Холт Виктория. Испания для королей

   Ее взгляд остановился на сыне, трехлетнем Хуане. Мог ли он не стать ее любимцем? Фердинанд хотел мальчика – он считал, что наследнику трона подобает быть представителем сильного пола. И она была рада угодить мужу.
   А вот и Хуана, прелестная девчушка с живыми карими глазами. Недавно ей исполнилось два годика.
   – У меня все хорошо, дорогие мои, – сказала Изабелла. – И я счастлива, потому что у меня и вашего папы наконец-то появилось немного свободного времени, которое мы можем провести с нашей семьей.
   – Ваше Величество, а где вы обычно проводите время? – деловито осведомилась маленькая Хуана.
   Инфанта Изабелла бросила на нее укоризненный взгляд, но их мать быстро сказала:
   – Ничего, ничего. Я отвечу на ее вопрос.
   Она села в кресло и посадила младшую дочь к себе на колени.
   – Так ты хочешь знать, дитя мое, чем обычно занимаются король и королева?
   Хуана кивнула.
   Инфанта Изабелла толкнула ее в бок.
   – Нельзя кивать, когда разговариваешь с королевой. Нужно отвечать на вопросы, которые тебе задали.
   Хуана беззаботно улыбнулась.
   – А что же я должна была сказать?
   – Ах, Ваше Величество, – совсем по-взрослому всплеснула руками инфанта, – с ней ничего не поделаешь, ей ведь всего только два годика.
   – Это мне известно, – сказала Изабелла. – Я только хочу заметить, что в тесном семейном кругу вам не надо соблюдать этикет так же неукоснительно, как в остальных случаях. Но, разумеется, расслабляться вы можете, только когда рядом нет посторонних.
   – Хорошо, Ваше Величество, – в один голос сказали маленькие Изабелла и Хуан.
   Затем они услышали от матери рассказ об обязанностях короля и королевы: о том, как они переезжают с места на место, как время от времени созывают кортес и управляют страной, как собирают суды и наказывают нарушителей закона.
   – Вот и Хуан, он тоже когда-нибудь будет королем. А вы, дочери мои, может быть, станете королевами.
   – Королевами? – удивилась маленькая Изабелла. – Но, если корона достанется Хуану, как же мы сможем стать ими?
   – Ну, конечно, не Кастилии и не Арагона. Но ведь вы выйдете замуж, и ваши мужья, вероятно, будут королями или принцами. Поэтому со временем вы станете править вместе с ними. Не забывайте об этой возможности и заранее готовьтесь к ней.
   Изабелла вдруг замолчала. Ей вспомнилось ее собственное детство, проведенное в Аревало вместе с младшим братом Альфонсо. Вспомнились частые истерики ее матери и бесконечные разговоры на тему: ты можешь стать королем – и королевой – Кастилии.
   «Нет, – подумала она, – на этот раз все будет по-другому. Мои дети получат короны без всяких сложностей. И я вовсе не в припадке истерики прошу их готовиться стать королями и королевами».
   Она поинтересовалась успеваемостью своих детей. Ей хотелось посмотреть их учебники и послушать, как они читают вслух.
   Юная Изабелла взяла книгу, но, прочитав несколько слов, закашлялась.
   – Это у тебя часто бывает? – спросила королева.
   – Часто, мама.
   – Она все время кашляет, – сказал Хуан.
   – Нет, мама, не все время, – поправила маленькая Изабелла. – Обычно – по вечерам. Но в таких случаях мне дают микстуру, и кашель проходит.
   Изабелла нахмурилась. О здоровье дочери предстояло поговорить с гувернанткой.
   Двое младших не вызывали у нее опасений. А вот у старшей дочери был болезненный, хрупкий вид.
   – Ваше Величество, – сказала Хуана, – теперь моя очередь читать.
   – Она не умеет, – сказала инфанта Изабелла.
   – Да, только притворяется, что читает, – добавил Хуан.
   – Я читаю, читаю! – закричала Хуана. – Ваше Величество, не верьте им!
   – Дочь моя, не надо так волноваться. И обманывать тоже не надо. Если ты говоришь, что умеешь читать, а на самом деле не умеешь, то ты обманываешь людей, и они это знают.
   – А обманщики после смерти попадают в ад, – поддержал маленький Хуан. – Или их сжигают здесь, на земле. Их у нас много, обманщиков и лгунов. Они не верят в Бога – в нашего Бога… поэтому их сжигают заживо.
   – От кого ты это слышал? – спросила королева.
   – Он любит слушать сплетни, – пожаловалась инфанта Изабелла.
   – Их сжигают, но это не имеет значения, – продолжал Хуан. – Все равно их ожидает геенна огненная, так говорит мой духовный отец.
   – Дети мои, – сказала Изабелла, – эти разговоры не для вас. Давайте лучше послушаем Хуану. Она уверяет меня в том, что умеет читать, и мне будет очень неприятно, если окажется, что она солгала.
   Хуана покраснела, и Хуан с сочувственным видом положил ей руку на плечо.
   – Ваше Величество, она знает несколько слов – помнит, как они выглядят на бумаге. Поэтому ей кажется, что она читает, когда раскрывает книгу и находит эти слова.
   Хуана топнула ножкой.
   – Ничего мне не кажется, я и в самом деле читаю! – Тише, дети мои, – велела Изабелла.
   – Не забывай, ты стоишь перед королевой, – напомнила младшей сестре инфанта Изабелла.
   – Я умею читать! Умею! – не унималась Хуана.
   Она спрыгнула с материнских колен и стала бегать по комнате, надрывно крича:
   – Я умею читать! Умею, умею, умею!.. Дети смотрели на нее с удивлением и испугом.
   Затем Хуана расхохоталась, а через несколько мгновений навзрыд заплакала.
   Изабелла в ужасе уставилась на свою младшую дочь.
   Эту семейную сцену нарушил Фердинанд. Увидев супруга, Изабелла вздрогнула. Из выражения его лица можно было заключить, что случилась какая-то катастрофа.
   Хуан бросился к отцу, но Фердинанд только рассеянно поцеловал его и тут же посмотрел на жену.
   – Ну, дети, теперь вы можете пойти поиграть, – сказала Изабелла.
   – Нет! – пронзительно закричала Хуана. – Нет, мы желаем побыть с папой!
   – Ты слышала приказ Ее Величества? – нахмурилась инфанта Изабелла.
   – Разумеется, слышала, – ответил вместо дочери Фердинанд. – И подчинится ему, как только поцелует меня.
   Хуана с удовольствием поцеловала его подставленную щеку.
   – Очаровательная малышка, – распрямившись и повернувшись к жене, улыбнулся Фердинанд. – Она чем-то похожа на мою мать.
   Его слова обрадовали Изабеллу настолько, что она забыла спросить о новости, которую собирался сообщить ей супруг. На его мать, подумала она, – спокойную, рассудительную Хуану Энрикес. Не на мать Изабеллы, влачащую жалкое существование в замке Аревало.
   – Вот так, моя маленькая свекровушка, – сказала она. – Теперь можешь идти в свою комнату.
   – А кто такая свекровушка? – спросила Хуана.
   – Свекровь – это мать мужа, – объяснила Изабелла. Хуана замерла и задумчиво повторила:
   – Свекровь – мать мужа… мать мужа…
   – Тебе пора идти, – поторопила ее Изабелла. Инфанта Изабелла взяла Хуану за руку и силой заставила ее сделать книксен. Наконец дети ушли.
   – У тебя плохие новости, Фердинанд? – спросила Изабелла.
   – Мавры взяли штурмом нашу крепость Захару.
   – Да, это серьезно. Фердинанд кивнул.
   – Мой дед приложил немало сил, чтобы очистить ее от неверных. И вот они снова завладели ею.
   – Им это не сойдет с рук.
   – Разумеется, дорогая. Будь у нас больше денег, я бы сию же минуту начал беспощадную войну против этих нечестивцев – и не остановился бы до тех пор, пока не изгнал всех мусульман из нашей страны.
   – Или не обратил бы их в нашу веру, – поправила Изабелла.
   – И тогда над каждым городом Испании развевался бы христианский флаг, – добавил Фердинанд.
   У него блестели глаза, и Изабелла догадалась, что в эту минуту ее супруг думал о сокровищах, накопленных в мавританских дворцах.
   – Когда-нибудь так все и будет, – сказала она.
   Он внимательно посмотрел на нее. Затем вздохнул и положил руки ей на плечи.
   – У тебя усталый вид, дорогая. Тебе нужно отдохнуть.
   – Дело не в усталости, – улыбнулась она. – Ты ведь знаешь, через шесть месяцев у меня родится еще один ребенок. Хотя работа тоже отнимает силы.
   – Береги себя, Изабелла. У нас уже есть трое детей, но все же потерять четвертого мне бы не хотелось.
   – Не бойся за меня, все будет хорошо. Скажи лучше, чем может обернуться для нас потеря этой крепости.
   – Полагаю, она обернется для нас началом святой войны против мавров.
   – Подобные войны – не редкость для нашей страны. В течение последнего столетия их было несколько.
   Фердинанд крепче сжал ее плечи.
   – Та, которую начнем мы, навсегда положит им конец, дорогая. Помяни мое слово, наша война объединит Испанию.
   Три месяца спустя Изабелла приехала в Медину. Она была на шестом месяце беременности, и поездка отняла у нее все силы. Ей вновь и вновь вспоминалось то время, когда после одного из таких путешествий у нее случился выкидыш.
   Проезжая мимо городов и селений, видя женщин, работавших или гулявших с детьми, Изабелла в душе завидовала им. Своих детей она любила и жалела о том, что не может сама их воспитывать.
   Впрочем, они росли под надежным присмотром, и ей не следовало замыкаться на мысли о них. Вот когда она выполнит свою великую миссию, тогда у нее появится возможность чаще бывать с ними.
   К тому времени они уже повзрослеют, с грустью думала она. Может быть, вступят в брак. Но тут уж ничего не поделаешь, слишком велики задачи, все еще стоящие перед ней: избавить страну от еретиков и водрузить христианский флаг над каждым испанским городом – на это могли уйти годы и годы. Она не забывала о неоднократных попытках воплотить эти планы в жизнь, предпринимавшихся в прошлые века. Ей предстояло оправдать и завершить их.
   «И все же мы добьемся успеха, ведь Господь на нашей стороне, – говорила она. – К тому же мне помогают такие люди, как Фердинанд и Томас Торквемада. Их поддержка упрощает дело».
   К ней пришел духовник, отец Фернандо де Талавера, и Изабелла приветливо поздоровалась с ним.
   Женщина набожная, она с особым почтением относилась к своим духовникам. Когда она стояла рядом с ними на коленях и молилась, в ней трудно было узнать властную и самолюбивую королеву.
   Торквемада оказал влияние на всю ее жизнь. Талавера стал ее советчиком и другом.
   Талавера не обладал суровостью Торквемады – собственно, во всем мире не было человека, крутым нравом превосходившего приора монастыря Санта-Круз, – однако в религиозном рвении не уступал ему. Как и Торквемада, он не заискивал перед Фердинандом и Изабеллой, а когда считал нужным, то и указывал им на их ошибки. И хотя его поведение не всегда нравилось Фердинанду, Изабелла старалась не вызывать недовольства у своего духовника.
   Сейчас ей вспомнилось, как Талавера впервые пришел исповедовать ее. Тогда она встала на колени, а он, к ее удивлению, остался сидеть в кресле.
   «Святой отец, – сказала она тогда, – обычно мои духовники преклоняют колена вместе со мной».
   А Талавера ответил: «Сейчас вы предстали перед судом Господним. Я здесь исполняю Его волю. Поэтому мне, Его представителю, не пристало преклонять колена вместе в вами».
   В первое мгновение Изабелла была готова рассердиться. Однако, подумав над словами Талаверы, она не могла не признать его правоту.
   В тот день она впервые подумала о том, что в лице Талаверы ей достался такой же бескорыстный и неподкупный духовник, каким был Томас Торквемада.
   Сейчас Изабелла призналась ему в том, что ее давно искушает желание жить просто, как все женщины, – заниматься домашним хозяйством, воспитывать детей; что иногда она задается вопросом о том, почему Господь обрек ее на вечную борьбу с врагами Испании.
   Талавера покачал головой. Всевышнему было бы трудно обойтись без таких людей, как она, сказал он. Поэтому она грешит против Неба, жалуясь на свое высокое призвание.
   – Знаю, святой отец, – вздохнула Изабелла. – Но что делать? На моем месте любая мать мечтала бы о более спокойной жизни, о возможности чаще бывать со своей семьей.
   Она вместе с Талаверой стала молить Бога о том, чтобы Он дал ей силы выполнить ее долг перед Испанией и ниспослал достаточно смирения для великой жертвы, которую требовали от нее.
   Они все еще молились, когда в комнату неожиданно вошел Фердинанд.
   – Спешу сообщить тебе радостное известие, – сказал он. – Христианские войска взяли крепость Альхаму.
   Изабелла поднялась на ноги и мысленно поблагодарила Бога за победу, которую Он послал им.
   Фердинанд поджал губы. Ее набожность иногда его раздражала. Сам он уже давно решил, что не он должен служить религии, а религия – ему.
   – Это место – их сокровищница, – сверкнув глазами, добавил он. – Вот почему они так упорно защищали ее. Когда маркиз де Кадис взял эту крепость, она вся была завалена трупами.
   Помолчав, Изабелла сказала:
   – Альхама находится всего в пяти или шести милях от Гранады.
   – Все арабское королевство оглашают вопли и стенания, – злорадствовал Фердинанд. – Я сегодня же собираюсь в дорогу – на помощь нашему бравому маркизу де Кадису. Сейчас его осаждает вся мавританская армия.
   – Он одержал великую победу, – сказала Изабелла.
   Маркиза де Кадиса она знала и ценила за воинскую доблесть. Внебрачный сын графа Аркоса, он получил титул за многочисленные заслуги перед королевством и теперь слыл самым бесстрашным солдатом Кастилии.
   – Альхама не должна вновь достаться маврам, – сказал Фердинанд. – Когда мы как следует закрепимся в ней, она станет плацдармом, с которого мы начнем нашу кампанию против арабов.
   С этими словами он повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. Оставшись наедине с Талаверой, Изабелла сказала:
   – Давайте поблагодарим Бога за эту удачу. Они преклонили колена перед распятием. Поднявшись на ноги, Изабелла повернулась к Талавере.
   – Друг мой, как только предоставится возможность, я награжу вас за вашу службу.
   – Ваше Величество, я не знаю лучшей награды для себя, чем служба вам и вашей династии.
   – Но я не могу не отблагодарить вас за ваши заслуги передо мной, – сказала Изабелла. – Когда освободится место епископа Саламанки, я возведу вас в этот сан.
   – Ваше Величество, я не приму его. Изабелла опешила.
   – Вы ослушаетесь моего приказа, святой отец? Талавера вновь опустился на колени, взял ее руку и с благоговением поднес к своим губам.
   – Ваше Величество, – торжественно произнес он, – я смогу принять от вас только одно епископство.
   – Какое?
   – Гранадское, – ответил Талавера. Изабелла облегченно улыбнулась.
   – Что ж, оно будет вашим. Это я вам обещаю. Она не сомневалась в скорой победе над маврами.
   В апреле Изабелла переехала из Медины в Кордову, где обосновался Фердинанд. Приближались роды, и она знала, что долгие поездки опасны для нее и ее ребенка.
   И все же ей хотелось в это время быть рядом с Фердинандом.
   В Кордове она Фердинанда не застала – осада с Альхамы была снята, и он вместе с представителями церкви выехал на встречу с маркизом де Кадисом. Теперь им предстояло превратить мечети в христианские храмы, поэтому они повезли с собой колокола, иконы и парчу для алтарей.
   Кастилия ликовала, в Гранаде был объявлен траур.
   «Как-то обойдутся с нами христиане?» – спрашивали себя мавры. Во время осады Альхамы они видели, как новые защитники крепости бросали со стен тела побежденных мусульман. Эти тела, обнаженные и обезображенные, лежали несколько недель на земле, и испанцы не позволяли мавританским воинам приблизиться к ним, чтобы похоронить их и не оставить на съедение хищникам и сворам голодных собак, рыскавшим вокруг Альхамы.
   «Это ли погребение, достойное воинов, павших на поле битвы?» – вопрошали мавры.
   Христиане отвечали: «Но ведь это же неверные! Не предавать же их земле с почестями, полагающимися защитникам правой веры?»
   Взбешенные глумлением над прахом их единоверцев и соотечественников, мусульмане предприняли еще один яростный штурм крепости, но к этому времени к маркизу де Кадису прибыло подкрепление, и атака была отбита.
   Эту удачу христиане восприняли как поворотный пункт в их многовековой борьбе против мусульман, населявших Пиренейский полуостров.
   Изабелла послала в храм Санта-Мария де ла Энкарнасьон собственноручно вышитое алтарное покрывало и выразила сожаление по поводу своей неспособности совершить паломничество в Альхаму, чтобы там благодарить Бога за победу над неверными. Она не смела подвергать опасности жизнь своего ребенка.
   В июне Изабелла легла в постель для рожениц. За ее здоровьем следила Беатрис де Бобадилла.
   – Посторонним я не могу доверить заботу о вашем самочувствии, – говорила она.
   Изабелла улыбалась, гладя на свою неутомимую подругу, и только с ней делилась своими самыми сокровенными мыслями.
   – Мне не терпится вновь приступить к работе, – как-то раз призналась она. – Впереди еще так много невыполненных задач.
   – Вы – женщина, а не солдат, – проворчала Беатрис.
   – Увы, королевам иной раз приходится надевать кольчугу и рыцарские латы.
   – Королям проще, – сказала Беатрис. – Они могут полностью посвятить себя правлению своим королевством. А королевы еще и детей рожают.
   – Но мне помогает Фердинанд, – напомнила Изабелла. – Когда мне нездоровится, он всегда замещает меня.
   – Скоро у вас будет уже четверо детей, – сказала Беатрис. – Не пора ли остановиться?
   – Мне бы хотелось еще одного мальчика. Фердинанд тоже мечтает о втором наследнике.
   – Мечтает о наследнике! – фыркнула Беатрис. – Порой женщины показывают себя более достойными правителями, чем мужчины.
   – А подданные? Им приятней видеть на троне короля, а не королеву.
   – Сомневаюсь, Ваше Величество. Если бы так, они бы уже давно ввели в вашем королевстве саллический закон.
   – Как бы то ни было, следующим правителем Кастилии – а может быть, и всей Испании – будет мой сын Хуан.
   – Не будем загадывать, его время наступит еще очень нескоро, – сказала Беатрис.
   – Послушай, Беатрис… – после некоторого раздумья спокойно произнесла Изабелла. – Моя Хуана… ты в ней замечаешь что-нибудь необычное?
   – Очаровательное здоровое дитя. Не знаю, что еще можно в ней заметить.
   – Ты не кривишь душой? Беатрис немного смутилась.
   – А что вас в ней настораживает, Ваше Величество?
   – Чрезмерная возбудимость, Беатрис. Склонность к истерикам.
   – А по-моему – просто впечатлительная девочка, страдающая от недостатка внимания к ней. Ведь ее брат и сестра намного старше нее, о них-то взрослые и заботятся в первую очередь. Но у нее бойкий характер, она не даст себя в обиду.
   – Ты и вправду так считаешь?
   Беатрис опустилась на колени перед своей госпожой.
   – Ваше Величество, беременные вечно себе что-нибудь выдумывают. Извините за грубость, но, по-моему, вы тоже склонны фантазировать.
   – Мне радостно слышать эти слова, моя дорогая подруга. Беатрис поцеловала ее руку.
   – Всегда готова служить вам… и умереть за вас, Ваше Величество.
   – Давай-ка лучше поговорим не о смерти, а о рождении. Мне кажется, скоро начнутся схватки. Пожалуйста, Беатрис, молись о том, чтобы был мальчик. Фердинанд будет рад ему… Ведь у нас уже есть две девочки, а мальчик только один. Это извечная проблема всех королевских династий. Наши дети – не просто дети, а наследники трона, поэтому они принадлежат не нам, а государству… Молись о мальчике, Беатрис.
   – Хорошо, Ваше Величество, – торжественно произнесла Беатрис.
   Через несколько дней у Изабеллы родилась девочка. Ее нарекли Марией.
   В келье севильского женского монастыря молодая женщина стояла на коленях, но не молилась, а слушала колокольный звон, доносившийся из окна, и думала: если я здесь останусь, то сойду с ума.
   Даже здесь забытье оказалось ей недоступно. Всякий раз, когда раздавались удары колоколов, она вспоминала мрачную процессию, двигавшуюся по улицам ее города, слышала голос проповедника в кафедральном соборе, видела осужденных в желтых балахонах, а среди них – человека, которого любила больше всех на свете. И почти чувствовала едкий запах дыма, поднимавшегося над полями Таблады.
   «Это точно, – в тысячный раз повторяла она. – Если я здесь останусь, то сойду с ума».
   Но куда она могла податься? Никуда. Дом, принадлежавший ее отцу, конфисковали сразу после его казни. Имущество перешло в руки инквизиторов: они отняли у него жизнь и состояние, а у его дочери – душевный покой.
   Если бы у нее родился ребенок!.. Но как могла монашка, жившая в женском монастыре, стать матерью? Она потеряла ребенка. Лишилась отца. Утратила свободу.
   «Как мне забыть обо всем этом?» – спрашивала она себя. Пожалуй, один способ все-таки был. Ее грубую монашескую одежду могли сменить изысканные наряды, дорогие украшения. Она могла спать на мягкой постели, в обнимку с любовником, а не на жесткой скамье, стоявшей в углу ее кельи.
   Может быть, легкая, беззаботная жизнь помогла бы ей забыть горе.
   «Нужно бежать отсюда, – решила она. – Если я здесь останусь, то сойду с ума».
   Срок ее послушничества уже истекал. Скоро ей предстояло дать монашеский обет, а он положил бы конец всем ее надеждам. Первая красавица Севильи была бы обречена жить в одиночестве, в угрюмом женском монастыре.
   Она провела рукой по своим стриженым волосам. Они снова отрастут, подумала она, снова обретут былую красоту. Нужно только не медлить, а то будет слишком поздно.
   Когда стемнело, она вышла за монастырские ворота.
   Собирать подаяния на нужды обители, подумалось монашкам. Они не догадывались об ее истинных намерениях.
   Свернув на соседнюю улицу, она направилась к отцовскому дому.
   Глупо, он уже не принадлежал ни ему, ни ей.
   Когда она стояла возле своего бывшего дома, к ней подошел изысканно одетый прохожий. Ее капюшон свалился на плечи, открыв стриженые черные волосы. Ее лицо сейчас было таким же красивым, как в тот день, когда она сидела на балконе, обмахиваясь веером.
   – Простите, вы чем-то расстроены? – вежливо спросил мужчина.
   – Я убежала из монастыря, – сказала она. – Теперь у меня нет даже крыши над головой.
   – Но почему вы убежали оттуда? Может быть, вам лучше вернуться к вашим сестрам?
   – Нет, монастырская жизнь – не для меня.
   Мужчина внимательно посмотрел на нее – на нежные глаза, чувственные губы. Помолчав, он сказал:
   – Вы очень красивы.
   – Я уже давно не слышала этих слов, – ответила она.
   – Если хотите, можете остановиться у меня, – предложил он. – По крайней мере – до тех пор, пока не найдете какое-нибудь другое пристанище. Ну как, согласны?
   Она поколебалась. У него были вежливые манеры, но его намерения не вызывали сомнений, и она знала, на какой путь он ей предлагает ступить. Куда приведет ее этот путь? Не лучше ли вернуться в монастырь?
   Ее колебания были недолги.
   Ведь на это она и рассчитывала, уходя из монастыря. А мужчина ей понравился. И он обещал ей покровительство.
   – Согласна, – сказала она.
   Она отвернулась от дома своего отца и улыбнулась мужчине.
   Архиепископ Толедский Альфонсо Карилло закончил исследования в лаборатории, оборудованной в его резиденции в Алькала-де-Хенарес, и вернулся в свои покои.
   Слугам он сказал:
   – Я устал, пойду лягу в постель.
   Слуги удивились. Они еще никогда не видели архиепископа таким тихим, смирившимся с судьбой. Казалось, его больше не интересовали ни государственные дела, ни научные эксперименты, прежде отнимавшие у него все свободное время.
   Чуть погодя их господин попросил позвать священника.
   – Мне плохо, – сказал он. – Чувствую, Господь скоро призовет меня к себе.
   Слуги бросились выполнять его просьбу, а он, продолжая лежать в постели, предался воспоминаниям.
   – Она великая королева, наша Изабелла, – пробормотал он. – Вся Кастилия охвачена огнем инквизиторских костров. Не сомневаюсь, ей удастся изгнать еретиков из ее королевства – не только еретиков, но и мавров. Она объявила им беспощадную войну.
   Он закрыл глаза, а его губы все еще шевелились.
   – А ведь если бы не я, она бы никогда не взошла на трон. Вот как несправедливо распорядилась судьба. Я лежу в этой постели, забытый всеми своими бывшими друзьями, а она без меня управляет страной. Ах, какую глупость я совершил!.. Не нужно было мне обижаться на Фердинанда и его отношение ко мне. Не нужно было так открыто негодовать из-за возвышения кардинала Мендозы, этого старого лиса. Теперь все только и ждут моей смерти, чтобы назначить его главой испанской католической церкви!
   Из-под его ресниц потекли слезы.
   – Да, глупо! Я привел ее на трон и думал, что смогу в любой момент свергнуть ее. Но я ошибался. Я не знал Изабеллы, не догадывался о силе ее характера. Но трудно ли тут было просчитаться? Когда еще под такой располагающей внешностью скрывалась такая недюжинная воля?
   Он забылся сном, а когда проснулся, у его постели стояли священники. Они пришли, чтобы отслужить прощальную мессу.
   Близился конец его бурной жизни.
   Новость из Лохи застала Изабеллу в детской, куда она пришла навестить трехнедельную малютку Марию.
   Потеря Альхамы напугала короля Гранады Абула Хасана, и во всем его королевстве был объявлен траур. Однако арабы недаром слыли воинственным народом. А кроме того, в прошлом они умели превращать поражения в победы.
   Они выступили в поход и возле Лохи встретились с христианами.
   Возможно, христианам вскружил голову успех, достигнутый в Альхаме. А может быть, они недооценили резервы и возможности своего врага.
   В результате под Лохой они потерпели неслыханное поражение. Если бы к арабам вовремя подошло подкрепление из Гранады, то Абул Хасан вообще не оставил бы ни одного человека от армии Фердинанда.