Холланд Том. Вампир. История лорда Байрона

   — Такая боль, — паша пристально смотрел на меня, — такая боль пронзает мое сердце в том месте, где прошла ваша сабля. Такая боль, милорд.
   — Вы казались мертвым. Когда я оставил вас там, в ущелье, мне казалось, что вы умерли.
   — Это было почти так, милорд. — Он помолчал. — Но вы даже представить себе не могли, насколько я могущественнее вас.
   Я нахмурился.
   — Что вы имеете в виду?
   — Таких величайших вампиров, милорд, как я, — он опять помолчал, — и вы, не так-то легко убить.
   Я так сильно сжал пистолет, что суставы моих пальцев побелели.
   — Но есть ли выход?
   Паша попытался улыбнуться. Его усилия разрушила гримаса боли. Когда он заговорил снова, это не было ответом на мой вопрос.
   — Долгие годы, милорд, я лежал в могиле. Моя плоть смешалась с грязью, мои пальцы обвили черви, всякие ползучие твари земли оставили на моем лице липкие следы грязи. Я не мог пошевелиться, так велика была тяжесть земли, сковавшая мои руки и ноги, она преградила мне путь к живительному свету луны и ко всем тем живым существам, чья кровь могла бы воскресить меня. О да, милорд, рана, которую вы мне нанесли оказалась тяжелой и мучительной. Долгое время она сковывала меня, не давая восстановить силы и вырваться из объятий могилы. И даже теперь, вы видите, — он указал на себя, — как много мне предстоит претерпеть.
   Он сжал свое сердце. Кровь, пузырясь, потекла по его руке.
   — Рана, которую вы мне нанесли, милорд, все еще кровоточит.
   Я стоял, похолодев от ужаса. Пистолет, казалось, растворился в моей руке.
   — Так вы поправляетесь? — спросил я. Паша слегка склонил голову.
   — И вы в конце концов вновь обретете свой прежний вид?
   — В конце концов да, — Паша улыбнулся. — Если только способ, о котором я упомянул…
   Его голос затих. Я все еще не двигался. Паша потянулся ко мне, чтобы взять меня за руку. Я не сопротивлялся. Медленно я наклонился и встал на колени. Он повернулся и пристально посмотрел мне в глаза.
   — Вы все еще прекрасны, — прошептал он, — после всех этих лет.
   Его губы искривились в усмешке.
   — Хотя постарели. Вы, наверное, отдали бы все, чтобы восстановить свою прежнюю красоту?
   — Я бы отдал все, чтобы вновь стать смертным. Паша улыбнулся. Видимо, мой ответ поразил его, потому что в его глазах я увидел боль печали.
   — Мне жаль, — прошептал он, — но это невозможно.
   — Почему? — воскликнул я с внезапной яростью. — Почему я? Почему именно меня вы выбрали для своего, своего…
   — Для своей любви.
   — Для своего проклятия.
   И вновь он улыбнулся. И вновь я увидел печаль и сожаление в его взгляде.
   — Потому что, милорд…
   Паша потянулся, чтобы дотронуться до моей щеки. Это усилие заставило все его тело содрогнуться. Я почувствовал его окровавленный палец на своей коже.
   — Потому что, милорд, — он запнулся, и вдруг его лицо словно осветилось страстью и надеждой, — потому что я увидел ваше величие.
   Он судорожно дышал, но даже боль не могла заглушить эту внезапную вспышку страсти.
   — Когда мы впервые встретились, уже тогда я понял, кем вы можете стать. Моя вера была оправданной, вы — создание более могущественное, чем я, без сомнения, величайшее из всего нашего рода. Мои ожидания оправдались. У меня есть преемник, готовый взвалить на себя тяжкую ношу и продолжать поиск. И там, где я потерпел поражение, милорд, именно вы сможете достичь успеха.
   Его рука бессильно упала. Все его тело вновь затряслось словно от боли, которую причиняла ему его речь. Я с изумлением посмотрел на пашу.
   — Поиск? — переспросил я. — Какой поиск?
   — Вы говорили о проклятии. Да Вы правы. Мы прокляты. Наша потребность, наша жажда — это то, что делает нас существами отвратительными, вызывающими страх. И все же, милорд, я верю, — он перевел дыхание, — в нас есть величие… Если только… Если только…
   Он снова начал задыхаться, кровь брызнула ему на бороду.
   Я посмотрел на темно-красные пятна и кивнул.
   — Если только, — прошептал я, продолжая его фразу, — если только мы не будем испытывать жажду. Я вспомнил Шелли и закрыл глаза.
   — Чего мы сможем достигнуть, не испытывая жажды?
   Я почувствовал, как паша сжал мою руку.
   — Ловлас говорил мне, что к вам приходил Агасфер.
   — Да. — Я посмотрел на него с внезапным удивлением — Вы знаете его?
   — У него есть множество имен. Вечный Жид — это человек, который насмехался над Христом во время его пути на Голгофу. И за это он был обречен на вечное скитание. Но Агасфер и тогда был древним, когда Иисус подвергся поруганию. Агасфер был древним и вечным, как весь его род.
   — Его род?
   — Род бессмертных, милорд. Не как мы, не вампиры… Настоящие бессмертные.
   — А что значит «настоящее бессмертие»? Глаза паши загорелись еще ярче.
   — Свобода, милорд, свобода от необходимости пить кровь.
   — И она существует?
   — Мы должны верить в это.
   — Так вы никогда не встречали этих бессмертных?
   — Подобно вам — нет. Я нахмурился.
   — Тогда откуда вы знаете, что они действительно существуют?
   — Имеются доказательства, слабые, порой сомнительные, но тем не менее доказательства существования нечто. Тысячу двести лет, милорд, я искал их. Мы должны верить. Мы должны. Разве есть у нас другой выбор или надежда?
   Я вспомнил Агасфера, как он явился ко мне, его странные речи. Я покачал головой и поднялся.
   — Он сказал, что для нас нет надежды, — сказал я, — нет выхода.
   — Он солгал.
   — Откуда вы знаете?
   — Потому что он должен был открыть секрет. Паша попытался приподняться.
   — Неужели вы не понимаете? — страстно воскликнул он.
   — Существует какой-то способ достичь бессмертия. Истинного бессмертия. Разве стал бы я тратить на это долгие годы, если бы у меня не было надежды? Оно существует, милорд. И у вашего паломничества, возможно, будет конец.
   — У моего, но почему не у вашего? Паша улыбнулся, лихорадочное возбуждение вновь зажглось в его глазах.
   — Моего? — переспросил он. — У моего пути тоже есть шанс завершиться.
   Он взял меня за руку и притянул к себе.
   — Я устал, — прошептал он. — На меня слишком долго возлагались надежды всего рода Он крепче сжал мою руку.
   — Примите эту ношу, милорд. Я столетиями ждал такого, как вы. Сделайте то, о чем я вас попрошу, освободите меня. Отпустите меня с миром.
   Я осторожно провел рукой по его лбу.
   — Так это правда, — прошептал я, — и я могу даровать вам смерть?
   — Да, милорд. Я был могущественным властелином среди повелителей Смерти. Таким вампирам, как вы и я, невозможно умереть, так я думал долгое время. Но не такую жизнь я искал эти долгие годы. Смерть тоже имеет свои секреты. В библиотеках, в развалинах древних городов, в таинственных храмах и забытых гробницах я искал их.
   Я пристально посмотрел на него.
   — Так скажите мне, — неторопливо произнес я, — что же вы нашли? Паша улыбнулся.
   — Способ.
   — Какой?
   — Это должны быть вы, милорд. Вы, и никто другой.
   — Я?
   — Это может быть только тот, кого я сделал вампиром. Только мое творение.
   Паша кивком головы подозвал меня. Я приблизил ухо к его губам.
   — Чтобы положить этому конец, — прошептал он. — Чтобы освободить меня…
   — Нет! — почти закричала Ребекка. Лорд Байрон сощурил глаза
   — Не говорите это. Пожалуйста Прошу вас Жестокая усмешка исказила его губы.
   — Почему вы не хотите знать? — спросил он.
   — Потому что…
   Ребекка начала жестикулировать руками, поскольку не могла говорить.
   — Неужели вы не понимаете? Она откинулась на спинку кресла
   — Знание может оказаться опасной вещью.
   — Да, может. — Лорд Байрон насмешливо кивнул. — Конечно, может. Но ведь таким образом вы отказываете себе в праве на мысль. Не сметь, не искать, а закоснеть и гнить?
   Ребекка перевела дух. Темный страх и надежда смешались в ее рассудке. Ее горло, казалось, пересохло от сомнения.
   — Так вы сделали это? — спросила она наконец. — Вы сделали то, что он просил?
   Прошло много времени, прежде чем лорд Байрон ответил.
   — Я обещал ему, что сделаю это, — произнес он. — Паша поблагодарил меня — просто, но с учтивостью. Затем он улыбнулся.
   — В обмен на это, — сказал паша, — я кое-что приберег для вас.
   — Он рассказал мне о своем наследии: бумагах, рукописях, результатах тысячелетней работы. Он спрятал их для меня на Ахероне.
   — На Ахероне? В замке паши? Лорд Байрон кивнул.
   — Почему там? Почему он сразу не отдал их вам?
   — Я задал ему тот же вопрос.
   — И?
   — Он ничего не ответил.
   — Почему?
   Лорд Байрон замолк. Он снова посмотрел на тени за креслом Ребекки.
   — Он спросил меня, помню ли я подземную гробницу. Я, конечно, помнил ее.
   — Там, — сказал он мне, — вы найдете мой прощальный дар. Остатки замка были погребены под землей. Но гробница никогда не может быть разрушена. Ступайте, милорд, и найдите то, что я для вас оставил.
   Я снова спросил его, почему он не принес бумаги с собой. Паша улыбнулся мне в ответ и покачал головой. Он взял меня за руку.
   — Обещайте, — прошептал он.
   Я кивнул в знак согласия. Он снова улыбнулся и повернулся лицом к стене пещеры. Какое-то время он молча лежал. Наконец, он повернулся и посмотрел на меня.
   — Я готов, — прошептал он.
   — Еще не слишком поздно, — сказал я. — Вы можете поправиться и продолжить свои поиски вместе со мной.
   Но паша покачал головой.
   — Я решился, — произнес он. Он взял мою руку и прижал ее к своему обнаженному сердцу.
   — Я готов, — прошептал он мне на ухо. Лорд Байрон замолк. Он улыбнулся Ребекке.
   — Я убил его, — сказал он, наклоняясь вперед. — Хотите знать как? Ребекка молчала
   — Это тайна Смертельная тайна.
   Лорд Байрон расхохотался. Похолодевшей от ужаса Ребекке показалось, что он говорит это не ей, а кому-то другому.
   — Я раскроил его череп, разорвал грудь на части. И затем…
   Он сделал паузу. Ребекка прислушалась. Она была уверена, что слышала шум — тот самый скрежет, который раздавался раньше; он исходил из темноты за ее креслом. Она попыталась подняться, но взгляд лорда Байрона был устремлен на нее, она сидела, словно парализованная. Вся комната снова погрузилась в тишину. Ребекка не слышала ни звука, кроме биения собственного сердца.
   — Я съел его сердце и мозг. Все оказалось так просто.
   Лорд Байрон пристально смотрел во тьму.
   — Паша умер без единого стона. Вид его разбитого черепа был отвратителен, но его лицо под коркой запекшейся крови было спокойным и умиротворенным. Я подозвал Ловласа Мы встретились у входа в пещеру. Он был поражен, увидев меня. Затем он улыбнулся и погладил меня по лицу.
   — О Байрон, — сказал он, — как я рад. Да ты вновь стал красавцем! Я нахмурился.
   — Что ты имеешь в виду? — спросил я.
   — То, что ты прекрасен. Прекрасен и молод, как прежде.
   Я дотронулся до щек.
   — Нет.
   Они были гладкими, без единой морщины.
   — Нет, этого не может быть. Ловлас усмехнулся.
   — Но это так. Ты такой же красивый, как и при первой нашей встрече.
   — Но…
   Я улыбнулся, поймав усмешку Ловласа, затем расхохотался, охваченный внезапным восторгом.
   — Я не понимаю… как? — Я вновь расхохотался. — Как?
   Я задыхался и не верил произошедшему. И вдруг я все понял. Я обернулся и посмотрел в глубину пещеры на истерзанное тело паши.
   Ловлас впервые увидел то, что я сделал. Он подошел к телу и с ркасом посмотрел на него.
   — Неужели он мертв? — спросил он. — Действительно мертв?
   Я кивнул. Ловлас содрогнулся.
   — Но как?
   Я погладил его по голове.
   — Не спрашивай, — ответил я. Я поцеловал его долгим поцелуем:
   — Ты не захочешь об этом знать. Ловлас кивнул. Он наклонился над трупом и с удивлением посмотрел на него.
   — Что теперь? — произнес он, взглянув на меня. — Мы сожжем тело или предадим его земле?
   — Ни то и ни другое.
   — Байрон, он был мудрым и могущественным, ты не можешь оставить его здесь.
   — Я не собираюсь это делать.
   — Тогда что? Я улыбнулся.
   — Ты возьмешь тело в Миссолунги. Греки должны получить своего мученика. А я…
   Я прошел к выходу. Черные тучи набежали на звезды. Я потянул носом воздух. Надвигалась буря. Я повернулся к Ловласу.
   — Мне нужна моя свобода. Лорд Байрон умер. Умер в Миссолунги. Пусть эта новость разнесется по всей Греции и всему миру.
   — Ты хочешь, — Ловлас показал на тело, — чтобы его тело приняли за твое? Я кивнул.
   — Но как?
   Я похлопал по его кошельку с монетами.
   — Греки, как никто на свете, поддаются на подкуп. Ловлас неторопливо улыбнулся. Он склонил голову.
   — Хорошо, — ответил он, — если ты так желаешь.
   — Да, я так желаю.
   Я поцеловал его, затем вышел из пещеры и отвязал лошадь. Ловлас наблюдал за мной.
   — Что ты собираешься делать? — спросил он. Я рассмеялся и вскочил на лошадь.
   — Мне нужно кое-что разыскать, — сказал я. Ловлас нахмурился.
   — Разыскать?
   — Последний дар, если хочешь знать. Я пришпорил лошадь.
   — Прощай, Ловлас. Я буду ждать, когда грянут пушки по всей Греции, возвещая о моей смерти.
   Ловлас снял шляпу и изящно поклонился. Я помахал ему рукой, развернул лошадь и галопом помчался вниз с холма. Вскоре пещера исчезла за скалами и рощами. Буря застигла меня на янинской дороге. Я остановился в таверне. Греки, находившиеся в ней, ворчали, что никогда еще не слышали подобного грома.
   — Наверное, великий человек ушел от нас, — соглашались они друг с другом.
   — Кто бы это мог быть? — поинтересовался я. Один из них, бандит, судя по пистолетам за поясом, перекрестился.
   — Молитесь Богу, чтобы это был не лордос Байронос, — сказал он.
   Его товарищи согласно закивали. Я улыбнулся. Там, в Миссолунги, я знал, что солдаты на улицах, должно быть, причитают и оплакивают меня.
   Я подождал, пока стихнет буря. Я скакал всю ночь и весь день. К сумеркам я добрался до дороги на Ахерон. У моста я встретил крестьянина. Он закричал, когда я затащил его к себе на лошадь:
   — Вурдалак! Вурдалак вернулся!
   Я перегрыз ему горло, напился крови и сбросил его тело в реку, ниже по течению. Луна ярко светила на небе. Я пришпорил лошадь и поскакал через ущелья и овраги.
   Арка, посвященная повелителю Смерти, стояла, как и прежде. Я проскакал под ней, миновав утес, и затем, обогнув мыс, поскакал к деревне и замку паши, который возвышался на скале. Я миновал деревню. От нее ничего не осталось, сохранились лишь могильные холмы из булыжников и сорной травы, а когда я приблизился к стенам замка, то обнаружил, что их словно поглотили скалы, будто их никогда и не было. Но как только я достиг вершины, где находился замок, я замер от удивления. Странные вывороченные камни мерцали в лазурном мраке, будто покрытые плесенью. Я медленно спустился. От бывшего здесь когда-то могучего величавого сооружения не осталось и следа. Кипарисы, плющ и сорная трава разрослись на заброшенных руинах. Я задавал себе вопрос, неужели это я разрушил замок, неужели я навлек на него проклятие, вонзив саблю в сердце его господина.
   Я искал большой зал. Не осталось и следа от колонн и лестниц, повсюду валялись обломки, и я ощутил все возрастающее чувство безнадежности. Как раз в тот миг, когда я был близок к отчаянию, я узнал фрагмент камня, скрытого сорной травой. Он был почти уничтожен, но я различил решетку, украшенную узором Она обрамляла беседку, ведущую в храм Смерти. Я вырубил сорняки, и моему взору открылась зияющая тьма. Я стал вглядываться в нее. Там были ступени, ведущие вниз. Вход был почти полностью разрушен. Я удалил остатки плюща и стал спускаться в глубь подземелья.
   Я спускался все ниже и ниже. В темноте вспыхнули факелы. Когда их пламя стало ярче и сильнее, я различил фрески на стенах, те самые, которые видел здесь, спустившись сюда впервые столько лет назад. Я остановился у входа. Там, в глубине, по-прежнему стоял алтарь. Я вдохнул тяжелый спертый воздух. И вдруг замер. Я почувствовал запах другого вампира. Что подобному существу нужно здесь? Меня охватило волнение. Осторожно я вошел внутрь.
   Фигура в черном плаще стояла напротив огня. Она повернулась ко мне и подняла капюшон, закрывавший ее лицо.
   — Так, значит, ты убил его, — сказала Гайдэ.
   Я, казалось, молчал целую вечность, отрешенно вглядываясь в ее лицо. Оно было сухим и изборожденным морщинами, преждевременно постаревшим. И только глаза сохранили ту живость, которую я помнил. Но это была она. Это была она! Я сделал шаг вперед, протягивая к ней руки. Я рассмеялся с облегчением, радостью и любовью. Но Гайдэ, взглянув на меня, отвернулась.
   — Гайдэ!
   Она вновь обернулась.
   — Пожалуйста, — прошептал я. Она не отвечала. Я замолчал.
   — Пожалуйста, — произнес я снова. — Позволь мне обнять тебя. Я думал, что ты умерла
   — А разве нет? — спросила она тихим голосом Я покачал головой.
   — Мы те, кто мы есть.
   — Разве? — возразила она, снова посмотрев на меня. — О Байрон, — прошептала она, — Байрон…
   Слезы брызнули из ее глаз. Я никогда раньше не видел, чтобы вампир плакал. Я подошел к ней, и на этот раз она позволила обнять себя. Она начала рыдать и целовать меня, ее пересохшие губы почти с отчаянием прижимались ко мне; все еще всхлипывая, она начала бить меня в грудь кулаками.
   — Байрон, Байрон, ты чувствуешь, чувствуешь, что позволил ему победить. Байрон…
   Ее тело начало содрогаться от злости и рыданий, затем она вновь поцеловала меня, более настойчиво, чем раньше, и обняла меня так, словно никогда не позволила бы мне покинуть ее. Она все еще дрожала и прижималась ко мне.
   Я погладил ее волосы, посеребренные сединой.
   — Как ты узнала, что я буду здесь? Гайдэ смахнула слезы.
   — Он рассказал мне о своих намерениях.
   — Так, значит, он изначально собирался прислать меня сюда?
   Гайдэ кивнула.
   — Он мертв? Действительно мертв?
   — Да.
   Гайдэ взглянула мне в глаза.
   — О да, я вижу, что это так, — прошептала она. — Ты прекрасен и юн, как и прежде.
   — А ты, — спросил я, — он тоже оставил тебе свой Дар?
   Она кивнула.
   — Ты можешь поступить так же, как я. Ты можешь вернуть…
   — Свою прежнюю красоту? — Она горько рассмеялась. — Свою юность?
   Я ничего не ответил, лишь склонил голову. Гайдэ отступила
   — Я стараюсь не пить человеческую кровь, — сказала она.
   Я нахмурился и с недоверием посмотрел на нее. Гайдэ улыбнулась мне. Она распахнула свой плащ. Это было сморщенное, иссохшее тело старухи, местами почерневшее.
   — Иногда, — сказала она, — я пила кровь ящериц и других животных. Однажды это был турок, который пытался убить меня. Но других…
   Я с ужасом посмотрел на нее.
   — Гайдэ…
   — Нет! — внезапно выкрикнула она. — Нет! Я не вурдалак! Я не вампир!
   Она задрожала и сжала грудь, словно желая разорвать свою плоть. Я попытался прикоснуться к ней, но она отстранилась.
   — Нет, нет, нет…
   Ее голос затих, но в горящих глазах не было ни слезинки.
   — Но паша, — прошептал я, — он был убийцей, он был турок.
   Гайдэ расхохоталась ужасным, раздирающим душу смехом.
   — Неужели ты так и не понял? — спросила она.
   — Что?
   — Он был моим отцом. — Она дико посмотрела на меня. — Моим отцом! Плоть от плоти, кровь от крови.
   Она посмотрела на меня и снова задрожала. Она отступила назад, и теперь ее голову обрамляла огненная стена.
   — Я не могла, — прошептала она, — я не могла! Не имеет значения, что он сделал, я не могла, не могла! Ты понимаешь? Разве я могла пить кровь собственного отца? Человека, который даровал мне жизнь?
   Она рассмеялась.
   — Ну конечно, я забыла, ты — то самое создание, которое убило собственного ребенка. Я с ужасом посмотрел на нее.
   — Я никогда не знал, — произнес я наконец.
   — О да.
   Она откинула назад волосы.
   — Он воспитал меня. Он всегда был отцом для своих крестьян. Но я была другой. По какой-то причине я тронула его сердце. Возможно, он даже по-своему любил меня. Он оставил меня в живых. Конечно, он использовал меня, но оставил в живых. Свою дочь. Свою возлюбленную дочь.
   Она улыбнулась.
   — Много лет назад он намеревался отдать меня тебе. Не правда ли, как странно? Ты должен был стать его преемником, а я твоей невестой-вампиром. Неудивительно, что он был очень огорчен, когда узнал, что мы упорхнули от него.
   Я перевел дух.
   — Он сам рассказал тебе это?
   — Да. Но прежде он… — Ее голос затих. Она крепко обхватила себя за плечи и начала раскачиваться из стороны в сторону. — Но прежде он сделал меня монстром.
   Я взглянул в ее горящие глаза вампира.
   — Но после этого? — спросил я и отчаянно замотал головой, не желая верить. — Ты никогда не пыталась преследовать меня?
   — Ода.
   От ее слов веяло холодом. Он обжигал мое сердце.
   — Я никогда не видел тебя.
   — Неужели?
   — Это правда.
   — Тогда, может быть, я не могла выносить твоего присутствия.
   Она отвернулась и стала смотреть на огонь. Она долго наблюдала за узорами пламени, затем повернулась ко мне.
   — Подумай, — с внезапной страстностью сказала она. — Ты уверен? Думай, Байрон, думай!
   — Это ты была в Миссолунги?
   — О да, конечно, и в Миссолунги тоже. Гайдэ рассмеялась.
   — Как же я могла удержаться, чтоб не взглянуть на тебя? Услышать твое имя после стольких лет, имя мессии, пришедшего с Запада Твое имя было у всех на устах. И я надеялась, почти не имея на то оснований, что ты придешь…
   Она умолкла.
   — А ты вспоминал обо мне?
   Я пристально посмотрел на нее. Ответ был не нужен.
   — Байрон…
   Она взяла мои руки и крепко сжала их.
   — Ты так прекрасен. Даже когда постарел, огрубел, разъезжая верхом по болотам.
   Я вспомнил, как она кричала мне у болота.
   — Почему ты желала моей смерти? — спросил я.
   — Потому что я все еще люблю тебя, — ответила она.
   Я поцеловал ее. Она печально улыбнулась мне в ответ.
   — Потому что я старая и уродливая, а ты, ты, Байрон, ты тоже вампир, ты был когда-то таким смелым и добрым…
   Она умолкла и склонила голову, затем взглянула на меня.
   — Но… как я сказала, это был не первый раз, когда я следовала за тобой.
   Я пристально посмотрел на нее.
   — Когда? — спросил я. Она ниже наклонила голову.
   — Гайдэ, скажи мне, когда? Ее глаза встретились с моими.
   — В Афинах, — тихо сказала она.
   — Вскоре после того…
   — Да, ровно через год. Я пошла за тобой и видела, как ты убивал. У меня был жалкий вид. Возможно, я еще несколько раз обнаруживала себя…
   Она остановилась.
   — И еще когда? — спросил я.
   Она улыбнулась в ответ, и внезапно я понял. Я вспомнил улицу, женщину с ребенком на руках, аромат золотистой крови.
   — Это была ты, — прошептал я. — Ребенок на твоих руках был нашим ребенком, твоим и моим. Гайдэ молчала.
   — Ответь мне, — сказал я. — Скажи мне, что я прав.
   — Значит, ты все помнишь, — сказала она наконец. Она сделала шаг вперед, отдаляясь от пламени. Я обнял ее и посмотрел через ее плечо на огонь.
   — Ребенок… — прошептал я. — Плод того последнего мгновения, когда мы были вместе.
   Нить, хоть и очень тонкая, протянувшаяся от нашего последнего мига смертной любви. Воспоминания, облеченные в человеческую форму, хранившие печать того, кем мы были раньше. Связь, последняя связь со всем тем, что мы потеряли. Ребенок…
   Лорд Байрон покачал головой.
   Он пристально посмотрел на Ребекку и медленно улыбнулся.
   — Это был мальчик. Гайдэ отослала его от себя, потому что не могла вынести его запах. Конечно, я также был опасен для него. Он обучался в школе в Нафплионе. Я не мог приехать и увидеть его собственными глазами, но, покидая Ахерон, мы с Гайдэ решили обеспечить его будущее. Я отправил его в Лондон. Там его воспитывали как истинного англичанина В конце концов он взял себе английскую фамилию, — он вновь улыбнулся, — вы догадываетесь какую?
   Ребекка кивнула.
   — Конечно, — машинально ответила она.
   — Рутвен.
   Она сидела, похолодев от ужаса, и слышала шум, который доносился из темноты за ее спиной. Встретившись взглядом с лордом Байроном, она облизала пересохшие губы.
   — И вы, — спросила она, — так и продолжали оставаться вдали от Англии и вашего сына?
   — От Англии в основном да. Я взял рукописи паши. Вместе с Гайдэ мы продолжали поиски через континенты и скрытые миры. Но Гайдэ вскоре стала слишком старой, чтобы путешествовать, на нее было страшно смотреть.
   Ребекка кивнула, напуганная. Она все поняла
   — Так, значит, Гайдэ и есть то существо, которое я видела в склепе?
   — Да. Она так ни разу и не пила человеческой крови. Она лежит, погребенная в этом склепе. Рядом с ней покоится тело паши, под надгробием в часовне. Два долгих столетия они гниют там вместе — мертвый паша и все еще живая Гайдэ, напрасно ожидая окончания моих поисков.
   — Так, значит, — Ребекка перевела дух, — вы все еще не нашли выход?
   Лорд Байрон зловеще усмехнулся.
   — Нет, как видите.
   Ребекка крутила локон своих золотисто-каштановых волос.
   — Думаете, вам это в конце концов удастся? — осмелилась она спросить. Он поднял бровь.
   — Возможно.
   — Вы найдете то, что ищете.
   — Благодарю. — Он склонил голову. — Могу я вас спросить, почему вы так думаете?
   — Потому что вы все еще существуете. Вы могли прекратить свои поиски, но вы не сделали этого. И как обещал паша — должна существовать надежда.
   Лорд Байрон улыбнулся.
   — Возможно, вы правы, — сказал он. — Но умереть от руки Полидори для меня невыносимо. Он нахмурился.