Холт Виктория. Роковой шаг

   Дядя Карл представил меня ему. Кажется, он любил Ланса. Я узнала, что Ланс некоторое время побудет у нас, а потом вместе с Карлом поедет в Йорк. Дело у них там было секретное, и меня предупредили, чтобы я ни о чем не спрашивала.
   Они остановились в Эверсли-корте.
   В Эндерби мы подробно обсуждали Ланса. Джереми считал его пижоном, но Дамарис отнеслась к нему более терпимо.
   - Дядя Карл, кажется, имеет о нем свое мнение, - сказала Дамарис. - В конце концов, он направляется с ним в Йорк и, кажется, по важному делу.
   - Не могу этого понять, - пробормотал Джереми.
   - Он еще так молод, - заметила Дамарис. - Наверно, был совсем мальчиком, когда вступил в армию. Это, конечно, говорит о твердости характера, ведь он мог оставаться дома и хорошо проводить время в Лондоне. Я думаю, он из богатой семьи.
   Джереми хмыкнул. Ему не понравился Ланс Клаверинг. Они были абсолютно противоположными людьми. У Ланса всегда было хорошее настроение. Похоже, что он считал жизнь большой шуткой. Он был исключительно галантен и проявлял интерес ко всему, что интересовало других. С Присциллой он обсуждал рецепт изготовления деревенских вин; с Дамарис говорил о собаках и лошадях; с мужчинами обсуждал сражения, проявляя познания, почти равные знаниям самого дяди Карла. Даже прадедушке Карлтону он понравился. Несколько раз я с Лансом ездила верхом на прогулку. Он приложил много сил, чтобы узнать, что меня интересует, а потом стал говорить об этом с таким энтузиазмом, что можно было подумать, будто этот предмет волнует его сердце. Он обладал шармом, изяществом, элегантностью и больше всего - огромным желанием понравиться.
   - Он - настоящая находка для любой компании, - констатировала Арабелла. Жанна сказала:
   - О, какой милый джентльмен!
   А когда я передала ему ее слова, он совсем не обиделся. Он рассмеялся и сказал, что должен постараться, чтобы у Жанны сохранилось это впечатление.
   Его неизменно хорошее настроение было заразительно, и когда он был с нами, мы много смеялись. Жизнь казалась ему забавой. Когда мужчины поехали на охоту, один из наших соседей - Карлтон называл его "деревенским мужиком" - нарочно проехал по луже, разбрызгивая грязь во все стороны, так что грязная вода запачкала жемчужно-серый костюм Ланса. Я потом слышала, что Ланс со свойственной ему беззаботностью не обратил на это внимания и тем самым заставил виновника так называемой шутки почувствовать себя неловко.
   Он любил заключать пари. Любимой его фразой было:
   - Готов спорить, что...
   Однажды, когда все мы сидели за обеденным столом в Эверсли-корте, разговор зашел о прибытии нового короля, и прадедушка Карлтон сказал, что, к сожалению, мы вынуждены были призвать германца, чтобы получить такое правление, которое хотим.
   Вся наша семья относилась к стойким протестантам. Одна я еще колебалась, да и то единственно потому, что Хессенфилд был якобитом. Но я понимала, что очень мало знаю о сути спора между ними, и к тому же много слышала в Эверсли об ошибках католицизма, поэтому уже была готова принять тот факт, что протестант на троне - это наилучший вариант для страны.
   - Однако, новый король не популярен даже среди стойких протестантов, сказала Арабелла.
   Анна называла его "Германским мужиком", и это очень правильное определение, - сказал дядя Карл.
   - Но мы не хотим возвращения якобитов, - воскликнул Карлтон, - а Георг кажется единственной альтернативой!
   - По крайней мере, он законный наследник, - вставила Арабелла. - Я помню, как говорили о его бабушке.., о, очень давно, когда я была девочкой. Она была сестрой короля Карла, который лишился головы, - и очень красивой принцессой, по слухам. Она вышла замуж за курфюрста Палатина. София была ее дочерью, а так как Георг - сын Софии, он имеет право на трон.
   - "Джеки" так не сказали бы, пока сын Якова, пыхтя, старается заполучить корону, - сказал Ланс, смеясь, словно над удачной шуткой. - Им никогда не удастся посадить его на трон, раз народ не хочет этого. Но они обязательно попытаются.
   Дядя Карл метнул на него предостерегающий взгляд. Ланс преувеличенно сосредоточенно постучал пальцем по носу, давая понять, что намек понят, и, все еще улыбаясь, продолжал:
   - Старый Георг, как я слышал, вовсе не плох. Он хороший друг.., для своих друзей и способен быстро забывать обиды. У него веселый нрав. Он немного скуповат, трясется над каждым грошом. Он совершенно не знает литературы и искусства, да и не желает знать. "Боэзия? - Ланс хорошо сымитировал немецкий акцент. - Боэзия не тля шентельменов". Но, конечно, его английский не так понятен, как я изобразил. Бедный старина Георг, мне кажется, он совсем не хотел приезжать сюда.
   - Народу не нравится немец, - сказала Арабелла.
   - Они привыкнут к нему, - возразила Присцилла.
   - Я думаю, со временем народ привыкнет ко всему, - продолжал Ланс, - даже к барышням Кильмансег и Шуленберг.
   - А кто это? - спросила я.
   - Попробуйте немного жареного мяса, - вмешалась Присцилла.
   - В нынешнем году сливовая настойка особенно хороша, - добавила Арабелла.
   Это был еще один пример их защиты. Я сразу поняла, что о дамах, которых упомянул Ланс, можно узнать что-то шокирующее и меня охраняют от этих знаний. Поэтому я повторила, глядя прямо на Ланса:
   - Кто они?
   - Любовницы короля, - ответил он, улыбнувшись мне.
   - Кларисса.., э-э... - начала Дамарис, покраснев.
   - Леди Кларисса разбирается в жизни лучше, чем вы думаете, - сказал Ланс, в тот же момент завоевав мое сердце. Он повернулся ко мне и продолжал:
   - Это немецкие дамы.., одна невероятно толстая, другая поразительно худая. Видите ли, его германское величество любит разнообразие. Как и он, они плохо говорят по-английски и являются одними из самых непривлекательных женщин в Европе. Довольно смешно, что они станут первыми представителями Германии, которых увидит страна.
   - Все это звучит как шутка, - сказала я.
   - Это верно. Я всегда считал, что в жизни слишком много забавного. Вы согласны?
   Так мы добродушно шутили и болтали, а семья наблюдала за нами. Наконец-то они поняли, что я уже не тот ребенок, каким они меня представляли. Ланс заставил их увидеть, что я почти взрослая, и я полюбила его за это.
   Стало известно, что дядя Карл и Ланс скоро уедут в Йорк. У них было какое-то поручение для армии.
   Дамарис сказала:
   - Кларисса собирается на север погостить у родственников ее отца. Она могла бы поехать с вами до Йорка. Это ведь по пути. Нам будет спокойнее, если мы будем знать, что она под вашей защитой.., хотя бы до Йорка.
   Ланс тут же громко объявил, что это отличная мысль, а Карл, подумав несколько секунд, сказал, что все можно организовать. Следовательно, мне нужно было выехать немного раньше, чем я намечала, но Дамарис примирилась с этим, считая, что для меня будет лучше, если я поеду с Карлом и Лансом.
   Мы стали интенсивно готовиться к отъезду. Упаковывая вещи, Дамарис сказала мне:
   - Ты не против, если я оставлю Жанну здесь? Кажется, она лучше других справляется с Сабриной.
   Я была разочарована, потому что очень привязалась к Жанне. Мне полюбились эти англо-французские беседы, которые так всех забавляли. Но я знала, как она помогает Дамарис, и была так взволнована предстоящей поездкой, что с готовностью согласилась, чтобы Жанна осталась дома.
   Был теплый день, последний день сентября, когда мы отправились в путь. Больше нельзя было откладывать. Дамарис со слезами на глазах простилась со мной. Джереми стоял рядом с ней, слегка неодобрительно глядя на меня, потому что я не могла скрыть своего желания встретиться с семьей моего отца. Жанна была слезлива и многословна. Она разрывалась между желанием остаться с малышкой и поехать со мной, потому что относилась ко мне как к родной.
   Я действительно была рада уехать, хотя мне и было стыдно за это. Я пообещала себе постараться вернуться к Рождеству, так как знала, что в Эверсли не захотят встречать Рождество без меня.
   Я ехала между Карлом и Лансом Клаверингом, и нам было очень весело; мы ехали по большой дороге, оставив позади грусть расставания.
   Было чудесное утро. Солнце еще грело, хотя листья на дубах стали темно-бронзовыми, а клены вдоль дороги уже украсились оранжевыми и красными флагами. Запах моря чувствовался в слабом тумане, обволакивающем все и придающем лесу расплывчатую голубизну.
   Нас сопровождали двое слуг и еще двое, чтобы смотреть за вьючными лошадьми. Они ехали позади нас, следя за дорогой.
   Ланс сказал:
   - Я очень люблю отправляться в путешествие. Это уже само по себе событие. Вы согласны, Кларисса? В любой момент может показаться солнце. Но мне нравится туман. А вам? В тумане есть что-то таинственное. Что вы скажете, Кларисса?
   Вопросы его были риторическими. Он не ждал ответов.
   - В такое утро надо петь, - продолжал он. - Как вы думаете? И запел:
   К замку графа цыгане пришли всемером,
   И запели, звеня тамбурином. О!
   Так сладостен был колодовской напев,
   Что графиню во двор сманил он. О!
   Они угостили ее имбирем,
   Дали отведать муската,
   Она же с руки сняла им в дар
   Семь золотых колец из чистого злата.
   - Ты всех разбудишь, - сказал Карл.
   - Им уже пора вставать, - ответил Ланс. - Это такая трогательная история. Вы знаете продолжение, Кларисса?
   - Да. Жена графа ушла с цыганами, - ответила я.
   - Значит, вам известна эта история. И он продолжил пение:
   На мягкой постели с лордом моим
   Спала я, честь соблюдая,
   А нынче в обнимку с цыганом засну
   На куче золы в сарае.
   - Оставила замок ради любви к цыганам. Что вы думаете о жене графа? Была ли она умной?
   - Глупой, - не задумываясь, ответила я. - Она скоро устанет и от костров и от общества цыган. Ей вновь захочется надеть испанские туфли на высоких каблуках, будьте уверены.
   - Какая вы практичная девушка! Я думал, в вас больше романтики. Большинство девушек романтичны.
   - Я не большинство девушек! Я - это я!
   - А, среди нас появился индивидуалист.
   - Мне кажется, леди была не только глупой, но и недоброй.
   Я спела последний куплет песни:
   Лорд Кэшем лежит на смертном одре, Я ничуть о том не жалею;
   Мне медовые губы графской жены Всех сокровищ графа милее.
   - И вы считаете такие чувства глупыми? - спросил Ланс.
   - Чрезвычайно.
   Подобная легкомысленная болтовня продолжалась, пока мы не остановились в таверне, чтобы подкрепиться и дать отдохнуть лошадям; после короткого отдыха мы опять тронулись в путь.
   Мы проезжали через деревни и города, и я заметила, что Карл был весьма осторожен, словно чего-то опасался. Я знала, конечно, что они ехали в Йорк с какой-то тайной целью, и радовалась этому, потому что путешествовать в их компании - и особенно в компании Ланса - было настоящим наслаждением.
   Проведя весь чудесный день в дороге, с наступлением сумерек мы подъехали к таверне, в которой заранее решили остановиться на ночь.
   Нам приготовили комнаты, и мы очень сытно поели: была рыба под вкуснейшим соусом, потом жареная баранина и слоеные булочки, искусно испеченные женой трактирщика. Мне дали сидра, а мужчины потягивали портвейн. Когда мы сидели за столом, в столовую вошел мужчина. Я не знаю, почему я его заметила. Одет он был в темно-коричневое бобриковое пальто с черными пуговицами, коричневые туфли и черные чулки. На его тщательно завитый пудреный парик была надета треугольная шляпа, которую он снял, войдя в гостиную.
   Он сел совсем рядом, и у меня создалось впечатление, что он интересуется нами. Может быть, виной тому была элегантность Ланса Клаверинга, которая вызывала всеобщий интерес везде, где бы он ни появлялся. Дядя Карл определенно выглядел менее впечатляюще без военной формы. Что касается меня, я была всего лишь молоденькой девушкой и поэтому решила, что все-таки его интересовали мужчины. Он тихо сидел в углу, и через некоторое время я забыла о нем.
   Просидев целый день в седле, я очень устала, свежий воздух навевал на меня сон, и как только мне показали мою комнату, я легла в кровать и крепко уснула. К моему удивлению, утро наступило очень быстро. Меня разбудила обычная гостиничная суета. Я поднялась и выглянула в окно. Внизу стоял Ланс. Он посмотрел наверх и увидел меня.
   - Хорошо ли вы спали, прелестная девушка? - спросил он.
   - Спала как убитая, - ответила я.
   - Что вас так утомило? Надеюсь, не мое общество?
   - Нет, оно скорее вдохновляло. Я ушла спать с мыслью о жене графа.
   - Этой дуре! Можете сейчас не торопиться: мы отправляемся попозже. Одна из лошадей потеряла подкову, и ее поведут к кузнецу.
   - О-о... Когда же это случилось?
   - Я только что обнаружил это. Мы уедем в одиннадцать, и теперь у нас есть возможность сходить на ярмарку.
   - Ярмарку? Какую ярмарку?
   - Желая вас развлечь, я ознакомился с окружающей обстановкой. Кажется, в деревню Лангторн.., или Лонгхорн, не уверен.., во всяком случае, в деревню дважды в год приезжает ярмарка, и так получилось, что как раз сегодня - день ее приезда. Можно сказать, случайность, но это так. Сильные мира сего считают, что это будет любопытно для всех заинтересованных лиц.
   - А что говорит мой дядя?
   - Он отказался идти. У него здесь есть дело. Он мне сказал: "Не присмотришь ли часик-другой за моей маленькой племянницей, Клаверинг?" И я ответил:
   "Конечно, присмотрю, сэр. Ничто не доставит мне большего удовольствия, сэр. Если вы не возражаете, ваша маленькая племянница и я посетим ярмарку". Он охотно дал свое согласие на эту экскурсию.
   - Вы всегда такой жизнерадостный и разговорчивый?
   - Только, когда у меня благодарная аудитория!
   - Вы находите меня благодарной?
   - Я нахожу вас такой, какой хочу видеть в определенный момент. А сейчас я хочу, чтобы вы были моей благодарной аудиторией. И это, моя дорогая Кларисса, определение привлекательной женщины.
   - Я подозреваю, что на самом деле вы вовсе не думаете всех тех лестных вещей, о которых говорите.
   - Констатация факта не есть лесть, верно? Человек восхваляет, потому что душа заставляет его делать это. Говоришь то, что думаешь, и если слова свободно текут.., что ж, это похвально, но это не лесть. Вам я говорю правду, но вам это кажется чрезмерным, поскольку скромность - еще одно из ваших замечательных достоинств.
   - Случалось ли с вами когда-нибудь, чтобы вы теряли дар речи?
   - Порой бывает. Например, за карточным столом, когда я проигрываю больше, чем могу себе позволить.
   - Это должно тревожить.
   - Но ведь это заложено в самой игре. Если человек все время выигрывает, тогда нет элемента волнения, не так ли? Но я не должен говорить с вами об игре. Ваша семья этого не одобрила бы. Итак, что вы скажете об экскурсии на ярмарку?
   - Мне очень хотелось бы пойти.
   - Тогда быстренько позавтракайте, и мы отправимся. Обещаю вам интересное утро.
   - Я постараюсь побыстрее.
   Я отошла от окна, дернула звонок и попросила горячей воды. Вымывшись, сошла вниз. Пока я ела горячий хрустящий бекон с черствым хлебом и пила эль, вошел мужчина в бобриковом пальто. Он был одет для дороги и стал говорить с хозяином о своей лошади. Было видно, что он очень торопится.
   Ланс ждал меня на улице; он сказал, что у нас есть два часа, после чего мы должны вернуться в трактир. Войдя в деревню, мы услышали оживленные голоса. Ярмарка развернулась на поле, где стояли разноцветные будки и было столько народу, что я сразу догадалась: многие пришли из окрестных деревень.
   Ланс взял меня за руку.
   - Держитесь поближе ко мне, - сказал он. - На таких ярмарках грабителям раздолье. Прижмите руками кошелек; если кто-то попытается выхватить его, кричите, и я предотвращу грабеж. Самое главное, держитесь рядом и не уходите от вашего защитника.
   - Вы кто.., сэр Ланселот?!
   - Должен признаться вам: это мое настоящее имя. Как только я понял его смысл (мне тогда исполнилось всего семь лет, ибо я был очень умным ребенком, как вы могли догадаться, и это качество осталось со мной на всю жизнь), я тут же поменял его. Ланселот! Вообразите только! Ланс намного удобнее. Есть что-то довольно агрессивное в этом имени, означающем копье, орудие войны.
   - Наверно, когда-то Ланселот тоже был агрессивным. А потом случилась вся эта неприятная история с Гиневрой.
   - Все равно, я очень не хотел бы прожить жизнь с ярлыком рыцаря. Я засмеялась.
   - Вам смешно? - спросил он.
   - Кажется, мы стали обсуждать вопросы, не имеющие большого значения.
   - Мое имя имеет для меня величайшее значение.., и надеюсь, для вас тоже. Что касается испанских кожаных туфель, так интересующих вас, то я кое-что узнал о вас благодаря вашему отношению к жене графа, и это то, что интересует меня, моя дорогая Кларисса.
   - Думаю, вы могли бы немного походить на сэра Ланселота, в конце концов, сказала я. - Что это за запах?
   - Это бык.., жарится. Обязательная черта таких праздников. Потом его будут продавать по кусочкам.
   - Вряд ли мне захочется чего-нибудь подобного.
   - Но ведь вы не откажетесь от ярмарочного гостинца? Я буду настаивать на этом.
   - Подозреваю, что вам не придется быть слишком настойчивым.
   Я была очарована ярмаркой. Мне никогда не приходилось видеть чего-либо подобного. Я чувствовала, что меня ждет приключение. Но, возможно, это было из-за присутствия Ланса Клаверинга, из-за того, что он не относился ко мне как к ребенку.
   Осеннее солнце чуть грело, бросая отблески на товары, разложенные в палатках. Отдельный участок был выделен для скота. Продавали и лошадей, но самое сильное впечатление на меня произвели палатки. Ланс и я рассматривали седла, сапоги, разную одежду, горшки, кисти, украшения, картошку в мундире, печеную в жаровне; там были еще каштаны. Ланс купил их целый пакет, и мы с удовольствием их сгрызли.
   Ланс сказал мне, что это необычная ярмарка. Там показывали интермедии с восковыми фигурами, гномами и фокусниками. Там была одна очень толстая женщина, а другая - очень худая, и они вызывали всеобщее оживление, потому что напоминали зрителям о любовницах короля, которых он привез с собой из Германии. Народ не очень-то почтительно относился к новому монарху.
   Мы вошли в один из балаганов и посмотрели кукольное представление; мы бешено аплодировали вместе с остальными зрителями, и я заметила, что одежда Ланса привлекала внимание, но публика привыкла к тому, что на ярмарку заглядывали господа, поэтому его присутствие не было чем-то необычным.
   Он подвел меня к палатке и попросил выбрать, что мне нравится. Там были украшенные лентами конфеты - большей частью в форме сердца или в виде какого-нибудь животного. Я увидела конфету в виде собаки, очень похожей на Демона, и остановилась в нерешительности, но вдруг заметила сахарную мышку: у нее были блестящие розовые глазки, длинный хвостик, вокруг шеи повязана голубая лента. Я сразу же вспомнила о той сахарной мышке, которая была у меня много лет назад, когда Хессенфилд остановил карету. Тогда я дала ему хвостик от моей мышки, потому что он мне понравился, хотя я и не знала, что он мой отец.
   Ланс заметил, что я смотрю на мышку, и купил ее, а вместе с ней взял сердце из розового марципана, украшенное двойным бантом. Он настоял, чтобы купить и его, и мы отошли от ларька с мышкой и сердцем.
   Он хотел знать, почему я выбрала мышку, ч я рассказала ему.
   - Ах да, - сказал он. - Хессенфилд.
   И я впервые увидела его посерьезневшим.
   Мы пошли дальше по ярмарке. Я хотела, чтобы время остановилось. Это было волшебное утро, и я была счастлива. Я испытывала сильное волнение, у меня было такое ощущение, что может случиться все что угодно.
   Но судьба словно захотела мне напомнить, что невозможно быть все время счастливой. Я увидела палатку найма рабочей силы, и этих печальных людей, желающих получить работу. Это были люди, которые уже отчаялись найти работу иным способом. Там был старик со взглядом доведенного до крайности человека и девочка моего возраста. Наверно, надо дойти до крайней степени унижения, чтобы предлагать себя таким образом. Были и другие люди - некоторые стояли с орудиями труда, чтобы показать нанимателям, что они могут делать. Я никогда не видела такого смешанного выражения надежды и отчаяния. Ланс заметил мою реакцию и, взяв меня за руку, осторожно увел оттуда.
   Я шла притихшая, не видя уже палаток с горшками и сковородами, с жареными гусями; я не слышала голосов знахарей, кричащих о преимуществах своих таблеток и чудесах, творимых ими. Я могла думать только об отчаянии в глазах старика и девочки, которой могла бы быть и я.
   - У вас нежное сердце, маленькая Кларисса, - сказал Ланс, - вы обладаете великим даром ставить себя на место других. Это редкое качество. Сохраните его. Это сделает вашу жизнь богаче и полнее.
   Значит, все-таки была в нем эта серьезность, если он мог так говорить и думать, ибо я чувствовала, что он говорил искренне.
   Мы подошли к палатке с борцами.
   - Пойдем туда, - сказал Ланс, и я увидела, что вся его серьезность улетучилась и им овладело возбуждение.
   Мы очутились внутри большой палатки. Внутри была арена, на которой боролись друг с другом два человека. Мы если на скамейку. В палатке было жарко. Я увидела блестящие от пота тела борцов, оголенных по пояс. Это было отвратительно, и мне захотелось уйти, но когда я повернулась к Лансу, то увидела, что он с восторгом наблюдает, как люди тузят друг друга.
   Наконец один сбил с ног другого. Палатку потрясли крики, вперед вышел какой-то человек и поднял руку победителя. Победитель улыбнулся толпе, хотя с его лба стекала кровь.
   Потом кто-то крикнул:
   - Делайте ставки!
   Ланс поднялся и присоединился к людям, окружившим человека, сидящего за столом. Начался обмен деньгами.
   Вышли два человека и стали бороться. Для меня это было довольно противно, но я не могла оторвать глаз от Ланса, который был явно поглощен происходящим и совершенно забыл обо мне. Когда борьба закончилась, он пожал плечами. Я предложила уйти, он неохотно поднялся, и мы вышли.
   - Вас не очень-то интересует спорт королей, - сказал он.
   - Я думала, что их спорт - скачки.
   - Это зависит от короля.., от его предпочтений, понимаете? Я еще ничего не слышал о пристрастиях нашего замечательного Георга.
   - Что вы делали у того стола? Мы ведь уже заплатили за вход.
   - Я делал ставку.
   - Ставку? Какую ставку?
   - На победителя. Немного рискнул.
   - Значит, вы делали ставку на того, кто победит?
   - Да.., и проиграл.
   - Так вы потеряли деньги.
   - Увы, да.
   - О Боже! Надеюсь, не очень много?
   - Пять фунтов.
   Я была ошеломлена. Для меня это была огромная сумма.
   - Пять фунтов! Это ужасно!
   - Прелестная Кларисса, вы так близко приняли это к сердцу! Но только подумайте, что было бы, если мой человек победил.
   - Думаю, вы получили бы очень много денег.
   - Пятьдесят фунтов! Пятьдесят за пять! Подумайте, разве это было бы не замечательно?
   - Но вы же проиграли.
   - Ах, ну я мог и выиграть. Я помолчала, потом сказала:
   - Это был большой риск. И вы проиграли.
   - Вот это-то и увлекает. Если знать, что все время будешь выигрывать, тогда не останется этого трепетного ожидания.
   - Наверно, более захватывающим была бы уверенность в выигрыше.
   - Я вижу, вы не игрок по натуре.
   Я не ответила. Над всей прогулкой нависло еле уловимое облачко. Сначала я чувствовала себя великолепно. Но потом я увидела, как люди предлагали себя в наем, а теперь еще Ланс проиграл пять фунтов. Эти два события омрачили чудесное утро.
   Пора уже было возвращаться в трактир. Я удивилась, увидев, что человек в коричневом бобриковом пальто все еще там, ведь утром он поднял такой шум из-за того, что ему вовремя не подготовили лошадь.
   Спустя немного времени мы пустились в путь.
   ИНТРИГА
   Дядю Карла и Ланса Клаверинга я оставила в Йорке и только потом поняла, какую радость доставляло мне общество Ланса. Его оживленные беседы так подбадривали, а больше всего мне нравилось, что он относился ко мне как к взрослому человеку.
   Оставшуюся часть пути меня сопровождали только грумы, и так как погода все еще была хорошей, а мы вставали на рассвете и ехали до захода солнца, нам только два раза пришлось останавливаться на ночь в трактирах, которые нам рекомендовали.
   Наш путь лежал по заболоченной местности и по берегу моря. Это было захватывающе. Эта дикая северная страна была родиной моих предков.
   Наконец мы подъехали к замку Хессенфилд, расположенному недалеко от берега, примерно на расстоянии мили. Это было величественное строение из желтого камня, образующее четырехугольник, по углам которого высились квадратные башни. С углов этих башен выступали восьмиугольные башенки с навесными бойницами, предназначенными, конечно, для удобства лучников, посылающих свои стрелы в наступающего врага.
   Выступающие ворота с башенкой и окруженная крепостным валом галерея производили грандиозное впечатление, а над всем этим красовался резной герб с девизом знатной семьи Филдов. Я посмотрела на эти окна в узорчатых переплетах и почувствовала прилив гордости, потому что это был дом семьи моего отца.
   Как только мы проехали через ворота, к нам подбежали грумы, чтобы посмотреть, кто приехал. Увидев меня, они догадались, кто я такая, и я сразу поняла, что мне здесь будут рады.