Страница:
— Послание отправлено и подтверждено, капитан, — отрапортовал сигнальщик.
А еще через несколько минут на советском судне часто замигал сигнальный прожектор, вызывая их на связь.
— Читай! — приказал Хант сигнальщику, хотя и сам прекрасно разбирал семафор.
— Русские передают:
В ВАШЕЙ ПОМОЩИ НЕ НУЖДАЕМСЯ. ВЫ МЕШАЕТЕ НАШИМ ДЕЙСТВИЯМ. ТРЕБУЮ ПОКИНУТЬ РАЙОН НАШИХ ОПЕРАЦИЙ.
— Ну что ж, другого ответа я и не ожидал. Но могли бы ответить и повежливее. — Капитан направился в радиорубку, чтобы лично доложить обстановку в Норфолк. Ему очень не хотелось участвовать в грязной игре, но, видимо, придется. Хотя он совершенно не представлял, как можно помешать русским буксировать свою лодку. Не собираются же они брать ее на абордаж?
Советский ролкер “Анатолий Васильев”, 4 октября, 21.40
С момента прихода ролкера, или попросту контейнеровоза, в район аварии руководство спасательной операцией было поручено капитан-наставнику Льву Яковлевичу Будылкину.
Несмотря на несколько десятков лет, проведенных на море, ему до сих пор не доводилось спасать подводные лодки, но он был сейчас не только самым опытным капитаном, но и самым рассудительным и осторожным, что сейчас требовалось более всего. Кроме того, ролкер имел самую современную спутниковую радиосвязь, что тоже было немаловажным.
Буксировка в океане — весьма непростая операция, но если в роли буксира выступает обычное, то есть не приспособленное для этого грузовое судно, а буксируемый объект — аварийная, готовая взорваться в любой момент атомная подлодка, то можете представить, как чувствовали себя капитаны и их экипажи. Отдадим должное их мужеству и выдержке.
Подготовка к буксировке заняла гораздо больше времени, чем предполагалось. Пришлось переправлять стальной многотонный буксирный трос с “Галилео Галилея” на “Красногвардейск” — свой был слишком коротким. К тому же трехметровые волны океанской зыби мешали маневрам, и судам приходилось маневрировать в опасной близости друг от друга и особенно от лодки, прикрывая своими бортами спасательные вельботы. Со стороны это напоминало стадо китов, окруживших раненного вожака.
Нервное напряжение усиливало присутствие американцев. Их бесцеремонность граничила с откровенной наглостью и, в конце концов; была просто опасна.
Мало того, что “Орион” утюжил небо прямо над головами, он еще постоянно сбрасывал гидроакустические буи вокруг лодки, которые подбирал специально выделенный катер с “Бакарицы”.
— Сколько же их у него в брюхе?! — матерились матросы, вылавливая очередной буй самодельным сачком. Обращались с ними весьма аккуратно, поскольку ходили слухи о том, что в них заложены взрывные ликвидаторы.
Надо отдать должное капитану американского буксира, который после первого же предупреждения отошел на достаточно большое расстояние и лишь внимательно наблюдал за происходящим вокруг лодки. И на том спасибо.
Наибольшую угрозу представляла невидимая в глубине стальная акула. Словно почуяв запах крови своего собрата, она как будто сошла с ума в ожидании его гибели. Казалось, ее перископ превратился в характерный плавник морского чудовища, а каждый круг все более приближал ее к неподвижной жертве.
К-219, 4 октября, 22.50
В какой-то момент Британов интуитивно почувствовал явную угрозу. И она исходила не от его лодки! Впечатление было настолько сильным, что слабые остатки короткого сна мгновенно улетучились.
Словно подброшенный невидимой пружиной, он взлетел на мостик и сразу посмотрел туда, куда надо.
Не более чем в ста метрах от корпуса его лодки с непозволительной для перископной глубины скоростью, грозящей загнуть набегающим потоком воды выдвинутый грязно-зеленый перископ, неслась четко видимая в прозрачной воде Саргассова моря черная огромная тень.
Окуляр перископа был направлен прямо на него, и, наверное, их взгляды встретились. Оба, как никогда раньше, почувствовали себя заклятыми врагами. Ненависть и злорадство одного, бессилие и оттого слепая ярость другого. Сволочь! Что тебе еще надо?! Вдруг мелькнула сумасшедшая мысль — если ракеты взорвутся, пусть это будет сейчас, немедленно — тогда и ему конец! Пусть хоть и ценой своей гибели, но он уничтожит врага!
Словно почувствовав это, американец резко отвернул в сторону, и лодка нырнула в глубину.
Американская подлодка “Аугуста”
Старпом с ужасом смотрел на своего шкипера. Недаром его считали непредсказуемым. Да нет, он же просто сумасшедший маньяк! Чего он хочет?! Какие инструкции он получил из Норфолка? Неужели и там все сошли с ума?!
— Убрать перископ! Лево на борт! Глубина сто метров! Самый полный вперед! — смертельно бледное лицо Вон Сускила и невидящие глаза более всего поразили тех, кто был рядом.
— Чего уставились?! Выполняйте! — голос сорвался на крик, и все операторы отвернулись и вжали головы в плечи, одновременно выполняя команды. Только старпом продолжал в упор смотреть на своего командира.
— Вы что-то не поняли, старший помощник? — прошипел командир.
— Да, сэр! То есть нет, сэр! Я все понял! — старпом тоже не выдержал его взгляда и уставился в палубу.
— Так-то лучше... — Казалось, Вон Сускил успокоился и вдруг снова взвился:
— Здесь командир я, и только я! И я ни перед кем не собираюсь отчитываться! Даже перед президентом! И тем более перед вами! И только мне доверено руководить операцией! Только мне! Ваше дело — выполнять мои приказы и молчать! Надеюсь, все меня поняли?
Молчание офицеров следовало считать полным согласием и безропотным подчинением. Жаль, что на борту не было замполита или особиста. Остановить шкипера было некому.
“Аугуста” стремительно уходила прочь от советской субмарины, но лишь для того, чтобы занять новую позицию для слежения. Или атаки?
“В случае оставления советской лодки ее экипажем быть готовым высадить группу захвата на ее борт с целью последующей буксировки в Норфолка, —таковы были последние инструкции.
Если Вон Сускил рассчитывал напугать советского командира, то жестоко ошибся. Скорее он достиг обратного эффекта.
К-219, 5 октября, 01.40
Огромный солнечный диск, превратившийся к вечеру из золотого в багровый, неумолимо садился в океан. Британов нажал тангенту вызова на миниатюрной рации и вызвал на связь капитан-наставника.
— Говорит командир единицы. Лев Яковлевич, предлагаю отложить буксировку до рассвета. Как вы считаете?
— Это разумно, командир. Я согласен. Высылаю вельбот за вами и вашими людьми. У меня на борту обсудим детали буксировки. Как поняли?
— Понял вас. Но я остаюсь на лодке. Детали обсудите с моим старпомом.
— Добро. Кто останется с вами на борту?
— Никого Я не могу и не хочу рисковать своими людьми. Прошу ваших указаний для всех судов: займите позицию вокруг лодки на десять—пятнадцать кабельтов. Прикройте меня.
— Обязательно прикроем. Но... оставьте на борту хотя бы пару человек.
— Нет. В случае чего я дам красную ракету.
— Хорошо. До связи.
Старый капитан давно бросил курить, но сейчас машинально протянул руку за сигаретой, глубоко затянулся и, ни к кому не обращаясь, сказал:
— Он мужественный человек.
— Да, несомненно. Но Москва настоятельно рекомендует оставить аварийную партию на лодке.
— Москва далеко. Он потерял уже четверых и не хочет рисковать больше ни одним. Он знает, что делает. Сколько времени прошло после взрыва?
— Почти двое суток.
— И где же их самолеты? Без средств защиты внутри лодки делать нечего.
— Москва обещала прислать их завтра утром.
— Хорошо. Будем надеяться, что хоть это они сделают.
На фойе заката с капитанского мостика был хорошо виден стремительно бегущий к неподвижной лодке спасательный вельбот. Южная ночь накрывала море. Она была одинаковой для всех — и для русских, и для американцев. И те, и другие настороженно ожидали продолжения поединка. Тяжелее всех было Британову — ему угрожали взрывом свои ракеты и внезапное нападение американцев для захвата лодки.
Именно поэтому командир долго стоял на мостике, чтобы до наступления темноты все видели — он на борту, а значит, продолжает командовать. Это его корабль. И вместе с ним в отсеках несут свою последнюю вахту еще четверо. Петрачков. Харченко. Смаглюк. Преминин.
Ты спрашиваешь, почему я не ушел с лодки? Да оставь я еехоть на несколько часов, американцы тут же постарались бы высадиться и захватить ее как брошенный корабль. И тогда, и сейчас я просто уверен в этом. Почему оставался один? Я не хотел рисковать другими. Не имел права.
Из разговора Игоря Британова и Игоря Курдина в ночь на 31 октября 1986 года, военный санаторий “Горки”, Подмосковье
Британов оказался прав. Вон Сускил не посмел попытаться захватить лодку с командиром на борту. Он опять проиграл.
Глава 11
Район спасательной операции в Саргассовом море, 5 октября, 13.10
Итак, ночь прошла спокойно. С рассветом очередная аварийная партия вновь прибыла на лодку и повторила то, что сделала накануне: осмотрела носовые отсеки, продула цистерны главного балласта, приготовила аварийное буксирное устройство к заводке буксира.
Возникшая накануне надежда на спасение лодки перерастала в уверенность. Стабильность ее состояния уже ни у кого не вызывала сомнений.
— Для полного счастья мне не хватает только защитных средств, да еще бы спасатель подошел, и все будет в ажуре, — добродушно бубнил дед Красильников, в очередной раз вылезая из первого отсека. — Ну, где же ваши чертовы самолеты?
— Смотрите, вот они! — словно отвечая на вопрос механика, закричал старшина второй статьи Бянис Алмонайтис, показывая рукой направление. Все на палубах лодки и окруживших ее судов дружно повернули головы.
Сначала едва различимые на горизонте, но с каждой секундой все более вырастающие в размерах, к ним одна за другой приближались три пары самолетов.
Это были истребители! С отчетливо видимыми красными звездами на фюзеляжах и крыльях они с ревом пронеслись над группой судов.
— Откуда здесь наши истребители? Мы же далеко в океане!
— С аэродрома на Кубе, откуда же еще? Наверняка это группа наведения и прикрытия, — рассудительно сказал Азнабаев. Не даром он когда-то мечтал стать летчиком!
— Жаль, американский “Орион” куда-то запропастился, а то они бы ему показали кузькину мать! — уже совсем по-детски воскликнул кто-то из молодых матросов.
Две пары самолетов разошлись в разные стороны и начали барражировать над районом, словно демонстрируя всем свою поддержку морякам, а одна пара помчалась в обратном направлении.
Совсем скоро оттуда показалась пара мощных воздушных кораблей. Это были стратегические бомбардировщики Ту-95, известные на Западе как “Медведи”. Много часов назад они поднялись в воздух с аэродрома в Калининграде. Летчики блестяще выполнили свою работу! Уже на втором заходе они начали прицельный сброс контейнеров на воду.
И нет вины летчиков в том, что часть сброшенных пластиковых контейнеров раскололась от удара об воду и тут же пошла на дно. Оставшихся на плаву должно было хватить с избытком.
Спасательные шлюпки сразу приступили к сбору и буксировке их прямо к борту подводной лодки.
Но черт побери тех, кто готовил их на земле! Практически все защитные аппараты были с пустыми баллонами! В одиннадцати поднятых контейнерах оказался тридцать один защитный аппарат ИДА-59, и только девять из них были частично пригодны к использованию! Из шести УКВ-радиостанций три были просто без батареек?
Какая тыловая крыса готовила их?! Какой паразит и вредитель?!
Кто посмел отправить самолеты с бесполезным барахлом за многие сотни миль в открытый океан?!
Возмущению всех не было предела.
Выполнив свое задание, самолеты взяли обратный курс. Им еще предстоял долгий путь домой. Дорогостоящая и опасная операция оказалась бесполезной. Но кто ответил за это?
Ходили слухи, что вскоре в одном из ресторанов Балтийска произошла драка между морскими летчиками и “обмывающими” досрочные воинские звания офицерами тыла Балтфлота. Летчики победили. Когда военный комендант гарнизона, разбиравший это дело, узнал, за что били морду тыловикам ,то оставил дело без последствий. Очень надеюсь, что среди пострадавших оказались и те, кто “готовил” груз для К-219.
Корабль ВМС США “Паухэтэн”, 5 октября, 18.20
Капитан Хант наблюдал, как “Красногвардейск” остановился прямо перед носом у подводной лодки и был переброшен тяжелый буксирный трос. Затем трос
быстро закрепили на носу лодки. “Право, мне повезло”, — подумал Хант. Несомненно, он мог бы проделать эту работу намного лучше, но вряд ли русским понравился бы его пункт назначения — Норфолк. Это было бы хорошим материалом для пера Тома Клэнси: рассказ в духе “Охоты за Красным Октябрем”. Только сейчас все происходило на самом деле. Хант взял бинокль, чтобы рассмотреть все получше. Он знал, чтосейчас произойдет, вопрос был в том, когда.
К-219
Стальной многотонный трос нырнул в воду с высокой кормы торгового судна и появился только возле носа К-219. Там его конец закрепили к зафиксированной скобе, хранившейся в специальном рундуке в корпусе лодки. Два дополнительных троса по специальным бороздкам тянулись к боевой рубке; один с правого борта, другой с левого.
Британов стоял на открытом мостике с Владимировым, старшим помощником командира.
— Здесь, наверху, прямо как летом в Сочи! — заметил Владимиров.
— Внизу, где ракеты, сейчас намного жарче, — ответил Британов. Он сильно потел. И как только люди работают в таком климате? — “Красногвардейск” мало подходит как буксир, — произнес он. — Вряд ли он сработает. Нужен настоящий буксир, вроде этого американца.
При этом оба офицера посмотрели в сторону “Паухэтэна”.
— Если аккуратно, то может получиться.
— Будем надеяться, тем более другого выхода нет. А там, глядишь, и “Агатан” подойдет. Попытка не пытка.
— Вы делаете все возможное, товарищ командир, — сказал старпом.
Британов усмехнулся.
— Это, Сергей, пожалуй, единственная вещь, которую они мне не скажут на берегу.
Группа, занятая буксиром, сигнализировав Британову с носа, отступила назад. Лопни стальной трос под таким натяжением, он наверняка перерубил бы человека пополам.
У Британова была с собой карманная рация. Убедившись, что частота настроена правильно, на канале сообщения между судами, он нажал на кнопку передачи.
— “Красногвардейск”? Мы готовы. Можете начинать движение.
В 18.00 5 октября с помощью шлюпки № 1 завели буксир на ПЛ с теплохода “Красногвардейск”. Из отверстий в носовой части лодки начал опять выходить воздух при продувании цистерн. Лодка встала почти на ровный киль. В 18.20 начали движение. С “Красногвардейском” и объектом была установлена постоянная связь на УКВ, канал 6, велось постоянное радиолокационное наблюдение за дистанцией между буксиром и буксируемой ПЛ с целью своевременного обнаружения обрыва буксира. “Красногвардейск” двигался со скоростью 2,5—3 узла курсом 63. Я держался на дистанции 5—6 кабельтов к северо-западу от буксируемого объекта, прикрывая его от волн зыби, продолжая готовить для экипажа теплую одежду, изолирующие дыхательные аппараты, средства связи и сигнализации, продовольствие и воду, запрошенные командиром ПЛ.
Из судового журнала теплохода “Анатолий Васильев”
Из трубы “Красногвардейска” вырвался столб черного дыма. И как только единственный винт грузового судна стал вспенивать воду, трос пришел в движение.
Нос подводной лодки качнулся, как только натянулся трос. От большого напряжения сталь заскрипела, и этот звук напоминал человеческий крик. Толстый трос хрустел и гудел, как натянутая струна. Перед носом лодки образовался небольшой бурун.
— Командир! — радостным голосом воскликнул Владимиров, — у нас получилось!
— Вижу, что получилось. А сейчас распишите людей по вахте. Судя по всему, нам предстоит долгий путь. Москва приказала следовать в Гаджиево.
— Они совсем сошли с ума! До нашей базы несколько тысяч миль! Таким ходом и на таком буксире...
— Начальство думает долго, но решает мудро. К Новому году как раз поспеем, — ехидно прокомментировал ситуацию дед Красильников.
“А может, я был не прав, — подумал Британов. — Может быть, просто я так привык к неудачам, что для надежды практически не осталось места”. Буксир работал. В конце концов, они снова плыли.
В 20.45 поднял на борт шлюпку № 2. В 22.00 шлюпка № 1 получила у моего борта приготовленное для лодки снабжение и через тридцать минут передала его на лодку в сложных условиях океанской зыби, которая увеличилась до трех-четырех баллов. После чего сняли с ПЛ часть аварийной партии, которую доставили на “Красногвардейск”. На ПЛ осталось 9 человек во главе с командиром Британовым. В 24.00 шлюпка № 1 закончила операции и была поднята на борт.
В течение всего этого времени с борта судна неоднократно наблюдался перископ и бурун от неопознанной подводной лодки, проходившей на расстоянии 10—15 метров от буксирного троса и буксируемой ПЛ.
Константин Владимирович Щигалев, капитан теплохода “Анатолий Васильев”
К-219, 6 октября, 06.18
Несмотря на сгустившиеся сумерки, Британов, взяв бинокль, настроил его на трос. Толстый стальной канат почти сразу за носом лодки уходил под воду, где провисал из-за своей тяжести на глубине около ста метров. Теперь он повернул бинокль так, чтобы можно было увидеть горизонт.
Вдруг командир заметил какую-то точку, движущуюся по тропическому морю. Бело-голубой светящийся след направлялся на пересечку их курса.
— Товарищ командир? — вопросительно произнес старпом.
— Посмотри. Это снова он. — Он вручил бинокль Владимирову.
Уже хорошо знакомый перископ на высокой скорости разрезал морскую поверхность, и, несмотря на пенящуюся вокруг воду, можно было различить его пятнисто-зеленый силуэт. Похоже, у него был закрытый верх, который придавал ему сходство с коброй, приготовившейся к прыжку. Он направлялся прямо между кормой “Красногвардейска” и носом подлодки! Там, где проходил буксирный трос!
—Командир, перископ исчез! — закричал Владимиров. -
— Ненормальные, — прошептал Британов.
— Может, они разворачиваются?
— Даже американская подводная лодка не может так быстро развернуться. Нет, старпом. Он знает, что делает. Он собирается атаковать нас. Дай красную ракету!
Британов поймал себя на том, что крепко вцепился в края мостика, хотя и знал, что удар был направлен не в корпус его лодки.
Красная ракета тревожной звездой повисла над лодкой.
Американская подлодка “Ауту ста”
— Погрузиться на глубину трехсот ярдов, скорость вперед две трети, убрать перископ! - приказал Вон Сускил, и торпедная подводная лодка устремилась на заданную глубину, увеличивая свой ход.
— Докладывает акустик. Я работаю в активном режиме. Амплитуда провисания троса триста ярдов. Но я недостаточно хорошо вижу его местонахождение, сэр.
— Боже, — только и смог произнести акустик, переведя дыхание. Командир хотел использовать атомную подводную лодку, стоящую миллиард долларов, как обыкновенный таран! И что хуже всего, всех их вовлек в эту авантюру. А если что-нибудь случится, на кого полетят все шишки?
— Дистанция восемьсот ярдов! Сэр, я не вижу трос! Мы можем врезаться в него...
—Держать курс и сохранять скорость! — Вон Сускил, как и Британов на своем мостике, обеими руками вцепился в поручни, а глазами — в экран сонара...
— Сэр, я не могу гарантировать разрыв троса. — Голос акустика звучал взволнованно. Если врезаться в стальной трос толщиной с руку, то он разорвется, но что после этого будет с “Аугустой”? Наверняка в результате столкновения они потеряют все свои акустические антенны или, того хуже, получат пробоину!
— Рулевой, руль пять градусов вправо.
— Есть руль пять градусов вправо, — ответил рулевой, слегка повернув штурвал. Костяшки его пальцев побелели от напряжения.
— Глубина триста ярдов!
— Скорость двадцать один узел!
— Лодка на пологой циркуляции вправо!
— Ну что, — произнес Вон Сускил, — приготовьтесь к удару.
“Аугуста” приготовилась атаковать на расстоянии одна треть румба между грузовым судном и К-219; именно здесь стальной трос, по расчетам, провисал больше всего, перед тем как начинал подниматься к подводной лодке. У себя в голове Вон Сускил ясно видел всю эту картину. И почему все так волнуются? На хорошей скорости они на циркуляции зацепят и наверняка оборвут трос. Их повреждения будут минимальны.
У него был приказ, чтобы эта проклятая подводная лодка оставалась на месте. И нужно было сделать что-то не особенно враждебное, чтобы остановить ее. И он остановит eel Любой ценой! И тогда никто не скажет, что Джеймс Вон Сускил был слишком нерешителен или не поставил на карту все, что имел.
К-219
Вопреки ожиданиям, толчок был несильным. Следом раздался глухой звук лопнувшей струны.
Трос мгновенно ослабел и, со скрежетом проехав по корпусу, безжизненно повис по левому борту. Тяжесть его была такова, что все еще движущаяся по инерции вперед лодка, получила ощутимый крен на левый борт. Прокатившись по носу лодки, ушла последняя волна. А потом — тишина. Только было слышно, как легкий морской бриз треплет флаг К-219.
— Они перерезали его! Они обрубили наш трос!
Торговое судно внезапно почувствовало легкость, освободившись от десяти тысяч тонн мертвого груза. Его единственный винт сначала показался на поверхности, взбивая воду в молочную пену, а потом вновь зарылся в воду. Корма сначала наклонилась на один бок, потом подалась назад и наконец выпрямилась. На корме столпились люди, указывая вниз, где под водой, как им казалось, смутно угадывались темные очертания лодки.
К-219 опять застыла на воде.
Буксировка шла нормально почти в течение двенадцати часов. Вахтенная аварийная партия обживалась в ограждении боевой рубки. После своей вахты я забился в шхеру и заснул. Разбудили меня крики на мостике и непонятный толчок. Ребята сказали, что буксир оборван. После полной остановки лодки мы увидели, что носовой аварийный люк в первый отсек находится под водой, и тогда командир приказал мне спуститься с трюмным матросом в центральный пост третьего отсека через верхний рубочный люк и продуть цистерны главного балласта...
Старший лейтенант Сергей Скрябин
В 06.19 наблюдал красную сигнальную ракету с борта подлодки, после чего получил доклад командира Британова об обрыве буксирного троса предположительно иностранной подводной лодкой. Аналогичный доклад получен от капитана Данилкина с “Красногвардейска”. В 06.45 командир лодки доложил об увеличении осадки лодки носом и невозможности проникнуть внутрь лодки, так как заклинило нижний рубочный люк. Открыть его так и не удалось. Лёг в дрейф в дистанции десять кабельтов от лодки. До рассвета оставалось шесть часов...
Из судового журнала теплохода “Анатолий Васильев”
А до побережья Америки оставалось несколько сот миль. Они находились недалеко от самой большой базы врага. Дом и все те, кто мог бы их поддержать, находились очень далеко. Мозг Британова снова стал прикидывать и размышлять о том, какие шаги нужно предпринять, чтобы американцы не добрались до К-219.
— Командир? — Голос шел из карманной рации. Это был Азнабаев с борта “Анатолия Васильева”. — У вас всё в порядке? Мы видели...
— Отправь в Москву радиограмму, что неопознанная подводная лодка пытается помешать буксировке. Нет, не говори неопознанная. Скажи, что этот ублюдок — американская подводная лодка.
— Мы только что получили послание с американского буксира “Паухэтэн”. У них есть насосы, лодки и готовое к работе буксирное устройство. Они снова интересуются, не нужна ли нам какая-нибудь помощь.
— Конечно, они горят желанием помочь, — горько произнес Британов. — Скажите им, чтобы не вмешивались. Сообщите, что у нас всё под контролем. В общем, говори им все, что считаешь нужным. Еще какие-нибудь новости для меня?
— Командир, сейчас здесь, в радиорубке, находится Сергиенко. Он хочет с вами поговорить.
— Почему бы и нет? Неплохой день для политических занятий.
Замполит Сергиенко вышел на связь.
— Товарищ командир! Я хочу еще раз подчеркнуть, что принимать помощь от Военно-Морских Сил НАТО нам запрещено.
— Спасибо. Я в курсе. — Британов сердито выключил рацию.
Глава 12
К-219, 6 октября, 08.30
Несмотря на то, что солнце сильно припекало днем, в море, даже недалеко от Бермуд, чувствовался октябрь. Особенно это ощущалось сейчас, ночью. Воздух стал прохладнее, но его нельзя было сравнить с воздухом Баренцева моря. Британов вместе со старшим механиком стояли на открытом мостике подводной лодки. Еще несколько часов назад их положение не вызывало сомнений. Но теперь оба лучше других понимали, что лодка обречена.
А еще через несколько минут на советском судне часто замигал сигнальный прожектор, вызывая их на связь.
— Читай! — приказал Хант сигнальщику, хотя и сам прекрасно разбирал семафор.
— Русские передают:
В ВАШЕЙ ПОМОЩИ НЕ НУЖДАЕМСЯ. ВЫ МЕШАЕТЕ НАШИМ ДЕЙСТВИЯМ. ТРЕБУЮ ПОКИНУТЬ РАЙОН НАШИХ ОПЕРАЦИЙ.
— Ну что ж, другого ответа я и не ожидал. Но могли бы ответить и повежливее. — Капитан направился в радиорубку, чтобы лично доложить обстановку в Норфолк. Ему очень не хотелось участвовать в грязной игре, но, видимо, придется. Хотя он совершенно не представлял, как можно помешать русским буксировать свою лодку. Не собираются же они брать ее на абордаж?
Советский ролкер “Анатолий Васильев”, 4 октября, 21.40
С момента прихода ролкера, или попросту контейнеровоза, в район аварии руководство спасательной операцией было поручено капитан-наставнику Льву Яковлевичу Будылкину.
Несмотря на несколько десятков лет, проведенных на море, ему до сих пор не доводилось спасать подводные лодки, но он был сейчас не только самым опытным капитаном, но и самым рассудительным и осторожным, что сейчас требовалось более всего. Кроме того, ролкер имел самую современную спутниковую радиосвязь, что тоже было немаловажным.
Буксировка в океане — весьма непростая операция, но если в роли буксира выступает обычное, то есть не приспособленное для этого грузовое судно, а буксируемый объект — аварийная, готовая взорваться в любой момент атомная подлодка, то можете представить, как чувствовали себя капитаны и их экипажи. Отдадим должное их мужеству и выдержке.
Подготовка к буксировке заняла гораздо больше времени, чем предполагалось. Пришлось переправлять стальной многотонный буксирный трос с “Галилео Галилея” на “Красногвардейск” — свой был слишком коротким. К тому же трехметровые волны океанской зыби мешали маневрам, и судам приходилось маневрировать в опасной близости друг от друга и особенно от лодки, прикрывая своими бортами спасательные вельботы. Со стороны это напоминало стадо китов, окруживших раненного вожака.
Нервное напряжение усиливало присутствие американцев. Их бесцеремонность граничила с откровенной наглостью и, в конце концов; была просто опасна.
Мало того, что “Орион” утюжил небо прямо над головами, он еще постоянно сбрасывал гидроакустические буи вокруг лодки, которые подбирал специально выделенный катер с “Бакарицы”.
— Сколько же их у него в брюхе?! — матерились матросы, вылавливая очередной буй самодельным сачком. Обращались с ними весьма аккуратно, поскольку ходили слухи о том, что в них заложены взрывные ликвидаторы.
Надо отдать должное капитану американского буксира, который после первого же предупреждения отошел на достаточно большое расстояние и лишь внимательно наблюдал за происходящим вокруг лодки. И на том спасибо.
Наибольшую угрозу представляла невидимая в глубине стальная акула. Словно почуяв запах крови своего собрата, она как будто сошла с ума в ожидании его гибели. Казалось, ее перископ превратился в характерный плавник морского чудовища, а каждый круг все более приближал ее к неподвижной жертве.
К-219, 4 октября, 22.50
В какой-то момент Британов интуитивно почувствовал явную угрозу. И она исходила не от его лодки! Впечатление было настолько сильным, что слабые остатки короткого сна мгновенно улетучились.
Словно подброшенный невидимой пружиной, он взлетел на мостик и сразу посмотрел туда, куда надо.
Не более чем в ста метрах от корпуса его лодки с непозволительной для перископной глубины скоростью, грозящей загнуть набегающим потоком воды выдвинутый грязно-зеленый перископ, неслась четко видимая в прозрачной воде Саргассова моря черная огромная тень.
Окуляр перископа был направлен прямо на него, и, наверное, их взгляды встретились. Оба, как никогда раньше, почувствовали себя заклятыми врагами. Ненависть и злорадство одного, бессилие и оттого слепая ярость другого. Сволочь! Что тебе еще надо?! Вдруг мелькнула сумасшедшая мысль — если ракеты взорвутся, пусть это будет сейчас, немедленно — тогда и ему конец! Пусть хоть и ценой своей гибели, но он уничтожит врага!
Словно почувствовав это, американец резко отвернул в сторону, и лодка нырнула в глубину.
Американская подлодка “Аугуста”
Старпом с ужасом смотрел на своего шкипера. Недаром его считали непредсказуемым. Да нет, он же просто сумасшедший маньяк! Чего он хочет?! Какие инструкции он получил из Норфолка? Неужели и там все сошли с ума?!
— Убрать перископ! Лево на борт! Глубина сто метров! Самый полный вперед! — смертельно бледное лицо Вон Сускила и невидящие глаза более всего поразили тех, кто был рядом.
— Чего уставились?! Выполняйте! — голос сорвался на крик, и все операторы отвернулись и вжали головы в плечи, одновременно выполняя команды. Только старпом продолжал в упор смотреть на своего командира.
— Вы что-то не поняли, старший помощник? — прошипел командир.
— Да, сэр! То есть нет, сэр! Я все понял! — старпом тоже не выдержал его взгляда и уставился в палубу.
— Так-то лучше... — Казалось, Вон Сускил успокоился и вдруг снова взвился:
— Здесь командир я, и только я! И я ни перед кем не собираюсь отчитываться! Даже перед президентом! И тем более перед вами! И только мне доверено руководить операцией! Только мне! Ваше дело — выполнять мои приказы и молчать! Надеюсь, все меня поняли?
Молчание офицеров следовало считать полным согласием и безропотным подчинением. Жаль, что на борту не было замполита или особиста. Остановить шкипера было некому.
“Аугуста” стремительно уходила прочь от советской субмарины, но лишь для того, чтобы занять новую позицию для слежения. Или атаки?
“В случае оставления советской лодки ее экипажем быть готовым высадить группу захвата на ее борт с целью последующей буксировки в Норфолка, —таковы были последние инструкции.
Если Вон Сускил рассчитывал напугать советского командира, то жестоко ошибся. Скорее он достиг обратного эффекта.
К-219, 5 октября, 01.40
Огромный солнечный диск, превратившийся к вечеру из золотого в багровый, неумолимо садился в океан. Британов нажал тангенту вызова на миниатюрной рации и вызвал на связь капитан-наставника.
— Говорит командир единицы. Лев Яковлевич, предлагаю отложить буксировку до рассвета. Как вы считаете?
— Это разумно, командир. Я согласен. Высылаю вельбот за вами и вашими людьми. У меня на борту обсудим детали буксировки. Как поняли?
— Понял вас. Но я остаюсь на лодке. Детали обсудите с моим старпомом.
— Добро. Кто останется с вами на борту?
— Никого Я не могу и не хочу рисковать своими людьми. Прошу ваших указаний для всех судов: займите позицию вокруг лодки на десять—пятнадцать кабельтов. Прикройте меня.
— Обязательно прикроем. Но... оставьте на борту хотя бы пару человек.
— Нет. В случае чего я дам красную ракету.
— Хорошо. До связи.
Старый капитан давно бросил курить, но сейчас машинально протянул руку за сигаретой, глубоко затянулся и, ни к кому не обращаясь, сказал:
— Он мужественный человек.
— Да, несомненно. Но Москва настоятельно рекомендует оставить аварийную партию на лодке.
— Москва далеко. Он потерял уже четверых и не хочет рисковать больше ни одним. Он знает, что делает. Сколько времени прошло после взрыва?
— Почти двое суток.
— И где же их самолеты? Без средств защиты внутри лодки делать нечего.
— Москва обещала прислать их завтра утром.
— Хорошо. Будем надеяться, что хоть это они сделают.
На фойе заката с капитанского мостика был хорошо виден стремительно бегущий к неподвижной лодке спасательный вельбот. Южная ночь накрывала море. Она была одинаковой для всех — и для русских, и для американцев. И те, и другие настороженно ожидали продолжения поединка. Тяжелее всех было Британову — ему угрожали взрывом свои ракеты и внезапное нападение американцев для захвата лодки.
Именно поэтому командир долго стоял на мостике, чтобы до наступления темноты все видели — он на борту, а значит, продолжает командовать. Это его корабль. И вместе с ним в отсеках несут свою последнюю вахту еще четверо. Петрачков. Харченко. Смаглюк. Преминин.
Ты спрашиваешь, почему я не ушел с лодки? Да оставь я еехоть на несколько часов, американцы тут же постарались бы высадиться и захватить ее как брошенный корабль. И тогда, и сейчас я просто уверен в этом. Почему оставался один? Я не хотел рисковать другими. Не имел права.
Из разговора Игоря Британова и Игоря Курдина в ночь на 31 октября 1986 года, военный санаторий “Горки”, Подмосковье
Британов оказался прав. Вон Сускил не посмел попытаться захватить лодку с командиром на борту. Он опять проиграл.
Глава 11
Я могу рассказать тебе всё - улыбаясь, сказал Джеймс Вон Сускил журналисту, - но после этого я должен буду убить тебя. Поэтому я не буду ничего подтверждать или отрицать, я не могу ничего комментировать, потому что этим нарушаю присягу.
Из интервью капитана первого ранга Д. Вон Сускила газете "Нейплис дейли ньюс" от 29 июня 1997 года
Район спасательной операции в Саргассовом море, 5 октября, 13.10
Итак, ночь прошла спокойно. С рассветом очередная аварийная партия вновь прибыла на лодку и повторила то, что сделала накануне: осмотрела носовые отсеки, продула цистерны главного балласта, приготовила аварийное буксирное устройство к заводке буксира.
Возникшая накануне надежда на спасение лодки перерастала в уверенность. Стабильность ее состояния уже ни у кого не вызывала сомнений.
— Для полного счастья мне не хватает только защитных средств, да еще бы спасатель подошел, и все будет в ажуре, — добродушно бубнил дед Красильников, в очередной раз вылезая из первого отсека. — Ну, где же ваши чертовы самолеты?
— Смотрите, вот они! — словно отвечая на вопрос механика, закричал старшина второй статьи Бянис Алмонайтис, показывая рукой направление. Все на палубах лодки и окруживших ее судов дружно повернули головы.
Сначала едва различимые на горизонте, но с каждой секундой все более вырастающие в размерах, к ним одна за другой приближались три пары самолетов.
Это были истребители! С отчетливо видимыми красными звездами на фюзеляжах и крыльях они с ревом пронеслись над группой судов.
— Откуда здесь наши истребители? Мы же далеко в океане!
— С аэродрома на Кубе, откуда же еще? Наверняка это группа наведения и прикрытия, — рассудительно сказал Азнабаев. Не даром он когда-то мечтал стать летчиком!
— Жаль, американский “Орион” куда-то запропастился, а то они бы ему показали кузькину мать! — уже совсем по-детски воскликнул кто-то из молодых матросов.
Две пары самолетов разошлись в разные стороны и начали барражировать над районом, словно демонстрируя всем свою поддержку морякам, а одна пара помчалась в обратном направлении.
Совсем скоро оттуда показалась пара мощных воздушных кораблей. Это были стратегические бомбардировщики Ту-95, известные на Западе как “Медведи”. Много часов назад они поднялись в воздух с аэродрома в Калининграде. Летчики блестяще выполнили свою работу! Уже на втором заходе они начали прицельный сброс контейнеров на воду.
И нет вины летчиков в том, что часть сброшенных пластиковых контейнеров раскололась от удара об воду и тут же пошла на дно. Оставшихся на плаву должно было хватить с избытком.
Спасательные шлюпки сразу приступили к сбору и буксировке их прямо к борту подводной лодки.
Но черт побери тех, кто готовил их на земле! Практически все защитные аппараты были с пустыми баллонами! В одиннадцати поднятых контейнерах оказался тридцать один защитный аппарат ИДА-59, и только девять из них были частично пригодны к использованию! Из шести УКВ-радиостанций три были просто без батареек?
Какая тыловая крыса готовила их?! Какой паразит и вредитель?!
Кто посмел отправить самолеты с бесполезным барахлом за многие сотни миль в открытый океан?!
Возмущению всех не было предела.
Выполнив свое задание, самолеты взяли обратный курс. Им еще предстоял долгий путь домой. Дорогостоящая и опасная операция оказалась бесполезной. Но кто ответил за это?
Ходили слухи, что вскоре в одном из ресторанов Балтийска произошла драка между морскими летчиками и “обмывающими” досрочные воинские звания офицерами тыла Балтфлота. Летчики победили. Когда военный комендант гарнизона, разбиравший это дело, узнал, за что били морду тыловикам ,то оставил дело без последствий. Очень надеюсь, что среди пострадавших оказались и те, кто “готовил” груз для К-219.
Корабль ВМС США “Паухэтэн”, 5 октября, 18.20
Капитан Хант наблюдал, как “Красногвардейск” остановился прямо перед носом у подводной лодки и был переброшен тяжелый буксирный трос. Затем трос
быстро закрепили на носу лодки. “Право, мне повезло”, — подумал Хант. Несомненно, он мог бы проделать эту работу намного лучше, но вряд ли русским понравился бы его пункт назначения — Норфолк. Это было бы хорошим материалом для пера Тома Клэнси: рассказ в духе “Охоты за Красным Октябрем”. Только сейчас все происходило на самом деле. Хант взял бинокль, чтобы рассмотреть все получше. Он знал, чтосейчас произойдет, вопрос был в том, когда.
К-219
Стальной многотонный трос нырнул в воду с высокой кормы торгового судна и появился только возле носа К-219. Там его конец закрепили к зафиксированной скобе, хранившейся в специальном рундуке в корпусе лодки. Два дополнительных троса по специальным бороздкам тянулись к боевой рубке; один с правого борта, другой с левого.
Британов стоял на открытом мостике с Владимировым, старшим помощником командира.
— Здесь, наверху, прямо как летом в Сочи! — заметил Владимиров.
— Внизу, где ракеты, сейчас намного жарче, — ответил Британов. Он сильно потел. И как только люди работают в таком климате? — “Красногвардейск” мало подходит как буксир, — произнес он. — Вряд ли он сработает. Нужен настоящий буксир, вроде этого американца.
При этом оба офицера посмотрели в сторону “Паухэтэна”.
— Если аккуратно, то может получиться.
— Будем надеяться, тем более другого выхода нет. А там, глядишь, и “Агатан” подойдет. Попытка не пытка.
— Вы делаете все возможное, товарищ командир, — сказал старпом.
Британов усмехнулся.
— Это, Сергей, пожалуй, единственная вещь, которую они мне не скажут на берегу.
Группа, занятая буксиром, сигнализировав Британову с носа, отступила назад. Лопни стальной трос под таким натяжением, он наверняка перерубил бы человека пополам.
У Британова была с собой карманная рация. Убедившись, что частота настроена правильно, на канале сообщения между судами, он нажал на кнопку передачи.
— “Красногвардейск”? Мы готовы. Можете начинать движение.
В 18.00 5 октября с помощью шлюпки № 1 завели буксир на ПЛ с теплохода “Красногвардейск”. Из отверстий в носовой части лодки начал опять выходить воздух при продувании цистерн. Лодка встала почти на ровный киль. В 18.20 начали движение. С “Красногвардейском” и объектом была установлена постоянная связь на УКВ, канал 6, велось постоянное радиолокационное наблюдение за дистанцией между буксиром и буксируемой ПЛ с целью своевременного обнаружения обрыва буксира. “Красногвардейск” двигался со скоростью 2,5—3 узла курсом 63. Я держался на дистанции 5—6 кабельтов к северо-западу от буксируемого объекта, прикрывая его от волн зыби, продолжая готовить для экипажа теплую одежду, изолирующие дыхательные аппараты, средства связи и сигнализации, продовольствие и воду, запрошенные командиром ПЛ.
Из судового журнала теплохода “Анатолий Васильев”
Из трубы “Красногвардейска” вырвался столб черного дыма. И как только единственный винт грузового судна стал вспенивать воду, трос пришел в движение.
Нос подводной лодки качнулся, как только натянулся трос. От большого напряжения сталь заскрипела, и этот звук напоминал человеческий крик. Толстый трос хрустел и гудел, как натянутая струна. Перед носом лодки образовался небольшой бурун.
— Командир! — радостным голосом воскликнул Владимиров, — у нас получилось!
— Вижу, что получилось. А сейчас распишите людей по вахте. Судя по всему, нам предстоит долгий путь. Москва приказала следовать в Гаджиево.
— Они совсем сошли с ума! До нашей базы несколько тысяч миль! Таким ходом и на таком буксире...
— Начальство думает долго, но решает мудро. К Новому году как раз поспеем, — ехидно прокомментировал ситуацию дед Красильников.
“А может, я был не прав, — подумал Британов. — Может быть, просто я так привык к неудачам, что для надежды практически не осталось места”. Буксир работал. В конце концов, они снова плыли.
В 20.45 поднял на борт шлюпку № 2. В 22.00 шлюпка № 1 получила у моего борта приготовленное для лодки снабжение и через тридцать минут передала его на лодку в сложных условиях океанской зыби, которая увеличилась до трех-четырех баллов. После чего сняли с ПЛ часть аварийной партии, которую доставили на “Красногвардейск”. На ПЛ осталось 9 человек во главе с командиром Британовым. В 24.00 шлюпка № 1 закончила операции и была поднята на борт.
В течение всего этого времени с борта судна неоднократно наблюдался перископ и бурун от неопознанной подводной лодки, проходившей на расстоянии 10—15 метров от буксирного троса и буксируемой ПЛ.
Константин Владимирович Щигалев, капитан теплохода “Анатолий Васильев”
К-219, 6 октября, 06.18
Несмотря на сгустившиеся сумерки, Британов, взяв бинокль, настроил его на трос. Толстый стальной канат почти сразу за носом лодки уходил под воду, где провисал из-за своей тяжести на глубине около ста метров. Теперь он повернул бинокль так, чтобы можно было увидеть горизонт.
Вдруг командир заметил какую-то точку, движущуюся по тропическому морю. Бело-голубой светящийся след направлялся на пересечку их курса.
— Товарищ командир? — вопросительно произнес старпом.
— Посмотри. Это снова он. — Он вручил бинокль Владимирову.
Уже хорошо знакомый перископ на высокой скорости разрезал морскую поверхность, и, несмотря на пенящуюся вокруг воду, можно было различить его пятнисто-зеленый силуэт. Похоже, у него был закрытый верх, который придавал ему сходство с коброй, приготовившейся к прыжку. Он направлялся прямо между кормой “Красногвардейска” и носом подлодки! Там, где проходил буксирный трос!
—Командир, перископ исчез! — закричал Владимиров. -
— Ненормальные, — прошептал Британов.
— Может, они разворачиваются?
— Даже американская подводная лодка не может так быстро развернуться. Нет, старпом. Он знает, что делает. Он собирается атаковать нас. Дай красную ракету!
Британов поймал себя на том, что крепко вцепился в края мостика, хотя и знал, что удар был направлен не в корпус его лодки.
Красная ракета тревожной звездой повисла над лодкой.
Американская подлодка “Ауту ста”
— Погрузиться на глубину трехсот ярдов, скорость вперед две трети, убрать перископ! - приказал Вон Сускил, и торпедная подводная лодка устремилась на заданную глубину, увеличивая свой ход.
— Докладывает акустик. Я работаю в активном режиме. Амплитуда провисания троса триста ярдов. Но я недостаточно хорошо вижу его местонахождение, сэр.
— Боже, — только и смог произнести акустик, переведя дыхание. Командир хотел использовать атомную подводную лодку, стоящую миллиард долларов, как обыкновенный таран! И что хуже всего, всех их вовлек в эту авантюру. А если что-нибудь случится, на кого полетят все шишки?
— Дистанция восемьсот ярдов! Сэр, я не вижу трос! Мы можем врезаться в него...
—Держать курс и сохранять скорость! — Вон Сускил, как и Британов на своем мостике, обеими руками вцепился в поручни, а глазами — в экран сонара...
— Сэр, я не могу гарантировать разрыв троса. — Голос акустика звучал взволнованно. Если врезаться в стальной трос толщиной с руку, то он разорвется, но что после этого будет с “Аугустой”? Наверняка в результате столкновения они потеряют все свои акустические антенны или, того хуже, получат пробоину!
— Рулевой, руль пять градусов вправо.
— Есть руль пять градусов вправо, — ответил рулевой, слегка повернув штурвал. Костяшки его пальцев побелели от напряжения.
— Глубина триста ярдов!
— Скорость двадцать один узел!
— Лодка на пологой циркуляции вправо!
— Ну что, — произнес Вон Сускил, — приготовьтесь к удару.
“Аугуста” приготовилась атаковать на расстоянии одна треть румба между грузовым судном и К-219; именно здесь стальной трос, по расчетам, провисал больше всего, перед тем как начинал подниматься к подводной лодке. У себя в голове Вон Сускил ясно видел всю эту картину. И почему все так волнуются? На хорошей скорости они на циркуляции зацепят и наверняка оборвут трос. Их повреждения будут минимальны.
У него был приказ, чтобы эта проклятая подводная лодка оставалась на месте. И нужно было сделать что-то не особенно враждебное, чтобы остановить ее. И он остановит eel Любой ценой! И тогда никто не скажет, что Джеймс Вон Сускил был слишком нерешителен или не поставил на карту все, что имел.
К-219
Вопреки ожиданиям, толчок был несильным. Следом раздался глухой звук лопнувшей струны.
Трос мгновенно ослабел и, со скрежетом проехав по корпусу, безжизненно повис по левому борту. Тяжесть его была такова, что все еще движущаяся по инерции вперед лодка, получила ощутимый крен на левый борт. Прокатившись по носу лодки, ушла последняя волна. А потом — тишина. Только было слышно, как легкий морской бриз треплет флаг К-219.
— Они перерезали его! Они обрубили наш трос!
Торговое судно внезапно почувствовало легкость, освободившись от десяти тысяч тонн мертвого груза. Его единственный винт сначала показался на поверхности, взбивая воду в молочную пену, а потом вновь зарылся в воду. Корма сначала наклонилась на один бок, потом подалась назад и наконец выпрямилась. На корме столпились люди, указывая вниз, где под водой, как им казалось, смутно угадывались темные очертания лодки.
К-219 опять застыла на воде.
Буксировка шла нормально почти в течение двенадцати часов. Вахтенная аварийная партия обживалась в ограждении боевой рубки. После своей вахты я забился в шхеру и заснул. Разбудили меня крики на мостике и непонятный толчок. Ребята сказали, что буксир оборван. После полной остановки лодки мы увидели, что носовой аварийный люк в первый отсек находится под водой, и тогда командир приказал мне спуститься с трюмным матросом в центральный пост третьего отсека через верхний рубочный люк и продуть цистерны главного балласта...
Старший лейтенант Сергей Скрябин
В 06.19 наблюдал красную сигнальную ракету с борта подлодки, после чего получил доклад командира Британова об обрыве буксирного троса предположительно иностранной подводной лодкой. Аналогичный доклад получен от капитана Данилкина с “Красногвардейска”. В 06.45 командир лодки доложил об увеличении осадки лодки носом и невозможности проникнуть внутрь лодки, так как заклинило нижний рубочный люк. Открыть его так и не удалось. Лёг в дрейф в дистанции десять кабельтов от лодки. До рассвета оставалось шесть часов...
Из судового журнала теплохода “Анатолий Васильев”
А до побережья Америки оставалось несколько сот миль. Они находились недалеко от самой большой базы врага. Дом и все те, кто мог бы их поддержать, находились очень далеко. Мозг Британова снова стал прикидывать и размышлять о том, какие шаги нужно предпринять, чтобы американцы не добрались до К-219.
— Командир? — Голос шел из карманной рации. Это был Азнабаев с борта “Анатолия Васильева”. — У вас всё в порядке? Мы видели...
— Отправь в Москву радиограмму, что неопознанная подводная лодка пытается помешать буксировке. Нет, не говори неопознанная. Скажи, что этот ублюдок — американская подводная лодка.
— Мы только что получили послание с американского буксира “Паухэтэн”. У них есть насосы, лодки и готовое к работе буксирное устройство. Они снова интересуются, не нужна ли нам какая-нибудь помощь.
— Конечно, они горят желанием помочь, — горько произнес Британов. — Скажите им, чтобы не вмешивались. Сообщите, что у нас всё под контролем. В общем, говори им все, что считаешь нужным. Еще какие-нибудь новости для меня?
— Командир, сейчас здесь, в радиорубке, находится Сергиенко. Он хочет с вами поговорить.
— Почему бы и нет? Неплохой день для политических занятий.
Замполит Сергиенко вышел на связь.
— Товарищ командир! Я хочу еще раз подчеркнуть, что принимать помощь от Военно-Морских Сил НАТО нам запрещено.
— Спасибо. Я в курсе. — Британов сердито выключил рацию.
Глава 12
Если вы не моряк, то никогда не смо-жете представить себе, что значила для нас потеря своего корабля. Когда лодка тонула на наших глазах, мы просто плакали.
Капитан третьего ранга Евгений Азнабаев, штурман К-219
К-219, 6 октября, 08.30
Несмотря на то, что солнце сильно припекало днем, в море, даже недалеко от Бермуд, чувствовался октябрь. Особенно это ощущалось сейчас, ночью. Воздух стал прохладнее, но его нельзя было сравнить с воздухом Баренцева моря. Британов вместе со старшим механиком стояли на открытом мостике подводной лодки. Еще несколько часов назад их положение не вызывало сомнений. Но теперь оба лучше других понимали, что лодка обречена.