Холт Виктория. Дочь Сатаны

   — Замолчи! — резко крикнула Тамар. — Ты просто потаскушка, Аннис! Если Джон найдет другую, сама будешь виновата. И это меня вовсе не удивит.
   — О мисс, вы не снимете с него приворот?
   — Сниму, если ты не будешь вести себя прилично, так и знай! А теперь давай мне записку и уходи. Я хочу остаться одна.
   Как только Аннис ушла, Тамар прочла записку:
 
   «Я должен увидеть вас немедленно. Это очень важно. Выйдите в сад поговорить со мной. Я буду ждать возле дома, так что моя девственница с цыплячьим сердечком может не бояться. Вы очень пожалеете, если не придете. Я жду вас, неразумно будет заставлять меня долго ждать.
   Тот, кто скоро будет вашим любовником».
 
   Она подошла к окну. Бартли стоял возле дома и, увидев, что она смотрит, нетерпеливо помахал ей. Поодаль она увидела Хьюмилити.
   Тамар быстро спустилась вниз.
   Элегантно одетый Бартли ходил взад и вперед по саду. Заметив ее, он поспешил к ней и поцеловал ее руку.
   — Давай пойдем в огороженный сад, — сказал он, — иначе этот человек услышит нас.
   Она пошла за ним, не желая, чтобы Хьюмилити понял, что ей грозит беда. Он, без сомнения, обрадовался бы, если бы узнал, что охотник на ведьм уже близко.
   Сад был окружен живой изгородью, дорожки окаймляли затейливо подстриженные вечнозеленые кусты. В преддверии весны на клумбах появились первые ростки.
   Бартли посмотрел на нее с иронической улыбкой.
   — Итак, вы сказали правду. Вы предпочли бы умереть, чем отдаться мне.
   Тамар не ответила, но надменно подняла голову и отвела глаза. Он взял ее за плечи и впился губами в ее губы. Ее глаза сверкнули, и она резко оттолкнула его. Он загородил ей дорогу, встав в проходе между кустами — единственном выходе из сада.
   — Мы пришли сюда не сражаться, — сказал он, — а поговорить. Послушайте, моя Тамар…
   — Я не ваша Тамар! И никогда ею не буду!
   — Вы слишком торопитесь, не можете выслушать меня до конца… Говорите не подумав. Вы судите о моем плане, не узнав, в чем его суть. Если я женюсь на вас, а я говорил вам, что готов это сделать, то постараюсь усмирить ваш нрав, сделать из вас любящую и ласковую жену.
   — Не смейте разговаривать со мной в таком тоне. Быть может, вы боитесь, что я заколдую вас?
   — Если бы вы могли навредить мне, то давно сделали бы это.
   — Позвольте мне пройти, иначе я позову садовника.
   — Что? Этого кроткого пуританина? Да если он посмеет помешать мне, я сверну ему шею, и он знает это. Нынче ночью я приду к вам в комнату. Оставьте окно открытым, и я войду через окно.
   — Мое окно будет нынче ночью заперто и ставни закрыты, — вспыхнула она. — И так будет каждую ночь, покуда вы не покинете Плимут.
   — Думаю, Тамар, ваше окно будет сегодня открыто.
   — Это почему же?
   — Вы скорее умрете, чем уступите мне, и вы это доказали.
   — А вы доказали, что бросаете слова на ветер. Вы не собирались натравить на меня Симона Картера, как обещали.
   — Потому что хочу, чтобы вы достались мне. Вы готовы скорее умереть, чем согласиться на мое предложение. Но готовы ли вы позволить умереть другим?
   — Кому именно?
   — Тому, кто называет себя вашим отцом.
   — Не понимаю вас.
   — Не понимаете? А что, если я донесу на Ричарда Мерримена?
   — Вы просто спятили. Каким образом? И почему?
   — Ведьма Люс сказала, что ее любовником был сатана. А Ричард утверждает, что он был ее любовником. Возможно, он не зря пошел на сборище ведьм, ведь Люс была… изнасилована именно тогда… Так она сказала. Стало быть, вы, моя красавица, плод нечистого союза. Можно предположить, что Ричард связан с нечистой силой. А если я подозреваю, то мой долг пойти к охотнику на ведьм и сказать ему это. Пусть он найдет у Ричарда метку… любую родинку… И тогда, я уверен, Ричарду Мерримену придет конец.
   — Вы низкий, подлый, и вы отвратительны мне.
   — Я знаю. Но если вы не полюбите меня, вам придется отдаться мне с отвращением. Мне это поправится. Ради разнообразия. Слишком многие женщины меня любили до сумасшествия.
   — Вы самонадеянный негодяй!
   — Мне это хорошо известно.
   — Бартли, вы не сделаете этого. Вы не можете серьезно намереваться так поступить. Ведь он ваш друг!
   — О! Теперь вы смотрите на меня ласково. Теперь вы просите меня. Тамар, ведьма вы или женщина, я поклялся, что добьюсь вас. Прежде я никогда не имел дела с ведьмами, но с того момента, как я увидел вас, обнаженную, на траве, вы были постоянно в моих мыслях.
   Тамар почувствовала, что на глазах у нее выступили слезы, и крикнула:
   — Пустите меня!
   Она попыталась пробежать мимо него, но Бартли схватил ее за руки.
   — Оставьте сегодня окно открытым. Я обещаю вам наслаждение, о каком вы и не мечтаете.
   Она проскользнула мимо него и помчалась в дом.
 
   Тамар улеглась в постель слишком рано. Она отослала удивленную Аннис. Та поняла: что-то тревожит ее госпожу. Ей было удивительно, что могло тревожить Тамар, у которой есть все, что душе угодно? А вот теперь еще по ней сохнет Бартли Кэвилл. И, как она сказала Джону Тайлеру: «Стало быть, у них дело кончится женитьбой и брачной постелью, а не сеном в сарае».
   Тамар лежала, дрожа. Она заперла дверь и опустила полог кровати. Ветер легонько шевелил их, окно было открыто.
   Она сделала выбор. Бартли угрожал Ричарду, и ради Ричарда она должна совершить нечто мерзкое и отвратительное. Это хуже изнасилования, ведь это произойдет с ее молчаливого согласия!
   «Да он сущий дьявол!» — пробормотала она.
   Тщетно она желала ему зла. Она пыталась заколдовать его, но подумала, что у него есть своего рода защита от колдовства, тайная уловка, которой его научили во время путешествий заморские колдуны.
   У нее кружилась голова — не то от страха, не то от волнения.
   Вот-вот она услышит, как он влезает в ее комнату через окно. Он раздвинет полы и посмотрит на нее со злорадным торжеством.
   Она сделает это только ради Ричарда. Он спас ее жизнь, теперь она спасет его, отдав за это более чем жизнь. Ведь она предпочла бы умереть, но не отдаться Бартли по доброй воле.
   За окном раздавались звуки ночи — крики совы, лай собак. Ей казалось, будто ведьмы скачут на метле, но это было лишь завывание ветра в трубе.
   Бартли все не появлялся.
   «А вдруг он не придет? — подумала она. — Вдруг он просто шутит? Разве он не говорил, что донесет на нее охотнику на ведьм?»
   К ее собственному удивлению, мысль об этом разозлила Тамар.
   Невзирая на страх, она почувствовала легкое разочарование. «Это оттого, что я собиралась принести себя в жертву ради Ричарда, — пыталась она оправдаться. — Даже в этом отвратительном поступке есть нечто положительное, ведь я была готова совершить его ради Ричарда. Если бы Ричард знал о сделке, которую предложил Бартли, он воспрепятствовал бы этому. Ричард согласился бы попасть в лапы охотнику на ведьм ради меня. Поэтому я должна найти удовлетворение в том, что отдамся Бартли… Ради Ричарда».
   Но вот она услышала новые звуки за окном. Она замерла. Вот он спрыгнул на пол. Она слышит его тяжелое дыхание.
   Вот он медленно раздвинул полог. Она не могла разглядеть его лицо, было слишком темно. Она лишь смутно различала могучую фигуру, наклонившуюся над ней.
   — Тамар! — сказал он каким-то странным глухим голосом, но она знала, что это говорит Бартли. Он прикоснулся к ней, и она сжалась.
   — Стало быть, — прошептал он, — ты ждала меня? Я знал, что ты будешь ждать.

Глава ЧЕТВЕРТАЯ

 
   Память об этой ночи не оставляла Тамар.
   Он не захотел уходить до рассвета, и она не просила его об этом. Она лежала тихо и покорно.
   Она плакала от досады, и он поцеловал ее слезы. Но его нежность тут же обернулась насмешкой:
   — Ты обманываешь себя, Тамар! Ты так же сильно желаешь меня, как я тебя. Я не уйду отсюда, покуда не захочу, останусь здесь на всю ночь. Такова наша сделка. Какая ты требовательная ведьма! Обычно женщины просят драгоценностей, а ты уступила ради жизни человека!
   — Ты унизил меня, — ответила она, — неужто этого мало? А теперь уходи, прошу тебя.
   — Полно! Ты сама знаешь, умоляя меня уйти, ты просишь меня остаться. — Он приблизил губы к ее губам. — Люди скажут: «У Тамар в постели мужчина. Да чего еще можно ждать от нее? Может, это сам сатана? Нет, сатана — ее отец. Это, верно, чертенок из преисподней?»
   — А если они придут и увидят тебя здесь?
   — Тогда я скажу им, как сюда попал: «Я влез через окно. Тамар открыла его для меня». Ведь это правда, сама знаешь. Когда я раздвинул полог, ты ждала меня. Не правда ли?
   — Я думаю, ты — сам дьявол.
   — Тогда мы с тобой пара. Разумеется, это правда. Теперь мы знаем это. О Тамар, я так сильно люблю тебя. Это только начало. Оставь завтра окно открытым, и я приду к тебе снова.
   — Об этом мы не договаривались, — быстро сказала она.
   — Не договаривались? Кто говорит о сделке? Ты знаешь, почему я здесь.
   — Да! Потому что ты — предатель… фальшивый друг…
   — Ричарду? Я никогда не предал бы Ричарда, дорогая, и ты отлично знала это. Я просто дал тебе подходящий повод, чтобы тебе было удобнее сдаться.
   — Ты мне отвратителен. Я ненавижу тебя. Ты даже хуже, чем я думала. Уходи сейчас же… Сию же минуту, слышишь?
   Но он прижал ее к себе и с тихим смешком легонько укусил за ухо.
   — Ты знала, что я никогда не предам Ричарда. Он старый ворчун, но я люблю его. Да и кто позволил бы этому грязному низкопородному охотнику на ведьм подозревать человека с таким положением! Я сказал же, что дал тебе удобный повод. И ты знала это. Ты не сумеешь обмануть меня. И ты была в восторге.
   Она почувствовала, что не сможет вынести подобного унижения.
   Когда он наконец ушел, она соскочила с кровати и закрыла окно. А он, стоя внизу, отвесил ей насмешливый поклон.
   Когда позднее в то утро Аннис раздвинула полог кровати, она с удивлением увидела, что Тамар крепко спит, побледневшая и измученная.
   Тамар открыла глаза и посмотрела на горничную.
   — Ах, мисс, что беспокоит вас? — воскликнула Аннис. — Вы какая-то… другая.
   — Не мели чепуху. Как это я могу стать другой?
   Она поднялась, и воспоминания минувшей ночи нахлынули на нее.
   — Что ты уставилась на меня? — крикнула она горничной. — Помоги мне одеться.
   Аннис стала неловко застегивать платье госпожи, а та ударила ее, но, увидев слезы на глазах девушки, сама заплакала и обняла ее.
   — Прости меня, Аннис. Ты права. Я не в себе.
   Аннис тут же улыбнулась.
   — Я такая неловкая. И расстроилась из-за того, что вы сердитесь на меня. Что у вас болит, дорогая госпожа? Что стряслось с вами нынче ночью?
   — Нынче ночью? — воскликнула Тамар. — Что ты хочешь этим сказать?
   — Ничего, — быстро ответила Аннис, — просто вчера вечером, когда я уходила от вас, вы были какая-то странная, а сейчас и вовсе переменились.
   Тамар поцеловала Аннис в щеку.
   — Пустяки. Я немного нездорова. Не выспалась, вот и все.
   Аннис кивнула, и Тамар поняла, что девушка решила, будто она занималась ночью какой-то чертовщиной. «И это мне пришлось бы куда более по душе, чем то, чем я в самом деле занималась», — с горечью подумала Тамар.
   В это утро Бартли осмелился приехать в Пенникомкуик. «Выпить бокал вина с хозяйкой дома», — как он объяснил Тамар, когда Аннис проводила его в комнату. Тамар смерила его ледяным взглядом. Он был весел и самодоволен, как всегда. Она подумала, что для него такие ночи, как эта, — не новость.
   — Как ты осмелился явиться сюда? — с возмущением спросила Тамар.
   — Я осмелился бы на многое, лишь бы увидеть тебя. Я думал, ты примешь меня тепло после вчерашней ночи.
   — Мы не были друзьями и прежде, а теперь мы злейшие враги.
   — Ты не можешь быть моим врагом, а я никогда не буду твоим. О Тамар, ты так красива и я обожаю тебя. Я пришел с честными намерениями. Я пришел просить твоей руки. Обычай требует, чтобы я пришел к Ричарду, сказал о своем намерении и выразил надежду, что достоин стать мужем его дочери. Однако я знаю, что для Тамар этого недостаточно. Ее нужно умолять, нужно добиваться ее благосклонности. И потому, прежде чем идти к твоему отцу, я пришел к тебе.
   — Я сама выберу себе мужа, и если бы я дожила до пятидесяти лет и во всем мире не было никого, кроме тебя, я и тогда не вышла бы за тебя.
   — Давай не будем ссориться. Нам обоим пора вступать в брак. Там почему нам не пожениться?
   — Потому что женщина не должна выходить за мужчину, которого ненавидит.
   — Ты хочешь сказать, что и в самом деле ненавидишь меня?
   — Всем сердцем.
   Он мгновенно изменился, лицо его приняло надменное выражение. Бартли подошел к окну и выглянул в сад. Тамар осталась стоять возле стола. И в это время в комнату вошел Ричард.
   Бартли отплыл из Плимута несколько дней спустя. Тамар сама не знала, почему она пришла поглядеть, как он отплывает.
   На пристани, как всегда при отплытии кораблей, царила суета.
   Шла погрузка, моряки перекликались, поднимали якоря, ставили паруса.
   Она надеялась, что Бартли не заметит ее, но его зоркие глаза увидели ее. Он подошел к ней улыбаясь.
   — Стало быть, ты пришла проводить меня.
   — Убедиться, что ты в самом деле уплыл, — язвительно ответила она. — Я радуюсь, что теперь долго не увижу тебя.
   — Я скоро вернусь, милая, и тогда…
   — Прошу, оставь свои клятвы. Уверяю тебя, та позорная ночь больше не повторится.
   — Моя прелестная Тамар! Я сохраню твой образ в своем сердце. Думаю, мое путешествие будет скучным, ведь для меня нет радости, если ты так далеко!
   Он поцеловал ее в губы, потом, поклонившись, ушел. Тамар отправилась в Хоу пешком, провожая глазами корабли, покуда они не превратились в точки на испещренном солнечными бликами море. Сердце ее переполняли гнев, унижение и нечто, похожее на сожаление.
   Вернувшись домой, она увидела Хьюмилити Брауна, который работал в саду. Она подошла к нему. Ей казалось, что, дразня его, она возвращает себе самоуважение.
   — Добрый день, Хьюмилити.
   — Добрый день, — ответил он, не глядя на нее.
   — Прошу вас, перестаньте работать, когда я обращаюсь к вам, — резко сказала она. — Взгляните на меня, улыбнитесь, скажите: «Добрый день!»
   Он серьезно взглянул на нее, и она вдруг покраснела до корней волос, ей показалось, что он заметил в ней перемену, и образ Бартли возник перед ее глазами.
   — Что вы уставились на меня?
   И тут он улыбнулся.
   — То вы требуете, чтобы я смотрел на вас, а когда смотрю, вам это не нравится. Вы сегодня не в духе.
   — А какое вам до этого дело?
   — Никакого. Просто мне жаль, что вы не в себе.
   — Вам жаль меня?
   — О да. Мне очень жаль вас.
   — И отчего же?
   — Потому что на вашей душе лежит тяжкий грех.
   — Кто это сказал? Вы видите отпечаток греха на моем лице?
   — Вы предпочли добродетели злую силу, которая в вас от нечистого. Вы просили у него красоту, чтобы соблазнять мужчин, и получили ее.
   — Она дана мне от природы, я ее не просила. Неужто она соблазняет вас, Хьюмилити Браун?
   Его губы зашевелились, шепча молитву.
   — Перестаньте! — крикнула она. — Перестаньте! Я вам приказываю!
   — Моя бедная заблудшая дочь, — сказал он, — покайся в своем грехе. Вымой душу свою добела в крови Агнца Божия.
   — Видно, это сделали вы сами! — засмеялась она. — Но ведь вы, поди, никогда не грешили.
   — Все мы грешники.
   — Странно, что вы причисляете себя к сонму грешников. О Хьюмилити Браун, иногда я жалею, что не оставила вас умирать в сарае.
   — Ах, иной раз я тоже сожалею об этом. Тогда все мои страдания были бы позади… Я оказался бы в царстве Божием.
   — А ведь могли бы оказаться и в геенне огненной.
   Он снова склонил голову и принялся шептать молитвы.
   — Ах, я вовсе так не думаю! — раскаялась она. — Вы — хороший человек, и врата небесные будут распахнуты для вас. Я в том не сомневаюсь.
   — Дочь моя! — воскликнул он. — Покайся, пока не поздно.
   — Покаяться в чем?
   — В своих грехах.
   — Быть может, я согрешила не по своей вине.
   — По своей вине грешит лишь один дьявол. Добрый Пастырь охраняет своих овец.
   — Вы уверены в этом?
   — Столь же уверен, как в том, что стою здесь.
   Она промолчала, а Хьюмилити, опираясь на лопату и пристально глядя на Тамар, продолжал:
   — Я знаю, вы — грешница. Вы не следуете заветам Святого Евангелия. Многие верят в то, что вы якшаетесь с ведьмами. Вы в беде, душа ваша в опасности.
   — И что же мне теперь делать?
   — Хоть вы и грешница, я хочу доверить вам тайну. Я покажу этим, сколь сильно доверяю вам, ежели позволите мне.
   Он возбудил ее любопытство, впервые после той памятной ночи она перестала думать о Бартли.
   — Вы никогда не предадите друзей, даже ежели сочтете их глупцами.
   — Вы правы.
   — Вы великодушны и щедры… добры к слабым. Подобную доброту внушает нам Господь наш — Иисус Христос. Коль скоро вы добры, у вас есть надежда. Но вы тщеславны и горды, к тому же в вас таится какое-то странное зло. Я желаю спасти вашу душу, как вы спасли мое тело.
   — Объясните мне, что вы имеете в виду.
   — Мы, несколько человек, тайно собираемся на молитвы.
   — Вот оно что!
   — Вы знаете, что я имею в виду. Уильям Спиерс, я и другие… — продолжал он. — Мы желаем молиться Господу должным образом.
   — Это опасно, Хьюмилити. Если об этом узнают, вас ждет тюрьма, а быть может, пытка и казнь.
   Он улыбнулся, улыбка осветила его лицо, и оно показалось Тамар почти красивым.
   — Вы глупец! — сказала она сердито, ей вдруг стало страшно.
   — На все воля Божия, — ответил он. В это утро она была настроена сентиментально, на глазах у нее выступили слезы.
   — Вы — храбрый человек. Прошу вас, будьте осторожны! Мне не хотелось бы, чтобы вы попали в беду после того, как я постаралась спасти вашу жизнь.
   — Мы встречаемся в хижине… По дороге в Стоук. В имении сэра Хэмфри.
   — Берегитесь! Сэр Хэмфри без колебания выдаст вас, если узнает… Он — изувер! И таков же его сын! Они не знают жалости… не знают…
   — Я знаю это. И все мы знаем. Мы собираемся во имя Правды, во имя Господа. Мы знаем, что подвергаемся опасности, и готовы к ней. Ежели Господу будет угодно, чтобы те, кто преследует нас, узнали про наши тайные встречи, мы будем готовы претерпеть все муки во славу Его.
   — Почему вы говорите мне это?
   — Чтобы вы присоединились к нам и, быть может, нашли мир в своей душе.
   — Чтобы я… молилась вместе с пуританами?
   Она с любовью посмотрела на богатый шелк своего платья и погладила его.
   — Вы поймете, что нелепо ценить земные сокровища. Вы поймете, что надобно покаяться в своих грехах.
   Тамар отвернулась от него и поспешила в дом. Она поняла, что пойдет на их тайные встречи. Ей были необходимы волнующие чувства новизны, теперь, когда этот мерзкий Бартли был далеко.
 
   Однажды Тамар пришла на место встреч пуритан. Эти сборища были явно не для нее. Она казалась там райской птичкой в стае воробьев и чувствовала, что пуритане относятся к ней враждебно. «Для чего Хьюмилити пригласил меня сюда?» — не понимала она.
   Заканчивая проповедь, Хьюмилити сказал:
   — Среди нас нет такого, кто не мог бы обрести спасения, желая этого.
   Тамар знала: он сказал это для нее.
   Но она стояла в стороне, ей были чужими люди, среди которых она жила в детстве. Один лишь Хьюмилити хотел стать ее другом. Она слушала его проповедь, видела выражение искренности на его лице. Здесь перед ней открылся храбрый человек, вовсе не такой, каким казался в саду. Здесь он был настоящим лидером.
   Она испытывала гордость за то, что спасла ему жизнь. Тамар была вправе окинуть ироническим взглядом лица собиравшихся с сознанием того, что никто из них не осмелился бы сделать для него то, что сделала она.
   Больше она не ходила на их встречи.
 
   Симон Картер уже покинул Плимут. Исклеванные воронами тела нескольких мужчин и женщин гнили, болтаясь на виселицах.
   «Если бы не я, — думала Тамар, — Ричард мог бы быть в числе этих несчастных».
   Она вспоминала также ту ночь, которая стала для нее самой памятной в жизни и самой позорной. Глядя на море, она думала о Бартли. Где-то он теперь? Где-то в Испанском море? Быть может, он высадился на берег. Может, заманивает других женщин, как заманил ее? В гневе она отворачивалась от моря, но зеленая трава напоминала девушке тот день, когда он увидел ее нагую на траве и набросился на нее. Она не могла избавиться от мыслей о Бартли.
   Однажды, когда Аннис вошла к ней в комнату, Тамар поняла: что-то случилось.
   — В чем дело, Аннис? — спросила она. Аннис опустила глаза.
   — Беда, мисс, беда приключилась со мной.
   — Я знаю, — ответила Тамар, — ты беременна.
   Аннис подняла на нее изумленные глаза.
   — Так вы это заранее знали, мисс?
   Тамар выслушала эти слова не без удовольствия.
   — И надо же было этому случиться со мной! — вздохнула Аннис.
   — Так ведь ты, поди, много раз миловалась с Джоном в старом сарае!
   — Стало быть, вы сняли приворот, мисс?
   — Ты не могла быть столько раз с парнем и не забеременеть. Скажи об этом Джону, он должен жениться на тебе.
   Аннис ударилась в слезы.
   — Да ведь Джон живет в доме вместе с Уиллом Спиерсом и Даном Лэйманом. Он не может привести туда жену.
   — Теперь ты можешь попросить, чтобы тебе дали отдельный дом.
   — Пустых домов у нас нет.
   — Твой отец с матерью должны позволить вам жить на ферме. Разумеется, они позволят, как только узнают об этом.
   — Моя мать говорила, что свернет мне шею, если со мной приключится такое. А отец запорет меня до смерти.
   — Это они прежде говорили, Аннис. А теперь они поймут, что за тобой будет нужен уход. Они должны помочь вам с Джоном.
   Аннис заревела еще пуще.
   — Да ведь я говорила Джону, что приворот поможет и бояться нам нечего. Вроде до поры так оно и было. А теперь я не смею сказать ему это.
   — Аннис! — воскликнула Тамар. — Ты просто дура!
   — Так ведь все женщины таковы, думается мне.
   — Перестань реветь, Аннис. Я что-нибудь придумаю.
   Аннис опустилась и обняла колени своей госпожи.
   — Избавьте меня от этого, мисс. Говорят, ведьмы могут сделать это.
   — Нет, Аннис, этого я не могу сделать.
   Надежду словно ветром сдуло с лица Аннис.
   — Было бы неправильно делать это. Но ты не бойся, я позабочусь о тебе. Постараюсь помочь. А ты должна доверять мне.
   — Ах, я верю вам, мисс. Верю всей душой!
 
   — Ты знаешь, что затеял этот дурак, Хьюмилити Браун? — спросил Ричард. — Он устраивает сборища пуритан! Более того, он ходит по округе и пытается обращать людей в свою веру. Это крайне опасно!
   — Он очень храбрый, но недальновидный человек, — ответила Тамар.
   — Я поговорю с ним. Пошли за ним кого-нибудь из слуг.
   — Я схожу сама и приведу его к вам.
   Она вышла в сад.
   — Хьюмилити Браун, ваш хозяин желает поговорить с вами. Я вижу, вы удивлены. Он узнал, что вы собираетесь на тайные сборища. Мало того, что подвергаете себя опасности, вы можете накликать беду и на других. Он очень сердит на вас.
   — Ежели они хотят спасти свои души, это касается только их самих, — ответил он, — тело бренно, а душа бессмертна.
   — Вы должны сами поговорить с ним. Я только желала сказать вам, что не предавала вас.
   — Я ни одного мгновения не сомневался в этом.
   — Спасибо, а сейчас ступайте к нему. Ваш господин не любит ждать.
   Она невольно восхитилась тем, как благородно он держался перед Ричардом, как смело и умно отвечал на вопросы. Храбрый человек… этот Хьюмилити Браун! Она сравнила его с Бартли, и при воспоминании о том, что было трудно забыть, ее рот крепко сжался.
   — Я знаю, — сказал Ричард, — что вы уверены в своей правоте. Но вы нарушаете закон нашей страны, а это не может быть справедливым.
   — Я знаю только один закон, сэр… Закон Божий.
   — По-видимому, у каждого свое мнение, — холодно заметил Ричард, — на чьей стороне Бог — на вашей или на стороне англиканской церкви. Но я послал за вами не для того, чтобы разводить дискуссии. Я лишь желаю задать вам вопрос: быть может, вы и родились, чтобы стать мучеником, но можете ли вы требовать это от других?
   — Ежели они желают спасти свою душу, то должны молиться Господу как подобает праведникам. Сын Плотника проповедовал скромность и простоту, а церемонии англиканской церкви почти столь же пышны, как у папистов. Чем англиканская церковь отличается от римской? Ответ один: во главе одной стоит король, во главе другой — Папа.
   — Вы придаете слишком большое значение методам и ритуалам богослужения. Я не одобряю тех, кто посылает людей на смерть за то, что они поклоняются Богу иначе, чем они сами. По моему мнению, люди, которые говорят: «Вы не правы, потому что поступаете не так, как я!», — слишком самонадеянны. Самонадеянность есть грех, не так ли? И этим грешат как католики, так и пуритане… и прочие секты. Иисус сказал: «Не каждый, кто назовет Меня Господом, войдет в царствие небесное, но тот, кто исполняет волю Отца Моего». А разве на вас не лежит грех гордости, коль скоро вы постоянно благодарите Бога за то, что вы не такие, как другие люди? Что, если я сообщу о вас и ваших сборищах?
   — Сообщите, ежели вы считаете это своим долгом.
   — Ричард, — вмешалась Тамар, — вы всегда говорили, что люди вольны сами выбирать, как им молиться Богу.
   — Говорил и верю в это. — Он повернулся к Хьюмилити. — Все, что я требую от вас — быть осторожнее!
   — Спасибо, сэр, мы будем осторожнее. И мы были бы польщены, если бы вы пришли на наше богослужение.