Христолюбова Ирина. Топало

   Родька снова раздвинул занавесочку. И что за чудо: только что окно было в плотном морозном узоре, а сейчас темнела проталина, как прорубь.
   «Будто кто-то надышал», — подумал Родька. Он прикрылся ладонью от света, стараясь вглядеться в темноту за окном. И ему показалось — он увидел рожки и глаза.
   — Ты чего, милый, испугался? — спросила бабушка Дуся и задернула занавеску. — Уходи от окна, а то еще привидится что-нибудь.
   Она посадила Родьку рядом с собой, погладила по голове. Он был бледный.
   — Что произошло? — спросил капитан Петров и сел на Родькино место. Тоже раздвинул занавесочки и стал вглядываться в темноту. Странная на окне проталина… И вдруг ему показалось, что в этой проталине он увидел чьи-то глаза и маленькие рожки.
   Капитан Петров побледнел, задернул занавеску. «Чертовщина, — подумал он. — Мерещится что ли?..»
   — Что вы видели? — спросил заинтересованно Родька.
   — Ничего, — пробормотал Петров.
   — Совсем ничего? — Родька смотрел на него испытывающе, уж очень изменился в лице капитан.
   — А что я должен видеть? — Петров неестественно рассмеялся.
   К счастью, разговор прервался. Пришел Топало. Хлопнул дверью, провозгласил:
   — Баня готова!
   И Петров, и Родька облегченно вздохнули: ясно, что Топало все подстроил.
   Настряпанные пельмени вынесли на мороз. Сначала должны вымыться в бане, а уж потом пир на весь мир устраивать.
   Первыми пошли в баню мужчины: Петров и Родька. А бабушка Дуся, мама Валя и Зойка стали накрывать стол. Соленые огурчики, капуста, грибки!
   Зойка подбрасывала в подтопок дрова. На плите стоял чугунок с водой. Как только вода закипит — можно бросать пельмени. А потом вынимать шумовкой — горячие, душистые. Пар по всей избе. Как Зойка любила такое времечко!
   Бабушке Дусе очень хотелось спросить свою дочь Валентину, собирается ли она замуж за капитана Петрова. Но она не спрашивала. Сама Валюшка должна обо всем сказать.
   Валюшка разговор не заводила, но была счастлива, и сердце бабушки Дуси радовалось. Петров пришелся ей по душе. Хорошим бы отцом стал он Зойке. Да что загадывать.
   Все дела сделаны, и стол накрыт.
   Топало улегся на кровать. Пора и отдохнуть. А то все работает, работает. Тем более, что в бане он уже попарился, в первом паре. Хорошо лечь и растянуться. Топало даже запел свою любимую:

 
Во поле березынька стояла,
Во поле кудрявая стояла…
 

   Зойка рассмеялась.
   — И чего ты распелся? — спросила она.
   — Уж попеть нельзя после бани! — И снова запел:

 
Лю-ли, лю-ли стояла,
Лю-ли, лю-ли стояла…
 

   Если человеку хочется петь — он поет, а почему домовому не петь, если даже у него хриплый голос? Топало лежал и пел.
   Тем временем мужчины помылись и пришли из бани раскрасневшиеся, довольные.
   Родька первый раз парился в бане березовым веником. Он всегда мылся только в ванной.
   Вначале ему показалось в бане очень жарко, он даже визжал, забираясь на полок…
   Но сейчас Родька чувствовал себя героем. Героизм его состоял в том, что вместе с Петровым из жаркой бани они выпрыгнули в снег, а потом — снова в баню. Когда все это он расскажет маме с папой, они ни за что не поверят.
   — Родька силен! — сказал Петров, приглаживая влажные волосы. — И парится, и в снегу купается. Силен!
   Родька скромно промолчал.
   Потом пошли в баню бабушка Дуся, мама Валя и Зойка.
   А капитан Петров стал варить пельмени.
   Зойка, вымывшись в бане, бежала в избу в валенках на босу ногу, в старом пальтишке и полотенце на голове. Точно так же бежала вслед за ней мама Валя.
   А бабушка Дуся прежде чем уйти, вымыла в бане пол, все прибрала, закрыла дверь на палку и степенно пошла в дом, где ее ждали уже горячие пельмени.
   Пока ели-пили, произошло одно странное событие. Бабушка вышла в сени за очередной порцией мороженных пельменей. И вдруг увидела: в бане горит свет. «Из ума я выжилась, забыла свет выключить, — подумала она. — Так ведь выключала, помню… Нет, видно, выжилась…»
   Она принесла пельмени, опустила их в кипящую воду, а сама все думала про свою голову, в которой, оказывается, уже ничего не держится.
   — Ты на кого, бабушка, хмуришься? — спросила Зойка.
   — Да на себя. Забыла свет в бане выключить. А ведь помню, что выключала. — Она вздохнула. — Сходи-ка, Топало, выключи.
   — Не дадут после бани отдохнуть, — проворчал Топало. Но встал и пошел в баню выключать свет. — У кого голова — решето еще неизвестно, — ворчал он, подходя к бане. — Даже дверь на палку не закрыла.
   Каково же было его удивление, когда в предбаннике он услышал: в парилке кто-то парится, кряхтит.
   Ну, сейчас он поймает того, кто без спросу залез в баню!
   Топало открыл дверь. И в пару, на полке увидел чертенка Тришку, который изо всех сил бил себя веником.
   — Что ты тут делаешь? — грозно спросил Топало.
   — Топало, иди сюда! Ой, как тут хорошо! — он схватил веник и снова стал париться.
   — Я тебе что наказывал? Сиди у Маньки и не высовывайся!
   — Манька бодается, — сказал чертенок. — Ругает меня, обзывается.
   — Не ври. Манька никогда не обзывается.
   — Но все равно бодается. Не любит меня.
   — А за что ей тебя любить? Она тебе не мать родная.
   — Ну да, я сирота, — жалобно сказал чертенок, но при этом продолжал париться.
   Топало отобрал у него веник.
   — Вот сейчас бабка Дуся придет, тебя увидит и выгонит в лес, — сказал он.
   Чертенок испугался. В лес ему совсем не хотелось.
   Топало выключил свет, закрыл баню на палку и повел чертенка к Маньке.
   — Ой, ой, холодно! — ныл чертенок, растирая уши на морозе.
   Манька встретила чертенка не особенно приветливо.
   — Пусть лезет на сеновал, — сказала она.
   Чертенок захныкал. Кому хочется одному сидеть на сеновале?
   — Он маленький, — сказал Топало. — Сирота. Да еще после бани. — Домовой снял с гвоздя старый полушубок и накрыл им чертенка.
   Тришка сверкнул глазками, подлез к Маньке под теплый живот и с головой накрылся полушубком. Что за прекрасная жизнь!
   Манька покосилась на него, но легла так, чтоб чертенку было удобнее.
   А в доме в это время шло веселье. Мама Валя, Зойка и Родька пели песню:

 
Капитан, капитан, улыбнитесь,
Ведь улыбка — это флаг корабля…
 

   И капитан Петров улыбался.
   Топало незаметно вошел и сказал бабушке Дусе:
   — Забыла ты, старая, свет в бане выключить и дверь на палку закрыть.
   Бабушка стала себя ругать за забывчивость, а Топало хвалить за хозяйственность.

Нюшка

 
   Мама Валя и капитан Петров уезжали утром, а Родька оставался. Через неделю за ним должен был приехать папа.
   Только рассвело, Зойка побежала в конюшню, чтоб дядя Никифор запряг Воронка.
   Но она опоздала: мерин был уже запряжен.
   — Доедешь одна? — спросил конюх.
   — Ты что, дядя Никифор! Воронок меня знает! — обиделась Зойка.
   Конюх Никифор просто так сказал, он, конечно, знал, что Зойка управится.
   Самостоятельная девчонка.
   — Пошел, Воронок! — воскликнула Зойка.
   Воронку только это и нужно. Он и без Зойки добежал бы до их дома, да кто отпустит одного?
   Зойка подкатила к ограде.
   Родька в это время еще только вставал и сердился на Зойку, что она его не разбудила.
   И было на что сердиться. Он мог проглядеть, как Топало мечет сено на сеновал. Но все же он не проглядел.
   С капитан Петровым они стояли на крыльце и смотрели, как все это происходит. Ну, будто в цирке. Вилы сами втыкаются в сено, поднимают его и несут.
   На самом деле все было очень просто: Топало взял вилы и стал носить сено на сеновал. Но выглядело это так: вилы как будто сами втыкаются в сено, поднимают его и несут. Привыкнуть к этому невозможно. И никому не расскажешь. Кто поверит?
   Но для бабушки Дуси, мамы Вали и Зойки все это было само собой разумеющимся. И другие жители их маленькой деревеньки Кутузы знали Топало и нисколько такому бы факту не удивились.
   Доказательство тому — Нюшка, подружка Зойки.
   Она прибежала к Зойке домой с утра пораньше: еще бы, гости приехали, какое событие.
   — Здорово, Нюшка, — сказал Топало, поднимая очередную копну сена. — Опять прибежала поболтать?
   — А чего мне болтать? Больно нужно. Мы вчера с дедом Никифором в Пижанку ездили, — похвасталась она.
   Пижанка — это районный центр. 25 километров от деревни Кутузы.
   — Я на елке была, в клубе! — продолжала хвастаться Нюшка. — Вместе со взрослыми!
   — Какой дурак тебя пустил?
   — Сам дурак! Я с дедом была! Ему премию давали за заслуги в Великой Отечественной войне.
   Нюшка говорила с Топало, а сама поглядывала на крыльцо, где стояли незнакомые люди — мальчик и какой-то дяденька. Понятно — это были Родька и капитан Петров.
   Родьку Нюшка ожидала, а вот кто такой дяденька? Она не удержалась и спросила:
   — Топало, а это кто? Совсем незнакомый дяденька?
   — Капитан Петров! — гордо ответил Топало. — Я у него на пароходе помощником работал!
   — Помню! — радостно ответила Нюшка. — Зойка рассказывала.
   — Помню, помню! — передразнил ее Топало. — Тебя там не было!
   В это время прибежала Зойка.
   — Нюшка! — закричала она. — Поедем вместе на станцию!
   Нюшка для того и прибежала пораньше, чтоб ехать на станцию. На ней были большие валенки и платок, завязанный сзади, на спине.
   Нюшке очень хотелось познакомиться с Зойкиными гостями.
   Она подошла к крыльцу, где стояли Родька и капитан Петров, и чинно сказала:
   — Здравствуйте!
   — Здравствуй, здравствуй! — сказал Петров и ушел в избу.
   А Родька смахнул снег и уселся на крыльцо.
   — А я вчера в Пижанке была, — сказала Нюшка.
   — В какой Пижанке? — не понял Родька.
   Нюшка удивилась. Неужели кто-то не знает про Пижанку?
   «Обе они с Зойкой чокнутые», — подумал Родька.
   — И на танцы ходила, — сообщила Нюшка.
   — Ты? На танцы? На дискотеку?
   — На танцы, — повторила Нюшка.
   — И танцевала? — не поверил Родька.
   — Не-е… Там взрослые танцевали.
   — Странно, — язвительно сказал Родька. — Ты ходила на танцы, а танцевали другие. Значит, та не ходила на танцы, а только смотрела.
   — Не-е… — покачала головой Нюшка. — Я ходила на танцы.
   Родька замолчал. О чем с ней разговаривать?
   — Нюшка! — позвал ее Топало.
   Нюшка побежала туда, где вилы сами собой носили сено. И Родька позавидовал: почему Топало позвал Нюшку, а не его? Значит, он здесь совсем чужой. Топало его забыл. Он чуть не заплакал, но сдержался.
   Между тем капитан Петров и мама Валя собирались в дорогу. Хотя собирать им было нечего. Просто они стояли, смотрели друг на друга.
   — Мы еще приедем сюда? — спросил Петров.
   — Конечно. Через год, — ответила мама Валя. — Когда у вас будет следующий отпуск.
   — Нет, — сказал капитан Петров. — Мы приедем этой же зимой. До следующей ждать очень долго.
   — Да, очень долго, — согласилась мама Валя.
   Они первый раз поцеловались.
   — Мы каждую зиму будем сюда приезжать, — сказала мама Валя. — Зимой здесь очень хорошо.
   Между тем Нюшка говорила Воронку:
   — Ты беги быстро, но не очень. А то мы из саней еще свалимся в снег.

Проделки черта Лысого

 
   Электричка ушла. Мама Валя и капитан Петров уехали.
   Зойка, Нюшка и Родька стояли на платформе. Но пора и домой ехать.
   Жаль, не было с ними Топало. Бабушка Дуся не пустила. По дому работы много. Воронок от станции до деревни сам дорогу знает.
   Они уселись в сани. Родька взял вожжи. Ему казалось, что это он управляет лошадью, а лошадь думала совсем наоборот.
   Родька размахивал вожжами и прикрикивал:
   — Ну, милый!
   Он читал, что так надо кричать.
   Зойка с Нюшкой похихикивали, потому что на крик Родьки Воронок никакого внимания не обращал. Захочет — побежит, захочет — шагом пойдет.
   Воронок бежал, бежал, но что-то устал и остановился. Родька стал махать вожжами.
   — А ну, давай! Ну, вперед! Нажми!
   — Ты ему надоел, — сказала Зойка. — Нажми, нажми! Он тебе не автомобиль. — Она взяла вожжи в свои руки.
   И Воронок тут же пошел не спеша, но ровно.
   Родька закусил губу. Вечно его учат. Вот он возьмет и изобретет что-нибудь выдающееся. Весь мир поразит. А Зойка вообще рот раскроет. Скажет: «Ну, я никогда не думала, что ты такой умный!»
   Но сейчас Зойке нечего было сказать.
   — А ну, пошел! — кричала она Воронку.
   И Воронок бежал, радуясь хорошей погоде.
   — А ну, Воронок! А ну! — кричала Зойка.
   — Мы совсем рано приедем! — смеялась Нюшка. — Дедушка Никифор нас ждет только после обеда. Часа в три.
   Родька совсем ошалел от езды. Зачем нужен автомобиль, когда есть лошади?

Черт Лысый

 
   В то время, когда Воронок бежал по знакомой дорожке, черт Лысый сидел на елке и думал, что бы ему такое совершить?
   С тех пор, как куда-то пропал чертенок, совсем невесело ему стало. Некому уши надрать, куриц самому приходится таскать. А недавно он нагреб мешок пшеницы в складе, а дверь закрыли. Еле-еле выбрался.
   Черт Лысый решил: надо из этих мест уходить. Кругом валят лес, работают электропилы.
   Но родина бывает даже у чертей. Здесь он каждую елку знает, любой волк ему лапу подаст.
   Подаст-то подаст, но при случае и тяпнет. Никто его здесь не любит. Даже чертенок и тот сбежал. Ничего, далеко не убежал. Он его найдет и воспитает настоящим чертом, полным коварства и злобы.
   Так думал черт Лысый, сидя на елке.
   А в это время Воронок приближался к лесу.
   Зойка, Нюшка и Родька лежали в санях, зарывшись в сено, и смотрели на облака. Их подбрасывало на ухабах, покачивало. Но они полностью доверялись Воронку.
   А Воронок и не подозревал, что на елке сидит черт Лысый. Старый его враг. Вечно из конюшни овес ворует.
   Черт Лысый сидел на елке и радовался. Сейчас он покажет этому Воронку, где черти зимуют! Заведет его в такую глушь, что и не выбраться.
   И с этой минуты с путниками начали происходить странности.
   Во-первых, Воронок свернул с дороги. Зойка, насмотревшись на облака, вдруг поняла, что они едут совсем не туда.
   — Стой! — закричала она Воронку. — Ты с ума сошел? Куда нас везешь?
   Воронок остановился. Виновато посмотрел на Зойку. Она вылезла из саней, взяла его под узды.
   — Ты что, забыл дорогу?
   Воронок понурил голову. Он сам не понимал, почему вдруг здесь оказался.
   — Мы заблудились? — спросил тревожно Родька.
   — Где тут блудить? — рассмеялась Зойка. — Захочешь — и то не заблудишься.
   — Мы тут все тропинки знаем, — подтвердила Нюшка. — Но здесь первый раз. Наверное, черт дорогу спутал.
   И тут раздался хохот. Непонятно откуда.
   Все трое переглянулись. Что это? А Воронок задрожал. Зойка сразу поняла, что тут дело нечистое. И Нюшка поняла. Но Родьке ничего не сказали.
   — Поехали в обратную сторону, — сказала Зойка Воронку.
   Она села в сани, и они поехали в обратную сторону. Ехали, ехали, уже давно должны были домой приехать. А оказалось — опять на том же месте. Круг дали — и вернулись.
   — Черт водит, — прошептала Нюшка.
   И опять раздался хохот. С елок снег посыпался. Воронок вздрогнул, рванулся, на губах появилась пена.
   — Вы что, забыли дорогу? — рассердился Родька.
   — Черт водит, — снова шепотом пояснила Нюшка.
   — Черт, черт! — передразнил Родька. — Живете здесь всю жизнь и дорогу знаете!
   — Тише! — сказала Зойка. — Что кричишь в лесу?
   Родька замолчал. Пусть сами ищут дорогу. Но ему показалось, что уже раз третий они проезжают одно и то же место.
   — Дай-ка мне вожжи, — сказал он Зойке. — Едем, едем — приехать не можем.
   Зойка бросила Родьке вожжи. Пусть воображает. Она знала, что вожжи тут ни при чем.
   — Ну, милый! — крикнул Родька, изображая из себя опытного ямщика.
   Воронок побежал быстро. Родька был доволен: слушается его лошадь!
   Но, проехав с километр, Родька начал оглядываться. Ему показалось, что они кружат по одной и той же дороге.
   Мерин неожиданно остановился.
   — Эй, ты что? — Родька подхлестнул его вожжами.
   Но Воронок не двигался.
   — Опять у этой елки стоим, — сказала Зойка.
   — Наверное, нам отсюда не выбраться, — прошептала Нюшка. — Слышала, как черт хохотал?
   — Зачем мы нужны черту? — пожала плечами Зойка. Ей хотелось, чтоб Родька ни о чем не догадывался.
   — Что ты встал? — спросила она Воронка.
   Воронок ничего не ответил, стал бить копытом.
   Родька вылез из саней и попытался под уздцы вести Воронка. Но тот и не думал шевелиться.
   — Умрем здесь, — прошептала Нюшка.
   Зойка рассердилась: умрем, умрем!.. Можно и пешком дойти до дома.
   — А ну, садись в сани! — сказала она Родьке.
   Родька послушно сел.
   — А ну, пошли! — крикнула она Воронку.
   Мерин нехотя пошел. Он знал, что рядом, в лесу, за ними крадется черт Лысый.
   А Нюшка думала иначе.
   — Отпустил нас черт, — сказала она. — Думал напугать, а мы не испугались.

Была бы голова на месте

 
   Но черт Лысый и не думал их отпускать. Он сидел на елке и размышлял: что бы еще придумать? Но ничего придумать не мог. И просто закричал:
   — У-ух!
   Воронок от этого крика прыгнул в сторону, сани перевернулись, и все трое вылетели в снег.
   Воронок стоял по брюхо в сугробе, с губ его капала пена, он был в поту.
   Зойка, барахтаясь в снегу, первая вылезла на дорогу, за ней — Нюшка. А Родька все лежал.
   — Ты чего разлегся? — крикнула Зойка.
   Родька не шевелился.
   — Умер, — прошептала Нюшка.
   — Сама ты умерла! — рассердилась Зойка. И поползла к Родьке, потому что снег был глубокий, можно только ползти.
   Родька лежал и стонал.
   — Чего ушиб? — испуганно спросила Зойка. — Голову?
   — Голова цела. Ногу.
   Ну, была бы голова цела. Но без ноги тоже плохо.
   — Которая нога? — спросила она.
   — Вторая, — сказал Родька. Все-таки Зойка дура. Хотя и хорошая.
   Он пошевелился. Его пронзила острая боль.
   — Правая, — прошептал он.
   — Переломил, — удрученно сказала Зойка. — Или вывихнул. А может, жилу растянул.
   Бабушка Дуся тебе поправит.
   — Еще бы добраться до бабушки, — сказал Родька.
   — Нюшка, иди сюда, будем Родьку тащить! — крикнула Зойка.
   Нюшка приползла.
   — Как мы его тащить будем? — деловито спросила она.
   — Не надо меня тащить, — мужественно сказал Родька. — Я сам до дороги доползу. А вы идите домой, зовите Топало. Он поможет.
   — Ты один будешь на дороге лежать? — спросила Зойка.
   — Скоро уже стемнеет, — заметила Нюшка. — Мы целый день ездим. Наверное, нас потеряли.
   — Вот именно. Поэтому идите и зовите Топало.
   — Если мы на лошади не доехали, то и пешком не дойдем, — поразмыслив сказала Зойка.
   — Не дойдем, — согласилась с ней Нюшка. — Черт нас опять начнет водить.
   — Никакого черта нет, мы просто заблудились, — сказал Родька.
   Тут черт Лысый опять как захохотал на весь лес! Опять как снег посыпался с елок!
   Воронок, было, испуганно дернулся, но из сугроба выбраться не смог.
   Зойка с Нюшкой смотрели друг на друга. Тут слов не надо: ясно, что проделки черта.
   Родьке тоже было не по себе, но он старался быть мужественным и даже героическим. Несмотря на то, что в ноге была сильная боль, он пополз к дороге.
   Зойка с Нюшкой пытались поставить перевернутые сани на полозья. Но ничего сделать не смогли.
   — Воронок уже инеем покрылся, — сказала Нюшка, поглаживая лошадь. — Дед Никифор знаешь как ругаться будет. Застудим…
   Зойка вытащила из саней тулуп и набросила его на Воронка. Он благодарно посмотрел на Зойку.
   В запасе у них оставался еще один тулуп. Может придется здесь заночевать. Хватит им на троих и одного. Надо прижаться друг к другу. Но до ночи еще далеко. Они с Нюшкой могут прыгать и согреваться, а Родьке каково? Лежит на дороге, не движется. Она еле-еле вытащила из-под саней второй тулуп, нагребла сена.
   — Ложись, — сказала она Родьке. — А то закоченеешь.
   Родька завернулся в тулуп и лег на сено.
   Черт Лысый посмехался, глядя на них.

Филимон недоволен

 
   Бабушка Дуся уже несколько раз выходила за ограду. Уже пора бы приехать ребятишкам. Она ругала себя, что не отправила с ними Топало. Да ведь дорога знакомая. Воронок сам добежит. Но все-таки неспокойно было у нее на сердце.
   — Что-то наших ребятишек долго нет, — сказала она домовому.
   — Приедут, куда денутся, — ответил Топало, Он разгребал от крыльца снег, ему было не до разговоров.
   — И то правда. Куда им деться? — согласилась бабушка Дуся. И пошла в избу.
   Только бабушка Дуся ушла, к Топало крадучись пришел кот Филимон. Шерсть у него стояла дыбом, спина выгнута, уши прижаты. Можно подумать, что он собирался на кого-то броситься.
   — Что ты, Филимон, ощетинился? — спросил Топало.
   — Я такое видел! Такое! — у Филимона зрачки расширились и глаза стали не зеленые, а черные. — Я такое видел! — Он прыгнул к Топало на плечо и на ухо произнес: — У нас в сарае черт живет! Под полушубком!
   — Ты, Филимон, много спишь, тебе еще и не то приснится! — сказал Топало.
   — Я не спал, а ловил мышей в сене! — гордо заявил Филимон. — А этот черт с рожками и сидит в углу под полушубком!
   — Не черт, а чертенок, — поправил его Топало. — Сирота.
   — Так это ты его приютил! — догадался кот. — И полушубочек ему дал. — Он сверкнул глазами. — Я его поцарапаю!
   — Он маленький. Его Тришка зовут, — сказал Топало. — В честь нашего многоуважаемого козла Трифона.
   — Из каждого чертенка вырастает черт! — заверил Филимон. — Хлебнем мы с ним горюшка. Нечистая сила!

Чертенок ест пироги с грибами

 
   Чертенок Тришка бежал по лесной дороге. Невозможно целый день сидеть в сарае или на сеновале прятаться. Коза Манька его отпустила. Говорит: «Побегай. Только домой пораньше приходи!» Как хорошо, когда есть дом! И как хорошо, когда ждет коза Манька. Поглядывает на дорогу, ворчит, что долго бегает непослушный чертенок.

 
   Тришка опасался одного: вдруг он с чертом Лысым встретится. Тогда начнется прежняя жизнь. Опять надо будет овес воровать, куриц таскать. А еще с чертом Лысым в карты играть.
   Несмотря на опасность, чертенок вел себя легкомысленно. Он прыгал на деревья, раскачивался, а потом бухался в сугроб. В этом году снега было много, у чертенка только рожки торчали.
   Он вылезал из сугроба, отряхивался и бежал дальше, напевая песенку, которую сегодня утром пела коза Манька:

 
Тра-та-та, тра-та-та!
Вышла кошка за кота,
За кота-котовича,
За мурло-мурловича!
 

   «Мурло-мурлович» — это, конечно, кот Филимон. Уж как он рассердился на козу Маньку, когда такое услышал. Хвост вверх поднял, зафырчал.
   Но сейчас кота рядом нет, и Тришка весело напевал:

 
За кота-котовнча,
За мурло-мурловича!
 

   Вот эту песенку и услышал черт Лысый. Знакомый голосок!
   Черт залез на самую вершину елки, чтоб увидеть чертенка издалека.
   Так и есть. Вот он, бежит, кувыркается. Черт мог бы его сразу схватить, но не стал этого делать. «Надо узнать, где он живет, — подумал Лысый. — Уж тогда он от меня никуда не денется».
   Чертенок кувыркался в снегу и неожиданно увидел Воронка, который стоял по брюхо в сугробе. Родька лежал посреди дороги, завернувшись в тулуп, а Зойка и Нюшка прыгали около него.
   «Это они, — подумал Тришка. — Коза Манька говорила: что-то долго не едут».
   Чертенок сразу догадался: Черт Лысый где-то близко. Это он Воронка замучил, сбил с дороги. Надо скорее бежать и звать на помощь Топало.
   Чертенок помчался обратно по дороге. Скорее домой!
   Он и не заметил, что черт Лысый следовал за ним. Только ветки трещали. Но Тришка не обращал внимания.
   Он перепрыгнул через забор. Черт Лысый — за ним. «Вот ты где живешь, — подумал злорадно черт. — У козы Маньки».
   Лысый открыл баню, пробрался в предбанник. Из маленького окошечка все видно, а главное — тепло. Можно тут долго сидеть. Еще бы курочку поймать.
   А чертенок Тришка рассказал козе Маньке, что Воронок стоит по брюхо в снегу. Черт Лысый загнал их в лес и обратно не выпускает.
   Манька заволновалась и велела чертенку искать Топало.
   — Постучи в окошко, — посоветовала она.
   Чертенок вышел из сарая и тихонько пробрался к окошку. «Тук-тук-тук!» — постучал он.
   Тишина. Никого нет дома?
   Черт Лысый сидел в предбаннике и наблюдал за чертенком. «Ну, покажу я козе Маньке и коту Филимону!» — подумал он. Но домового Топало Лысый побаивался. С домовыми черти обычно не связывались, обходили их стороной.
   Чертенок Тришка стоял у окна, чесал затылок. Что делать? Хоть бы кот Филимон появился. Но и кота не было.
   Чертенок еще раз постучал в окно. Может, Топало спит?
   А домовой между тем был занят делом. Взяв ведра, он ушел на родник по воду.
   А бабушка Дуся где-то у соседей была.
   Чертенок решил пройти в избу. Вдруг Топало или кот Филимон дома? Не слышат его стука. Он же необыкновенно вежливый чертенок, стучит тихо-тихо.