Холт Виктория. Валет червей

   - Да, имея моего милого маленького мальчика... Кстати, Лизетта, я жду второго ребенка.
   - Лотти! Как это чудесно! Твой муж доволен?
   - Он рад точно так же, как и наши родители.
   - Все это хорошие новости. Но я должна поговорить с тобой. Я должна поговорить с тобой очень серьезно.., поскольку мне некуда податься.
   - Некуда податься! Но ты уже находишься здесь. Ты вернулась. Как ты можешь говорить, что тебе некуда податься?
   - О, ты очень добра ко мне. Я знала, что так и будет. Всю дорогу сюда я внушала себе именно эту мысль. Но мы полностью разорены.., мы потеряли абсолютно все. Во всем виноваты эти ужасные люди. Я даже и не предполагала, что здесь.., в этом мирном местечке.., ну, ты же знаешь об этой ужасной войне.
   - О "мучной войне"? - спросила я. - О да, я очень хорошо знаю, насколько страшной она может быть. Я слышала агитатора, подбивавшего людей на бунт. Это было ужасно.
   - Страшно стать их жертвами, оказаться в самом центре событий, Лотти, - она прикрыла лицо руками. - Я пытаюсь закрыть глаза, но ты же знаешь, что, закрывая глаза, от воспоминаний не избавишься. Видишь ли, он был фермером, и у него в амбарах было много пшеницы и кукурузы. Они пришли.., взломали амбары, начали вытаскивать зерно. Я никогда не забуду эту ужасную ночь, Лотти. Темнота, разорванная светом факелов, которые они несли в руках, эти крики.., эти угрозы. Жак выбежал, чтобы посмотреть, что происходит. Он попытался остановить их. Один из бандитов сбил его с ног. Я стояла у окна с Луи-Шарлем. Я увидела, как он упал, а они налетели на него с палками и вилами и со всем прочим, что таскали в качестве оружия. Это творили его собственные батраки.., а он всегда был так добр к ним. Он был таким добряком, этот Жак. Конечно, он надоедал мне, и я мечтала о том, чтобы убежать.., но он действительно был добрым человеком. Они сожгли все амбары и весь хранившийся там хлеб.
   - Это же преступники! - воскликнула я. - Они вовсе и не собираются кормить хлебом бедняков. Они уничтожают хлеб везде, где только могут. Неужели этим они думают поправить дело с плохим урожаем? Ах моя бедная Лизетта, как же ты настрадалась!
   - Вместе с Луи-Шарлем я убежала к соседям, жившим в полумиле от нас. Всю ночь я простояла у окна, а когда настал рассвет, увидела дым, поднимавшийся от развалин, которые еще совсем недавно были моим домом. Вот так, Лотти, я потеряла своего мужа и свой дом. И теперь у меня нет ничего.., вообще ничего. Несколько недель я жила у соседей, но не могла оставаться там долго. И тогда я подумала о тебе. Я решила - отправлюсь-ка к Лотти. Положусь на ее милость и буду просить дать мне крышу над головой. Я могу быть полезной, могу служить горничной, могу заниматься чем угодно.., если ты позволишь мне остаться здесь с моим малышом.
   В моих глазах стояли слезы, когда я обняла ее и прижала к себе.
   - Не говори больше ничего, Лизетта. Конечно же, ты останешься здесь. Я пыталась разыскать тебя. Тетя Берта не хотела помочь мне. Но теперь ты здесь и тебе нечего бояться. Ты вернулась домой.
   Она была очень благодарна.
   Она сказала:
   - Я знала, что ты примешь меня.., но есть ведь и другие.., ты же живешь здесь в новой семье.
   - Они должны будут принять тебя так же, как я, Лизетта.
   - Ты говоришь, что они должны. Ты сможешь на этом настоять?
   - Я могла бы настоять. Но в этом не будет необходимости. Шарль очень беспечный человек. Он пару раз спрашивал о тебе. А его родители - очень добрые. добрые и спокойные люди. Они никогда ни во что не вмешиваются. Мой свекор инвалид и редко покидает свою комнату. У Шарля есть сестра Амелия, которая вскоре выходит замуж. Я думаю, они с радостью примут тебя.
   - А если нет?
   - Тогда им придется это сделать. Не беспокойся. Это просто чудесно, что ты наконец вернулась. Нам будет очень весело. Нам есть о чем с тобой поговорить. Временами здесь бывает скучновато.
   - Что? Имея такого мужа?
   - Он часто уезжает. А мне тебя очень не хватало Теперь мы заживем как в старые добрые времена.
   - Если позабыть о том, что ты теперь жена, а я вдова.
   - Ведь у нас есть два славных малыша, и я очень надеюсь, что они станут друзьями.
   Мы с Лизеттой расположились в небольшой гостиной рядом с холлом, чтобы видеть, когда Шарль вернется. Мы болтали с ней, как когда-то, почти без передышки, прерывая друг друга, вспоминая забавные эпизоды из прошлого, забрасывая друг друга вопросами.
   Неожиданно в дверях появился Шарль. В течение нескольких секунд, пока он рассматривал Лизетту, в комнате стояла напряженная тишина. Она смотрела на него несколько вызывающе. Бедняжка Лизетта побаивается, что он ее выгонит, подумала я.
   Я воскликнула:
   - Как ты думаешь, что произошло? Лизетта приехала.
   Лизетта неуверенно улыбнулась.
   - Мы не знакомы, - сказала она.
   - Почему же? - возразил он. - Вы были у гадалки.
   - Так вы запомнили. Вы спасли нас обеих.
   - У Лизетты несчастье, - вмешалась я, - ее мужа убили, а дом сожгли. Это была толпа., бунтовщики, которые пришли грабить зерно.
   - Это ужасно, - сказал Шарль. Похоже, он уже оправился от удивления и, войдя в комнату и сев, спросил, глядя на Лизетту:
   - Как вы добрались сюда? За нее ответила я.
   - Верхом. Она приехала издалека, ее сопровождал слуга, которого одолжили ее соседи. Шарль кивнул.
   - Толпа, - пробормотал он. - Безумная толпа. Те, кто вызвал возмущение, должны понести ответственность.
   - Слава Богу, теперь они поутихли, - сказала я и добавила:
   - Лизетта привезла с собой маленького сына. Он просто очарователен. У него прекрасные манеры. Я уверена, наш Шарло будет очень рад его обществу.
   Шарль повторил вслух:
   - Маленький мальчик...
   - Его совершенно измотало путешествие, - пояснила я. - Сейчас он крепко спит.
   Некоторое время Шарль побыл с нами, а затем сказал:
   - Я покину вас, чтобы вы могли вволю поболтать.
   Должно быть, вам есть что порассказать друг другу.
   Позже мы встретимся.
   Он слегка пожал мою руку и поклонился Лизетте. Когда мы остались вдвоем, Лизетта взорвалась:
   - Похоже, он не хочет, чтобы я оставалась здесь.
   - Почему бы ему не хотеть?
   - Он не забыл о том, что я всего лишь племянница экономки.
   - Шарля это не волнует.
   Она стала серьезной и сердито взглянула на меня; ее губы искривились, казалось, она потеряла над собой контроль.
   - Волнует, - сказала она тихо, - и еще как волнует.
   - Нет, Лизетта, ты ошибаешься. Мне бы это даже и в голову не пришло. Точно так же, как и Софи.., в старые времена.
   Ее раздражение как рукой сняло, она вновь улыбалась.
   - Я всегда знала, что ты настоящий друг, Лотти, - сказала она.
   Мы продолжали беседовать, но ее настроение изменилось, она стала говорить более осмотрительно. Появление Шарля встревожило ее. Я вспомнила о том, что она крайне утомлена, и поэтому ей следует лечь в постель пораньше. Я проводила Лизетту в отведенную ей комнату как почетную гостью. Мне хотелось порадовать ее, заставить забыть обо всем, через что ей пришлось пройти. Мне хотелось увидеть ее такой же жизнерадостной, как в старые добрые дни.
   На прощание я нежно поцеловала ее.
   - Дорогая Лизетта, - сказала я, - мне хочется, чтобы ты почувствовала, что приехала домой.
   Затем я подошла к кроватке, временно поставленной в ее комнате, где спал ее сын.
   Я взглянула на него и сказала:
   - Жду не дождусь его встречи с Шарло. Это произойдет завтра.
   Затем я прошла в нашу с Шарлем спальню. Шарль уже ждал меня. Он с задумчивым видом сидел в кресле и, когда я вошла, произнес:
   - Лотти, подойди ко мне.
   Я подошла к нему. Он обнял меня и посадил на колени.
   - Итак, - сказал он, - похоже, появилась твоя сообщница по преступлению.
   - Преступлению? - воскликнула я. - Что ты имеешь в виду?
   - Я имею в виду преступное непослушание испорченных девчонок, которые обманывают старших и убегают из дома, чтобы посетить злую сводню.
   - Ты еще не забыл?
   - Забыть тот миг, когда я впервые увидел свою любимую?
   - Шарль, - сказала я, - мне кажется, ты обеспокоен.
   - Чем?
   - Появлением Лизетты.
   Он пожал плечами.
   - Что она будет делать здесь? Ты найдешь ей какое-нибудь занятие? Мне кажется, из нее получилась бы неплохая камеристка. Возможно, она в курсе последней моды, а если нет, то неплохо было ознакомиться.
   - Я не хочу, чтобы она чувствовала себя здесь служанкой, Шарль.
   - Она племянница служанки.
   - Весьма незаурядной служанки, скажем так. Мне кажется, тетя Берта обиделась бы, узнав, что ее называют служанкой.
   - Но разве она не экономка в Обинье?
   - Ну да, но ведь она занимает там особое положение. Можно назвать ее королевой Нижнего Царства, причем, уверяю тебя, для аудиенции с ней необходимо выполнять протокольные формальности. Приходится чуть ли не испрашивать эту аудиенцию. Я думаю, Лизетта всегда сознавала, что она не является одной из нас.., я имею в виду Софи и себя.., и в то же самое время она получала вместе с нами образование.
   - Это было ошибкой. От образованности у людей появляются идеи. Я рассмеялась.
   - Именно для этого и дается образование.
   Он молчал, я обняла его за шею.
   - Скажи мне, о чем ты думаешь?
   - Я просто размышляю, - ответил он. - Мне кажется, что она может оказаться в каком-то смысле! интриганкой.
   - Интриганкой! Что ты этим хочешь сказать?
   - Кажется, она околдовала тебя.
   - Шарль, это чепуха. Она моя подруга. Она прошла через тяжкие испытания. У нее на глазах толпа убила мужа.
   - Не нужно волноваться, - сказал он. - Конечно, она может остаться у нас, пока не найдет какое-нибудь занятие.
   - Занятие? Что ты имеешь в виду?
   - Ну какое-нибудь место.., может быть, она станет чьей-нибудь горничной, если уж ты не Хочешь, чтобы она выполняла эти обязанности при тебе.
   - За что ты ее не любишь?
   - Мне не за что любить ее или не любить.
   - Ты говоришь так, будто не хочешь, чтобы она находилась здесь.
   - Дорогая моя Лотти, ведь у нас здесь не приют для бездомных и обездоленных.
   - У тебя есть какие-нибудь причины не любить ее?
   Он слегка отстранился от меня.
   - Какие у меня могут быть причины?
   - Ты, мне кажется, настроен.., враждебно.
   - Дорогая моя Лотти, для меня это вовсе ничего не значит. Ведь мне не придется видеться с ней, не так ли? Или ты предполагаешь, что я должен относиться к ней как к почетной гостье?
   - Шарль, не хочешь ли ты сказать, что возражаешь против ее пребывания в этом доме? Потому что, если это так...
   - То ты убежишь вместе с ней. Я знаю. Вы поедете в Обинье.., две авантюристки. Лотти, моя милая, любимая Лотти, мать моего сына, которой вскоре предстоит стать матерью еще одного моего ребенка, я желаю тебе только счастья. Я готов любой ценой доказать тебе свою любовь. Кем бы я ни был до того, как встретился с тобой, кем бы я ни был сейчас.., я твой, Лотти.
   - Что за очаровательная речь! - я расцеловала его. - Интересно, что ее вызвало?
   - Ты - моя красавица жена и мать моих детей, Я не нарадуюсь на тебя.
   - Сегодня вечером ты и впрямь выглядишь любящим мужем. Но как все это связано с Лизеттой?
   - Никак. Но все, что пытался тебе сказать о ней, было лишь для того, чтобы ты задумалась, разумно ли оставлять Лизетту в доме?
   - Я не вижу к этому никаких препятствий и хочу, чтобы она чувствовала себя здесь счастливой. Я собираюсь настаивать на том, чтобы она здесь осталась и чтобы к ней в доме хорошо относились.
   Он привлек меня к себе и поцеловал в шею.
   - Да будет так, как решила мадам.
   ***
   В эту ночь мне не спалось. Впрочем, Шарлю тоже. Он был очень нежен и вновь и вновь уверял, что любит меня. Я думаю, он старался загладить свою вину за весьма холодный прием Лизетты, к которой, как он знал, я хорошо относилась. Мы лежали бок о бок, сплетя руки, молча.
   Когда я проснулась, его не было рядом со мной. Было очень рано, и первой моей мыслью была мысль о Лизетте. Я была счастлива, что она вернулась, пусть даже при столь печальных обстоятельствах, и я была тронута тем, что в тяжелых обстоятельствах она вспомнила именно меня. Потом я подумала о слуге, с которым она приехала, и мне пришло в голову, что ему следовало бы отдохнуть денек перед тем, как отправиться в трудный обратный путь.
   Одевшись, я спустилась вниз и прошла к конюшне. Я уже подходила к воротам, когда заметила, что в конюшню кто-то входит. И хотя я видела этого человека со спины, мне было ясно, что это посторонний.
   Я окликнула его:
   - Подождите минутку...
   Человек скрылся в конюшне, видимо, не услышав меня. Я решила, что это слуга, с которым приехала Лизетта, и что он собирается седлать своего коня, чтобы отправиться в путь. Я хотела снабдить его на дорогу провизией и подсказать ему, чтобы он зашел за нею на кухню.
   Я заглянула в конюшню, но там никого не было видно. В это время во дворе раздались шаги. Это был главный конюх Леру. Я пошла ему навстречу.
   - Доброе утро, Леру, - сказала я. - Вы позаботились о слуге, который сопровождал даму, приехавшую вчера?
   - О да, мадам, - ответил он. - Он плотно поужинал и хорошенько выспался.
   - Кажется, он собирается уезжать. Я видела, как он вошел в конюшню, но, заглянув туда, не увидела его. Думаю, следует дать ему с собой в дорогу провизии.., может быть, мясного пирога или еще чего-то. А может быть, ему лучше отдохнуть день перед отъездом. Дорога ведь неблизкая.
   - Кажется, он собирался уехать рано утром, мадам.
   - Ему виднее. Но все же его следует снабдить едой на дорогу. Он должен быть где-то в конюшне. Я видела, как он входил туда.
   - Я отыщу его, мадам, и передам ваши слова. Но в этот момент мы услышали цокот копыт, и из конюшни выехал всадник.
   - Постой, дружище! - воскликнул Леру. Всадник, не обращая внимания на оклик, проехал дальше.
   - Он не заметил нас, - сказал Леру.
   - Он даже не слышал, как вы его позвали.
   - Возможно, он глуховат, мадам.
   - Вообще, он вел себя странно.
   - Ну, теперь, так или иначе, а он уехал, мадам. Его уже не остановишь и ничего ему не предложишь.
   - Меня удивляет, что он так и не показался нам и не захотел переброситься даже словечком.
   Леру почесал в затылке и направился в конюшню. Я поднялась в комнату Лизетты. Она все еще лежала в кровати и с распущенными локонами и заспанными глазами выглядела прелестно.
   - Ты, наверное, очень устала, - сказала я.
   - Просто истощена, - ответила она. - Ты даже не представляешь, до чего же хорошо оказаться здесь.., в таком чудесном месте.., с тобой...
   - На твою долю достались тяжкие испытания...
   - Бедный Жак! Я просто не могу забыть эту картину... Как он упал на землю, а вся эта ужасная толпа набросилась на него. И все же.., мне следовало быть...
   - Тебе следует забыть об этом, - сказала я. - Бесполезные сожаления ни к чему не ведут. Да, кстати, этот твой слуга - странный какой-то. Я окликнула его, но он не ответил. Он что, глуховат?
   Мгновение она колебалась, а потом сказала:
   - Да.., думаю, что глуховат, но не сознается в этом.
   - Я позвала его, а он не ответил мне. Я была уверена, что он вошел в конюшню, но, когда я заглянула туда, там никого не было.
   - А ты вошла внутрь?
   - О, нет...
   - Ну, наверное, он нагнулся, чтобы осмотреть подковы или копыта. Он очень заботится о Лошадях. Так значит, ты говоришь, он уехал?
   - Да. Он даже не повернул головы, когда выезжал из конюшни. Его окликнул Леру, но он просто-напросто проехал мимо.
   - Он очень спешит домой. Его просили вернуться как можно скорей. Вообще, они сделали мне большое одолжение, отпустив его со мной, поскольку без него там трудно обойтись.
   Я продолжала думать об этом человеке, и неожиданно что-то мелькнуло у меня в голове.
   - Знаешь, - сказала я, - мне кажется, я где-то уже видела его раньше.
   - Где ты могла его видеть?
   - Не знаю. Просто мне так показалось.
   - Ну, говорят, у каждого человека на земле есть свой двойник. Интересно бы встретить своего двойника, верно?
   Она рассмеялась и сразу стала похожей на ту девчонку, которую я давным-давно знала и любила.
   Я горячо и искренне воскликнула:
   - Ах, Лизетта, я так рада тому, что ты приехала.
   ***
   Я была очень счастлива, что снова со мной Лизетта. Теперь моя жизнь изменилась. Она сама устранила все шероховатости, которые могли бы возникнуть а связи с ее присутствием в доме, согласившись стать моей камеристкой.
   - Дама твоего положения просто обязана иметь камеристку, - сказала она. - И уж не знаю, кто лучше меня сможет справиться с ее обязанностями.
   Она сама отказалась есть за одним столом с нами, на чем я собиралась настаивать, несмотря на предполагаемые протесты со стороны Шарля. Я понимала, что ему не слишком нравится моя идея обращаться с Лизеттой как с членом семьи; и кроме того, я понимала, что Лизетта весьма чувствительна к своему положению, столь же неопределенному, каким оно было и в Обинье, человека, находящегося со мной и с Софи на дружеской ноге, но не являющегося нам ровней. Как раз мне-то хотелось относиться к ней как к равной, но она этого не желала.
   Она решила есть в небольшой комнатке, примыкающей к ее спальне, вместе с Луи-Шарлем и сама ходила на кухню за едой, так что никто из прислуги не занимался ее обслуживанием.
   Сначала я заявила, что все это ненужная чепуха, но чуть позже поняла, что даже в таком, избавленном от лишних формальностей хозяйстве, как у Турвилей, среди прислуги всегда найдется место для зависти и недоброжелательства.
   Лизетта оказалась крайне тактичной. С членами семьи она вела себя весьма сдержанно и, лишь оставаясь наедине со мной, вновь превращалась в мою проказливую подружку.
   Со стороны родителей Шарля возражений не было. Его отец большую часть времени проводил в своих комнатах, а его жена старалась держаться поближе к нему. Она всегда была со мной приветлива, и хотя оба они казались весьма бесцветными людьми, я была благодарна им за то, что они не вмешивались в мою жизнь и предоставили мне возможность самой руководить домашним хозяйством. Амелия быстро подружилась с Лизеттой, которая взялась причесывать ее, и они проводили вместе много времени, занимаясь обсуждением приданого. Будущая свадьба Амелии была главным событием в доме, и поэтому прибытие Лизетты не привлекло большого внимания, и понемногу все устроилось. Я сказала ей, что она похожа на хорошенького котеночка, когда лежит в своей кровати, свернувшись в клубок.
   - Да, и при этом я мурлыкаю, зная, что ежедневное блюдечко сливок мне обеспечено, - рассмеялась она.
   С ее прибытием моя жизнь в самом деле изменилась. Месяцы беременности вместо того, чтобы тянуться до бесконечности, были заполнены веселым смехом и болтовней. В основном мы вспоминали прошлое и лишь изредка, при воспоминании о Софи, в разговорах проскальзывала грустная нота.
   В это время много говорили об американских колонистах, вступивших в контакт с правительством Англии из-за налогов, которые, по словам многих, были немилосердно взвинчены. Шарль заявил, что, вне всяких сомнений, вскоре начнется война между Англией и ее колонией, если англичане не образумятся.
   Ему нравилось посмеиваться над англичанами, и я знала, что он делает это в шутку, и все равно отказывалась принимать участие в таких развлечениях. Да и в любом случае мои мысли были заняты в основном грядущим появлением на свет ребенка.
   Зима шла к концу. Стоял февраль, наступила пора родов.
   Лизетта постоянно была рядом. У нее не было особых склонностей к исполнению обязанностей няньки, но отсутствие этих качеств с лихвой искупалось ее жизнерадостностью, которая передавалась мне.
   Роды прошли нормально. Я была довольна тем, что на этот раз у меня родилась дочь, а Шарль был вне себя от счастья. После некоторых споров мы, наконец решили назвать ее Клодина.
   ГРИЗЕЛЬДА
   Все мои радости сосредоточились в детской, где новорожденную почтительно разглядывали Шарло и Луи-Шарль. Поэтому я почти не интересовалась событиями, происходящими в окружающем мире. Клодина оказалась шумным ребенком с хорошими легкими и глоткой и с первых же дней решительно заявила о своих правах.
   - Она не похожа на месье Шарло, - сказала нянька. - Своевольная девочка, ничего не скажешь.
   Родилась она, по правде говоря, довольно страшненькой, но с каждым днем на глазах хорошела. У нее были пушистые темные волосы, весьма густые для младенца такого возраста, и ясные голубые глаза.
   Ее все обожали, а когда она плакала, то одно удовольствие было смотреть на Шарло, стоящего у ее колыбельки и бормочущего: "Тихо! Тихо! Шарло с тобой".
   Я была счастлива со своими детьми.
   Шарль в последнее время, похоже, не мог говорить ни о чем больше, кроме как о стычках англичан со своими колонистами. Сначала мне казалось, что он принимает сторону колонистов лишь из желания поддразнить меня как англичанку. Он часто напоминал мне, отчасти с сожалением, что я больше похожа на англичанку, чем на француженку, и это было правдой, хотя трудно было найти более типичного француза, чем мой отец, да и Жан-Луи, так долго воспитывавший меня, по странному совпадению, был наполовину французом и в Англию попал благодаря моей маме-англичанке. Однако я была англичанкой - по внешности, по манерам - по всему. Несмотря на то что я совершенно свободно говорила по-французски и часто даже думала на этом языке,. Шарль нередко вспоминал мое английское происхождение, а когда нам случалось ссориться, любил говорить: "Ну да, чего еще ждать от англичанки".
   То ли он питал естественную для француза антипатию к англичанам, то ли поддразнивал меня, но так или иначе словесная война между нами продолжалась, а война реальная, конечно, подогревала ее.
   Не очень разбираясь в ситуации, я тем не менее защищала англичан, что доставляло ему удовольствие, позволяя вновь и вновь доказывать мне, как я не права - Вот увидишь, - как-то сказал он, - это может означать войну между Англией и Францией.
   - Ну, знаешь, не очень-то похоже на французов, чтобы они бескорыстно согласились за кого-нибудь воевать.
   - В данном случае речь идет об идеалах свободы, моя дорогая.
   - Франции вполне хватает собственных неприятностей, - возразила я. - С чего это вам беспокоиться о колонистах чужой страны, расположенной на другом краю света, когда ваши крестьяне постоянно готовы восстать. Возможно, как раз им больше всего и нужно то самое справедливое отношение, о котором вы так много болтаете.
   - Ты говоришь как революционерка, - сказал Шарль.
   - А ты говоришь как дурак. Как будто Франция пожелает вступить в войну из-за дела, которое касается совершенно иной страны.
   - Здесь сильны именно такие настроения.
   - С единственной целью - досадить Англии.
   - Они сами загнали себя в такую ситуацию. Это не мы ее создали.
   - Но вы желаете на ней нажиться. Вот такие у нас шли беседы.
   Примерно к тому времени, когда Клодине исполнилось пять месяцев, была опубликована Декларация о независимости Америки, и Шарль ликовал.
   - Эти храбрые люди сражаются с могучей страной за свою свободу. О Боже, я хотел бы присоединиться к ним. Знаешь, ходят разговоры о том, что Франция собирается послать туда свою армию?
   Я решила, что Шарлю попросту наскучила жизнь в Турвиле. Он был мало приспособлен к роли хозяина такого большого поместья. Я кое-что знала о том, как положено вести дела в таких крупных имениях, - я видела, как отец управляет Обинье, наблюдала жизнь наших поместий в Клаверинге и в Эверсли, поэтому понимала, что у Шарля просто нет к этому склонности. Разумеется, у нас был управляющий, но управляющий, даже самый лучший, не может заменить настоящего хозяина.
   К разговорам об войне колоний за независимость и о роли, которую собиралась играть в ней Франция, я прислушивалась вполуха - по-настоящему меня занимали только мои дети. К тому же мы вели долгие разговоры с Лизеттой, ездили верхом, бродили по окрестностям. Мне доставляло большое удовольствие общество Лизетты.
   В декабре Шарль отправился в Париж и пробыл там несколько недель. Когда он вернулся, выяснилось, что его энтузиазм относительно этой войны напоминает лихорадку. В Париже он познакомился с тремя представителями Америки - Бенджамином Франклином, Сайласом Дином и Артуром Ли. По его словам, весь Париж говорил только о них, их приглашали в самые знатные дома, и никто не принимал во внимание их необычную внешность - французы горели желанием выслушать рассказы о войне за независимость.
   - Их манеры исключительно просты, - рассказывал Шарль, - Волосы у них не напудрены, а одежда очень простого покроя и сшита из такой простой ткани, какой я никогда не видел. Но Париж от них без ума. Народ требует, чтобы мы немедленно начали войну против англичан.
   Еще раньше в этом же году он вступил в общество маркиза де Лафайета. Огромное впечатление произвела на него покупка маркизом боевого корабля, который он нагрузил оружием и после преодоления некоторых осложнений отправил в Америку.
   В стране были очень сильны антианглийские настроения, но король твердо стоял на своем: Франция не должна вмешиваться в эту войну.
   Так обстояли дела в тот момент, когда прибыл посыльный из Обинье.
   Моя мать получила письмо из Эверсли, в котором сообщалось, что бабушка очень больна и непременно хочет видеть нас. Сабрина писала, что, если у нас есть хоть какая-то возможность приехать, мы сможем обрадовать этим Клариссу, но если мы не поспешим, то, может статься, упустим возможность попрощаться с ней.
   Сабрина явно была расстроена, так как они с бабушкой бок о бок прожили всю жизнь.
   Дикон так и не оправился после смерти своей жены, - продолжала она. Это, конечно, страшно опечалило всех нас. Бедный Дикон! К счастью, сейчас он очень занят и большую часть времени проводит в Лондоне. Дела не позволяют ему полностью предаться скорби по поводу понесенной утраты...