Холт Виктория. Испания для королей

   Делегация вернулась в Малагу. Слова Фердинанда повергли горожан в смятение.
   – Горе нам, горе, – причитали в домах и на улицах. – Все ясно, от христиан нам не будет пощады.
   Многие предлагали держаться до конца.
   – Лучше смерть, чем капитуляция, – говорили они. – Опомнитесь! У нас есть опытный и храбрый военачальник, Гамлет Зели. Вот кому нужно довериться в эту ответственную минуту – ему, а не коварному Фердинанду! Почему вы не внемлете голосу разума?
   – Потому что наши семьи голодают, – отвечали им. – Потому что наши жены и дети умирают от голода и болезней. Разве этого мало для того, чтобы мы хотели любой ценой добиться снятия осады?
   К Фердинанду послали новую делегацию.
   На собрании горожан новые условия мира были приняты единогласно. Они сдадут город в обмен на жизнь и свободу его жителей. Если Фердинанд откажется от этого дара, шестьсот христиан, захваченных в боях и содержащихся в тюрьмах Малаги, будут повешены с той стороны городских стен и башен. После этого стариков, женщин и детей запрут в домах и подожгут вместе со всем имуществом, а мужчины с оружием в руках выйдут на врага. Погибнут все, но сокровища Малаги не достанутся Фердинанду.
   Услышав такой ультиматум, Фердинанд снова улыбнулся. Он понимал, что дух защитников Малаги уже сломлен. Понимал и не питал ни малейшей жалости к ним. Человек волевой и решительный, он был лишен воображения. Он был способен видеть только интересы дела, которому служил всю жизнь.
   Никаких уступок, ответил он. Если будет причинен вред хотя бы одному христианину, находящемуся за стенами Малаги, христиане перебьют всех мусульман, укрывшихся в городе.
   На этом противостояние закончилось. Городские ворота были открыты.
   Изабелла, наряженная во все подобающие случаю аксессуары и украшения, ехала рядом с Фердинандом, и они вступали в покоренный город.
   К этому времени над всеми главными зданиями Малаги уже развевались христианские знамена.
   Самая большая мечеть теперь именовалась собором Санта-Мария-де-ла-Энкарнасьон. Над городом плыл мерный колокольный звон.
   Первым делом Изабелла посетила храм, где перед новым алтарем отстояла торжественный молебен.
   Затем королевская чета объезжала улицы, но Изабелла не видела испуганных лиц горожан, не замечала алчно блестевших глаз Фердинанда. Она слышала лишь колокольный звон и знала только то, что ее войска одержали величайшую победу над маврами.
   Вот и еще один город перешел в руки христиан, думала она. Осталось взять столицу – и участь арабов в Испании будет решена.
   Внезапно в свите послышались крики негодования. Это выпустили из тюрьмы христиан, уже много лет содержавшихся там на положении каторжников. От долгого пребывания в темноте многие ослепли, другие закрывали глаза руками, защищая их от яркого солнца. Все они едва передвигали ноги, у каждого на шее висела цепь с кольцом на конце.
   Крики сменились гнетущей тишиной, и узники, звеня кандалами, упали на колени перед испанскими монархами.
   – Нет! Не надо! – воскликнула Изабелла.
   Соскочив с коня, она подошла к слепому старику в лохмотьях и положила ладонь ему на плечо. Тот повернул голову, пытаясь поцеловать ее руку.
   – Встань, сегодня не ты должен преклонять колена передо мной, – сказала она и подняла его на ноги.
   У нее дрожал голос, и слезы, блестевшие на ее щеках, поразили христиан не меньше, чем вид их измученных соотечественников.
   Фердинанд тоже спешился – и тоже обнимал этих несчастных, и тоже плакал.
   Наконец Изабелла вытерла слезы, повернулась к собравшимся и громко произнесла:
   – Отведите этих людей в самый лучший дом Малаги, снимите с них цепи и приготовьте для них застолье. Ни один из них не будет забыт. Клянусь, я отплачу за страдания, выпавшие им в неволе.
   Она вновь села на коня, и процессия проследовала дальше. Вскоре к ним привели Гамлета Зели – изможденного, закованного в кандалы, но державшегося гордо и независимо.
   – Вижу, ты и сам поплатился за свою глупость, – ухмыльнулся Фердинанд. – Если бы не ты, здесь никто не умирал бы от голода.
   – Мне было велено защищать Малагу, а не склонять голову перед христианами, – ответил Гамлет Зели. – Будь у меня хоть немного больше сторонников, я бы погиб в бою и не стоял сейчас перед вами.
   – Но сторонников у тебя не было, поэтому теперь вы все будете, выполнять мою волю, – сказал Фердинанд. – Завтра утром все население Малаги соберется на главной площади, и я вынесу мусульманам свой приговор.
   – Великий король Фердинанд, – глядя ему прямо в глаза, произнес Гамлет Зели. – Вы завоевали Малагу и все ее сокровища. Возьмите их, они ваши.
   – Разумеется, сокровища перевезут в Барселону, – улыбнулся Фердинанд.
   – Но, прошу вас, пощадите горожан.
   – Уж не отпустить ли на свободу? От их рук погибло немало моих воинов.
   – Против вас воевали солдаты, мирные жители не принимали участия в войне.
   – Нет, слишком дорого мне обошлось их упрямство, – сказал Фердинанд. – И я уже решил их судьбу.
   Люди, стоявшие на главной площади Малаги, молчали, мысленно взывая к Аллаху, умоляя его не покидать их и смягчить сердце христианского короля.
   Увы, Аллах не слышал их молитв. Не слышал или не желал пробудить милосердие в человеке, завоевавшем их город.
   Выступив перед ними, он определил их участь одним страшным словом: рабство.
   Рабами должны были стать все мужчины, женщины и дети Малаги. Они отказались от сделки, которую он им предложил, и за свою глупость поплатились свободой.
   Рабство! Это слово их оглушило, повергло в ужас и повисло в жарком летнем воздухе.
   Так вот какая судьба была уготована им, так гордившимся собой и своим прекрасным городом! Их закуют в цепи и разбросают по всему белому свету. Детей разлучат с родителями, жен – с мужьями. Ими будут торговать на невольничьих рынках, каждый из них познает унижения и тяготы рабского труда. Так сказал христианский король: рабство – всем жителям, всем без исключения.
   Главную площадь Малаги Фердинанд покидал в благодушном настроении. Наконец-то весь этот прекрасный город принадлежал ему – целиком, со всеми своими сокровищами и людьми.
   Затем у него появились кое-какие опасения. Мог ли он быть уверен в том, что ему передадут все ценности, за долгие годы накопленные в Малаге? Арабы – народ хитрый, думал он. Запросто припрячут что-нибудь для себя. Закопают где-нибудь драгоценные камни или золотые монеты, а потом постараются с их помощью выкупить себя из неволи.
   Это были тревожные мысли, и он решился поделиться ими с королевой.
   Изабелла подсчитывала деньги, которые должны были поступить от продажи живого товара, доставшегося им в Малаге.
   – Думаю, мы сможем выкупить часть наших подданных, попавших в плен к маврам, – взглянув на вошедшего Фердинанда, сказала она.
   На этот счет Фердинанд придерживался другого мнения. Ему казалось, что прежде всего им следует пополнить казну, а уже потом заниматься благотворительностью.
   Однако Изабелла была непреклонна.
   – Ты видел, в каких жутких условиях содержатся христиане, угодившие в рабство к неверным? – спросила она. – Так вот, я предлагаю переправить треть населения Малаги в Африку, чтобы обменять на равное число наших соотечественников, находящихся там в неволе.
   – А остальных – продать, – подхватил Фердинанд.
   – Да, еще одну треть, – кивнула Изабелла. – Вырученных денег нам хватит на продолжение войны с маврами.
   – А остальные?
   – Фердинанд, есть ведь обычай, который нам не следует нарушать! Часть рабов мы должны подарить нашим друзьям и союзникам. Не забывай, это они помогли нам одержать победу. От нас ожидают вознаграждения Папа Сикстус, королева Неаполитанская, еще несколько итальянских монархов… А брак, который мы надеемся заключить между Изабеллой и Алонсо? Полагаю, самых юных и красивых девочек мы обязаны послать португальской королеве.
   – Выходит, мы вправе распоряжаться только третью рабов? – опешил Фердинанд. – Не думал я, что от взятия Малаги будет так мало пользы.
   Впрочем, гораздо больше его сейчас волновала мысль о том, что от него утаят какую-то часть сокровищ, а он даже не будет знать о ее существовании.
   У жителей Малаги пробудилась надежда.
   – Друзья, у нас есть возможность выкупить нашу утерянную свободу! – Эти слова передавались из уст в уста. Горожане воспряли духом и были готовы любой ценой избежать страшной участи, ожидавшей каждого из них.
   Король Фердинанд издал декрет, согласно которому они могли откупиться от рабства – если найдут достаточную сумму денег.
   Какую именно?
   Сумма казалась умопомрачительной, таких денег ни у кого не было. И все же они не могли упустить свой последний шанс. Не было – по отдельности. А если в их общем деле примет участие каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок?
   В ход пошло все, что представляло хоть какую-то ценность, – все, без малейшего остатка. Дороже всего на свете сейчас был их общий денежный фонд, собираемый ради их свободы.
   Сумма образовалась громадная, но Фердинанда она все еще не устраивала.
   На улицах люди перешептывались:
   – Посмотрите, не залежалось ли что-нибудь в тайниках. От этого зависит наша судьба, тут нельзя рисковать.
   Наконец в домах не осталось ничего. Горожане слишком дорожили своей свободой, чтобы не отдать за нее все нажитое ими самими и их предками.
   Фердинанд рассматривал собранные сокровища.
   – О великий христианский король! – взмолился стоявший на коленях Али Дордук. – Здесь немного меньше суммы, назначенной за нашу свободу. Мы просим дать нам возможность выплатить ее в течение одного года – если мы будем свободны, то сможем каждый день трудиться на благо христиан.
   Фердинанд с улыбкой принял все, что ему принесли.
   – Увы, – сказал он, – требуемой суммы вы не собрали, а я не принадлежу к числу людей, привыкших нарушать свое слово. Жители Малаги будут проданы в рабство.
   Отпустив арабов, Фердинанд громко рассмеялся.
   Теперь он мог быть уверен в том, что горожане не утаили от него ничего, ни малейшей толики своих богатств. Его победа стала полной и окончательной. Он завладел их сокровищами, а они так и не получили свободы.
   Взятие Малаги было огромным успехом христианского войска.
   Оставалось только одна непокоренная крепость, последний оплот мавров: сама Гранада.

ЗАМУЖЕСТВО ИНФАНТЫ

   Королева вошла в спальню старшей дочери. Как и следовало ожидать, та лежала на постели, уставившись в потолок неподвижным, отсутствующим взглядом.
   – Дитя мое, что с тобой? – на всякий случай спросила королева.
   – Я не хочу уезжать так далеко от всех вас, – глухо произнесла инфанта.
   – Ну, не так уж и далеко.
   – Все равно несколько дней езды.
   – Послушай, тебе уже девятнадцать лет, – попробовала урезонить ее королева. – Ты уже не маленькая.
   Инфанта задрожала.
   – Если бы я могла остаться с вами!
   Королева покачала головой. Ей подумалось, что она и сама была бы счастлива найти для старшей дочери супруга не в Португалии, а здесь, в Испании, или даже при дворе. Тогда они могли бы вместе заняться приготовлениями к свадьбе. А после свадьбы она смогла бы помочь дочери – лаской, советом, добрым словом. Молодым женам нужна материнская опека.
   Она гнала от себя эти мысли. Глупости, нужно радоваться удаче, а не впадать в меланхолию. Столько лет Португалия угрожала кастильскому трону, да и всей Испании! Вечная опасность, покуда жива Бельтранея! Тем более, что король Хуан разрешил ей покинуть стены монастыря. И позволил подданным обращаться к ней со словами «Ваше Величество».
   Тут ведь было недалеко до новой войны. Пожалуй даже, она и сама собрала бы армию в поход против Португалии – если бы все силы не уходили на Гранаду.
   И вот Хуан согласился женить своего сына Алонсо на инфанте Изабелле. Эту партию ему предлагали уже давно, и, если бы свадьба наконец состоялась, он, уж конечно, перестал бы величать Бельтранею «Ее Величеством», да и вообще отказался бы от притязаний на кастильский трон.
   – Ах, дорогая моя, – взяв влажную руку дочери, сказала королева, – твой брак принесет великую пользу нашей родине. Разве это тебя не утешает?
   – Да, мама, – тяжело вздохнула инфанта. – Это меня утешает.
   Изабелла поцеловала дочь и вышла из спальни.
   Настал апрель, и в Севилье началась фиеста.
   На улицах собирались толпы горожан, желавших посмотреть на приезд знатных гостей. Все прежние годы здесь можно было видеть только шествия инквизиторов да их жертв, облаченных в желтые санбенито и следовавших к полям Таблады, – но сейчас горожан ожидали совсем иные развлечения. Жители Севильи упивались ими, рукоплескали, встречали восторженными криками.
   Предстояла свадьба их инфанты Изабеллы и наследника португальской короны. Готовились застолья и маскарады, бои быков и танцы. Впервые за несколько лет зрелища не должны были закончиться смертью.
   На берегу полноводного Гвадалквивира поставили шатры, разметили арены для будущих рыцарских поединков. Здания украсили цветами и флагами. В город каждый день прибывали нарядные сопровождаемые многочисленными свитами всадники – члены обеих королевских династий.
   Они видели своего короля, одержавшего столько важных побед над маврами и готовящегося к решающему штурму мавританской столицы. Впрочем, военные действия на время прекратились. Сейчас он желал принять участие в состязаниях благородных испанских и португальских рыцарей.
   Рядом с ним была королева – как всегда, величавая и невозмутимо спокойная. Севильцы помнили, что это ей они обязаны законом и порядком, восторжествовавшими в их стране. Теперь путешественники могли не бояться разбойников, прежде хозяйничавших на всех дорогах Испании. Правда, она также учредила в Кастилии инквизицию. Но сейчас было время праздника, и они не хотели вспоминать о событиях, еще недавно омрачавших жизнь в Севилье.
   Инфанта, выглядевшая моложе своих лет, почти не смотрела на своих соотечественников, с которыми вскоре должна была навсегда расстаться. Тем не менее, она понравилась горожанам – стройная, красивая, хотя и немного бледная. Впрочем, нездоровый цвет ее лица не встревожил севильцев. Смущается, рассудили они. Немудрено для девицы, вступающей в брак.
   На улицах танцевали и пели, допоздна не смолкали крики:
   – Да здравствует Фердинанд! Да здравствует Изабелла! Да здравствует наша прелестная инфанта!
   Инфанта их не слышала. По вечерам, лежа в своих покоях, она горько плакала, и мать тщетно пыталась ее утешить. Девятнадцатилетнюю Изабеллу не радовали ни шумные праздники, ни рыцарские турниры. Она не хотела покидать родину.
   Через несколько дней выяснилось, что принц Хуан не приедет. Вместо себя он прислал свое доверенное лицо – дона Фернандо де Сильверия, который должен был от имени жениха заключить брак с невестой.
   Узнав об этом, инфанта вздохнула с облегчением: все-таки отсрочка, в ближайшее время ей ничего не грозит.
   Ее нарядили в венчальное платье, украсили волосы цветами. Служанки восхищались ее красотой.
   Наконец она покинула свои апартаменты. Нарядные пажи и сверкавшие драгоценностями придворные дамы проводили ее в церемониальную залу дворца.
   Дон Фернандо де Сильверия взял ее под руку, и они по очереди произнесли слова брачной клятвы.
   На этом церемония закончилась. Она стала женой португальского престолонаследника, которого никогда в жизни не видела.
   Торжества продолжались все лето, и лишь в начале осени ее кортеж тронулся в путь, к западной границе Кастилии.
   Вдоль дороги стояли толпы людей, желавших видеть и приветствовать кастильскую принцессу.
   Говорили, что в Португалии ее встретят по-королевски. Она верила. Недаром же так много сил и средств ушло на сборы ее приданого – желанного для любого жениха и неведомого прежним кастильским инфантам. Одни только туалеты обошлись казне в двадцать тысяч золотых флоринов.
   И вот она впервые ступила на португальскую землю.
   Ее ошеломила пышность устроенного ей приема.
   Рядом с троном стоял приветливо улыбавшийся мужчина. Молодой и красивый, он в течение всей церемонии не сводил с нее глаз.
   «Это мой супруг, – думала она. – Его зовут Алонсо, отныне я буду его женой». И, думая так, старалась не смотреть на него, чтобы по неопытности, не выдать своих чувств.
   Она подошла к королю и встала на колени, но тот сразу же встал с трона, поднял ее на ноги и обнял.
   – Добро пожаловать, дочь моя, – сказал он. – Мы уже заждались твоего приезда и теперь радуемся тому, что ты благополучно добралась до нашей столицы.
   – Благодарю вас, Ваше Величество, – ответила она.
   – Среди нас есть человек, с особым нетерпением ожидавший твоего прибытия. Вот он, это мой сын и твой супруг. Познакомься со своей женой, Алонсо!
   Она ошиблась. Ее супругом оказался вовсе не тот мужчина, на которого она обратила внимание. Этот был моложе и держался более робко. Почувствовав его волнение, она, как ни странно, успокоилась, даже приободрилась.
   Он обнял ее, и стены тронной залы огласил дружный крик, тотчас подхваченный за окнами:
   – Да здравствуют португальские принц и принцесса!
   Она была счастлива. Ее мать оказалась права: главное – выполнять свой долг, остальное приложится. С супругом ей повезло. Мог ведь достаться какой-нибудь безобразный старик, а Алонсо был красив и молод. И еще – отзывчив и мягок, даже застенчив. Он признался ей, что вступление в брак пугало его не меньше, чем ее.
   Теперь они утешали друг друга, вместе посмеивались над своими прежними страхами. Из общности этих переживаний родилась взаимная привязанность.
   О своем счастье она написала домой.
   В ответ мать прислала письмо, в котором благодарила Бога за радостную весть, полученную от дочери.
   Все шло хорошо. Недавние враги стали добрыми соседями, а их дети – любящими супругами.
   Избавившись от строгого материнского надзора, юная принцесса изменилась. Она открыла в себе любовь к танцам и всевозможным увеселениям. Ее новые склонности Алонсо разделял и поддерживал.
   Как-то раз Изабелла проснулась с мыслью о том, что замужество принесло ей счастье, о каком раньше она и не мечтала. Сейчас ей жилось легко и свободно, и никто не заставлял ее все время думать о спасении души.
   – Мы еще слишком молоды, – сказал Алонсо, когда она поделилась с ним этим открытием. – У нас впереди достаточно времени, чтобы когда-нибудь задуматься о нашем будущем бытии.
   И она засмеялась вместе с ним – смехом, который еще не так давно оскорбил бы ее религиозные чувства.
   У нее улучшился цвет лица. Ее больше не беспокоил кашель, поскольку почти все свободное время она теперь проводила на свежем воздухе. Алонсо увлекался охотой и расстраивался, если она не сопровождала его.
   Она очень похорошела. Придворные восхищались ее красотой и говорили, что она похожа на цветок, распустившийся после пересадки на другую почву.
   – Вы – самая красивая женщина в Лисабоне, – уверял ее Эммануэль, кузен ее мужа, на которого она обратила внимание в первый день своего пребывания при дворе.
   – Когда я приехала, – сказала она, – я думала, что вы и есть Алонсо.
   Эммануэль вспыхнул.
   – Хотел бы я, чтобы так оно и было, – ответил он.
   Впоследствии она говорила себе, что такое безмятежное счастье не могло длиться слишком долго.
   Тот день начался, как и все предыдущие.
   Когда она проснулась, Алонсо нежно обнял ее и сказал:
   – Дорогая, давай не пропустим это чудесное утро! Поедем на охоту – а к завтраку вернемся.
   Они собрались, позвали слуг и выехали в ближайший лес.
   Утро и в самом деле было прекрасное. Солнце еще только просвечивало сквозь кроны деревьев, всадники улыбались, обменивались шутками, рассказывали забавные охотничьи истории.
   Вскоре они разделились на группы, поэтому она не видела, как все произошло.
   В лесу вдруг наступила тишина – такая гнетущая, что у Изабеллы тоскливо сжалось сердце. Оцепенев от предчувствия беды, она краем глаза разглядела крупного кабана, промчавшегося вдалеке, по опушке.
   Затем послышались крики, кто-то звал на помощь.
   Когда она прискакала на место происшествия, слуги уже соорудили импровизированные носилки. На них лежал истекающий кровью Алонсо.
   Во дворец они привезли его уже мертвого, а она все еще не могла поверить в случившееся. Слишком быстро, слишком бесповоротно все это произошло. Не успела начаться ее новая, восхитительная жизнь, как одна нелепая и роковая случайность отняла у нее все счастье, все несбывшиеся мечты и надежды.
   Дворец погрузился в траур. Погиб единственный сын короля, единственный прямой наследник трона. И никто не оплакивал его смерть безутешней и искренней, чем сраженная горем вдова, молодая принцесса Изабелла.
   Ей соболезновали все, но больше всех – обходительный и проницательный Эммануэль. Теперь он стал престолонаследником.
   Происходившее во дворце не интересовало Изабеллу. Все вокруг затмевала мысль о постигшей ее катастрофе.
   Король встревожился и пригласил ее к себе. Его предупредили, что через две-три недели она присоединится к своему супругу, если будет продолжать в том же духе. Как тогда сложатся отношения с Фердинандом и Изабеллой?
   – Дорогая моя, – сказал он, – не стоит так убиваться. Произошло непоправимое, и слезы тут не помогут.
   – Я любила его, – всхлипнула Изабелла.
   – Знаю, мы тоже его любили. Он был нашим единственным сыном и престолонаследником. Знали мы его дольше, чем ты, – стало быть, наше горе не меньше, чем твое. Ну, не плачь же, побереги себя и свою молодую жизнь. Обещай, что больше не будешь так опрометчиво пренебрегать своим здоровьем.
   – Обещаю, – сказала Изабелла.
   Она вышла в дворцовый сад и попросила оставить ее одну. С тоской и отчаянием смотрела она на живописные аллеи, террасы и статуи. Здесь они гуляли вдвоем: она и Алонсо. Сидели вот на этих скамейках, разговаривали, строили планы на будущее.
   От тех светлых дней не осталось ничего, кроме воспоминаний.
   Вскоре к ней подошел Эммануэль.
   – Я хотела бы побыть наедине со своими мыслями, – сказала она.
   – Простите меня, я не отниму у вас больше двух-трех минут. Изабелла, мне тяжело видеть ваши страдания.
   – Иногда я чувствую себя виноватой в случившемся, – вздохнула она. – Я была слишком счастлива и не желала думать ни о чем, кроме своего счастья. А оно оказалось слишком хрупким – для нас с Алонсо. Мы не умели по-настоящему дорожить им… Возможно, просто не были созданы друг для друга.
   – Над вами висел злой рок, Изабелла. Но ведь ваша жизнь на этом не кончилась, правда? Когда вы оправитесь от потрясения, я буду просить вас дать мне возможность принести вам новое счастье – взамен утерянного.
   – Я вас не понимаю.
   – Я стал наследником короны, после смерти моего дяди она перейдет ко мне. Поэтому у ваших родителей нет причины не желать вашего брака со мной.
   Она вздрогнула.
   – Нет, я больше никогда не смогу думать о супружестве, – сказала она. – Мне всегда будет не хватать моего Алонсо.
   – Вы так говорите, потому что вы еще молоды и понесли слишком большую утрату.
   – Как я говорю, так и будет.
   – Изабелла, не отворачивайтесь от меня. Вот и все, что я хотел сказать.
   Она стала видеть его чаще, чем прежде. Он старался всегда быть рядом с ней.
   Нет, нет! – кричал ее внутренний голос. Этого не случится.
   Ей не хотелось никого видеть, она все так же плакала и по-прежнему носила траур. Поэтому король Португалии тревожился еще больше, чем прежде.
   О своих опасениях он написал правителям Кастилии и Арагона.
   «Привезите мою дочь ко мне, – отвечала королева Изабелла. – Я сама позабочусь о ее здоровье».
   Так принцесса Изабелла вернулась на родину – всего через несколько месяцев после того, как покинула ее.
   Оказавшись в материнских объятьях, она заплакала от радости. У нее больше не было мужа, но осталась заботливая, любящая мать. И только набожность кастильской королевы могла вернуть ей желание жить и наслаждаться жизнью.

ПОСЛЕДНИЙ ВЗДОХ МАВРА

   Фердинандово войско готовилось к походу на столицу мавританского королевства.
   Сам он и Изабелла со дня на день ждали приезда Боабдила. Тот получил от них письменное напоминание о договоре, который они заключили, отпустив его на свободу, и приказ срочно явиться к ним – для обсуждения условий капитуляции.
   Фердинанд полагал, что жители Гранады примут во внимание участь, постигшую их соотечественников в Малаге, и не станут искушать судьбу, вынуждая его принять крайние меры.
   – Вот увидишь, сегодня он будет здесь, – говорил Фердинанд. – Он знает, что мы не любим ждать.
   Изабелла молчала. Она молилась о том, чтобы капитуляция последнего мавританского оплота не стоила христианам слишком большой крови.
   Но время шло, а Боабдил все не приезжал.
   Глядя на Фердинанда, Изабелла понимала, что он уже подумывает об осаде Гранады.
   К монархам привели гонца.
   Гонец вручил Фердинанду письмо, тот прочитал его и молча передал Изабелле.