Холт Виктория. Ведьма из-за моря

   Я пыталась утешить ее, рассказывая, как чувствую, что моя мама в действительности не ушла.
   - Мне кажется, я чувствую ее близкое присутствие. Когда я несчастна или чего-нибудь боюсь, я зову ее и тогда страх проходит.
   - Благослови тебя Господь, внученька! В день похорон приехал Фенн Лэндор. Он вырос и очень отличался от того мальчика, которого я знала раньше. Скоро ему будет шестнадцать - и мне тоже, мы уже не были детьми.
   Дедушку похоронили на кладбище Пенлайонов. Оно не было таким старым, как в замке Пейлинг, потому что в доме успели прожить только несколько поколений.
   Коннелл, Сенара, Фенн и я ездили вместе на прогулки. Фенн и я всегда оказывались вместе. Ему нравилось это, потому что он хотел поговорить со мной о "Трейдинг компани", членом которой он теперь являлся. Он сказал, что собирается занять место отца: он до сих пор много говорил о нем.
   - Скоро я узнаю, что с ним случилось, - сказал он. Я вспомнила его бабушку, которая считала, что Фенимор лежит на дне моря. Мы могли говорить о наших родителях, ведь мы находились в одинаковом положении и нам было очень хорошо вместе. Сенара ворчала:
   - Ты и Фенн Лэндор всегда отделяетесь от нас. Мне кажется, он ужасно скучный.
   - Можешь думать, что хочешь, это не повлияет на мое отношение к нему. Она топнула ногой;
   - Если бы я была ведьмой, я бы околдовала его.
   - Не смей так говорить, Сенара! - сердито оборвала я ее.
   Она испугалась, потом опять стала мягкой и ласковой. Ни у кого настроение не менялось так быстро, как у Сенары.
   - Не надо, чтобы он нравился тебе больше, чем я, хорошо, Тамсин?
   Этими словами она заставила меня задуматься. Мне действительно нравился Фенн, и я не хотела с ним прощаться, когда наступило время возвращаться в замок Пейлинг.
   Когда мы отправились домой, Фенн поехал с нами, сказав, что Тристан Прайори был по пути. Бабушка отнеслась к этому подозрительно, потом пожала плечами.
   - А почему бы нет? - сказала она. - Он защитит вас от опасностей в дороге.
   Позднее, когда мы остались одни перед отъездом, она промолвила:
   - Две семьи никогда не встречались со дня смерти Мелани - первой жены твоего отца. Это было неловко, когда твоя мама была жива. Мы часто виделись с Лэндорами, занимаясь одним дедом, а бабушка Фенна не хотела видеть никого, имеющего отношение к твоему отцу.
   - Почему?
   - Первая жена твоего отца была ее дочерью.
   - Ее дочь? Та, про которую она сказала, что была...
   Она остановила меня, не дав договорить.
   - Она была вне себя от горя. Она хотела кого-то обвинить в смерти дочери, поэтому обвинила ее мужа. А первая жена твоего отца умерла при родах.
   - И она обвиняла в этом отца?
   - Она считала, что ее дочь была слишком хрупка, чтобы рожать детей, а поэтому ей нельзя было и пытаться это делать.
   - Но это же неразумно!
   - В горе люди всегда неразумны.
   - Но она еще сделала странное замечание относительно моей мамы. Ты помнишь, когда я ночью пришла в ее комнату и увидела ее плачущей?
   - Очень хорошо помню. Как раз после исчезновения Фенимора. Бедняжка! Я думаю, потеря детей помутила ее разум.
   - Но вот, что она сказала о моей маме...
   - Я не могу об этом вспоминать, Тамсин. Моя дочь.., она была так молода! И умереть во время сна?
   - Сказали, что у нее отказало сердце.
   - Она плохо себя чувствовала и ничего не сказала мне. Больше всего я жалею, что меня там не было, чтобы ухаживать за нею.
   - Но по ней не видно было, что ей так уж нужен уход. Я несколько ночей перед этим ночевала у нее, но в ту ночь меня с ней было.
   Бабушка взяла мою руку:
   - Родная моя, не будем больше горевать! Итак, Фенн собирается отправиться вместе с вами? Наверное, он останется на пару ночей в замке. Я уверена, твой отец не будет возражать. Тебе нравится Фенн?
   - О да! Он такой интересный и такой.., хороший! Она улыбнулась.
   - Было время, когда я думала, что твоя мама выйдет замуж за его отца. Сын так похож на отца, что иногда мне кажется, что здесь Фенимор, а девушка, которой он так нравится, моя Линнет.
   - Ты хотела, чтобы она вышла замуж за Фенимора? - спросила я.
   Бабушка отвернулась и не ответила, потом вдруг сказала:
   - Она захотела выйти за твоего отца. В конце концов, она выбрала сама.
   Я не совсем поняла, что она имела в виду, но видела, что эта тема была ей неприятна, а я не хотела ее огорчать.
   Преодолевая путь вместе с Фенном, я забыла о горе, которое осталось в Лайон-корте. Фенн много говорил о торговой компании, о том, как им будет недоставать дедушки.
   - Правда, он уже несколько лет не плавал, но он был очень хорошим моряком. Я думаю, он так и не смог пережить потери "Лэндор Лайона". Странно, как можно вдруг исчезнуть.., после того, как его видели совсем близко от Зунда?
   Я боялась, что он опять будет говорить о своем отце, и, хотя мне было очень интересно, это была печальная тема, а я не хотела больше печали. Я думала о маме, которая могла выйти замуж за его отца, и, если бы она вышла, все было бы по-другому.
   Это привело меня к мысли, которая, может быть, уже была у меня в голове, и мысль эта доставила мне большое удовольствие. А что, если я выйду замуж за Фенна? Я была уверена, что мама одобрила бы это, ей очень нравился отец Фенна. Тогда почему она вышла замуж за отца?
   Временами я думала об отце, как будто впервые увидела его. По правде говоря, я не любила его, хотя думала, что любила, просто потому, что полагалось любить своего отца. Мне было лучше, когда он уезжал, я старалась не попадаться ему на глаза. Я была уверена, что я ему безразлична, а Коннелл всегда был его любимцем. Я удивлялась, почему мама больше полюбила его, чем отца Фенна? Наверное, это отец так решил, он всегда решал за других. Он был трудный, жестокий человек, я знала. Я видела слуг после того, как их пороли кнутом за то, что они ослушались его. Во дворе перед Морской башней стоял столб для порки, слугам он внушал ужас.
   Интересно, что подумает о нем Фенн? Он был добрый и нежный. Эти качества в нем мне очень нравились. Если у него будут дети, он никогда не допустит, чтобы дочери видели, что он предпочитает сыновей, даже если на самом деле это и так. Но в какой-то степени я рада была, что я не интересовала отца так, как Коннелл. Коннелла часто пороли, потому что отец бывал им недоволен, меня же никогда не наказывали, потому что я была ему безразлична. Я вдруг посмотрела на свой дом совсем другими глазами, потому что мне было интересно, что Фенн подумает о нем?
   Отец был дома, когда мы приехали. Он и мачеха спустились вниз, чтобы приветствовать гостя. Я увидела, как скривились губы у отца, когда он рассматривал Фенна, что, вероятно, означало, что он был о нем невысокого мнения. Мачеха улыбнулась, приветствуя его. Даже Фенн был поражен ее внешностью. Я пыталась посмотреть на нее с другой точки зрения и понять, в чем заключалась ее притягательность. Она была красива, это правда, но это была не только красота. В ней был какой-то блеск, он был во всем, что она делала: в ее улыбке, в жестах.
   - Добро пожаловать в замок Пейлинг! - сказала она. - С вашей стороны очень любезно было сделать такой крюк по пути домой, чтобы оградить моих дочерей от дорожной опасности.
   Фенн пробормотал, что для него это удовольствие и что это было по пути.
   - Редко мы видим кого-нибудь из Лэндоров в этих стенах, - сказал отец. Последней была моя первая жена. Она была бы твоя тетя, не так ли?
   - Да, так, - ответил Фенн.
   Казалось, он съежился перед отцом. Я же почувствовала, как во мне просыпается инстинкт защиты, который так озадачивал маму. Я предполагала, что, наверное, отец собирался подшутить над ним, заставить его поведать о своем увлечении торговой компанией с тем, чтобы потом продемонстрировать свое презрение ко всей этой затее.
   Отец крикнул слуге, чтобы тот приготовил комнату для гостя и прислал другого слугу с вином, чтобы он мог поздравить Фенна с его первым визитом в замок.
   Принесли вино. Мы выпили его, потом поговорили о смерти капитана Пенлайона и о той печальной атмосфере, которая царила сейчас в Лайон-корте.
   - Настоящий моряк мой тесть, - сказал отец. - Один из старых пиратов. Хотел бы я иметь столько золотых монет, сколько он насадил на свою шпагу испанцев!
   - В те дни мир был жесток, - сказал Фенн.
   - А разве он изменился? Видите ли, юноша, занимаются ли мужчины торговлей или воюют - это одно и то же. Трофеи - вот что их интересует, а трофеи и кровь связаны друг с другом.
   - Мы хотим торговать в мирной обстановке. Отец откровенно смеялся над Фенном.
   - Да, это благородные слова! Я обрадовалась, когда пришли слуги и сказали, что комната готова.
   - Я приказал, чтобы это была одна из лучших комнат, - сказал отец. Кто-нибудь из служанок может сказать вам, что эту комнату посещает призрак, но вы же не побоитесь, я знаю.
   Фенн засмеялся:
   - Уверен, в таком замке, как этот, должно быть множество призраков.
   - Призраки, - сказал отец, - на лестницах, в коридорах. Трудно найти комнату, которая не могла бы похвастать своим призраком. Это замок легенд, сэр, замок призраков. Темные дела творились здесь, и, говорят, оставили свой след.
   - Уверяю вас, сэр, я не боюсь.
   - Я знал, что вы - храбрый молодой человек: ваша профессия требует этого. Хотя мне говорили, что моряки - самый суеверный народ на земле? Скажите, это правда?
   - Когда они идут в море, это так: так много плохого может случиться с кораблем! Но моряки, которые боятся того, что на море, храбры на суше.
   - Мы - на суше, но море омывает наши стены, и иногда кажется, что мы ни на суше, ни на море. Вы, наверное, хотите пройти в вашу комнату? До ужина еще почти час.
   Он знаком приказал служанке показать юноше комнату. Я поняла, что его поведут в Красную комнату.
   За ужином было весело. Отец был в хорошем настроении, мачеха очаровала его. "Для этого ей понадобилось немного", - в смятении заметила я. Она спела песню, по-испански, наверное. Я не понимала слов, но они вызывали трепет. Отец смотрел на нее, когда она пела, словно зачарованный, и, кажется, каждый присутствующий мужчина тоже.
   В ту ночь я не могла уснуть. Я думала о Фенне и о намеках бабушки, что я могла бы выйти за него замуж. И я хотела этого, я поняла, что полюбила Фенна, а я принадлежала к тому типу людей, которые не меняются в своих привязанностях. Мне это показалось определенной схемой: моя мама и ее Фенимор сочетались браком с другими, чтобы "расчистить путь" для своих детей.
   Я теперь все видела с ясностью, которая пришла ко мне по пути из Лайон-корта. Мой дом действительно был странным: отец, обвиняемый тещей в том, что он был причиной смерти его первой жены; его вторая жена, таинственным образом умершая во время сна, третья его жена - ведьма. И замок - замок с призраками, полный видений прошлого. По ночам происходили странные вещи: просыпаешься и чувствуешь, что что-то происходит, привыкаешь к этому и принимаешь, не спрашивая, что это значит. Слуги часто тревожились, они боялись моего отца, а слуги, живущие в Морской башне, отличались от слуг замка. Странные люди приходили и уходили. Я выросла среди этих вещей и принимала их.., до сих пор.
   Но самая странная из всех была моя мачеха - эта чужестранка, которая так мало говорила, но при желании могла очаровать любого мужчину, будь он молодой или старый. О ней ходили странные слухи: я знала, что мама спасла ее в штормовую ночь Хэллоуина, поэтому и возникли эти слухи.
   Может быть, так оно и было, но я вдруг вновь подумала о том, что всего три месяца, как умерла мама, а отец уже женился на Марии.
   - Тамсин, ты не спишь?
   Это была Сенара, мы продолжали делить с ней комнату. Мы могли бы иметь каждая отдельную, потому что в замке их было множество, но Сенара была против этого. Она сказала, что ей нравится эта комната, и она любит разговаривать со мной по ночам. Комната была, как многие в замке, - большая, с высоким потолком, но в одном она была удивительна: один из моих предков сделал маленькую пристройку к ней. Он раньше жил во Франции, и там ему понравилось это: своеобразный альков, отгороженный тяжелым красным занавесом. Сенара любила прятаться за ним, а потом выскакивать в надежде напугать меня.
   Сейчас я ей ответила:
   - Нет, не сплю.
   - Ты думаешь о нем? - сказала она осуждающе.
   - Кого ты имеешь в виду? - спросила я, зная ответ.
   - Фенна Лэндора.
   - Но он наш гость.
   - Ты думаешь, он особый гость, да?
   - Каждый гость всегда особый.
   - Не уклоняйся, Тамсин. Ты знаешь, что я имею в виду, тебе он слишком нравится.
   Я молчала. Она встала со своей постели и опустилась на колени возле меня.
   - Тамсин, - очень серьезно начала она, - никто не отберет тебя у меня, никто.
   - Никто и не собирается отнимать. Мы с тобой всегда будем как сестры.
   - Я возненавижу всех, кого ты будешь любить больше, чем меня.
   Я подумала: "Какая она еще маленькая!"
   - Иди ложись, Сенара, ты простудишься.
   - Помни об этом! - воскликнула она.
   На следующий день, когда я показывала Фенну замок, мы пришли на кладбище около старой нормандской часовни. Я показала ему могилу мамы рядом с двумя другими.
   - Это же могила моей тети! - сказал он, подошел и преклонил колени возле нее. - Моя тетя и твоя мама. А кто это?
   - Это - моряк. Он утонул и был вынесен на наш берег. Мы похоронили его здесь.
   - Интересно, кто он был?
   - Если бы я знала! Надеюсь, есть кому грустить о нем.
   Фенн опечалился. Наверное, он подумал о своем отце.
   - Много моряков лежат в таких могилах, а их семьи ничего о них не знают.
   - Мало кого выносит на берег.
   - Да, дно океана - это кладбище большинства, я знаю.
   - Ты так много думаешь об отце?
   - Прошло уже шесть лет, как мы потеряли его, но он как живой стоит передо мной. Ты поняла бы, если бы знала его: он был добрый и хороший человек в этом мире, таком нехорошем и недобром, вот что делало его не похожим на других. Мама говорит, что он родился раньше своего времени. Он был, как будто из другой эпохи, когда люди станут мудрее и добрее.
   - Это замечательно, когда жена может так сказать о своем муже.
   - Он был чудесный муж! - Фенн вдруг сжал кулаки. - Придет день, и я узнаю, что произошло с ним.
   - Разве неясно? Его корабль, должно быть, утонул в море?
   - Наверное, ты права, но у меня такое чувство, что когда-нибудь я услышу другое.
   - Как было бы хорошо, если бы он возвратился к жене! Мой дедушка тоже на несколько лет пропал - был взят в плен и был рабом, но бабушка никогда не теряла надежды, и он вернулся. Бедная бабушка, эта потеря для нее сейчас ужасна!
   Фенн задумался, а я очень хотела знать, о чем.
   Вдруг он сказал:
   - Тамсин, ты могла бы выполнить мою просьбу?
   - Конечно. Какую?
   - Ты посадила розмарин на могилу матери?
   - Она любила его, поэтому я и посадила. Его еще сажают в знак памяти.
   - Ты можешь посадить куст и на эту могилу?
   - Конечно!
   - Неизвестный моряк? Кто знает, где мой отец? Посади розмарин, как будто для моего отца. Ты сделаешь это для меня, Тамсин?
   - Не сомневайся!
   Он встал и взял мои руки в свои, потом чуть коснулся губами моего лба. Я была блаженно счастлива, потому что этот поцелуй возле могилы моей матери и неизвестного моряка был символом. Это было как клятва в верности. Я знала, что полюбила Фенна, а вот любил ли он меня? Но, думаю, что любил тоже.
   Фенн уехал на следующий день, но еще до отъезда я посадила куст розмарина и увидела, что он был очень доволен.
   - Ты из тех, кто выполняет свои обещания, - сказал он.
   Перед тем как уехать, он сказал, что хотел бы, чтобы я погостила у его родителей. Он сделает так, что они скоро пригласят меня. Я помахала ему рукой, а потом поднялась на крепостной вал, чтобы как можно дольше его видеть. Сенара подошла и встала рядом.
   - Ты по уши влюблена в него! - обвинила она меня.
   - Он мне нравится, - призналась я.
   - Ты знаешь, что не должна этого делать. Ты должна быть равнодушной, это он должен быть без ума от тебя. Теперь, я думаю, он попросит твоей руки, ты уедешь к нему, и я больше тебя не увижу.
   - Какая ерунда!
   - Нет, я останусь здесь, а это мне не нравится.
   - Когда я выйду замуж, если выйду, ты поедешь со мной?
   - Какая польза от этого? Мы всегда были вместе, мы делили с тобой одну комнату, ты была мне сестрой с тех пор, как я помню себя.
   Она надула губы и стояла, сердитая. Вдруг взгляд ее стал злым.
   - А если я сделаю его изображение и воткну в него булавки? Тогда он умрет, потому что я проткну его сердце! Никто не будет знать, как он умер, кроме меня.
   - Сенара, я не хочу слышать таких слов!
   - Умирают животные, умирают люди. Никто не знает, отчего. Нет никакого знака... Просто умирают, это - "злой глаз". А что если я положу его на твоего "драгоценного возлюбленного"?
   - Ты не сможешь и не сделаешь этого, даже если бы он и был моим возлюбленным. Он не возлюбленный, а просто хороший друг. Сенара, умоляю тебя, не говори таких вещей, это опасно. Люди услышат это и примут за правду. Ты не должна этого говорить.
   Она увернулась от меня и высунула язык - ее любимый жест, когда она хотела рассердить.
   - Ты уже не ребенок, Сенара, надо быть благоразумной.
   Она стояла, не шевелясь, сложив руки на груди и посмеиваясь надо мной.
   - Я благоразумна, но все говорят, что моя мать - ведьма. Значит, и я ведьма. Никто не знает, откуда мы пришли, да? Кто мой отец?
   - Сенара, ты говоришь опасные вещи. Твою мать постигло несчастье: корабль, на котором она плыла, потерпел крушение, моя мама спасла ее жизнь. Ты должна была как раз родиться, все это легко понять.
   - Разве, Тамсин? И ты действительно так думаешь?
   - Да, так! - твердо сказала я.
   - Ты всегда веришь, во что хочешь. Посмотришь на тебя - так все хорошо и мило. А другие не всегда так думают. И еще одно: не воображай, что только у тебя есть возлюбленный.
   - Что ты имеешь в виду?
   - А разве ты не хотела бы знать?
   ***
   Очень скоро я узнала. Мне вдруг в голову пришла мысль, что Сенара унаследовала от своей матери это качество, не поддающееся четкому определению. В последующие дни, казалось, она стала еще красивее. Сенара выходила из детского возраста: она принадлежала к типу быстро созревающих женщин. Ее тело округлилось, миндалевидные глаза стали томными и полными таинственности, похожими на глаза матери. Когда она танцевала с Диконом, она была так хороша, что невозможно было оторвать от нее глаз.
   Дикон обожал ее. Когда он танцевал с ней, в его движениях было столько счастья, что смотреть на них было одно удовольствие. Он играл для нее на лютне ; и пел песни собственного сочинения. Казалось, он был очарован этой темноглазой девушкой, которая мучила его и дразнила, насылая на него чары. Очарование. Колдовство. Эти слова все чаще и чаще появлялись в его песнях. Она овладела его рассудком, в ней было неуловимое свойство, которое он не мог определить.
   Однажды в комнате для музыкальных занятий! Мария увидела свою дочь в объятиях Дикона, учителя музыки. Сенара мне потом рассказала. Она была в истерике: и дерзкая, и в то же время испуганная.
   - Дикон всегда хотел меня! - сказала она. - У него страстная натура, у меня тоже. Ты этого не поймешь, Тамсин, ты такая спокойная и скучная! Я люблю Дикона, он красивый, ведь правда? И эти чувства, которые он вкладывает в свои песни, и, когда мы танцуем вместе, мне кажется, я таю в его руках. Я готова выполнить любую его просьбу. Вот как действует на меня Дикон, Тамсин!
   - Звучит очень опасно, - сказала я с тревогой.
   - Опасно? Конечно опасно, поэтому и возбуждает! Когда я собираюсь на урок, я заставляю Мэри завить мои волосы, очень тщательно выбираю ленты, чтобы они подходили к моему платью. Мэри смеется, она знает.
   Мэри была нашей служанкой. Она ухаживала за нами, смотрела за нашей одеждой, причесывала нас - горничная на двоих. Она была довольно молодая - не намного старше меня и влюблена в Джона Леварда, слугу, который жил в Морской башне. Они собирались пожениться, призналась она нам, и поэтому она была очень довольна жизнью. Сенара хитростью заставила ее признаться, каковы были ее любовные дела с Джоном.
   - Ох, Сенара, будь осторожнее! - умоляла я.
   - Это я предпочитаю оставлять другим! - резко ответила она. Осторожность! Это скучно, а я ненавижу все скучное. Нет, я никогда не буду осторожничать, я буду смелая и дерзкая! Вот как я проживу свою жизнь. Дикон симпатичный, даже больше, чем твой Фенн Лэндор. И я вот что скажу тебе, Тамсин: не только у тебя одной будет возлюбленный.
   - То, чем занимаются некоторые люди, не имеет ничего общего с любовью.
   - Так мудро! - насмешливо сказала она. И вдруг такое неблагоразумие! Сенара рассказала мне, как все произошло.
   - Дверь открылась, и появилась мать. Мы сидели, моя лютня лежала на столе, а Дикон обнимал меня и целовал. Вдруг мы почувствовали, что не одни. Ты знаешь как моя мать тихо входит в комнату? Она стояла и смотрела на нас. Она ничего не сказала, но лучше бы она что-нибудь сказала. Дикон задрожал, ты же знаешь, как все боятся ее. Потом она подошла к столу, мы оба встали. Лицо у Дикона стало багровым, у него же такая нежная кожа! Моя кожа так не краснеет, но я тоже была напугана. Мать взяла лютню и подала ее мне.
   - Играй, - сказала она. - Сыграй печальную любовную песню, потому что любовные песни часто печальные.
   - Я взяла лютню, и она сказала: "Сыграй "Моя любовь ушла, на веки вечные оставив скорбь"". Я играла, а она сидела и слушала. Потом она посмотрела на Дикона и спросила: "Хорошо ли вы учили мою дочь?" Он, заикаясь, сказал, что приложил все силы, а я была способная ученица. Она еще немного посидела, потом встала и вышла. Мы не знаем, что будет, но Дикон боится.
   Скоро мы узнали, что было дальше. Дикон больше не появился в комнате для занятий - ему отказали.
   Сенара то приходила в ярость, то была тиха и печальна. Она плакала по ночам и постоянно говорила о Диконе. Я раньше думала, что ее чувства несерьезны, но, оказывается, время шло, а она помнила Дикона и говорила о нем с горьким и грустным сожалением.
   ***
   После того случая Сенара изменилась. Казалось, она все время пыталась выиграть у меня по очкам. Думаю, в ее натуре была зависть, и особенно там, где дело касалось меня. Я не забывала, что в ранние годы своей жизни она была беспризорным ребенком, о котором ничего не было известно, ее имя выдавало это. Восхищение Дикона несколько смягчило ее, но, когда она этого лишилась, она опять стала страдать.
   Сначала она больше откровенничала с Мэри, чем со мной. Она говорила о том, что у меня есть Фенн Лэндор, и выражалась о нем так, будто мы уже были помолвлены. Признаться, я не останавливала ее, хотя и должна была. Я была в таком восторге от желания быть помолвленной с Фенном, что не могла противиться искушению думать, что это так.
   Затем мачеха, без сомнения, под влиянием случая с Диконом, сказала, что теперь, когда мы повзрослели, в замке должно быть больше развлечений. Она пригласит лучшие семьи соседей, некоторые из них имели подходящих молодых людей, которые могут заинтересоваться нами, к тому же есть еще и Коннелл, о котором тоже надо подумать.
   Отец, очевидно, согласился. Он всегда соглашался с мачехой, по крайней мере, я никогда не видела ни одного конфликта между ними. Когда я сравнивала их с покойным дедушкой и бабушкой, я думала о том, какими разными были их отношения. В постоянных пререканиях тех было больше естественности, чем в спокойствии между отцом и мачехой, - это при всех качествах моего отца. Я чувствовала, что, оставаясь наедине, они были не такие. Иногда мне приходила в голову мысль, что мачеха действительно была ведьмой и даже мой отец был ее рабом.
   - Молодой человек, который привез тебя от бабушки, очень обаятельный, сказала Мария. - Кажется, у него есть сестра? Может быть, пригласить их обоих погостить у нас?
   Я обрадовалась и сказала, что они с удовольствием приедут.
   Портниха с утра до ночи шила новые платья для нас. Когда начиналось новое правление, моды всегда менялись. В сельской местности, как у нас, мы приблизительно на год отставали в моде, но все же и у нас теперь были высокая талия на датский манер, юбка с фижмами и узкие рукава под длинными, свисающими от локтей. Платья были с юбками, раскрывающимися спереди, чтобы показать полосатые нижние юбки, обычно из лучшего материала, чем само платье. Исчезли круглые плоеные жесткие воротники, чему я была рада, а вместо них появились воротники стоячие. Комната блестела от всевозможных тканей: тафты, Дамаска, шелка, бархата, смеси шелка и какого-то более плотного материала, называемого полотном, и мокадо - подделки под бархат. Комната портнихи говорила о том, что в замке жили трое молодых людей брачного возраста. Странно, но всем было весело.
   Мэри была славная девушка, мы обе были в восторге от нее: она была хорошенькая и жизнерадостная. Она очень много говорила, особенно с Сенарой, о Джоне, своем женихе, о том, что скоро они поженятся. Много волнения вызвало ее кольцо, оно выглядело как золотое.
   - Это подарок Джона, - торжественно сказала Мэри.
   Увы, триумф ее был недолог! Джон украл это кольцо, он взял его у моего отца, и, когда это обнаружилось, в замке был большой переполох. Мэри быстро лишилась кольца и горько плакала, но еще горше были ее слезы, когда Джона наказывали. Мы заперлись, чтобы ничего не слышать. Во дворе Морской башни слуги привязали Джона к столбу, и он получил десять ударов кнутом.
   - Это же срам на всю жизнь! - рыдала Мэри. - Он такой гордый. Он взял кольцо, чтобы дать его мне. Глаза Сенары сверкали гневно.
   - Проклятье на тех, кто бьет Джона! - воскликнула она. - Пусть у них руки отсохнут и...
   - Тот, кто поднимает на него кнут, выполняет приказ, - сказала я. - И, пожалуйста, Сенара, не говори таких слов.