Холт Виктория. Мадам Змея (Трилогия о Екатерине Медичи - 1)

   - Мой дорогой, - сказала она, - ты - просто чудо.
   - Я? - Он искренне удивился. - Но я недостоин тебя.
   - Нет, нет. Ты молод, прекрасен и честен. Ты очаровал меня. Я не перенесла бы теперь разлуки с тобой. Генрих, не позволим никому разлучить нас.
   - Никогда! - поклялся он.
   Они обменялись кольцами.
   - Я всегда буду носить твое кольцо.
   Они поцеловались.
   - Это - наши брачные клятвы, - сказал он ей.
   Франциск послал гонца в Ане, требуя немедленного возвращения Генриха в Париж.
   Он засмеялся:
   - Я отказываюсь ехать.
   - Генрих, будь благоразумным. Ты не должен сердить отца.
   - У меня нет желания возвращаться в Париж. Есть только одно место, где я хочу быть - здесь, рядом с тобой... в Ане. Это - наш дом, Диана. Твой и мой.
   - Не надо делать так, чтобы наша любовь принесла нам обоим несчастья, - взмолилась она. - Помни о той безграничной власти, которой обладает твой отец. Его легко разгневать. Он знает, что ты со мной. Я не смогу защитить тебя от его ярости, ты должен защитить меня.
   Она знала, что этих слов будет достаточно, чтобы отравить его назад в Париж.
   Двор находился в Фонтенбло, любимой резиденции Франциска. Король еще обустраивал дворец по своему вкусу; сейчас он был увлечен работами Иль Россо, украшавшими личную галерею Франциска. Фонтенбло окружали нетронутые леса и ухоженные сады; рядом протекала Сена в миниатюре, на берегах которой раскинулись виноградники.
   Франциск испытывал усталость. Он пытался возродить в себе былой энтузиазм к новой войне с Италией. Он не переставал думать об этой стране и хотел присоединить ее территории к своим владениям. Смерть Климента была жестоким ударом; папа умер, не успев выплатить приданое Катрин.
   Его также волновали мелкие домашние проблемы. Он чувствовал себя неважно. У него образовался абсцесс, который беспокоил Франциска. С ним уже случались подобные вещи. Врачи уверяли, что нарыв прорвется и исчезнет. Франциск, как Генрих Английский и Карл Испанский, страдал от последствий излишеств.
   Анна, не любившая Диану, обратила внимание короля на то, что у Катрин нет детей. На что может надеяться бедное дитя, сказала мадемуазель д'Эйлли, если ее муж проводит все свое время с этой женщиной из Ане? Король должен объяснить сыну, в чем состоит его долг.
   Франциск с улыбкой реагировал на то, что его любовница испытывала ревность к женщине, которая была старше ее на десять лет, но почти не уступала Анне в красоте, однако он признавал, что в словах фаворитки содержится доля правды.
   За два года брака у молодой пары не появилось ребенка. Это было особенно плохо еще и потому, что дофин до сих пор не женился. Дофин сам по себе представлял проблему. Ему срочно требовалось найти жену. Король устал, его беспокоил абсцесс; Италия оставалась недосягаемой, несмотря на то что Генрих вступил в невыгодный для него брак.
   Когда Генрих предстал перед Франциском, король сразу увидел, как изменился его второй сын. Любовник, одержавший победу! Значит, Диана, отвергавшая отца, выбрала сына. В своем ли уме вдова сенешаля?
   Король жестом отпустил приближенных.
   - Итак, - сказал он, - ты покинул двор без разрешения. Твое поведение всегда оставляло желать лучшего. От тебя пахнет испанской тюрьмой. Безумие! Я не потерплю твои крестьянские выходки при моем дворе.
   Генрих молчал, хотя в его мрачных глазах бушевала ярость.
   - Где ты пропадал? - спросил король.
   - Тебе это известно. Ты послал за мной в Ане.
   - В Ане! Ты развлекался со своей старой любовницей!
   Кровь хлынула к лицу принца. Рука потянулась к шпаге.
   Франциск засмеялся.
   - Боже мой! Она зажгла в тебе огонь. Объяснила, что шпага - не просто аксессуар к мужскому костюму мешающий при ходьбе.
   Намек на его неуклюжесть заставил Генриха заговорить.
   - Пример, который ты всегда подавал нам...
   - Продолжай, продолжай! - приказал король и заговорил сам, имитируя голос сына: - ...не заслуживает того, чтобы я и мои братья следовали ему! Это ты хочешь сказать, верно? Сын мой, не смей равнять себя с дофином и герцогом Ангулемским. Они - мужчины. Они наслаждаются жизнью, но не становятся рабами одной женщины, не выставляют себя на посмешище.
   Снова рука Генриха потянулась к шпаге, он сделал шаг вперед. Господи, подумал король. Этот дикарь начинает мне нравиться.
   - Люди охотно смеются над другими, - сказал Генрих, - но редко - над собой.
   - О! В этом есть намек. Пожалуйста, объясни, что ты имеешь в виду.
   - Я равнодушен к насмешкам. Что дает людям право смеяться над чистой любовью? Мораль двора, установленная тобой, способна вызвать слезы у ангелов.
   Диана, подумал король. Ты хорошо выполнила мое задание.
   - Ты проявляешь высокомерие. Не делай так, чтобы к моему презрению добавился гнев.
   - Я не боюсь твоего гнева.
   - Да? - насмешливо сказал король. - Я заточу тебя в темницу... там ты не сможешь встречаться со своей любовницей.
   - Ты забавляешься за мой счет.
   Король подошел к сыну и положил руку ему на плечо.
   - Послушай меня, Генрих. Поступай как хочешь. Заведи двадцать любовниц. Почему нет? Иногда безопасней иметь двадцать женщин, чем хранить верность одной. Я больше не сомневаюсь в том, что ты сумеешь дать достойный отпор любому насмешнику. Но эти поездки в Ане могут иметь серьезные последствия. Существует еще маленькая герцогиня, твоя жена.
   - Ну и что?
   - Она молода, не лишена привлекательности; сделай ей ребенка и со спокойной совестью отправляйся в Ане или в любое другое место хоть на месяцы. Никто не пил так жадно из фонтана любви, как я, однако я никогда не забывал о моем долге перед домом и страной.
   Генрих молчал.
   - Подумай об этом, - мягко добавил Франциск. - Больше я не буду отвлекать тебя от удовольствий. Бог видит, я рад тому, что ты наконец повзрослел; я уже перестал надеяться на это. Женщина - важная часть жизни мужчины. Они рожают нас, дарят наслаждения и детей. Я радуюсь тому, что ты развиваешься нормально. Разбирайся сам с насмешниками! Но прошу тебя об одном: помни о твоем долге перед женой и домом Валуа.
   Франциск улыбнулся, глядя на мрачное лицо сына, и дружески хлопнул Генриха по плечу. Будем друзьями, говорил этим Франциск. В конце концов ты - мой сын.
   Блестящие прищуренные глаза короля стали задумчивыми. Он гордился своим гордым, сильным сыном.
   Но Генрих отвернулся от отца, мысленно перенесся в свое детство, вспомнил мрачную испанскую тюрьму.
   Франциск легко забывал все неприятное, так уж он был устроен, но Генрих всегда помнил своих друзей... и своих врагов. Он отверг любовь отца, которую тот предлагал ему. Генрих мог любить только одного человека.
   На следующий день он с гордостью и вызовом принял участие в турнире под черным и белым цветами Дианы де Пуатье.
   ЖЕНА КАТРИН
   Весь двор смеялся над любовью Генриха к Диане. Он, имея юную жену, свою ровесницу, бежал из ее постели к женщине, которая была старше его на двадцать лет. Это напоминало новеллу Боккаччо или сюжет из "Гептамерона" королевы Наваррской.
   Когда Катрин услышала об этом, она испытала такое потрясение, что ей захотелось запереться в своих покоях. Ее охватила ярость. Какое унижение! Весь двор потешается над Генрихом, его любовницей и несчастной заброшенной женой!
   Посмотрев в зеркало, она с трудом узнала себя. Ее лицо обрело восковой оттенок; ярким пятном выделялась лишь кровь на закушенной губе. Глаза девушки были полны ненависти. Она повзрослела.
   Она принялась ходить по комнате, бормоча проклятья в адрес Генриха и Дианы. Она мысленно умоляла короля отправить ее назад в Италию. "Ваше Величество, я не в силах переносить это унижение".
   Она громко засмеялась над своей глупостью, потом упала на кровать и заплакала.
   Все дело в унижении, сказала себе Катрин.
   Она повторяла это с упорством, которое встревожило ее.
   Других причин для переживаний нет, уверяла она себя.
   Почему она должна страдать? Многие королевы до нее терпели подобное унижение. Почему она должна мучиться?
   Причина в том, что Диана намного старше ее. Это делает ситуацию унизительной.
   Затем в душе Катрин прозвучал дразнящий голос. Какое тебе дело до всего этого? У тебя нет детей. Возможно, теперь их и не будет. Состоится развод, тебя отправят в Рим. Ипполито по-прежнему в Риме.
   Ипполито - кардинал.
   Но дразнящий голос не умолкал. Подумай, Катрин. Тебя ждет счастье. Воссоединение с красивым Ипполито.
   Я не буду об этом думать. Это дурно.
   Она снова принялась расхаживать по комнате, подошла к зеркалу. Она смеялась; она плакала.
   Мужайся, говорили ее губы. Ты должна жить среди этих придворных, улыбаться Диане, никогда не выдавать жестом или взглядом свою ненависть к ней, желание вонзить кинжал в ее сердце, капнуть яду в ее бокал.
   Она не узнавала печальное и злое лицо, которое видела в зеркале. Эти глупцы считали ее холодной. Она... холодная! В ней бушевала ярость, она сходила с ума от ревности.
   Она боялась посмотреть в глаза правде.
   - Люблю ли я Ипполито? - спросила Катрин свое отражение. - Какие чувства питала к нему? Это было детским увлечением без страсти и ревности. Сейчас эти эмоции сжигали ее душу. Нет, она любит не Ипполито.
   Внезапно она громко рассмеялась.
   - Я способна убить ее, - пробормотала Катрин. - Она отняла его у меня.
   Сколько женщин произносили эти слова? - подумала она. Глядя на свои сверкающие итальянские глаза, Катрин ответила себе: "Многие. Но мало кто верил в то, что говорил. Я люблю Генриха. Он - мой. Я не просила выдавать меня замуж за него. Меня принудили к этому. И теперь я люблю его. Многие женщины ревновали, говорили: "Я готова убить ее". Но эти слова были пустым звуком. Я - другой человек. Я действительно могла бы убить ее".
   Губы Катрин мрачно искривились. "Если бы только она умерла, прошептала она в зеркало, запотевшее от ее дыхания, - я бы добилась того, чтобы он стал полностью моим. Я бы любила его с такой страстью, о какой он и не мечтал. Во мне пылает огонь желания. Если бы она умерла, он был бы со мной. Мы должны завести детей... ради этой страны... его и моей".
   Она стиснула руки и увидела в зеркале женщину с жаждой убийства в глазах и молитвой на устах.
   Потребовалось несчастье, чтобы разбудить ее, вызвать к жизни подлинную Катрин. В этот момент она поняла себя лучше, чем когда-либо. Каким бледным и сдержанным было ее лицо! Только в сверкающих глазах таилась жажда убийства. Людям они должны казаться кроткими, бесстрастными. Улыбающаяся маска будет скрывать истинную Катрин от мира.
   Как легко принимать решения и как трудно выполнять их! Часто она уединялась, ссылаясь на головную боль, чтобы поплакать тайком. Люди говорили: "Бедная маленькая итальянка! Она очень слаба. Может быть, отсутствие детей связано не только с Дианой, но и с этим".
   Однажды, услышав шутливую фразу о своем муже и Диане, она почувствовала, что не в силах терпеть это. Она добралась до своих покоев, отпустила служанок, сказав им, что хочет отдохнуть, легла на кровать и заплакала, как ребенок.
   Что она могла сделать? Славные Космо и Лоренцо Руджери снабдили ее духами и косметикой. Она взяла у них любовное зелье.
   Оно оказалось бессильным. Диана владела более сильными средствами. И когда Генрих пришел к жене, голос его зазвучал смущенно и виновато. "Мой отец настаивает на том, чтобы мы завели ребенка", - сказал он, словно его появление требовало объяснения.
   Почему она любила его? Он не был остроумен и занимателен. Его постоянное присутствие в ее мыслях и снах было необъяснимым. Он был, конечно, учтив и ласков, стремился скрыть, что их близость ему неприятна правда, безуспешно. По всем законам человеческой природы Катрин должна была его ненавидеть.
   Что могла предпринять юная и неискушенная в делах любви девушка, чтобы отнять его у опытной женщины? У Катрин не было подруг, которые могли дать ей совет. Что, если она поделится своими страданиями с королем во время верховой прогулки в составе Узкого Круга? Какое сочувствие он проявит! Какую доброту и сострадание! А потом, несомненно, расскажет историю, украсив ее деталями, своей фаворитке, мадам д'Этамп. Они позабавятся вдвоем за ее счет.
   Никто не может позаботиться о Катрин, кроме нее самой. Она должна всегда помнить об этом. Поэтому ей следует скрывать свои горькие слезы; никто не должен знать, как страстно, с чувством собственности она любит этого застенчивого молодого человека - своего мужа.
   Услышав, что к комнате кто-то приближается, она настороженно села на кровати. В дверь робко постучали.
   Она ответила сухо и твердо:
   - Кажется, я просила не беспокоить меня.
   - Да, мадам герцогиня, но здесь молодой человек - граф Себастиано ди Монтекукули. Он хочет видеть вас. Он очень взволнован.
   - Пусть он подождет, - сказала она. - Я еще немного буду занята.
   Она вскочила с кровати, осушила свои глаза, напудрила лицо. С беспокойством посмотрела на свое отражение. Невозможно было скрыть, что она плакала. Как глупо давать волю чувствам! Ни при каких обстоятельствах нельзя проявлять слабость. Злость и обиду следует прятать в сердце.
   Через десять минут она разрешила впустить графа. Он низко склонился над ее рукой, потом посмотрел на Катрин печальными глазами.
   - Герцогиня, - сказал граф, - я вижу, что недобрые вести уже дошли до вас.
   Она молчала, раздраженная тем, что он заметил следы переживаний на ее лице и проявил бестактность, не сочтя нужным скрыть это. Но о каких недобрых вестях он говорит?
   Поскольку девушка не раскрыла рта, молодой человек продолжил:
   - Я решил, что должен сообщить вам эту новость, герцогиня. Я знаю о вашей привязанности к кузену.
   Она овладела своими чувствами. Неужели воспитание и природная сдержанность подводили ее только в отношениях с мужем?
   Она понятия не имела, что имеет в виду граф, но произнесла абсолютно невозмутимо:
   - Скажите мне, граф, что вам сообщили.
   - Герцогиня, вам известно, что творится в нашем любимом городе. Жизнь под игом тирана стала невыносимой. Многие граждане оказались в изгнании. Тайно собравшись вместе, они решили направить петицию императору Карлу с просьбой избавить Флоренцию от Алессандро. Послом они избрали вашего кузена, благородного кардинала Ипполито де Медичи.
   - И шпионы Алессандро узнали об этом, - догадалась Катрин.
   - Ипполито добрался до Итри. Он хотел сесть там на корабль и отплыть в Тунис.
   - И его убили.
   Катрин закрыла опухшие глаза своими руками.
   - Мой бедный кузен. Дорогой Ипполито.
   - Яд был в вине, герцогиня. Его мучения были ужасными, но недолгими.
   Она помолчала несколько секунд, потом сказала:
   - Надеюсь, за его смерть отомстят.
   - Его слуги сломлены горем, герцогиня. Италия оплакивает великого кардинала. Флоренция безутешна.
   - О, наша несчастная страна, Себастиано! Наша бедная страдающая Италия! Я знаю, что вы чувствуете, Себастиано. Вы и я могли бы умереть за нашу страну.
   - Я счел бы это за честь, - серьезно сказал молодой человек.
   Она протянула руку графу, и он пожал ее. Катрин разволновала мелькнувшая в голове мысль; что-то предупреждало ее о великих грядущих событиях. Перед ней стоял человек, глаза которого фанатично блестели, когда он говорил о своей родине.
   - Да, Себастиано, - сказала она, - ради блага нашей страны вы без колебаний отдали бы свою жизнь хоть тысячу раз. Есть и другие мужчины, подобные вам. Их не много, но вы - один из них. Если бы вы погибли за родину, ваше имя навеки осталось бы в памяти народа. Его произносили бы с почтением и благодарностью.
   Глаза девушки сверкнули, и граф, глядя на Катрин, удивился тому, что ее считали незначительной, серой личностью.
   - Порой случалось, - продолжила она, - что я имела привилегию заглядывать в будущее. Кажется, я вижу что-то сейчас. Однажды, Себастиано, вам представился шанс совершить великие дела во имя нашей страны.
   Она говорила с убежденностью, ее глаза блестели неестественно ярко; молодому человеку показалось, что ее устами говорит какая-то загадочная сила. Он пробормотал:
   - Моя герцогиня, если это случится, я умру счастливым.
   Катрин, вздохнув, убрала свою руку.
   - Мы оба должны жить разумно, мудро, - сказала она. - Но мы никогда не забудем нашу родину.
   - Никогда! - пылко воскликнул он.
   Она отошла от него и заговорила тихо, словно обращалась к самой себе.
   - Я замужем за сыном короля... вторым сыном. У дофина слабое здоровье. Возможно, Господь предначертал мне принести славу Италии через моих детей. Так считал покойный Святой Отец. Мои дети!
   Ее голос внезапно дрогнул.
   - У меня нет детей. Я надеялась...
   Она почувствовала, что теряет контроль над собой, и сказала:
   - Мой муж влюблен в ведьму. Говорят, что на самом деле она морщинистая женщина, которая принимает облик красивой молодой дамы. Жизнь странная штука; пути господни неисповедимы. Меня успокаивает сознание того, что вы, граф, готовы на все ради меня и Италии. Если я стану королевой Франции, я не забуду вас - хотя я знаю, что вы не ищете почестей.
   - Я лишь мечтаю о чести послужить нашей стране, герцогиня.
   - Вы славный, благородный человек, граф. Мы оба всегда будем помнить о нашей родине. Здесь мы - чужие. Мы не вправе забывать об Италии. Останьтесь и побеседуйте со мной еще. Как приятно говорить на родном языке! Сядьте, граф. Говорите об Италии... на итальянском языке. Говорите о нашем любимом Арно, об оливковых рощах...
   Но она продолжала говорить сама; перед глазами у нее стоял не Ипполито, которого она когда-то любила, а Генрих, смотревший сияющими глазами на Диану; его лицо было пристыженным, виноватым.
   Катрин рассказала молодому графу о своей жизни в Мюрате, о чуде с плащом Девы.
   - Чудеса создаются на земле теми, кто способен творить их, - заявила она. - Есть люди, избранные Святой Девой на роль чудотворцев. Я часто думаю о моем предназначении, о возможности помочь моей стране, которую я получила бы, если бы дофин умер. У него слабое здоровье; наверно, Господь не собирался сделать его правителем этой страны. Если я стану королевой, я должна буду иметь детей... сыновей... я смогу принести благо Франции... и Италии.
   - Да, герцогиня, - тихо промолвил граф.
   - Но я отрываю вас от ваших обязанностей, граф. Когда вы захотите побеседовать со мной, приходите в дом братьев Руджери. Они продемонстрируют вам много чудес. Я скажу им, что вы - мой друг, что мы понимаем друг друга, и тогда они не откажут вам ни в чем.
   Когда он покинул Катрин, она почувствовала, что боль неразделенной любви стала терпимой. Возможно, подумала она, со временем ситуация изменится.
   Закутанная в плащ с капюшоном, Катрин в сопровождении юной служанки покинула Ле Турнель и быстро пошла по улицам Парижа. Она собиралась посетить братьев-астрологов, которые жили на левом берегу Сены возле моста Нотр-Дам. В дом можно было войти с улицы или с реки, поскольку каменные ступени его задней лестницы спускались к воде, где стояли на приколе две лодки. Гость мог войти в дом через одну дверь, а покинуть его - через другую Катрин восхитилась предусмотрительностью братьев, выбравших этот дом.
   Многие придворные дамы ходили к астрологам-французам, которые продавали косметику и духи. Итальянцы не пользовались популярностью во Франции; люди подозревали, что они занимаются черной магией. Ходили слухи о жестокой тирании Алессандро во Флоренции; все узнали об убийстве Ипполито; многие подозревали, что Климента отравили.
   Французы считали итальянцев знатоками всевозможных ядов.
   Поэтому Катрин решила, что в такое время лучше не афишировать свои визиты к итальянским магам.
   Она предупредила Мадаленну, свою юную итальянскую служанку, о том, что никто не должен знать с их сегодняшнем посещении братьев Руджери.
   Подойдя к дому, они спустились вниз по трем каменным ступеням, открыли дверь и вошли в комнату, где на полках и столах стояли большие банки и бутылки. С потолка свисали сохнувшие травы; на лавке рядом с зельями и картами лежал скелет небольшого животного.
   Братья появились в комнате, освещенной всего одной свечой с дрожащим пламенем. Увидев, кто пожаловал к ним, они почтительно поклонились, спрятали руки в карманы своих мантий и стали ждать распоряжений герцогини.
   - Ты приготовил для меня мои новые духи, Космо? - спросила она, повернувшись к одному из братьев.
   - Они готовы. Я отправлю их вам завтра, герцогиня.
   - Хорошо.
   Лоренцо и его брат ждали приказов Катрин; они понимали, что она пришла не для того, чтобы узнать, готовы ли духи.
   Мадаленна смущенно переминалась с ноги на ногу за спиной своей госпожи. Повернувшись к ней, Катрин громко сказала:
   - Мадаленна, подойди сюда. Лоренцо, Космо, принесите новые духи. Я хочу узнать мнение Мадаленны о них.
   Братья переглянулись. Они хорошо знали герцогиню. Они помнили маленькую девочку, попросившую их вылепить фигурку Алессандро, чтобы с ее помощью умертвить монстра. Сейчас она явно что-то задумала.
   Они принесли духи. Лоренцо взял руку Мадаленны, а Космо тем временем опустил в пузырек тонкую стеклянную палочку. Потом он коснулся влажной палочкой руки Мадаленны и велел ей подождать несколько секунд.
   Они изредка бросали взгляды на Катрин. Что привело сюда герцогиню в столь поздний час?
   - Потрясающе! - воскликнула Мадаленна.
   - Проследите за тем, чтобы утром их доставили мне, - сказала Катрин. Потом она добавила: - Вы знаете, что я пришла сюда не только из-за духов. Лоренцо, Космо, что вам удалось установить? Есть ли новости насчет ребенка? Вы можете говорить при Мадаленне; это дитя знает мои секреты.
   - Герцогиня, пока нам ничего не известно о ребенке.
   Она стиснула руки, потом разжала их.
   - Но когда?.. Когда? Он же должен когда-то появиться.
   Они молчали.
   Катрин пожала плечами.
   - Я сама посмотрю в кристалл. Мадаленна, присядь и подожди меня. Я скоро вернусь.
   Она раздвинула шторы, разделявшие комнату на две части. В глубине помещения стоял большой шкаф, который братья всегда держали запертым. Катрин знала, что в нем есть немало тайников. Она села на стул. Братья задернули шторы. Катрин посмотрела в магический кристалл и ничего там не увидела. Братья замерли в ожидании.
   Она внезапно повернулась к ним и заговорила. Они поняли истинную цель ее визита.
   - Один юный граф, - сказала она, - желает послужить своей - нашей родине. Если он придет к вам и захочет поговорить о ней, будьте к нему добры. Если он попросит любовного зелья или какое-то другое снадобье, дайте ему это. Вы можете доверять графу.
   Братья понимающе переглянулись. Глаза Катрин оставались непроницаемыми, ее лицо было невинным, как у ребенка.
   Двор переезжал в новое место. Причиной этого на сей раз была отнюдь не непоседливость короля.
   Катрин ехала с Узким Кругом, неподалеку от Франциска и мадам д'Этамп. Ее положение было почетным, но она хотела ехать рядом с Генрихом. Однако там для Катрин не нашлось бы места, поскольку свиту принца возглавляла ее ненавистная соперница, которую Генрих по-прежнему обожал. Катрин успешно скрывала свою страсть и ревность; она смеялась так же громко, как и другие дамы, окружавшие короля.
   Когда процессия на пути от Парижа к Лиону останавливалась в различных городах и замках, для увеселения короля устраивались всевозможные зрелища. Мадам д'Этамп и королева Наваррская вместе сочиняли пьесы и сценки. Короля сопровождало множество красивых девушек, кого-то из них подбирали в дороге. Они танцевали перед Франциском, пытались привлечь его внимание своей смелостью или, напротив, скромностью. Но Франциск не мог расслабиться; война распространялась по территории Франции. Именно вторжение войск императора Карла на славные земли Прованса заставило короля покинуть Париж и отправиться в Лион.
   В этом городе Катрин выдала себя.
   Генрих пришел к ней, когда она находилась со служанками в своих покоях. Ее сердце забилось чаще - это происходило постоянно, когда он оказывался рядом с Катрин. Она поспешно отпустила девушек, попыталась совладать с охватившими ее чувствами.
   - Извини, что я потревожил тебя, - сказал он.
   - Бывают случаи, когда приятно оказаться потревоженной.
   Они находились одни; она не могла утаить страсть, сверкавшую в ее глазах. Девушка еле слышно добавила:
   - Я молю всех святых о том, чтобы это происходило чаще.
   Он удивленно посмотрел на нее, не понимая, о чем она говорит. Катрин охватило легкое раздражение. Однако, как ни странно, она любила Генриха еще сильнее за его несообразительность, так раздражавшую короля.
   - Пожалуйста, сядь, Генрих, - она похлопала ладонью по дивану, стоявшему у окна, и села на него, подобрав расшитую жемчугами юбку и оставив место для мужа.
   Катрин было невыносимо тяжко находиться рядом с ним и чувствовать, что он бесконечно далек от нее. Он думает сейчас о Диане? Катрин усомнилась в этом, потому что вид у Генриха был несчастным; думая о Диане, он всегда имел счастливое лицо.
   - Положение печальное, - сказал он.
   Она коснулась его руки, хотя знала, что он не выносил ее прикосновений. Но сейчас он, кажется, просто ничего не заметил.
   - Ты слышала новости? - продолжил он. - Монморанси отступает под натиском войск императора. Завтра мой отец отправляется в Валенсию.
   - Что, новый переезд? Я почти не видела тебя с тех пор, как мы покинули Париж.
   В ее голосе прозвучал упрек, она не смогла скрыть его; она видела себя одиноко, без сна, лежащей в постели, ждущей мужа, который, возможно, проводил время с Дианой. Почему? - спрашивала она себя. Почему Диана, а не она, Катрин? Могла ли она слушать разговоры о войне? Когда он находился рядом, она была способна думать лишь о любви.