голова, а она продолжает говорить загадками. Джек сделал шаг вперед, но тут же покачнулся, затем сделал второй шаг и поспешил схватиться за столбик кровати.
   Фиона перевела взгляд своих зеленых глаз с его лица на дверь. Ее глаза прикрывали длинные черные ресницы. У нее всегда были очень интригующие глаза – большие и слегка раскосые, красоту и загадочность которых подчеркивал удивительный разлет бровей. Они казались экзотическими, эти дерзкие брови и обольстительные глаза, на лице, которое во всех других отношениях было бы ангельским.
   – Фиона, почему я здесь нахожусь?
   Легкая неуверенность отразилась на ее лице.
   – Ты… разве ты не помнишь?
   – Не помню что? Я возвращался верхом домой и… – Обрывки воспоминаний набегали беспорядочной толпой. Он покинул дом Лусинды, потому что вернулся ее муж.
   Поехал лесом. Внезапно разразился дождь. Откуда-то долетел запах сирени. Темнота, затем церковь, отец Маккенни говорит Джеку, что… – Он еще крепче сжал столбик кровати. – Мы повенчаны?
   Она слегка побледнела, но отрицать не стала.
   Черт побери, стало быть, это был никакой не сон! Комната наклонилась, и Джек снова покачнулся. Фиона дернулась вперед, но он отмахнулся от нее и опустился на край кровати.
   – Не прикасайся ко мне, ведьма!
   Последнее слово повисло между ними. Глаза у Фионы вспыхнули, она поджала губы.
   – Я не ведьма.
   – У меня другие сведения, – проворчал Джек.
   – Если ты имеешь в виду проклятие Маклейнов, то да, я способна кое-что сделать. – Она неопределенно махнула рукой.
   – Ты можешь вызвать дождь. – Он фыркнул. – Зато не можешь остановить его.
   Ее щеки слегка порозовели.
   Ну и дела! Его поймали и заставили жениться на женщине, которая благодаря проклятию способна призвать облака и заставить их пролиться дождем; проклятию, которому подверглись все члены ее семьи.
   – Это не имеет никакого отношения к тому, почему ты здесь. Мы женаты.
   Женаты! Эта мысль не укладывалась в его раскалывавшейся от боли голове.
   – Ты меня обманула, поэтому наш брак нас ни к чему не обязывает.
   Видя, что им овладевает гнев, она успокаивающе подняла руку:
   – Пожалуйста, Джек, пойми. Я лишь сделала то, что должна была сделать. У меня не было выбора.
   Он встал и сделал шаг к ней.
   – У тебя не было выбора? Разве не ты затащила меня в бессознательном состоянии к алтарю? – Она похитила его свободу. Именно она, и никто иной.
   Фиона отступила на шаг, уперлась спиной в стену.
   – Джек, я по-настоящему сожалею. Но я лишь сделала то, что должна была сделать.
   – Должна была? Что же произошло? Из-за чего ты вдруг почувствовала такую необходимость?
   – Я должна была положить конец вражде. Наши семьи могут уничтожить друг друга.
   – Ты с ума сошла? Этот аргумент так же стар, как окружающие горы.
   – Все изменилось. – Глаза ее вспыхнули. – Джек, ты ведь знаешь о Каллуме?
   – О твоем брате? – после паузы спросил Джек.
   – Да. Он был моим младшим братом. – Голос ее пресекся, губы задрожали.
   Джек растерялся.
   – И что? Что случилось, Фиона?
   – Неделю назад в таверне произошла драка. Твой единоутробный брат Эрик набросился на Каллума. Каллум погиб. Ты, конечно, знаешь… – Она замолчала, не имея сил продолжать.
   – Последний раз я видел членов своей семьи пять лет назад на похоронах дедушки. – Они тоже не испытали большого счастья от встречи с ним, узнав, что его дед оставил все свое состояние Джеку. – После я не видел ни Эрика, ни кого-либо другого.
   – Эрик и Каллум столкнулись в таверне, поспорили. Они начали драться, и Каллум погиб.
   Джек нахмурился, не в силах отвести взгляд от ее глаз, в которых блеснули слезы.
   – Члены твоей семьи говорят, что это простая случайность. Однако мои братья не хотят в это верить.
   Твердость в ее голосе подсказала ему, что не только ее братья считают Эрика виновным в смерти Каллума.
   Джек был младшим в семье. К тому моменту, когда ему исполнилось пятнадцать лет, его отношения с отцом достигли своего пика, после кулачных стычек с кровью и синяками они уже не могли жить вместе под одной крышей.
   Таким образом, в нежном пятнадцатилетнем возрасте Джек упаковал вещи, приторочил их на спину своей любимой лошади и покинул Англию. Он редко наведывался домой. Здесь его никто не ждал, и он привык к одиночеству. Со временем он еще больше это ценил.
   – Это не имеет ко мне никакого отношения, – мрачно буркнул Джек.
   Фиона побледнела, поджав губы.
   – Каллум мертв. Ты понимаешь это?
   – Разговаривай с Эриком, – грубо оборвал ее Джек. – Это не имеет ко мне никакого отношения.
   Она схватила его за руку и крепко сжала.
   – Кто-то убил моего брата!
   Джек довольно долго смотрел на нее, отметив про себя напряженность ее рта, усталость в глазах. Она измучилась. Когда он это осознал, то ощутил какой-то толчок, какое-то слабое неясное чувство… беспокойства? Сожаления?
   Джек освободил свою руку.
   – Ты заполучила не того Кинкейда. Тебе следовало бы ловить Эрика или Ангуса.
   Фиона сверкнула на него глазами.
   – Как ты можешь так говорить?
   – Я не отождествляю себя со своей семьей, а они меня с ними. Почему я должен начинать это делать сейчас? – Он до сих пор помнил день, когда покинул дом. Кипя гневом и испытывая чувство ущемленной гордости, он надеялся, что кто-нибудь из них – будь то мать, отец или даже один из его братьев – попросит его остаться. Однако они испытали явное облегчение. Последующие месяцы, в течение которых между ними не было никаких связей, окончательно закрепили этот факт: его семья не проявляет к нему ни малейшего интереса.
   Джек решил, что ему тоже нет никакого дела до семьи. У него был приличный доход, который обеспечил ему брат матери, и он снимал комнаты в фешенебельной части города. Он легко вошел в рассеянную светскую жизнь, играл в азартные игры, волочился за женщинами, много пил и научился ценить только одно – собственную свободу.
   К девятнадцати годам Джек успел приобрести репутацию закоренелого распутника и неисправимого картежника. Еще он был известен как человек, которому дьявольски везло. Судьба улыбалась ему и в сердечных делах. Так было до двадцати двух лет, когда он встретил Фиону Маклейн. Однако и здесь он снова выкрутился.
   – Я не стану влезать в это дело, Маклейн. Найди себе другого.
   Фиона вскинула подбородок, глаза ее сверкнули.
   – Слишком поздно, Джек.
   – Я отказываюсь в это верить.
   – Ты считаешь меня дурочкой? Чтобы я накликала на себя все неприятности, а ты потом это так легко переиграешь? Наш брак сохранится навсегда, Кинкейд.
   Джек смотрел на Фиону и чувствовал, как у него все обрывается внутри. Неужели она права? Неужели никак нельзя разорвать этот союз?
   Проклятие! Как все это случилось? И почему именно с женщиной, которой он был не в состоянии сопротивляться?
   В прошлом он только один раз в жизни позволил себе послушаться сердца. Он поставил на это все – и проиграл. Он был без ума от Фионы с момента их первой встречи. Через неделю Джек решил, что она именно та, которая ему нужна, и со всей юношеской страстью попросил ее бежать вместе с ним.
   Хоть и неохотно, но Фиона согласилась. Он сделал необходимые приготовления, купил карету и… ждал ее в условленном месте. Спустилась ночь, однако она не пришла. Вместо нее налетела гроза, какой он никогда не видел раньше, а также появились два ее брата, Грегор и Александр, которые грубо сообщили ему, что их сестра передумала.
   Джек думал, что они лгут, но они вручили ему написанное ею письмо.
 
   «Дорогой Джек, я не могу этого сделать. Пожалуйста, уезжай и не ищи меня впредь. Мои чувства к тебе не такие, какими им следует быть. Сожалею, если ты считал иначе. Со всей искренностью, Фиона».
 
   Он стиснул зубы при воспоминании об этом. Тогда ему ничего другого не оставалось, кроме как повернуть карету и уехать прочь, испытывая унижение и ярость.
   Проклятие, он знал, что нельзя доверяться эмоциям, однако не смог противиться этому должным образом.
   – Почему ты так уверена, что этот брак сохранится?
   Она стиснула зубы, прищурилась.
   – Я позаботилась о том, чтобы он сохранился. Если ты станешь членом семьи, мои братья положат конец кровавой вражде.
   – Я знаю твоих братьев. Потребуется нечто большее, чем простой брак, для того чтобы удержать их.
   Фиона опустила взор.
   – Вероятно.
   Джек прищурился.
   – Вероятно?
   Она пожала плечами и отвернулась.
   Джек схватил ее за руку и снова развернул к себе.
   – Объяснись.
   – Нет! Тем более что ты держишь меня с такой силой.
   – Проклятая ведьма! – Джек прижал ее своим телом к стене, ощутив сквозь мантилью исходящее от нее тепло. Почему-то именно это рассердило его больше всего. – То, что ты сделала, ты должна отменить! Я не желаю жениться! Ни сейчас, ни когда-либо еще! – Он опустил свое лицо таким образом, что их глаза оказались на одном уровне. – Я не отдам свою свободу, и меня не волнует, что там произошло с Каллумом, моими братьями или с кем-то еще!
   Наступило тревожное молчание. Фиона могла притвориться храброй, но Джек по дрожанию ее губ и по тому, как часто вздымалась и опадала ее грудь, видел, что она напугана.
   – Я ничего не стану делать, – сказала она низким прерывающимся голосом. – Мы женаты. И мы останемся таковыми. Сожалею, но ты ничего не сможешь с этим поделать.
   У него вдруг появилось ощущение, что он оказался под водой и не может дышать. Его пальцы крепко сжали ее плечо.
   Она не отвела взора, но губы ее побелели.
   – Отпусти меня, Кинкейд.
   – Нет!
   Она попыталась вырваться.
   – Отпусти меня, немедленно!
   – Нет, не отпущу, пока ты…
   Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге показался Хэмиш. Рыжеволосый, с красными глазами, он походил на разъяренного ангела, жаждущего возмездия.
   – Черт побери! – пробормотал Джек. Он отпустил Фиону и слегка отодвинулся. – Хэмиш… Какой приятный сюрприз!
   Хэмиш нахмурил рыжие брови, переводя взгляд с Фионы на Джека и обратно.
   – Что здесь происходит?
   – Тебя это не касается, – сказал Джек.
   – Я дал клятву охранять хозяйку. Если ты снова поднимешь на нее руку, я лишу тебя твоей жалкой жизни.
   – Ты имеешь какое-либо отношение к этому чертову браку? – Джек ощупал голову, поморщившись, когда его пальцы дотронулись до шишки. – Я так полагаю, что ты помогал ей гораздо энергичнее, чем это требовалось.
   – Я хотел бы набить тебе такую шишку, но это сделал не я. Ты свалился с лошади и расшиб себе голову. – Хэмиш сложил пальцы в кулак, размером напоминавший обломок скалы. – Если бы это был я, ты бы сегодня не проснулся.
   – Хэмиш, – Фиона обошла Джека, – тебе нет необходимости вмешиваться.
   – Я слышал, вы позвали.
   – Я ударилась о стену.
   – Чушь! – грубо возразил Джек. – Это я толкнул тебя.
   Хэмиш сжал чудовищные кулаки и бросился вперед. Однако Джек был наготове. Он поднял ногу и отправил стул прямо под ноги огромному шотландцу.
   Хэмиш схватил стул и отшвырнул его, в результате чего стул ударился о стену и разлетелся на несколько частей.
   Джек поднял кулаки и…
   Фиона толкнула его, он стукнулся тыльной стороной коленей о край кровати и приземлился на матрац. Вдали прозвучал раскат грома.
   – Довольно! – воскликнула Фиона, и глаза ее заблестели от гнева. – Хэмиш, оставь нас! Нам с Кинкейдом необходимо объясниться!
   – Я не могу оставить вас наедине с Черным Джеком Кинкейдом!
   – Если понадобится, я позову тебя, – твердо сказала Фиона.
   Однако Хэмиша это, похоже, не убедило.
   – Я не могу…
   – Хэмиш, – сурово произнесла Фиона. – Иди.
   Джек поднял брови, мгновенно забыв про свое раздражение. Хэмиш густо покраснел и повернулся к двери.
   – Я буду в коридоре. – Он остановился, чтобы скрестить взгляд с Джеком. – Я смогу примчаться сюда в мгновение ока.
   Фиона кивнула.
   – В этом не будет необходимости.
   Шотландец недоверчиво фыркнул, однако повиновался и вышел, закрыв за собой дверь.
   Однако же Фиона изменилась. У нее появились властность и решительность, которых Джек не замечал раньше. По какой-то причине он почувствовал себя более неловко, чем в присутствии Хэмиша.
   Тем не менее Фиона Маклейн заварила всю эту кашу. Джек не заслуживал того, чтобы его наказывали за грехи его семьи, которую он, мягко говоря, не слишком любил. Проклятие, он никак этого не заслуживал!
   – Фиона, я никогда не примирюсь с этой женитьбой!
   Фиона изо всех сил пыталась сохранить самообладание. Она и раньше понимала, что Джек будет взбешен, но она не ожидала такого яростного сопротивления. У нее до сих пор болели плечи в тех местах, где он ее сжимал своими пальцами; ей было не по себе от его взгляда.
   – Джек, ты должен смириться.
   – Почему?
   Она положила руку себе на живот.
   – Потому что я всем рассказала, что забеременела от тебя.
   Джек отступил на шаг.
   – Что ты сделала?
   – Я послала сообщение обеим нашим семьям, что беременна и поэтому мы должны пожениться.
   Джек растерянно молчал.
   – Только по этой причине отец Маккенни согласился нас обвенчать. Он посчитал, что я понесла твоего ребенка.
   – Проклятая сука!
   Фиона поморщилась. Вероятно, она заслужила это.
   – Кинкейд, я не стала бы тебя втягивать в это дело, если бы могла найти другой выход. Эта вражда…
   – Эта вражда представляет собой всего лишь перебранку из-за границ и домашнего скота.
   – Нет, теперь все обстоит иначе. Каллум умер. Если что-то не предпринять, никто из нас не будет знать покоя до конца жизни. Мы будем заняты уходом за могилами, вместо того чтобы наслаждаться жизнью.
   Лицо Джека помрачнело. Он повернулся и устремил на нее взгляд холодных голубых глаз.
   – Ты в самом деле веришь, что твои братья объявят моей семье войну?
   Фиона вспомнила выражение лиц братьев на похоронах Каллума, ненависть и ярость.
   – Да, – чуть слышно проговорила она. – Они сумеют отомстить, а твои родственники ответят. Ты же знаешь, как это делается.
   Он кивнул:
   – Да, знаю. – Джек провел рукой по волосам, поморщился, когда прикоснулся к больному месту над ухом. – И тогда все начнется. – Он подошел к окну. – А мой отец знает обо всем этом? О том, что твои братья клянутся отомстить?
   – Я написала ему и все рассказала.
   Джек повернулся, при этом его лицо осталось в тени.
   – А ты сообщила ему, что намерена взять меня в плен? И заставить жениться на тебе?
   Фиона закусила губу.
   – Нет, об этом не сообщила.
   – Ну разумеется!
   Фиона вздохнула, ощутив слабость в коленях. Неделя была такой долгой, наполненной печалью и эмоциями.
   – Я сказала своим братьям то же самое: что у меня будет ребенок и что ты – его отец.
   Джек сложил руки на груди и оперся плечом о столбик кровати.
   – И кто же отец ребенка, Фиона? Я должен это знать, на тот случай, если ублюдок появится, чтобы заявить свои права.
   Щеки у Фионы зарумянились.
   – Нет никакого ребенка. То есть пока что нет. Я не спала ни с кем с того времени, как ты и я… – Она закусила губу. Проклятие, не может быть, чтобы она хотела ему это сказать!
   Выражение его лица сделалось непроницаемым.
   – Я не верю тебе.
   – Это не имеет значения, веришь ты или нет. Гораздо большее значение имеет тот факт, что… – Фиона шагнула навстречу ему. – Джек, ты был прав, когда сказал, что женитьба сама по себе не положит конец вражде.
   Джек нахмурился и в упор посмотрел на нее своими голубыми глазами.
   – И что же тогда?
   О Господи, он вынуждал ее произнести это!
   – Чтобы положить конец вражде раз и навсегда, мы должны зачать ребенка. И поскорее.

Глава 3

   Самое худшее в Маклейнах – это то, что если они думают, что они правы, то обычно так оно и есть. Это самая раздражающая особенность, и я испытываю жалость к парням и девушкам, которые вступают в брак с этими гордецами.
Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам однажды холодной ночью

   На лице Джека отразилось недоверие, вызванное шоком.
   – Ты с ума сошла, если думаешь, что я соглашусь на это!
   Она поспешила сделать еще шаг вперед, и ее юбки коснулись его колен.
   – У нас нет выбора.
   Джек устремил на нее суровый взгляд своих голубых глаз, вокруг его рта обозначились глубокие складки.
   – Говори за себя. У меня много вариантов.
   – Нет, у тебя их нет! Наши семьи на грани катастрофы. – Внезапно Фиона почувствовала неимоверную усталость.
   «Кажется, я проиграю!»
   Это уж было чересчур. Смерть Каллума, ярость ее братьев и их безумные планы, похищение Джека, нежелание отца Маккенни, поспешная женитьба, ярость Джека… Все эти неприятности последней недели одна за другой валились на ее плечи.
   Слезы наполнили ее глаза. Фиона сжала кулаки, подавила рыдания и вонзила ногти в нежную плоть своих ладоней, надеясь таким образом заставить слезы отступить.
   Однако рыдания прорвались. Она сглотнула, пытаясь их пресечь, но лишь икнула, ей не удавалось взять себя в руки. Неделя напряжения и подавления эмоций дала о себе знать, и они вырвались наружу, сметая, словно волны, все на своем пути.
   Фиона закрыла лицо руками и, будучи более не в силах сдерживаться, дала волю слезам. Она рыдала, потому что ей было очень жалко Каллума. Он был ее другом и человеком, с которым она делилась своими мыслями и горестями, и он понимал ее лучше, чем кто-либо другой в семье. И вот теперь его не стало.
   Рыдания сотрясали ее тело, забирая силы, а слезы просачивались сквозь пальцы. Печаль, гнев, боль – все сосредоточилось в ней сейчас и захлестывало ее волна за волной. Теплая рука легла ей на запястья и бесцеремонно притянула к широкой груди.
   – Перестань, – шепотом приказал Джек, и его щека коснулась ее волос. – Я ненавижу, когда женщины плачут.
   Фиона зарыдала еще сильнее. Она не хотела делать этого у него на глазах, но не могла остановить потока слез. Она, пытаясь смягчить ярость своих братьев, удержать от необдуманных действий и тем самым не погубить всех, не позволяла себе печалиться о Каллуме. Сейчас она представила себе будущее, которое показалось ей без него тоскливым, холодным и одиноким.
   Рыдания становились все надрывнее, и Фиона подумала, что у нее может не выдержать сердце.
   – Фиона, – сказал Джек низким, грудным голосом. – Ты не должна… Проклятие! – Он погрузил пальцы в ее волосы и прижал ее лицо к своей груди. – Успокойся, девочка.
   Она спрятала лицо у него на груди и дала волю слезам. Она не была кисейной барышней, которая прячется от реальности; она всегда переживала потери. Но на сей раз потеря была слишком тяжелой.
   «Каллум, как я тоскую по тебе!»
   – Перестань, девочка, – сказал Джек, и его голос отдался эхом в ее ухе. – Мы справимся с этим.
   «Мы»? Сердце Фионы вздрогнуло, у нее блеснул слабенький луч надежды, что она не останется одинокой, что, возможно, Джек найдет выход из запутанной ситуации.
   Рыдания ее ослабли, однако Фиона не сдвинулась с места. Она черпала силу в объятиях Джека, в тепле его тела. Ее боль стала ослабевать. Наконец рыдания утихли и на смену им пришла икота.
   Джек потерся подбородком о ее волосы и хрипло сказал:
   – В самом деле я страшно не люблю, когда женщины плачут.
   – И я… и я тоже, – глотая слезы, прошептала Фиона. Джек вздохнул, и завитки волос на ее висках от этого шевельнулись.
   – Мне очень жаль Каллума.
   Нежность, прозвучавшая в голосе Джека, вызвала у Фионы новый приступ слез. Ну и вид у нее был: красные глаза, мокрые щеки, к тому же эта отвратительная икота. Внезапно осознав все это, она попыталась высвободиться из объятий Джека.
   – Мне нужно достать носовой платок.
   Объятия Джека стали еще крепче, он стал успокоительно поглаживать ей спину.
   – Я бы дал тебе свой, но кто-то его утащил.
   Фиона хмыкнула.
   – Я заставила Хэмиша сменить твою одежду. Ты был насквозь мокрый, и я не хотела, чтобы ты подхватил лихорадку.
   – Ты так заботлива. Не многие мужчины, которых похитили и раздели, могут похвалиться тем, что за ними так хорошо ухаживали.
   Она улыбнулась, уткнувшись носом в его влажную рубашку, голова ее продолжала покоиться на мускулистой груди. Постепенно ее прерывистое дыхание приходило в норму, наступало какое-то интимное молчание.
   Равномерный стук его сердца, а также запах крахмала, исходивший от его рубашки, как-то успокоили ее. Грудь его вздымалась и опадала под ее щекой, это ее согревало с головы до ног, и Фиона удовлетворенно вздохнула.
   Джек нагнулся и поцеловал ее в лоб.
   Фиона замерла. Поцелуй был целомудренный, почти невинный и удивительно интимный.
   – Ты прошла через ад, так ведь, любовь?
   Он назвал ее «любовью». Не «моей любовью», а просто «любовью». Интересно, скольких женщин он так называл и у скольких из них сердца начинали биться так, как у нее?
   Хотя она рыдала, уткнувшись в его рубашку и млея в его объятиях, правда заключалась в том, что Джек Кинкейд обращался таким образом со многими женщинами, которые также плакали в его объятиях. Джек не выносил вида плачущих женщин.
   Фиона отступила от Джека в холод комнаты, взяла с рукомойника полотенце.
   Она промокнула глаза, затем вспыхнула от смущения.
   – Я не хотела мочить тебе рубашку.
   Он посмотрел на небольшое мокрое пятно на груди, легкая улыбка смягчила суровую линию у его рта.
   – Я не знаю, чья это рубашка.
   – Это рубашка Дугала.
   – Дугала? На манжетах кружева. Твой брат никогда не носил кружева.
   Фиона слегка хмыкнула.
   – Теперь Дугал – денди. Ты не поверишь, какой он стал модник.
   Джек с минуту смотрел на нее, глаза у него были темные и непроницаемые. Протянув руку, он намотал завиток ее волос на палец.
   – Да, неприятная история.
   – Я знаю, – сказала она, желая, чтобы он в это мгновение исчез. Волосы ее были растрепаны, нос покраснел от рыданий. – Вся эта неделя была сплошным кошмаром.
   – Наверно. – Джек поджал губы, продолжая разглядывать Фиону. – Только отчаяние могло вынудить тебя на подобное безрассудство.
   Фиона встрепенулась.
   – Я ни о чем другом не думала всю эту неделю.
   – Но есть ведь другой способ, – настойчиво сказал Джек. – Почему ты не рассказала кому-нибудь о планах твоих братьев? Человеку, который мог бы их остановить?
   – Кому? Джек, мои братья способны любого стереть в порошок просто потому, что они потеряли самообладание. Кто осмелится посмотреть им в лицо?
   – Один из моих братьев, судя по всему, не побоялся, – мрачно произнес Джек.
   Фиона напряглась, в ее глазах появился опасный блеск.
   Джек, увидев это, поморщился:
   – Я не хотел быть грубым. Просто хотя некоторые и верят в то, что члены вашей семьи способны вызывать дождь…
   – И молнию. И град. Не притворяйся, что ты не веришь в проклятие.
   Джек пожал плечами, стараясь не встречаться с ней взглядом.
   – Не имеет значения, что я думаю. Важно то, каким образом погасить пожар, чтобы мы могли вернуться к нормальной жизни. Когда ты обнаружила, что твои братья замышляют недоброе, ты должна была кому-то сказать об этом.
   – Вот как? И кто же сможет удержать их? Может быть, твой отец? Человек, который заявил, что убьет любого Маклейна, появившегося на его территории?
   Джек нахмурился:
   – Он так сказал?
   – Твой отец не любит сдерживаться. Кроме того, если бы я рассказала ему о планах братьев, они бы просто придумали что-нибудь другое и сделали бы все для того, чтобы я об этом больше не узнала.
   Джек потер шею.
   – Ты пыталась отговорить их?
   – Разумеется!
   – Ты сказала о возможных последствиях и…
   – Кинкейд, я продумала все варианты. Нет никакого другого выхода.
   Джек с минуту пристально смотрел на нее.
   Фиона слегка ссутулила плечи. Возможно, он найдет выход, которого она не смогла отыскать. Возможно, он отыщет тропку, которую она прозевала…
   – Проклятие! – Джек повернулся, подошел к кровати и оперся о постельный столбик. – Ну и дела! – Он провел рукой по волосам, поморщившись, когда коснулся пальцами ссадины. – Твои братья такие же горячие головы, если не хуже.
   – Мои братья имеют основания для гнева, – вскинулась Фиона.
   – Недостаточные для того, чтобы замышлять убийство.
   – Джек, я не оправдываю их, но ты не знаешь, что мы пережили.