– Фиона, не надо…
– Это тебе не надо! – Она сжала кулаки, ярость придала ей энергию, которую она было утратила. Снаружи на солнце набежала тень, внезапный порыв ветра с грохотом рванул ставни. – Каллум умер, его кости гниют под шестью футами земли. Мы все в гневе, абсолютно все в гневе! – Она ткнула пальцем себя в грудь. – Знаешь, как мне все это не по душе? Мне тошно видеть тебя в подобной ситуации! Мне тошно лгать моей семье и отцу Маккенни! Тошно, что я вынуждена выйти замуж за самого гадкого мужчину на земле!
Эти слова буквально прозвенели в комнате. Джек устремил на нее взгляд голубых глаз, которые потемнели настолько, что сделались почти черными.
– Ты уже сожалеешь, что вышла за меня замуж?
– Так же как и ты сожалеешь о том, что женился на мне.
– Мы согласны в одном: мы не подходим друг другу.
– И никогда не подходили, – горячо добавила Фиона.
– В таком случае ты также согласишься, что нежеланный ребенок, который придет в этот мир, ничего не изменит.
– Наш ребенок не будет нежеланным! Я буду с радостью и удовольствием заботиться о нем.
Джек прищурил глаза.
– Все не так просто. Воспитание ребенка – это нелегкое дело. – Он пошевелил губами. – Даже я знаю это.
– Не могу с этим не согласиться, – сдержанно проговорила Фиона.
– Но мужчина, которого ты считаешь недостойным мужем, может оказаться плохим отцом.
У нее заполыхали щеки.
– Джек, не надо…
– Нет, мы не должны уходить от правды. Что почувствует ребенок, узнав, что он был зачат лишь для того, чтобы положить конец глупой вражде?
– Ему не нужно будет знать об этом.
– Рано или поздно обман все равно обнаружится.
Он был прав. Фиона сжимала и разжимала кулаки.
Наконец, не придумав внятного возражения, она с кислым видом сказала:
– Не могу поверить, что тебя беспокоят подобные вещи.
– Твое мнение обо мне ниже некуда. По-твоему, я всего лишь Черный Джек – человек, не имеющий сердца?
– Нет-нет, – возразила Фиона, жалея о своих словах. – Я не имела в виду…
Джек вскинул вверх руку.
– Забудь об этом, мне не следует удивляться. У тебя нет оснований считать иначе. – Повернувшись, Джек подошел к окну. Бледное послеобеденное солнце осветило его лицо, каштановые волосы. Тело его было напряженным от гнева. – Какая дьявольская ситуация!
Фиона слегка дрожала от прохлады, которая ощущалась в спальне. Она с вожделением подумала о тепле, которое ощущала, когда стояла, уткнувшись лицом в грудь Джеку, чувствуя, как аромат мужского тела щекочет ей ноздри. Тепло распространялось по всему ее телу, спускаясь все ниже, порождая некое сладкое и все более крепнущее влечение.
Милосердный Боже, да она испытывает чувственное влечение! Осознав это, Фиона почувствовала, как жар прилил к ее щекам.
– Если наши семьи будут думать, что я ожидаю ребенка, они перестанут демонстрировать враждебность, и это даст нам время для того, чтобы… – Она оборвала себя, лихорадочно соображая, как ей все-таки закончить эту фразу.
Джек прищурил глаза.
– Время для чего?
– Время для того, чтобы… чтобы… – «О Господи, помоги земле разверзнуться и поглотить меня целиком!» – Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Нет, – медленно проговорил Джек. – Объяснись.
– Ты знаешь, что я имею в виду! – огрызнулась Фиона и скрестила руки на груди. – Пока для нас не станет приятным…
– Говори за себя! – Неожиданная улыбка тронула его губы. – Сделать ребенка – это единственно приятная часть твоего плана. Если ты вообще что-либо помнишь, то должна помнить и это.
О Господи, она отлично все помнила! Помнила каждый сладостный, пьянящий, неповторимый миг. Фиона кивнула.
Взгляд Джека, жаркий и оценивающий, заскользил по ее фигуре, порождая трепет во всем ее теле.
– Я могу взять тебя прямо здесь, сию минуту, если это тебя устроит и если у нас есть время.
Фиона бросила взгляд на кровать и тут же отвернулась, ощущая волнующую дрожь, пробегающую по телу. Она представила их лежащими на кровати, с переплетенными ногами, представила, как будет стучать ее сердце, когда он…
Нет! Она должна сосредоточить все внимание на деле. Она не должна отвлекаться на подобные вещи.
– Фиона? – Его взгляд устремился на ее губы.
– Д-да? – Губы ее дрогнули, словно он коснулся их не взглядом, а своими губами.
– Ты сказала, что уведомила своих братьев о том, что мы поженились?
– Да. Я послала письма как членам моей, так и твоей семьи.
Джек вздохнул:
– Этого я и боялся. Твои братья скоро появятся.
Она пожала плечами:
– Полагаю, что да.
– Чудесно, – пробормотал Джек. Он прошел ко кну, затем вернулся и остановился перед ней. – Как мы сюда добрались?
– В моей карете.
Повернувшись, он возвратился к окну и отодвинул штору, чтобы выглянуть наружу.
– Набегают тучи и набирает силу ветер.
Фиона вздохнула:
– Боюсь, что это из-за меня. Ты слишком долго испытывал мое терпение.
– Как и ты мое. – Джек отпустил штору. – Я не намерен дожидаться, когда твои братья приблизятся настолько, что разверзнутся хляби небесные.
Фионе очень хотелось попросить Джека заверить ее, что все будет отлично, но подобная роскошь могла иметь место лишь при настоящем браке.
– Карета находится вдалеке от входной двери, что хорошо. – Джек дернул щеколду и распахнул окно. В комнату ворвался свежий ветер, взвил украшенную кисточками штору.
– Джек, – озадаченно спросила Фиона, – почему это так важно, стоит ли карета поблизости от двери или вдали от нее?
Закрепив шторы по бокам, Джек повернулся, сделал два или шага к Фионе, затем нагнулся, обхватил ее и поднял с такой легкостью, словно она весила не более перышка.
Фиона обхватила его за шею и прижалась к нему.
– Ты… что ты делаешь?
Он широко улыбнулся, и сердце у нее на мгновение остановилось.
– Кинкейд, это не смешно! Поставь меня на место!
– Нет, любовь! До этого момента развитие событий планировала ты. Теперь настала моя очередь.
– Твоя очередь?
Он покачал головой:
– Ты всегда любила командовать. Вероятно, из-за этих твоих братьев.
– С чего ты взял?! – возразила Фиона.
– Гм… Твои братья определенно привыкли так считать. – Джек повернулся к окну. – Настало время перестать управлять судьбой каждого, кого ты знаешь.
– Я не делаю ничего подобного!
Джек строго посмотрел на нее:
– Разве? Посмотри, ты сейчас выходишь замуж, чтобы вызволить своих братьев из той каши, которую они сами заварили.
– Это исключительный случай.
– Я знаю, я знаю. На кону стоят жизни, Я это понимаю. Но ты не позволяешь своим братьям самостоятельно найти решение. Ты пытаешься манипулировать ими. – Джек сел на подоконник. – Это и означает – командовать другими.
– Я называю это необходимостью.
– Как бы ты это ни называла, пришло время передать командование кому-нибудь другому.
Она попыталась вырваться, но руки Джека еще крепче обхватили ее.
– Кинкейд, поставь меня на пол немедленно! Хэмишу это определенно не понравится!
– Хорошо. – Джек перекинул через подоконник сначала одну ногу, затем другую, мгновение – и он уже стоял среди кустарника. Ухмыльнувшись, он добавил: – Хэмиш не приглашен.
Фиона на мгновение застыла, озадаченная его улыбкой и словами.
– Куда не приглашен? – пробормотала она.
– На наш медовый месяц. – Джек направился по газону к карете, и Фиона чувствовала, прижимаясь к нему, как бугрились и играли его мускулы. – Мы едем в Лондон.
– Но я думала, что мы будем жить в моем доме!
– С твоими братьями? – фыркнул Джек. – С теми самыми, которые поклялись убить любого Кинкейда, ели найдут такового? Думаю, что так не пойдет.
– Но…
– Миледи?
Это был Саймон, лакей.
– А, Саймон, – проговорила Фиона, не имея понятия, что она собирается говорить дальше.
– Саймон, добрый человек, – ровным тоном произнес Джек, – хорошие новости. Твоя хозяйка и я поженились этим утром.
– Что… вы… хозяйка… – Саймон перевел взгляд с Джека на Фиону, затем наоборот.
Джек ткнулся носом в щеку Фионы.
– Скажи ему, любовь.
Фиона с трудом выдавила улыбку.
– Это правда, мы поженились.
Джек вскинул бровь, бросив взгляд на лакея.
– Так что открывай дверцу кареты, нам нельзя терять ни минуты.
– Н-но…
– И поторопись, пока я не уронил твою хозяйку, – заключил Джек, проходя мимо ошеломленного лакея. – Может, она не слишком большого роста, но девушка сдобная и пышная.
– Джек! – запротестовала Фиона.
Саймон бросился к карете и распахнул дверцу.
– Спасибо, – сказал Джек, втаскивая Фиону внутрь и располагаясь рядом с ней на кожаном сиденье. – В Лондон!
– В Лондон? – воскликнул Саймон. – Но это очень далеко…
– В Лондон! – повторил Джек таким тоном, который не располагал к возражениям. – Мы будем останавливаться по пути, чтобы сменить лошадей. У меня есть несколько подмен на Лондонской дороге.
– Да, милорд, но…
– Ну! – с укором произнес Джек.
Саймон покраснел, затем поклонился и закрыл дверцу.
И буквально в ту же минуту карета двинулась, покачиваясь на неровной дороге. Фиона покосилась на Джека, обратив внимание на его сурово стиснутые челюсти.
Вот так! Она вышла замуж за Джека Кинкейда и вынудила его, пусть с неохотой, согласиться на ее план. А теперь она должна платить за это согласие.
Лондон, пронеслось в ее мозгу: Далеко остались ее семья, ее друзья и слуги, которых она знала и которым доверяла. В Лондоне никого не будет. Никого, кроме них с Джеком.
«Боже милостивый! Что я натворила!»
Глава 4
Путешествие до Лондона было долгим и мучительным. Хотя карета была хорошая (Александр не стал бы скупиться для своей сестры), ее трясло и бросало на ухабах, ибо Джек заставлял гнать лошадей что было сил.
Фиона, у которой было неспокойно на сердце, через несколько часов погрузилась в сон. Два последующих дня прошли словно в тумане. Каждый раз, когда карета останавливалась для того, чтобы поменять лошадей, Джек будил ее и сопровождал внутрь гостиницы. Там она в полусне проглатывала гостиничную еду, и карета снова возобновляла сумасшедшую гонку в сторону Лондона.
Наконец, к вечеру третьего дня, Фиона внезапно проснулась. Перед этим она спала глубоким сном без сновидений. Приподняв голову, она стала вглядываться в темноту, постепенно приходя в сознание. Постепенно она поняла, что находится в карете, сидит в углу и упирается щекой… в жилет.
Фиона резко выпрямилась.
Джек. Венчание. Лондон.
О Господи! Она сглотнула, болезненно ощутив, что ее бедро интимно соприкасается с его бедром. Она спала, прислонившись к нему. Резко отодвинувшись, Фиона прижала ладони к лицу.
– Что-то не так, любовь? – пророкотал голос Джека. – Я недостаточно мягок для тебя?
Фиона на мгновение закрыла глаза. Последовала вспышка, затем послышалось слабое шипение – это Джек зажег один из фонарей, висевший в дальнем углу.
Теплое золотистое пламя осветило внутренность кареты и бросило отсвет на каштановые волосы Джека, когда он снова садился на свое место. Его нога снова прижалась к ее бедру.
Фиона окинула взглядом его одежду. К счастью, на его жилете не было видно следов грязи. Она с облегчением провела ладонью по волосам и почувствовала, что они местами выбились из-под шпилек.
– Ты только взгляни на мои волосы! – Поймав удивленный взгляд Джека, она зарделась. – Должно быть, я выгляжу настоящей растрепой.
Он окинул ее взглядом, при этом его глаза казались почти черными при свете фонаря, и легкая улыбка коснулась его губ.
– Ты выглядишь как женщина, которая только что встала после хорошо проведенной ночи.
Фиона внезапно представила себя и Джека обнаженными, их тела переплетены – воспоминание, которое, ей казалось, давно умерло в ее душе. Она закусила губу, надеясь, что боль прогонит грешные мысли.
– Не пытайся соблазнить меня этим взглядом.
У нее обольстительный вид? Она приподняла штору и взглянула на отражение своего лица в стекле.
– Я вовсе не выгляжу соблазнительницей. Я выгляжу… О проклятие! Мои волосы! – Два больших пучка топорщились сзади, придавая ей почти дьявольский вид. – Почему ты не сказал мне, что у меня есть рога?
– Вероятно, потому что мне нравятся женщины с рогами. – Джек скрестил руки на груди. Выглядел он красивым и кровожадным.
Она попыталась поправить волосы.
– Значит, тебе нравятся рога? Так и подмывает высказаться о тебе и твоем образе жизни.
Он разразился неприятным смехом. Фиона наконец справилась с прической.
– Как теперь мои волосы?
Джек устремил взгляд на ее волосы, затем перевел его ниже. Значительно ниже.
– Я имею в виду волосы на голове!
Губы Джека дрогнули в улыбке, он пожал плечами:
– Не стану извиняться за то, что я мужчина.
– Ты должен извиниться за то, что ты грубый мужчина. – Фиона сложила руки на коленях. – Что ты имел в виду, когда сказал, что у меня… соблазнительный вид?
– Я нахожу весьма эротичным, когда женщина кусает нижнюю губу.
– Должно быть, ты шутишь! – воскликнула Фиона. Голубые глаза потемнели.
– Ты невинна, не так ли?
У нее вспыхнули щеки.
– Ты единственный из мужчин знаешь, что это не так.
– Существуют разные виды невинности, Фиона.
Она пожала плечами:
– Я не сожалею о наших прежних отношениях, за исключением того, что они не завершились так, как должны были завершиться.
– Это была не моя вина.
– Нет, твоя. Ты не был готов остепениться.
– Я предложил тебе выйти за меня замуж! Я ожидал тебя, но ты не пришла. Вместо этого ты прислала своих братьев с дурацким посланием и…
– У тебя все еще была любовница.
За этим последовало продолжительное молчание, наконец Джек проговорил:
– Я не вижу, какое это имеет значение. У многих мужчин имеются любовницы. Я хотел жениться на тебе, Фиона! Вот что имеет значение.
– У нас разные понятия о ценностях. Я никогда не смирилась бы с тем, что мой муж содержит любовницу.
Джек пожал плечами:
– Возможно, я расстался бы с ней, если бы ты попросила. Этого мы никогда не узнаем, не так ли?
– У тебя сейчас есть любовница? – Этот вопрос прозвучал раньше, чем Фиона успела подумать.
Джек поджал губы:
– Это не твое дело.
Фиона почувствовала, что ее пальцы сжимаются в кулаки, и заставила их разжаться. Это было ее дело. Она не примет брак, если будет иначе. Весьма существенный изъян в ее плане: она вышла замуж за мужчину, которого не могла упросить, проконтролировать или убедить.
Она стала рассматривать Джека из-под ресниц. Все в его фигуре демонстрировало вызов. Начиная с того, как он ставил ноги на пол кареты, и кончая тем, как держал на груди скрещенные руки. Гордый наклон головы давал ей понять без слов, что она отнюдь не выиграла эту баталию. А возможно, и проиграла.
Однако Фиона не любила проигрывать.
– Все, что ты делаешь, – это мое дело. Мы женаты.
– Это ненадолго. Добравшись до Лондона, я выясню, как можно разобраться с этой ситуацией.
Фиона бросила быстрый взгляд из-под ресниц.
– Брак нельзя отменить. Я уже сказала тебе об этом.
Джек вскинул бровь.
– Ты не всегда бываешь права.
– Я знаю, – сказала она с некоторым раздражением, – но даже ты должен признать, что я редко ошибаюсь.
Джек внезапно улыбнулся кривой улыбкой, от которой у Фионы зашлось дыхание.
– А ты нисколечко не изменилась.
Если и существовала опасность в осуществлении ее намерений, то она сводилась к тому, что она может не устоять перед чарами Джека. Затем последует глубокое разочарование, а она уже сыта этим по горло.
– Ты снова покусываешь губу. – Глаза Джека сверкнули. – Я намерен рассказать тебе, почему это так эротично, но предупреждаю, что это может показаться предосудительным.
– Все, что имеет отношение к тебе, как правило, достойно осуждения.
Губы его слегка дрогнули, однако ответ его не заставил себя ждать.
– Когда ты кусаешь губу, я невольно думаю о других вещах, которые ты можешь делать своим ртом.
– О-о… – Например, есть, целовать и… Щеки Фионы зарумянились, тем не менее она была слегка заинтригована. Джек всегда действовал на нее таким образом. Он мог смутить и заинтриговать ее одновременно.
Но возможно, это была полезная информация. Придет время, когда ей понадобится соблазнять его, в особенности если он станет упорствовать и отказываться выполнять свои «мужские обязанности» по приезде в Лондон. А это вполне может случиться, если у него есть любовница. Фиона поджала губы, чтобы не выглядеть сердитой. Она никогда не любила делиться с другими и уж тем более не станет делиться мужем.
– Ты потеряла несколько булавок. – Джек вынул две из складок ее платья и протянул ей. – У тебя очень длинные волосы. Гораздо длиннее, чем были тогда, когда я видел тебя последний раз.
– Почти до талии. – Фиона поморщилась. – Я собиралась их подрезать.
– Я люблю, когда у женщины длинные волосы.
– Ты любишь всяких женщин, с длинными волосами и с короткими. – Она фыркнула, заправляя непослушный завиток у виска.
Джек озорно подмигнул.
– В этот момент я в особенности люблю женщин с длинными каштановыми волосами и зелеными глазами.
– Ах, Боже мой, прекрати!
– А что я должен прекратить? – с невинным видом поинтересовался он.
– Прекрати флиртовать. У тебя каждая фраза звучит как предложение.
Он прислонился спиной к спинке сиденья, при этом его бедра прижались к ее.
– А у тебя что ни фраза, то вызов!
Фиона не нашлась что возразить. Если она ответит, это подтвердит его слова. Если она ничего не скажет, множество упреков в его адрес окажутся невысказанными.
Он приподнял угол кожаной шторы и бросил взгляд в темноту.
– Мы въезжаем в Лондон. Сейчас почти два часа ночи. – Затем снова угнездился в своем углу, навалившись на нее ногой. – Я люблю быструю езду.
Она посмотрела в окно с ее стороны. Довольно холодно сидеть в углу, ибо влажный ночной воздух просачивался через все щели. Пожалуй, ей придется согласиться с тем, что его нога прижата к ее бедру. По крайней мере их разделяет немало слоев одежды. На Джеке были брюки и… Она посмотрела на его ноги. И что еще? Неужели у него под брюками ничего больше нет? Брюки, казалось, прилипли к нему, обрисовывая мощные бедра и выпуклости над…
О Господи! Она закрыла глаза. Она разглядывала его… Это было не только нескромно, но еще и вызывало удивительное щекотание внутри ее, почти такое же, как если бы она до этого дотронулась.
– Фиона, еще один подобный взгляд – и я за себя не отвечаю. – Джек находился так близко, что она ощущала его дыхание на своем виске. – Ты меня понимаешь?
Фиона смогла нервно кивнуть и почувствовала облегчение, когда он снова отодвинулся.
Джек совсем близко. Джек в тесной карете, ее бедро всего лишь в одном дюйме от ее… Эти воспоминания были такими яркими, такими саднящими. Она была тогда юной и порывистой, и это счастье, что от их кратковременной связи не осталось ничего, кроме волнующих воспоминаний.
Она откашлялась.
– Я вспоминала нас.
– Я тоже думал о нас.
Фиона удивленно посмотрела на Джека:
– Я и не предполагала, что ты мог думать об этом.
Он повернул голову в ее сторону.
– Как я мог не вспомнить об этом? Ведь ты была у меня первой.
– Но это невозможно! У тебя уже была любовница! Александр сказал, что она к тому же не первая.
– Значит, я должен твоего брата благодарить за эту обмолвку? Напомни мне, чтобы я отблагодарил его как следует, когда увижу.
– Я бы это обнаружила так или иначе.
– Да, но ты для меня была особенной. Моя первая девственница.
Ею овладело смятение, и она стала смотреть на носки своих башмачков, видневшихся из-под юбок. Фиона нахмурилась. Обувь и в самом деле вела добропорядочную жизнь. Ее чистили, за ней ухаживали, и для нее самой большой неприятностью было наступить на комок грязи или редкую лужу. Фиона готова была биться об заклад, что ее туфли никогда не испытывали желания внезапно исчезнуть.
Фиона посмотрела на свои руки, на край плаша, на сиденье напротив – словом, куда угодно, только не на Джека.
– Господи, здесь определенно теплее, чем в сельской местности.
– Верно. – Он распрямил ноги, и его бедро еще крепче прижалось к ее бедру. – Гораздо теплее.
Она бросила беглый взгляд на Джека. Когда его глаза приобрели эту суровость? Хотя он и не хмурился, вся его поза говорила о том, что в нем подспудно кипит гнев. Какая-то часть ее надеялась на то, что он примет обстоятельства их женитьбы и не станет сражаться с судьбой. Но это была напрасная надежда.
Фиона вздохнула.
– Когда мы приедем?
– Скоро. Мы останавливались, чтобы поменять коней в Барнете, так что они довольно свежие.
– Барнет? Я не помню, чтобы мы там меняли коней.
– Мы останавливались, когда ты спала. Я сказал твоему человеку…
– У него есть имя, – коротко сказала Фиона. – Будет гораздо вежливей, если ты назовешь его по имени, а не «твой человек».
– Ты из числа этих женщин-реформисток?
– Я хочу реформировать лишь твои дурные манеры.
– Мои – что? – переспросил Джек.
– Твои дурные манеры. Рискну предположить, что ты не знаешь имен своих слуг, не так ли?
– У меня нет времени для такой ерунды. Их несколько дюжин.
– Несколько дюжин? Насколько велик твой городской дом?
– Довольно большой. – Поймав ее взгляд, он поднял руку. – Погоди. Пока ты не завелась еще больше, я попытаюсь вспомнить имя этого человека, будь он неладен. – Джек нахмурился. – Сет?
– Саймон.
– Стало быть, Саймон. Он подошел к окну, когда мы остановились, чтобы поменять коней. Я объяснил ему, что не хочу тебя будить, и ему пришлось приподнять карету. Твой Саймон весьма изобретательный парень.
– Я не помню ничего подобного.
– Я объяснил ему, что ты устала после наших действий, которые имеют место во время медового месяца.
Фиона ахнула:
– Ты не мог так сказать!
Глаза Джека сверкнули при свете фонаря.
– Нет, я, разумеется, этого не сказал, но подумал. – Он положил руку ей на талию и слегка привлек к себе. – Не каждый жених с таким пониманием отнесется к своей невесте в свадебную ночь. – Он обхватил ладонью ее лицо, большим пальцем коснулся щеки. – К счастью для тебя, я терпеливый мужчина.
У Фионы странно заныло под ложечкой, ее тело покрылось гусиной кожей. Он всегда обладал способностью заставить ее кости плавиться от одного простого прикосновения. Джек был так уверен в себе, в то время как она терзалась от неуверенности. Впервые в жизни Фиона не знала, что готовит ей будущее, и это ее пугало.
Джек провел пальцем по ее губам, не спуская при этом с них глаз.
– У тебя самый красивый рот, Фиона. Красивый и чувственный, словно земляника, собранная вовремя, красный и сладкий…
Джек наклонился к ней и мягко приложился к ее губам. Это не был поцелуй. Скорее это было обещание, шепот о том, что могло бы быть.
Фиона снова ощутила дрожь и жар в теле, груди ее напряглись. Она должна воспротивиться этому влечению. Воспротивиться и держать свои чувства под контролем. Но вся последняя неделя состояла из одного лишь контроля, и она устала от отсутствия чувств и прикосновений. Ей хотелось комфорта, согласия и страсти. После недели смерти она хотела вкусить жизнь. Вкусить и насладиться ею.
Фиона обвила рукой его шею и поцеловала.
Джек уловил точный момент, когда она отдалась страсти, которая витала между ними. Пока она спала в его объятиях и он ощущал аромат ее волос и тепло кожи, ему приходилось контролировать свое желание прикоснуться к ней, вкусить ее, обладать ею. Это было долгое путешествие в карете. На ухабах ее рука порой падала ему на колени, и он боялся, что взорвется.
Так всегда было между ними. С момента первой встречи их притянуло друг к другу что-то жаркое и не поддающееся объяснению. И сейчас отпущенная на волю страсть вылилась в то, что он прикоснулся к ее губам своими. Джек притянул ее к себе и ущипнул за нижнюю губу, манившую аппетитной полнотой.
Но он хотел не только поцелуя, хотел гораздо большего. Его рука подобралась к ее груди, накрыла ее, большой палец коснулся соска, который был слабо защищен топкой материей и тут же затвердел.
Фиона тихонько застонала, рот ее приоткрылся, и Джек скользнул языком между ее губ. Она еще ближе прильнула к нему, крепко обняла за шею.
О Боже, она была такая сладкая! Его поцелуй сделался крепче, его ладонь скользнула по спине к талии, ощущая женственную спелость ее тела, затем к бедрам. Она была такая сочная и аппетитная. Эта женщина была создана для любви, для него.
Внезапная остановка кареты вернула его к действительности.
– Проклятие! – проворчал он. – Мы приехали. – Джек заглянул ей в глаза. Она сидела у него па коленях, ее губы распухли от поцелуев, лицо разрумянилось.
У Джека ныло в паху, однако он проигнорировал это. Она была готова к тому, чтобы он взял ее. Он это знал. Но прежде чем совершить подобный ответственный шаг, он должен со всей определенностью выяснить, не может ли этот брак быть расторгнут.
– Это тебе не надо! – Она сжала кулаки, ярость придала ей энергию, которую она было утратила. Снаружи на солнце набежала тень, внезапный порыв ветра с грохотом рванул ставни. – Каллум умер, его кости гниют под шестью футами земли. Мы все в гневе, абсолютно все в гневе! – Она ткнула пальцем себя в грудь. – Знаешь, как мне все это не по душе? Мне тошно видеть тебя в подобной ситуации! Мне тошно лгать моей семье и отцу Маккенни! Тошно, что я вынуждена выйти замуж за самого гадкого мужчину на земле!
Эти слова буквально прозвенели в комнате. Джек устремил на нее взгляд голубых глаз, которые потемнели настолько, что сделались почти черными.
– Ты уже сожалеешь, что вышла за меня замуж?
– Так же как и ты сожалеешь о том, что женился на мне.
– Мы согласны в одном: мы не подходим друг другу.
– И никогда не подходили, – горячо добавила Фиона.
– В таком случае ты также согласишься, что нежеланный ребенок, который придет в этот мир, ничего не изменит.
– Наш ребенок не будет нежеланным! Я буду с радостью и удовольствием заботиться о нем.
Джек прищурил глаза.
– Все не так просто. Воспитание ребенка – это нелегкое дело. – Он пошевелил губами. – Даже я знаю это.
– Не могу с этим не согласиться, – сдержанно проговорила Фиона.
– Но мужчина, которого ты считаешь недостойным мужем, может оказаться плохим отцом.
У нее заполыхали щеки.
– Джек, не надо…
– Нет, мы не должны уходить от правды. Что почувствует ребенок, узнав, что он был зачат лишь для того, чтобы положить конец глупой вражде?
– Ему не нужно будет знать об этом.
– Рано или поздно обман все равно обнаружится.
Он был прав. Фиона сжимала и разжимала кулаки.
Наконец, не придумав внятного возражения, она с кислым видом сказала:
– Не могу поверить, что тебя беспокоят подобные вещи.
– Твое мнение обо мне ниже некуда. По-твоему, я всего лишь Черный Джек – человек, не имеющий сердца?
– Нет-нет, – возразила Фиона, жалея о своих словах. – Я не имела в виду…
Джек вскинул вверх руку.
– Забудь об этом, мне не следует удивляться. У тебя нет оснований считать иначе. – Повернувшись, Джек подошел к окну. Бледное послеобеденное солнце осветило его лицо, каштановые волосы. Тело его было напряженным от гнева. – Какая дьявольская ситуация!
Фиона слегка дрожала от прохлады, которая ощущалась в спальне. Она с вожделением подумала о тепле, которое ощущала, когда стояла, уткнувшись лицом в грудь Джеку, чувствуя, как аромат мужского тела щекочет ей ноздри. Тепло распространялось по всему ее телу, спускаясь все ниже, порождая некое сладкое и все более крепнущее влечение.
Милосердный Боже, да она испытывает чувственное влечение! Осознав это, Фиона почувствовала, как жар прилил к ее щекам.
– Если наши семьи будут думать, что я ожидаю ребенка, они перестанут демонстрировать враждебность, и это даст нам время для того, чтобы… – Она оборвала себя, лихорадочно соображая, как ей все-таки закончить эту фразу.
Джек прищурил глаза.
– Время для чего?
– Время для того, чтобы… чтобы… – «О Господи, помоги земле разверзнуться и поглотить меня целиком!» – Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Нет, – медленно проговорил Джек. – Объяснись.
– Ты знаешь, что я имею в виду! – огрызнулась Фиона и скрестила руки на груди. – Пока для нас не станет приятным…
– Говори за себя! – Неожиданная улыбка тронула его губы. – Сделать ребенка – это единственно приятная часть твоего плана. Если ты вообще что-либо помнишь, то должна помнить и это.
О Господи, она отлично все помнила! Помнила каждый сладостный, пьянящий, неповторимый миг. Фиона кивнула.
Взгляд Джека, жаркий и оценивающий, заскользил по ее фигуре, порождая трепет во всем ее теле.
– Я могу взять тебя прямо здесь, сию минуту, если это тебя устроит и если у нас есть время.
Фиона бросила взгляд на кровать и тут же отвернулась, ощущая волнующую дрожь, пробегающую по телу. Она представила их лежащими на кровати, с переплетенными ногами, представила, как будет стучать ее сердце, когда он…
Нет! Она должна сосредоточить все внимание на деле. Она не должна отвлекаться на подобные вещи.
– Фиона? – Его взгляд устремился на ее губы.
– Д-да? – Губы ее дрогнули, словно он коснулся их не взглядом, а своими губами.
– Ты сказала, что уведомила своих братьев о том, что мы поженились?
– Да. Я послала письма как членам моей, так и твоей семьи.
Джек вздохнул:
– Этого я и боялся. Твои братья скоро появятся.
Она пожала плечами:
– Полагаю, что да.
– Чудесно, – пробормотал Джек. Он прошел ко кну, затем вернулся и остановился перед ней. – Как мы сюда добрались?
– В моей карете.
Повернувшись, он возвратился к окну и отодвинул штору, чтобы выглянуть наружу.
– Набегают тучи и набирает силу ветер.
Фиона вздохнула:
– Боюсь, что это из-за меня. Ты слишком долго испытывал мое терпение.
– Как и ты мое. – Джек отпустил штору. – Я не намерен дожидаться, когда твои братья приблизятся настолько, что разверзнутся хляби небесные.
Фионе очень хотелось попросить Джека заверить ее, что все будет отлично, но подобная роскошь могла иметь место лишь при настоящем браке.
– Карета находится вдалеке от входной двери, что хорошо. – Джек дернул щеколду и распахнул окно. В комнату ворвался свежий ветер, взвил украшенную кисточками штору.
– Джек, – озадаченно спросила Фиона, – почему это так важно, стоит ли карета поблизости от двери или вдали от нее?
Закрепив шторы по бокам, Джек повернулся, сделал два или шага к Фионе, затем нагнулся, обхватил ее и поднял с такой легкостью, словно она весила не более перышка.
Фиона обхватила его за шею и прижалась к нему.
– Ты… что ты делаешь?
Он широко улыбнулся, и сердце у нее на мгновение остановилось.
– Кинкейд, это не смешно! Поставь меня на место!
– Нет, любовь! До этого момента развитие событий планировала ты. Теперь настала моя очередь.
– Твоя очередь?
Он покачал головой:
– Ты всегда любила командовать. Вероятно, из-за этих твоих братьев.
– С чего ты взял?! – возразила Фиона.
– Гм… Твои братья определенно привыкли так считать. – Джек повернулся к окну. – Настало время перестать управлять судьбой каждого, кого ты знаешь.
– Я не делаю ничего подобного!
Джек строго посмотрел на нее:
– Разве? Посмотри, ты сейчас выходишь замуж, чтобы вызволить своих братьев из той каши, которую они сами заварили.
– Это исключительный случай.
– Я знаю, я знаю. На кону стоят жизни, Я это понимаю. Но ты не позволяешь своим братьям самостоятельно найти решение. Ты пытаешься манипулировать ими. – Джек сел на подоконник. – Это и означает – командовать другими.
– Я называю это необходимостью.
– Как бы ты это ни называла, пришло время передать командование кому-нибудь другому.
Она попыталась вырваться, но руки Джека еще крепче обхватили ее.
– Кинкейд, поставь меня на пол немедленно! Хэмишу это определенно не понравится!
– Хорошо. – Джек перекинул через подоконник сначала одну ногу, затем другую, мгновение – и он уже стоял среди кустарника. Ухмыльнувшись, он добавил: – Хэмиш не приглашен.
Фиона на мгновение застыла, озадаченная его улыбкой и словами.
– Куда не приглашен? – пробормотала она.
– На наш медовый месяц. – Джек направился по газону к карете, и Фиона чувствовала, прижимаясь к нему, как бугрились и играли его мускулы. – Мы едем в Лондон.
– Но я думала, что мы будем жить в моем доме!
– С твоими братьями? – фыркнул Джек. – С теми самыми, которые поклялись убить любого Кинкейда, ели найдут такового? Думаю, что так не пойдет.
– Но…
– Миледи?
Это был Саймон, лакей.
– А, Саймон, – проговорила Фиона, не имея понятия, что она собирается говорить дальше.
– Саймон, добрый человек, – ровным тоном произнес Джек, – хорошие новости. Твоя хозяйка и я поженились этим утром.
– Что… вы… хозяйка… – Саймон перевел взгляд с Джека на Фиону, затем наоборот.
Джек ткнулся носом в щеку Фионы.
– Скажи ему, любовь.
Фиона с трудом выдавила улыбку.
– Это правда, мы поженились.
Джек вскинул бровь, бросив взгляд на лакея.
– Так что открывай дверцу кареты, нам нельзя терять ни минуты.
– Н-но…
– И поторопись, пока я не уронил твою хозяйку, – заключил Джек, проходя мимо ошеломленного лакея. – Может, она не слишком большого роста, но девушка сдобная и пышная.
– Джек! – запротестовала Фиона.
Саймон бросился к карете и распахнул дверцу.
– Спасибо, – сказал Джек, втаскивая Фиону внутрь и располагаясь рядом с ней на кожаном сиденье. – В Лондон!
– В Лондон? – воскликнул Саймон. – Но это очень далеко…
– В Лондон! – повторил Джек таким тоном, который не располагал к возражениям. – Мы будем останавливаться по пути, чтобы сменить лошадей. У меня есть несколько подмен на Лондонской дороге.
– Да, милорд, но…
– Ну! – с укором произнес Джек.
Саймон покраснел, затем поклонился и закрыл дверцу.
И буквально в ту же минуту карета двинулась, покачиваясь на неровной дороге. Фиона покосилась на Джека, обратив внимание на его сурово стиснутые челюсти.
Вот так! Она вышла замуж за Джека Кинкейда и вынудила его, пусть с неохотой, согласиться на ее план. А теперь она должна платить за это согласие.
Лондон, пронеслось в ее мозгу: Далеко остались ее семья, ее друзья и слуги, которых она знала и которым доверяла. В Лондоне никого не будет. Никого, кроме них с Джеком.
«Боже милостивый! Что я натворила!»
Глава 4
Разумеется, гордость и сила не всегда плохи. Если вы сражаетесь, вы будете не против заполучить парочку Маклейнов, если хотите, чтобы дела изменились к лучшему. Если они и не знают какого-то слова, то это слово «остановиться».
Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам однажды холодной ночью
Путешествие до Лондона было долгим и мучительным. Хотя карета была хорошая (Александр не стал бы скупиться для своей сестры), ее трясло и бросало на ухабах, ибо Джек заставлял гнать лошадей что было сил.
Фиона, у которой было неспокойно на сердце, через несколько часов погрузилась в сон. Два последующих дня прошли словно в тумане. Каждый раз, когда карета останавливалась для того, чтобы поменять лошадей, Джек будил ее и сопровождал внутрь гостиницы. Там она в полусне проглатывала гостиничную еду, и карета снова возобновляла сумасшедшую гонку в сторону Лондона.
Наконец, к вечеру третьего дня, Фиона внезапно проснулась. Перед этим она спала глубоким сном без сновидений. Приподняв голову, она стала вглядываться в темноту, постепенно приходя в сознание. Постепенно она поняла, что находится в карете, сидит в углу и упирается щекой… в жилет.
Фиона резко выпрямилась.
Джек. Венчание. Лондон.
О Господи! Она сглотнула, болезненно ощутив, что ее бедро интимно соприкасается с его бедром. Она спала, прислонившись к нему. Резко отодвинувшись, Фиона прижала ладони к лицу.
– Что-то не так, любовь? – пророкотал голос Джека. – Я недостаточно мягок для тебя?
Фиона на мгновение закрыла глаза. Последовала вспышка, затем послышалось слабое шипение – это Джек зажег один из фонарей, висевший в дальнем углу.
Теплое золотистое пламя осветило внутренность кареты и бросило отсвет на каштановые волосы Джека, когда он снова садился на свое место. Его нога снова прижалась к ее бедру.
Фиона окинула взглядом его одежду. К счастью, на его жилете не было видно следов грязи. Она с облегчением провела ладонью по волосам и почувствовала, что они местами выбились из-под шпилек.
– Ты только взгляни на мои волосы! – Поймав удивленный взгляд Джека, она зарделась. – Должно быть, я выгляжу настоящей растрепой.
Он окинул ее взглядом, при этом его глаза казались почти черными при свете фонаря, и легкая улыбка коснулась его губ.
– Ты выглядишь как женщина, которая только что встала после хорошо проведенной ночи.
Фиона внезапно представила себя и Джека обнаженными, их тела переплетены – воспоминание, которое, ей казалось, давно умерло в ее душе. Она закусила губу, надеясь, что боль прогонит грешные мысли.
– Не пытайся соблазнить меня этим взглядом.
У нее обольстительный вид? Она приподняла штору и взглянула на отражение своего лица в стекле.
– Я вовсе не выгляжу соблазнительницей. Я выгляжу… О проклятие! Мои волосы! – Два больших пучка топорщились сзади, придавая ей почти дьявольский вид. – Почему ты не сказал мне, что у меня есть рога?
– Вероятно, потому что мне нравятся женщины с рогами. – Джек скрестил руки на груди. Выглядел он красивым и кровожадным.
Она попыталась поправить волосы.
– Значит, тебе нравятся рога? Так и подмывает высказаться о тебе и твоем образе жизни.
Он разразился неприятным смехом. Фиона наконец справилась с прической.
– Как теперь мои волосы?
Джек устремил взгляд на ее волосы, затем перевел его ниже. Значительно ниже.
– Я имею в виду волосы на голове!
Губы Джека дрогнули в улыбке, он пожал плечами:
– Не стану извиняться за то, что я мужчина.
– Ты должен извиниться за то, что ты грубый мужчина. – Фиона сложила руки на коленях. – Что ты имел в виду, когда сказал, что у меня… соблазнительный вид?
– Я нахожу весьма эротичным, когда женщина кусает нижнюю губу.
– Должно быть, ты шутишь! – воскликнула Фиона. Голубые глаза потемнели.
– Ты невинна, не так ли?
У нее вспыхнули щеки.
– Ты единственный из мужчин знаешь, что это не так.
– Существуют разные виды невинности, Фиона.
Она пожала плечами:
– Я не сожалею о наших прежних отношениях, за исключением того, что они не завершились так, как должны были завершиться.
– Это была не моя вина.
– Нет, твоя. Ты не был готов остепениться.
– Я предложил тебе выйти за меня замуж! Я ожидал тебя, но ты не пришла. Вместо этого ты прислала своих братьев с дурацким посланием и…
– У тебя все еще была любовница.
За этим последовало продолжительное молчание, наконец Джек проговорил:
– Я не вижу, какое это имеет значение. У многих мужчин имеются любовницы. Я хотел жениться на тебе, Фиона! Вот что имеет значение.
– У нас разные понятия о ценностях. Я никогда не смирилась бы с тем, что мой муж содержит любовницу.
Джек пожал плечами:
– Возможно, я расстался бы с ней, если бы ты попросила. Этого мы никогда не узнаем, не так ли?
– У тебя сейчас есть любовница? – Этот вопрос прозвучал раньше, чем Фиона успела подумать.
Джек поджал губы:
– Это не твое дело.
Фиона почувствовала, что ее пальцы сжимаются в кулаки, и заставила их разжаться. Это было ее дело. Она не примет брак, если будет иначе. Весьма существенный изъян в ее плане: она вышла замуж за мужчину, которого не могла упросить, проконтролировать или убедить.
Она стала рассматривать Джека из-под ресниц. Все в его фигуре демонстрировало вызов. Начиная с того, как он ставил ноги на пол кареты, и кончая тем, как держал на груди скрещенные руки. Гордый наклон головы давал ей понять без слов, что она отнюдь не выиграла эту баталию. А возможно, и проиграла.
Однако Фиона не любила проигрывать.
– Все, что ты делаешь, – это мое дело. Мы женаты.
– Это ненадолго. Добравшись до Лондона, я выясню, как можно разобраться с этой ситуацией.
Фиона бросила быстрый взгляд из-под ресниц.
– Брак нельзя отменить. Я уже сказала тебе об этом.
Джек вскинул бровь.
– Ты не всегда бываешь права.
– Я знаю, – сказала она с некоторым раздражением, – но даже ты должен признать, что я редко ошибаюсь.
Джек внезапно улыбнулся кривой улыбкой, от которой у Фионы зашлось дыхание.
– А ты нисколечко не изменилась.
Если и существовала опасность в осуществлении ее намерений, то она сводилась к тому, что она может не устоять перед чарами Джека. Затем последует глубокое разочарование, а она уже сыта этим по горло.
– Ты снова покусываешь губу. – Глаза Джека сверкнули. – Я намерен рассказать тебе, почему это так эротично, но предупреждаю, что это может показаться предосудительным.
– Все, что имеет отношение к тебе, как правило, достойно осуждения.
Губы его слегка дрогнули, однако ответ его не заставил себя ждать.
– Когда ты кусаешь губу, я невольно думаю о других вещах, которые ты можешь делать своим ртом.
– О-о… – Например, есть, целовать и… Щеки Фионы зарумянились, тем не менее она была слегка заинтригована. Джек всегда действовал на нее таким образом. Он мог смутить и заинтриговать ее одновременно.
Но возможно, это была полезная информация. Придет время, когда ей понадобится соблазнять его, в особенности если он станет упорствовать и отказываться выполнять свои «мужские обязанности» по приезде в Лондон. А это вполне может случиться, если у него есть любовница. Фиона поджала губы, чтобы не выглядеть сердитой. Она никогда не любила делиться с другими и уж тем более не станет делиться мужем.
– Ты потеряла несколько булавок. – Джек вынул две из складок ее платья и протянул ей. – У тебя очень длинные волосы. Гораздо длиннее, чем были тогда, когда я видел тебя последний раз.
– Почти до талии. – Фиона поморщилась. – Я собиралась их подрезать.
– Я люблю, когда у женщины длинные волосы.
– Ты любишь всяких женщин, с длинными волосами и с короткими. – Она фыркнула, заправляя непослушный завиток у виска.
Джек озорно подмигнул.
– В этот момент я в особенности люблю женщин с длинными каштановыми волосами и зелеными глазами.
– Ах, Боже мой, прекрати!
– А что я должен прекратить? – с невинным видом поинтересовался он.
– Прекрати флиртовать. У тебя каждая фраза звучит как предложение.
Он прислонился спиной к спинке сиденья, при этом его бедра прижались к ее.
– А у тебя что ни фраза, то вызов!
Фиона не нашлась что возразить. Если она ответит, это подтвердит его слова. Если она ничего не скажет, множество упреков в его адрес окажутся невысказанными.
Он приподнял угол кожаной шторы и бросил взгляд в темноту.
– Мы въезжаем в Лондон. Сейчас почти два часа ночи. – Затем снова угнездился в своем углу, навалившись на нее ногой. – Я люблю быструю езду.
Она посмотрела в окно с ее стороны. Довольно холодно сидеть в углу, ибо влажный ночной воздух просачивался через все щели. Пожалуй, ей придется согласиться с тем, что его нога прижата к ее бедру. По крайней мере их разделяет немало слоев одежды. На Джеке были брюки и… Она посмотрела на его ноги. И что еще? Неужели у него под брюками ничего больше нет? Брюки, казалось, прилипли к нему, обрисовывая мощные бедра и выпуклости над…
О Господи! Она закрыла глаза. Она разглядывала его… Это было не только нескромно, но еще и вызывало удивительное щекотание внутри ее, почти такое же, как если бы она до этого дотронулась.
– Фиона, еще один подобный взгляд – и я за себя не отвечаю. – Джек находился так близко, что она ощущала его дыхание на своем виске. – Ты меня понимаешь?
Фиона смогла нервно кивнуть и почувствовала облегчение, когда он снова отодвинулся.
Джек совсем близко. Джек в тесной карете, ее бедро всего лишь в одном дюйме от ее… Эти воспоминания были такими яркими, такими саднящими. Она была тогда юной и порывистой, и это счастье, что от их кратковременной связи не осталось ничего, кроме волнующих воспоминаний.
Она откашлялась.
– Я вспоминала нас.
– Я тоже думал о нас.
Фиона удивленно посмотрела на Джека:
– Я и не предполагала, что ты мог думать об этом.
Он повернул голову в ее сторону.
– Как я мог не вспомнить об этом? Ведь ты была у меня первой.
– Но это невозможно! У тебя уже была любовница! Александр сказал, что она к тому же не первая.
– Значит, я должен твоего брата благодарить за эту обмолвку? Напомни мне, чтобы я отблагодарил его как следует, когда увижу.
– Я бы это обнаружила так или иначе.
– Да, но ты для меня была особенной. Моя первая девственница.
Ею овладело смятение, и она стала смотреть на носки своих башмачков, видневшихся из-под юбок. Фиона нахмурилась. Обувь и в самом деле вела добропорядочную жизнь. Ее чистили, за ней ухаживали, и для нее самой большой неприятностью было наступить на комок грязи или редкую лужу. Фиона готова была биться об заклад, что ее туфли никогда не испытывали желания внезапно исчезнуть.
Фиона посмотрела на свои руки, на край плаша, на сиденье напротив – словом, куда угодно, только не на Джека.
– Господи, здесь определенно теплее, чем в сельской местности.
– Верно. – Он распрямил ноги, и его бедро еще крепче прижалось к ее бедру. – Гораздо теплее.
Она бросила беглый взгляд на Джека. Когда его глаза приобрели эту суровость? Хотя он и не хмурился, вся его поза говорила о том, что в нем подспудно кипит гнев. Какая-то часть ее надеялась на то, что он примет обстоятельства их женитьбы и не станет сражаться с судьбой. Но это была напрасная надежда.
Фиона вздохнула.
– Когда мы приедем?
– Скоро. Мы останавливались, чтобы поменять коней в Барнете, так что они довольно свежие.
– Барнет? Я не помню, чтобы мы там меняли коней.
– Мы останавливались, когда ты спала. Я сказал твоему человеку…
– У него есть имя, – коротко сказала Фиона. – Будет гораздо вежливей, если ты назовешь его по имени, а не «твой человек».
– Ты из числа этих женщин-реформисток?
– Я хочу реформировать лишь твои дурные манеры.
– Мои – что? – переспросил Джек.
– Твои дурные манеры. Рискну предположить, что ты не знаешь имен своих слуг, не так ли?
– У меня нет времени для такой ерунды. Их несколько дюжин.
– Несколько дюжин? Насколько велик твой городской дом?
– Довольно большой. – Поймав ее взгляд, он поднял руку. – Погоди. Пока ты не завелась еще больше, я попытаюсь вспомнить имя этого человека, будь он неладен. – Джек нахмурился. – Сет?
– Саймон.
– Стало быть, Саймон. Он подошел к окну, когда мы остановились, чтобы поменять коней. Я объяснил ему, что не хочу тебя будить, и ему пришлось приподнять карету. Твой Саймон весьма изобретательный парень.
– Я не помню ничего подобного.
– Я объяснил ему, что ты устала после наших действий, которые имеют место во время медового месяца.
Фиона ахнула:
– Ты не мог так сказать!
Глаза Джека сверкнули при свете фонаря.
– Нет, я, разумеется, этого не сказал, но подумал. – Он положил руку ей на талию и слегка привлек к себе. – Не каждый жених с таким пониманием отнесется к своей невесте в свадебную ночь. – Он обхватил ладонью ее лицо, большим пальцем коснулся щеки. – К счастью для тебя, я терпеливый мужчина.
У Фионы странно заныло под ложечкой, ее тело покрылось гусиной кожей. Он всегда обладал способностью заставить ее кости плавиться от одного простого прикосновения. Джек был так уверен в себе, в то время как она терзалась от неуверенности. Впервые в жизни Фиона не знала, что готовит ей будущее, и это ее пугало.
Джек провел пальцем по ее губам, не спуская при этом с них глаз.
– У тебя самый красивый рот, Фиона. Красивый и чувственный, словно земляника, собранная вовремя, красный и сладкий…
Джек наклонился к ней и мягко приложился к ее губам. Это не был поцелуй. Скорее это было обещание, шепот о том, что могло бы быть.
Фиона снова ощутила дрожь и жар в теле, груди ее напряглись. Она должна воспротивиться этому влечению. Воспротивиться и держать свои чувства под контролем. Но вся последняя неделя состояла из одного лишь контроля, и она устала от отсутствия чувств и прикосновений. Ей хотелось комфорта, согласия и страсти. После недели смерти она хотела вкусить жизнь. Вкусить и насладиться ею.
Фиона обвила рукой его шею и поцеловала.
Джек уловил точный момент, когда она отдалась страсти, которая витала между ними. Пока она спала в его объятиях и он ощущал аромат ее волос и тепло кожи, ему приходилось контролировать свое желание прикоснуться к ней, вкусить ее, обладать ею. Это было долгое путешествие в карете. На ухабах ее рука порой падала ему на колени, и он боялся, что взорвется.
Так всегда было между ними. С момента первой встречи их притянуло друг к другу что-то жаркое и не поддающееся объяснению. И сейчас отпущенная на волю страсть вылилась в то, что он прикоснулся к ее губам своими. Джек притянул ее к себе и ущипнул за нижнюю губу, манившую аппетитной полнотой.
Но он хотел не только поцелуя, хотел гораздо большего. Его рука подобралась к ее груди, накрыла ее, большой палец коснулся соска, который был слабо защищен топкой материей и тут же затвердел.
Фиона тихонько застонала, рот ее приоткрылся, и Джек скользнул языком между ее губ. Она еще ближе прильнула к нему, крепко обняла за шею.
О Боже, она была такая сладкая! Его поцелуй сделался крепче, его ладонь скользнула по спине к талии, ощущая женственную спелость ее тела, затем к бедрам. Она была такая сочная и аппетитная. Эта женщина была создана для любви, для него.
Внезапная остановка кареты вернула его к действительности.
– Проклятие! – проворчал он. – Мы приехали. – Джек заглянул ей в глаза. Она сидела у него па коленях, ее губы распухли от поцелуев, лицо разрумянилось.
У Джека ныло в паху, однако он проигнорировал это. Она была готова к тому, чтобы он взял ее. Он это знал. Но прежде чем совершить подобный ответственный шаг, он должен со всей определенностью выяснить, не может ли этот брак быть расторгнут.