Страница:
Глава 8
По словам Дженкинса, Фреду предписывался полный покой до тех пор, пока кость не начнет срастаться.
Флоренс, постучав, приоткрыла дверь в комнату виконта. Найджел пытался накормить Фреда.
– Убери это крошево! Может, ты и говядину подашь мне в виде пюре! – возмущался больной. – У меня сломана нога, а отнюдь не желудок! – Он недовольно фыркнул и повернулся к Флоренс. Лицо его тотчас просветлело. – Ну, наконец! Прекрасная дева! Скажи этому зануде, чтобы убрал с моего подноса свою «здоровую пищу».
Флоренс чмокнула Фреда в лоб.
– Уверена, что мистер Уэст всего лишь исполняет предписания врача.
– Взгляни на мою тарелку! И после этого ты называешь Дженкинса врачом? Да он просто садист, если может так мучить больного человека! – Он пожал ее руку, извиняясь за свою сварливость. – Пожалуй, тебе стоит позавтракать внизу, дорогая. Не думаю, что мое общество доставит тебе удовольствие. Я не только калека, но еще пребываю в дурном расположении духа.
Флоренс поцокала языком, недовольная поведением Фреда, но послушалась его совета. Выходя из комнаты, она порадовалась, что за виконтом ухаживает Найджел. Вот уж кто будет выполнять все советы Дженкинса, невзирая на стоны Фреда! Будь на его месте кто-то с менее суровым нравом, Фред уже скакал бы по комнате на больной ноге и наверняка бы нанес себе вред. Спор между Найджелом и Фредом возобновился с новой силой, едва она закрыла за собой дверь. В столовой – чудесной бежевой комнате, из окна которой была видна серебряная гладь воды, – был только Эдвард.
– А тетя Ипатия?..
– Спит, – ответил Эдвард лаконично, как всегда.
Что ж, подумала Флоренс, похоже, перед ней снова мрачный и замкнутый граф Грейстоу. Она наполнила тарелку закусками: яйца, ветчина, тосты и свежая клубника села напротив графа. Несколько долгих минут тишину нарушали только постукивания ножа о тарелку и звон фарфоровых чашек о блюдца. В эти уютные утренние звуки вплетался молодецкий храп Ипатии, доносившийся из ее спальни на первом этаже. Герцогиня, очень переживавшая за племянника накануне, поздно легла спать.
Флоренс позабавили немелодичные рулады, которые выдавала тетка, но холодный вид Эдварда заставил ее поумерить веселость. Его лицо было мрачнее лица Фреда, и Флоренс стало казаться, что вчерашний разговор под дубом ей просто пригрезился.
– Ты не считаешь, что надо позвать доктора из города? Он может посоветовать что-то, что поможет кости быстрее срастись, – поинтересовалась девушка. Ей очень хотелось, чтобы граф оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на нее.
Эдвард отложил вилку и нож и поднял глаза. Солнце блеснуло в них, сделав ярко-голубыми. Сегодняшний костюм для верховой езды особенно шел ему, и Флоренс залюбовалась, застыв с вилкой в руке. Ворот рубашки был не таким узким и высоким, как вчера, и открывал широкую шею. Плечи тоже казались шире. При этом вся поза Эдварда говорила о том, как он напряжен. Впрочем, как и всегда.
Между его бровей появилась небольшая складочка. Для графа Грейстоу это самое дружелюбное выражение лица, подумала Флоренс.
– Боюсь, доктор из города слишком молод и неопытен. Дженкинс неоднократно имел дело с переломами и хорошо в них разбирается. Но если будут осложнения, я вызову своего врача из Лондона.
Замолчав, он еще долго смотрел на Флоренс. И если до этого ей хотелось поймать его взгляд, то теперь она чувствовала себя неловко. Эдвард поднес к губам чашку с кофе и неторопливо отпил глоток, не отрывая глаз от Флоренс, которая, в свою очередь, таращилась именно на эти губы, смущаясь и чувствуя себя ужасно глупо. Словно нарочно, Эдвард облизнул губы и отставил чашку. Возможно, они подумали об одном и том же, потому что его ноздри хищно раздулись.
Эти губы целовали ее. А эти руки! Эти большие смуглые ладони – как они скользили от шеи вниз по спине, а потом сжимали ее ягодицы! И в последний раз они скользили не менее нахально, хотя граф не выпил ни капли алкоголя, что могло бы хоть как-то оправдать его! Он желал ее, хотя она не нравилась ему. Возможно, именно сейчас он вспоминает о том же, что и она. И хочет поцеловать ее – иначе почему так сузились его глаза?
Сама мысль об этом заставила руки девушки задрожать, и чашка звякнула о блюдце слишком резко. Флоренс тихо ахнула и опустила глаза.
– Флоренс, – негромко позвал граф.
– Эдвард? – Она снова вскинула на него взгляд.
– Я пригласил в Грейстоу мисс Мэри Вэнс. Мне не хотелось бы, чтобы ты скучала все дни, которые Фред проведет в постели.
– О! – Этого она не ожидала. Значит, он беспокоится о ней? – Это очень любезно с твоей стороны. Но захочет ли Мэри покинуть Лондон в разгар сезона?
Эдвард сухо усмехнулся.
– Ей всего семнадцать, но эта девчушка ужасная плутовка. Она хитростью уговорила отца позволить ей бывать на балах. Но ты и сама должна была заметить, каким скучным она находит высший свет. Возможность приехать в Грейстоу для нее все равно, что желанная свобода. Кроме того, Мэри Вэнс отличная наездница и даст тебе пару уроков, избавив беднягу Фреда от необходимости учить тебя верховой езде.
– Вот как... – выдавила Флоренс. Чай и яйца возмущенно заколыхались в желудке. Ей неожиданно стало понятным намерение Эдварда вызвать из Лондона юную Мэри. Таким образом он складывал с себя обязательства учить Флоренс верховой езде.
Она заметила, что ее руки, лежавшие на коленях, скомкали салфетку в маленький шарик. Почему нежелание Эдварда сближаться так ранило ее? Ведь уже сколько раз ему удавалось обидеть ее, и можно было давно привыкнуть к его подчеркнутой вежливости и отстраненности. Неожиданно Флоренс вспомнилась награда, доставшаяся Фреду как лучшему пловцу – награда, которую Эдвард до сих пор хранил и лелеял. Он научил Фреда плавать и гордился его успехами.
И Флоренс неохотно призналась себе, что желает не только его уважения – нет! – ей необходимо, чтобы Эдвард так же нежно опекал ее и любил, как своего брата.
– Не беспокойся. Уверен, что ты добьешься успехов, – сказал граф, не дождавшись продолжения и расценив молчание Флоренс по-своему. – И Фред еще будет гордиться тобой.
– Благодарю тебя, – пробормотала девушка. – Мне понравилась мисс Вэнс. Пригласить ее сюда было очень великодушно с твоей стороны.
– С тобой легко быть великодушным, – усмехнулся Эдвард.
Флоренс взглянула на него, чуть прищурив глаза. Он пытается напомнить ей ее собственную фразу, произнесенную на скамье под дубом? До этого момента он вел себя так, словно пытался как можно быстрее забыть о признании, которое слетело с его губ накануне. Он замкнулся и был мрачен, как всегда. Тогда зачем он повторил ее фразу?
Нет, ей никогда не понять этого человека!
В саду было так много роз, что разогретый воздух казался густым от сладкого аромата. Пчелы и шмели жужжали над крупными цветками, неторопливо кружа и унося на мохнатых лапках желтую пыльцу.
Фред второй день проводил в своей комнате, и Флоренс пила в беседке чай в компании тети Ипатии. Герцогиня назидательно ткнула длинным пальцем в направлении платья Флоренс и недовольно хмыкнула:
– Это никуда не годится, дорогуша. – Платье было одним из старых, в мелкий цветочек. – В подобном наряде ты превращаешься в простушку с фермы!
Флоренс сдержала улыбку. Она уже успела изучить пожилую женщину и знала, что поучать молодых для нее слаще, чем ложка липового меда.
– Я полагала, что платье для чая должно быть удобным и простым.
– Разумеется, девочка моя. Простым, но все же не настолько. В нем должна быть изюминка. Вот погляди. – Ипатия протянула руку к ближайшему кусту и сорвала две крупные розы с нежно-желтыми лепестками. Затем она подошла к Флоренс и прикрепила веточку ей на плечо. – Этакий романтичный штрих. – Придирчиво осмотрев девушку, она добавила: – Хотя подобную серость не скрасить даже цветами. Ты не должна одеваться так скучно. К нам могут прибыть гости, и тебе нужно быть на высоте, понимаешь?
– О, прошу прощения, я не подумала об этом, – виновато произнесла Флоренс. – У вас наверняка много друзей поблизости. Вы ведь выросли в этом доме?
– Выросла? Ты лучше спроси, как я выжила в этом доме! – фыркнула герцогиня, и в глазах ее что-то блеснуло. – Мой драгоценный братец, – тринадцатый граф, был в детстве невероятным оболтусом. В какие только истории я с ним не попадала!
– Но я слышала, что он был крайне сдержан и суров...
– Да-да, все верно, но только с тех пор, как получил титул: с этого момента он сразу стал учиться тому, как быть «лицом Грейстоу», – с досадой произнесла Ипатия. – Его словно подменили. Титул отнял у него чувство юмора и добродушие, превратив в жестокого человека. Ничто не имеет значения, кроме фамильной чести, говаривал он. Мой брат даже бросил юную невесту, с которой был неразлучен семь лет. А ведь все жили ожиданием их свадьбы. – Герцогиня поджала губы. – Но дочь барона показалась ему не слишком выгодной партией, и он без сожалений вышвырнул девушку из своей жизни! Так он женился на Сьюзен, которая подходила ему по положению и родила двух чудесных мальчишек. Бедняжка! Полагаю, что до брака с моим братом никто ни разу не повышал на нее голоса. Граф сделал ее жалким и забитым созданием. Даже меня он не замечал в упор (а ведь брат был моим лучшим другом!) – но только до тех пор, пока я не вышла замуж за своего герцога. Только это заставило его распахнуть мне объятия как равной. Эта болезненная гордость – наследственная черта всех Грейстоу... и не вздумай смотреть на меня с жалостью, юная леди! Все это было давно и быльем поросло. В конце концов, я нашла счастье со своим мужем.
Но Флоренс волновало другое.
– Тетя Ипатия, а вы не боитесь, что Эдварда ждет похожая участь?
– Стать бессердечным монстром? – Герцогиня рассмеялась. – Мило, что ты беспокоишься об этом, но едва ли такое возможно. Порой – не сочти меня жестокой – я жалею, что жизнь моего брата не оборвалась раньше. Тогда он не успел бы отравить существование близким людям. Например, малышу Фреду. Мой младший племянник, – лицо Ипатии смягчилось, – создан для любви. Однажды он станет отличным отцом и мужем, тогда как Эдвард будет управлять поместьем. Когда я смотрю на Эдварда, то вижу в нем все то, чего не хватало моему брату, – умение заботиться и беречь. Хотя порой меня посещает мысль, что у него сердце его отца.
Разве? Иногда и Флоренс казалось то же самое. Но иногда она видела за неприступным фасадом совсем иного Эдварда и снова начинала сомневаться. Она совсем запуталась.
Как раз в тот момент, когда она в очередной раз прокручивала в голове разговор под старым дубом, вошла миссис Фостер, чтобы объявить о прибытии мисс Вэнс. Почти сразу за ней появилась и сама Мэри. Ее вид сильно отличался от того светского и утонченного образа, который помнился Флоренс. Прическа была уложена нарочито небрежно, простое желтое платье помялось сбоку и носило следы дорожной пыли. При этом ее улыбка была такой же живой и искренней.
– Знаю, знаю, я приехала раньше, – защебетала она, бросаясь к Флоренс и заключая ее в объятия. – Лондон скучен и пуст без тебя, милая подруга! Я не могла дождаться нашей встречи.
Тут Мэри заметила герцогиню, с достоинством сидевшую в плетеном кресле и внимательно ее рассматривавшую. Девушка тотчас смутилась и присела в книксене:
– Прошу меня извинить, ваша милость, за подобную фамильярность. Я вас не увидела. Надеюсь, вы не отнесете подобную развязность на счет моего плохого воспитания. Любой, кто меня знает, уверит вас в обратном!
– Вы в этом убеждены? – спросила герцогиня строго, но в ее глазах Флоренс заметила иронию.
– Мисс Вэнс, – раздался голос Эдварда с террасы. Он появился неожиданно и поклонился очень вежливо и сдержанно, но по его лицу можно было понять, что предыдущий диалог его позабавил. – Надеюсь, и вы, и Стрекоза благополучно пережили путешествие на поезде?
Стрекоза? Флоренс смотрела на графа в недоумении. Неужели ее лондонская лошадь? Мог ли Эдвард быть настолько великодушным, чтобы привезти в поместье понравившуюся ей кобылу? Не успела она спросить, как Мэри Вэнс разрешила ее сомнения:
– Как мило с вашей стороны, граф, что вы заказали лошадь из Лондона. Мне уже случалось ездить на ней верхом, и я знаю ее нрав. Вы очень предусмотрительны! Мне будет легче обучать подругу, если подо мной будет знакомая кобылка.
Последняя фраза, похоже, развеселила Эдварда, потому что его губ коснулась чуть заметная улыбка. Он коротко взглянул на Флоренс и снова помрачнел.
– Рад, что удалось сделать вам приятное, мисс Вэнс, – кивнул он Мэри. – Все равно мне пришлось бы купить Стрекозу. Мой жеребец тоскует по ней с самого Лондона.
Мэри рассмеялась, и смех этот очень не понравился Флоренс, до того он был чувственным – совсем не в стиле Мэри Вэнс.
– Как это романтично! Любовь между лошадьми! Я хочу быть в курсе развития событий, пока буду гостить у вас!
И она так взглянула на Эдварда, словно условилась с ним о чем-то, понятном только им двоим. В этот момент с ее юного лица исчезли наивность и восторженность. На графа смотрела самая настоящая валькирия, как показалось Флоренс, и взгляд ее был хищным и смелым. Возможность, что граф найдет Мэри Вэнс привлекательной, испугала Флоренс и возмутила.
Нет-нет, ему не может нравиться Мэри! Он просто вежлив и хорошо воспитан – вот почему он улыбнулся ей в ответ. И то, что он предложил ей лошадь Флоренс, всего лишь признак хорошего воспитания.
– Наверняка вы захотите отдохнуть и расслабиться с дороги, – предположил Эдвард. Предподожил куда более любезным тоном, чем это могла бы сделать герцогиня.
– Расслабиться мне не помешало бы, – ответила Мэри почти кокетливо, направляясь к дому. По пути она чуть задела Эдварда плечом, как бы случайно, но Флоренс могла поклясться, что это было сделано намеренно. Она ощутила сильнейшее желание догнать девушку и хорошенько толкнуть ее в бок и устыдилась своих чувств.
Но только до того момента, пока граф – с улыбкой! – не предложил:
– Мы могли бы подождать вас, чтобы вместе выпить чаю.
– О нет, – ответила Мэри, обернувшись, – не нужно затрудняться. Я вполне найду что перекусить на кухне. Но вы можете наслаждаться, а я пока поищу свою горничную и освежусь. Когда я присоединюсь к вам, вы не узнаете меня – такой я стану аккуратной и благовоспитанной.
– Вы и в нынешнем виде нас устраиваете, – подыграл граф, и на сей раз Флоренс захотелось ткнуть в бок его.
Мэри поспешила к двери, чуть покачивая бедрами, и Эдвард не оставил это незамеченным. Боже, думала Флоренс, моя подруга флиртует с ним, а он отвечает, и еще как!
– Хм, – протянула Ипатия, когда девушка скрылась в доме, – интересное создание, не правда ли? – По ее тону нельзя было понять, одобряет ли она мисс Вэнс в ее откровенном поведении или порицает ее.
– Она истинная дочь Монмута, – кивнул Эдвард в ответ.
– Именно это я и хотела сказать. – Герцогиня сделала глоток чаю. – Через год или два она станет кому-то отличной партией.
– Вы хотели сказать, что она станет чьим-то наказанием, тетушка? – улыбнулся Эдвард.
– И это тоже.
Флоренс отодвинула бутерброд с огурцом на самый дальний край тарелки. Аппетит, еще недавно почти зверский, незаметно улетучился вместе с радужным настроением. «Чьим-то наказанием, вы подумайте!»
Тогда почему он смотрел на нее с таким напряженным интересом?
Флоренс, постучав, приоткрыла дверь в комнату виконта. Найджел пытался накормить Фреда.
– Убери это крошево! Может, ты и говядину подашь мне в виде пюре! – возмущался больной. – У меня сломана нога, а отнюдь не желудок! – Он недовольно фыркнул и повернулся к Флоренс. Лицо его тотчас просветлело. – Ну, наконец! Прекрасная дева! Скажи этому зануде, чтобы убрал с моего подноса свою «здоровую пищу».
Флоренс чмокнула Фреда в лоб.
– Уверена, что мистер Уэст всего лишь исполняет предписания врача.
– Взгляни на мою тарелку! И после этого ты называешь Дженкинса врачом? Да он просто садист, если может так мучить больного человека! – Он пожал ее руку, извиняясь за свою сварливость. – Пожалуй, тебе стоит позавтракать внизу, дорогая. Не думаю, что мое общество доставит тебе удовольствие. Я не только калека, но еще пребываю в дурном расположении духа.
Флоренс поцокала языком, недовольная поведением Фреда, но послушалась его совета. Выходя из комнаты, она порадовалась, что за виконтом ухаживает Найджел. Вот уж кто будет выполнять все советы Дженкинса, невзирая на стоны Фреда! Будь на его месте кто-то с менее суровым нравом, Фред уже скакал бы по комнате на больной ноге и наверняка бы нанес себе вред. Спор между Найджелом и Фредом возобновился с новой силой, едва она закрыла за собой дверь. В столовой – чудесной бежевой комнате, из окна которой была видна серебряная гладь воды, – был только Эдвард.
– А тетя Ипатия?..
– Спит, – ответил Эдвард лаконично, как всегда.
Что ж, подумала Флоренс, похоже, перед ней снова мрачный и замкнутый граф Грейстоу. Она наполнила тарелку закусками: яйца, ветчина, тосты и свежая клубника села напротив графа. Несколько долгих минут тишину нарушали только постукивания ножа о тарелку и звон фарфоровых чашек о блюдца. В эти уютные утренние звуки вплетался молодецкий храп Ипатии, доносившийся из ее спальни на первом этаже. Герцогиня, очень переживавшая за племянника накануне, поздно легла спать.
Флоренс позабавили немелодичные рулады, которые выдавала тетка, но холодный вид Эдварда заставил ее поумерить веселость. Его лицо было мрачнее лица Фреда, и Флоренс стало казаться, что вчерашний разговор под дубом ей просто пригрезился.
– Ты не считаешь, что надо позвать доктора из города? Он может посоветовать что-то, что поможет кости быстрее срастись, – поинтересовалась девушка. Ей очень хотелось, чтобы граф оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на нее.
Эдвард отложил вилку и нож и поднял глаза. Солнце блеснуло в них, сделав ярко-голубыми. Сегодняшний костюм для верховой езды особенно шел ему, и Флоренс залюбовалась, застыв с вилкой в руке. Ворот рубашки был не таким узким и высоким, как вчера, и открывал широкую шею. Плечи тоже казались шире. При этом вся поза Эдварда говорила о том, как он напряжен. Впрочем, как и всегда.
Между его бровей появилась небольшая складочка. Для графа Грейстоу это самое дружелюбное выражение лица, подумала Флоренс.
– Боюсь, доктор из города слишком молод и неопытен. Дженкинс неоднократно имел дело с переломами и хорошо в них разбирается. Но если будут осложнения, я вызову своего врача из Лондона.
Замолчав, он еще долго смотрел на Флоренс. И если до этого ей хотелось поймать его взгляд, то теперь она чувствовала себя неловко. Эдвард поднес к губам чашку с кофе и неторопливо отпил глоток, не отрывая глаз от Флоренс, которая, в свою очередь, таращилась именно на эти губы, смущаясь и чувствуя себя ужасно глупо. Словно нарочно, Эдвард облизнул губы и отставил чашку. Возможно, они подумали об одном и том же, потому что его ноздри хищно раздулись.
Эти губы целовали ее. А эти руки! Эти большие смуглые ладони – как они скользили от шеи вниз по спине, а потом сжимали ее ягодицы! И в последний раз они скользили не менее нахально, хотя граф не выпил ни капли алкоголя, что могло бы хоть как-то оправдать его! Он желал ее, хотя она не нравилась ему. Возможно, именно сейчас он вспоминает о том же, что и она. И хочет поцеловать ее – иначе почему так сузились его глаза?
Сама мысль об этом заставила руки девушки задрожать, и чашка звякнула о блюдце слишком резко. Флоренс тихо ахнула и опустила глаза.
– Флоренс, – негромко позвал граф.
– Эдвард? – Она снова вскинула на него взгляд.
– Я пригласил в Грейстоу мисс Мэри Вэнс. Мне не хотелось бы, чтобы ты скучала все дни, которые Фред проведет в постели.
– О! – Этого она не ожидала. Значит, он беспокоится о ней? – Это очень любезно с твоей стороны. Но захочет ли Мэри покинуть Лондон в разгар сезона?
Эдвард сухо усмехнулся.
– Ей всего семнадцать, но эта девчушка ужасная плутовка. Она хитростью уговорила отца позволить ей бывать на балах. Но ты и сама должна была заметить, каким скучным она находит высший свет. Возможность приехать в Грейстоу для нее все равно, что желанная свобода. Кроме того, Мэри Вэнс отличная наездница и даст тебе пару уроков, избавив беднягу Фреда от необходимости учить тебя верховой езде.
– Вот как... – выдавила Флоренс. Чай и яйца возмущенно заколыхались в желудке. Ей неожиданно стало понятным намерение Эдварда вызвать из Лондона юную Мэри. Таким образом он складывал с себя обязательства учить Флоренс верховой езде.
Она заметила, что ее руки, лежавшие на коленях, скомкали салфетку в маленький шарик. Почему нежелание Эдварда сближаться так ранило ее? Ведь уже сколько раз ему удавалось обидеть ее, и можно было давно привыкнуть к его подчеркнутой вежливости и отстраненности. Неожиданно Флоренс вспомнилась награда, доставшаяся Фреду как лучшему пловцу – награда, которую Эдвард до сих пор хранил и лелеял. Он научил Фреда плавать и гордился его успехами.
И Флоренс неохотно призналась себе, что желает не только его уважения – нет! – ей необходимо, чтобы Эдвард так же нежно опекал ее и любил, как своего брата.
– Не беспокойся. Уверен, что ты добьешься успехов, – сказал граф, не дождавшись продолжения и расценив молчание Флоренс по-своему. – И Фред еще будет гордиться тобой.
– Благодарю тебя, – пробормотала девушка. – Мне понравилась мисс Вэнс. Пригласить ее сюда было очень великодушно с твоей стороны.
– С тобой легко быть великодушным, – усмехнулся Эдвард.
Флоренс взглянула на него, чуть прищурив глаза. Он пытается напомнить ей ее собственную фразу, произнесенную на скамье под дубом? До этого момента он вел себя так, словно пытался как можно быстрее забыть о признании, которое слетело с его губ накануне. Он замкнулся и был мрачен, как всегда. Тогда зачем он повторил ее фразу?
Нет, ей никогда не понять этого человека!
В саду было так много роз, что разогретый воздух казался густым от сладкого аромата. Пчелы и шмели жужжали над крупными цветками, неторопливо кружа и унося на мохнатых лапках желтую пыльцу.
Фред второй день проводил в своей комнате, и Флоренс пила в беседке чай в компании тети Ипатии. Герцогиня назидательно ткнула длинным пальцем в направлении платья Флоренс и недовольно хмыкнула:
– Это никуда не годится, дорогуша. – Платье было одним из старых, в мелкий цветочек. – В подобном наряде ты превращаешься в простушку с фермы!
Флоренс сдержала улыбку. Она уже успела изучить пожилую женщину и знала, что поучать молодых для нее слаще, чем ложка липового меда.
– Я полагала, что платье для чая должно быть удобным и простым.
– Разумеется, девочка моя. Простым, но все же не настолько. В нем должна быть изюминка. Вот погляди. – Ипатия протянула руку к ближайшему кусту и сорвала две крупные розы с нежно-желтыми лепестками. Затем она подошла к Флоренс и прикрепила веточку ей на плечо. – Этакий романтичный штрих. – Придирчиво осмотрев девушку, она добавила: – Хотя подобную серость не скрасить даже цветами. Ты не должна одеваться так скучно. К нам могут прибыть гости, и тебе нужно быть на высоте, понимаешь?
– О, прошу прощения, я не подумала об этом, – виновато произнесла Флоренс. – У вас наверняка много друзей поблизости. Вы ведь выросли в этом доме?
– Выросла? Ты лучше спроси, как я выжила в этом доме! – фыркнула герцогиня, и в глазах ее что-то блеснуло. – Мой драгоценный братец, – тринадцатый граф, был в детстве невероятным оболтусом. В какие только истории я с ним не попадала!
– Но я слышала, что он был крайне сдержан и суров...
– Да-да, все верно, но только с тех пор, как получил титул: с этого момента он сразу стал учиться тому, как быть «лицом Грейстоу», – с досадой произнесла Ипатия. – Его словно подменили. Титул отнял у него чувство юмора и добродушие, превратив в жестокого человека. Ничто не имеет значения, кроме фамильной чести, говаривал он. Мой брат даже бросил юную невесту, с которой был неразлучен семь лет. А ведь все жили ожиданием их свадьбы. – Герцогиня поджала губы. – Но дочь барона показалась ему не слишком выгодной партией, и он без сожалений вышвырнул девушку из своей жизни! Так он женился на Сьюзен, которая подходила ему по положению и родила двух чудесных мальчишек. Бедняжка! Полагаю, что до брака с моим братом никто ни разу не повышал на нее голоса. Граф сделал ее жалким и забитым созданием. Даже меня он не замечал в упор (а ведь брат был моим лучшим другом!) – но только до тех пор, пока я не вышла замуж за своего герцога. Только это заставило его распахнуть мне объятия как равной. Эта болезненная гордость – наследственная черта всех Грейстоу... и не вздумай смотреть на меня с жалостью, юная леди! Все это было давно и быльем поросло. В конце концов, я нашла счастье со своим мужем.
Но Флоренс волновало другое.
– Тетя Ипатия, а вы не боитесь, что Эдварда ждет похожая участь?
– Стать бессердечным монстром? – Герцогиня рассмеялась. – Мило, что ты беспокоишься об этом, но едва ли такое возможно. Порой – не сочти меня жестокой – я жалею, что жизнь моего брата не оборвалась раньше. Тогда он не успел бы отравить существование близким людям. Например, малышу Фреду. Мой младший племянник, – лицо Ипатии смягчилось, – создан для любви. Однажды он станет отличным отцом и мужем, тогда как Эдвард будет управлять поместьем. Когда я смотрю на Эдварда, то вижу в нем все то, чего не хватало моему брату, – умение заботиться и беречь. Хотя порой меня посещает мысль, что у него сердце его отца.
Разве? Иногда и Флоренс казалось то же самое. Но иногда она видела за неприступным фасадом совсем иного Эдварда и снова начинала сомневаться. Она совсем запуталась.
Как раз в тот момент, когда она в очередной раз прокручивала в голове разговор под старым дубом, вошла миссис Фостер, чтобы объявить о прибытии мисс Вэнс. Почти сразу за ней появилась и сама Мэри. Ее вид сильно отличался от того светского и утонченного образа, который помнился Флоренс. Прическа была уложена нарочито небрежно, простое желтое платье помялось сбоку и носило следы дорожной пыли. При этом ее улыбка была такой же живой и искренней.
– Знаю, знаю, я приехала раньше, – защебетала она, бросаясь к Флоренс и заключая ее в объятия. – Лондон скучен и пуст без тебя, милая подруга! Я не могла дождаться нашей встречи.
Тут Мэри заметила герцогиню, с достоинством сидевшую в плетеном кресле и внимательно ее рассматривавшую. Девушка тотчас смутилась и присела в книксене:
– Прошу меня извинить, ваша милость, за подобную фамильярность. Я вас не увидела. Надеюсь, вы не отнесете подобную развязность на счет моего плохого воспитания. Любой, кто меня знает, уверит вас в обратном!
– Вы в этом убеждены? – спросила герцогиня строго, но в ее глазах Флоренс заметила иронию.
– Мисс Вэнс, – раздался голос Эдварда с террасы. Он появился неожиданно и поклонился очень вежливо и сдержанно, но по его лицу можно было понять, что предыдущий диалог его позабавил. – Надеюсь, и вы, и Стрекоза благополучно пережили путешествие на поезде?
Стрекоза? Флоренс смотрела на графа в недоумении. Неужели ее лондонская лошадь? Мог ли Эдвард быть настолько великодушным, чтобы привезти в поместье понравившуюся ей кобылу? Не успела она спросить, как Мэри Вэнс разрешила ее сомнения:
– Как мило с вашей стороны, граф, что вы заказали лошадь из Лондона. Мне уже случалось ездить на ней верхом, и я знаю ее нрав. Вы очень предусмотрительны! Мне будет легче обучать подругу, если подо мной будет знакомая кобылка.
Последняя фраза, похоже, развеселила Эдварда, потому что его губ коснулась чуть заметная улыбка. Он коротко взглянул на Флоренс и снова помрачнел.
– Рад, что удалось сделать вам приятное, мисс Вэнс, – кивнул он Мэри. – Все равно мне пришлось бы купить Стрекозу. Мой жеребец тоскует по ней с самого Лондона.
Мэри рассмеялась, и смех этот очень не понравился Флоренс, до того он был чувственным – совсем не в стиле Мэри Вэнс.
– Как это романтично! Любовь между лошадьми! Я хочу быть в курсе развития событий, пока буду гостить у вас!
И она так взглянула на Эдварда, словно условилась с ним о чем-то, понятном только им двоим. В этот момент с ее юного лица исчезли наивность и восторженность. На графа смотрела самая настоящая валькирия, как показалось Флоренс, и взгляд ее был хищным и смелым. Возможность, что граф найдет Мэри Вэнс привлекательной, испугала Флоренс и возмутила.
Нет-нет, ему не может нравиться Мэри! Он просто вежлив и хорошо воспитан – вот почему он улыбнулся ей в ответ. И то, что он предложил ей лошадь Флоренс, всего лишь признак хорошего воспитания.
– Наверняка вы захотите отдохнуть и расслабиться с дороги, – предположил Эдвард. Предподожил куда более любезным тоном, чем это могла бы сделать герцогиня.
– Расслабиться мне не помешало бы, – ответила Мэри почти кокетливо, направляясь к дому. По пути она чуть задела Эдварда плечом, как бы случайно, но Флоренс могла поклясться, что это было сделано намеренно. Она ощутила сильнейшее желание догнать девушку и хорошенько толкнуть ее в бок и устыдилась своих чувств.
Но только до того момента, пока граф – с улыбкой! – не предложил:
– Мы могли бы подождать вас, чтобы вместе выпить чаю.
– О нет, – ответила Мэри, обернувшись, – не нужно затрудняться. Я вполне найду что перекусить на кухне. Но вы можете наслаждаться, а я пока поищу свою горничную и освежусь. Когда я присоединюсь к вам, вы не узнаете меня – такой я стану аккуратной и благовоспитанной.
– Вы и в нынешнем виде нас устраиваете, – подыграл граф, и на сей раз Флоренс захотелось ткнуть в бок его.
Мэри поспешила к двери, чуть покачивая бедрами, и Эдвард не оставил это незамеченным. Боже, думала Флоренс, моя подруга флиртует с ним, а он отвечает, и еще как!
– Хм, – протянула Ипатия, когда девушка скрылась в доме, – интересное создание, не правда ли? – По ее тону нельзя было понять, одобряет ли она мисс Вэнс в ее откровенном поведении или порицает ее.
– Она истинная дочь Монмута, – кивнул Эдвард в ответ.
– Именно это я и хотела сказать. – Герцогиня сделала глоток чаю. – Через год или два она станет кому-то отличной партией.
– Вы хотели сказать, что она станет чьим-то наказанием, тетушка? – улыбнулся Эдвард.
– И это тоже.
Флоренс отодвинула бутерброд с огурцом на самый дальний край тарелки. Аппетит, еще недавно почти зверский, незаметно улетучился вместе с радужным настроением. «Чьим-то наказанием, вы подумайте!»
Тогда почему он смотрел на нее с таким напряженным интересом?
Глава 9
К великому разочарованию Флоренс, ее лошадью стала Нитвит.
– Сегодня ты поедешь на ней, – заявила Мэри Вэнс уже на конюшне. На ней были бриджи – вызов правилам приличия, и поэтому на нее постоянно обращались взгляды конюших и грумов. Наверняка эти мужчины еще долго будут обсуждать, что видели обнаженные лодыжки настоящей леди! Флоренс не знала, краснеть ли ей за подругу или радоваться, что никто не смотрит на нее. При этом сама Мэри вела себя так, словно была одета для королевской аудиенции, с воротником до самого горла и плотным подолом юбок. Везде, где бы они ни побывали, на мисс Вэнс таращились, не скрывая любопытства, но она словно ничего не замечала.
Один из конюших как раз давал Нитвит сена, когда девушки подошли к стойлу. Высокая деревянная створка двери была сверху изгрызена кобылой: наверное, в стойле она чувствовала себя не вполне хорошо. Флоренс подошла спереди, и Нитвит, заметив ее, громко фыркнула носом, обдав ее теплым дыханием. Воспользовавшись отсутствием подруги (та как раз ушла к грумам за снаряжением), Флоренс наклонилась чуть ближе и забормотала:
– Это не моя вина, что тебе придется выносить меня. Давай постараемся понять друг друга...
Кобыла дернула ушами и покосилась на девушку. В глазах у нее не было прежней неприязни.
– Вижу, вы уже договорились, – засмеялась Мэри откуда-то сзади. – Это отлично. Если седлаешь лошадь, лучше всего прийти к соглашению.
Она потеснила Флоренс и приоткрыла дверцу стойла. В ответ на эту бесцеремонность Нитвит коротко заржала и отпрянула в сторону.
– Думаю, стоит вывести ее наружу, – предположила Флоренс. – Там она успокоится, и мы легко наденем на нее сбрую.
– Чепуха! – авторитетно заявила Мэри. – Мы сделаем это здесь.
Девушки вошли в стойло. Через десять минут после того, как Нитвит дважды лягнула Мэри и даже встала один раз на дыбы, они выбрались обратно.
– Давай я приведу грума, – предложила Мэри. – Втроем мы быстрее справимся с этой упрямицей.
– Нет, думаю, это не поможет. Ей явно не по себе в узком стойле. Давай выведем ее наружу, – запротестовала Флоренс. Поняв, что кобыла не благоволит к ее подруге, она сразу расположилась к животному. Было стыдно признаться себе, что хорошее настроение и самоуверенность Мэри ее раздражают.
Давным-давно, когда Флоренс была еще маленькой девочкой, отец сказал ей, что нереализованные потаенные желания – худшие враги человека, потому что разрушают душу. Ее странное влечение к Эдварду сумело настроить ее даже против единственной подруги, на которую она могла рассчитывать. А ведь Мэри Вэнс – чудесная девушка, которой присущи те открытость и порывистость, которых недоставало самой Флоренс. Может быть, поэтому граф охотно принял игру, которую Мэри ему предложила?
Флоренс с ужасом поняла, что ревнует, и очень испугалась этого открытия. Это не повод быть несправедливой к Мэри, которая охотно согласилась стать ее учителем по верховой езде.
И все-таки Флоренс почувствовала удовлетворение, когда ее предположение насчет лошади оправдалось. Выведенная наружу, Нитвит тотчас успокоилась и перестала нервно трясти мордой.
– А теперь заставь ее поднять переднюю ногу. Если она позволит тебе осмотреть свое копыто, значит, вполне тебе доверяет.
Флоренс повиновалась, хотя сердце на мгновение замерло от страха.
– Вот и славно! – воскликнула Мэри, когда Нитвит покорно подняла ногу. – Лошади – понятливые создания. Вот увидишь, она будет послушной.
У юной учительницы Флоренс был такой торжествующий вид, что та с трудом удержалась и не заявила ей о том, какую слабость питают к ней все без исключения животные. Мэри всего лишь хотела подбодрить ее, и надо уметь быть благодарной.
«Я очень благодарна ей за поддержку», – убеждала себя Флоренс, едва не скрежеща зубами.
Проверив копыта Нитвит на наличие мелких камешков, Мэри помогла Флоренс забраться в седло. Но вместо того чтобы позволить ей прокатиться, она велела:
– Сейчас ты должна сконцентрироваться. В седле надо держаться уверенно, а это дано не всем. Вытяни руки в стороны и расслабь ноги. Да не сжимай так ее круп! Вытащи ноги из стремян! – недовольно пробурчала Мэри. – Удерживай равновесие телом. Вот так, голову вперед, спину прямее. Балансируй!
Флоренс отчаянно пыталась удержаться, но малейшее движение приводило к тому, что она начинала соскальзывать вбок.
Какая чушь, подумала она хмуро. Эдак не научишься ничему, кроме как падать с лошади! Краем глаза Флоренс отметила, что пара мальчишек-грумов вытаращились на невиданный спектакль. Хорошо еще, что они больше внимания уделяли не беспомощным попыткам Флоренс удержаться в седле, а обнаженным щиколоткам Мэри.
– У вас неплохо выходит, мисс! – крикнул тот, что был повыше. Второй же, наконец, прекратил созерцать ноги Мэри и стал жонглировать тремя камешками. От этого мельтешения сбоку Флоренс стала крениться еще больше. Нитвит была выше ростом, чем Стрекоза, и земля казалась девушке далекой и очень твердой.
– Ну что, – спросила Мэри, очень довольная успехами Флоренс (весьма сомнительными, на ее собственный взгляд), – ты готова немного проехаться? Только в той же позе!
– Нет! – почти выкрикнула девушка в ужасе.
– Ну да ладно. Сегодня будешь просто сидеть в седле. А прокатишься завтра, договорились?
«Господи, пошли завтра сильнейший ливень, и избавь меня от этих глупых мучений», – взмолилась Флоренс.
Как ни странно, назавтра у нее получилось сидеть в седле куда ровнее и увереннее. Кажется, странная методика Мэри начинала давать плоды и благодаря ей Флоренс стала чувствовать под собой лошадь гораздо более чутко. Спустя еще пару дней она уже каталась на лугу, сначала шагом, потом трусцой и, наконец галопом.
Но стоило Нитвит резко остановиться и прянуть в сторону, как Флоренс самым неграциозным способом съезжала вбок и беспомощно повисала на лошади, не в силах обрести равновесие.
К двум мальчишкам, наблюдавшим за ней в первый день, присоединился третий. Он постоянно грыз яблоки, не оставляя даже палочки, и весело улюлюкал, если Флоренс делала успехи. В моменты, когда она оказывалась не на высоте, мальчишки бодро восклицали:
– Не переживайте, мисс! В другой раз получится! – И от этого Флоренс чувствовала себя и униженной, и благодарной своим зрителям. Ребята были слишком молоды, чтобы осуждать ее неумелую езду, и достаточно зрелы, чтобы не осыпать ее насмешками. Возможно, дело было еще и в том, что проводить все дни на конюшне они считали слишком скучным времяпрепровождением.
– Ты никак не можешь поймать ритм, – втолковывала ей Мэри. – Забудь о трусце. Это для девчонок. Бешеный галоп – вот когда ты сливаешься с лошадью в одно существо! Когда она скачет галопом, ты должна поднимать и опускать бедра в такт ее движениям. Вот так! – И Мэри пустила свою лошадь в галоп.
– Одним существом, одним существом, – твердила Флоренс негромко, пытаясь удержаться в седле.
Мальчишка, грызший сочное яблоко, на мгновение прекратил жевать и заулюлюкал, следя восхищенным взглядом за мисс Вэнс.
Однако только через три дня Флоренс начала чувствовать под собой лошадь. Только тогда ее учительница позволила ей вставить ноги в стремена. И вот тут Флоренс с благодарностью поняла, насколько хорош был метод Мэри Вэнс. С ногами в стременах сидеть на лошади стало легко и удобно, словно Флоренс ездила верхом добрую половину жизни. Даже пустив Нитвит галопом, она держалась уверенно.
Нет, все-таки Мэри Вэнс – гений! Нитвит летела бешеным галопом, и Флоренс, двигавшей бедрами в такт ее движениям, казалось, что копыта кобылы не касаются земли. Впервые в жизни девушка поняла, что значит слиться в одно существо с лошадью.
– Да ты потрясающая ученица! И очень способная! – похвалила Мэри, и Флоренс зарделась от удовольствия.
По пути из конюшни им встретился граф. Флоренс, слишком окрыленная своими успехами, начисто забыла обо всех хороших манерах и бросилась к нему, словно деревенская девчонка.
– У меня получилось! Я могу скакать без стремян! Я просто летела, понимаешь! – затараторила она, радостно улыбаясь.
– Я видел, – тепло улыбнулся Эдвард и дружески пожал ее руку. – Ты здорово управлялась с Нитвит. Думаю, следующим вашим шагом будут акробатические номера на лошади.
– Уф, нет, – смутилась Флоренс, краснея. – Я бы не освоила эту науку, даже если бы пожелала.
– Не слушай ее, Эдвард, – оборвала ее Мэри. – Она очень способная. Под маской скромницы скрывались невероятная сила воли и энергия!
Граф вдруг вспомнил, что в его руке по-прежнему лежит ладонь Флоренс, и тотчас выпустил ее пальцы, словно мог обжечься.
– Вы тоже неплохо поработали, мисс Вэнс, – поблагодарил он Мэри. – Конюшие в восторге от ваших таланов. Не говоря уже о тех трех ребятах, что почти неделю не чистят стойла, потому что повсюду следуют за вами.
– Из Мэри вышла отличная учительница, – подхватила Флоренс, слишком возбужденная своими успехами, чтобы ревновать. – Сначала я думала, что мне ни за что не постичь эту науку. Но мне так хотелось стать хорошей наездницей!
– Любая женщина может стать хорошей наездницей, – усмехнулась Мэри и стрельнула глазами в сторону графа. – Особенно если у нее будет хороший учитель. Такова женская природа.
Даже Эдвард не ожидал такой двусмысленной фразы и не сразу нашелся что ответить. Затем произнес осуждающе:
– У вас острый язычок, мисс Вэнс.
– Для вас я Мэри, – бросила девушка, направляясь к дому. Проходя мимо Эдварда, она оглядела его быстрым оценивающим взглядом. – Боже! Ты создал мужчину столь же совершенного телом, сколь и чопорного в поведении, – хмыкнула Мэри, удаляясь.
Флоренс посмотрела на Эдварда, озадаченно следившего за уходящей Мэри, и ее пронзила ужасающая догадка. Мэри Вэнс сразу же приняла предложение графа погостить в Грейстоу вовсе не потому, что жаждала увидеться с ней, Флоренс, и не потому, что по молодости лет находила скучным светское общество! Она стремилась сюда совсем по иной причине. И этой причиной был Эдвард Бербрук, граф Грейстоу.
– Сегодня ты поедешь на ней, – заявила Мэри Вэнс уже на конюшне. На ней были бриджи – вызов правилам приличия, и поэтому на нее постоянно обращались взгляды конюших и грумов. Наверняка эти мужчины еще долго будут обсуждать, что видели обнаженные лодыжки настоящей леди! Флоренс не знала, краснеть ли ей за подругу или радоваться, что никто не смотрит на нее. При этом сама Мэри вела себя так, словно была одета для королевской аудиенции, с воротником до самого горла и плотным подолом юбок. Везде, где бы они ни побывали, на мисс Вэнс таращились, не скрывая любопытства, но она словно ничего не замечала.
Один из конюших как раз давал Нитвит сена, когда девушки подошли к стойлу. Высокая деревянная створка двери была сверху изгрызена кобылой: наверное, в стойле она чувствовала себя не вполне хорошо. Флоренс подошла спереди, и Нитвит, заметив ее, громко фыркнула носом, обдав ее теплым дыханием. Воспользовавшись отсутствием подруги (та как раз ушла к грумам за снаряжением), Флоренс наклонилась чуть ближе и забормотала:
– Это не моя вина, что тебе придется выносить меня. Давай постараемся понять друг друга...
Кобыла дернула ушами и покосилась на девушку. В глазах у нее не было прежней неприязни.
– Вижу, вы уже договорились, – засмеялась Мэри откуда-то сзади. – Это отлично. Если седлаешь лошадь, лучше всего прийти к соглашению.
Она потеснила Флоренс и приоткрыла дверцу стойла. В ответ на эту бесцеремонность Нитвит коротко заржала и отпрянула в сторону.
– Думаю, стоит вывести ее наружу, – предположила Флоренс. – Там она успокоится, и мы легко наденем на нее сбрую.
– Чепуха! – авторитетно заявила Мэри. – Мы сделаем это здесь.
Девушки вошли в стойло. Через десять минут после того, как Нитвит дважды лягнула Мэри и даже встала один раз на дыбы, они выбрались обратно.
– Давай я приведу грума, – предложила Мэри. – Втроем мы быстрее справимся с этой упрямицей.
– Нет, думаю, это не поможет. Ей явно не по себе в узком стойле. Давай выведем ее наружу, – запротестовала Флоренс. Поняв, что кобыла не благоволит к ее подруге, она сразу расположилась к животному. Было стыдно признаться себе, что хорошее настроение и самоуверенность Мэри ее раздражают.
Давным-давно, когда Флоренс была еще маленькой девочкой, отец сказал ей, что нереализованные потаенные желания – худшие враги человека, потому что разрушают душу. Ее странное влечение к Эдварду сумело настроить ее даже против единственной подруги, на которую она могла рассчитывать. А ведь Мэри Вэнс – чудесная девушка, которой присущи те открытость и порывистость, которых недоставало самой Флоренс. Может быть, поэтому граф охотно принял игру, которую Мэри ему предложила?
Флоренс с ужасом поняла, что ревнует, и очень испугалась этого открытия. Это не повод быть несправедливой к Мэри, которая охотно согласилась стать ее учителем по верховой езде.
И все-таки Флоренс почувствовала удовлетворение, когда ее предположение насчет лошади оправдалось. Выведенная наружу, Нитвит тотчас успокоилась и перестала нервно трясти мордой.
– А теперь заставь ее поднять переднюю ногу. Если она позволит тебе осмотреть свое копыто, значит, вполне тебе доверяет.
Флоренс повиновалась, хотя сердце на мгновение замерло от страха.
– Вот и славно! – воскликнула Мэри, когда Нитвит покорно подняла ногу. – Лошади – понятливые создания. Вот увидишь, она будет послушной.
У юной учительницы Флоренс был такой торжествующий вид, что та с трудом удержалась и не заявила ей о том, какую слабость питают к ней все без исключения животные. Мэри всего лишь хотела подбодрить ее, и надо уметь быть благодарной.
«Я очень благодарна ей за поддержку», – убеждала себя Флоренс, едва не скрежеща зубами.
Проверив копыта Нитвит на наличие мелких камешков, Мэри помогла Флоренс забраться в седло. Но вместо того чтобы позволить ей прокатиться, она велела:
– Сейчас ты должна сконцентрироваться. В седле надо держаться уверенно, а это дано не всем. Вытяни руки в стороны и расслабь ноги. Да не сжимай так ее круп! Вытащи ноги из стремян! – недовольно пробурчала Мэри. – Удерживай равновесие телом. Вот так, голову вперед, спину прямее. Балансируй!
Флоренс отчаянно пыталась удержаться, но малейшее движение приводило к тому, что она начинала соскальзывать вбок.
Какая чушь, подумала она хмуро. Эдак не научишься ничему, кроме как падать с лошади! Краем глаза Флоренс отметила, что пара мальчишек-грумов вытаращились на невиданный спектакль. Хорошо еще, что они больше внимания уделяли не беспомощным попыткам Флоренс удержаться в седле, а обнаженным щиколоткам Мэри.
– У вас неплохо выходит, мисс! – крикнул тот, что был повыше. Второй же, наконец, прекратил созерцать ноги Мэри и стал жонглировать тремя камешками. От этого мельтешения сбоку Флоренс стала крениться еще больше. Нитвит была выше ростом, чем Стрекоза, и земля казалась девушке далекой и очень твердой.
– Ну что, – спросила Мэри, очень довольная успехами Флоренс (весьма сомнительными, на ее собственный взгляд), – ты готова немного проехаться? Только в той же позе!
– Нет! – почти выкрикнула девушка в ужасе.
– Ну да ладно. Сегодня будешь просто сидеть в седле. А прокатишься завтра, договорились?
«Господи, пошли завтра сильнейший ливень, и избавь меня от этих глупых мучений», – взмолилась Флоренс.
Как ни странно, назавтра у нее получилось сидеть в седле куда ровнее и увереннее. Кажется, странная методика Мэри начинала давать плоды и благодаря ей Флоренс стала чувствовать под собой лошадь гораздо более чутко. Спустя еще пару дней она уже каталась на лугу, сначала шагом, потом трусцой и, наконец галопом.
Но стоило Нитвит резко остановиться и прянуть в сторону, как Флоренс самым неграциозным способом съезжала вбок и беспомощно повисала на лошади, не в силах обрести равновесие.
К двум мальчишкам, наблюдавшим за ней в первый день, присоединился третий. Он постоянно грыз яблоки, не оставляя даже палочки, и весело улюлюкал, если Флоренс делала успехи. В моменты, когда она оказывалась не на высоте, мальчишки бодро восклицали:
– Не переживайте, мисс! В другой раз получится! – И от этого Флоренс чувствовала себя и униженной, и благодарной своим зрителям. Ребята были слишком молоды, чтобы осуждать ее неумелую езду, и достаточно зрелы, чтобы не осыпать ее насмешками. Возможно, дело было еще и в том, что проводить все дни на конюшне они считали слишком скучным времяпрепровождением.
– Ты никак не можешь поймать ритм, – втолковывала ей Мэри. – Забудь о трусце. Это для девчонок. Бешеный галоп – вот когда ты сливаешься с лошадью в одно существо! Когда она скачет галопом, ты должна поднимать и опускать бедра в такт ее движениям. Вот так! – И Мэри пустила свою лошадь в галоп.
– Одним существом, одним существом, – твердила Флоренс негромко, пытаясь удержаться в седле.
Мальчишка, грызший сочное яблоко, на мгновение прекратил жевать и заулюлюкал, следя восхищенным взглядом за мисс Вэнс.
Однако только через три дня Флоренс начала чувствовать под собой лошадь. Только тогда ее учительница позволила ей вставить ноги в стремена. И вот тут Флоренс с благодарностью поняла, насколько хорош был метод Мэри Вэнс. С ногами в стременах сидеть на лошади стало легко и удобно, словно Флоренс ездила верхом добрую половину жизни. Даже пустив Нитвит галопом, она держалась уверенно.
Нет, все-таки Мэри Вэнс – гений! Нитвит летела бешеным галопом, и Флоренс, двигавшей бедрами в такт ее движениям, казалось, что копыта кобылы не касаются земли. Впервые в жизни девушка поняла, что значит слиться в одно существо с лошадью.
– Да ты потрясающая ученица! И очень способная! – похвалила Мэри, и Флоренс зарделась от удовольствия.
По пути из конюшни им встретился граф. Флоренс, слишком окрыленная своими успехами, начисто забыла обо всех хороших манерах и бросилась к нему, словно деревенская девчонка.
– У меня получилось! Я могу скакать без стремян! Я просто летела, понимаешь! – затараторила она, радостно улыбаясь.
– Я видел, – тепло улыбнулся Эдвард и дружески пожал ее руку. – Ты здорово управлялась с Нитвит. Думаю, следующим вашим шагом будут акробатические номера на лошади.
– Уф, нет, – смутилась Флоренс, краснея. – Я бы не освоила эту науку, даже если бы пожелала.
– Не слушай ее, Эдвард, – оборвала ее Мэри. – Она очень способная. Под маской скромницы скрывались невероятная сила воли и энергия!
Граф вдруг вспомнил, что в его руке по-прежнему лежит ладонь Флоренс, и тотчас выпустил ее пальцы, словно мог обжечься.
– Вы тоже неплохо поработали, мисс Вэнс, – поблагодарил он Мэри. – Конюшие в восторге от ваших таланов. Не говоря уже о тех трех ребятах, что почти неделю не чистят стойла, потому что повсюду следуют за вами.
– Из Мэри вышла отличная учительница, – подхватила Флоренс, слишком возбужденная своими успехами, чтобы ревновать. – Сначала я думала, что мне ни за что не постичь эту науку. Но мне так хотелось стать хорошей наездницей!
– Любая женщина может стать хорошей наездницей, – усмехнулась Мэри и стрельнула глазами в сторону графа. – Особенно если у нее будет хороший учитель. Такова женская природа.
Даже Эдвард не ожидал такой двусмысленной фразы и не сразу нашелся что ответить. Затем произнес осуждающе:
– У вас острый язычок, мисс Вэнс.
– Для вас я Мэри, – бросила девушка, направляясь к дому. Проходя мимо Эдварда, она оглядела его быстрым оценивающим взглядом. – Боже! Ты создал мужчину столь же совершенного телом, сколь и чопорного в поведении, – хмыкнула Мэри, удаляясь.
Флоренс посмотрела на Эдварда, озадаченно следившего за уходящей Мэри, и ее пронзила ужасающая догадка. Мэри Вэнс сразу же приняла предложение графа погостить в Грейстоу вовсе не потому, что жаждала увидеться с ней, Флоренс, и не потому, что по молодости лет находила скучным светское общество! Она стремилась сюда совсем по иной причине. И этой причиной был Эдвард Бербрук, граф Грейстоу.