Страница:
— Разумеется. Кто дежурит в эти выходные?
— Генерал Барни. Он из ВВС. Не говорите ему о моем звонке. Пойндекстер — наш человек, Барни — нет. Бон знал, что имеет в виду Херрингтон.
— Я позвоню адмиралу Пойндекстеру и предупрежу его. Он сейчас в западном крыле. Если он станет задавать вопросы, я переадресую их вам. Когда будут новые данные?
— Шеф поднял в воздух Р-ЗС. Он будет в полете несколько часов. У нас появится более ясное представление о происходящем. Я полагаю, у вас нет ничего непосредственно от Советов?
— Ни одного радиовсплеска за сегодняшнее утро.
Вообще ничего.
— Как Чернобыль.
— Чернобыль ничто по сравнению с этим. — Помолчав, Бон сказал: — Вам не кажется, что несколько часов — это слишком долго, когда какой-то полоумный русский командир пытается запустить по нам ракеты из района Бермуд. А что, если он попробует еще раз?
— Мы контролируем ситуацию, капитан.
— Может, стоит направить туда нашу подлодку для выяснения обстановки?
— Приказ уже отдан, — сдержанно ответил Херрингтон. — Я перезвоню, как только что-нибудь услышу. Помните: Барни — вне игры. Мы должны соблюдать осторожность, говоря о наших подлодках.
— Я понимаю, но президент считает, что это и его подлодки. Он захочет все узнать в полном объеме.
— Узнаю я, узнаете и вы. Договорились? Бон понял по голосу Херрингтона, что это его последнее слово. Он знал, что из подводной мафии много не выжмешь, даже если ты тоже офицер флота.
— Господи, и непременно перед саммитом на следующей неделе.
— Может, это не случайно, — сказал Херрингтон.
— Вы знаете, вполне возможно, что это попытка сорвать встречу в верхах со стороны русских. Какой-нибудь противник компромиссов. Понимаете, о чем я?
— У нас самих хватает таких противников компромиссов, которые пожелали бы русскому командиру успеха.
— Министр обороны?
— Кэп Уайнбергер был бы первым в моем списке подозреваемых, — сказал Бон, — если бы не находился сейчас в самолете, летящем в Китай.
— Это всего лишь означает, что он может отрицать любую причастность к этому делу.
Херрингтон может носить и мундир моряка, но склад ума у него как у разведчика.
— Когда вы позвоните мне с уточненными данными?
— Мы скоро должны получить донесение с нашей подлодки. Помните, кроме Пойндекстера, об этом никто не должен знать. Ни слова. Мы не хотим, чтобы Советы обвиняли нас в случае потери подлодки.
— А это не исключено?
— Надеюсь, она затонет ко всем чертям, — сказал Херрингтон. — Я достаточно отморозил себе задницу, часами простаивая на пирсе в Ленинграде и подсчитывая люки ракетных шахт. — Херрингтон когда-то работал помощником военного атташе в Москве. — Мы также готовим эсминец к отплытию из Норфолка. Со специалистами по радиационному контролю.
Специалисты по радиационному контролю? Они были обеспокоены загрязнением океана или собирались подняться на борт советской подлодки?
— Спасибо за предупреждение, капитан. И дайте мне знать, если поступит информация с нашей подлодки на хвосте у русских.
Он нажал на рычаг и набрал номер Пойндекстера. Несанкционированный пуск? А что, если на самом деле? Что, если ракета не взорвалась? Из зоны боевого дежурства “Янки” у Бермуд эта ракета могла оказаться над головой Майкла Бона за двенадцать минут. Воздушный ядерный взрыв мощностью в одну мегатонну с эпицентром над Белым домом испепелил бы все вокруг отсюда до Арлингтонского кладбища. Не осталось даже развалин для последующей взрывной волны. Он разглядывал звукоизолирующую обивку, когда зазвонил телефон. Капитан щелкнул переключатель.
—Пойндекстер.
— Адмирал? Это капитан третьего ранга Бон из Ситуационного центра. У нас есть информация для вас и для президента, — сказал он.
— Он уже в Кемп-Дэвиде. Судя по расписанию, он сейчас завтракает.
— Возможно, вам захочется прервать его, сэр.
— Для этого должны быть основания.
— Боюсь, что они есть, адмирал.
Теплоход “Красногвардейск”
После окончания эвакуации на его борту оказалось восемьдесят пять человек из команды К-219. Наиболее пострадавших немедленно доставили в лазарет. Судовой врач раньше работал на “скорой помощи”, где навидался всякого, но такого у него еще не было. Откуда ему было знать, чем они отравились?
— Коллега... — почти беззвучно прошептал Игорь Кочергин, лежа среди остальных пораженных, — это аминогептил, запомни.
— Ну, блин, ты даешь! Что это за гадость?
— Ракетное топливо. Тут надо... — Игорь продолжал бороться за жизнь, и не только за свою. Ведь он не просто врач, а военный врач! Если он не успеет объяснить, как их лечить, то они просто погибнут. Прежде чем в очередной раз потерять сознание, он успел сказать главное. Может, поэтому все они и остались в живых?
Последним на борт поднялся Пшеничный, и его сразу проводили на мостик. Капитан Данилкин увидел перед собой полумокрого человека в синей и как бы промасленной робе.
—Мне немедленно нужна связь с Москвой.
— Кто вы?
— Капитан третьего ранга Пшеничный, сотрудник КГБ. До прибытия командира я старший экипажа. Пожалуйста, я должен срочно передать сообщение в Москву. И мне нужен спецшифр КГБ — мой сгорел на лодке.
— Хорошо, вы получите его. — Спорить с КГБ бесполезно и небезопасно.
Через час первая шифровка с борта теплохода была отправлена в Москву.
Глава 9
Москва, Центральный командный пункт ВМФ
Капитан первого ранга Геннадий Антонов был одним из тех, кто прибыл в Москву по вызову главкома для организации помощи К-219. В свои тридцать четыре года он уже был флагманским ракетчиком флотилии атомных подлодок на Камчатке, в состав которой входили и лодки типа “Янки”. А на них он плавал с 1974 года. В отличие от большинства московских специалистов он был прежде всего практиком, испытавшим на собственной шкуре все тяготы и лишения флотской службы.
Еще не пришедший в себя после многочасового перелета, он скрупулезно изучал немногословную и слишком противоречивую информацию с борта аварийной лодки.
— Есть ли еще что-нибудь от них?
— Нет. Всего четыре РДО. И уже несколько часов они не отвечают на наши запросы.
— Почему?
— С борта “Красногвардейска” передают, что лодка в дрейфе и, видимо, у них большие проблемы — командир просит приготовиться к эвакуации экипажа.
— Судя по всему, — у них объемный пожар. Поэтому нет хода и связи. После взрыва ракеты там может быть все что угодно.
— В чем сейчас главная опасность?
—Ракеты и реакторы. Или реакторы и ракеты, если угодно. И то и другое из-за пожара может выйти из-под контроля, и тогда...
— Внимание! Получено донесение с аварийной К-219! —прогремел металлический голос оперативного дежурного, и все взгляды на ЦКП устремились на мониторы:
ОБА РЕАКТОРА ЗАГЛУШЕНЫ. ПОЖАР В ЧЕТВЕРТОМ И ПЯТОМ ОТСЕКАХ. СОСТОЯНИЕ РАКЕТ НЕ КОНТРОЛИРУЕТСЯ. ПРОШУ РАЗРЕШЕНИЯ НА ЭВАКУАЦИЮ ЭКИПАЖА И ВАШИХ РЕКОМЕНДАЦИЙ. КОМАНДИР.
— Что они там делают, черт их возьми? Откуда пожар и зачем было глушить реакторы? — возмущению штабного адмирала не было предела.
Стоявший рядом Антонов твердо посмотрел на него и тихо, но отчетливо сказал:
— Вы должны сказать им спасибо, что они сумели заглушить реакторы. Я не знаю, какой ценой, но дай Бог, чтобы она была не слишком высокой. В любой момент могут взорваться другие ракеты. И тогда лодка обречена на гибель вместе с экипажем. Необходимо безотлагательно эвакуировать людей.
— Откуда вы все это знаете?
— В отличие от вас, товарищ адмирал, я на них плаваю...
Белый дом
— Там находится наш самолет из VQ-2. Сейчас он совершает над ней облет, - сказал капитан Херрингтон. - Он разговаривал с капитаном Боном из Ситуационного центра. Херрингтон рассматривал видеоизображение, передаваемое с американского самолета Р-ЗС “Орион”. Патрульный самолет кружился над черной сигарообразной подлодкой, покачивавшейся на вздымающихся волнах. От нее валил дым. — Она потеряла способность двигаться вперед, и, судя по ее стабилизаторам, гидравлика тоже вышла из строя. — Оба стабилизатора по бокам боевой рубки были повернуты перпендикулярно к поверхности воды. — А что у вас там происходит?
— Адмирал Пойндекстер готовится к докладу для президента. Для этого он специально возвращается из Кемп-Дэвида. Уайнбергер только что узнал о происшествии. Он пока еще в воздухе.
— Кто с ним летит?
— Обычный зверинец.
— Надеюсь, он знает, чем не надо кормить животных. Бон знал, что существует реальная опасность. Каспар Уайнбергер летел в Китай в окружении журналистов. Трудно было устоять перед соблазном рассказать им об американской подлодке, наблюдавшей за развитием событий у Бермудских островов, особенно потому, что это сделало бы сообщение еще более сенсационным, а сенсация подобного рода привела бы к срыву предстоящей встречи в верхах в Исландии. — Что вы еще видите? — спросил он.
— В общем и целом, у Иванов крупные неприятности, — сказал Херрингтон. — Она дымится. Значит, где-то пожар. Одна из ее пусковых шахт разорвана взрывом. Оттуда и валит дым.
— А ракеты? — спросил Бон.
— Осталось еще пятнадцать. Знаете, готов поспорить, что большинство и не подозревало, что русские подлодки болтаются так близко от наших берегов.
—Пока одна не выскочила, как пробка из воды.
— Да, но... — он замолчал, так как помощник вручил ему полоску бумаги. — У меня тут перехват последнего донесения с К-219.
— Это название лодки?
— Я до сих пор не сказал? Виноват. У них действительно большие проблемы, но их реакторы заглушены.
Бон слишком часто сталкивался с русскими, чтобы принимать их слова за чистую монету.
— Вы думаете, это правда?
— Возможно. Мы посылаем “нос” из Патрика на всякий случай взять пробы воздуха. “Носом” с авиабазы Патрик назывался транспортный самолет NC-135, специально переоборудованный для обнаружения следов проведения ядерных испытаний. — Мы также направляем туда надводный корабль “Паухэтэн”.
— “Паухэтэн”? Не слыхал.
— Это океанский буксир. Он принадлежит управлению по подъему затонувших судов, но мы можем воспользоваться им.
Что за чертовщина...
— Надеюсь, вы не предлагаете отбуксировать подлодку в порт.
— Ну не насовсем же. Но я не прочь позаимствовать ее па некоторое время. И это, капитан, должно остаться между нами.
— Понимаю.
— Прекрасно. Буду держать вас в курсе. — Разговор был окончен.
Бон повесил трубку. Он знал кое-какие тайные подробности об обследовании советской подлодки, затонувшей посреди Тихого океана; как ЦРУ построило на непонятно откуда взявшиеся средства свой “Гломар эксплорер” и подняло с места катастрофы множество любопытных вещиц. И не только оборудование, а еще и тела погибших. По сравнению с этим отбуксировать в американский порт поврежденную К-219 было бы намного легче. И намного опаснее. И не только для американских моряков, которым предстояло взойти на борт лодки, но и для района, прилегающего к зонам. А как поступят русские, когда одну из их подлодок с передовых позиций приволокут в Норфолк и американские молодчики из INTEL станут копаться в ее внутренностях, и неизвестно еще, что они там найдут? А эти пятнадцать ракет, каждая с тремя боеголовками? Мы что, просто вернем их, чтобы их снова нацелили на нас? Русские будут вне себя!
— О Господи! — воскликнул он вслух. Может, ради этого все и затевается?
Встреча в верхах в Рейкьявике на следующей неделе. Многие в морских мундирах были категорически против любых договоров о контроле над вооружениями, справедливо опасаясь, что основной удар при сокращении ассигнований придется на дорогостоящие Военно-Морские Силы.
Эсминец с группой из управления по специальным операциям. Плюс буксир наготове. Капитан Бон не мог придумать более простого способа, чтобы сорвать встречу на высшем уровне, чем заняться тем, что русские назвали бы пиратством в открытом море.
“Аугуста”, подлодка ВМФ США
— Акустик, расстояние и пеленг до подлодки противника?
— Четыре мили, пеленг два-четыре без изменений. Она на поверхности, развернута поперек волн. Слышу, как они плещутся о корпус.
— Скорость?
— Она продолжает дрейфовать.
— Очень хорошо, — сказал Вон Сускил. — Всплываем на перископную глубину. Малый вперед. — Поскольку противник мог только дрейфовать, “Аугусте” было незачем прятаться. Если появится еще кто-нибудь, она успеет скрыться. Но пока что они были одни в открытом море, залитом лучами утреннего солнца: американская торпедная подлодка и ослепленная советская субмарина, пригодная разве что в качестве неподвижной мишени.
— Перископная глубина, сэр, — доложил старпом.
— Проверка на наличие посторонних излучений. Перископ выскользнул из своей шахты. Наверху находилась специальная мачта для обнаружения посторонних излучений. Она мгновенно засекла характерные сигналы радара с американского патрульного самолета Р-ЗС “Орион”.
— Обнаружен сигнал радара, капитан. Над нами самолет, — сказал оператор радара. — Тип Р-ЗС. Он обнаружит нас, если мы поднимем перископ.
Для командира торпедной подлодки, особенно для такого, как Вон Сускил, все надводные корабли были целями, а все самолеты, вне зависимости от опознавательных знаков, — вражескими. Ему это было не по душе, но он только что получил сообщение из SUBLANT, и увильнуть было невозможно;
— Боевая рубка, самолет окликает нас.
— Включить динамики.
—... офицер “Два-три”, проверка связи. Как слышите меня, “Цезарь”?
Микрофон оказался в руках Вон Сускила.
— Я “Цезарь”, слышу вас хорошо. “Лима-дельта-сьерра”. Назовите себя.
— Говорит “Голдфингер-два-три”. Гольф “Янки” Виктор. Я “Эхо-папа-три” с авиабазы Норфолка, вылетел перед рассветом.
— Вас понял, “Голдфингер”. Ваше донесение.
— “Голдфингер-два-три” планирует несколько раз пройти над объектом на малой высоте. Мы выставили с подветренной стороны пять зондов, чтобы взять пробы воздуха, если возникнет необходимость. Это наше задание на предстоящие четыре часа. Меня сменит VP-5, позывные “Топ-хэнд-ноль-четыре”, прием.
— Вас понял, — сказал Вон Сускил. — “Цезарь” будет находиться в северо-восточном квадранте. При выставлении зондов ограничьтесь западными квадрантами. Повторяю, постановка зондов должна ограничиться западными квадрантами, прием.
— Вас понял, “Цезарь”, сброс только над западными квадрантами. Сообщаю, что ровно в семи милях от вас находится корабль ВМФ США “Паухэтэн”. К вам также направляется куча гражданских судов.
— Мы знаем, — ответил Сускил.
— Мы так и думали. С вами говорил “Голдфингер-два-три”, контролирующий этот район. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь. Конец связи.
—Ну что, — сказал Вон Сускил своему старпому, — это становится интересным, не так ли?
— Да, сэр. — Старпом знал, что они получили какие-то секретные приказы напрямую из Cin CLANTFLT. Они предназначались лично для Вон Сускила, и пока командир не счел нужным ознакомить его с их содержанием.
— Поднять перископ.
Перископ был выдвинут во всю длину. Вон Сускил взялся за рукоятки и прильнул к окулярам, чтобы рассмотреть подлодку на поверхности. Он установил максимальное двенадцатикратное увеличение.
— Вот, — сказал он старпому, —полюбуйтесь. Советская ракетная подлодка сидела глубоко в воде, слабо раскачиваемая волнами. В лучах утреннего солнца ее черный корпус выглядел еще более темным.
— Ее накрывает волной, — сказал старпом.
— Видите ракетную палубу? Старпом повернул перископ немного в сторону иприсвистнул.
— Дым. Она продолжает гореть. И цвет какой-то странный.
— Темно-оранжевый. Вряд ли это просто пожар, иу нее слишком низкая осадка. Обратите на это внимание.
Пологие океанские волны перекатывались через корпус лодки, изредка захлестывая и ракетную палубу. При этом выход оранжевого дыма на мгновение прерывался, но затем вновь выползал из жерла развороченной шахты.
— Да, сэр. Она низко сидит, учитывая то, что ей пришлось продуть все свои балластные цистерны, чтобы всплыть.
—Черпает воду через люк шахты, это точно. Шутник. Так ему и надо.
Старпом подумал, что Вон Сускил произнес это слишком злорадно. Там были люди, подводники. Некоторые наверняка погибли. Для капитан-лейтенанта Дэвида Сэмплза К-219 была уже не вражеской подлодкой, а кораблем, терпящем бедствие.
— Боевая рубка, говорит акустик. Надводная цель пеленг ноль-один-ноль, расстояние тридцать миль. Скорость двенадцать узлов. Шум винтов как у гражданского судна. Вторая надводная цель в сорока шести милях, пеленг — ноль-три-девять. Тоже идет на нас, но с большей скоростью. Примерно восемнадцать узлов.
— Акустик, что у нас но “Дельте” из южной зоны, номер первому?
— Она тоже движется к нам, но намного быстрее, сэр. Сильный шум винтов. Как будто им наплевать, что их обнаружат.
— Она не успеет, — сказал Вон Сускил, ухмыльнувшись. Эта подлодка, это ничтожество класса “Янки”, объята пламенем и полузатонула. Двигатели не работают. Чертовски неплохая добыча. Как в старые времена, когда вражеские корабли приводили в порт на разграбление. Он подумал, как они собираются сохранить это в тайне для остального мира? Или их это не волнует? Вон Сускил предпочел бы поиграть в “кошки-мышки” с подлодкой класса “Альфа”; эти быстроходные лодки с титановыми корпусами в скорости могли посоперничать с торпедой “Марк-48”. Тем не менее отбуксировать “Янки” тоже было большим успехом. Ребята из INTEL будут на седьмом небе, особенно если на ней сохранятся секретные материалы.
Приказ, полученный им от Cin CLANTFLT, гласил:
СРОЧНО
ОТ: CINCLANT
041630Z ОКТ. 86
КОМУ: ПОДЛОДКА “АУГУСТА” ВМФ США
ВТ
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ВОН СУСКИЛУ ЛИЧНО
1. ВОЗГЛАВИТЬ ОПЕРАТИВНУЮ ГРУППУ 29.1 В СОСТАВЕ:
ПОДЛОДКИ “АУГУСТА” 29.1.0 НАДВОДНОГО КОРАБЛЯ “ПАУХЭТЭН” 29.1.1 САМОЛЕТА VQ-2 С АВИАБАЗЫ НОРФОЛК 29.1.3 САМОЛЕТА VP-5 С АВИАБАЗЫ БРАНСУИК 29.1.4
Джеймс Вон Сускил должен командовать специальной оперативной группой, состоящей из неоднородных элементов. Это было обычным делом в условиях, когда было слишком много задач и слишком мало кораблей. Однако то, что Вон Сускилу предстояло сделать, было новым и потому увлекательным.
2. СДЕЛАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ ДЛЯ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ УСПЕШНОЙ БУКСИРОВКИ ИЛИ СПАСЕНИЯ НОМЕРА ДВА.
Кому-то наверху захотелось заполучить эту “Янки”, чтобы повозиться с ней и выведать всё ее тайны. Им нужна была эта подлодка, и они наделяли его широкими полномочиями для выполнения задания.
3. НАСТОЯЩИМ ОДОБРЯЕТСЯ ПРИНЯТИЕ ЛЮБЫХ МЕР, КРОМЕ ОТКРЫТЫХ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ.
“Любых мер, кроме открытых военных действий”. Он читал между строк. Командир “Аугусты” знал, что означает этот приказ. В случае провала командование флота и правительство постараются откреститься от него и даже обвинить в самоуправстве, чтобы выгородить себя, но его это не пугало.
Он не мог позабыть тот момент, когда позволил заманить себя в ловушку русского командира. Тот единственный день, воспоминания о котором все еще заставляли его краснеть.
Что ж, теперь настал его черед. Так или иначе, номер два ожидал либо буксирный трос корабля “Паухэтэн”, либо то, что Вон Сускил еще не придумал, но она уже никогда не попадет на свою родную базу.
Москва, Министерство иностранных дел
Не было ни объяснения, ни предупреждения. Только вызов, направленный в американское посольство с просьбой прислать кого-нибудь за посланием президенту Рейгану от генерального секретаря Михаила Горбачева. Это всполошило поверенного в делах Ричарда Комза и политического советника Марка Реми. Они так быстро неслись по Садовому кольцу, что привлекли внимание московского ГАИ, и теперь за ними увязалась машина с голубой мигалкой на крыше. Она держалась на некотором расстоянии от черного “Шевроле”, не то преследуя, не то сопровождая его.
Комз не обращал на них внимания. Он был уверен, что это связано со скандалом, сотрясавшим посольство: подразделение морской пехоты, охранявшее здание, по уши погрязло в связях с местными красотками, многие из которых, если не все, работали на КГБ. К тому же Соединенные Штаты только что выслали из страны пятьдесят пять сотрудников советского посольства в Вашингтоне. В отместку русские должны были выслать из Москвы столько же американцев.
Как бы там ни было, такое неожиданное требование, в любом случае, не предвещало ничего хорошего.
Американцы подъехали к зданию Министерства иностранных дел, тридцатиэтажной громадине сталинской эпохи. Они нашли предназначенное для них место стоянки, отмеченное веревками. Въехав на бордюр, они оставили фары включенными как предупреждение милиции. Патрульная машина остановилась у обочины в начале улицы; двое сидевших в ней милиционеров предпочитали держаться на почтительном расстоянии.
Комз и Реми поднялись по каменным ступеням, показали охранникам на входе свои дипломатические пропуска, и их пропустили в темный холл. Здесь их встретила высокая красивая женщина и провела их на четырнадцатый этаж к заместителю министра иностранных дел Юрию Воронцову.
— Добрый день, — поздоровался Воронцов по-русски. На его столе лежал единственный лист бумаги. Воронцов надел очки в золотой оправе и взял его в руки.
“Начинается”, — подумал Комз.
От Президента СССР и Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза Президенту Соединенных Штатов Америки. Уважаемый господин Президент. Генеральный секретарь сообщает Вам, что одна из наших подлодок с баллистическими ракетами на борту охвачена пожаром в районе Атлантики. Есть жертвы. Несмотря на то что подлодка продолжает терпеть бедствие в пятистах милях к востоку от Бермудских островов, опасности радиоактивного загрязнения, ядерного взрыва или самопроизвольного пуска ракет не существует. К месту аварии направляются советские суда.
Воронцов посмотрел поверх очков и увидел Комза, бешено строчащего в блокноте.
— Вот, Ричард, — сказал он, подавая ему страницу. — Вы можете взять оригинал. Это были первые слова, сказанные им по-английски.
— Благодарю вас, — сказал Комз. — Я немедленно это отошлю.
— Именно так, — сказал Воронцов, объявив таким образом аудиенцию законченной. Комз и Реми вышли из здания и направились к машине.
Пока их не было, гаишники успели перегородить проезд черному “Шевроле”. Один из милиционеров высунулся из окна и показал на знак, запрещающий стоянку.
— Господа, я прошу убрать вашу машину, — вежливо сказал Комз по-русски. — Вы препятствуете проведению дипломатических мероприятий. — И, не слишком учтиво, добавил по-английски: — Прочь с дороги, болваны!
Постояв еще несколько секунд, патрульная машина лишь слегка сдвинулась с места, так что “Шевроле” мог едва проехать в образовавшийся проход. Комз хотел было протаранить их, но потом решил, что с сообщением, лежавшим у него в кармане, в эту субботу в мире и так было слишком много неприятностей.
Ситуационный центр при Белом доме
Президент Рейган прервал свой полет в Кемп-Дэвид и вернулся в Вашингтон ко времени ланча. Вертолет морской пехоты сел на лужайку, на которой его ждал заместитель помощника по национальной, безопасности Джон Пойндекстер.
Капитан третьего ранга Бой видел из окна Ситуационного центра, как они быстро прошли по направлению к кабинету Пойндекстера, находившемуся в западном крыле. У Бона была пачка новых фотографий, сделанных с Р-ЗС, кружившего над поврежденной советской подлодкой. Той действительно приходилось несладко: дыра в ракетной палубе была настолько большой, что туда мог провалиться “Фольксваген”, и из нее клубами выходил желто-оранжевый дым. Стабилизаторы на боевой рубке торчали перпендикулярно воде, говоря о том, что подлодка лишилась всех своих источников энергии. На другом фото был советский сухогруз, спешивший на помощь.
Бону было интересно, доложит ли Пойндекстер президенту о сумасбродной идее отбуксировать советскую подлодку в американский порт.
К столу Бона подошел помощник с листом бумаги в руках. Это была копия послания, врученного поверенному в делах Комзу в Москве, с оригиналом на русском языке и переводом на английский. Послание передал дежурный сотрудник Госдепартамента. Копии также были направлены в Пентагон. Как только Бон принялся за чтение, раздался телефонный звонок.
— Капитан третьего ранга Бон слушает.
— Говорит Пойндекстер. Президент желает выслушать доклад по ситуации с подлодкой. Вы готовы?
Бон пробежал глазами перевод сообщения и воскликнул:
— Вот это да!
— Что вы сказали, капитан?
—Прошу прощения, сэр. Да, я готов. У меня послание от Михаила Горбачева.
— Сообщение по горячей линии?
— Нет, сэр. Оно пришло из Госдепа.
— Мы сейчас будем.
Бон перечитал послание Пойндекстера. Почему Горбачев не воспользовался горячей линией? Чтобы успокоить нас? Усыпить? О чем говорилось между строк? Это случилось за неделю до встречи на высшем уровне. Что это: случайность или стратегия? Вновь зазвонил телефон. На этот раз это был капитан второго ранга Херрингтон из Пентагона.
— Генерал Барни. Он из ВВС. Не говорите ему о моем звонке. Пойндекстер — наш человек, Барни — нет. Бон знал, что имеет в виду Херрингтон.
— Я позвоню адмиралу Пойндекстеру и предупрежу его. Он сейчас в западном крыле. Если он станет задавать вопросы, я переадресую их вам. Когда будут новые данные?
— Шеф поднял в воздух Р-ЗС. Он будет в полете несколько часов. У нас появится более ясное представление о происходящем. Я полагаю, у вас нет ничего непосредственно от Советов?
— Ни одного радиовсплеска за сегодняшнее утро.
Вообще ничего.
— Как Чернобыль.
— Чернобыль ничто по сравнению с этим. — Помолчав, Бон сказал: — Вам не кажется, что несколько часов — это слишком долго, когда какой-то полоумный русский командир пытается запустить по нам ракеты из района Бермуд. А что, если он попробует еще раз?
— Мы контролируем ситуацию, капитан.
— Может, стоит направить туда нашу подлодку для выяснения обстановки?
— Приказ уже отдан, — сдержанно ответил Херрингтон. — Я перезвоню, как только что-нибудь услышу. Помните: Барни — вне игры. Мы должны соблюдать осторожность, говоря о наших подлодках.
— Я понимаю, но президент считает, что это и его подлодки. Он захочет все узнать в полном объеме.
— Узнаю я, узнаете и вы. Договорились? Бон понял по голосу Херрингтона, что это его последнее слово. Он знал, что из подводной мафии много не выжмешь, даже если ты тоже офицер флота.
— Господи, и непременно перед саммитом на следующей неделе.
— Может, это не случайно, — сказал Херрингтон.
— Вы знаете, вполне возможно, что это попытка сорвать встречу в верхах со стороны русских. Какой-нибудь противник компромиссов. Понимаете, о чем я?
— У нас самих хватает таких противников компромиссов, которые пожелали бы русскому командиру успеха.
— Министр обороны?
— Кэп Уайнбергер был бы первым в моем списке подозреваемых, — сказал Бон, — если бы не находился сейчас в самолете, летящем в Китай.
— Это всего лишь означает, что он может отрицать любую причастность к этому делу.
Херрингтон может носить и мундир моряка, но склад ума у него как у разведчика.
— Когда вы позвоните мне с уточненными данными?
— Мы скоро должны получить донесение с нашей подлодки. Помните, кроме Пойндекстера, об этом никто не должен знать. Ни слова. Мы не хотим, чтобы Советы обвиняли нас в случае потери подлодки.
— А это не исключено?
— Надеюсь, она затонет ко всем чертям, — сказал Херрингтон. — Я достаточно отморозил себе задницу, часами простаивая на пирсе в Ленинграде и подсчитывая люки ракетных шахт. — Херрингтон когда-то работал помощником военного атташе в Москве. — Мы также готовим эсминец к отплытию из Норфолка. Со специалистами по радиационному контролю.
Специалисты по радиационному контролю? Они были обеспокоены загрязнением океана или собирались подняться на борт советской подлодки?
— Спасибо за предупреждение, капитан. И дайте мне знать, если поступит информация с нашей подлодки на хвосте у русских.
Он нажал на рычаг и набрал номер Пойндекстера. Несанкционированный пуск? А что, если на самом деле? Что, если ракета не взорвалась? Из зоны боевого дежурства “Янки” у Бермуд эта ракета могла оказаться над головой Майкла Бона за двенадцать минут. Воздушный ядерный взрыв мощностью в одну мегатонну с эпицентром над Белым домом испепелил бы все вокруг отсюда до Арлингтонского кладбища. Не осталось даже развалин для последующей взрывной волны. Он разглядывал звукоизолирующую обивку, когда зазвонил телефон. Капитан щелкнул переключатель.
—Пойндекстер.
— Адмирал? Это капитан третьего ранга Бон из Ситуационного центра. У нас есть информация для вас и для президента, — сказал он.
— Он уже в Кемп-Дэвиде. Судя по расписанию, он сейчас завтракает.
— Возможно, вам захочется прервать его, сэр.
— Для этого должны быть основания.
— Боюсь, что они есть, адмирал.
Теплоход “Красногвардейск”
После окончания эвакуации на его борту оказалось восемьдесят пять человек из команды К-219. Наиболее пострадавших немедленно доставили в лазарет. Судовой врач раньше работал на “скорой помощи”, где навидался всякого, но такого у него еще не было. Откуда ему было знать, чем они отравились?
— Коллега... — почти беззвучно прошептал Игорь Кочергин, лежа среди остальных пораженных, — это аминогептил, запомни.
— Ну, блин, ты даешь! Что это за гадость?
— Ракетное топливо. Тут надо... — Игорь продолжал бороться за жизнь, и не только за свою. Ведь он не просто врач, а военный врач! Если он не успеет объяснить, как их лечить, то они просто погибнут. Прежде чем в очередной раз потерять сознание, он успел сказать главное. Может, поэтому все они и остались в живых?
Последним на борт поднялся Пшеничный, и его сразу проводили на мостик. Капитан Данилкин увидел перед собой полумокрого человека в синей и как бы промасленной робе.
—Мне немедленно нужна связь с Москвой.
— Кто вы?
— Капитан третьего ранга Пшеничный, сотрудник КГБ. До прибытия командира я старший экипажа. Пожалуйста, я должен срочно передать сообщение в Москву. И мне нужен спецшифр КГБ — мой сгорел на лодке.
— Хорошо, вы получите его. — Спорить с КГБ бесполезно и небезопасно.
Через час первая шифровка с борта теплохода была отправлена в Москву.
Глава 9
Бог мой! Мы можем чем-нибудь помочь этим ребятам?
Президент Рональд Рейган
Москва, Центральный командный пункт ВМФ
Капитан первого ранга Геннадий Антонов был одним из тех, кто прибыл в Москву по вызову главкома для организации помощи К-219. В свои тридцать четыре года он уже был флагманским ракетчиком флотилии атомных подлодок на Камчатке, в состав которой входили и лодки типа “Янки”. А на них он плавал с 1974 года. В отличие от большинства московских специалистов он был прежде всего практиком, испытавшим на собственной шкуре все тяготы и лишения флотской службы.
Еще не пришедший в себя после многочасового перелета, он скрупулезно изучал немногословную и слишком противоречивую информацию с борта аварийной лодки.
— Есть ли еще что-нибудь от них?
— Нет. Всего четыре РДО. И уже несколько часов они не отвечают на наши запросы.
— Почему?
— С борта “Красногвардейска” передают, что лодка в дрейфе и, видимо, у них большие проблемы — командир просит приготовиться к эвакуации экипажа.
— Судя по всему, — у них объемный пожар. Поэтому нет хода и связи. После взрыва ракеты там может быть все что угодно.
— В чем сейчас главная опасность?
—Ракеты и реакторы. Или реакторы и ракеты, если угодно. И то и другое из-за пожара может выйти из-под контроля, и тогда...
— Внимание! Получено донесение с аварийной К-219! —прогремел металлический голос оперативного дежурного, и все взгляды на ЦКП устремились на мониторы:
ОБА РЕАКТОРА ЗАГЛУШЕНЫ. ПОЖАР В ЧЕТВЕРТОМ И ПЯТОМ ОТСЕКАХ. СОСТОЯНИЕ РАКЕТ НЕ КОНТРОЛИРУЕТСЯ. ПРОШУ РАЗРЕШЕНИЯ НА ЭВАКУАЦИЮ ЭКИПАЖА И ВАШИХ РЕКОМЕНДАЦИЙ. КОМАНДИР.
— Что они там делают, черт их возьми? Откуда пожар и зачем было глушить реакторы? — возмущению штабного адмирала не было предела.
Стоявший рядом Антонов твердо посмотрел на него и тихо, но отчетливо сказал:
— Вы должны сказать им спасибо, что они сумели заглушить реакторы. Я не знаю, какой ценой, но дай Бог, чтобы она была не слишком высокой. В любой момент могут взорваться другие ракеты. И тогда лодка обречена на гибель вместе с экипажем. Необходимо безотлагательно эвакуировать людей.
— Откуда вы все это знаете?
— В отличие от вас, товарищ адмирал, я на них плаваю...
Белый дом
— Там находится наш самолет из VQ-2. Сейчас он совершает над ней облет, - сказал капитан Херрингтон. - Он разговаривал с капитаном Боном из Ситуационного центра. Херрингтон рассматривал видеоизображение, передаваемое с американского самолета Р-ЗС “Орион”. Патрульный самолет кружился над черной сигарообразной подлодкой, покачивавшейся на вздымающихся волнах. От нее валил дым. — Она потеряла способность двигаться вперед, и, судя по ее стабилизаторам, гидравлика тоже вышла из строя. — Оба стабилизатора по бокам боевой рубки были повернуты перпендикулярно к поверхности воды. — А что у вас там происходит?
— Адмирал Пойндекстер готовится к докладу для президента. Для этого он специально возвращается из Кемп-Дэвида. Уайнбергер только что узнал о происшествии. Он пока еще в воздухе.
— Кто с ним летит?
— Обычный зверинец.
— Надеюсь, он знает, чем не надо кормить животных. Бон знал, что существует реальная опасность. Каспар Уайнбергер летел в Китай в окружении журналистов. Трудно было устоять перед соблазном рассказать им об американской подлодке, наблюдавшей за развитием событий у Бермудских островов, особенно потому, что это сделало бы сообщение еще более сенсационным, а сенсация подобного рода привела бы к срыву предстоящей встречи в верхах в Исландии. — Что вы еще видите? — спросил он.
— В общем и целом, у Иванов крупные неприятности, — сказал Херрингтон. — Она дымится. Значит, где-то пожар. Одна из ее пусковых шахт разорвана взрывом. Оттуда и валит дым.
— А ракеты? — спросил Бон.
— Осталось еще пятнадцать. Знаете, готов поспорить, что большинство и не подозревало, что русские подлодки болтаются так близко от наших берегов.
—Пока одна не выскочила, как пробка из воды.
— Да, но... — он замолчал, так как помощник вручил ему полоску бумаги. — У меня тут перехват последнего донесения с К-219.
— Это название лодки?
— Я до сих пор не сказал? Виноват. У них действительно большие проблемы, но их реакторы заглушены.
Бон слишком часто сталкивался с русскими, чтобы принимать их слова за чистую монету.
— Вы думаете, это правда?
— Возможно. Мы посылаем “нос” из Патрика на всякий случай взять пробы воздуха. “Носом” с авиабазы Патрик назывался транспортный самолет NC-135, специально переоборудованный для обнаружения следов проведения ядерных испытаний. — Мы также направляем туда надводный корабль “Паухэтэн”.
— “Паухэтэн”? Не слыхал.
— Это океанский буксир. Он принадлежит управлению по подъему затонувших судов, но мы можем воспользоваться им.
Что за чертовщина...
— Надеюсь, вы не предлагаете отбуксировать подлодку в порт.
— Ну не насовсем же. Но я не прочь позаимствовать ее па некоторое время. И это, капитан, должно остаться между нами.
— Понимаю.
— Прекрасно. Буду держать вас в курсе. — Разговор был окончен.
Бон повесил трубку. Он знал кое-какие тайные подробности об обследовании советской подлодки, затонувшей посреди Тихого океана; как ЦРУ построило на непонятно откуда взявшиеся средства свой “Гломар эксплорер” и подняло с места катастрофы множество любопытных вещиц. И не только оборудование, а еще и тела погибших. По сравнению с этим отбуксировать в американский порт поврежденную К-219 было бы намного легче. И намного опаснее. И не только для американских моряков, которым предстояло взойти на борт лодки, но и для района, прилегающего к зонам. А как поступят русские, когда одну из их подлодок с передовых позиций приволокут в Норфолк и американские молодчики из INTEL станут копаться в ее внутренностях, и неизвестно еще, что они там найдут? А эти пятнадцать ракет, каждая с тремя боеголовками? Мы что, просто вернем их, чтобы их снова нацелили на нас? Русские будут вне себя!
— О Господи! — воскликнул он вслух. Может, ради этого все и затевается?
Встреча в верхах в Рейкьявике на следующей неделе. Многие в морских мундирах были категорически против любых договоров о контроле над вооружениями, справедливо опасаясь, что основной удар при сокращении ассигнований придется на дорогостоящие Военно-Морские Силы.
Эсминец с группой из управления по специальным операциям. Плюс буксир наготове. Капитан Бон не мог придумать более простого способа, чтобы сорвать встречу на высшем уровне, чем заняться тем, что русские назвали бы пиратством в открытом море.
“Аугуста”, подлодка ВМФ США
— Акустик, расстояние и пеленг до подлодки противника?
— Четыре мили, пеленг два-четыре без изменений. Она на поверхности, развернута поперек волн. Слышу, как они плещутся о корпус.
— Скорость?
— Она продолжает дрейфовать.
— Очень хорошо, — сказал Вон Сускил. — Всплываем на перископную глубину. Малый вперед. — Поскольку противник мог только дрейфовать, “Аугусте” было незачем прятаться. Если появится еще кто-нибудь, она успеет скрыться. Но пока что они были одни в открытом море, залитом лучами утреннего солнца: американская торпедная подлодка и ослепленная советская субмарина, пригодная разве что в качестве неподвижной мишени.
— Перископная глубина, сэр, — доложил старпом.
— Проверка на наличие посторонних излучений. Перископ выскользнул из своей шахты. Наверху находилась специальная мачта для обнаружения посторонних излучений. Она мгновенно засекла характерные сигналы радара с американского патрульного самолета Р-ЗС “Орион”.
— Обнаружен сигнал радара, капитан. Над нами самолет, — сказал оператор радара. — Тип Р-ЗС. Он обнаружит нас, если мы поднимем перископ.
Для командира торпедной подлодки, особенно для такого, как Вон Сускил, все надводные корабли были целями, а все самолеты, вне зависимости от опознавательных знаков, — вражескими. Ему это было не по душе, но он только что получил сообщение из SUBLANT, и увильнуть было невозможно;
— Боевая рубка, самолет окликает нас.
— Включить динамики.
—... офицер “Два-три”, проверка связи. Как слышите меня, “Цезарь”?
Микрофон оказался в руках Вон Сускила.
— Я “Цезарь”, слышу вас хорошо. “Лима-дельта-сьерра”. Назовите себя.
— Говорит “Голдфингер-два-три”. Гольф “Янки” Виктор. Я “Эхо-папа-три” с авиабазы Норфолка, вылетел перед рассветом.
— Вас понял, “Голдфингер”. Ваше донесение.
— “Голдфингер-два-три” планирует несколько раз пройти над объектом на малой высоте. Мы выставили с подветренной стороны пять зондов, чтобы взять пробы воздуха, если возникнет необходимость. Это наше задание на предстоящие четыре часа. Меня сменит VP-5, позывные “Топ-хэнд-ноль-четыре”, прием.
— Вас понял, — сказал Вон Сускил. — “Цезарь” будет находиться в северо-восточном квадранте. При выставлении зондов ограничьтесь западными квадрантами. Повторяю, постановка зондов должна ограничиться западными квадрантами, прием.
— Вас понял, “Цезарь”, сброс только над западными квадрантами. Сообщаю, что ровно в семи милях от вас находится корабль ВМФ США “Паухэтэн”. К вам также направляется куча гражданских судов.
— Мы знаем, — ответил Сускил.
— Мы так и думали. С вами говорил “Голдфингер-два-три”, контролирующий этот район. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь. Конец связи.
—Ну что, — сказал Вон Сускил своему старпому, — это становится интересным, не так ли?
— Да, сэр. — Старпом знал, что они получили какие-то секретные приказы напрямую из Cin CLANTFLT. Они предназначались лично для Вон Сускила, и пока командир не счел нужным ознакомить его с их содержанием.
— Поднять перископ.
Перископ был выдвинут во всю длину. Вон Сускил взялся за рукоятки и прильнул к окулярам, чтобы рассмотреть подлодку на поверхности. Он установил максимальное двенадцатикратное увеличение.
— Вот, — сказал он старпому, —полюбуйтесь. Советская ракетная подлодка сидела глубоко в воде, слабо раскачиваемая волнами. В лучах утреннего солнца ее черный корпус выглядел еще более темным.
— Ее накрывает волной, — сказал старпом.
— Видите ракетную палубу? Старпом повернул перископ немного в сторону иприсвистнул.
— Дым. Она продолжает гореть. И цвет какой-то странный.
— Темно-оранжевый. Вряд ли это просто пожар, иу нее слишком низкая осадка. Обратите на это внимание.
Пологие океанские волны перекатывались через корпус лодки, изредка захлестывая и ракетную палубу. При этом выход оранжевого дыма на мгновение прерывался, но затем вновь выползал из жерла развороченной шахты.
— Да, сэр. Она низко сидит, учитывая то, что ей пришлось продуть все свои балластные цистерны, чтобы всплыть.
—Черпает воду через люк шахты, это точно. Шутник. Так ему и надо.
Старпом подумал, что Вон Сускил произнес это слишком злорадно. Там были люди, подводники. Некоторые наверняка погибли. Для капитан-лейтенанта Дэвида Сэмплза К-219 была уже не вражеской подлодкой, а кораблем, терпящем бедствие.
— Боевая рубка, говорит акустик. Надводная цель пеленг ноль-один-ноль, расстояние тридцать миль. Скорость двенадцать узлов. Шум винтов как у гражданского судна. Вторая надводная цель в сорока шести милях, пеленг — ноль-три-девять. Тоже идет на нас, но с большей скоростью. Примерно восемнадцать узлов.
— Акустик, что у нас но “Дельте” из южной зоны, номер первому?
— Она тоже движется к нам, но намного быстрее, сэр. Сильный шум винтов. Как будто им наплевать, что их обнаружат.
— Она не успеет, — сказал Вон Сускил, ухмыльнувшись. Эта подлодка, это ничтожество класса “Янки”, объята пламенем и полузатонула. Двигатели не работают. Чертовски неплохая добыча. Как в старые времена, когда вражеские корабли приводили в порт на разграбление. Он подумал, как они собираются сохранить это в тайне для остального мира? Или их это не волнует? Вон Сускил предпочел бы поиграть в “кошки-мышки” с подлодкой класса “Альфа”; эти быстроходные лодки с титановыми корпусами в скорости могли посоперничать с торпедой “Марк-48”. Тем не менее отбуксировать “Янки” тоже было большим успехом. Ребята из INTEL будут на седьмом небе, особенно если на ней сохранятся секретные материалы.
Приказ, полученный им от Cin CLANTFLT, гласил:
СРОЧНО
ОТ: CINCLANT
041630Z ОКТ. 86
КОМУ: ПОДЛОДКА “АУГУСТА” ВМФ США
ВТ
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ВОН СУСКИЛУ ЛИЧНО
1. ВОЗГЛАВИТЬ ОПЕРАТИВНУЮ ГРУППУ 29.1 В СОСТАВЕ:
ПОДЛОДКИ “АУГУСТА” 29.1.0 НАДВОДНОГО КОРАБЛЯ “ПАУХЭТЭН” 29.1.1 САМОЛЕТА VQ-2 С АВИАБАЗЫ НОРФОЛК 29.1.3 САМОЛЕТА VP-5 С АВИАБАЗЫ БРАНСУИК 29.1.4
Джеймс Вон Сускил должен командовать специальной оперативной группой, состоящей из неоднородных элементов. Это было обычным делом в условиях, когда было слишком много задач и слишком мало кораблей. Однако то, что Вон Сускилу предстояло сделать, было новым и потому увлекательным.
2. СДЕЛАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ ДЛЯ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ УСПЕШНОЙ БУКСИРОВКИ ИЛИ СПАСЕНИЯ НОМЕРА ДВА.
Кому-то наверху захотелось заполучить эту “Янки”, чтобы повозиться с ней и выведать всё ее тайны. Им нужна была эта подлодка, и они наделяли его широкими полномочиями для выполнения задания.
3. НАСТОЯЩИМ ОДОБРЯЕТСЯ ПРИНЯТИЕ ЛЮБЫХ МЕР, КРОМЕ ОТКРЫТЫХ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ.
“Любых мер, кроме открытых военных действий”. Он читал между строк. Командир “Аугусты” знал, что означает этот приказ. В случае провала командование флота и правительство постараются откреститься от него и даже обвинить в самоуправстве, чтобы выгородить себя, но его это не пугало.
Он не мог позабыть тот момент, когда позволил заманить себя в ловушку русского командира. Тот единственный день, воспоминания о котором все еще заставляли его краснеть.
Что ж, теперь настал его черед. Так или иначе, номер два ожидал либо буксирный трос корабля “Паухэтэн”, либо то, что Вон Сускил еще не придумал, но она уже никогда не попадет на свою родную базу.
Москва, Министерство иностранных дел
Не было ни объяснения, ни предупреждения. Только вызов, направленный в американское посольство с просьбой прислать кого-нибудь за посланием президенту Рейгану от генерального секретаря Михаила Горбачева. Это всполошило поверенного в делах Ричарда Комза и политического советника Марка Реми. Они так быстро неслись по Садовому кольцу, что привлекли внимание московского ГАИ, и теперь за ними увязалась машина с голубой мигалкой на крыше. Она держалась на некотором расстоянии от черного “Шевроле”, не то преследуя, не то сопровождая его.
Комз не обращал на них внимания. Он был уверен, что это связано со скандалом, сотрясавшим посольство: подразделение морской пехоты, охранявшее здание, по уши погрязло в связях с местными красотками, многие из которых, если не все, работали на КГБ. К тому же Соединенные Штаты только что выслали из страны пятьдесят пять сотрудников советского посольства в Вашингтоне. В отместку русские должны были выслать из Москвы столько же американцев.
Как бы там ни было, такое неожиданное требование, в любом случае, не предвещало ничего хорошего.
Американцы подъехали к зданию Министерства иностранных дел, тридцатиэтажной громадине сталинской эпохи. Они нашли предназначенное для них место стоянки, отмеченное веревками. Въехав на бордюр, они оставили фары включенными как предупреждение милиции. Патрульная машина остановилась у обочины в начале улицы; двое сидевших в ней милиционеров предпочитали держаться на почтительном расстоянии.
Комз и Реми поднялись по каменным ступеням, показали охранникам на входе свои дипломатические пропуска, и их пропустили в темный холл. Здесь их встретила высокая красивая женщина и провела их на четырнадцатый этаж к заместителю министра иностранных дел Юрию Воронцову.
— Добрый день, — поздоровался Воронцов по-русски. На его столе лежал единственный лист бумаги. Воронцов надел очки в золотой оправе и взял его в руки.
“Начинается”, — подумал Комз.
От Президента СССР и Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза Президенту Соединенных Штатов Америки. Уважаемый господин Президент. Генеральный секретарь сообщает Вам, что одна из наших подлодок с баллистическими ракетами на борту охвачена пожаром в районе Атлантики. Есть жертвы. Несмотря на то что подлодка продолжает терпеть бедствие в пятистах милях к востоку от Бермудских островов, опасности радиоактивного загрязнения, ядерного взрыва или самопроизвольного пуска ракет не существует. К месту аварии направляются советские суда.
Воронцов посмотрел поверх очков и увидел Комза, бешено строчащего в блокноте.
— Вот, Ричард, — сказал он, подавая ему страницу. — Вы можете взять оригинал. Это были первые слова, сказанные им по-английски.
— Благодарю вас, — сказал Комз. — Я немедленно это отошлю.
— Именно так, — сказал Воронцов, объявив таким образом аудиенцию законченной. Комз и Реми вышли из здания и направились к машине.
Пока их не было, гаишники успели перегородить проезд черному “Шевроле”. Один из милиционеров высунулся из окна и показал на знак, запрещающий стоянку.
— Господа, я прошу убрать вашу машину, — вежливо сказал Комз по-русски. — Вы препятствуете проведению дипломатических мероприятий. — И, не слишком учтиво, добавил по-английски: — Прочь с дороги, болваны!
Постояв еще несколько секунд, патрульная машина лишь слегка сдвинулась с места, так что “Шевроле” мог едва проехать в образовавшийся проход. Комз хотел было протаранить их, но потом решил, что с сообщением, лежавшим у него в кармане, в эту субботу в мире и так было слишком много неприятностей.
Ситуационный центр при Белом доме
Президент Рейган прервал свой полет в Кемп-Дэвид и вернулся в Вашингтон ко времени ланча. Вертолет морской пехоты сел на лужайку, на которой его ждал заместитель помощника по национальной, безопасности Джон Пойндекстер.
Капитан третьего ранга Бой видел из окна Ситуационного центра, как они быстро прошли по направлению к кабинету Пойндекстера, находившемуся в западном крыле. У Бона была пачка новых фотографий, сделанных с Р-ЗС, кружившего над поврежденной советской подлодкой. Той действительно приходилось несладко: дыра в ракетной палубе была настолько большой, что туда мог провалиться “Фольксваген”, и из нее клубами выходил желто-оранжевый дым. Стабилизаторы на боевой рубке торчали перпендикулярно воде, говоря о том, что подлодка лишилась всех своих источников энергии. На другом фото был советский сухогруз, спешивший на помощь.
Бону было интересно, доложит ли Пойндекстер президенту о сумасбродной идее отбуксировать советскую подлодку в американский порт.
К столу Бона подошел помощник с листом бумаги в руках. Это была копия послания, врученного поверенному в делах Комзу в Москве, с оригиналом на русском языке и переводом на английский. Послание передал дежурный сотрудник Госдепартамента. Копии также были направлены в Пентагон. Как только Бон принялся за чтение, раздался телефонный звонок.
— Капитан третьего ранга Бон слушает.
— Говорит Пойндекстер. Президент желает выслушать доклад по ситуации с подлодкой. Вы готовы?
Бон пробежал глазами перевод сообщения и воскликнул:
— Вот это да!
— Что вы сказали, капитан?
—Прошу прощения, сэр. Да, я готов. У меня послание от Михаила Горбачева.
— Сообщение по горячей линии?
— Нет, сэр. Оно пришло из Госдепа.
— Мы сейчас будем.
Бон перечитал послание Пойндекстера. Почему Горбачев не воспользовался горячей линией? Чтобы успокоить нас? Усыпить? О чем говорилось между строк? Это случилось за неделю до встречи на высшем уровне. Что это: случайность или стратегия? Вновь зазвонил телефон. На этот раз это был капитан второго ранга Херрингтон из Пентагона.