Страница:
Готовясь предстать перед могущественными испанскими суверенами, Кристобаль Колон коротал время в небольшом домике, снятом сразу после приезда в Кордову. Его покровители не уставали твердить, что ему оказана великая честь – быть принятым у самой королевы! В душе Кристобаль не соглашался с такими уверениями. Ему казалось, что это он оказал честь правителям Испании.
В дверь постучали. Затем послышался женский голос:
– Сеньор Колон, вы еще не уехали? Выражение его лица немного смягчилось.
– Нет, еще не уехал. Входите, сеньора.
Вошла женщина небольшого роста – хорошо одетая, приятной наружности. Тревожное выражение ее глаз заставило путешественника улыбнуться.
– Я молилась за вас весь вчерашний вечер и все сегодняшнее утро, сеньор Колон. Надеюсь, вы наконец-то получите все, что вам нужно.
– Благодарю вас, сеньора.
– У меня есть к вам только одна просьба. Сделайте одолжение, зайдите ко мне сразу по возвращении из дворца. Вы ведь наверняка проголодаетесь после такого испытания – а я приготовлю вам ужин, ладно? Я понимаю, вам будет не до еды, но подкрепиться вам все-таки не помешает. Так вы согласны? Я буду ждать вас.
– Вы были мне хорошей соседкой, сеньора Аранская.
– Почему «была»? Я и впредь буду… Хотя нет! Лучше надеяться, что вы добьетесь исполнения ваших желаний и выйдете в открытое море. Позвольте я взгляну на вас. – Она достала из сумки щетки и стала смахивать соринки с его камзола. – Ах, какой неряха! Неужели вы забыли, что вам предстоит разговаривать с королем и королевой?
– Но ведь не камзол же мы будем обсуждать!
– Все равно, вы не должны выказывать неуважения к вашим собеседникам.
Она, склонив голову, с улыбкой посмотрела на него. Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
Она покраснела и отвернулась. Он взял ее за подбородок и повернул к себе. В ее глазах блестели слезы.
Вот уже несколько месяцев эта женщина была его соседкой – жила в доме через дорогу. У них с самого начала завязались дружеские отношения. Может быть, даже слишком дружеские. Она помогала ему, заботясь о нем, как мать заботится о ребенке. Но она была еще молодой женщиной, моложе него.
И все это время его голова была настолько занята планами предстоящего путешествия, что он только сейчас понял, как обязан этой женщине, без которой долгие месяцы ожидания оказались бы для него просто невыносимы.
Он растерялся. Затем собрался с мыслями и проговорил:
– Ну, разумеется, сеньора Аранская, – как же иначе? Я непременно зайду к вам. И, знаете… если все пойдет по плану, мне будет грустно расставаться с вами. А вам?
– Если все удастся, то отплытие все равно состоится не сразу, – быстро нашлась она. – Во всяком случае, сейчас мы еще не расстаемся.
Повинуясь порыву чувств – страстным был мужчиной, – он привлек ее к себе и поцеловал. Уже не в щеку. Поцелуй был продолжителен.
Наконец она высвободилась из его объятий. Слез в глазах уже не было, сейчас они сияли от счастья.
– Пора, сеньор Колон, – сказала она. – Вас ждут во дворце. Или вы уже не стремитесь попасть на аудиенцию к королеве?
Он сам себе удивился. Наконец-то сбывалось то, о чем он мечтал столько лет, – а он все медлил, даже вот решил приударить за хорошенькой женщиной. Что с ним происходит?
Она в последний раз обмахнула его камзол щеткой, и он направился к выходу.
Кристобаль стоял перед королевой.
За ее спиной застыла Беатрис де Бобадилла, улыбкой и взглядом старавшаяся приободрить его, придать ему уверенности в успехе. Рядом с королевой сидел ее супруг, Фердинанд Арагонский. Возле него стоял исповедник королевы Фернандо де Талавера.
Держался Кристобаль с величайшим достоинством. Даже король и королева не так гордились собой, как он. Кристобаль пришел сюда, чтобы принести испанским правителям бесценный дар – сокровище, с которым не смогут сравниться никакие богатства, никакие драгоценности на свете. Он упивался своим великодушием.
Присутствующие это заметили. На Фердинанда и Талаверу его поведение произвело неприятное впечатление. Они полагали, что просителям к лицу скромность – и, уж во всяком случае, не такие вызывающие манеры, какие они наблюдали у своего сегодняшнего гостя. Что касается Изабеллы, то он ее заинтересовал не меньше, чем несколькими месяцами раньше – Беатрис де Бобадиллу. Правда, думала Изабелла, он не соблюдает этикета, принятого при нашем дворе. Это плохо, но главное не в этом. В нем чувствуется целеустремленность, напористость – такие не пускаются в заведомые авантюры и не отступают перед трудностями. А взгляд у него и впрямь вдохновенный, права Беатрис. Словно ему ведомы прозрения, присущие гениям и пророкам.
– Прошу вас, Кристобаль Колон, – сказала Изабелла, – изложите нам ваше предложение. Что вы намерены предпринять? Что вам для этого нужно?
– Ваше Величество, – начал Кристобаль, – мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто мои планы не основываются на точных расчетах и практических знаниях. Математические науки и географию я изучал в Павии, а с четырнадцати лет стал мореходом. Тогда-то и родился мой замысел – на него натолкнули меня рассказы бывалых моряков и сведения, полученные мной из работы с малоизвестными картами Исландии. Свою идею я привез в Португалию. Мне сказали, что там я встречу понимание и поддержку своему проекту.
– И, разумеется, не нашли ни того, ни другого, – усмехнулась Изабелла. – Что же именно вы собираетесь открыть в Атлантике? Поведайте уж и нам об этом, сделайте милость.
– Кратчайший путь и в Азию и в Китай, Ваше Величество! Еще никто не пересекал Атлантику в западном направлении – а ведь именно там, судя по моим расчетам, могут лежать обширнейшие и плодороднейшие земли нашей планеты. Ваше Величество, я убежден в успехе, а потому прошу вас снарядить морскую экспедицию к берегам Азии.
– Короля Португалии ваши слова не убедили, – заметила Изабелла.
– Ваше Величество, сам он даже не стал вникать в мои доводы – вместо этого созвал на совет всех своих исповедников и богословов. Как будто монахи что-то смыслят в морских походах!
Отец Талавера с трудом сдерживал негодование – выросший и воспитанный в одном из испанских монастырей, он побаивался новых идей. И с особым подозрением относился к возмутительным предположениям о том, что земля якобы имеет форму шара (а ведь именно к этому выводу приводили гипотезы о неких других странах по ту сторону океана, это знали даже монахи). Сам он говорил себе, что если бы Бог пожелал наделить людей теми или иными знаниями, то не стал бы так много веков скрывать их от человечества. С этой точки зрения рассуждения сегодняшнего гостя откровенно попахивали ересью.
Впрочем, Талавера был человеком относительно миролюбивым. Лично ему не доставило бы удовольствия – в отличие, например, от Торквемады – видеть этого странника вздернутым на дыбу и слышать его жалкие признания в том, что все его измышления внушены дьяволом. Свой скепсис Талавера облекал в форму холодного безразличия к приезжему.
– Итак, вам не удалось найти поддержку у короля Португалии, – сказала королева. – И по этой причине вы решили обратиться ко мне, я правильно вас поняла?
Фердинанд не преминул вставить:
– У вас, вероятно, есть карты, наглядно демонстрирующие осуществимость вашего проекта. Можно ли по ним судить также о выгодах, которые сулит нам открытие морского пути в Азию?
– Да, кое-какие карты у меня есть, – осторожно произнес Кристобаль.
Ему не хотелось вдаваться в подробности – слишком хорошо он помнил, как епископ Куэтский, посвященный во все детали его замысла, использовал их для снаряжения своей собственной экспедиции к новым землям. Епископа постигла неудача, но Кристобаль больше не собирался рисковать всем, чем дорожил в этой жизни. Самые важные карты он намеревался держать при себе.
– Мы подумаем над вашим предложением, – сказал Фердинанд. – Однако не советую вам слишком обольщаться: в настоящее время наши возможности ограничены, все средства и силы отвлечены на более важные мероприятия. Как вам известно, мы ведем священную войну против неверных.
– И все же к вашему проекту мы отнесемся с должным вниманием, – добавила Изабелла. – Для его рассмотрения я назначу специальную комиссию, и она свяжется с вами. Если выводы, которые она сделает на основании изучения ваших карт, покажутся мне обнадеживающими, я подумаю, чем и в какой мере мы сможем способствовать осуществлению вашего замысла. – Она сделала знак дворецкому, и тот открыл дверь. – О результатах работы комиссии вас известят, сеньор Колон.
Беатрис де Бобадилла чуть заметно кивнула и улыбнулась.
Кристобаль преклонил колена перед испанскими правителями.
Аудиенция закончилась.
Сеньора Беатрис Аранская уже ждала его. Когда он вошел, она вопросительно посмотрела на него – выражение его лица осталось по-прежнему непроницаемо.
– Не знаю, был ли толк в этом визите, – сказал он. – Они решили собрать комиссию.
– О! Обнадеживающее известие, я рада за вас, сеньор Колон.
– Госпожа моя, в Лиссабоне тоже собирали комиссию. Церковную, сплошь состоявшую из монахов и богословов. А на сегодняшней беседе присутствовал исповедник королевы, и, признаюсь, на меня его кислая физиономия не произвела приятного впечатления. Да и вообще, по-моему, я не пришелся ко двору. Разве что служанка королевы старалась поддержать меня – может, и впрямь что-то поняла из моего рассказа.
– Служанка? Красивая? Он улыбнулся.
– Очень. Очень красивая.
Беатрис Аранская потупилась. Видя ее растерянность, он тут же добавил:
– Вот только чересчур чопорная, надменная. А мне, если честно, такие не по нраву.
Она сказала:
– У меня уже готов ужин. Давайте пойдем ко мне, посидим за столом. И выпьем за успех вашего мероприятия. Ну, пойдем, пока блюда не совсем остыли.
Они пошли в ее дом. И вот, когда с ужином – обильным и приготовленным на славу – было покончено, а от выпитого вина у обоих кружилась голова, он, положив руки на стол, стал рассказывать о своих прошлых морских походах и тех вояжах, которые собирался совершить в будущем.
Ему нужно было выговориться, и о своих планах он рассказывал с таким же удовольствием, с каким прежде посвящал в них Филиппу. Пожалуй, она сама чем-то походила на его бывшую жену, эта молодая вдова. С ней тоже было уютно и легко. Она, как и Филиппа, стояла у него за спиной и смотрела на карту, которую он извлек из кармана. Показав ей маршрут к предполагаемой земле, он обернулся и обнял ее.
Она поддалась, села к нему на колени, ласково улыбнулась: слишком долго жила одна.
Он поцеловал ее, она ответила.
В этот день в жизни Кристобаля произошло два события: он был принят у королевы, и у него появилась любовница. Вообще, все складывалось удачно. О Диего он мог не беспокоиться, тот воспитывался в монастыре Санта-Мария-де-ла-Рабида. Кристобаль даже поймал себя на мимолетном желании перестать мечтать о будущем и довольствоваться настоящим.
Позже Беатрис Аранская сказала:
– Послушай, чего ради тебе возвращаться в свой безлюдный дом? Живи у меня. Мы хорошо проведем время, оставшееся до следующего вызова к королеве.
После ухода Талаверы и Беатрис де Бобадиллы Фердинанд раздраженно махнул рукой.
– Пустые мечты, фантазии, – буркнул он. – У нас нет денег на утопические проекты какого-то проходимца.
– Вообще-то, он просит не так уж много, – заметила Изабелла.
Фердинанд резко повернулся к ней.
– Если у нас что-то есть, то это – на священную войну против неверных! Сейчас мы можем диктовать свою волю Боабдилу, наше положение позволяет рассчитывать на окончательную победу над маврами – не хватает только денег на ведение решительных боевых действий… Между прочим, ситуацию в Арагоне тоже нужно учитывать, там наши дела идут отнюдь не лучшим образом. Если бы я не отдавал все силы на борьбу с неверными и еретиками, я бы уже давно стал полновластным хозяином всего средиземноморского побережья Испании! Во всяком случае – отвоевал бы земли, которые у меня отняли французы.
– А если этот человек поедет во Францию? – спросила Изабелла. – Ведь там он тоже может попросить денег на экспедицию.
– Пусть едет! Посмотрим, что из этого получится.
– А вдруг он окажется прав? Тогда наши соперники извлекут великую пользу из его открытия.
– Никакого открытия не будет. Этот человек – мечтатель.
– Возможно, – сказала Изабелла. – Но я все равно созову комиссию.
Фердинанд пожал плечами.
– Ради Бога, это делу не повредит. Кто ее возглавит?
– Талавера. Я ему доверяю.
Фердинанд улыбнулся. Если комиссию возглавит Талавера, то в результатах ее работы можно не сомневаться.
Талавера занимал место во главе стола. По обе руки от него сидели все, кому предстояло помочь ему в принятии решения.
Перед ними стоял Колон. Он с жаром отстаивал свой проект, показывал карты, которые принес с собой, однако о самых важных деталях не упоминал – слишком хорошо помнил коварство португальского епископа.
Наконец его отпустили, и члены комиссии приступили к обсуждению услышанного.
Первым заговорил Талавера:
– Меня он не убедил. Странно, что он сам верит в свои фантазии.
К нему тут же повернулся кардинал Мендоза.
– Я бы не рискнул называть фантазиями предметы, существование которых не опровергнуто практическими исследованиями.
Талавера задумчиво посмотрел на кардинала. Глава испанской католической церкви, в последнее время тот принимал такое заметное участие в государственных делах страны, что втихомолку его уже начали называть третьим королем Испании. Сейчас создавалось впечатление, что Мендоза встал на сторону этого чужеземца, Кристобаля Колона. Могло ли это как-нибудь сказаться на его положении при дворе? Рьяный приверженец христианской веры, Талавера считал что при всех своих неоспоримых достоинствах и талантах кардинал все же представлял опасность для Кастилии. В частности – для инквизиторов, которых Мендоза явно недолюбливал. Нет, к противникам святого трибунала он не примкнул. Просто отвернулся от одержимого воинства Томаса Торквемады и целиком посвятил себя заботам о государстве.
Отец Диего Деза, доминиканец и член этой представительной комиссии, также вступился за Колона.
– В этом человеке видны целеустремленность и решительность, качества, безусловно, похвальные, – сказал он. – Думаю, ему известно больше, чем он нам поведал. Если оказать ему поддержку, то он по меньшей мере проложит новые морские пути – а может быть, и в самом деле откроет новые земли.
Помолчав, Талавера сказал:
– Все его доводы попахивают ересью, таково мое мнение. Будь это угодно Богу, Он уже давно дал бы нам знать о землях, лежащих по ту сторону Атлантики. Откуда у этого искателя приключений такая уверенность в том, что он не ошибается? Считаю, было бы не лишне вызвать его в святой трибунал для допроса.
Мендоза тихо содрогнулся. Нет, только не это, подумал он. Ни один человек не выдержит пыток, практикуемых в инквизиторских тюрьмах, – ни один, даже этот смельчак, отважившийся приехать со своим проектом в такую страну, как Испания. А если и выдержит, то все равно уже никогда не выйдет в море, станет калекой… И, кстати, где гарантия, что его картами не воспользуются другие державы? Талавера этого не понимает и никогда не поймет. Таким ничего не растолкуешь, только себе и своему делу навредишь.
Впрочем, мысленно проклиная Талаверу, он не мог не порадоваться за Колона: возглавляй комиссию Торквемада, участь этого незадачливого мореплавателя была бы предрешена. Да, хорошо, что святейший приор уже второй месяц свирепствует в Арагоне, откуда в Кордову так быстро не доберешься. С нынешним сравнительно миролюбивым духовником королевы Мендоза все-таки находил общий язык, а потому сейчас решил, что из двух зол нужно выбирать меньшее. Пусть Талавера получит свое, пусть гордится своей властью и невежеством. Нужно согласиться с ним, а потом с глазу на глаз переговорить с королевой. Талавера вполне удовлетворится тем, что сэкономил на экспедиции, и с чувством выполненного долга вернется к своим прерванным обязанностям. Тогда он уже не будет играть никакой роли в деле Колона.
Переглянувшись с Дезой – тот чуть заметно кивнул, – Мендоза встал и заявил о своем согласии с доводами Талаверы.
Остальные члены комиссии с готовностью последовали его примеру, и в тот же день результаты их работы были представлены правителям Испании. «Всесторонне рассмотрев предложение Кристобаля Колона, комиссия пришла к выводу о нецелесообразности финансирования его проекта. Земли, указанной членам комиссии, в природе не существует и существовать не может, а потому все попытки добраться до нее морским или любым иным путем неминуемо закончатся неудачей».
Беатрис де Бобадилла с шумом ворвалась в королевские покои. Ей было не до этикета.
– Тупица, узколобый кретин! – кричала она. – Что он вообще смыслит в морских экспедициях, этот ваш Талавера!
– Беатрис! – с напускным изумлением воскликнула Изабелла. – Ты ли это? Где же твои хваленые манеры?
Вместо ответа Беатрис упала к ногам королевы.
– Ваше Величество, этому человеку нужно дать возможность проявить себя!
– Дорогая моя, – сказала Изабелла, – тебе-то что известно о мореплавании? Имеешь ли ты хоть какое-нибудь представление о навигации, о морских течениях и направлении ветров в Атлантике? Комиссия, состоящая из людей образованных и, безусловно, сведущих в географии, постановила, что финансирование его затеи было бы напрасной тратой денег.
– Комиссия, сплошь состоящая из глупцов! – не унималась Беатрис.
– Беатрис, советую тебе выйти за дверь и успокоиться, – холодным, властным тоном произнесла Изабелла.
Это был приказ, и Беатрис подчинилась.
Сразу после ее ухода в покои вошел кардинал Мендоза.
– Ваше Величество, – сказал он, – прошу меня простить, но у меня срочный разговор. Я не совсем согласен с выводами комиссии.
– Почему же вы поддержали Талаверу?
– Потому что в противном случае он передал бы дело в святой трибунал. Ваше Величество, могу я поделиться с вами своими мыслями о проекте Кристобаля Колона?
– Разумеется, кардинал. Жаль только, что вы не решились высказать свое мнение в присутствии людей, более сведущих в вопросах мореплавания.
– Ваше Величество, сейчас никто, даже самый признанный авторитет науки и церкви, не сможет рассудить, верны ли предположения Колона. А между тем, если мы отвернемся от него, он будет вынужден искать поддержку и покровительство в какой-нибудь другой стране… например, во Франции или в Англии. Ваше Величество, я прошу вас подумать о том, что произойдет, если правитель одной из этих держав откликнется на его просьбу и предоставит ему то, в чем он сегодня нуждается. А вдруг он и впрямь откроет новые земли? Тогда наши соперники окажутся в гораздо более выгодном положении, чем мы. Они не только завладеют богатствами этой земли, но и заселят ее колонистами, станут угрожать нам оттуда, со стороны Атлантики. Вот чего мы должны избежать, Ваше Величество.
– Но, кардинал, могу ли я отвергнуть выводы комиссии?
– Комиссия составлена из представителей церкви. Принимая решение, она отстаивала свои частные интересы.
– А вы не принадлежите к числу этих людей?
– Принадлежу, но еще и защищаю интересы государства. Вот почему я прошу вас подумать о том, что нас ждет, если открытие этого человека попадет в руки наших врагов.
– Хорошо, кардинал, я подумаю над вашими словами, – сказала Изабелла.
Кристобаль Колон снова был вызван во дворец испанских монархов.
Фердинанд злорадствовал.
– Ну, так я и думал. Меня ведь не проведешь, я этих проходимцев за три мили насквозь вижу! – торжествовал он. – Проходимец, это было ясно с первого взгляда. Три каравеллы ему подавай! Да еще с экипажем и снаряжением для дальних плаваний. Ишь чего захотел, а? Дай такому корабль – только его и видели, можно забыть о наших денежках. Хорошо, что комиссия подтвердила мою правоту.
– С ее выводами кое-кто не согласен, – заметила Изабелла.
– Не важно. Главное, что большинство еще не лишилось рассудка, – усмехнулся Фердинанд.
Изабелла вкрадчиво проговорила:
– Послушай, Фердинанд… А ты способен вообразить, какие несметные сокровища могут ждать первооткрывателя на этой еще не открытой земле?
Фердинанд помолчал несколько секунд, затем махнул рукой.
– Какой толк искать то, чего нет в природе? Лучше постараться вернуть земли, которые отняли у нас наши враги. Сокровища есть и в Гранаде, и об их существовании нам известно доподлинно. Вот за что нам нужно бороться – синица в руках все же предпочтительней, чем журавль в небе, верно?
Вошли Талавера, Мендоза и остальные члены комиссии. Когда они заняли свои места, дворецкий сообщил, что Кристобаль Колон прибыл во дворец и ждет аудиенции у монархов.
– Приведите его сюда, – распорядилась Изабелла.
Войдя в комнату, Кристобаль с достоинством странствующего короля поклонился монархам. Его взгляд был исполнен гордости за себя и сознания своего великодушия. Он полагал, что только глупец может отказаться от его сокровищ, не дав ему денег на экспедицию.
– Мы подумали над вашим предложением, сеньор Колон, – сказала Изабелла. – Решение принято, мне осталось лишь довести его до вашего сведения.
Он смотрел ей прямо в глаза, и в душе она ему сочувствовала, даже симпатизировала. Все-таки была какая-то убедительная сила в его взгляде и манере держаться. Теперь она понимала, почему Мендоза и Беатрис так скоро поверили в него.
Помолчав, она мягко произнесла:
– Увы, в настоящее время все наши средства отвлечены на военную кампанию в Гранаде. Поэтому сейчас мы не сможем финансировать ваше мероприятие.
И, видя его отчаяние, тут же добавила:
– Когда война закончится, сеньор Колон, мы будем рады вновь рассмотреть ваше предложение.
Кристобаль не ответил. Он не видел изумления, промелькнувшего в глазах Талаверы, не видел торжествующей улыбки, появившейся на лице Мендозы, – знал только то, что его вновь постигло горькое разочарование.
Поклонившись, он направился к выходу из комнаты.
Беатрис Аранская пыталась его утешить.
– По крайней мере, они обещали помочь тебе в будущем.
– Дорогая моя, – отвечал он, – такие обещания я уже много раз слышал. И, как видишь, остался ни с чем.
Тогда она заплакала. Его отрешенный голос и подавленный вид были ей невыносимы. И все же в душе она радовалась тому, что он останется с ней еще на какое-то время.
Вот только задумчивое выражение его глаз настораживало и даже пугало ее, заставляло заподозрить худшее.
Она догадывалась, что он размышляет о возможности обратиться со своим проектом к правителям Франции или Англии. В этом случае они расставались навсегда.
Он повернулся к ней, поцеловал, и чувствовалось, что ему тоже будет тяжело перенести разлуку – но она уже все поняла. Его мечта уже давно стала неотделимой частью его жизни: либо она должна была исполниться, либо… Что ж, ведь пожертвовал он ради нее своим сыном Диего, оставшемся жить в каком-то захолустном монастыре на границе с Португалией. Значит, расстанется и с Беатрис, если наступит его время.
Хорошо еще, что есть эта отсрочка, говорила она себе. И гладя его усталое лицо, знала, что только она сейчас может успокоить его, отвлечь от тоскливых, мрачных мыслей.
Пришел гость, и Беатрис проводила его к Кристобалю. Гость вежливо поклонился ей, и она оставила их наедине.
– Разрешите представиться, – когда за ней закрылась дверь, сказал гость, – Луис де Сант'Анжель, личный секретарь Его Величества короля Фердинанда.
– Лестное знакомство, ничего не скажешь, – буркнул Кристобаль. – Чем обязан вашему визиту?
– Сеньор Колон, при дворе у вас есть друзья. Они верят в ваш проект и желают оказать вам посильную поддержку.
– Передайте им мою искреннюю благодарность за их пожелания. Замечу только, что этот мой проект я пытаюсь осуществить уже не первый год, и за это время у меня было немало друзей при том или ином дворе – увы, ни одному из них так и не удалось убедить своего господина в осуществимости моих намерений.
– Прошу вас, не отчаивайтесь, сеньор Колон. Друзья, о которых я говорю, занимают видные места в государстве и наделены величайшими полномочиями. Взять хотя бы кардинала Мендозу, нынешнего главу испанской католической церкви. Он считает, что вам нужно дать шанс, – а ведь к его слову прислушиваются многие, включая королеву. С неменьшей симпатией относится к вам и отец Диего де Деза, наставник принца Хуана. Есть и еще один ваш сторонник – одна чрезвычайно влиятельная дама. Ваши друзья обладают реальной властью, сеньор Колон.
– Рад слышать такое приятное известие. Но я бы радовался гораздо больше, если бы они предоставили в мое распоряжение три каравеллы и снаряжение, необходимое для плавания через Атлантику.
– Приходите сегодня вечером во дворец. У нас есть для вас новость.
Поговорив еще немного, гость откланялся, и Кристобаль поспешил подняться в комнату Беатрис, чтобы пересказать ей услышанное.
Еще через некоторое время она стояла у окна и смотрела ему вслед. Он шел во дворец – быстрой, легкой походкой. Этот арагонский еврей, Луис де Сант'Анжель, возродил его надежды.
Постояв, она отвернулась от окна и снова заплакала.
В дверь постучали. Затем послышался женский голос:
– Сеньор Колон, вы еще не уехали? Выражение его лица немного смягчилось.
– Нет, еще не уехал. Входите, сеньора.
Вошла женщина небольшого роста – хорошо одетая, приятной наружности. Тревожное выражение ее глаз заставило путешественника улыбнуться.
– Я молилась за вас весь вчерашний вечер и все сегодняшнее утро, сеньор Колон. Надеюсь, вы наконец-то получите все, что вам нужно.
– Благодарю вас, сеньора.
– У меня есть к вам только одна просьба. Сделайте одолжение, зайдите ко мне сразу по возвращении из дворца. Вы ведь наверняка проголодаетесь после такого испытания – а я приготовлю вам ужин, ладно? Я понимаю, вам будет не до еды, но подкрепиться вам все-таки не помешает. Так вы согласны? Я буду ждать вас.
– Вы были мне хорошей соседкой, сеньора Аранская.
– Почему «была»? Я и впредь буду… Хотя нет! Лучше надеяться, что вы добьетесь исполнения ваших желаний и выйдете в открытое море. Позвольте я взгляну на вас. – Она достала из сумки щетки и стала смахивать соринки с его камзола. – Ах, какой неряха! Неужели вы забыли, что вам предстоит разговаривать с королем и королевой?
– Но ведь не камзол же мы будем обсуждать!
– Все равно, вы не должны выказывать неуважения к вашим собеседникам.
Она, склонив голову, с улыбкой посмотрела на него. Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
Она покраснела и отвернулась. Он взял ее за подбородок и повернул к себе. В ее глазах блестели слезы.
Вот уже несколько месяцев эта женщина была его соседкой – жила в доме через дорогу. У них с самого начала завязались дружеские отношения. Может быть, даже слишком дружеские. Она помогала ему, заботясь о нем, как мать заботится о ребенке. Но она была еще молодой женщиной, моложе него.
И все это время его голова была настолько занята планами предстоящего путешествия, что он только сейчас понял, как обязан этой женщине, без которой долгие месяцы ожидания оказались бы для него просто невыносимы.
Он растерялся. Затем собрался с мыслями и проговорил:
– Ну, разумеется, сеньора Аранская, – как же иначе? Я непременно зайду к вам. И, знаете… если все пойдет по плану, мне будет грустно расставаться с вами. А вам?
– Если все удастся, то отплытие все равно состоится не сразу, – быстро нашлась она. – Во всяком случае, сейчас мы еще не расстаемся.
Повинуясь порыву чувств – страстным был мужчиной, – он привлек ее к себе и поцеловал. Уже не в щеку. Поцелуй был продолжителен.
Наконец она высвободилась из его объятий. Слез в глазах уже не было, сейчас они сияли от счастья.
– Пора, сеньор Колон, – сказала она. – Вас ждут во дворце. Или вы уже не стремитесь попасть на аудиенцию к королеве?
Он сам себе удивился. Наконец-то сбывалось то, о чем он мечтал столько лет, – а он все медлил, даже вот решил приударить за хорошенькой женщиной. Что с ним происходит?
Она в последний раз обмахнула его камзол щеткой, и он направился к выходу.
Кристобаль стоял перед королевой.
За ее спиной застыла Беатрис де Бобадилла, улыбкой и взглядом старавшаяся приободрить его, придать ему уверенности в успехе. Рядом с королевой сидел ее супруг, Фердинанд Арагонский. Возле него стоял исповедник королевы Фернандо де Талавера.
Держался Кристобаль с величайшим достоинством. Даже король и королева не так гордились собой, как он. Кристобаль пришел сюда, чтобы принести испанским правителям бесценный дар – сокровище, с которым не смогут сравниться никакие богатства, никакие драгоценности на свете. Он упивался своим великодушием.
Присутствующие это заметили. На Фердинанда и Талаверу его поведение произвело неприятное впечатление. Они полагали, что просителям к лицу скромность – и, уж во всяком случае, не такие вызывающие манеры, какие они наблюдали у своего сегодняшнего гостя. Что касается Изабеллы, то он ее заинтересовал не меньше, чем несколькими месяцами раньше – Беатрис де Бобадиллу. Правда, думала Изабелла, он не соблюдает этикета, принятого при нашем дворе. Это плохо, но главное не в этом. В нем чувствуется целеустремленность, напористость – такие не пускаются в заведомые авантюры и не отступают перед трудностями. А взгляд у него и впрямь вдохновенный, права Беатрис. Словно ему ведомы прозрения, присущие гениям и пророкам.
– Прошу вас, Кристобаль Колон, – сказала Изабелла, – изложите нам ваше предложение. Что вы намерены предпринять? Что вам для этого нужно?
– Ваше Величество, – начал Кристобаль, – мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто мои планы не основываются на точных расчетах и практических знаниях. Математические науки и географию я изучал в Павии, а с четырнадцати лет стал мореходом. Тогда-то и родился мой замысел – на него натолкнули меня рассказы бывалых моряков и сведения, полученные мной из работы с малоизвестными картами Исландии. Свою идею я привез в Португалию. Мне сказали, что там я встречу понимание и поддержку своему проекту.
– И, разумеется, не нашли ни того, ни другого, – усмехнулась Изабелла. – Что же именно вы собираетесь открыть в Атлантике? Поведайте уж и нам об этом, сделайте милость.
– Кратчайший путь и в Азию и в Китай, Ваше Величество! Еще никто не пересекал Атлантику в западном направлении – а ведь именно там, судя по моим расчетам, могут лежать обширнейшие и плодороднейшие земли нашей планеты. Ваше Величество, я убежден в успехе, а потому прошу вас снарядить морскую экспедицию к берегам Азии.
– Короля Португалии ваши слова не убедили, – заметила Изабелла.
– Ваше Величество, сам он даже не стал вникать в мои доводы – вместо этого созвал на совет всех своих исповедников и богословов. Как будто монахи что-то смыслят в морских походах!
Отец Талавера с трудом сдерживал негодование – выросший и воспитанный в одном из испанских монастырей, он побаивался новых идей. И с особым подозрением относился к возмутительным предположениям о том, что земля якобы имеет форму шара (а ведь именно к этому выводу приводили гипотезы о неких других странах по ту сторону океана, это знали даже монахи). Сам он говорил себе, что если бы Бог пожелал наделить людей теми или иными знаниями, то не стал бы так много веков скрывать их от человечества. С этой точки зрения рассуждения сегодняшнего гостя откровенно попахивали ересью.
Впрочем, Талавера был человеком относительно миролюбивым. Лично ему не доставило бы удовольствия – в отличие, например, от Торквемады – видеть этого странника вздернутым на дыбу и слышать его жалкие признания в том, что все его измышления внушены дьяволом. Свой скепсис Талавера облекал в форму холодного безразличия к приезжему.
– Итак, вам не удалось найти поддержку у короля Португалии, – сказала королева. – И по этой причине вы решили обратиться ко мне, я правильно вас поняла?
Фердинанд не преминул вставить:
– У вас, вероятно, есть карты, наглядно демонстрирующие осуществимость вашего проекта. Можно ли по ним судить также о выгодах, которые сулит нам открытие морского пути в Азию?
– Да, кое-какие карты у меня есть, – осторожно произнес Кристобаль.
Ему не хотелось вдаваться в подробности – слишком хорошо он помнил, как епископ Куэтский, посвященный во все детали его замысла, использовал их для снаряжения своей собственной экспедиции к новым землям. Епископа постигла неудача, но Кристобаль больше не собирался рисковать всем, чем дорожил в этой жизни. Самые важные карты он намеревался держать при себе.
– Мы подумаем над вашим предложением, – сказал Фердинанд. – Однако не советую вам слишком обольщаться: в настоящее время наши возможности ограничены, все средства и силы отвлечены на более важные мероприятия. Как вам известно, мы ведем священную войну против неверных.
– И все же к вашему проекту мы отнесемся с должным вниманием, – добавила Изабелла. – Для его рассмотрения я назначу специальную комиссию, и она свяжется с вами. Если выводы, которые она сделает на основании изучения ваших карт, покажутся мне обнадеживающими, я подумаю, чем и в какой мере мы сможем способствовать осуществлению вашего замысла. – Она сделала знак дворецкому, и тот открыл дверь. – О результатах работы комиссии вас известят, сеньор Колон.
Беатрис де Бобадилла чуть заметно кивнула и улыбнулась.
Кристобаль преклонил колена перед испанскими правителями.
Аудиенция закончилась.
Сеньора Беатрис Аранская уже ждала его. Когда он вошел, она вопросительно посмотрела на него – выражение его лица осталось по-прежнему непроницаемо.
– Не знаю, был ли толк в этом визите, – сказал он. – Они решили собрать комиссию.
– О! Обнадеживающее известие, я рада за вас, сеньор Колон.
– Госпожа моя, в Лиссабоне тоже собирали комиссию. Церковную, сплошь состоявшую из монахов и богословов. А на сегодняшней беседе присутствовал исповедник королевы, и, признаюсь, на меня его кислая физиономия не произвела приятного впечатления. Да и вообще, по-моему, я не пришелся ко двору. Разве что служанка королевы старалась поддержать меня – может, и впрямь что-то поняла из моего рассказа.
– Служанка? Красивая? Он улыбнулся.
– Очень. Очень красивая.
Беатрис Аранская потупилась. Видя ее растерянность, он тут же добавил:
– Вот только чересчур чопорная, надменная. А мне, если честно, такие не по нраву.
Она сказала:
– У меня уже готов ужин. Давайте пойдем ко мне, посидим за столом. И выпьем за успех вашего мероприятия. Ну, пойдем, пока блюда не совсем остыли.
Они пошли в ее дом. И вот, когда с ужином – обильным и приготовленным на славу – было покончено, а от выпитого вина у обоих кружилась голова, он, положив руки на стол, стал рассказывать о своих прошлых морских походах и тех вояжах, которые собирался совершить в будущем.
Ему нужно было выговориться, и о своих планах он рассказывал с таким же удовольствием, с каким прежде посвящал в них Филиппу. Пожалуй, она сама чем-то походила на его бывшую жену, эта молодая вдова. С ней тоже было уютно и легко. Она, как и Филиппа, стояла у него за спиной и смотрела на карту, которую он извлек из кармана. Показав ей маршрут к предполагаемой земле, он обернулся и обнял ее.
Она поддалась, села к нему на колени, ласково улыбнулась: слишком долго жила одна.
Он поцеловал ее, она ответила.
В этот день в жизни Кристобаля произошло два события: он был принят у королевы, и у него появилась любовница. Вообще, все складывалось удачно. О Диего он мог не беспокоиться, тот воспитывался в монастыре Санта-Мария-де-ла-Рабида. Кристобаль даже поймал себя на мимолетном желании перестать мечтать о будущем и довольствоваться настоящим.
Позже Беатрис Аранская сказала:
– Послушай, чего ради тебе возвращаться в свой безлюдный дом? Живи у меня. Мы хорошо проведем время, оставшееся до следующего вызова к королеве.
После ухода Талаверы и Беатрис де Бобадиллы Фердинанд раздраженно махнул рукой.
– Пустые мечты, фантазии, – буркнул он. – У нас нет денег на утопические проекты какого-то проходимца.
– Вообще-то, он просит не так уж много, – заметила Изабелла.
Фердинанд резко повернулся к ней.
– Если у нас что-то есть, то это – на священную войну против неверных! Сейчас мы можем диктовать свою волю Боабдилу, наше положение позволяет рассчитывать на окончательную победу над маврами – не хватает только денег на ведение решительных боевых действий… Между прочим, ситуацию в Арагоне тоже нужно учитывать, там наши дела идут отнюдь не лучшим образом. Если бы я не отдавал все силы на борьбу с неверными и еретиками, я бы уже давно стал полновластным хозяином всего средиземноморского побережья Испании! Во всяком случае – отвоевал бы земли, которые у меня отняли французы.
– А если этот человек поедет во Францию? – спросила Изабелла. – Ведь там он тоже может попросить денег на экспедицию.
– Пусть едет! Посмотрим, что из этого получится.
– А вдруг он окажется прав? Тогда наши соперники извлекут великую пользу из его открытия.
– Никакого открытия не будет. Этот человек – мечтатель.
– Возможно, – сказала Изабелла. – Но я все равно созову комиссию.
Фердинанд пожал плечами.
– Ради Бога, это делу не повредит. Кто ее возглавит?
– Талавера. Я ему доверяю.
Фердинанд улыбнулся. Если комиссию возглавит Талавера, то в результатах ее работы можно не сомневаться.
Талавера занимал место во главе стола. По обе руки от него сидели все, кому предстояло помочь ему в принятии решения.
Перед ними стоял Колон. Он с жаром отстаивал свой проект, показывал карты, которые принес с собой, однако о самых важных деталях не упоминал – слишком хорошо помнил коварство португальского епископа.
Наконец его отпустили, и члены комиссии приступили к обсуждению услышанного.
Первым заговорил Талавера:
– Меня он не убедил. Странно, что он сам верит в свои фантазии.
К нему тут же повернулся кардинал Мендоза.
– Я бы не рискнул называть фантазиями предметы, существование которых не опровергнуто практическими исследованиями.
Талавера задумчиво посмотрел на кардинала. Глава испанской католической церкви, в последнее время тот принимал такое заметное участие в государственных делах страны, что втихомолку его уже начали называть третьим королем Испании. Сейчас создавалось впечатление, что Мендоза встал на сторону этого чужеземца, Кристобаля Колона. Могло ли это как-нибудь сказаться на его положении при дворе? Рьяный приверженец христианской веры, Талавера считал что при всех своих неоспоримых достоинствах и талантах кардинал все же представлял опасность для Кастилии. В частности – для инквизиторов, которых Мендоза явно недолюбливал. Нет, к противникам святого трибунала он не примкнул. Просто отвернулся от одержимого воинства Томаса Торквемады и целиком посвятил себя заботам о государстве.
Отец Диего Деза, доминиканец и член этой представительной комиссии, также вступился за Колона.
– В этом человеке видны целеустремленность и решительность, качества, безусловно, похвальные, – сказал он. – Думаю, ему известно больше, чем он нам поведал. Если оказать ему поддержку, то он по меньшей мере проложит новые морские пути – а может быть, и в самом деле откроет новые земли.
Помолчав, Талавера сказал:
– Все его доводы попахивают ересью, таково мое мнение. Будь это угодно Богу, Он уже давно дал бы нам знать о землях, лежащих по ту сторону Атлантики. Откуда у этого искателя приключений такая уверенность в том, что он не ошибается? Считаю, было бы не лишне вызвать его в святой трибунал для допроса.
Мендоза тихо содрогнулся. Нет, только не это, подумал он. Ни один человек не выдержит пыток, практикуемых в инквизиторских тюрьмах, – ни один, даже этот смельчак, отважившийся приехать со своим проектом в такую страну, как Испания. А если и выдержит, то все равно уже никогда не выйдет в море, станет калекой… И, кстати, где гарантия, что его картами не воспользуются другие державы? Талавера этого не понимает и никогда не поймет. Таким ничего не растолкуешь, только себе и своему делу навредишь.
Впрочем, мысленно проклиная Талаверу, он не мог не порадоваться за Колона: возглавляй комиссию Торквемада, участь этого незадачливого мореплавателя была бы предрешена. Да, хорошо, что святейший приор уже второй месяц свирепствует в Арагоне, откуда в Кордову так быстро не доберешься. С нынешним сравнительно миролюбивым духовником королевы Мендоза все-таки находил общий язык, а потому сейчас решил, что из двух зол нужно выбирать меньшее. Пусть Талавера получит свое, пусть гордится своей властью и невежеством. Нужно согласиться с ним, а потом с глазу на глаз переговорить с королевой. Талавера вполне удовлетворится тем, что сэкономил на экспедиции, и с чувством выполненного долга вернется к своим прерванным обязанностям. Тогда он уже не будет играть никакой роли в деле Колона.
Переглянувшись с Дезой – тот чуть заметно кивнул, – Мендоза встал и заявил о своем согласии с доводами Талаверы.
Остальные члены комиссии с готовностью последовали его примеру, и в тот же день результаты их работы были представлены правителям Испании. «Всесторонне рассмотрев предложение Кристобаля Колона, комиссия пришла к выводу о нецелесообразности финансирования его проекта. Земли, указанной членам комиссии, в природе не существует и существовать не может, а потому все попытки добраться до нее морским или любым иным путем неминуемо закончатся неудачей».
Беатрис де Бобадилла с шумом ворвалась в королевские покои. Ей было не до этикета.
– Тупица, узколобый кретин! – кричала она. – Что он вообще смыслит в морских экспедициях, этот ваш Талавера!
– Беатрис! – с напускным изумлением воскликнула Изабелла. – Ты ли это? Где же твои хваленые манеры?
Вместо ответа Беатрис упала к ногам королевы.
– Ваше Величество, этому человеку нужно дать возможность проявить себя!
– Дорогая моя, – сказала Изабелла, – тебе-то что известно о мореплавании? Имеешь ли ты хоть какое-нибудь представление о навигации, о морских течениях и направлении ветров в Атлантике? Комиссия, состоящая из людей образованных и, безусловно, сведущих в географии, постановила, что финансирование его затеи было бы напрасной тратой денег.
– Комиссия, сплошь состоящая из глупцов! – не унималась Беатрис.
– Беатрис, советую тебе выйти за дверь и успокоиться, – холодным, властным тоном произнесла Изабелла.
Это был приказ, и Беатрис подчинилась.
Сразу после ее ухода в покои вошел кардинал Мендоза.
– Ваше Величество, – сказал он, – прошу меня простить, но у меня срочный разговор. Я не совсем согласен с выводами комиссии.
– Почему же вы поддержали Талаверу?
– Потому что в противном случае он передал бы дело в святой трибунал. Ваше Величество, могу я поделиться с вами своими мыслями о проекте Кристобаля Колона?
– Разумеется, кардинал. Жаль только, что вы не решились высказать свое мнение в присутствии людей, более сведущих в вопросах мореплавания.
– Ваше Величество, сейчас никто, даже самый признанный авторитет науки и церкви, не сможет рассудить, верны ли предположения Колона. А между тем, если мы отвернемся от него, он будет вынужден искать поддержку и покровительство в какой-нибудь другой стране… например, во Франции или в Англии. Ваше Величество, я прошу вас подумать о том, что произойдет, если правитель одной из этих держав откликнется на его просьбу и предоставит ему то, в чем он сегодня нуждается. А вдруг он и впрямь откроет новые земли? Тогда наши соперники окажутся в гораздо более выгодном положении, чем мы. Они не только завладеют богатствами этой земли, но и заселят ее колонистами, станут угрожать нам оттуда, со стороны Атлантики. Вот чего мы должны избежать, Ваше Величество.
– Но, кардинал, могу ли я отвергнуть выводы комиссии?
– Комиссия составлена из представителей церкви. Принимая решение, она отстаивала свои частные интересы.
– А вы не принадлежите к числу этих людей?
– Принадлежу, но еще и защищаю интересы государства. Вот почему я прошу вас подумать о том, что нас ждет, если открытие этого человека попадет в руки наших врагов.
– Хорошо, кардинал, я подумаю над вашими словами, – сказала Изабелла.
Кристобаль Колон снова был вызван во дворец испанских монархов.
Фердинанд злорадствовал.
– Ну, так я и думал. Меня ведь не проведешь, я этих проходимцев за три мили насквозь вижу! – торжествовал он. – Проходимец, это было ясно с первого взгляда. Три каравеллы ему подавай! Да еще с экипажем и снаряжением для дальних плаваний. Ишь чего захотел, а? Дай такому корабль – только его и видели, можно забыть о наших денежках. Хорошо, что комиссия подтвердила мою правоту.
– С ее выводами кое-кто не согласен, – заметила Изабелла.
– Не важно. Главное, что большинство еще не лишилось рассудка, – усмехнулся Фердинанд.
Изабелла вкрадчиво проговорила:
– Послушай, Фердинанд… А ты способен вообразить, какие несметные сокровища могут ждать первооткрывателя на этой еще не открытой земле?
Фердинанд помолчал несколько секунд, затем махнул рукой.
– Какой толк искать то, чего нет в природе? Лучше постараться вернуть земли, которые отняли у нас наши враги. Сокровища есть и в Гранаде, и об их существовании нам известно доподлинно. Вот за что нам нужно бороться – синица в руках все же предпочтительней, чем журавль в небе, верно?
Вошли Талавера, Мендоза и остальные члены комиссии. Когда они заняли свои места, дворецкий сообщил, что Кристобаль Колон прибыл во дворец и ждет аудиенции у монархов.
– Приведите его сюда, – распорядилась Изабелла.
Войдя в комнату, Кристобаль с достоинством странствующего короля поклонился монархам. Его взгляд был исполнен гордости за себя и сознания своего великодушия. Он полагал, что только глупец может отказаться от его сокровищ, не дав ему денег на экспедицию.
– Мы подумали над вашим предложением, сеньор Колон, – сказала Изабелла. – Решение принято, мне осталось лишь довести его до вашего сведения.
Он смотрел ей прямо в глаза, и в душе она ему сочувствовала, даже симпатизировала. Все-таки была какая-то убедительная сила в его взгляде и манере держаться. Теперь она понимала, почему Мендоза и Беатрис так скоро поверили в него.
Помолчав, она мягко произнесла:
– Увы, в настоящее время все наши средства отвлечены на военную кампанию в Гранаде. Поэтому сейчас мы не сможем финансировать ваше мероприятие.
И, видя его отчаяние, тут же добавила:
– Когда война закончится, сеньор Колон, мы будем рады вновь рассмотреть ваше предложение.
Кристобаль не ответил. Он не видел изумления, промелькнувшего в глазах Талаверы, не видел торжествующей улыбки, появившейся на лице Мендозы, – знал только то, что его вновь постигло горькое разочарование.
Поклонившись, он направился к выходу из комнаты.
Беатрис Аранская пыталась его утешить.
– По крайней мере, они обещали помочь тебе в будущем.
– Дорогая моя, – отвечал он, – такие обещания я уже много раз слышал. И, как видишь, остался ни с чем.
Тогда она заплакала. Его отрешенный голос и подавленный вид были ей невыносимы. И все же в душе она радовалась тому, что он останется с ней еще на какое-то время.
Вот только задумчивое выражение его глаз настораживало и даже пугало ее, заставляло заподозрить худшее.
Она догадывалась, что он размышляет о возможности обратиться со своим проектом к правителям Франции или Англии. В этом случае они расставались навсегда.
Он повернулся к ней, поцеловал, и чувствовалось, что ему тоже будет тяжело перенести разлуку – но она уже все поняла. Его мечта уже давно стала неотделимой частью его жизни: либо она должна была исполниться, либо… Что ж, ведь пожертвовал он ради нее своим сыном Диего, оставшемся жить в каком-то захолустном монастыре на границе с Португалией. Значит, расстанется и с Беатрис, если наступит его время.
Хорошо еще, что есть эта отсрочка, говорила она себе. И гладя его усталое лицо, знала, что только она сейчас может успокоить его, отвлечь от тоскливых, мрачных мыслей.
Пришел гость, и Беатрис проводила его к Кристобалю. Гость вежливо поклонился ей, и она оставила их наедине.
– Разрешите представиться, – когда за ней закрылась дверь, сказал гость, – Луис де Сант'Анжель, личный секретарь Его Величества короля Фердинанда.
– Лестное знакомство, ничего не скажешь, – буркнул Кристобаль. – Чем обязан вашему визиту?
– Сеньор Колон, при дворе у вас есть друзья. Они верят в ваш проект и желают оказать вам посильную поддержку.
– Передайте им мою искреннюю благодарность за их пожелания. Замечу только, что этот мой проект я пытаюсь осуществить уже не первый год, и за это время у меня было немало друзей при том или ином дворе – увы, ни одному из них так и не удалось убедить своего господина в осуществимости моих намерений.
– Прошу вас, не отчаивайтесь, сеньор Колон. Друзья, о которых я говорю, занимают видные места в государстве и наделены величайшими полномочиями. Взять хотя бы кардинала Мендозу, нынешнего главу испанской католической церкви. Он считает, что вам нужно дать шанс, – а ведь к его слову прислушиваются многие, включая королеву. С неменьшей симпатией относится к вам и отец Диего де Деза, наставник принца Хуана. Есть и еще один ваш сторонник – одна чрезвычайно влиятельная дама. Ваши друзья обладают реальной властью, сеньор Колон.
– Рад слышать такое приятное известие. Но я бы радовался гораздо больше, если бы они предоставили в мое распоряжение три каравеллы и снаряжение, необходимое для плавания через Атлантику.
– Приходите сегодня вечером во дворец. У нас есть для вас новость.
Поговорив еще немного, гость откланялся, и Кристобаль поспешил подняться в комнату Беатрис, чтобы пересказать ей услышанное.
Еще через некоторое время она стояла у окна и смотрела ему вслед. Он шел во дворец – быстрой, легкой походкой. Этот арагонский еврей, Луис де Сант'Анжель, возродил его надежды.
Постояв, она отвернулась от окна и снова заплакала.