— Какая жуткая трагедия.
   — Да, несчастье на этот дом сваливались одно за другим. И все они в какой-то степени были взаимосвязаны. Родилась Элис, но вскоре я потеряла мужа, Я была в полном отчаянии. Поэтому я написала сэру Уилльяму и рассказала о своих трудностях. Он предложил мне вернуться и занять в доме то место, которое у меня и сейчас. Это было большим везением. Редко можно найти такую работу, при которой можно было бы дать приют и ребенку. Я кивнула.
   — Здесь я могла выполнять свои обязанности по дому и воспитывать Элис. А так как была еще маленькая Оллегра, то я занималась обеими девочками. Затем в доме появилась Эдит, и у меня прибавилось работы. Поэтому я чувствовала, что необходима здесь. Это было большим облегчением, так как в какой-то степени смягчало тяжесть прошлых грехов. Надеюсь, вы это понимаете, миссис Верлейн.
   — Да. Трудно представить, как бы они обходились без вас.
   — Но я, наверное, утомила вас своими рассказами.
   — Нисколько.
   — Да, как я заметила, вас очень занимает жизнь других людей. Немногие проявляют такой повышенный интерес, как вы.
   — Вполне возможно.
   — В таком случае, не буду извиняться за то, что говорила так долго. Я не часто себе это позволяю. Не хотите ли выпить кофе?
   — С большим удовольствием.
   Она ушла готовить кофе, а я, поддавшись естественному любопытству, взглянула на газету, которая по всей видимости очень ее взволновала.
   Большую часть страницы занимала статья о вотуме недоверия правительству; затем шла заметка о столкновении двух поездов на брайтоновском направлении; некая миссис Бринделл посылала свою семнадцатилетнюю дочь воровать в магазинах; один человек сбежал из тюрьмы, другой из психиатрической лечебницы; целая семья сгорела во время пожара; какая-то миссис Линтон семидесяти лет от роду вышла замуж за семидесятилетнего мистера Грея. Линтон! Похоже на Линкрофт, подумала я.
   Нет, в газете нет ничего, что могло бы вывести из равновесия миссис Линкрофт. Наверное, она была в таком странном состоянии из-за плохо проведенной ночи.
   Когда мы пили чудесный кофе, приготовленный миссис Линкрофт, к ней вернулась ее прежняя уравновешенность.
   Уходя я попросила ее дать мне почитать газету.
   — Конечно, возьмите, — сказала она. — Хотя не думаю, что там есть что-то интересное.
 
   Элис сидела за столом в классной комнате и читала вслух газету. Это был тот же номер, который я одолжила у ее мамы. Оллегра равнодушно ее слушала, рисуя в альбоме лошадей. Сильвия, которая пришла на урок музыки, сидела, облокотившись на стол и покусывая ногти, глядела задумчиво в пространство. Я вошла в комнату, чтобы взять свои ноты и позаниматься с Сильвией.
   Элис оторвалась от газеты и, взглянув на меня с улыбкой, вновь принялась читать:
   «Миссис Линтон и мистер Грей знакомы шестьдесят лет. Они были влюблены друг в друга с детства, но их любовь проходила не гладко. На какое-то время их пути разошлись, и у каждого появилась своя семья. Однако теперь их истинная любовь обрела…»
   — Только представить себе, жениться в семьдесят пять лет! — воскликнула Оллегра. — В этом возрасте пора уже умирать.
   — Но разве может кто-то сам для себя решить, что ему пришло время умирать? — спросила Сильвия.
   — Нет, но возможно, это могут решить другие, — предположила Элис.
   — Кто же может сказать, что это время пришло? — спросила Оллегра.
   — Если кто-то умирает, то, очевидно, для этого наступило время, — откликнулась Элис, — А вот еще послушайте:
   — «Гарри, в кавычках» Джентльмен Терролл»в очередной раз убежал из тюрьмы Броудмор, где он содержался последние восемнадцать лет. «Джентльмен Терролл» является маньяком-убийцей «.
   — А что это такое? — спросила Оллегра.
   — Это означает, что он все время убивает людей.
   — И он сбежал?
   — Да, теперь он на свободе. Вот, что о нем говорится:» Джентльмен Терролл» очень опасен, потому что ведет себя как нормальный человек и обладает большим обаянием. Он привлекателен, особенно для женщин, которые становятся его жертвами. Он уже дважды сбегал из тюрьмы, и во время одного из своих побегов убил мисс Анну Хэссен. Ему сейчас лет сорок пять. Благодаря своим приятным манерам он получил свое прозвище «.
   —» Джентльмен Терролл «, — выдохнула Элис. — Интересно, не окажется ли он здесь?
   — Мы его тотчас узнаем, — уверенно сказала Оллегра. — Если увидим мужчину с хорошими манерами…
   — Как у мистера Уилмета, — вставила Элис.
   — Вы думаете, что мистер Уилмет… — в ужасе Сильвия не смогла закончить.
   — Какая же ты глупая! — фыркнула Оллегра. — Этот человек только что сбежал, а мистер Уилмет здесь уже давно. Кроме того, мы знаем, кто родственники мистера Уилмета — один из них рыцарь, а другой — епископ.
   — Да, но этот» Джентльмен «, должно быть, очень похож на мистера Уилмета, правда, он старше. Значит, он больше похож на отца мистера Уилмета, если у него есть отец, да, конечно, есть. До чего все это волнующе. Представьте, бродит где-то этот» Джентльмен»и выискивает себе следующую жертву.
   — А что если Эдит была одной из них? — предположила Оллегра.
   За столом тут же воцарилась тишина.
   — И эта мисс… э… мисс Брэнден, — добавила Сильвия. — Может, и она тоже…
   — Тогда он, должно быть, побывал здесь, — прошептала Оллегра, оглянувшись через плечо.
   — Но что он мог сделать с телами? — торжествующе воскликнула Элис.
   — Ну очень просто, закопал.
   — Где?
   — В ельнике. Помните, мы видели…
   — Ваш разговор становится уже совсем невыносим, — прервала я девочек. — Вы несете какую-то чушь!
   — Несем чушь! — хихикнула Оллегра.
   — Из-за какой-то заметки в газете вы навыдумали всякий вздор.
   — А мне показалось, что вы с интересом нас слушаете, — опустив скромно глазки, сказала Элис. — Вы ведь не остановили нас до тех пор, пока мы не заговорили о ельнике.
 
   Я встретилась с Годфри на кладбище у склепа Стейси. После того как из травы навстречу мне неожиданно появилась цыганка, у меня больше не было уверенности в безопасности этого места, и меня не покидало ощущение, что за мной кто-то все время следит. Я находилась в постоянном напряжении, особенно в уединенных местах. Это была, конечно, естественная реакция на то, что со мной произошло здесь, учитывая мои неразвеевшиеся сомнения и подозрения.
   Увидев меня, Годфри пошел мне навстречу. У него безусловно очень привлекательная внешность, и я тут же подумала о «Джентльмене Терролле». Какой вздор! Легкомысленный разговор девиц заставил меня вообразить сбежавшего убийцу в облике Годфри.
   Он выглядел каким-то озабоченным.
   — Что-нибудь случилось? — спросила я.
   — Случилось? Почему вы вдруг спросили об этом?
   — Просто потому, что у вас какой-то слишком задумчивый вид.
   — Я только что был на раскопках. Эти мозаики весьма любопытны… все время повторяется один и тот же рисунок. Однако я так и не могу понять его.
   — Ну, просто орнамент.
   — Не скажите. Мне почему-то кажется, что он содержит какие-то еще неизвестные сведения о римлянах.
   — А… понятно.
   — Вы разочарованы? Но ведь, действительно, это очень интересно. Прошу вас, сходите туда и посмотрите сами. Конечно камни очень сильно выцвели, и трудно разобрать рисунок. Но я все же вижу его повторения по всему тротуару, а так же в термах.
   — Я не была там ни разу с тех пор…
   — Понимаю. Вас туда не тянет. Но я думал о Роуме.
   — В каком смысле?
   — Предположим, она что-то поняла в этой мозаике… что-то ей открылось там, и она сказала об этом кому-то, кто захотел сам воспользоваться ее открытием.
   — Вам все еще не дает покоя эта версия с завистливым археологом?
   — Но ведь нельзя отбрасывать ни одну версию, пока не установишь, что она неверна.
   — А как же объяснить тогда исчезновение Эдит?
   — Вы почему-то все время настойчиво связываете эти два происшествия. И в этом, может быть, ваша ошибка.
   — Значит, просто совпадение?!
   — А разве не бывает совпадений?
   — Интересно, приходила ли Роума сюда… на это кладбище, — вдруг сказала я безо всякой связи.
   — Зачем ей было это делать? Здесь нет ничего, что представляло бы интерес для археолога.
   Я посмотрела через плечо.
   — Вы почему-то нервничаете сегодня.
   — Мне все время кажется, что за мной следят.
   — Здесь никого нет, кроме нас и тех, кто в могилах. — Годфри взял мою руку и крепко сжал. — Вам нечего бояться, Кэролайн. — Его улыбка досказала: «И пока я здесь, нам ничего не грозит».
   Он прав, подумала я. И вдруг представила себе то будущее, о котором уже не раз думала, — спокойное и надежное, но у меня не было уверенности, что именно этого я хочу.
   Возможно, Годфри сам еще не был совершенно уверен в нашем будущем. И он никогда не позволит себе поддаться порыву. Он будет ждать. Он даст возможность нашей дружбе перерасти в нечто большее. Сам не станет убыстрять события. Вот почему, если уж он примет решение, то оно будет правильным… с его точки зрения.
   — Я как-нибудь зайду на раскопки и посмотрю, что там за рисунок, — обещала я.
   — Да, пожалуйста.
   Мы вместе вышли с кладбища и когда проходили мимо покойницкой, то увидели подле нее миссис Ренделл. Вид у нее был грозный, как у карающего ангела, но при взгляде на Годфри она тут же распылалась в славной улыбке, приветственно кивнув ему. Меня она будто не замечала.
 
   Придя на раскопки, я направилась туда, где были найдены римские термы. У меня было такое ощущение, будто Роума идет рядом со мной. Отчетливо всплыло в памяти, как она шла со мной, воодушевленно рассказывая об этих термах.
   Мне не хотелось смотреть в сторону сгоревшего домика, но глаза как-то сами устремились туда. Зловещий вид был у этих развалин — один обугленный каркас, как и на месте разрушенной часовни.
   Ощущение невидимой угрозы только усилилось, я словно бы услышала предостережение Роумы: «Здесь опасно. Будь осторожна». Мне надо было избавиться от постоянного, давящего чувства угрозы, и было неразумно с моей стороны приходить сюда. Слишком живо все здесь напоминало о пережитом ужасе. Слишком много призраков прошлого витало над этим уединенным местом.
   Возьми себя в руки, приказала я себе. Утихомирь свое воображение. Лучше осмотри мозаику, о которой говорил Годфри, и попробуй разобраться в ее рисунке.
   Цвета были совсем тусклыми. Въевшаяся в камни вековая пыль разрушила их яркость. Милая, добрая Роума, как она тогда старалась вывести меня из депрессии после смерти Пьетро, и полагая, что нет лучшего способа вернуть человеку интерес к жизни, кроме как занять его археологией, она поручила мне помогать тем, кто восстанавливал по кусочкам найденное мозаичное панно. И вдруг я поняла, что у того панно такой же рисунок, как и на полу в термах, и на тротуаре. Надо как можно быстрее сообщить об этом Годфри.
   Я сразу же пошла в дом настоятеля.
   Нужно было каким-то образом вызвать его для разговора, к счастью одна из служанок чистила в это время дверное кольцо и мне не пришлось стучать.
   — Миссис Ренделл сейчас в гостиной, — с готовностью сообщила она.
   — Спасибо, Джен, мне надо только подняться в классную и забрать ноты.
   Я прошла наверх. Годфри давал урок латыни. Увидев меня, он тотчас насторожился.
   Девочки с удивлением на меня воззрились. От них мало что могло ускользнуть.
   — Мне кажется, я здесь оставила свои ноты, — сказала я и прошла к шкафу, где держала альбом для начального обучения.
   — Вам помочь? — Годфри встал рядом со мной, повернувшись к девочкам спиной.
   Достав альбом, я быстро черкнула на нем карандашом: «Через десять минут на кладбище».
   — Вы этот сборник искали? — спросил Годфри.
   — Да. Извините, что помешала. Но мне действительно он был очень нужен.
   Я вышла из комнаты, чувствуя на себе внимательный взгляд трех пар глаз. Теперь надо быстрее миновать прихожую, чтобы случайно не встретиться с миссис Ренделл.
   Меньше чем через десять минут появился Годфри.
   — Может быть, я несколько преувеличиваю, — сказала я. — Но мне кажется, я вспомнила очень важную вещь. В то время, когда я приезжала на несколько дней к Роуме, они занимались восстановлением одной мозаики. Я ее хорошо помню, потому что Роума попросила меня помочь, но это так, скорее лишь чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей.
   — Да, продолжайте, — с нетерпеливой ноткой в голосе сказал Годфри, и мои сомнения в важности этой новости рассеялись.
   — Так вот, эта мозаика, видимо, была выполнена по тому же рисунку, что и мозаичный пол, который вы здесь видели.
   — Нам надо обязательно посмотреть эту мозаику.
   — Но я не знаю, где она, — сказала я.
   — Если их работа закончилась успешно, то она наверняка в Британском музее. Хорошо бы как можно быстрее ее увидеть.
   — А когда вы смогли бы поехать?
   — Если я возьму сейчас выходной, то это вызовет недовольство. Поэтому лучше поехать вам. Вы уже довольно давно здесь, а выходного у вас еще не было, верно?
   — Нет, но…
   — Я не успокоюсь, пока кто-нибудь из нас не увидит эту мозаику.
   — Кажется, миссис Линкрофт собиралась повезти девочек в Лондон, чтобы купить материал для новых платьев.
   — Вот и воспользуйтесь этим. Поезжайте с ними, и пока они будут искать материал, вы сходите в Британский музей и найдите там эту мозаику.
   — Хорошо, — сказала я. — Если у вас не будет никакой возможности поехать, это сделаю я.
   — Мне кажется, мы на верном пути, — сказал Годфри с горящими от волнения глазами.
   Он пошел продолжить занятия с девочками, а я поспешила в Лоувет Стейси, где меня ждала миссис Линкрофт. Она уже стояла в холле, собираясь уйти.
   — Вы никогда еще так не опаздывали.
   — Да. Извините. Но мне пришлось вернуться в дом священника, чтобы забрать вот это.
   Я вынула альбом, и он выскользнул у меня из рук. Миссис Линкрофт проворно нагнулась и, подняв, протянула мне. На обложке была видна надпись «На кладбище через десять минут». Я не знала, заметила ли эту надпись миссис Линкрофт.
 
   Девочки были в восторге от того, что мы едем на поезде в Лондон.
   — Как жаль, — сказала Элис, — что Сильвия не смогла поехать.
   — Ей никогда не позволят выбирать ткань для своих платьев, — заметила Оллегра.
   — Бедняжка Сильвия! Мне немного жаль ее, — сказала миссис Линкрофт и вздохнула. Я знала, о чем она подумала в этот момент: хотя появление на свет Элис и Оллегры было незаконным и довольно драматичным, она сумела создать для них более счастливую домашнюю жизнь, чем у Сильвии.
   — Мне жаль миссис Верлейн, — сказала Элис, — она не будет покупать себе материал на новое платье.
   — Может быть, и будет, — сказала миссис Линкрофт.
   — Нет, она собирается в Британский музей, — сообщила Оллегра, задумчиво поглядев на меня. Мне стало немного не по себе, ведь я не говорила им, что хочу пойти туда. — Я слышала, как вы, миссис Верлейн, сказали об этом мистеру Уилмету, — пояснила Оллегра.
   — Да, мне хотелось бы заглянуть туда, — я заставила себя произнести это как можно спокойнее, хотя признание Оллегры неприятно поразило меня. — Когда-то я жила недалеко от музея и часто бывала там.
   — Это потому, что ваш отец был профессором, — добавила Элис. — Думаю, это он заставлял вас много работать, и поэтому вы так хорошо играете на фортепьяно.
   Элис бросила взгляд на Оллегру, и та тут же сказала:
   — Я бы тоже хотела сходить в Британский музей. Давайте пойдем туда все вместе.
   Я была так обескуражена этим предложение, что не сразу нашла, что ответить.
   — Но вы ведь, кажется, хотели поискать в магазинах материал для новых платьев, — произнесла я наконец.
   — У нас на все хватит времени, верно, мама? — настойчиво продолжала вести свою линию Элис. — Иногда мы ходим в Гайд Парк. А на этот раз я бы предпочла Британский музей.
   — Верно, почему бы нам не провести час-другой в музее, — согласилась миссис Линкрофт. — Когда вы собирались пойти туда, миссис Верлейн?
   — Нет, мне не хотелось бы связывать вас своими планами.
   — Да вы и не будете нас связывать, — ответила миссис Линкрофт с улыбкой, — знаете, что мы сделаем. Мы пойдем сразу в музей и потом зайдем в «Браунз Отель»и там перекусим, а после этого отправимся за покупками, и вполне успеем на поезд в 4.30.
   Я с отчаянием поняла: все мои усилия как-то ненавязчиво отговорить их напрасны, но я не знала, что впереди меня ждет еще более серьезное испытание.
   Я сидела, откинувшись на сиденье, и смотрела на мелькавшие за окном поля и изгороди. Я не должна была показать, что меня расстроило их желание пойти со мной в Британский музей. Но как могла Оллегра подслушать наш разговор с Годфри? Наверное, мы проявили какую-то неосторожность.
   Мне ничего не оставалось делать, как смириться с тем, что они идут в музей вместе со мной. Но я решила, что там мне нужно будет как-то от них улизнуть и одной пойти в зал Древнего Рима и поискать там мозаику из Лоувет Стейси.
   Но в тот день неудачи преследовали меня. Только мы сошли с кеба, который довез нас от вокзала к музею, как меня окликнул чей-то голос:
   — О, неужели… это вы, миссис Верлейн!?
   К счастью, я была немного впереди остальных, и я быстро двинулась навстречу к окликнувшему меня мужчине, в котором тотчас признала коллегу своего отца.
   — Как плохо получилось с вашей сестрой, — сказал он, качая головой. — В чем же оказалось дело?
   — Мы… мы так и не узнали.
   — Огромная потеря, — сказал он. — Мы всегда говорили, что Роуме Брэнден удастся даже больше, чем вашим родителям. Бедняжка Роума…
   Какой раскатистый у него голос! Миссис Линкрофт вполне могла услышать каждое его слово, но девочки, кажется, были заняты чем-то другим и не слушали. Элис стояла к нам спиной и показывала Оллегре на что-то, привлекшее ее внимание. Но миссис Линкрофт наверняка все слышала.
   — Я никогда не была в том музее раньше. Люди редко пользуются возможностью бывать в музеях, — подойдя ко мне, сказала миссис Линкрофт.
   Сердце у меня учащенно билось. Возможно, она все-таки ничего не услышала. Может быть, мне просто показалось, что голос у этого мужчины столь громогласный.
   — Да, это верно, — ответила я миссис Линкрофт. — Этой возможностью пользуются редко.
   — И сейчас мы ею воспользуемся, — раздался рядом со мной голос Элис. — Как здесь все торжественно. И как внушительно.
   Они шли по музею рядом со мной, тихо восклицая от удивления. Я вспомнила, как часто приводили меня сюда родители в детстве, полагая, что нет лучшего удовольствия для ребенка, чем побывать в Британском музее.
   Наконец мне удалось ускользнуть от них. Девочки и миссис Ликрофт с удивлением разглядывали богато иллюстрированную рукописную книгу двенадцатого века, а я быстро и бесшумно пронеслась по каменным плитам туда, где я так часто бывала с Роумой.
   Я спросила у смотрителя зала, где я могу найти римские древности, которые были обнаружены в Лоувет Стейси, и я тотчас получила разъяснение.
   С какой радостью я увидела, что мозаика, о которой я говорила Годфри, находится там среди прочих экспонатов из Лоувет Стейси. Мозаика была даже не одна, видимо, Роуме удалось после моего отъезда восстановить еще несколько. В витрине, где они были выставлены, помещалась заметка, в которой описывались эти мозаики и разъяснялся процесс восстановления. На первой мозаике была изображена фигура человека, по всей видимости мужчины, у которого не было ступней: он стоял на двух длинных обрубках, которые, видимо, обозначали ноги. Его руки были вытянуты вперед, словно он хотел схватиться за что-то, остававшееся на мозаике невидимым. Я посмотрела на второй экспонат. Изображение было не таким четким, как на предыдущем, и там оказались утраты, заполненные, вероятно, цементом, однако можно было понять, что на этой мозаичной картине — человек, лишенный ног по колено; потом, однако, я поняла, что его ноги были во что-то погружены. И на последней мозаике была изображена только голова этого человека, по всей вероятности, похороненного заживо.
   Я не могла отвести глаз от этих изображений.
   — О, да это же наши! — раздался рядом со мной голос. Я обернулась. По обе стороны от меня стояли Элис и Оллегра.
   — Да, — подтвердила я. — Они были найдены недалеко от Лоувет Стейси.
   Подошла миссис Линкрофт.
   — Посмотри, мама, — сказала Элис, — посмотри, что нашла миссис Верлейн.
   Миссис Линкрофт окинула беглым взглядом мозаики и сказала:
   — Да, они очень хорошие.
   — Да, нет же, вы ничего не увидели, — запротестовала Оллегра. — Они же наши!
   — Что? — удивилась миссис Линкрофт и пристальней вгляделась в экспонаты. — Да, удивительно! — И взглянув на меня, с извиняющейся улыбкой добавила:
   — Но сейчас уже пора подумать о том, чтобы перекусить.
   Я согласилась. Задачу свою я выполнила, хотя не была уверена, насколько успешно. Но рассказать Годфри было что.
   Мы вышли из музея и, взяв кэб, отправились в «Браунз», по дороге девочки обсуждали, что они закажут на ленч и какой материал купят для своих платьев.
   Когда мы выходили из экипажа, мимо пробежал разносчик газет, восторженно выкрикивая:
   — «Джентльмен Терролл» пойман! Маньяк никому больше не угрожает!
   — Это же наш «Джентльмен Терролл», — сказала Элис.
   — Что значит… «наш», — спросила резко миссис Линкрофт.
   — Мы о нем говорили, мама. И решили, что он, должно быть, немного похож на нашего мистера Уилмета.
   — Почему вы решили, что он на него похож?
   — Потому что его прозвали «Джентльмен». И мы подумали, что он, вероятно, точно такой, как мистер Уилмет, верно, Оллегра?
   Оллегра кивнула.
   — Вам совершенно ни к чему забивать голову такими вещами, — высказалась миссис Линкрофт довольно сердито, и Элис сникла.
   Никто ни словом не обмолвился о мозаике. Успокаивало еще и то, что не было и намека на то, что кто-нибудь из них слышал мой разговор с коллегой отца у входа в Британский музей. Постепенно ко мне вернулась уверенность, что моя тайна не раскрыта, и когда мы, закончив все дела, сели в поезд, я была уже почти спокойна.
 
   Мой рассказ о том, что я увидела в музее, привел Годфри в сильнейшее волнение.
   — Я уверен, что тут скрыт какой-то смысл, — заявил он. Мы прошли с ним мимо трех раскопанных терм, и Годфри, остановившись, начал внимательно вглядываться в остатки мозаичного пола, будто бы надеясь, что, чем дольше он всматривается, тем вернее ему откроется значение изображенного там рисунка.
   — Неужели вы думаете, что они не смогли бы раскрыть смысл этого рисунка, если бы это действительно было возможно? — спросила я.
   — Кто? Археологи? Может быть, им не приходило в голову, что стоит разгадывать эту загадку. Но у меня твердое убеждение, что тут что-то есть.
   — Что же вы предлагаете делать? Пойти в Британский музей и рассказать о ваших подозрения?
   — Они, возможно, поднимут меня на смех.
   — Из-за того, что сами не додумались до этого? Ну, вот еще одна версия о завистливых археологах. Это, конечно, занятно, но нисколько не приближает нас к разгадке тайны исчезновения Роумы.
   Я услышала, как кто-то предупреждающе кашлянул, и обернувшись, увидела трех девочек, которые направлялись к нам.
   — Мы пришли посмотреть на мозаику, — объявила Элис. — Мы видели ее в музее. Нам ее показала миссис Верлейн. А теперь мы хотим увидеть, что здесь.
   — Мне понравилась та, где видна только одна голова, — сказала Оллегра. — Такое впечатление, будто ее отрубили и положили на земле. Жуткая картина.
   — Мне от нее нехорошо, — сказала Элис. Годфри выпрямился и посмотрел в сторону моря. Я поняла, что он хочет сменить тему разговора.
   — Какой прозрачный сегодня воздух, — отметил он. — Говорят, это признак того, что будет дождь.
   — Правильно, — согласилась Оллегра. — Когда видны мачты над песками Гудвинз, это часто предвещает дождь.
   — Я только теперь понял! — вдруг взволнованно проговорил Годфри. — Эти мозаики… они изображают, как заживо погребают человека.
   — Вы имеете в виду зыбучие пески?
   Годфри с воодушевлением развил эту мысль.
   — Возможно, это своего рода предупреждение. Людей отводили в Гудвинз и казнили их там постепенным погружением в песок.
   — Вполне вероятно, — согласилась я.
   — Хотя, вряд ли, — нахмурившись, возразил Годфри. — Где-то здесь должны быть другие зыбучие пески.
   — Но где?
   — В этих окрестностях, — Годфри неопределенно махнул рукой. — Я совершенно уверен, что именно это и обозначают мозаики.
   — До чего ужасно! — выговорила с содроганием Сильвия. — Представляете, вас…
   Годфри стоял, покачиваясь с носка на пятку. Таким взволнованным я его никогда не видела.
   — Не будь ребенком, Сильвия! — проворчала на нее Оллегра.
   — Не хорошо заставлять мисс Кент ждать нас, — напомнила девочкам Элис, и, повернувшись ко мне, пояснила:
   — Мисс Кент хочет заняться нашими платьями сегодня.
   — О, зачем я только выбрала этот ярко-клубничный цвет, — вздохнула Оллегра. — Вишнево-красный был бы гораздо лучше.
   — Я ведь тебе говорила, — с мягким упреком сказала ей Элис. — Но давайте пойдем, мисс Кент уже заждалась нас.
   И они ушли, предоставив нам с Годфри возможность продолжить обсуждение сюжета мозаик.
 
   — Элис написала рассказ о мозаике, — объявила Оллегра. — Получилось очень здорово.