Холбрук Синди. Озорная леди

   — Да… да, вы правы… До свидания, — промолвила Алисия и поспешила за родителями.
   — Это самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал, — восхищенно глядя ей вслед, признался Тедди.
   — Да-да, дорогой, — заговорила с ним Чентел успокаивающим тоном, как с ребенком, — мне кажется, что тебе надо пойти вымыть руки.
   Тедди, увидев измазанные розовым сиропом руки, удивленно присвистнул:
   — Надо же! Где это я так испачкался? — И, не взглянув на Ричарда и Чентел, удалился, все еще изумленно рассматривая свои руки.
   Не сдержавшись, Чентел прыснула от смеха. Господи, что это была за сцена.
   — Это вовсе не тот союз, который следует поощрять, — напыщенным тоном произнес Сент-Джеймс, предусмотрительно понизив голос.
   Чентел перестала смеяться. Вспомнив, где она находится и что это был за день, она нахмурилась. К ней вновь вернулись былое напряжение и головная боль.
   — Я и не думала о каком-либо союзе, милорд, — ответила она спокойно, хотя внутри у нее все клокотало. — Я нахожу, что все ваши родственники столь высокомерны и заносчивы, что не имеют ни малейшего представления о любезности. Они мнят, что породниться с ними мечтает каждый, и думают, что оказывают мне тем самым милость. Мне смешно осознавать это, так как их мысли слишком далеки от истины. А теперь прошу меня извинить, — произнесла с достоинством Чентел и, повернувшись, скрылась в толпе гостей, оставив Ричарда наедине с собой и со своей фамильной гордостью.
 
   Она прогуливалась среди гостей, стараясь выглядеть счастливой. Родственники Сент-Джеймса держались сплоченными группами, и от них исходили волны презрения. Остальные гости сторонились их и с удовольствием поглощали еду и питье, сплетничая и обсуждая героев сегодняшней церемонии. Едва завуалированные оскорбления и грубые намеки слышались отовсюду, и Чентел почувствовала, что у нее голова идет кругом.
   К ней приблизилась тетя Беатрис. Мрачное выражение ее лица не сулило ничего хорошего. Чентел тяжело вздохнула.
   — Эти Сент-Джеймсы, — начала тетушка безо всякого предисловия, — все как один снобы. Никаких манер и еще меньше здравого смысла. Я прекрасно понимаю, почему в церкви ты плакала.
   — Я не плакала, — ответила задетая этим предположением Чентел, — слезы выступили у меня от насморка.
   — А ты должна была плакать! Никогда еще меня так не оскорбляли, как здесь, и ты бы слышала, какие вещи они говорят в твой адрес! — продолжала возмущаться тетя Беатрис.
   — В самом деле? Прошу меня извинить, но я должна быть среди гостей. — И с этими словами Чентел отошла от нее.
   У девушки моментально пропало желание подойти к Сент-Джеймсу и встать рядом с ним, как того требовали правила хорошего тона, когда она увидела, что он окружен своей родней. Должно быть, родственники выражали ему свои соболезнования по поводу его женитьбы на ней.
   Свернув с намеченного курса, Чентел вышла из зала приемов. Отыскав горничную, она попросила показать ей ее комнату, и та провела свою новую хозяйку в золотую спальню, которая так хорошо ей была знакома со времени похищения!
   Увидев, что она вновь оказалась в золотой клетке, Чентел усмехнулась. Три раза чихнув, она решительно сорвала с себя фату. Шпильки больно стягивали волосы и кололись, но когда она вытащила их и распустила волосы, то почувствовала себя гораздо лучше. Она наконец ощутила себя Чентел Эмберли из Ковингтон-Фолли, той самой Чентел, которая всегда преодолевала любые препятствия и неприятности, даже если у нее оставался один шанс из десяти. Именно своей жизненной хваткой она не нравилась Сент-Джеймсам! На их взгляд, она являлась живым воплощением «эксцессов Ковингтонов»!
   В поле ее зрения попала бутылка шампанского, стоявшая в серебряном ведерке. Без сомнения, она была приготовлена к романтической ночи! Чентел вытащила бутылку из ведерка со злорадной усмешкой на лице. Если леди Эстер так хочет увидеть какой-нибудь из «эксцессов Ковингтонов», Чентел ей это устроит! До этого девушка никогда не пробовала шампанского, но была уверена, что оно поможет ей избавиться от злосчастной головной боли и другими глазами взглянуть на ситуацию, в которой она оказалась.
   Подойдя к креслу, Чентел опустилась в него и попыталась вытащить пробку; как ни странно для новичка, ей это удалось.
   — Что ж, Сент-Джеймс, выпьем за наш медовый месяц, который, правда, начинается без тебя… и без твоей мамочки.
   Пробка громко выстрелила, и шампанское запенилось; Чентел сделала большой глоток прямо из бутылки.
   Она закрыла глаза, наслаждаясь тем, как пузырьки ласкают ее небо, язык и горло. Каким приятным был этот грешный глоток! Чентел рассмеялась и подняла бутылку, как будто это был бокал:
   — За «эксцессы Ковингтонов»!
 
   Ричард устало парировал очередное язвительное замечание кузена Кембрика. Пока Кембрик нудно рассуждал о плохих манерах родственников новобрачной, он обвел глазами зал, но Чентел нигде не нашел. Ричард нахмурился — куда мог деться этот рыжеволосый тайфун?
   Извинившись перед Кембриком, он отправился на поиски Тедди. Найти его не составило большого труда, на вопрос, не видел ли он сестру, Тедди отрицательно покачал головой:
   — Нет, я не знаю, где она. Мне показалось, что она ушла. Может быть, она отправилась отдыхать. Скорее всего она плохо себя почувствовала. — Тут Тедди смутился, увидев, как Ричард нахмурился. — Я думаю, для невесты это все оказалось чересчур тяжело… но в других отношениях прием совершенно роскошный!
   — Не притворяйся, Тедди, ты не умеешь лгать, — сухо заметил Ричард. — Ничего с твоей сестрой не случилось, просто она сбежала со своего же собственного свадебного торжества.
   Тедди многозначительно кашлянул.
   — Кто знает, может, это и лучше. — Тут он нагнулся к Ричарду и прошептал: — Конечно, вы не имеете об этом никакого представления, но ваши гости говорили о ней очень недобрые вещи, а Чентел не из Тех, кто легко переносит оскорбления. Мы с вами люди светские и прекрасно знаем, на что стоит обижаться, а на что нет, но Чентел совсем другая…
   — В самом деле? — скептически заметил Ричард, еще больше мрачнея.
   — И вот что я вам еще скажу, раз уж мы теперь родственники: с Чентел лучше не иметь дела, когда она в гневе. Не хотел бы я попасться ей под горячую руку. Поэтому даже лучше, что ее здесь нет. — Было видно, что Тедди, несмотря на внешнее спокойствие, тревожится о сестре. Ричард не прислушался к благим советам молодого человека, он не мог заглушить в себе назревающую ярость.
   — Хорошо, Тедди, спасибо, — коротко поблагодарив брата Чентел, Сент-Джеймс поспешил прочь. Так, значит, чересчур эмоциональная мисс Эмберли считает, что ей вовсе не обязательно присутствовать на собственной свадьбе? И ее нельзя беспокоить, когда она в плохом настроении, не так ли? И он должен ходить вокруг нее на цыпочках, когда ей взбредет в голову рассердиться? Что ж, они еще посмотрят, чья возьмет!
   Когда Ричард добрался до золотой комнаты, он весь кипел от переполнявшего его гнева. Он был намерен вернуть беглянку на прием и заставить ее вести себя так, как подобает леди Сент-Джеймс! Ему и самому все эти перешептывания и намеки были не по душе, но он никогда бы не позволил себе пренебрегать своими обязанностями из-за припадка дурного настроения! Он громко постучал в дверь:
   — Чентел, открой!
   — Уходи, — ответил голос из-за двери.
   — Чентел, я хочу поговорить с тобой, открой сейчас же дверь! — настаивал Ричард.
   — Ну а я не хочу говорить с вами, сэр! Уходите! Кулак Ричарда выбивал на двери барабанную дробь. Да как она смеет!
   — Открой сейчас же! Черт побери! — Сент-Джеймс уже почти кричал.
   — Ого, какой язык! Это что, эксцессы Сент-Джеймсов? — съязвила Чентел.
   Эта ведьмочка еще и дразнит его, будь она проклята!
   — Если ты не откроешь, я выломаю дверь! — пригрозил он, но в ответ услышал лишь веселый свист.
   Терпение Ричарда лопнуло, взревев, он слегка отступил, разбежался и ударил в дверь плечом. Послышался громкий треск; Ричард влетел в комнату, чуть было не упав, но вовремя успел ухватиться за ручку двери, которая теперь висела на одной петле.
   Чентел стояла прямо перед ним, ее зеленые глаза казались невероятно огромными, рыжие волосы пламенели на белом фоне подвенечного платья. В таком виде она была прекрасна. Ее лик был достоин кисти художника, и Ричард вдруг понял, что это мгновение навсегда врежется ему в память.
   Он попытался принять достойный вид — не самая легкая задача, если учесть, что он все еще держался за ручку выломанной двери. Вспомнив те слова, которые он собирался сказать Чентел, он заговорил нарочито спокойным тоном:
   — Мадам, я не потерплю, чтобы меня не пускали в комнату в моем собственном доме.
   Чентел стояла, испуганно глядя на ворвавшегося к ней мужчину.
   Он вдруг почувствовал себя тем самым негодяем, которым она его называла.
   — Я… я обещаю, что не трону тебя, — уверил ее Ричард.
   — Обещаешь? — Голос ее дрожал, а глаза, казалось, наполнились слезами. Неужели она сейчас расплачется?
   — Конечно. Я человек слова, в конце концов. Но я не потерплю…
   — Я знаю — запертых дверей! — Совершенно неожиданно Чентел расхохоталась. — Боже мой, если бы ты видел свое лицо, когда ввалился в комнату! Как забавно! Точь-в-точь разъяренный бык!
   Ричард сурово на нее посмотрел, но остановить ее было невозможно, она продолжала заливаться смехом. Ричард присмотрелся к ней повнимательнее и наконец заметил в ее руке бутылку шампанского.
   — Господи, да ты же пьяна! — изумился он.
   — Да, пьяна! — ответила Чентел с притворным ужасом; в ее глазах засверкали озорные огоньки, и, подняв бутылку высоко над головой, она закричала с издевкой, словно перед ней стоял разъяренный бык: — Торро! Торро!
   — Гром и молния! Сейчас же отдай мне эту бутылку! — кинулся к ней Сент-Джеймс.
   — Пожалуйста. — Чентел кротко улыбнулась и послушно протянула ему бутылку, но она поспешила разжать пальцы, и сосуд разбился бы, не подхвати его Ричард на лету.
   — Держи, — заявила она великодушно. — У меня есть еще одна. Я обнаружила, что это изумительное лекарство от простуды. У меня прошла голова! И я больше не чихаю.
   Лорд Сент-Джеймс не верил своим ушам: эта невозможная женщина преподносила ему один сюрприз за другим.
   Между тем Чентел сделала несколько танцевальных па и оказалась в другом конце комнаты. Она остановилась у кресла и кокетливо наклонилась, предоставив Ричарду великолепную возможность наслаждаться видом ее обольстительных ножек. Из-за кресла она вытащила еще одну бутылку.
   — Видишь! Я попросила горничную, чтобы она принесла мне еще шампанского, — игриво подмигнув, сказала Чентел, затем она выпрямилась, приняв позу великосветской дамы, и, в точности имитируя интонации его матери, произнесла: — Видишь ли, я решила предаться «эксцессам Ковингтонов». Это то, что вы, Сент-Джеймсы, не делаете никогда. Я уверена, что вы, Сент-Джеймсы, даже не чихаете!
   Она так искусно изображала леди Эстер с ее надменными манерами, что Ричард против своей воли не выдержал и рассмеялся.
   — Прекрасно, — сказал он. — Ты ее полностью раскусила, и за такое короткое время!
   — Это потому, что я мегера и ведьма. — Она поманила его пальцем. — У меня в отношении тебя гнусные планы!
   — Неужели? — Ричард откровенно забавлялся.
   — Да. Это слова твоего дяди Бертрама. Он рассказывал о моих гнусных планах другому твоему родственнику, кажется Кембрику. Ну, этому, который весь в оспинках. А твой дядя Бертрам, безусловно, разбирается в подобных вещах! Его не обведешь вокруг пальца! Когда он встречает соблазнительную интриганку, готовую залезть в кошелек мужчины, он сразу ее узнает! — Она склонила голову набок, призадумавшись. — Гм, интересно, а где он приобрел такой опыт? И разумно ли распространяться в столь изысканном обществе о своем знакомстве с муслиновой компанией^[1]? Ну что ж, давай выпьем за опыт дяди Бертрама!
   Чентел поднесла к губам бутылку и попыталась отпить из горлышка, но ей это не удалось, она застыла в недоумении; наконец она сообразила, что бутылка закупорена. Тогда она поглядела на шампанское с укором, уселась в кресло и попыталась открыть пробку.
   Ричард глубоко вздохнул и предложил:
   — Не помочь ли тебе, дорогая?
   Так как его суженая уже изрядно захмелела, то потакать ее выходкам было лучше, чем сопротивляться им. Ричард понимал всю тщетность попытки отобрать у нее сейчас бутылку и поэтому занял выжидательную позицию, расположившись поудобнее и настроившись посмеяться и получить удовольствие от ситуации.
   — Нет, не надо, я сама справлюсь! — пробормотала Чентел, колдуя над пробкой.
   Выражение величайшей сосредоточенности, с которым она откупоривала бутылку, заставило Ричарда рассмеяться. Она тянула пробку, толкала ее, а потом взялась выковыривать ее зубами.
   С сочувствующим видом Ричард подошел к ней и сел рядом, время от времени поднося ко рту бутылку, которую ему отдала Чентел.
   — Черт подери! — выругалась Чентел. Теперь она изобрела новую тактику: бутылка оказалась зажатой между ее коленями.
   Ричард чуть не захлебнулся шампанским. Пока он разглядывал ее обтянутые белым шелком ноги, четко вырисовывавшиеся под юбкой, в голову ему лезли самые нескромные мысли.
   — Очень элегантно, миледи, — сухо заметил он.
   — Я вовсе не элегантна и не хочу быть элегантной дамой, — ответила Чентел, не оставляя в покое упрямую пробку. — Я из Ковингтонов!
   В этот момент бутылка наконец громко выстрелила, вылетевшая пробка попала в зеркало, стоявшее на туалетном столике, и оно со звоном треснуло. Шампанское запенилось, фонтаном полилось из бутылки, и Чентел с возгласом победителя прильнула ртом к горлышку.
   Ричард откинулся в кресле и закатился в приступе хохота.
   — Ты часто это делаешь? — спросил он сквозь смех.
   Чентел оторвалась от бутылки и лукаво на него посмотрела, вытирая с губ вино:
   — Я только сейчас попробовала. Не могу же я обмануть ожидания твоих родственников!
   Ричард слегка наморщил лоб и глотнул из своей бутылки.
   — Ты права, сегодня все они предстали с наихудшей стороны. — Он посмотрел на разбитое зеркало и добавил: — Семь лет удачи не видать.
   Чентел тоже повернулась к треснувшему зеркалу и, подмигнув, сказала:
   — Или только шесть месяцев.
   — Ведьмочка. — Ричард ласково посмотрел на рыжеволосую красавицу. Он уже начал чувствовать на себе действие шампанского; неприятности, с которыми он только что столкнулся на приеме, потеряли для него свою остроту и предстали в более юмористическом свете. Почему, бы не забыть о них и не наслаждаться жизнью.
   — Что за день! — воскликнул он, смеясь. — К слову сказать, мы должны спуститься вниз к нашим гостям — они нас ждут.
   — Зачем? Я не хочу служить мишенью для их отравленных стрел.
   Ричард принял высокомерный вид, но глаза его искрились:
   — Зачем ты сбежала с приема, как последняя трусиха?
   Девушка вздохнула, откинулась на спинку кресла, вытянув прямо перед собой ноги, и приняла удобное положение, не выпуская из рук бутылку. Ричард любовался ее свободной позой, ему было приятно видеть, как женщина ведет себя столь раскованно и естественно, не смущаясь в присутствии мужчины.
   — Если нас долго не будет, то, в лучшем случае, наши родственники перебьют друг друга и все наши неприятности останутся позади, — весело заметила она.
   — Но у Сент-Джеймсов численное преимущество, их по крайней мере в два раза больше, — напомнил ей Ричард.
   — Зато на моей стороне горожане! К тому же тетя Беатрис стоит десятерых. — Она весело рассмеялась. — Знаешь, нам все-таки стоит спуститься, чтобы посмотреть, как она сцепится с твоей тетей. Вот уж пух и перья полетят!
   — Да. — Ричард тоже захохотал. — Это будет кровавая схватка!
   Внезапно кто-то ахнул за его спиной. Ричард повернулся, не вставая с кресла, и увидел в дверном проеме горничную с разинутым от изумления ртом.
   — Какого черта вам тут надо? — не совсем любезно обратился к ней Ричард.
   Перепуганная служанка переводила взгляд с выбитой двери, которая висела на одной петле, на пострадавшее зеркало, и растерянно пробормотала:
   — Я… я пришла узнать, не нужно ли чего миледи.
   — Миледи ничего не нужно, — раздраженно ответил ей Ричард; ему не понравилось, что девушка с любопытством смотрела на расслабленную, удобно устроившуюся в кресле Чентел, которая не соизволила даже взглянуть в ее сторону.
   Внезапно Чентел ожила и, указав Ричарду взглядом, в котором плясали озорные огоньки, на свою бутылку, подняла вверх три пальца. Ричард усмехнулся:
   — Не обращайте внимания. Нам сегодня больше уже ничего не нужно, вы свободны!
   Служанка поспешно присела в неглубоком реверансе и обратилась в бегство, на лице у нее был написан такой ужас, будто она стала свидетельницей римской оргии. Ричард состроил ей гримасу, но потом снова переключился на Чентел:
   — Как я вижу, вы находчивая женщина, миледи!
   — Миледи, миледи! — передразнила его Чентел. — Черт побери, мне надо попрактиковаться в светских манерах! — Тут она громко чихнула, пробормотала, что ей необходимо принять еще целебного средства, и снова отпила из бутылки.
   — О, нет ничего проще! Просто копируй мою мать, и ты сможешь одним только взглядом заставить трепетать и заикаться любого представителя высшего общества!
   — Даже короля? — дерзко спросила Чентел.
   — Осторожнее, моя дорогая, это граничит с государственной изменой! — предупредил озорницу Ричард.
   Она застонала:
   — О боже, именно это и довело нас до этой развязки!
   Ричард в тот самый момент вдруг явственно осознал, что ситуация ему вовсе не кажется ужасной. Его это несколько удивило, он потряс головой, думая, что он просто здорово набрался, и сказал:
   — Может быть, все сложится гораздо лучше, чем сейчас кажется.
   Чентел чуть не захлебнулась шампанским. Откашлявшись, она выпрямилась в кресле и, бросив на него суровый взгляд, произнесла надменным голосом, подражая его матери:
   — О нет! Ты же знаешь, что это мезальянс!
   — Но ведь моя мама не знает, что у невесты есть блестящие перспективы! — Ричард не хотел, чтобы она вспомнила об оскорблениях, которые ей пришлось выслушать не один раз в этот нелегкий для нее день; ему очень нравилась Чентел счастливая и озорная.
   — О каких перспективах ты говоришь? — переспросила она в полном недоумении и чихнула.
   — Ну как же! Ты разве забыла о сокровище Ковингтонов! — Он нагнулся к ней и проговорил театральным шепотом: — Это и есть настоящая причина, из-за которой я на тебе женился. Я сумел обмануть тебя, но Тедди меня раскусил!
   Чентел моментально подхватила его игру, лицо ее засияло:
   — Как я могла забыть? Я же состоятельная женщина — по крайней мере, с большими надеждами. А вы, милорд, — просто негодяй и охотник за приданым…
   Они посмотрели друг другу в глаза, Ричард замолчал, я Чентел мгновенно затихла. Было слышно лишь неровное дыхание. Ричард почувствовал, что им овладевает желание поцеловать эту раскрасневшуюся от шампанского женщину с растрепавшимися волосами. В первый раз она назвала его негодяем смеясь, а не пылая гневом! Господи, как он хотел ее поцеловать! Но он не желает слышать ругательств в свой адрес, этого он не выдержит. Ричарду ничего не оставалось, как взять себя в руки. Он отвел глаза и спросил:
   — Расскажи мне, пожалуйста, что представляет собой сокровище, ради которого я на тебе женился?
   Чентел вздохнула, но трудно было понять, был ли это вздох облегчения или разочарования.
   — Как? Ты не удосужился собрать полную информацию, прежде чем жениться на мне? Вы поступили более чем необдуманно, милорд. Сокровища Ковингтонов — это бриллианты и изумруды. — Она произносила эти слова медленно, завораживающим голосом. — Это бесценные картины, серебро и золото, шелк и жемчуг. И все это спрятано где-то в Ковингтон-Фолли.
   Она стояла прямо перед ним, а он как зачарованный вслушивался в звук ее голоса.
   — Неужели? — откликнулся он и обнаружил, что его собственный голос звучит как-то глухо. — И как же вы все это потеряли?
   — Наше достояние спрятала леди Дженевьева, — прошептала Чентел, встав на колени перед его креслом и приблизив к нему свое лицо. — Говорят, что я выгляжу точь-в-точь как она. И еще говорят, что она была ведьмой!
   Ричард видел свое отражение в ее зеленых глазах, цвета изумрудов, любовался ее пламеневшими, разметавшимися по плечам волосами, поддавшись ее колдовским чарам, он тихо сказал:
   — Вот в это я верю.
   Чентел захлопала в ладоши и рассмеялась. Она радовалась, как ребенок, что смогла разыграть Ричарда.
   — Мой прадедушка тоже в это верил. Но, уверяю тебя, он называл мою прапрабабушку не только ведьмой, но и еще кое-как похлеще.
   — Не сомневаюсь в этом. — Ричард был заинтригован рассказанной ею историей. — Но почему она так поступила?
   — Сэр Алекс был азартным игроком, как и все мужчины из нашего рода. Чтобы уберечь семью от разорения, леди Дженевьева спрятала все, что представляло хоть какую-то ценность, где-то в стенах Ковингтон-Фолли. А потом она закрепила имение за женской линией нашего рода.
   — Так что Ковингтон-Фолли принадлежит тебе? — изумился он. Чентел кивнула.
   — Надо же, а я и представления не имел обо всем этом!
   — Но это еще не все… Сейчас наступает тот момент, когда на сцену выходит колдовство.
   — Да? А я думал, что он давно наступил.
   Она бросила на него суровый взгляд.
   — Не перебивай. Итак, леди Дженевьева поклялась, что ни один мужчина никогда не найдет клад. Это сможет сделать только женщина из нашей семьи, и только после того, как страсть к игре навсегда исчезнет в роду Ковингтонов. — Чентел положила голову Ричарду на колени и подняла на него свой затуманенный вином взгляд: — А вы играете, милорд?
   — Нет, я не люблю азартных игр, — признался Ричард.
   Чентел огорченно вздохнула:
   — Как жаль, что мы женаты не по-настоящему! Ты вполне мог бы снять проклятие с нашего рода.
   Лорд Сент-Джеймс погладил девушку по голове, ее волосы были шелковистыми на ощупь.
   — Но мы ведь женаты! — заметил он.
   — Временно, только на шесть месяцев. Это не пойдет. Леди Дженевьева была отнюдь не глупа и предусмотрела множество разных вариантов. При жизни она поражала людей своей проницательностью.
   Ричард улыбнулся:
   — Мадам, могу ли я расценивать ваши слова как предложение?
   Чентел сделала большие глаза и, приподняв голову, ударилась о колено Сент-Джеймса. Он охнул от неожиданности.
   — Так тебе и надо, наглец! — заметила она ядовито. Поднявшись на ноги, она пошатнулась. — Кроме того, я не верю в существование сокровища, — произнесла она со строгим выражением лица и потом вдруг рассмеялась. — Но как великолепно было бы все-таки его найти и тем самым утереть нос твоей матери!
   — Да, она этого бы не пережила! — усмехнулся Ричард.
   Лицо Чентел вдруг приобрело мечтательное выражение.
   — Милорд, вы можете меня представить всю в бриллиантах и изумрудах?
   Ричарду не нужно было напрягать воображение, он с легкостью представил себе Чентел с роскошным колье из драгоценных камней на ее красивой шее и ослепительными кольцами, украшавшими ее длинные тонкие пальцы. Он моргнул, и видение тотчас исчезло. Перед ним стояла Чентел в измятом подвенечном платье, растрепанная и сияющая безо всяких дорогих украшений; она ждала его ответа. Он отодвинул бутылку подальше от себя, понимая, что явно превысил свою норму, и сказал:
   — Боюсь, что могу, дорогая.
   Чентел сделала движение, отдаленно похожее на реверанс, едва не увенчавшееся падением.
   — Благодарю вас, милорд, — произнесла она, запутавшись в собственном подоле.
   Платье потеряло свой прежний изысканный вид и сидело теперь на Чентел отвратительно.
   — Что с тобой? — спросил обеспокоенный Ричард.
   — Это платье. Мне оно не нравится. Я хочу его снять! — недовольно передернув плечами, сказала девушка таким капризным тоном, что Ричард рассмеялся. Чентел завела руки за спину и попыталась дотянуться до пуговиц, соблазнительно вращая бедрами.
   — Остановись, дорогая, — мягко произнес Ричард.
   — Но я хочу его снять! — настаивала Чентел.
   — Если ты сейчас же не перестанешь, я сам с тебя его сниму. — Голос Сент-Джеймса был серьезен, как никогда.
   Чентел вдруг прекратила свои отчаянные попытки вылезти из платья и посмотрела на него умоляющим взглядом:
   — Правда? Я буду вечно тебе благодарна, — подойдя к нему ближе, сказала она.
   Она смотрела на него как на своего спасителя. Ричард снова потянулся к бутылке, решив, что должен подкрепиться.
   — Ну пожалуйста, помоги! — умоляла Чентел, продолжая извиваться.
   Он сделал большой глоток.
   — Хорошо-хорошо, — поставив бутылку на пол, Ричард поднялся. Комната вдруг закружилась вокруг него и, посмотрев на крутящуюся Чентел, он потерял равновесие и пошатнулся.
   — Чентел, — проговорил он сквозь зубы, — перестань вертеться и повернись ко мне спиной.
   Чентел, а вместе с ней комната послушно остановились; Ричард подошел к девушке и помрачнел, увидев бесконечный ряд крошечных перламутровых пуговиц.
   — Черт возьми! Настоящая крепость, к которой не знаешь как подступиться. Ничего нельзя сделать. — Он снова пошел к своему креслу. — Тебе придется провести в нем всю жизнь!