Холт Виктория. Мадам Змея (Трилогия о Екатерине Медичи - 1)

   - Я... ничего ей не сказала.
   - Это хорошо. Мадаленна, не трать зря времени. Что она сообщила?
   - Я запомнила ее слова, чтобы передать их вам в точности. "Я благодарю Господа за то, что я забеременела", - сказала она.
   - Забеременела! - воскликнула Катрин. - Она так и сказала?
   - Да, мадам. Она сказала следующее: "У меня будет ребенок короля, я рада этому. Я прекрасно себя чувствую. Наверно, в королевской крови есть нечто волшебное, что придает мне силы".
   Стоя у окна, Катрин смотрела на сад. Ребенок. План Монморанси зашел слишком далеко.
   Внимательно наблюдая за королем, она замечала, что глупая гувернантка быстро надоедает ему. Он проявлял беспокойство; Катрин догадалась, что он думал о Диане. Ему будет ужасно неприятно сознаваться в измене. Кто знает может быть, после болезни Диана уже не будет такой красивой и веселой. Возможно, план Монморанси приведет к успеху. Леди Флеминг хорошо исполнила свою роль, теперь пришло время действовать королеве.
   Диана быстро поправлялась. Катрин следовало сделать все необходимое до возвращения герцогини. Она должна помнить об уроке, который Диана преподала ей во время эпизода с девушкой из Пьемонта. Катрин продемонстрирует королю, что жена способна помочь ему в затруднительном положении не хуже, чем это часто делала его любовница.
   Она нашла Генриха в детской.
   - Генрих, мне надо поговорить с тобой о важном деле.
   - Я скоро приду в твои покои, - сказал он.
   - О, пожалуйся, - заявила Мария, - не покидайте нас так быстро. Вы провели с нами очень мало времени.
   Катрин недовольно посмотрела на девочку. Королева не была влюблена в маленькую шотландку. Красота и изящество, по мнению Катрин, не давали Марии права на высокомерие и надменные манеры.
   Ты ошибаешься, моя маленькая королева, если полагаешь, что я поддамся этой провокации, мысленно произнесла Катрин.
   Самоуверенная девочка подняла свои большие красивые глаза и почти кокетливо посмотрела на Генриха, умоляя его оставить просьбу Катрин без внимания.
   Генрих с нежностью коснулся золотых волос Марии.
   - Ну ладно, еще несколько мгновений. Потом я должен буду выслушать королеву.
   Катрин стремительно покинула детскую. Мария Стюарт нуждается в уроке. Ей не удастся всегда вести себя подобным образом. Она уже полностью завладела сыном Катрин, сделала его своей собственностью. Для Франциска на всем свете не существовало никого, кроме его любимой и прекрасной Марии.
   Вскоре король пришел к Катрин; прежде чем королева заговорила, она убедилась в том, что они были одни.
   - У меня есть тревожная новость, Генрих.
   Он поднял брови.
   - Относительно леди Флеминг, - продолжила Катрин.
   Король покраснел.
   - Ты говоришь о шотландке?
   Катрин кивнула. Она не хотела рассердить его тем, что ей известно о тайных свиданиях короля с гувернанткой. Он предпочитал скрывать свои человеческие слабости от любопытных глаз. Разве он не желал, чтобы все считали его отношения с Дианой чисто дружескими? Катрин хотела сказать ему: "Ты можешь довериться мне. Я хочу, чтобы ты знал - ты всегда можешь положиться на свою жену".
   - Она шепнула одной из моих девушек, что она ждет ребенка.
   Генрих отпрянул от Катрин, словно она ударила его. Несомненно, он не знал о том, что его любовная связь обрела такие последствия.
   Он попытался защититься с помощью высокомерия.
   - Катрин, - сказал Генрих, - нас не касается личная жизнь гувернантки.
   Его слова прозвучали жалко, неубедительно. Ему было крайне неприятно, что он оказался в таком положении. Поскольку он не мог выбраться из него с помощью остроумия, он предпочел рассердиться.
   Такого Генриха Катрин любила еще сильнее.
   - Да, верно, - невозмутимо произнесла Катрин, - но я поняла со слов моей девушки, что леди Флеминг забеременела от человека, имеющего высокое положение при дворе.
   - Значит, у гувернантки хватило ума не называть имен? - с явным облегчением произнес король.
   - Пока - да, - сказала Катрин, - это дело еще не зашло так далеко. Я велела моей девушке держать язык за зубами. Думаю, она выполнит мое указание.
   - Мне не нравится, - выдавил из себя Генрих, - что по королевскому двору ходят подобные слухи.
   Катрин быстро подошла к мужу и положила руку на его плечо.
   - Мой дорогой Генрих, можешь довериться мне - эта история не получит огласку.
   Она смотрела на него с мольбой в глазах, как бы говоря: "Неужели ты не видишь, что я выполню любую твою просьбу? Доверься мне. Позволь рассказать тебе о моей всепоглощающей, страстной любви. Сделай так, чтобы я могла больше не интриговать. Разреши насладиться любовью к тебе".
   Но он уже в смущении отвернулся от нее.
   - Да, - растерянно произнес Генрих, - проследи за этим, пожалуйста, Катрин.
   Он вышел из комнаты; Катрин поняла, что беседа ни к чему не привела. Может быть, она сказала слишком мало? Светлая голова Катрин де Медичи работала хуже, когда ей мешало сердце.
   Через несколько дней Диана известила короля о своей готовности вернуться ко двору; он лично выехал в Ане, чтобы сопровождать герцогиню в дороге.
   История с шотландкой стала всеобщим достоянием. Король должен забавляться в отсутствие Дианы! - шептали люди. Но разве не глупо было выбрать для своих утех такую дуру? Любопытно, что скажет на это мадам Диана. Или это конец многолетней преданности короля стареющей герцогине? Вряд ли! Ведь он отправился в Ане, чтобы доставить ее ко двору! Но следует учесть, что немолодая женщина могла подурнеть вследствие длительной болезни. Занятная ситуация: Диана возвращается со своим сиятельным любовником и видит, что шотландская гувернантка не только располнела, но и стала более значительной фигурой.
   Диана вернулась с королем в Париж бледной, похудевшей, но многие соглашались, что она не утратила своего обаяния; Генрих был все так же предан ей. Несчастная Катрин, внимательно наблюдавшая за ним, заметила, что его мучают укоры совести; она знала, что короля беспокоила совершенная им измена, а также то, что он еще не признался в ней Диане.
   Но что это значило? Наконец Катрин поняла. Она и Монморанси зря тратили время. Ничто не могло разорвать узы, связывавшие короля и герцогиню. Ни коре, кое увлечение рыжеволосой гувернанткой, ни интриги умной женщины не были способны положить конец этим самым длительным любовным отношениям в истории Франции.
   И все же Диана пережила неприятные минуты. Катрин, не сумевшей добиться своей цели, пришлось довольствоваться этим.
   Диана не утратила своего коварства. Услышав новость, она пришла к Катрин.
   - Я узнала, что леди Флеминг готовится стать матерью, - сказала Диана.
   - Я тоже об этом слышала, мадам, - кротко промолвила Катрин.
   - Эта женщина глупа. Она слишком болтлива. Ваше Величество знает о том, что это ребенок короля?
   - Говорят, что это так. Боюсь, у нас обеих есть повод для огорчения.
   - Когда глупая женщина начинает болтать, огорчаться приходится всем, кто имеет к этому отношение. Полагаю, вам следует настоять на ее изгнании.
   - Понимаю, - сказала Катрин. - Вы говорили об этом с королем?
   Диана пожала плечами, словно говоря этим, что данный вопрос не достоин внимания короля. Как она умна! Значит, она хочет показать Генриху, что не считает эту измену, происшедшую в ее отсутствие, сколько-нибудь важной. Подобную позицию Диана избрала, когда произошел инцидент с девушкой из Пьемонта. Как легко управлять любовником, если не испытываешь к нему сильного чувства, если горящая страсть не лишает тебя рассудка.
   - Король любил эту женщину - лукаво заметила Катрин. - Может быть, поэтому она так осмелела.
   - Мадам, короткое внимание короля еще не дает права на необдуманные поступки.
   Да, она была умна! Диана поступала так, как хотела, но всегда сохраняла осторожность.
   - Король может не дать своего согласия на ее изгнание, - сказала Катрин. - Возможно, он захочет оставить леди Флеминг при дворе.
   - Он уже не хочет, чтобы она оставалась при дворе.
   Женщины посмотрели друг на друга. Делай то, что тебе велят! - говорила некоронованная королева Франции. Король забавлялся, потому что здесь не было меня. Помни это. Ты не смогла удержать его от блуда. Это понятно. Но теперь я вернулась, и гувернантка, которая развлекала его некоторое время, может быть изгнана.
   Катрин прикрыла веками свои сверкающие глаза; она боялась, что они выдадут ее ненависть к этой женщине.
   - Я не сомневаюсь, мадам, - Катрин не сумела сдержать себя, - что потребности его души известны вам не хуже, чем потребности его тела.
   Она тотчас поняла, что сделала глупость. Но ведь я - королева! неуверенно подумала Катрин. Пусть Диана помнит об этом.
   Диана стала еще более бледной, но больше ничем не выдала свою злость.
   - Вашему Величеству известно, - сказала герцогиня, - мое стремление постоянно заботиться о короле, о вас и ваших детях. Поэтому наша дружба так крепка.
   Казалось, что это королева говорит со своей фрейлиной. Но что могла сделать Катрин? Она должна помнить, что она обязана этой женщине каждой улыбкой своего мужа; сейчас Катрин полагала, что она снова забеременела, и это тоже произошло благодаря Диане. Свое сравнительно прочное положение она обрела с помощью Дианы. Она должна помнить это, как бы ее ни провоцировали.
   Она подняла глаза и посмотрела на Диану.
   - Мадам, вы, как всегда, правы. Ошибка этой женщины состоит в том, что она стала болтать. Я прослежу за тем, чтобы она немедленно покинула двор.
   - Это правильно, - улыбнулась Диана. - Мы должны позаботиться о том, чтобы она не испытывала нужды ни в чем. Не следует забывать, чьего ребенка она вынашивает. Однако легкомысленное поведение этой женщины делает ее немедленное изгнание необходимым.
   Беседа завершилась. Маленький план завершился неудачей. Хитро задуманный маскарад оказался бесполезным.
   Генрих успокоился, увидев, что любовница поняла и простила его. Она даже обрадовалась тому, что он обрел временное утешение. Их любовь не является чисто плотской. Они оба знают это. Генрих был тронут таким отношением к его проделке; он казался еще более преданным и любящим, чем раньше.
   Но других Диана не прощала так легко, как Генриха. Шпионы герцогини видели, как Катрин прогуливалась по саду с коннетаблем; из той беседы родился маскарад, на котором Генрих получил в партнерши гувернантку. Диана чувствовала, что она знает, как ей следует поступить с королевой, а также с коннетаблем.
   Чтобы показать двору, как снисходительно она относится к этому роману короля, Диана напомнила всем о другой выходке Генриха, приведя в детскую дочь короля, рожденную итальянкой из Пьемонта. Дочь Генриха была красива и походила на короля сильнее, чем дети Катрин. Четырнадцатилетняя Диана Французская была доброй и очаровательной. Она служила примером того, что может получиться из ребенка, если его воспитанием занимается герцогиня де Валентинуа.
   Катрин поняла, что бороться за короля с такой женщиной бессмысленно.
   Когда они находились в Сент-Жермен-ан-Лее, Катрин снова обрекала себя на страдания, подглядывая в дыру.
   В сентябре следующего года произошло важное событие. Катрин родила еще одного сына. Казалось, в рождении очередного ребенка не было ничего примечательного - Катрин рожала уже шесть раз, у нее осталось пятеро детей. Да, это был мальчик, но она уже имела двух сыновей.
   И все же было в этом малыше нечто, глубоко трогавшее Катрин. Сходство с отцом? Этот ребенок был крупнее, здоровее Франциска, Карла и умершего Луи. Катрин интуитивно ощущала, что этот мальчик будет значить для нее больше, чем все другие ее дети.
   Его крещение прошло так же пышно и торжественно, как и крещение других членов королевской семьи. Мальчика нарекли Эдвардом Александром, но мать с самого начала звала его Генрихом; это имя закрепилось за ним.
   - Он так напоминает мне его отца! - говорила Катрин.
   Она баловала его больше, чем других своих детей; он давал ей утешение. Она реже смотрела сквозь дыру в полу, меньше прибегала к услугам своих шпионов, почти не гуляла среди уличной толпы. Маленький Генрих отчасти снимал боль, которую причинял ей взрослый Генрих. Она обожала этого ребенка. Он тянулся к ней, плакал, когда его брала на руки Диана. Не смотрел зачарованно на отца, а прижимался к матери.
   Наконец в ее жизни появилась вторая любовь. Этот малыш не причинял ей страданий, а снимал их; он не только принимал ее любовь, но и отвечал на нее.
   СОН НОСТРАДАМУСА
   Двадцать три года брака не ослабили любовь Катрин к ее мужу. Ей было только тридцать семь лет, но она уже начала полнеть; за последние тринадцать лет она родила десяток детей. Она любила Генриха так же страстно, как в юности.
   Катрин интуитивно знала, что у нее больше не будет детей. В этом году она родила двойню - маленькая Жанна умерла через несколько часов после своего появления на свет. Виктория пережила сестру на несколько месяцев. Но в промежутке между рождением близнецов и обожаемого Генриха у Катрин появились еще два ребенка. Марго, которой уже исполнилось три года, была столь же очаровательна, как и Мария Стюарт. Эркюль был почти на год младше Марго. Теперь Катрин могла отдохнуть от родов. Она потеряла троих детей, но из семи оставшихся трое были мальчиками.
   Она чувствовала, что может гордиться своими детьми, хотя дофин Франциск доставлял ей и Генриху много беспокойства. Он переболел тяжелой формой ветряной оспы; болезнь прошла, но она еще больше ослабила его организм. Он плохо рос и медленно соображал во время уроков. Франциск находился под полным влиянием хитрой шотландки. Ему уже исполнилось тринадцать, но выглядел он лет на одиннадцать. Зато Марии можно было дать семнадцать лет. Шестилетний Карл обожал ее и ревновал, потому что ей предстояло выйти замуж за его брата. Карл оказался способным музыкантом; он любил играть на лютне для Марии, читал ей стихи. Она охотно слушала его; маленькая кокетка обожала лесть. Французский двор щедро одаривал ее своим вниманием. Она была так обаятельна, что ей прощали высокомерие, надменность. Только Катрин не поддавалась никаким чарам. Она решила, что настанет день, когда Мария Стюарт ответит за свои грехи.
   Катрин любила, хотя и не слишком сильно, своих дочерей, Элизабет и Клаудию. Они были хорошенькими, обаятельными девочками. Юная Марго уже в три года обещала стать сильной личностью. Прелестная, уже сейчас склонная повелевать, она завоевала сердце Дианы и своего отца; с Катрин она держалась смелей, чем остальные дети, кроме Генриха. Катрин восхищалась дочерью, но ее главной любовью был маленький Генрих.
   Ее любимому сыну уже исполнилось пять лет. Он был во всех отношениях настоящим Медичи. Он полностью принадлежал матери. Она сожалела лишь о том, что он был третьим сыном, а не первенцем; она была готова отдать много ради того, чтобы он стал дофином Франции. Он выглядел восхитительно; его красивые руки напоминали руки Катрин; он походил на настоящего итальянца; его блестящие глаза были глазами Медичи. В отличие от своих братьев он не любил охоту, хотя хорошо ездил верхом. Это было заслугой Катрин. Страстная лошадница, она настояла на том, чтобы ее дети научились ездить верхом. Генрих недолюбливал охоту и игры на воздухе не потому, что ему не хватало смелости. Блеск интеллекта он ставил выше физической силы. Он обладал превосходными манерами.
   Все замечали, как любит Катрин маленького Генриха, потому что, как и в отношениях с мужем, она не скрывала своих нежных чувств. "Маленький Генрих для королевы дороже ее собственного глаза!" - говорили люди. И это было правдой. Обнимая сына, слушая его своеобразную речь, любуясь тем, как хорошо сидит на нем новый костюм - а он любил красивую одежду и интересовался ей сильнее, чем его сестры, - она думала: "Мой любимый сын, ты - настоящий Медичи. Как бы я хотела увидеть тебя на французском троне!"
   Размышляя о будущем, она видела, как он садится на трон. Сбудется то, что я вижу? - спрашивала она себя. Или это всего лишь проекция моих самых сокровенных желаний?
   Если бы только он стал королем! - вздыхала она. - Он будет им!
   Ее желание заглянуть в будущее усилилось; услышав о существовании некоего провидца, она велела привести его во дворец.
   Это был чернобородый еврей из Прованса, Мишель де Нотрдам; он изменил свою фамилию, придав ей латинское звучание, как часто поступали ученые. Он был известен как Нострадамус. Прежде чем он открыл в себе необычные способности, он был врачом; он учился в Монпелье одновременно с остроумным монахом Франсуа Рабле.
   Катрин сказала ему, что она хочет узнать будущее своих детей; для этого его привели в королевскую детскую. Пока двор находился в Блуа, Нострадамус жил рядом с сыновьями и дочерьми Катрин.
   Она часто беседовала с ним. Она уважала его за образованность, ей импонировала доброжелательность Нострадамуса. Он был интересным собеседником; она любила проводить время в его обществе.
   Он быстро понял, что больше всего ее интересовало будущее маленького Генриха. Он сказал ей об этом, и она согласилась.
   - Забудьте о других, узнайте, что ждет Генриха, - сказала Катрин.
   Он занялся этим, и через несколько недель у него появились новости для Катрин.
   Он взял с нее слово хранить все услышанное в тайне, потому что ей предстояло узнать нечто весьма важное. Нострадамус ненавидел насилие; будучи врачом, он повидал немало смертей в бедных городах, где работал во время эпидемии чумы; просмоленный плащ и маска защищали его от инфекции; он был готов рисковать своей жизнью ради спасения других; он не хотел принимать участия в том, что могло привести к чьей-то смерти.
   Катрин встретилась с ним в его рабочем кабинете.
   - Ваше Величество, я хочу поговорить с вами о вашем сыне Генрихе.
   Катрин ответила, что рада этому.
   - Прошу вас, мадам, держать язык за зубами. Я заглянул в будущее. Ваш сын наденет корону.
   Ее охватила огромная радость, и она обещала сохранить услышанное в тайне. Но, оставшись одна, она задумалась о других людях. О Генрихе любимом, обожаемом муже. Мысль о том, что кто-то, пусть даже сын, займет его место, была для нее невыносимой. Она любила сына, но это чувство не шло ни в какое сравнение с ее любовью к мужу. Юный Генрих помогал ей забыть об отсутствии других радостей. Король еще молод, успокоила она себя; он здоров и силен; он проживет долго. Она должна думать не о нем, а о будущем дорогого сына Генриха.
   Еще были Франциск и Карл, стоявшие между троном и маленьким Генрихом. Что произойдет с ними? Они были лишь на несколько лет старше их брата. Однако... Нострадамус сказал, что Генрих наденет корону.
   Она была одержима желанием заглянуть в будущее. Она дала задание братьям Руджери. Они должны проверить, действительно ли Нострадамусу открылось будущее, или же он просто угадал желание королевы и сказал ей то, что она хотела услышать. Братья охотно взялись за эту работу; они увидели, что Катрин думает не о любовнице мужа, а о будущем своего любимого сына.
   Вскоре они смогли сказать ей, что, по их мнению, маленький Генрих будет носить корону Франции.
   Ее глаза светлели, когда она видела слабого Франциска, на лице которого остались следы от оспы; она радовалась, замечая, как мало ест Карл. Оба эти мальчика страдали отсутствием аппетита и одышкой.
   Катрин наблюдала за детьми во время уроков. Они быстро росли. Юный Франциск, который был дофином, получил отдельные покои; скоро он сможет сделать то, что ему хотелось больше всего на свете - жениться на Марии Стюарт.
   Он имел болезненный вид. Он проживет недолго. Однако... Нострадамус дал понять, что Франциск станет королем; братья Руджери подтвердили это. Может быть, на самом деле он здоровее, чем кажется. Сейчас Франциск имел отсутствующий вид; близость Марии волновала его. Он мечтал о браке; Мария, в отличие от Франциска, всегда была доброй, энергичной. Ей нравилось, что он обожает ее.
   Все дети боялись Катрин - даже Мария. Чтобы добиться их послушания, королеве было достаточно бросить на детей один строгий взгляд.
   Когда Мария повернулась, чтобы шепнуть что-то Франциску, Катрин произнесла резким тоном:
   - А теперь, Мария, переведи мне это.
   Мария начала легко и быстро переводить латинский текст. Она была такой умной и сообразительной, что Катрин не находила, к чему можно придраться! Франциск и Карл с восхищением смотрели на девочку.
   Зачем они так слепо обожают ее? - думала Катрин. Неужели это будет всегда? Наверно, да. Девочка сама верила в это. Разрумянившаяся и возбужденная, она быстро добралась до последней фразы.
   - Браво! - закричал Франциск.
   - Тише, сын мой, - оборвала его Катрин. - Мария сделала одну ошибку.
   - Нет! - возмутилась Мария.
   - Да! - Катрин указала на погрешность перевода.
   Мария рассердилась; Франциск и Карл тоже рассердились на мать. Даже Элизабет и Клаудия были на стороне Марии; но они скрыли это, поскольку боялись матери сильнее, чем мальчики.
   - Ты хорошо справилась с заданием, - сказала Катрин, - но все же хуже, чем ты думаешь. Если бы ты не спешила так и больше старалась, ты бы выполнила его лучше. Не забывай - избыток самомнения приводит к несчастьям.
   Девочка вспыхнула и снова перевела отрывок, на сей раз безупречно. Нельзя было отрицать, что у нее светлая голова.
   - Спасибо. Старшие могут идти. Я послушаю Генриха и Марго.
   Занимаясь с младшими детьми, она поглядывала на старших, которые шептались в углу. Франциск ловил каждое слово Марии, держал ее за руку; его глаза светились любовью к девочке. А Карл ненавидел старшего брата за то, что Мария достанется Франциску. Если бы Карл родился первым, этой чести удостоился бы он.
   Бедные маленькие принцы! - подумала Катрин. Они рождены для зависти, страха, ненависти. Что касается Марии Стюарт, она была создана для того, чтобы приносить неприятности окружающим... и себе тоже. Девочке придется понять, что для других она не столь важная персона, как для самой себя.
   Перед Катрин находились два ее самых любимых ребенка. Хоть ей иногда и казалось, что вся ее любовь целиком принадлежит двум Генрихам - большому и маленькому, все же она была привязана к своей умной и красивой маленькой дочери. Как приятно слушать трехлетнюю нахалку, любоваться ею, сознавать, что Марго - ее дочь.
   Но ее внимание слова и снова переключалось на старших детей. Усадив Генриха на колени и обняв Марго, Катрин стала делать вид, что занята ими, а на самом деле слушала, о чем говорят у окна старшие.
   Мария сидела на диване, Франциск - на стуле; он держал девочку за руку и смотрел на нее. Карл, вытянувшись на полу, также внимательно глядел на Марию. Клаудия и Элизабет сидели рядом на стульях.
   Мария рассуждала о религии; Катрин нахмурилась, сочтя эту тему неподходящей.
   В последние годы на землю Франции пролилось много крови. После казни портного Генрих поклялся, что больше никогда не станет свидетелем сожжения на костре. Однако это не помешало многим оказаться в огне. Камера для пыток редко пустовала; еретики заполняли суровую Бастилию, их стоны доносились из комнат, где проводили допросы. Тысячи узников боролись с крысами и голодом в подвалах Шатело. Одни подверглись колесованию и четвертованию, другим в распоротые животы заливали жидкий свинец. Кого-то медленно поджаривали на костре. Этим мученикам отрезали языки, чтобы зрители не могли услышать их песнопения и молитвы. Все это совершалось по приказу короля во имя Святой Церкви.
   И теперь маленькая католичка Мария, просвещенная своими родственниками де Гизами, рассказывала принцам и принцессам обо всем этом.
   Катрин подозвала их к себе, и они неохотно приблизились к ней.
   - Говорить о таких вещах неприлично, - строго сказала она.
   - О каких вещах неприлично говорить? - спросила Мария.
   - Я хочу, чтобы вы знали - неприлично говорить о том, что неприятно.
   - Мадам, - лукавым тоном произнесла Мария, - по-вашему, плохо, что эта страна избавляется от еретиков?
   - Это не та тема, которую можно обсуждать детям. Вот все, что вам следует знать. Ступайте, и помните, что я запретила вам говорить об этом.
   Они удалились, и Мария Стюарт принялась болтать о новом танце. Она явно хотела, чтобы королева слышала ее голос, полный презрительных нот. Это было возмутительно, тем более что два мальчика и две девочки восхищались ее дерзостью.
   Катрин испытала желание положить наглую девчонку поперек стула и выпороть ее в присутствии других детей, чтобы они стали свидетелями ее унижения. Следует ли ей сделать это? Нет! Королева Франции не должна пороть будущую королеву.
   Наступило время, которое Катрин любила больше всего - она собрала свой Круг. В такие часы она казалась себе настоящей королевой.
   Король и Диана милостиво разрешили ей проводить такие вечера. Это было наградой для кроткой и покорной жены. Она объявила, что будет устраивать их, чтобы ближе знакомиться с мужчинами и женщинами двора. На этих встречах говорили на темы, связанные с культурой, участие в них было почетным, изгнание из Круга - позором.
   Король часто посещал эти собрания, если не уезжал в Ане или на охоту. Он считал это своим долгом, Диана, как самая близкая к королеве дама, тоже присутствовала там. Иногда появлялся Монморанси, хотя он и говорил, что чувствует себя неловко в покоях дамы. Он утверждал, что любит беседовать с королевой о ее детях, в любви к которым он признавался. Катрин радовалась, видя у себя де Гизов, хотя она и побаивалась братьев, зная об их безудержном честолюбии и о том, что они оказывают влияние на Марию Стюарт. Катрин с болью думала о том, что Франциск становится послушным рабом Марии, являющейся оружием своих родственников-интриганов. Она молила Господа о том, чтобы прошло как можно больше лет, прежде чем Мария поднимется на трон. Король обладал отменным здоровьем, все его сыновья уступали ему б этом. Катрин часто вспоминала о том, что Франциск Первый и ее собственный отец умерли от одной и той же страшной болезни. Она и Генрих были здоровыми людьми. Что, если они, избежав этого недуга, передали его своим детям? Юные Франциск и Карл были болезненными мальчиками. Внезапно она улыбнулась. Ее любимый сын Генрих, похоже, здоровее своих братьев. Мысли Катрин вернулись к старой теме.