Холт Виктория. Мадам Змея (Трилогия о Екатерине Медичи - 1)

   - Тогда я скажу вам. Когда дофин приходит к вам, умерьте вашу любовь к нему. Я знаю, вы обожаете Генриха, а его визиты так редки. Сдерживайте свои чувства. Пусть он думает, что вы относитесь к вашим свиданиям так же, как и он... как к своему долгу, а не источнику счастья. Думаю, тогда он будет навещать вас чаще.
   Щеки Катрин вспыхнули, не от смущения, вызванного обсуждением столь деликатной темы, как подумала Диана, а от ярости. Значит, он говорил этой женщине о страстных мольбах своей супруги, о ее признаниях в любви, о ее слезах и желаниях! Он делился всем этим с ее врагом!
   Катрин потребовалась вся ее выдержка, чтобы удержаться и не ударить это невозмутимое высокомерное лицо. Но она должна помнить, что король лишь дал ей отсрочку. Она не сохранит свое положение, если не родит ребенка. Только ненавистный враг способен помочь ей в этом. Поэтому она должна глуповато улыбаться, делать вид, будто уважает женщину, которая вызывает в ней ненависть. Горькое унижение - цена безграничной власти. Завоевав ее, она заставит Диану щедро оплатить каждое оскорбление.
   Поэтому девушка с кроткой улыбкой и раскрасневшимися щеками внимательно выслушала советы любовницы ее мужа; дофин пришел к своей жене вечером этого же дня. Ее любовь к нему была так сильна, что Катрин предпочла получить его на таких условиях, нежели не иметь вовсе.
   С этого момента каждый вечер Генрих по указанию своей любовницы являлся к собственной жене.
   Катрин воспользовалась советом Дианы и вскоре обнаружила, что Генрих стал почти дружелюбным. Он утешал Катрин и себя: "Это наш долг, необходимый шаг. Когда ты забеременеешь, мы надолго избавимся друг от друга - до того момента, когда придет время подумать о следующем ребенке".
   Какое романтичное обращение к влюбленной девушке! Когда он покидал ее, она плакала до утра.
   Но быстрее чем через год после грустной и трогательной встречи Катрин с королем по двору разнеслась радостная весть.
   - Мадам дофина в положении! Будем молиться о том, чтобы она родила мальчика.
   Триста факелоносцев освещали дорогу от покоев короля к церкви Матурин. В шествии принимали участие сотни приближенных короля и дофина, король Наваррский, герцоги, возглавляемые Карлом Орлеанским, венецианский посол, папский легат, кардиналы и священники. За ними следовали королева, дочь короля Маргарита и другие принцессы; умело скрывающая свое огорчение мадам д'Этамп была одета более экстравагантно, чем обычно, и выглядела лучше всех. Женщины несли ребенка с королевской кровью.
   Церковь была украшена гобеленами; в ее центре стоял круглый помост, прикрытый серебристой тканью; на этом помосте стоял кардинал Бурбон: он должен был совершить обряд крещения.
   Когда процессия добралась до церкви, вперед вышел король; казалось, стены храма вздрагивали от радостных криков толпы. Отвечая приветливой улыбкой на эти проявления верноподданнических чувств, король направился в церковь, чтобы стать крестным отцом маленького мальчика, который носил его имя.
   На круглый помост поднялся герцог Орлеанский, второй крестный отец, и принцесса Маргарита, крестная мать. Ребенок - крошечное существо со сморщенным личиком, будущий король Франции, - тонул в своей великолепной крестильной рубашке.
   Когда ритуал закончился, малыш в окружении придворных дам был доставлен обратно во дворец. Праздник, устроенный в честь столь важного события, начался. Придворных ждали балы и маскарады, танцы, спектакли, пиршества - так отмечалось пополнение дома Валуа. Звучали тосты в честь маленького Франциска.
   Но никто не восхищался им так, как его мать. Она с восторгом глядела на сморщенного малыша - гаранта ее безопасности.
   Она с любовью прижимала его к своей груди. Ее маленький Франциск! Сын Генриха!
   Но даже сейчас она испытывала страх. Ребенок казался таким маленьким, слабым. Лишь новые сыновья обеспечат полную безопасность его матери.
   ДЫРА В ПОЛУ
   В Фонтенбло пришел апрель. Дофина лежала в своей роскошной кровати с пологом из парчи и великолепных гобеленов. Ее глаза были потускневшими, светлые волосы Катрин разметались по подушкам; бледная кожа при дневном свете казалась почти желтой; других следов испытания, которому она недавно подверглась, почти не было видно. Она была молодой и сильной; роды прошли легко.
   Она не испытывала большого разочарования оттого, что родила на этот раз девочку - Элизабет. У нее еще будут мальчики. Она родит много детей. Горькая усмешка искривила ее губы. Мадаленна, вышивавшая у окна, не увидела выражения лица своей госпожи. Диана заявила, что дофин должен стать многодетным отцом. Поэтому так оно и будет. Катрин, родив за пару лет двух детей, доказала, что она не бесплодна.
   Как ей повезло - любовница мужа разрешила жене рожать ему детей! Генрих регулярно приходил в ее покои, исполняя указания любовницы. Однако он напоминал нерадивого ученика, с большой неохотой посещающего школу.
   Не стоит лелеять эту обиду. Катрин может поздравить себя. У нее есть сын и дочь, никто не намекает на необходимость развода.
   На Катрин, не пользовавшуюся популярностью во Франции, все же смотрели как на будущую королеву. Ее по-прежнему называли "итальянкой", но она была женой дофина; постепенно Франция начинала проникаться симпатией к своему дофину.
   В последние годы Генрих проявил себя как отличный солдат. Король возобновил войну с Карлом Пятым, и Генрих сыграл в ней важную роль. Он не обладал большим воображением и изобретательностью, но был смелым, как лев, дисциплинированным и великодушным. Люди охотно шли за ним. Желая заслужить похвалу отца, он действовал обдуманно, разумно, с оглядкой. Подчиненные любили его; он нравился наиболее трезвой, здравомыслящей части населения. Франция обожала своего аморального, обаятельного, талантливого короля; страна гордилась его коллекциями картин и тем, что лучшие живописцы мира украшали дворцы Франциска; люди улыбкой реагировали на слухи об эротических забавах короля, о комнатах с зеркальными стенами, где Франциска развлекали красивейшие женщины. Но вся эта роскошь стоила дорого, и многие отдали бы предпочтение более скромному двору, который возглавит будущий король.
   Отчасти произойдет возврат к более строгой морали. Дофин имел любовницу, но их отношения напоминали супружеские. Люди не осуждали Генриха, поскольку он был женат на "этой итальянке". В глазах французов это было основанием для того, чтобы завести любовницу-француженку. Да, Франция была довольна своим дофином.
   Катрин также была довольна им. Ее страстная любовь стала еще сильней благодаря их интимной близости. Как бесило Катрин то, что он приходил к ней по воле своей любовницы!
   Но теперь у нее были дети.
   - Мадаленна! - закричала Катрин. - Принеси мне малышку.
   Мадаленна встала и подошла к великолепной колыбели, украшенной лентами и кружевами.
   Лицо Катрин подобрело, когда девочку поднесли к ней. Дофина взяла дочь на руки.
   - Чудесный ребенок, правда, Мадаленна?
   - Правда, - согласилась Мадаленна.
   - Мне кажется, она похожа на своего отца.
   - Еще рано судить об этом, - сказала Мадаленна.
   - Нет, ты посмотри на ее носик.
   - Думаете, это нос Валуа?
   - Возможно. Но у нее глаза Медичи.
   - О, мадам дофина, ей повезет, если у нее будут глаза Медичи.
   Катрин поцеловала крохотное личико.
   - Надеюсь, что она также унаследует нос Медичи, - сказала дофина. Нос Валуа хорош для мужчины, но для девочки он немного великоват, да, Мадаленна?
   Мадаленна весело рассмеялась. Эта беседа с госпожой приносила ей радость. Сейчас дофина казалась девушке просто счастливой матерью, а не холодной, пугающей ее госпожой, дававшей ей опасные, неприятные задания.
   - Сходи в детскую, Мадаленна, и принеси маленького Франциска. Я хочу, чтобы оба моих ребенка были со мной. Скажи мальчику, что мама хочет показать ему сестренку.
   Мадаленна удалилась и через несколько минут пришла назад с маленьким Франциском. Ему уже пошел третий год; он был невелик для своего возраста и казался хрупким. Он был избалованным малышом, потому что его великий, могущественный дед, чье имя он носил, обожал внука; это значило, что весь двор относился к мальчику точно так же.
   - Иди сюда, мой дорогой Франциск, - сказала Катрин.
   Он подошел к кровати и остановился, глядя своими крупными глазами на мать. Похоже, он смотрел на нее со страхом. Катрин предпочла бы увидеть в его глазах нежность. Это было странно. Похоже, неловкость, присутствовавшая в ее отношениях с мужем, стояла сейчас между Катрин и ребенком.
   - Посмотри, мой малыш, - сказала она, - это твоя сестренка.
   Но он не задержал своего взгляда на Элизабет и снова уставился на лицо матери.
   - Разве она не прелестна, мой дорогой? - спросила Мадаленна, и Катрин заметила, что мальчик непринужденно улыбнулся девушке, кивнул ей в ответ. Почему он был раскован с другими, но не со своей матерью? Может быть, в детской о ней говорили со страхом? Ведь она - дофина. Но причина не в этом. Маленький Франциск не боялся своего отца, он мог ползать по Генриху и смеяться, дергая его за бороду. Ребенок чувствовал себя превосходно рядом с самим королем. Катрин видела, как он пытался оторвать бриллиант от костюма своего деда, за что получил легкую оплеуху и был подброшен к потолку со словами: "Ха! Мой маленький грабитель! Вот так ты отнимешь у меня бриллианты короны!" Нет! Чувства Франциска к своей матери были странными, она не понимала их.
   - Мадаленна, подними его на кровать.
   Катрин заметила, что Франциск сидел на кровати скованно; похоже, мать завораживала его, но он боялся приблизиться к ней.
   - Франциск, - сказала она, - как приятно находиться рядом с тобой. Ты... твоя сестра... и мама... мы все вместе. Верно, мой малыш?
   Он кивнул. Потом посмотрел на кольцо с рубином.
   - О! Правда, оно красивое, Франциск? Это подарок твоего папы.
   Она сняла кольцо с пальца и дала его мальчику.
   Теперь он улыбнулся.
   - Красивое! - сказал Франциск.
   Он попытался надеть его на свой палец.
   - Подожди, когда ты вырастешь. Тогда у тебя будет много красивых камней.
   Она представила его взрослым мужчиной, любящим свою мать. Она не хотела видеть в нем будущего короля Франции, потому что тогда ему придется занять место своего отца. Она не могла представить себе мир без ее любимого Генриха.
   Она сняла с пальцев другие кольца, и Франциск принялся играть ими, сидя на кровати.
   Он на самом деле не боится меня, подумала Катрин. Скоро я заставлю его полюбить свою мать.
   Кольца соскользнули с пальцев Франциска на кровать, и он засмеялся.
   - Они большие, - сказал он. - Слишком большие для Франциска.
   Катрин обняла его и стала страстно целовать, пока не заметила, что он замер, сжался. Она тотчас отпустила сына и с горечью подумала, что людям почему-то трудно любить ее. Даже ее собственным детям.
   Она не должна слишком сильно демонстрировать Франциску свои чувства.
   - Примерь это, - она надела ему на палец перстень с сапфиром.
   Он возился с кольцами, когда в комнату вошла Диана.
   - Надеюсь, вы простите меня, мадам, за это вторжение, - сказала женщина.
   На лице Катрин появилась неискренняя улыбка, которой она всегда встречала Диану. В сердце дофины вспыхнула лютая ненависть. Как смеет эта женщина врываться в ее личные покои! Откуда черпает эту наглость? Ответ был очевиден. Всем своим счастьем Катрин была обязана этой женщине. "Сегодня ночью ваш муж будет заниматься с вами любовью". Любовью? Любовью тут и не пахло, они просто делали детей. "Я прослежу за тем, чтобы он пришел к вам".
   Я для него - никто, подумала Катрин, а она - все. Я бы не пожалела ничего, чтобы увидеть ее мертвой.
   - Рада вас видеть, мадам, - сказала Катрин. - Вы превосходно выглядите.
   Диана походкой королевы приблизилась к кровати и поцеловала руку Катрин.
   - А вы, к моему сожалению, выглядите не лучшим образом. У вас усталый вид.
   Диана посмотрела на Мадаленну:
   - Я сказала, что мадам дофина должна сегодня днем спать.
   - Не вините Мадаленну, - сказала Катрин. - Она выполнила указание своей госпожи и принесла мне моего сына.
   Диана проявила твердость.
   - Вы поступаете неразумно, утомляя себя. Маленький Франциск должен был оставаться в детской. Ему нездоровится последние дни; я не хочу, чтобы его таскали по коридорам. Здравствуй, малыш.
   Мальчик улыбнулся.
   - Смотри! - сказал он, протягивая перстень.
   - Какая прелесть! Но что ты делаешь с мамиными кольцами?
   Катрин хотелось заплакать - Франциск смотрел на Диану так, словно она была его матерью.
   - Идем, - сказала Диана. - Мы вернемся в теплую детскую. Если ты будешь вести себя хорошо, я расскажу тебе сказку. Мадаленна, укрой свою госпожу и положи малышку в колыбель. Мадам дофине нельзя утомляться. О да, я вижу, что ей уже лучше. Но мы не хотим, чтобы ее нездоровье омрачило нам радость от появления Элизабет.
   Диана взяла маленького Франциска, Катрин заметила, как легко он расстался с кольцами. Ей хотелось вырвать его из рук Дианы, закричать: "У тебя есть мой муж! Оставь мне моего ребенка!"
   Но вместо этого она лишь улыбнулась и пробормотала:
   - Вы слишком много делаете для меня... и моей семьи.
   Диана, если и услышала намек, сочла целесообразным проигнорировать его.
   - Отнюдь. Это большая честь для меня - служить вам и дофину. А теперь будь умником, Франциск, и скажи маме "до свидания".
   Она действительно услышала в голосе сына ноты облегчения, или ей это показалось?
   Когда Диана и Франциск покинули комнату, Мадаленна послушно взяла маленькую Элизабет и уложила ее в колыбель.
   Катрин откинулась на подушки. С улыбкой на губах подумала о своей ненависти к Диане.
   Мадаленна принялась молча вышивать у окна; малышка заснула; Катрин лежала, думая о том, как сильно она ненавидит своего врага.
   Обретя силы, необходимые для путешествия, Катрин покинула Фонтенбло, чтобы присоединиться к королевскому двору в Сент-Жермен-ан-Лее. Прибыв туда, она послала за Космо и Лоренцо Руджери. Она сказала, что хочет обсудить с ними гороскоп своей дочери.
   Когда братья явились к Катрин, она отпустила всю прислугу.
   - Говорите по-итальянски, - сказала она, - и как можно тише. То, что я скажу вам, не предназначено для чужих ушей.
   Они попросили ее начать беседу.
   - Каким образом, - сказала она, - я могу избавиться от моего врага, не рискуя навлечь на себя подозрения?
   Братья посмотрели сначала друг на друга, дотом на Катрин. Они, похоже, встревожились.
   Первым заговорил Космо.
   - Герцогиня, у вас есть один враг, избавиться от которого вы не можете, не рискуя навлечь на себя подозрения. Речь идет о ней?
   Она не ответила. Она знала, что он был прав, но хотела утешить свою ревнивую душу, обсуждая невозможное.
   - Не имеет значения, кто она, - произнесла Катрин надменным тоном.
   - Умоляю простить меня, мадам дофина, - твердо сказал Лоренцо, - но мы не можем согласиться с этим утверждением.
   - Существуют ядовитые духи, - напомнила она.
   - Это опасно! - ответил Космо. - Они могут попасть не в те руки.
   - Губная помада, - предложила Катрин.
   - Она не менее опасна, чем духи, - вставил Лоренцо. - Легко установить, кто ее изготовил.
   - Есть еще отравленные перчатки, которые убивают жертву, стоит ей надеть их, - сказала Катрин.
   Братья молча кивнули; она заметила, что их губы были плотно сжаты.
   - Также существуют книги. Достаточно прикоснуться к ее страницам, чтобы яд впитался в кожу и умертвил жертву. У нас в Италии знают, как делаются такие вещи.
   - Итальянцы должны быть осторожными, - сказал Космо. - Нас не любят в этой стране.
   - Я думала, что вы оба захотите помочь мне, - заявила Катрин.
   - Мы поклялись служить вам, - сказал Космо.
   - Верой и правдой, - добавил Лоренцо.
   - Но не забывая об осторожности, - закончил Космо. - Если с вашим врагом случится несчастье, все укажут на вас. Ее положение известно всем. Люди знают, как сильно она унижает вас. Если бы завтра она умерла своей смертью, на вас стали бы бросать косые взгляды. Вы должны просить нас заботиться о ее здоровье; а не умерщвлять вашего врага.
   Катрин посмотрела прямо перед собой.
   - Да... вы правы, мои мудрые друзья. Поговорим о будущем моей дочери.
   Братья испытали огромное облегчение. Они догадывались о страстях, бушевавших в сердце их внешне невозмутимой госпожи. Они часто боялись, что она потребует от них рискованных, необдуманных шагов. Они трепетали от страха после смерти дофина; их могли арестовать и подвергнуть пыткам. Дофина поступила бы глупо, если бы приняла решение убить мадам де Пуатье.
   - Скажите, - попросила Катрин, - моя дочь удачно выйдет замуж?
   Но могло ли ее интересовать сейчас будущее дочери! Гораздо важнее было знать, что ждет ее, Катрин, и Генриха. Если что-то случится с Дианой, Генрих обвинит в этом свою жену и возненавидит ее.
   Любовь - это безумие, приносящее лишь страдание и муки ревности. Если бы она сумела справиться со своим чувством к молчаливому принцу, ее мужу! Какая жестокая ирония судьбы заключается в том, что умная и сильная Катрин де Медичи угодила в эту ловушку!
   Она не слушала братьев. Она хотела крикнуть им: "Мне нет до этого дела. Я так люблю своего мужа, что в моем сердце нет места ни для кого другого... даже для моих детей".
   Она отпустила их, поскольку они не пожелали обсудить с ней возможные способы устранения Дианы. Катрин заперлась в своей комнате и попыталась отдохнуть.
   Она приняла решение. Она постарается видеть недостатки Генриха. Будет отвечать равнодушием на его равнодушие. Не завести ли ей любовника? Она засмеялась. Она могла внушать уважение... и страх. Но любовь? Любил ли ее кто-нибудь? Ипполито? Конечно, он считал, что они, будучи двоюродными братом и сестрой, смогут ладить друг с другом. Никто не любил ее. Она была одна. Даже у последней служанки есть любовник. Даже тех, кто жил в лачугах у реки, кто-то любил. Однако будущую королеву Франции никто не любил; даже ее ребенок предпочитал матери другую женщину.
   - В чем моя вина? - спрашивала она себя, наблюдая за тем, как сгущаются сумерки.
   Какой одинокой она была! Девушки покинули ее на ночь, а Генрих не пришел. Катрин горестно засмеялась. Ее малышке всего несколько недель; время для зачатия нового ребенка еще не наступило.
   Она лежала без сна, слушая, как затихает дворец. Из сада доносились голоса. Там любезничала какая-то пара. Тихие шаги раздались в коридоре. Кто-то отправился на свидание? Хлопнула дверь, скрипнула половица. Везде влюбленные. Король и мадам д'Этамп. Дамы, ждавшие своих поклонников. Рыцари спален... все мужчины и женщины королевского двора. Возможно, Мадаленна. Тайные связи; законная любовь. Дофин и Диана. Их отношения были столь длительными и внешне пристойными, что напоминали брак.
   Грустно засмеявшись, она встала с кровати. Надела роскошный бархатный халат и откинула назад свои длинные светлые волосы.
   Все преимущества на моей стороне, подумала она. Я моложе ее более чем на двадцать лет - если считать, что она не уменьшает свой возраст. Почему я одна?
   Покои Дианы в этом дворце располагались точно под ее апартаментами. Катрин обрадовалась, узнав об этом, и обещала себе, что она осуществит свое давнее желание.
   Перед рождением Элизабет Катрин вызвала к себе рабочего-итальянца, который помогал братьям Руджери, и заставила его проделать дыру в полу своей комнаты и потолке покоев Дианы. Задание было выполнено, когда двор находился в Ле Турнель; дыру между двумя этажами мог заметить лишь тот, кто стал бы искать ее. Отверстие в потолке выглядело как углубление в лепнине. В комнате Катрин оно было прикрыто ковром, на котором стоял письменный стол. Катрин могла без большого труда передвинуть его. После этого ей было достаточно лишь поднять ковер и приблизить глаз к отверстию, чтобы увидеть происходящее в нижней комнате.
   Когда двор, а вместе с ним и якобы сопровождавшая королеву Диана приезжали в Сент-Жермен, Катрин, заперев дверь своей комнаты, убирала ковер и смотрела в дыру.
   Видя мужа и его любовницу вместе, Катрин испытывала муки, но одновременно зрелище завораживало ее. Катрин не могла противостоять этому соблазну.
   Сквозь дыру она видела нового Генриха, новую Диану. Иногда она смеялась при мысли о том, что ей известны их интимные секреты, но чаще плакала. Она знала, что стала бы счастливее, если бы итальянец заделал дыру.
   Но она снова и снова устраивала себе пытку.
   В эту ночь они были вместе - ее смуглый, стройный муж и Диана женщина с ослепительно-белой кожей и волосами цвета вороного коня. И были не одни.
   Войдя в спальню любовницы, Генрих увидел девушку с большими голубыми глазами, светлыми волнистыми волосами и персиковой кожей. Перед юной красавицей стояла арфа. Незнакомка не отреагировала на появление Генриха в комнате; казалось, ее взгляд был обращен внутрь, она словно слушала музыку, звучавшую в ее душе. На девушке был прозрачный пеньюар; тонкая ткань обтягивала темные острые соски ее высоких грудей.
   Генрих видел ее впервые. Зачем Диана пригласила арфистку?
   Только сейчас заинтригованный Генрих заметил Диану. Она лежала на кровати, положив руки под голову. Ее единственным облачением была черная бархатная полоска, прикрывавшая шею.
   - Дорогой, ты знаешь, как я люблю музыку - пожалуй, не меньше, чем любовные утехи. Сегодня я решила соединить одно с другим. Надеюсь, присутствие Клодии удвоит твои силы. Согласись, она прелестна. К тому же она слепа от рождения. Лишив ее зрения, Господь компенсировал это необычайной музыкальностью.
   Диана встала с кровати, подошла к шокированному Генриху. Он начал раздеваться, но она не дала ему сделать это. Диана сама сняла одежду со своего любовника. Сейчас она напоминала мать, раздевающую маленького сына перед сном. Взяв Генриха за руку, она подвела его к кровати. Попросила лечь на спину. Смущенный Генрих выполнил ее пожелание. Взяв со столика четыре куска белой ленты, Диана привязала руки и ноги любовника к столбикам, на которых держался полог кровати.
   Склонившись над Генрихом, Диана принялась целовать его шею, плечи, грудь, постепенно приближаясь к животу. Он не видел арфистку, но остро ощущал ее близость. Она начала медленно перебирать струны арфы, наполняя комнату чувственными звуками. Присутствие в комнате второй практически обнаженной женщины сильно волновало молодого человека. Он с нетерпением ждал того момента, когда его тело сольется с телом Дианы. Почувствовав, что возбуждение Генриха достигло предела. Диана стала над ним на колени и ввела в себя его упругий, твердый член. Сделав несколько осторожных движений, внезапно позволила Генриху проникнуть в нее до упора. Ее ритмичные движения продолжались до тех пор, пока Генрих не начал постанывать от наслаждения. Арфистка заиграла быстрей. Почувствовав, что Генрих приближается к пику блаженства, Диана замерла.
   - Постарайся отвлечься, думай о чем-то другом, - подсказала она ему, желая продлить их сладостное единение.
   Когда Генрих успокоился, она снова начала двигаться.
   Четырежды Генрих подходил к моменту экстаза; всякий раз Диана не давала ему кончить. Наконец она почувствовала, что малейшее движение заставит его исторгнуть из себя горячую струю. Привстав, она тотчас склонилась над бедрами Генриха, обхватила рукой его дрожащее естество. Сперма брызнула ей в лицо. Диана тщательно размазала ее по своей белой коже.
   Служанки ошибались, считая, что сохранять свежесть кожи Диане помогает колдовство. Вот уже несколько лет она делала подобные питательные маски не реже одного раза в неделю.
   Катрин горько плакала, приникнув к дыре. Она оторвалась от нее, лишь когда любовники заснули, отпустив арфистку.
   Катрин не знала, как ей избавиться от соперницы. Ей теперь казалось, что Генрих будет верен Диане до ее смерти. Если бы только Анне д'Этамп удалось изгнать Диану с королевского двора!
   Напряженность в отношениях между королем и дофином усиливалась. Крепский договор привел к очередному перемирию в войне Франции с Испанией. Партии реформистов и католиков разошлись в оценке этого соглашения. Дофин испытывал недовольство. Генрих считал, что, если бы ему позволили сражаться дальше, он получил бы шанс одержать победу. Но Франциск вместе с Анной и молодым Карлом Орлеанским радовался заключению этого договора, позволявшего младшему принцу выбрать себе в жены одну из двух девушек - дочь Карла Пятого, инфанту Марию, или его племянницу, дочь Фердинанда Австрийского. Он получил четыре месяца на размышления. В придачу к инфанте он получал Нидерланды - правда, лишь после смерти Карла Пятого; приданое племянницы включало в себя Милан, переходивший к Генриху после рождения у этой пары наследника.
   Генрих обращал внимание отца на то, что эти условия совпадали с предлагавшимися ранее. Чего мы добились, спрашивал он, с помощью долгой и изнурительной войны? Мальчик прав, думал Франциск; однако усталый король не хотел новых сражений. Пусть молодой Карл остепенится. К тому же Анна повторяла, что Генрих критикует договор, потому что он не заинтересован в укреплении позиций своего брата.
   Покои Генриха, наряду с апартаментами Дианы, стали штаб-квартирой католической партии; однажды вечером, вскоре после подписания Крепского соглашения, Диана и Генрих весело ужинали в компании самых близких друзей.
   Катрин не участвовала в пирушке; она оставалась в своей комнате. Днем она сказала, что у нее болит голова. Она отправила Мадаленну слушать, о чем будут говорить за столом у Генриха. Девушка должна была спрятаться за шторами.