Очнулся я в маленькой комнатушке с закрытыми ставнями. Повернув голову, я увидел склонившуюся надо мной Джин. Лицо ее было встревоженным и бледным, но глаза улыбались.
- Тебе лучше? - спросила она.
Я с трудом кивнул и обвел взглядом комнату.
- Где я, в больнице?
- Да. Тебе нельзя разговаривать и волноваться. Впрочем, оснований для беспокойства нет никаких. Ты сломал ногу и три ребра. Врач говорит, что через неделю-другую все будет в порядке.
- Как Макс?
- Дырка в черепе, перелом левой руки и легкое огнестрельное ранение в ногу. Поправится.
Я закрыл глаза. Голос Джин доносился словно, издалека, все слабея и слабея. Она говорила что-то про буровую и газетчиков, которые наконец поверили, что мы нашли нефть, но все это мало меня трогало, и скоро я снова погрузился в сон.
Когда сиделка разбудила меня, за окнами брезжил рассвет.
- Ну, как дела у нашего великого нефтяника? - спросила сестра.
Увидев мою удивленную физиономию, она засмеялась и поставила на стол поднос с завтраком.
- Тут только о вас и говорят, - пояснила она. - Но это не дает вам права нарушать режим. Пора подкрепиться. Вот газеты, можете прочесть, что про вас пишут. Доктор Грэхем сказал, что это будет для вас лучшим лекарством. Тут, кстати, вам письмо.
Я вскрыл конверт и прочел короткое послание. Рабочие со стройки благодарили меня за спасение и обещали свою поддержку в любом предприятии, какое мне только вздумается осуществить. Под текстом стояли три колонки подписей.
- Какой сегодня день? - спросил я сиделку.
- Пятница.
- Да, надолго же я отключился...
- И снова отключитесь, если немедленно не поедите, - сердито сказала сиделка, выходя из комнаты.
За завтраком я просмотрел газеты. Они наперебой кричали о катастрофе в горах, однако и нашей скважине уделяли кое-какое внимание. Кроме того, в газетах были помещены интервью с Гарри и Джонни, а на последней полосе я заметил жирный заголовок: "Скалистые горы - природное нефтехранилище". Автором статьи был Стив Страхан. Я отложил газету и прикрыл глаза. Сердце мое переполняла радость за старого Стюарта Кэмпбела, чья правота была доказана окончательно и бесповоротно.
Вскоре пришел врач. Он для проформы пробежался пальцами по моим сломанным костям, а потом приступил к детальному осмотру - давление, дыхание, пульс и все прочее. Колдуя надо мной, он непрерывно засыпал меня вопросами.
- Что-нибудь серьезное, доктор? - поинтересовался наконец я.
- Да нет, обычный осмотр.
Однако я чувствовал, что не так все просто, и испытывал смутное волнение. А когда в палату вкатили передвижной рентгеновский аппарат, мне стало ясно, что дело нечисто.
- Вы понапрасну теряете время, - сказал я. - Я обречен.
- Да, - деловито кивнув, ответил врач. - Джин Люкас что-то такое говорила.
- Джин?! - вскричал я, гадая, откуда ей могло быть известно о приговоре лондонского врача.
Наконец ассистенты оставили меня в покое и укатили свою установку. Доктор Грэхем пододвинул к кровати стул.
- Не кажется ли вам странным, мистер Вэтерел, - произнес он, - что для человека, которому еще этой весной было отпущено всего полгода жизни, вы вели себя чересчур активно в последнее время?
- Просто не видел смысла беречь силы.
- Да, да, конечно. - Врач на секунду замолк. - Но мне кажется, что теперь положение изменилось, мистер Вэтерел.
- Как вас понимать?
- Видите ли, существует в медицине такое понятие, как спонтанный фактор. Природа его нам, к сожалению, неизвестна и неподвластна. Возможно, это какое-то изменение химии организма или же причину надо искать в психологии, не знаю. Однако время от времени такие чудеса случаются. Я не хотел бы обнадеживать вас, прежде чем будут получены снимки, но шанс есть. Только шанс. С таким диагнозом, какой поставил лондонский врач, вы ни за что не протянули бы пять месяцев при вашем здешнем образе жизни. Единственное объяснение вашей живучести внезапное резкое улучшение состояния. У вас волчий аппетит, и вы набирались сил, вместо того чтобы чахнуть на глазах. Мне ваш случай представляется уникальным в медицинской практике, хоть я и не хотел вам об этом говорить раньше времени. - Он внезапно умолк и, улыбнувшись, добавил: - Похоже, вы такой же упрямец, как ваш дед. Впрочем, давайте подождем снимков, они скоро будут.
Доктор ушел, и я принялся размышлять над его словами. Внезапно я почувствовал странное нетерпение: видимо, возбуждение, которым светились глаза Грэхема, передалось и мне. Поэтому я очень обрадовался, когда сиделка ввела в мою палату Джин, из-за спины которой весело выглядывали Джонни Карстерс и Гарри Кио.
- А мы прощаться, - объявил Джонни с порога. - Гарри едет в Эдмонтон за новым буром, а я назад, в "Королевство". Однако ты тут недурно устроился, - добавил он, подходя и склоняясь надо мной.
- Зачем ты едешь в "Королевство"? - спросил я. Джонни в нерешительности поскреб ногтями подбородок.
- Понимаешь, какая штука, Брюс. Те парни, что строили подстанцию, скинулись кто сколько мог и собрали кое-какие деньжата. Несколько человек поедут вместе со мной, чтобы восстановить дом Стюарта и подготовиться к зимовке. Те два журналиста из Штатов тоже просятся с нами. Ну, а остальные... а остальные, Брюс, хотят в складчину построить тебе дом тут, у входа в долину Громового ручья. Я им намекнул, что ты собираешься здесь обосноваться...
- Господи, этого еще не хватало! - воскликнул я. - Им и самим-то жить не на что.
- Слушай, Брюс, - перебил меня Джонни. - Люди благодарны тебе. Отказом ты нанесешь им оскорбление. В любом случае ты уже бессилен что-либо изменить. Они своего добьются.
Джонни двинулся к двери.
- Гарри, - позвал он.
- Сейчас, - ответил богатырь-ирландец. - Я только хотел сказать, что все мы очень рады за тебя, Брюс. Горжусь таким компаньоном. Уж теперь-то дело пойдет, можешь не сомневаться. Может, ты и сам захочешь в нем участвовать?
- Да нет, вряд ли, - улыбнувшись, ответил я.
- Ну, как знаешь. - Он вздохнул, повернулся, и они с Джонни вышли из палаты.
Мы с Джин остались вдвоем, и я долгим взглядом посмотрел ей в лицо. Она была по-прежнему бледна и, как мне показалось, взволнованна.
- Откуда тебе стало известно о моей болезни? - спросил я.
- От Сары Гаррет.
- Она что, не могла удержать язык за зубами? Я же открылся ей только для того, чтобы... А впрочем, что зря болтать. Я спать хочу. Оставь меня, Джин.
- Ладно. - Она поднялась. - Только сперва послушай, что тебе скажу. Я уйду. Но скоро вернусь. Мне все равно, стану я твоей женой или нет, но тебе так или иначе придется привыкать к моему обществу, потому что я тебя никогда не покину.
- Доктор Грэхем может и ошибаться, - слабо возразил я.
- Благодари бога, что ты весь изранен, - дрожащим голосом промолвила Джин. - Иначе я б тебе за такие речи...
Я грустно посмотрел на нее, прикрыл глаза и мгновение спустя почувствовал, как ее губы касаются моих. Через минуту я остался один, но, странное дело, страх больше не мучил меня. "Что ж, дружище Брюс, теперь у тебя есть уважительная причина, чтобы не торопиться на тот свет", - успел подумать я, прежде чем утонул в теплых объятиях сна.
- Тебе лучше? - спросила она.
Я с трудом кивнул и обвел взглядом комнату.
- Где я, в больнице?
- Да. Тебе нельзя разговаривать и волноваться. Впрочем, оснований для беспокойства нет никаких. Ты сломал ногу и три ребра. Врач говорит, что через неделю-другую все будет в порядке.
- Как Макс?
- Дырка в черепе, перелом левой руки и легкое огнестрельное ранение в ногу. Поправится.
Я закрыл глаза. Голос Джин доносился словно, издалека, все слабея и слабея. Она говорила что-то про буровую и газетчиков, которые наконец поверили, что мы нашли нефть, но все это мало меня трогало, и скоро я снова погрузился в сон.
Когда сиделка разбудила меня, за окнами брезжил рассвет.
- Ну, как дела у нашего великого нефтяника? - спросила сестра.
Увидев мою удивленную физиономию, она засмеялась и поставила на стол поднос с завтраком.
- Тут только о вас и говорят, - пояснила она. - Но это не дает вам права нарушать режим. Пора подкрепиться. Вот газеты, можете прочесть, что про вас пишут. Доктор Грэхем сказал, что это будет для вас лучшим лекарством. Тут, кстати, вам письмо.
Я вскрыл конверт и прочел короткое послание. Рабочие со стройки благодарили меня за спасение и обещали свою поддержку в любом предприятии, какое мне только вздумается осуществить. Под текстом стояли три колонки подписей.
- Какой сегодня день? - спросил я сиделку.
- Пятница.
- Да, надолго же я отключился...
- И снова отключитесь, если немедленно не поедите, - сердито сказала сиделка, выходя из комнаты.
За завтраком я просмотрел газеты. Они наперебой кричали о катастрофе в горах, однако и нашей скважине уделяли кое-какое внимание. Кроме того, в газетах были помещены интервью с Гарри и Джонни, а на последней полосе я заметил жирный заголовок: "Скалистые горы - природное нефтехранилище". Автором статьи был Стив Страхан. Я отложил газету и прикрыл глаза. Сердце мое переполняла радость за старого Стюарта Кэмпбела, чья правота была доказана окончательно и бесповоротно.
Вскоре пришел врач. Он для проформы пробежался пальцами по моим сломанным костям, а потом приступил к детальному осмотру - давление, дыхание, пульс и все прочее. Колдуя надо мной, он непрерывно засыпал меня вопросами.
- Что-нибудь серьезное, доктор? - поинтересовался наконец я.
- Да нет, обычный осмотр.
Однако я чувствовал, что не так все просто, и испытывал смутное волнение. А когда в палату вкатили передвижной рентгеновский аппарат, мне стало ясно, что дело нечисто.
- Вы понапрасну теряете время, - сказал я. - Я обречен.
- Да, - деловито кивнув, ответил врач. - Джин Люкас что-то такое говорила.
- Джин?! - вскричал я, гадая, откуда ей могло быть известно о приговоре лондонского врача.
Наконец ассистенты оставили меня в покое и укатили свою установку. Доктор Грэхем пододвинул к кровати стул.
- Не кажется ли вам странным, мистер Вэтерел, - произнес он, - что для человека, которому еще этой весной было отпущено всего полгода жизни, вы вели себя чересчур активно в последнее время?
- Просто не видел смысла беречь силы.
- Да, да, конечно. - Врач на секунду замолк. - Но мне кажется, что теперь положение изменилось, мистер Вэтерел.
- Как вас понимать?
- Видите ли, существует в медицине такое понятие, как спонтанный фактор. Природа его нам, к сожалению, неизвестна и неподвластна. Возможно, это какое-то изменение химии организма или же причину надо искать в психологии, не знаю. Однако время от времени такие чудеса случаются. Я не хотел бы обнадеживать вас, прежде чем будут получены снимки, но шанс есть. Только шанс. С таким диагнозом, какой поставил лондонский врач, вы ни за что не протянули бы пять месяцев при вашем здешнем образе жизни. Единственное объяснение вашей живучести внезапное резкое улучшение состояния. У вас волчий аппетит, и вы набирались сил, вместо того чтобы чахнуть на глазах. Мне ваш случай представляется уникальным в медицинской практике, хоть я и не хотел вам об этом говорить раньше времени. - Он внезапно умолк и, улыбнувшись, добавил: - Похоже, вы такой же упрямец, как ваш дед. Впрочем, давайте подождем снимков, они скоро будут.
Доктор ушел, и я принялся размышлять над его словами. Внезапно я почувствовал странное нетерпение: видимо, возбуждение, которым светились глаза Грэхема, передалось и мне. Поэтому я очень обрадовался, когда сиделка ввела в мою палату Джин, из-за спины которой весело выглядывали Джонни Карстерс и Гарри Кио.
- А мы прощаться, - объявил Джонни с порога. - Гарри едет в Эдмонтон за новым буром, а я назад, в "Королевство". Однако ты тут недурно устроился, - добавил он, подходя и склоняясь надо мной.
- Зачем ты едешь в "Королевство"? - спросил я. Джонни в нерешительности поскреб ногтями подбородок.
- Понимаешь, какая штука, Брюс. Те парни, что строили подстанцию, скинулись кто сколько мог и собрали кое-какие деньжата. Несколько человек поедут вместе со мной, чтобы восстановить дом Стюарта и подготовиться к зимовке. Те два журналиста из Штатов тоже просятся с нами. Ну, а остальные... а остальные, Брюс, хотят в складчину построить тебе дом тут, у входа в долину Громового ручья. Я им намекнул, что ты собираешься здесь обосноваться...
- Господи, этого еще не хватало! - воскликнул я. - Им и самим-то жить не на что.
- Слушай, Брюс, - перебил меня Джонни. - Люди благодарны тебе. Отказом ты нанесешь им оскорбление. В любом случае ты уже бессилен что-либо изменить. Они своего добьются.
Джонни двинулся к двери.
- Гарри, - позвал он.
- Сейчас, - ответил богатырь-ирландец. - Я только хотел сказать, что все мы очень рады за тебя, Брюс. Горжусь таким компаньоном. Уж теперь-то дело пойдет, можешь не сомневаться. Может, ты и сам захочешь в нем участвовать?
- Да нет, вряд ли, - улыбнувшись, ответил я.
- Ну, как знаешь. - Он вздохнул, повернулся, и они с Джонни вышли из палаты.
Мы с Джин остались вдвоем, и я долгим взглядом посмотрел ей в лицо. Она была по-прежнему бледна и, как мне показалось, взволнованна.
- Откуда тебе стало известно о моей болезни? - спросил я.
- От Сары Гаррет.
- Она что, не могла удержать язык за зубами? Я же открылся ей только для того, чтобы... А впрочем, что зря болтать. Я спать хочу. Оставь меня, Джин.
- Ладно. - Она поднялась. - Только сперва послушай, что тебе скажу. Я уйду. Но скоро вернусь. Мне все равно, стану я твоей женой или нет, но тебе так или иначе придется привыкать к моему обществу, потому что я тебя никогда не покину.
- Доктор Грэхем может и ошибаться, - слабо возразил я.
- Благодари бога, что ты весь изранен, - дрожащим голосом промолвила Джин. - Иначе я б тебе за такие речи...
Я грустно посмотрел на нее, прикрыл глаза и мгновение спустя почувствовал, как ее губы касаются моих. Через минуту я остался один, но, странное дело, страх больше не мучил меня. "Что ж, дружище Брюс, теперь у тебя есть уважительная причина, чтобы не торопиться на тот свет", - успел подумать я, прежде чем утонул в теплых объятиях сна.