Холостяков Георгий. Вечный огонь

   Малахов перераспределял огонь береговой артиллерии, получая от армейцев новые, все более дальние цели.
   - Сегодня надо блеснуть, - предупреждал он командиров батарей, - на завтра может ничего не остаться!
   И в самом деле, похоже было на то, что для новороссийских береговых батарей война кончается. Для стационарных, конечно, для гвардейского дивизиона Матушенко. Солуянов со своими подвижными мог идти куда угодно (и дошел потом по берегам Черного моря до самого Дуная, а вдоль Дуная - до Вены).
   В порт, в освобожденный его восточный сектор перебрался из Геленджика командир охраны рейда капитан-лейтенант И. Д. Данилкин с небольшой командой и рацией. Ему поручалось обеспечивать порядок на действующих пристанях и эвакуацию раненых морем, содействовать, чем можно, сражающимся в городе частям.
   Данилкин представлял в Новороссийском порту штаб военно-морской базы и, как заведено на флоте, считался там временным старморначем. Так он и отрекомендовался командиру Иркутской дивизии гвардии генерал-майору Б. Н. Аршинцеву. И в ответ услышал: Все понял, товарищ моряк, кроме того, что такое старморнач. Как это будет по-русски?
   Под вечер 15-го гвардейцы генерала Аршинцева встретились с группой Ботылева и подразделениями полка Пискарева. Что встреча с продвигающимися вперед частями вот-вот произойдет, мы уже знали из ботылевских радиограмм. А как о совершившемся факте первым сообщил мне об этом Николай Осипович Павловский:
   - Соединились! Морячки твои в порядке, выстояли!..
   Еще через несколько часов подразделения Иркутской дивизии достигли вокзала и элеватора, и мы получили первые после 13 сентября сведения о группе Райкунова.
   Жив был геройский старший лейтенант! Бойцы его славной роты, давно уже стрелявшие лишь трофейными патронами из трофейного оружия, продержались столько, сколько понадобилось. Из рук в руки передали они армейцам свои обагренные матросской кровью крепости - вокзал, башни элеватора, вокруг которых, отражая атаку за атакой, уложили сотни врагов.
   Когда всходило солнце, со мной вновь соединился Малахов. Он не говорил, а возбужденно кричал в трубку:
   - Немцы бегут из Новороссийска! Своими глазами вижу - бегут!
   Что противник начал отход, стало известно еще ночью. А на рассвете гитлеровцы действительно побежали. Ничего другого им не оставалось: западная группа армии Леселидзе, прорвав укрепления, сооруженные перед нашим малоземельским плацдармом, двигалась навстречу восточной.
   А накануне, с наступлением темноты, как и каждый вечер в течение семи с половиной месяцев, кроме тех, когда бушевал норд-ост, из Геленджика взял курс на Мысхако очередной конвой - мотоботы и катерные тральщики в охранении торпедных катеров. Очередной - и последний! Малая земля, возникшая в ночь высадки Куникова, 4 февраля 1943 года, и стоявшая двести двадцать пять дней неприступной твердыней, о которую разбивались силы врага, плацдарм, куда мы с неимоверными трудностями переправили десятки тысяч бойцов, сотни орудий, десятки тысяч тонн грузов, - эта непобедимая Малая земля, арена жесточайших боев, наша тревога и гордость, заканчивала 16 сентября свою особую, ставшую уже легендарной жизнь. Сделав свое дело, она под победную канонаду воссоединялась с землею Большой.
   Громя отступающего врага, береговые батареи переносили огонь за Гайдук, за Южную Озерейку, за Волчьи Ворога. Самой дальнобойной - батарее капитана Зубкова, которая в августе прошлого года первой вступила в бой, предстояло умолкнуть последней.
   Около десяти утра Ботылев передал со своего корпоста: Противника в городе нет. На этом рация десантников свою работу закончила.
   В Новороссийск отправилась на торпедном катере оперативная группа штаба базы во главе с капитаном 2 ранга Н. И. Масленниковым - вступать во владение нашим портом, развертывать там КП.
   Вот уж когда не ждал я никакой беды. Не прощаясь, сказал Николаю Ивановичу:
   - В середине дня встретимся в городе.
   А едва группа успела прибыть на место, оператор капитан 3 ранга М. И. Бернштейн радировал, уже в качестве старшего, что начальник штаба тяжело ранен.
   Вблизи порта взлетел на воздух заминированный немцами дом, и Масленникова ударило обломком. Начальник связи Кулик и комендант штаба Кантарев, стоявшие рядом, отделались легкой контузией, а ранение Николая Ивановича оказалось смертельным...
   На катере, перевозившем Масленникова обратно в Геленджик, он, уже теряя сознание, но с обычной своей прямотой наказал сопровождавшему офицеру: Скажешь всем - всю жизнь отдал флоту.
   Это была сущая правда.
   Через несколько часов в Новороссийский порт входили еще два катера. Первый - под флагом командующего Черноморским флотом.
   Когда собрались идти туда мы с Бакаевым, вице-адмирал Владимирский сообщил, что пойдет и он с Кулаковым. Я считал, особенно после несчастного случая с Масленниковым, что командующему в Новороссийск еще рано, но отговорить Льва Анатольевича не смог. Он взял с собой офицера из наградного отдела и некоторое количество орденов и медалей, чтобы вручить их героям боев за город.
   Просторный Новороссийский порт пуст, безжизнен. Несколько успевших прийти сюда мелких судов теряются в его огромности.
   Швартуемся у полуразрушенной Угольной пристани. И вот уже под ногами новороссийская набережная, такая знакомая, но словно одичавшая, нехоженая меж каменных плит проросла трава.
   Идем в батальон Ботылева, к зданию, служившему ему главным опорным пунктом.
   По пути останавливаемся у памятника Ленину. Один из первых в стране, сооруженный вскоре после кончины Ильича на средства, собранные рабочими и моряками, он был гордостью Новороссийска. Был и остался! С высокого башенного пьедестала, поднимающегося, как боевая рубка, над форштевнем корабля с символическим названием Коминтерн, Ленин простер руку к Цемесской бухте, к морю. Сейчас к руке прикреплена винтовка, на штыке развевается Военно-морской флаг. Может быть, это сделали десантники еще в первые часы высадки: Ильич сражался вместе с ними...
   Вокруг руины, а памятник невредим. Сперва это показалось просто невероятным. Кто-то из нас сказал, что это вряд ли случайность - скорее всего, фашисты что-то тут подстроили. (Так оно и было: после упорных поисков саперы обнаружили в подвале управления порта тщательно замаскированный провод, который вел к подземному тайнику с несколькими тоннами взрывчатки, а другим концом был соединен с кабелем электросети. И памятник, и здание управления порта должны были взорваться, как только городская электростанция даст ток... )
   393-й отдельный батальон морской пехоты, как положено, встретил командующего в строю. Бойцы и командиры успели побриться, почиститься, но все словно опалены боем. Почти на каждом втором белеют бинты - раненые, способные стоять на ногах, в госпиталь не спешат...
   Ботылев рапортует командующему. Рядом стоят Старшинов, Райкунов, которого только сегодня командующий флотом произвел в капитан-лейтенанты... Нахожу глазами знакомых старшин, краснофлотцев, радуясь за каждого, что жив.
   Но многих, очень многих нет. Ударный десантный батальон потерял убитыми и ранеными больше половины своих людей (те раненые, которые сумели стать в строй, - не в счет). Час назад куниковцы похоронили в братской могиле своих товарищей, павших на набережной. А сколько еще таких могил...
   Накануне вечером в каменном сарайчике во дворе управления порта были обнаружены изуродованные, обгоревшие тела лейтенанта Алексея Рыбнева помначштаба батальона, краснофлотца Иващенко и одного неопознанного бойца. Гитлеровцы захватили их ранеными во время ночной вылазки и зверски замучили, а затем, заметая следы преступления, пытались сжечь, облив керосином. В акте, который представил Старшинов, указывалось, кто должен за это ответить: здание занимала 16-я немецкая портовая команда.
   Фашисты мстили десантникам за то, что не могли их одолеть при всем своем численном превосходстве. Куниковцы уничтожили, по крайней мере, вдвое больше врагов, чем было их самих. Они высадились лишь с легким оружием, а захватили в числе прочих трофеев даже несколько пушек.
   Докладывая о действиях батальона, Ботылев называет немало цифр. Но разве можно измерить вклад куниковцев в одержанную победу числом захваченных пулеметов, минометов, автоматов! Своей боевой активностью и железной стойкостью они сковали большие силы противника, дезорганизовали важнейшие участки его тылов. Прежде всего этим они и способствовали общему успеху, продвижению других наших частей. Нож, вогнанный в спину врага, - так сказал Райкунов о своей роте, объясняя бойцам, почему ей нельзя никуда уходить. Это же самое можно сказать и обо всем батальоне.
   Подписав вместе с членом Военного совета приказ, командующий флотом тут же, на недавнем плацдарме группы Ботылева, вручает награды. Сейчас - наиболее отличившимся: для всех, кто достоин награждения и будет награжден, не хватает привезенных орденов и медалей.
   В числе первых получают орден Красного Знамени Владимир Сморжевский, водрузивший флаг над вокзалом, Владимир Колесников - тот, что подкладывал гранаты прямо под гусеницы фашистского танка, главстаршина Николай Кириллов, также подорвавший не один танк, парторг Сергей Колот, весь обмотанный бинтами. Он еще в первую ночь, врываясь в здание клуба, попал под пулеметную очередь и пять суток провоевал с перебитыми ребрами, с туго забинтованной грудной клеткой.
   Подходит к командующему за боевой наградой великан Владимир Канда. Он в пестром маскхалате - только что вернулся из разведки под Абрау-Дюрсо - и выглядит в этом одеянии особенно внушительно.
   - Да это же вылитый детина из фильма Богдан Хмельницкий, - шутит восхищенный его богатырским видом Николай Михайлович Кулаков.
   Детина смущенно улыбается. Он невредим, ни разу за эти дни не ранен, а сам, как утверждают товарищи, уничтожил в уличных боях не меньше двух десятков гитлеровцев, причем двоих уложил просто своим могучим кулачищем - больше в ту минуту было нечем.
   Вручаются ордена прославившимся еще на Малой земле старым куниковцам Ивану Чущеву, Отари Джемани, Гале Ворониной. Орден Отечественной войны засиял на гимнастерке майора медицинской службы Петра Ивановича Лаптева. Этот флотский врач спас многих бойцов и командиров. В свое время он сумел сделать командиру одной из боевых групп куниковского отряда неотложную хирургическую операцию на борту шедшего с Малой земли мотобота. А здесь производил такие же срочные операции на разостланной в подвале плащ-палатке...
   Тут же командующий флотом вручил орден Красного Знамени армейскому политработнику майору Гурию Николаевичу Юркину. Он не числится в списках ботылевского батальона, но, будучи агитатором политотдела 18-й армии, получил задание идти в десант со штурмовой ротой Райкунова. И все эти дни провел с моряками, захватившими вокзал и элеватор, - воодушевлял людей большевистским словом и храбро сражался сам.
   Мы не успели еще осмотреться в порту, когда Л. А. Владимирского и меня потребовал к себе генерал-полковник И. Е. Петров - он тоже прибыл в Новороссийск.
   - Ну так кого из ваших орлов представляем к званию Героя? - сразу спросил командующий фронтом.
   Лично я не ожидал, что решать это понадобится в столь спешном порядке. С командующим флотом разговора об этом еще не было. Но Иван Ефимович ждал немедленного ответа - он хотел сейчас же передать представление в Москву по телеграфу.
   Желая, очевидно, чтобы все шло по инстанциям, Л. А. Владимирский предоставил мне первому назвать достойных. Подумав немного, я начал:
   - Капитан-лейтенант Ботылев, капитан-лейтенант Райкунов, капитан-лейтенант Африканов, капитан-лейтенант Сипягин...
   - Пока будет, - улыбнулся Иван Ефимович.
   Л. А. Владимирский согласился с названными кандидатурами. Объяснять И. Е. Петрову, кто эти офицеры и чем отличились, не требовалось: очень памятливый на людей, он уже знал всех четверых.
   Вечером мы услышали по радио приказ Верховного Главнокомандующего:
   Войска Северо-Кавказского фронта во взаимодействии с кораблями и частями Черноморского флота в результате смелой операции ударом с суши и высадкой десанта с моря после пятидневных ожесточенных боев... сегодня, 16 сентября, штурмом овладели важным портом Черного моря и городом Новороссийск. В боях за Новороссийск отличились войска генерал-лейтенанта Леселидзе, моряки контр-адмирала Холостякова, летчики генерал-лейтенанта авиации Вершинина и генерал-лейтенанта авиации Ермаченкова...
   Как особо отличившиеся из флотских частей и соединений были названы батальон Ботылева, штурмовая авиадивизия Губрия, бригада торпедных катеров Проценко, дивизионы сторожевых катеров Глухова и Сипягина, артиллерийские дивизионы Матушенко и Солуянова. Всем им, как и стрелковой дивизии Вруцкого, полку Пискарева и другим армейским частям, присваивалось почетное наименование Новороссийских.
   И здесь, как и раньше, я говорю больше о моряках, потому что ими мне было доверено командовать и им посвящена эта книга. Но пусть не подумается читателю, что только их считаю я героями новороссийской победы. Нет, одни моряки тут не достигли бы ничего. Эту победу могли обеспечить лишь слившиеся воедино подвиги и воинское умение пехотинцев, моряков, артиллеристов, летчиков, танкистов... Только общий их натиск стал неотразимым для сильного еще врага!
   Вслед за приказом донеслись залпы московского салюта. К нему присоединились стоявшие в Новороссийске и Геленджике корабли, наши батареи. Над темной Цемесской бухтой, где впервые за год не рвались снаряды, неслось с набережной, с причалов, с палуб катеров - восторженное ура. А от Кирилловки, Глебовки, Гайдука, куда передвинулся фронт, слышалась боевая канонада.
   Вскоре были переданы несколько указов. Героями Советского Союза стали капитан-лейтенанты А. Ф. Африканов, В. А. Ботылев, А. В. Райкунов, Н. И. Сипягин, а из знакомых читателю армейцев - подполковники С. Н. Каданчик и И. В Пискарев. Сергей Каданчик, командир 1339-го стрелкового полка - посмертно: он погиб в конце боев за город, и его первым похоронили на площади, которая с тех пор называется площадью Героев...
   В одном из указов говорилось о награждении командарма К. Н. Леселидзе орденом Суворова I степени. Такой же награды был удостоен и я, чего никак не ожидал.
   Так закончился этот день. Так мы вернулись в Новороссийск, который в приказе Верховного Главнокомандующего был назван второй базой Черноморского военно-морского флота. Это следовало понимать - второй по значению после Севастополя.
   Новороссийцы идут дальше
   Таманский берег
   Выбитым из Новороссийска гитлеровцам было уже не удержаться на Кубани. Продолжая оказывать ожесточенное сопротивление наступающим армиям Северо-Кавказского фронта, цепляясь за каждый промежуточный рубеж, они, очевидно, рассчитывали выиграть время для планомерной переправы своих войск через Керченский пролив. А советское командование стремилось отрезать им пути отхода, не выпустить в Крым. Развернувшемуся напряженному преследованию противника, борьбе за перехват отводимых им дивизий подчинялись и новые боевые задачи, которые фронт ставил флоту, в том числе нашей военно-морской базе.
   21 сентября армия К Н. Леселидзе, сбив вражеские заслоны в предгорьях, вышла к Анапе. Тут от нас потребовалось поддержать армейцев огневыми налетами морских катюш на порт и высадкой с торпедных катеров двух небольших штурмовых групп. Их выделил 386-й отдельный батальон морпехоты, остававшийся резервом базы для разных срочных заданий, и возглавили лейтенанты Лаврентий Новожилов и Кирилл Стронский. Морские пехотинцы захватили анапские причалы одновременно с тем, как на суше ворвались в город танкисты. К трофеям, взятым на берегу, прибавилось полтора десятка не выпущенных из порта мелких неприятельских судов.
   В тот же день вице-адмирал Л. А. Владимирский объявил, что поручает мне высадить тактический десант западнее Анапы. А точнее - два десанта: основной и вспомогательный, которые должны по замыслу командующего фронтом перерезать приморские дороги в тылах противника и наступать затем на Тамань.
   Основной десант: 83-ю - теперь Новороссийскую - морскую стрелковую бригаду приказано было высадить в районе озера Соленое на Таманском полуострове, а вспомогательный в составе одного полка 55-й гвардейской дивизии - на косе под станицей Благовещенской. На подготовку давалось меньше двух суток. Хорошо, что мы имели готовый, слаженный штаб высадки с И. М. Нестеровым во главе.
   Потом в распоряжении штаба оказались еще одни сутки: высадку пришлось отложить из-за шторма. Состояние моря было, как говорится, на пределе и вечером 24 сентября, когда десант вышел из Геленджикской бухты.
   В три корабельных отряда - ими командовали испытанные катерные флагманы П. И. Державин, Н. И. Сипягин, Д. А. Глухов, только что надевшие погоны капитанов 3 ранга, - мы свели практически все имевшиеся в базе исправные катера, мотоботы, баркасы и другие пригодные для высадки плавсредства, всего - свыше сорока единиц. Инженер-механикам потребовалось строго проверить их состояние: в новый бой рвались и командиры многих поврежденных судов.
   Отряд Державина шел со вспомогательным десантом, Сипягин и Глухов - с основным. Прикрытие высадки с моря возлагалось на группу торпедных катеров. Штаб флота выделил нам также три тральщика, а в качестве корабля управления сторожевик Шквал.
   Колонны отрядов держались вблизи берега, Шквал - немного мористее. Ходовые возможности малых кораблей (часть их буксировалась) заставили выйти еще засветло. Сумерки застали нас невдалеке от Мысхако. В это время сторожевик довольно неожиданно подвергся торпедной атаке. Вражеские катера, трудно различимые на фоне потемневшего моря, были замечены в последний момент.
   Уклоняться от торпед, приближающихся одновременно на разных курсовых углах, - не просто, но командир Шквала капитан-лейтенант В. Г. Бакарджиев проявил молниеносную реакцию. Машинально достав часы, я следил за секундной стрелкой. Половина круга, еще четверть... Это означало, что маневр уклонения удался. Загремели взрывы у берега - торпеды ударились о скалы.
   Корабельные артиллеристы отогнали катера. Успели ли немцы обнаружить суда, движущиеся под берегом? Если обнаружили, то обязательно вернутся - не те, так другие. Девятка наших торпедных катеров - группа обеспечения, выходившая из базы последней, нагнала десантные отряды и растянулась цепочкой, готовая их защищать. Однако противник больше не показывался.
   Зато шторм разыгрывался вновь. Это было особенно опасно для основного десанта. У озера Соленое, за Кизилтышским лиманом, отлогий берег не имеет устойчивой черты: граница воды и суши постоянно изменяется под воздействием ветра и волн, перемещающих массы мельчайшего песка. При этом образуются кочующие отмели, за которыми дно опять понижается. Будь у нас даже возможность обследовать участок высадки накануне, сведения о нем оставались бы надежными, лишь пока на море тихо. А сейчас ветер гнал волну как раз туда, и нетрудно было представить, какая там подымается круговерть. Имел ли я право начинать высадку без уверенности, что корабли не разобьет на дальних отмелях и десантники доберутся до берега?
   В ходе совместных операций армии и флота - и до этого, и после - морская стихия не раз вносила свои поправки в планы, утвержденные большими начальниками. И бывало, что ссылки на эту стихию признавались потом неосновательными, иногда объявлялись сгоряча чуть ли не трусостью. Но когда ты на море и его неукротимая сила угрожает сотням или тысячам вверенных тебе бойцов, попробуй с ней не посчитаться!
   В 22 часа метеослужба предупредила о дальнейшем усилении ветра. У Сипягина и Глухова впереди было еще больше половины пути. О возвращении в Геленджик речи быть не могло. Однако и о высадке основного десанта в эту ночь по-видимому, уже тоже. Взвесив все еще раз, я радировал командирам обоих отрядов приказание дойти до Анапы и укрыться там от шторма.
   Отряда Державина, отправленного на час раньше и шедшего несколько быстрее, это не касалось. Он находился ближе к своей цели, а условия подхода к берегу на его участке обещали быть полегче.
   Вспомогательный десант удалось высадить, не отступая от первоначального плана. Выгрузили и легкие орудия, минометы, боеприпасы. Катера-охотники до рассвета маневрировали перед фронтом высадки, помогая пехотинцам закрепиться на берегу, а затем их стал прикрывать огнем из-под Анапы подошедший туда подвижной артдивизион Солуянова. Восемьсот двадцать гвардейцев 166-го стрелкового полка, принявших десантное крещение без подготовительных тренировок и учений (на них не было времени), прочно оседлали песчаную косу, отрезав врагу путь на Соленое.
   Этим полком командовал Герой Советского Союза подполковник Г. К. Главацкий, человек незаурядный, один из тех самородков, чьи военные таланты раскрылись в жестоких боях. Одесский рабочий, рядовой ополченец в дни обороны его родного города, он через несколько месяцев стал комиссаром кадрового батальона, под Севастополем заменил убитого комбата и вот уже командовал гвардейским полком.
   Сутки спустя бойцы Главацкого соединились в освобожденной станице Благовещенской со своей дивизией, наступавшей по суше. А отряд Державина, не потерявший ни одного корабля, смог в полном составе участвовать на следующую ночь в высадке основного десанта.
   У озера Соленое противник, как видно, не ждал нашего десанта, и 143-й отдельный батальон морпехоты под командованием капитана 2 ранга М. П. Артамонова захватил исходный плацдарм сравнительно легко. Высадившиеся с первым броском гидрографы выставили ориентирные огни для судов, шедших с подразделениями 83-й бригады. Однако сопротивление врага стало быстро нарастать. По участку высадки и подходам к нему открыла сильный огонь дальнобойная артиллерия.
   На подавление немецких батарей была вызвана флотская штурмовая авиация. К переброске десантников из Анапы на плацдарм мы подключили торпедные катера им помогали прорываться через огневые завесы большая скорость и маневренность. Но при всех принимаемых мерах высадка второго эшелона давалась трудно и потери увеличивались. Были минуты, когда закрадывалась мысль: не получилось бы тут, как под Южной Озерейкой в феврале... Решив, что командующий фронтом не простит мне, если не узнает вовремя, какая сложилась обстановка у озера Соленое, я дал радиограмму об этом на его КП.
   А высадка продолжалась. Ни сорвать ее, ни отрезать высадившиеся части от моря врагу в конечном счете не удалось. Вклиниваясь в его тылы, десантники к утру овладели на этом направлении станицей Веселовка.
   Когда общий успех десанта уже определился, до меня дошла через штаб 18-й армии телеграмма командующего фронтом. Он выражал удивление недисциплинированностью контр-адмирала Холостякова и требовал продолжать высадку во что бы то ни стало. Оказывается, кто-то на фронтовом КП понял из моего донесения, что она была приостановлена.
   При первой встрече со мною после этого генерал-полковник Петров спросил;
   - Та телеграмма, где я вас отчитал, при вас?
   И размашисто написал на бланке: Вопрос считать исчерпанным. Информирован был неверно. Ив. Петров.
   Этот документ я храню до сих пор. Мне кажется, он много говорит о человеческих качествах Ивана Ефимовича Петрова, о степени его уважения к людям.
   83-я морская бригада, начавшая наступать из района озера Соленое на Тамань, вела упорные бои с крупными силами противника. На поддержку ей командующий фронтом приказал высадить еще две стрелковые бригады. Эту задачу выполнили 26 - 27 сентября те же сводные отряды малых кораблей - Державина, Сипягина, Глухова, а также и торпедные катера Проценко. Всего на плацдармы западнее Анапы было доставлено около восьми с половиной тысяч бойцов, несколько десятков орудий, десятки тонн боеприпасов.
   Тем временем стало известно: на северном побережье Таманского полуострова Азовская военная флотилия высадила десанты у Голубицкой и Чайкино, и с их помощью части 9-й армии освободили Темрюк. А в низовьях Кубани 56-я армия штурмовала укрепления гитлеровцев на перешейках между лиманами. По небу волнами прокатывался самолетный гул. Авиация наносила удары по узлам вражеской обороны, настигала фашистские части у переправ, на судах в проливе...
   Битва за Кавказ победно завершилась в начале октября. 3-го была освобождена Тамань - городок, обязанный своей известностью повести Лермонтова, а сейчас - последний остававшийся в руках гитлеровцев кавказский порт. Прошло еще шесть дней, и советские войска очистили от врага весь восточный берег Керченского пролива. Морские пехотинцы 83-й бригады высадились на косе Тузла, фактически представляющей собою узкий и длинный, вытянувшийся почти до середины пролива остров.
   Запомнились слова, которыми командующий Северо-Кавказским фронтом И. Е. Петров подвел итог всему этому в отданном 9 октября приказе:
   На Кубани и Таманском полуострове не осталось ни одного живого немца, кроме пленных.
   Радио донесло из Москвы раскаты посвященного таманской победе салюта.
   У всех на устах был Крым. После сокрушения Голубой линии, после Новороссийского и других десантов как-то и не думалось, что Керченский пролив может надолго задержать дальнейшее наступление на юге. В Анапе, с расчетом на скорую передислокацию на свое штатное место, развертывалась Керченская военно-морская база. Пока она находилась на Кавказе, командующий флотом подчинил ее командира капитана 1 ранга В, И. Рутковского мне.