Холт Виктория. Валет червей

   Софи работала не покладая рук, как и Жанна, и с их помощью мы сумели привести наших мужчин в относительный порядок. Из них в худшем состоянии был Арман. Его кожа была цвета грязной бумаги, а глаза совершенно тусклыми. Он потерял почти все волосы, его щеки глубоко ввалились. Годы, которые он провел в тюрьме, убили былого Армана, превратив его в дряхлого старика.
   Его напарник, без которого Арман никогда бы не добрался, быстрее реагировал на лечение и, хотя оставался еще слабым, явно поправлялся, чего нельзя было сказать об Армане.
   Он рассказал нам, что нашел Армана возле тюрьмы после того, как толпа штурмовала ее, и Арман объяснил, что ему необходимо попасть в Обинье. Ему самому было некуда податься, поэтому он помог Арману, и они вместе пересекли Париж. Он описал некоторые виденные ими сцены. Народ восстал. Повсюду собирались митинги, толпы формировались в банды, отправляясь громить лавки и нападая на всех, кого, судя по внешнему виду, стоило грабить, крича при этом: "Долой аристократов!"
   Я не давала ему говорить слишком много, а Арману вообще запретила разговаривать. Беседы волновали их, а они были очень слабы.
   Без помощи Жанны и Софи нам было бы не справиться. Тетя Берта прекрасно знала, как ухаживать за больными, к тому же она готовила на всех еду. Лизетта работала менее энергично, чем остальные, но действовала на нас успокаивающе, поскольку была в прекрасном настроении и утверждала, что со временем все образуется.
   После появления Армана и его товарища я оставила все мысли об отъезде из Франции. Я была нужна здесь, к тому же я сомневалась, что при данной обстановке в стране мне удастся добраться до побережья.
   В течение нескольких дней ничего не произошло.. Я уже стала надеяться, что нас оставят в покое. В Париже шло восстание. Там, по словам Лизетты, разгоралась революция, но здесь, если не обращать внимания на то, что нас покинули слуги, все пока еще выглядело мирно.
   Лизетта предложила:
   - Давай сходим в город. Выясним, что там происходит, и, быть может, купим какой-нибудь еды. Я согласилась, - что это неплохая идея.
   - Лучше всего, если мы будем выглядеть как служанки, - сказала она. Некоторые из них покидали нас в такой спешке, что оставили всю свою одежду. Мы сумеем что-нибудь подобрать для себя.
   - Ты считаешь, что без этого нельзя обойтись?
   - Осторожность не помешает. Увидев меня в подобранном мной платье, она рассмеялась.
   - Это напоминает мне тот случай, когда мы отправились погадать к мадам Ружмон. Да, больше нет знатной дамы. Никакая не дочь графа, а простая служанка.
   - Ну, и ты выглядишь точно так же.
   - Так я являюсь всего-навсего племянницей домоуправительницы. Пошли.
   Мы взяли в конюшне двух пони и оседлали их. Это было все, чем мы располагали. Слуги, покинувшие нас, забрали и наших лошадей. На окраине города мы стреножили пони и пошли дальше пешком.
   Повсюду собирались толпы людей.
   - Похоже, сегодня у них какой-то особый день, - с улыбкой сказала Лизетта.
   В простых платьях мы прошли сквозь толпу, и если на нас и посматривали, то так, как посматривают мужчины на молодых и хорошеньких женщин.
   - Похоже, что сегодня действительно происходит что-то необычное, сказала я.
   - Видимо, приедет кто-нибудь из Парижа, чтобы выступить перед ними. Смотри, вон там на площади сколотили помост.
   - А не следует ли нам попытаться купить еду? - спросила я.
   - А ты заметила, что большинство лавок забаррикадировано?
   - Уверена, они не опасаются каких-то беспорядков.
   - Графство Обинье больше не считается священным местом, Лотти.
   Сказав это, она рассмеялась. Взглянув на нее, я заметила, что ее глаза горят от возбуждения.
   Когда на трибуну начал взбираться какой-то человек, толпа притихла. Я уставилась на него. Я сразу же узнала его. Леон Бланшар!
   - Но что... - начала я.
   - Тихо, - шепнула Лизетта, - сейчас он будет выступать.
   По толпе пробежал одобрительный ропот. Он поднял руку, и сразу наступила тишина. Тогда он начал говорить.
   - Граждане, настал знаменательный день. День, в наступлении которого все мы были уверены, уже на пороге. Аристократы, правившие нами.., жившие в роскоши, в то время как мы голодали.., аристократы, которые в течение многих поколений делали из нас своих рабов.., теперь побеждены. Теперь мы хозяева.
   Раздались оглушительные вопли. Он вновь поднял руку, требуя внимания.
   - Но дело еще не завершено, товарищи. Нам еще предстоит много работы. Мы должны изгнать их из гнездилищ роскоши и порока. Мы должны очистить эти гнездилища. Мы должны помнить - Господь даровал Францию народу. То, чем они пользовались в течение веков, теперь принадлежит нам.., если мы заберем это. Всю жизнь вы жили в тени этих замков. Вы были рабами ваших хозяев. Они держали вас в состоянии голодных холопов, чтобы заставить трудиться на себя еще прилежней. Вы жили в постоянном страхе. Граждане, я говорю вам: все это кончилось. Настал ваш черед. Революция свершилась. Мы заберем себе их замки, их золото, их серебро, их пищу, их вино. Мы больше не будем питаться заплесневелым хлебом, платя за него заработанные кровью и потом жалкие су, которых частенько не хватало даже и на это. Мы последуем примеру доблестных граждан Парижа, продемонстрировавших нам, что именно надо делать. Граждане, это происходит по всей стране. Мы отправимся на замок д'Обинье. Мы заберем то, что принадлежит нам по праву.
   Пока он говорил, меня вдруг осенило. Это был тот самый человек, которого мы с отцом видели много лет тому назад. Не удивительно, что мне сразу показалось, будто я его знаю. Я не сразу узнала его, поскольку во время первой нашей встречи Леон Бланшар был одет как крестьянин, как, впрочем, и теперь. Он носил темный парик, несколько изменявший его внешность. Он совсем не был похож на того джентльмена, который явился к нам, предложив свои услуги в качестве наставника мальчиков. Но это был тот же самый человек. Дикон был прав. Этот человек был агитатором на службе герцога Орлеанского, который планировал революцию, чтобы занять престол. Как и предполагал Дикон, Бланшар был орлеанистом. Им же оказался и герцог Суасон, приехавший в свое время в Обинье, чтобы выяснить подробности о деятельности Армана. В результате Арман получил lettre de cachet.., об этом, несомненно, позаботились в высших сферах герцоги Орлеанский и Суасон.
   - Это чудовищно, - сказала я.
   - Помалкивай! - предупреждающе бросила Лизетта.
   Я взглянула на нее. Она, как зачарованная, пожирала глазами Леона Бланшара.
   Я шепнула:
   - Нам нужно немедленно возвращаться. Мы должны предупредить их...
   - Готовы ли вы, граждане? - спросил Бланшар, и раздался ответный рев толпы.
   - В полном порядке мы соберемся здесь с наступлением сумерек. Эти обязанности лучше всего выполнять ночью.
   Мне показалось, что я задыхаюсь. Мне хотелось кричать: "Этот человек изменник. Мой отец был добр к своим слугам. Наши слуги жили прекрасно. Как вы смеете говорить, что мы морили их голодом! Мой отец всегда заботился об их благосостоянии. Никогда в жизни они не видели заплесневелого хлеба. А Леон Бланшар, злобный предатель, каким он и является на самом деле, - жил с нами.., как член семьи, обманывая нас, разыгрывая роль наставника".
   Как же мы были обмануты. Дикон был прав. Если бы мы только тогда послушались Дикона! Лизетта схватила меня за руку.
   - Поосторожней, - прошипела она. - Не открывай свой рот. Пошли. Давай выбираться отсюда.
   Она чуть ли не силой вытащила меня из толпы. Отыскав наших пони, мы отправились в замок, - Значит, этот подлец с самого начала был изменником, - сказала я.
   - Это зависит от того, кого считать изменником, - заметила Лизетта. Он стремился к своей цели.
   - А целью была революция! Что мы будем делать? Покинем замок?
   - А куда бы мы отправились?
   - Так ты думаешь, что нам следует дожидаться, пока они придут?
   - Но ведь толпа тебе ничем не навредила, правда? - Я взглянула на свое простое платье. - Нет, - продолжала она, - ты выглядишь как обычная служанка.., женщина из хорошего сословия.
   - Если они захватят замок... - начала я. И опять она пожала плечами, как обычно.
   - Лизетта, - продолжала я, - что происходит с тобой? Похоже, тебя все это не волнует.
   Мы въехали в замок. Там все было спокойно. Я вспомнила толпу, слушавшую изменника Бланшара, и задумалась - увижу ли я эту картину вновь.
   Я сказала:
   - Ну что же мы будем делать? Мы должны предупредить Софи и Жанну.
   - Зачем?
   - И тетю Берту... - продолжала я.
   - Она будет в безопасности. В конце концов, она всего лишь прислуга.
   Лизетта пошла за мной в мою спальню.
   Я спросила:
   - Лизетта, ты знала, что Леон Бланшар собирается быть сегодня здесь?
   Она загадочно улыбнулась мне.
   - Тебя всегда было так легко обмануть, Лотти, - сказала она.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Леон послал мне весточку. Мы с ним большие друзья.., близкие друзья. Видишь ли, у нас с ним много общего.
   - Ты.., и Леон Бланшар!
   Она кивнула, улыбаясь.
   - Я познакомилась с ним в те жуткие годы, которые мне пришлось провести на ферме. Он привез меня сюда.
   Я закрыла глаза. Теперь многое прояснялось. Я припомнила слугу, который сопровождал ее, и то странное чувство, что я его уже видела, которое охватило меня тогда.
   - Что все это значит, Лизетта? - спросила я. - Ты чего-то недоговариваешь. Что произошло с тобой? Ты стала другой.
   - Я не стала другой, - сказала она, - я всегда была такой.
   - Сейчас ты смотришь на меня так, словно ненавидишь меня.
   - В определенном смысле это так и есть, - задумчиво произнесла она. И при всем при этом я люблю тебя. Я не понимаю своих чувств к тебе. Я всегда любила бывать с тобой. Нам всегда было так интересно вместе... - она рассмеялась. - Эта самая гадалка... Да, можно сказать, что тогда все и началось.
   - Лизетта, - сказала я, - ты понимаешь, что этот ужасный человек со всей этой толпой в сумерках выступит на замок?
   - И что ты ждешь от меня, Лотти?
   - Возможно, нам следует бежать, спрятаться...
   - Кому? Тебе, Софи и Жанне. А что будет с этими больными мужчинами? Не думаю, что они очень уж заинтересуют толпу. Они похожи на пугала. Жанне и тете Берте нечего бояться. Слугам вообще нечего бояться.
   - Я решила, что мы не можем уйти, бросив мужчин.
   - Значит, мы остаемся.
   - Лизетта, похоже, что ты.., довольна.
   - Хочешь, я расскажу тебе кое-что? Мне уже давно и не один раз хотелось сделать это. Все это началось давным-давно. Мы ведь сестры, Лотти.., ты.., я.., и Софи. Единственная разница между нами в том, что меня, в отличие от тебя, так и не признали.
   - Сестры! Это не правда, Лизетта.
   - Ты в этом сомневаешься? Я всегда знала об этом. Нашего отца я помню с раннего детства. Почему бы он привез меня сюда, если бы это было не так?
   - Он рассказал мне, кто ты на самом деле, Лизетта.
   - Рассказал тебе!
   - Да. Ты не его дочь. Он первый раз увидел тебя, когда тебе было три или четыре года.
   - Это ложь.
   - Зачем ему лгать мне? Если бы ты была его дочерью, он бы признал тебя.
   - Он не сделал этого, поскольку моя мать была бедная женщина.., в отличие от твоей матери.., жившей в большом поместье.., такого же благородного происхождения, как и он сам.., почти.., и он женился на ней.
   - Я знаю, что произошло, Лизетта, потому что он рассказал мне. Твоя мать действительно была его любовницей, но уже после твоего рождения; Впервые он увидел тебя случайно, во время, одного из своих посещений. Когда твоя мать умирала, она послала за своей сестрой Бертой и попросила ее позаботиться о тебе. И вот тогда граф нанял тетю Берту в качестве домоуправительницы и позволил тебе жить здесь и получить образование вместе с нами - он сделал это в память твоей матери.
   - Ложь! - воскликнула она. - Это он выдумал. Он не хотел признавать меня дочерью потому, что моя мать была всего лишь швеей.
   Я покачала головой.
   - Да, - продолжала она. - Он рассказал тебе всю эту ложь, поскольку хотел оправдаться. Ко мне никогда не относились как к равной, правда? Я всегда считалась племянницей домоуправительницы. Я хотела, чтобы меня признали. А кто бы не хотел? А потом.., появился Шарль.
   - Ты имеешь в виду Шарля, моего мужа?
   - Да, Шарля. Он был занятным человеком, правда? Но какого же дурака он свалял, отправившись в Америку. До этой катастрофы на площади Людовика XV он собирался жениться на Софи. Я думала, что когда мой отец узнает, что у меня будет ребенок, он устроит брак с Шарлем.
   - Ребенок...
   - Не будь такой наивной, Лотти. Шарль увидел нас обеих у этой самой гадалки, ведь верно? Он всегда говорил, что мы обе понравились ему и что он не знал, кого из нас предпочесть. Он водил меня в те самые комнаты, которые мадам Ружмон предоставляла господам с их подружками. Я была рада, узнав, что у меня будет ребенок. Я была достаточно глупа, чтобы решить, что теперь все изменится, что мой отец признает меня и что Шарль женится на мне. Но что же они сотворили со мной? Они заставили тетю Берту увезти меня и подыскать в мужья какого-то мужлана-фермера. Я никогда не забуду этого и не прощу. После этого я возненавидела графа и все, что было связано с ним.
   Я была так потрясена, что смогла лишь пробормотать:
   - И все-таки ты хотела более всего быть связанной именно с ним!
   - Я говорю тебе, что ненавидела его. Я познакомилась с Леоном, когда он выступал в городке, расположенном поблизости от нас. Мы подружились. Мой муж погиб, когда толпа под предводительством Леона подожгла его хозяйство...
   - Значит, это сделал... Леон! Она пожала плечами и улыбнулась той самой улыбкой, которая теперь начала вызывать во мне страх.
   - Ты действительно очень наивна, Лотти. Ты поступила бы гораздо разумней, если бы вышла замуж за своего Дикона, когда у тебя была такая возможность. Он создавал нам трудности. Он был слишком умен, не так ли? Но теперь он далеко отсюда.
   Я медленно произнесла:
   - Значит, Бланшар был тем самым человеком, которого ты назвала слугой своих соседей.
   Я вспомнила случай возле конюшни, когда мне показалось, что уже где-то его видела. Значит, тогда я не ошиблась.
   - Конечно. Леон решил, что я могу оказаться очень полезна в замке. Кроме того, замок стал домом для меня и для сына твоего мужа. Любопытно, что ты не заметила, как они похожи. Я-то это видела. Каждый день он напоминал мне о Шарле. Но тебе это и в голову не приходило, моя дорогая наивная сестрица.
   - Запомни, что ты мне не сестра. Лизетта, как ты могла лгать нам.., все эти годы? Как ты могла притворяться?
   Она сморщила брови, как бы пытаясь что-то припомнить, а затем сказала:
   - Не знаю. Временами я так любила тебя, а временами думала, сколько ты имеешь всего, что мы с тобой сестры, и как это нечестно. Тогда я тебя ненавидела. А потом я забывала об этом и опять любила тебя. Ну, сейчас это все неважно.
   - И ты знала о том, что Арман в Бастилии?
   - Леон не рассказывал мне всего.., только то, что мне было необходимо знать. Но кое-что я предполагала и не жалела Армана. Он заслужил. Он всегда смотрел на меня свысока - всегда был недоступным и могущественным виконтом. Забавно было думать о том, что он сидит в тюрьме.
   - Как ты можешь так говорить!
   - Спокойно, - сказала Лизетта. - Если бы тебя унижали так, как меня, ты рассуждала бы так же.
   - И Леон Бланшар сообщил тебе о том, что собирается быть сегодня в городе? Она кивнула.
   - Я хотела, чтобы ты увидела и послушала его. Я хотела, чтобы ты знала, как именно обстоят дела. Мне давно не терпелось рассказать тебе обо всем. Я хотела, чтобы ты знала, что я твоя сестра.
   В комнату вошла тетя Берта.
   - У нас почти не осталось продуктов. Я сварила немного супа. Что случилось? Я ответила:
   - Мы ездили в город. Там выступал Леон Бланшар с призывами к революции. Они собираются напасть на наш замок.
   Тетя Берта побледнела.
   - О Боже, - пробормотала она. Лизетта вмешалась:
   - Лотти плела здесь всякую чушь. Она сказала, что я вовсе не дочь графа. Как будто я не знаю, как обстояли дела. Она говорит, что граф впервые увидел меня, когда мне было три или четыре года. Ведь это же не правда, верно? Это не правда?
   Пристально посмотрев на Лизетту, тетя Берта проговорила:
   - Граф взял тебя в дом, поскольку был добрым и благородным господином. Мы с тобой ему очень многим обязаны. Но он не был твоим отцом. Твой отец был сыном торговца и работал в лавке отца. Твоя мать рассказала мне об этом незадолго до твоего рождения, когда я приехала в Париж, пытаясь убедить ее вернуться домой. Конечно, она не могла этого сделать, так как собиралась рожать. Я помогала ей во время родов. Она не хотела бросать тебя и пыталась заработать на жизнь шитьем. Ей не удавалось свести концы с концами, и она начала заводить себе дружков, которые помогали ей оплачивать жилье и пищу для ребенка.
   - Ты хочешь сказать, что она была.., проституткой!
   - Нет, нет! - с жаром воскликнула тетя Берта. - У нее всего лишь были дружки, которые ей нравились.., и они помогали ей, поскольку сами этого хотели. Граф был одним из них. Когда она поняла, что умирает, то она попросила меня приехать. Она хотела, чтобы я о тебе заботилась. В то время, когда я была у нее, зашел граф. Он был озабочен состоянием твоей матери и завел со мной разговор о будущем. Граф рассказал мне, что во время одного из посещений ему удалось выяснить, что она прячет у себя маленькую девочку. Он был очень тронут этим и решил, что твоя мать - отважная женщина. Когда она умерла, он предложил мне должность домоуправительницы в замке и позволил мне взять с собой тебя.
   - Ложь! - воскликнула Лизетта. - Все это ложь!
   - Это правда, - сказала тетя Берта. - Клянусь именем Пресвятой Девы Марии.
   Было похоже на то, что Лизетта сейчас разрыдается. Я понимала, что в данный момент рушатся мечты всей ее жизни.
   Она продолжала кричать:
   - Все это ложь.., ложь! Открылась дверь, и вошла Софи.
   - В чем дело? - спросила она. - Я услышала крики из комнаты Армана.
   - Софи, - сказала я, - мы в опасности. С наступлением темноты в замок явится толпа. Их предводитель - Леон Бланшар.
   - Леон!..
   Я мягко сказала:
   - Подозрения Дикона оказались справедливыми. Леон Бланшар никогда не был учителем. Он находился здесь, чтобы шпионить в пользу орлеанистов. Герцог Суасон тоже принадлежал к ним. Мы только что слышали, как он подстрекал толпу, чтобы она отправилась в замок. Когда он явится сюда, ты убедишься во всем своими глазами.
   - Леон? - ошеломленно повторяла она.
   - Ах, Софи, - сказала я, - вокруг сплошной обман. По всей Франции творятся ужасные вещи. Как мы теперь можем знать, кто за нас, а кто против?
   - Я не верю в то, что Леон.
   - начала она, а Лизетта истерически расхохоталась.
   - Тогда я расскажу тебе, - сказала она. - Леон привез меня к Лотти. Он был моим любовником до этого, был любовником пока мы жили здесь.., и остается им. Видишь ли, хотя твой отец и признал тебя своей дочерью, не все происходило так, как вы хотели. Леон, который был тебе нужен, был моим любовником. Шарль, Лотти, был моим любовником. В спальне он не очень-то разбирался, признал меня отец своей дочерью или нет. Но я все равно являюсь дочерью графа. Они пытаются доказать мне, что это не так, но это так, уверяю вас. Это так. Я благородного происхождения. Такого же благородного, как и вы. У нас у всех один отец.., и неважно, что по этому поводу говорят.
   Софи беспомощно смотрела на меня. Я подошла к ней и нежно обняла ее.
   - Ведь правда же, - сказала она, - что Леон обращал на меня внимание? Ну, немножко...
   - Он был здесь с миссией, - сказала я.
   - Но он же был все время любовником Лизетты. Он просто притворялся...
   - Иногда люди притворяются. Мы все были обмануты.
   - А я проклинала тебя. Я проклинала тебя за то, что ты распускаешь о нем слухи.., лживые слухи. Я говорила, что твой любовник убил Армана ради того, чтобы ты могла завладеть богатством моего отца. Я говорила все это, Лотти, и я пыталась верить в это, но, мне кажется, что-то внутри меня не позволяло верить в это. На самом деле я в это не верила. Возможно, я всегда понимала, что Леон не мог обратить на меня внимание. То же самое было и с Шарлем. Когда я нашла в его комнате тот цветок, я начала ненавидеть тебя.
   - Я там никогда не была. Я потеряла цветок, который он купил для меня. Цветок, который ты нашла, не принадлежал мне.
   - Что там такое насчет цветка? - спросила Лизетта. Я повернулась к ней.
   - Какая тебе разница? Все это было давным-давно. Шарль как-то раз купил мне на улице цветок, а Софи нашла такой же у него в спальне.
   - Красный пион, - сказала Лизетта. И опять она расхохоталась. В этом смехе явно проскальзывали истерические нотки. - Это я оставила там цветок, Софи. Я уронила его в комнате Шарля. Я позаимствовала его у Лотти, поскольку он подходил к моему платью, я помню это. А потом я про него забыла. В конце концов, это был всего лишь искусственный цветок. Вот тебе, Софи, доказательство того, что он был моим любовником. Знай, что у меня от него ребенок. Да, Луи-Шарль - его сын.
   - Прекрати, Лизетта, - воскликнула я, - прекрати!
   - А почему я должна прекратить? Настал момент истины. Давайте лучше прекратим обманывать самих себя. Давайте продемонстрируем, кто мы на самом деле.
   Слезы хлынули по щекам Софи, насквозь промочив ее капюшон. Я обняла ее, и она прижалась ко мне.
   - Прости, Лотти, - сказала она, - прости... Я ответила:
   - Когда люди знают правду, они понимают. Здесь нечего прощать, Софи. Я поцеловала ее в изуродованную щеку. - Дорогая Софи, - сказала я. - Я рада тому, что мы вновь стали сестрами.
   Лизетта и тетя Берта смотрели на нас. Практичный ум тети Берта, видимо, пытался сообразить, что нам сейчас следует делать. Лизетта, похоже, все еще была ошеломлена.
   - Вам действительно следует уходить отсюда, - сказала тетя Берта. Возможно, нам всем надо это сделать. Но вам наверняка, мадам Лотти.
   - А что будет с мужчинами? - возразила я.
   - Их нельзя беспокоить.
   - Я остаюсь здесь, - сказала я. Тетя Берта покачала головой, а Лизетта успокоила ее:
   - Нам с тобой нечего бояться, тетя Берта. Ты служанка, и хотя я аристократка, Леон Бланшар - мой друг. Он обеспечит мою безопасность.
   - Замолчи! - воскликнула тетя Берта. - Она покачала головой и повернулась, бормоча:
   - Что же делать? Что же можно сделать?
   - Ничего, - ответила я. - Просто ждать.
   ***
   Мы ждали всю вторую половину дня. Стояла жара. Мне казалось, что я вижу все с какой-то особой ясностью. Возможно, именно так и чувствуют себя люди, смотрящие смерти в лицо. Я уже видела толпу, перед которой выступал Леон Бланшар, и могла представить себе этих людей, идущих на замок с кровожадным блеском в глазах. Я подумала о своей матери, выходившей из магазина и попавшей в самую гущу такой толпы. Я вновь представила себе, как уже бывало, карету, увидела перепуганных лошадей. Что она чувствовала в эти ужасные последние секунды? Я немало слышала о насилиях, захлестывающих целые города, и знала, что человеческая жизнь ничего не значит для этих людей. Будучи дочерью графа д'Обинье, я была их врагом. Мне рассказывали, как они повесили на фонарном столбе торговца, потому что решили, что именно он взвинчивал цены на хлеб.
   Мне никогда не доводилось встречаться лицом к лицу со смертью, но я знала, что этот момент приближается. Я ощущала странную легкость в голове, отстраненность от всего. Страх, конечно, присутствовал, но это не был страх перед смертью, а лишь перед тем, что ей предшествует. Теперь я понимала, что чувствуют в тюремных камерах люди накануне казни.
   Я посмотрела на остальных. Чувствовали ли они то же самое? Арман был слишком слаб. Он и без того уже слишком много страдал. Его товарищ находился почти в таком же состоянии. Софи? Я не думала, что все это слишком волнует ее. Жизнь не имела для нее особой ценности, хотя с момента возвращения Армана она несколько изменилась.
   Лизетта? Лизетту я не могла понять. Все эти годы, в течение которых я считала ее своей лучшей подругой, она лелеяла ненависть ко мне. Я не смогу забыть торжествующее выражение в ее глазах, когда она прикидывала, каким именно образом можно посильнее ранить меня. Я не могла поверить, что все эти годы она и в самом деле ненавидела меня за то, что я была признана дочерью графа, а она считала себя тоже имеющей право на эту привилегию.
   Но что вообще я знала о Лизетте? Что я знала о ком-либо, даже о самой себе? Люди сотканы из противоречий, и если кто-то всю жизнь терзается завистью, это должно наложить на него отпечаток. Да, менее всего я понимала Лизетту. Почему ее так волновал вопрос собственного происхождения? Она стояла на стороне революционеров. Она ненавидела аристократов и тем не менее настаивала, что она одна из них.
   Мое внимание привлекло жужжание пчелы, бьющейся о стекло. Я подумала, как чудесно все-таки видеть живые создания, смотреть в синее небо, слышать мягкое журчание воды во рву. Все это я считала само собой разумеющимся, пока меня не поразила мысль, что, возможно, уже очень скоро я перестану видеть и слышать.
   Тетя Берта сказала, что, по ее мнению, всем нам надо держаться вместе. Она бы перенесла мужчин в мою спальню, если мы ей поможем. Пусть, пока мы пребываем в ожидании, они лежат в моей постели.
   Я согласилась, и с помощью Софи и Жанны мы перенесли мужчин.
   Выглядели они очень плохо.
   Я сообщила Арману о происходящем. Он понял меня, кивнул и сказал:
   - Вам надо бежать. Вы не должны оставаться здесь. Оставьте нас.
   - Нам просто некуда бежать, Арман, - возразила я. - И в любом случае мы не оставим тебя.
   - Да, - подтвердила Софи. - Мы тебя не бросим. Арман разволновался.
   - Вы обязаны это сделать! - воскликнул он. - Я знаю, что такое толпа. Тот день в Париже. А вы и понятия не имеете, на что они становятся способны. Они перестают быть нормальными мужчинами и женщинами. Они превращаются в диких животных...