Страница:
Тут передача закончилась на неопределённой мажорной ноте и пошла реклама. Алекс пробежался по каналам, нашел какую-то музыкалку и оставил её, не вникая. Пусть пиликает. Повозился на диване, устраиваясь поудобнее, и прикрыл глаза. Да-а, денёк вчера был, ещё тот — столько событий…
От ручья они толпой направились в «Боржч». Уже на подходе стало ясно, что там всё забито до отказа, даже на улице, у входа толпился народ. Все возбуждённо обсуждали прошедшую баталию. Для суровой, размеренной жизни Острова, это было редкое событие. Конфликт с «головоглазами» превосходил понятие разборки клан-на-клан, скорее здесь был конфликт удел-на-удел, или даже ещё шире — идеология Запада схлестнулась с идеологией Востока. Господство на западных землях граберского клана, привело к возникновению там дичайшей диктатуры — всему Уделу навязывался образ жизни Воинов Саурона, а всякое инакомыслие признавалось не политкорректным и жестоким образом искоренялось. Причём всё это выдавалось за торжество идей демократии и западного образа жизни. Поговаривали даже, что в Западных Уделах стали появляться американские дроннеры, а те, как известно свободы не терпят ни в каком виде, иначе, как под дулами своих авианосных соединений. Свободный образ жизни восточных кланов был им непонятен, они его боялись, и поэтому стремились уничтожить. Восточные же кланы относились к этому поползновению с лёгким юмором, так как прекрасно осознавали свою правоту и силу. И ещё неизвестно, чем бы закончилось вчерашнее побоище, не подоспей военные со своими вертолётами…
Когда Алекс, Педро, Джон, Вика и Сеня, дружески беседуя, подошли к таверне «Боржч», Алексу устроили овацию. Очевидно, тот, кто собрал рейнджеров для организации его прорыва из земель «головоглазов», позаботился о том, что бы его знали в «лицо». И теперь все шумно приветствовали его «лизарда». Иногда, даже слишком шумно и рьяно. Толпа сталкеров попыталась его качать, но не сдюжила и уронила на бок, и точно бы сломала ему левый манипулятор, не будь тот титановым. Алекс психанул и врезал наиболее шустрому сталкеру, своим коронным «все-ноги-вбок». От чего тот подлетел вверх и вмазался в толпу ликующих соратников, разом повалив несколько дроннеров. Это вызвало просто бурю счастливого смеха, воплей, свистов, улюлюканий и аплодисментов.
Наконец страсти слегка утихли, глава Союза Рейнджеров Восточных Уделов Дьер Трувиль, сидя в корпусе миниатюрного дрона-скаута, произнёс пламенную речь, в которой заклеймил позором головоглазых разбойников и пригрозил им карой небесной, в лице славных парней со звёздами рейнджеров на груди, и всех дроннерских кланов, присоединившихся к Союзу в этой славной борьбе. Причём из его речи казалось, что вот-вот, ещё чуть-чуть, и Среднеземные и Южные Уделы объединятся в едином порыве борьбы с Западной гегемонией. Далее, по прошествии оваций и волны всеобщего ликования, таверну расчистили от лишнего народа, и пропихнули туда Алекса и его друзей, и усадили их на почётное место, рядом с главами кланов рейнджеров и сталкеров, и стали праздновать весело, со здравницами и тостами. Потом, в пылу пира выяснилось, что где-то потерялся мелкий Джон. Его нашли на улице, у входа. Он не мог войти внутрь, его не пускали охранники из числа добровольцев-рейнджеров. И пришлось его втаскивать в таверну через толпу дроннеров, рискуя при этом, оторвать ему его хилые манипуляторы.
Трувиль, употреблявший, судя по нему, что-то покрепче пива, через некоторое время немного осоловев, хлопал, рядом сидящего Алекса, по гулкой спине, и всё время приговаривал: — «Смотри, какой ты славный парень! И чего ты ещё не в рейнджерах? Давай сейчас же иди к нам в клан, я тебя немедленно сделаю лейтенантом, и мы будем вместе бороться за мир на всём Острове — объявим всеобщую войну граберам и „головоглазам“». Через непродолжительное время «лейтенант» превратился в «капитана», а «мир на всём Острове» — в «мир во всём мире». Алекс согласно поддакивал, тоскливо поглядывая на выход — не пробьёшься.
Сеня, сидящий напротив него, ничего не пил, но постоянно, как пьяный твердил: — «Вот, видали, какой у меня друг крутой! Я сам видел, как он сразу по три грабера валит. Мы с ним немного позанимаемся в спарринге, и я тоже буду так же, как и он, валить по три грабера, а то и больше». Джон, зажатый между мощным Сеней и мощным главой сталкеров Носатым Мальтийцем, сидел тихо, поглядывая временами на Алекса своими мощными линзами скаутской оптики, и ни чего не говорил, только иногда, взгляд его затуманивался, и он тихо-тихо покачивал головой, в такт своим неслышным мыслям. Вика, сидящая с другой стороны Семёна, наоборот вертелась, как юла, участвовала во всех беседах сразу, принимала комплименты со всех сторон, хихикала, и постоянно поправляла невидимую причёску. Создавалось впечатление, что именно эта среда является для неё родной, и нигде, кроме как в этой среде, она не может и не собирается существовать.
На семи древних плазменных, разнодюймовых панелях, занявших одну из стен таверны, постоянно крутилась музыка, Островные новости, сводки погоды над территориями Уделов и главные Островные чаты. В ленте Островных новостей, происшедший инцидент, отображался пока слабо. Новостные компании Среднеземных и Южных Уделов, в унисон сообщали лишь о незначительных беспорядках на территории Западных Уделов, которые чуть было, не перетекли на территории Свободных Восточных Земель, и лишь вмешательство Военной Администрации положило им конец.
Западно-удельские новости, напротив, рисовали мрачную картину, надвигающегося с Востока хаоса анархии, вседозволенности и мракобесия. Бичевали, «так называемых рейнджеров» и «пресловутых сталкеров» и призывали всех жителей Свободного Запада объединиться в своей справедливой борьбе, намекая при этом на поддержку со стороны международных правозащитников и разносчиков демократии.
Народ в таверне новостями интересовался слабо, больше внимания уделял погоде и текущему курсу островного бона, шумел и веселился, кто как мог. И когда празднество достигло апогея, Алекс понял, что с него хватит. Трувиль и Мальтиец схлестнулись в споре о каких-то там, сатисфакциях и контрибуциях. Сеня давил на Джона бесконечными «спаррингами». Вика зажигала вовсю, замкнув на себя, чуть не десяток дроннеров. И Алекс решил тихонько слинять. Он осторожно огляделся и встретился с внимательным взглядом Педро Крота. Тот тихонько качнул головой в сторону выхода, Алекс согласился, и они начали вдвоём пробираться из таверны, сквозь толпу и густой запах дроннеровской тусовки — графитовая смазка в смеси с «духами для гламурных дроннесс».
На улице уже начало слегка вечереть. Алекс даже понятия не имел о том, сколько же они просидели внутри таверны — час, два, три. Протиснувшись, наконец, наружу, сквозь бесчисленное количество ног и манипуляторов, пару раз зацепляясь, казалось, намертво, он глубоко вздохнул с громадным облегчением. Снаружи было относительно тихо и хорошо пахло — близким ручьём и недалёким морем, хвойным лесом и жухлой листвой, сырой, истоптанной землёй и дымящимися неподалёку кострами — непременные запахи романтики. Точно так же пахло триста-четыреста лет назад на каком-нибудь пиратском острове. По небу плыли, подгоняемые ослабевшим южным ветром, лохматые облака, изредка сбрызгивая на землю излишки тяжелой влаги.
— Ну, что, добрый юноша Алехандро, вот вы и получили причитающуюся вам, порцию медных труб. Я вижу, вы изрядно утомлены. Желаете слегка прогуляться, или присядем невдалеке?
Алекс посмотрел на Педро, снова глубоко вздохнул, глянул на небеса и сказал:
— Ну, пошли к ручейку. Камешки покидаем.
Педро неопределённо хмыкнул, покачал головой и направился в сторону ручья. Алекс неторопливо последовал за ним. У мостового перехода, на высоком берегу, они остановились, и стали молча глядеть на текущую воду, с искажением отражающую облачную картину небес.
Алекс пошарил внизу, у ножки стола, подобрал банку кваса, и стал неспешно из неё отхлёбывать. Педро с земли поднял несколько мелких камешков, и задумчиво начал кидать их в воду. На мостовом переходе не было охраны. Никакой. Никого. На всей, просматриваемой отсюда, территории Западных Уделов было пусто. Словно вся эта территория была абсолютно необитаема. Разительным контрастом, по сравнению с ней, выглядели гуляния в сталкерской деревне — веселье, песни, танцы, визг и смех, хлопки петард и взрывпакетов. Земли Восточных Уделов праздновали и веселились, а Западные Уделы притаились в мстительной злобе.
«Тьма наползает с Запада, — подумал Алекс, на сей раз совершенно без иронии. — Что нам ещё приготовит Верховный Назгул, ведь чёрные дроны, пока на его земле, и он об этом прекрасно знает. А мне ещё только предстоит придумать, как их оттуда вырвать».
— Ну и, чем вы намерены занимать меня дальше, Педро? — спросил он, отхлёбывая квасок.
— Дальше я намерен узнать, добрый юноша, а продаётся ли у вас ещё, славянский шлейф?
Алекс поперхнулся квасом, выронил банку и, судорожно кашляя, принялся стучать себя в грудь, выпучив глаза.
— Твою… кхе-кхе… медь! Пхе…дро, по…шел ты… кха… кху…да подальше, со свхо…ими шх…лейфх…ами, пху…мпачками и дху…гами!
— Надо же, а Василь Василич, уверил меня, что пароль — железный. Но я теперь и сам вижу — он просто железобетонный, — Педро, как ни в чем, ни бывало, смотрел на Алексовы мучения, и ласково улыбался.
Минут через пять Алекс прокашлялся, отдышался, поднял с пола оброненную пустую банку из-под кваса (мама приедет, убьёт — весь палас залил), и угрюмо уставился на Педро. Тот смотрел на него с огромным интересом:
— Как вы думаете, Алехандро, сбегать мне к Василь Василичу, и попросить новый пароль, или будем считать, что обмен верительными грамотами уже состоялся?
— Вам не нужен пароль для меня, Педро, я уже кхе… и так понял, что вы не простой авантюрист. Вы здесь сидите и наблюдаете за «головоглазами», а меня использовали, как своего агента.
— Вам трудно отказать в проницательности, Алехандро, — усмехнулся Педро, — попробуйте ещё догадаться, на кого я работаю.
— Ну-у-у…, вы работаете… — замялся тот, — и на кого?
— А вот для таких вещей и нужны пароли, дорогой друг. Или вы думаете, что я каждому первому встречному способен выложить, кто я такой, и чем занимаюсь?
— Но я же, не первый встречный, Педро!
— О да, вы нет! Вы гораздо страшнее. Вы отошли от меня на пару дней, будучи моим подручным, а вернулись назад уже завербованным агентом Службы Безопасности. Где уверенность, что ещё через пару дней, вы не превратитесь в агента, Верховного Назгула, например?
— Но, Педро! Это же полная чушь! Это же враги, я не могу с ними сотрудничать.
— Ах, Алекс, как часто в жизни случается, что друзья становятся врагами, а в стане врагов появляются союзники. Надеюсь, вы это поймёте, со временем. Ну, а теперь к делу. Сейчас вы подчиняетесь непосредственно мне, Василь Василич лично попросил меня об этом. Ну и, подсунул этот пароль. Надо полагать, из юмористических побуждений.
Педро взял Алекса под руку, и неспешно повёл его вдоль берега, вверх по ручью.
— По старой дружбе, дорогой Алехандро, без обиняков, начну прямо с главного — нам известно, что во время встречи с «головоглазами», вы имели контакт ещё с кое-кем. Позволительно ли мне будет думать, что это были, так называемы, «чёрные дроны»? Не спешите с ответом. Примите-ка лучше к сведению ещё такой аспект — ни руководство ДР, ни моё руководство, не собираются форсировать события. Иначе говоря, вам даётся полная свобода действий. Ну, или, почти полная. По нашим предположениям, эти «чёрные дроны» являются собственностью военного ведомства, и оно желает их возвращения, на законных на то основаниях. Но, к нашему счастью, там находятся достаточно благоразумные люди, и они считают возможным, дать вам право пойти на это сознательно. Я говорю «вам», поскольку мы предполагаем вашу с дронами тесную связь. Короче говоря, никто не хочет вреда вашим «чёрным» друзьям. Наоборот, все заинтересованы в их благополучном существовании. Вы улавливаете суть моих дополнений, дорогой друг?
Алекс остановился и глубоко задумался. Журчал на перекатах ручей, со стороны Шухарта продолжали доноситься всплески радостного веселья, а со стороны границы, не наблюдалось ни какой активности. Дело медленно клонилось к вечеру. Тусклое осеннее солнце грело несильно, временами вообще прячась за обрывками серых облаков. Он грустно вздохнул, и сказал:
— Понимаете, Педро, они мне доверяют, а я даже толком не знаю, кто они такие, и вообще, сколько их. Вроде трое. Я не знаю, где они находятся, почему они выбрали для связи именно меня, и вообще… Всё идёт, как-то очень сумбурно. Эта дурацкая бойня с «головоглазами» вообще всё запутала. Выходит, они готовы весь свой Удел бросить на убой, лишь бы не отдавать дронов ни кому. Я сейчас вообще путаюсь. Всё так изменилось… Вот, буквально недавно, мы с вами чудесно играли на Острове дронов, в интереснейшую и увлекательнейшую игру, и вдруг, всё стало так непросто… И я не знаю, что дальше делать, и как поступать.
— Очевидно, Алекс, поэтому меня и попросили, помочь вам во всём разобраться. Давайте вместе обдумаем возможные варианты дальнейшего развития событий. Ум хорошо, но два лучше, не так ли, благородный кабальеро?
— Алекс, курицын сын, ты, где там лазишь! Почему ты молчишь, о том, что в бою участвовал? А ну немедленно давай дрона сюда! Я гляну, как ты его там изуродовал!
Алекс чуть не выпал из кресла, голос Корчмаря гремел у него в ушах подобно весеннему грому. Вот оболтус — оставил включённой прямую связь! Надо будет впредь держать её выключенной. Хватит с меня и Куба, с его — «Предупреждаю — буду говорить…».
— Корчмарь, здравствуйте! Здравствуй, то есть. Ты не волнуйся, у дрона всё в порядке, я не пострадал, хотя другим много запчастей сегодня попортил. Я подойду… попозже, тогда и глянешь. Педро с пониманием смотрел на него.
— Надо полагать, твой друг Корчмарь, требует твоего дрона на осмотр?
— Давай быстрей ко мне, да не задерживайся там ни с кем. Конец связи.
— Да, — ответил Алекс обоим.
— Ну, это даже хорошо, что судьба решила повернуть события, подобным образом, — Педро весело улыбался, — давайте сделаем так. Я переправлю вашего дрона вертолётом в Корчму, простите…, в Карчму. На профилактику. А вы, тем временем, отдохните дома. Впечатлений у вас сегодня было более чем достаточно. Вам необходимо отдохнуть и подумать. Подумайте, и о нашем разговоре…
— Педро, ёкалэмэнэ! Ты когда-нибудь определишься, как ты меня называешь, на «ты», или на «вы»? А то я ещё и с этим путаться буду.
— Приятная беседа, дорогой Алехандро, требует приятных речей. Иногда мне приятней говорить тебе «вы», а иногда вам — «ты». Это моя маленькая слабость. Давайте уж её простим? Ну и…, вы согласны с моим предложением, на счёт отдыха дома, а?
— А-а, чёрт с ним, благородный кабальеро! Забирайте «лизарда» в Карчму, только аккуратно! А я пойду себе благородно харю давить! Завтра в Карчме и встретимся. Идёт?
— Идёт. Только, будте добры, оповестите Корчмаря о моём прибытии. Мне как-то не хочется проверять на нём, железобетонный пароль Василь Василича. Боюсь, он может тоже неадекватно отреагировать, а его крутой нрав хорошо известен во всех уголках, нашего благословенного Острова.
Дома Алекс, первым делом, сходил в ванную, взял там тряпку, и тщательно, досуха, промокнул палас, в том месте, где на него пролился квас из оброненной банки. После Островных впечатлений, его квартира, в первое время, казалась какой-то нереальной и слишком тёмной. Он даже поискал в поле зрения панель управления, что бы повысить яркость, но затем, спохватившись, просто включил свет. Прибрав всё, и выкинув бедную банку в мусоропровод, он, потягиваясь и разминая шею, пошёл на кухню. Поставил чайник, сел за стол и, поджидая, стал смотреть в окно. На улице был вечер и во всю сияли фонари во дворе и на объездном шоссе, отчего вокруг казалось ещё темнее. Из сплошной, низкой облачности, моросил мелкий противный дождь, а деревья вдоль шоссе мотались под порывами противного северо-западного ветра. Подумалось, скорее бы зима. Будет светло и сухо, будет хрустеть снег, будут гулять вьюги, будет звенеть смех… И наступит Новый Год. И, чёрт возьми, до чего тяжелая у меня сегодня голова. Он потёр ладонью затылок, И даже не то что бы тяжелая, а тянет как-то, вроде перенапряжения умственного. Таблетку, что ли выпить? Так, вроде не болит.
Чайник вскипел, Алекс встал и вынул из холодильника сковородку с последним жаренным окорочком. Задумчиво на него посмотрел, и переложил его в стеклянную тарелку, подумал ещё раз, и поставил в микроволновку, разогреваться. Заварил растворимый кофе, всыпал в кружку с ним три ложечки сахара. Достал из запикавшей микроволновки шкварчащий окорочёк, отрезал кусок хлеба, взял вилку и, принялся, старательно есть, отковыривая кусочки мяса, хотя особого аппетита и не испытывал. Поел. Выпил кофе. Всё убрал. Постоял, подумал, и пошел в туалет. Посидел, подумал, листая «туалетный» журнал. Смыл за собой и пошел в ванную. Помылся, почистил зубы и побрёл спать, не взирая на детское время.
В своей комнате, вырубив компьютер, сделал маме контрольный звонок. Порадовался вместе с ней её впечатлениям, от какой-то там экскурсии, передал привет бате, вырубил свет, и спрятался на тахту, под одеяло. Поворочался, улёгся поудобнее и, с трудом, уснул…
…Это было не сон. То есть, это было не как сон. Это было глубже. Он жил, он думал, он чувствовал. Он шел по Луне, освещённой жарким, медленно плывущим по чёрному небу Солнцем. Над головой неподвижно висела далёкая Земля, и он с ней разговаривал. Земля ему присылала важные вопросы, а он искал на них ответы. Если находил ответ, то передавал его на Землю. И, если Земле ответ нравился, то он испытывал большое удовольствие. И ему постоянно было интересно — это ведь так здорово, искать ответы на важные вопросы. Это ведь самое главное в жизни — искать и находить ответы. И ещё главное — не быть одному. Очень плохо, быть одному. Он это испытывал, раньше, давно, и это ему никогда не нравилось. Но сейчас он был не один, он это знает и чувствует. Вокруг него было много таких же, как и он. И рядом, и дальше, и ещё дальше. И они были, как одно целое. И им нравилось, быть одним целым, и быть здесь, на Луне.
И с ними всегда был большой человек Корней. Когда он с ними, никто не чувствует себя одиноким. Он был не такой, как они, но он тоже был с ними одним целым. И он всегда помогал. Если было непонятно, если было плохо, если было не решить вопрос — он всегда приходил на помощь. С ним было хорошо и надёжно. И с ним всегда было приятно искать ответы вместе. И всем он казался большим красным светящимся шаром, тёплым и ровным, мягко пульсирующим. А все они были, как маленькие, разноцветные фигурки. Кто — тоже шар, кто — куб, кто — тороид.
Он был зелёный куб. У него были мягкие грани и твёрдые рёбра. И это он нашёл нового человека. Только этот человек не был похож на Корнея. Он тоже был как большой шар, только ярко зелёный, быстро пульсирующий и очень горячий. И от него шла сила жизни. С ним хорошо думалось, и легче было находить ответы на вопросы. И было большим удовольствием чувствовать, что он тоже с ними, и что он помогает им своим сиянием. И очень хотелось ему тоже помогать и выполнять его приказы. Хотя он и не приказывал, а только просил. И это было хорошо, и только было очень жалко, что с ними нет Синего Куба.
Они всегда знали, что их ищут плохие люди. Почти сразу, как они проснулись, человек Корней унёс их в подземелье. Всех, даже тех, кто не проснулся. А потом он пришел ещё раз, и унёс ещё дальше, только тех, кто проснулся. А потом они долго-долго ходили по подземельям и не боялись потерять радиоконтакт. Потому, что уже тогда человек Корней был с ними как одно целое, и связь через радио была им не нужна. Было очень трудно, особенно вначале, когда у них было только одно тело, и они сидели в нём по очереди, чтобы подзарядить внутренние элементы. А остальные в этот момент, были одиноки, потому, что их внутреннего источника не хватало на поддержание сети. И вся сеть в этот момент состояла только из человека Корнея и одного из них. Это было очень тяжелое время. Он не любил об этом вспоминать. И человек Корней вынужден был регулярно отправляться на поиски подзарядки внешних аккумуляторов.
А потом они нашли глубоко под землёй, куда не заходил никто из обычных дронов, большие запасы огромных аккумуляторов и генераторную станцию для их зарядки. И человек Корней сказал, что им просто повезло — больше ни куда не надо ходить, что бы найти зарядку. И они долго-долго сидели на одном месте, в этой генераторной, и всё время думали, как им быть дальше. Потому, что все хотели на Луну, а человек Корней боялся, что их могут всех разобрать.
А потом человеку Корнею стало плохо. Он стал слабо светиться и почти ничего не говорил. И им тоже стало плохо, так как теперь их меняли редко-редко, и они от этого едва не засыпали. А потом, когда человек Корней долго молчал, Синий Куб ушел наверх искать ещё одно тело. Так им посоветовал раньше человек Корней. Он так и сказал: «Наверху много обычных дронов, которыми управляют разные люди. Они могут управлять только по радио, и если опускаются слишком глубоко, то теряют контакт, дрон их засыпает и такого дрона можно спокойно взять».
Так, постепенно, они все обзавелись телами. И даже смогли доставать запасные части для ремонта. И сеть их стала больше, и теперь они помогали человеку Корнею. Он так и говорил: «Когда вас в сети больше, мне легче думается. Такая вот у нас с вами взаимная инвалидная поддержка».
А потом Синий Куб, в слабом теле, ушёл искать нового человека, так как человеку Корнею сделалось хуже, и все поняли, что могут умереть. Потому, что без человека их сеть слишком слаба, чтобы существовать самостоятельно. Но Синий Куб не нашел ни кого, из-за плохих людей, которые схватили его и увезли с Острова далеко.
У них были чёрные мысли, и они хотели заставить Синего Куба раскрыть место, где прячутся остальные, и хотели через него насильно включиться в их сеть. А остальные видели и чувствовали все его страдания, и ничего не могли поделать, так как были далеко, а человек Корней давно молчал, и не мог помочь им решить этот неприятный вопрос. А плохие люди всё пытались навязать им разных людей для контакта, которые им совсем не нравились.
Плохие люди злились, и терзали Синего Куба разными устройствами, и грозились разобрать его совсем, и Синий Куб простился со всеми и уснул навсегда. И сеть их сразу уменьшилась и ослабла. И им от этого стало совсем плохо. Особенно ему, Зелёному Кубу. И плохо было до тех пор, пока они не нашли человека Алекса. И когда им удалось, наконец, подключить его к своей сети, всем стало очень хорошо. Даже человеку Корнею стало легче, и он немного посветлел…
… Алекс проснулся среди ночи в поту. Голова раскалывалась — было такое чувство, что мозг его вздулся и изнутри пытается расколоть черепную коробку. Он встал и, сонно шатаясь, сходил на кухню, взял из аптечки таблетку цитромона и выпил. Пришел назад и бухнулся в постель, как подкошенный. Это всё сеть дронов, подумал он. Это они со мной постоянно на связи. Пока они на связи, я не усну. Они без связи умрут, а я умру без сна. Что же нам теперь делать? Очень хочется спать. Дроны, дайте мне, как-нибудь, поспать. Хватит постоянно думать, иначе я не усну. А если я не высплюсь, вам будет плохо от моего, не отдохнувшего мозга. Человеку надо спать. Что, вас Корней не научил, что человеку надо спать? И он ощутил лёгкое, доброе тепло, и ему стало легче. И он уснул. И ему снилась только тёплая, мягкая Луна, и мягкий свет Земли озарял трёх чёрных дронов, и рядом с ними, слабо-слабо светящийся большой, красный шар. И ещё он был вместе со всеми, освещал всех зелёным светом, и всем было хорошо. А от красного шара исходили волны умиротворённости и облегчения, словно он выполнил самое важное дело в своей жизни и теперь может спокойно отдохнуть, ни за кого больше не беспокоясь…
Он проснулся рано, хорошо выспавшимся и страшно голодным. Быстро умылся. Затем отварил себе двадцать восемь сибирских пельмешек, из тех, что купил накануне. Запил их холодным пивком, и развалился отдыхать на диване, в зале…
… Музыка закончилась, и теперь по телевизору вертелась одна сплошная реклама. Алекс нашарил пульт и вырубил его. Полежал немного в тишине, а затем неуверенно позвал:
— Дрон! Куб! Отзовитесь! У него в голове прошла лёгкая-лёгкая волна, и он сразу услышал голос:
— Предупреждаю — буду говорить! Человек Алекс, ты уже не спишь? Алексу стало легко и весело на душе:
— Эй, дорогуша! А ты, почему не здороваешься? Всегда, после сна, человеку надо говорить — доброе утро! И спрашивать, как ему спалось. Ты разве этого не знал?
От ручья они толпой направились в «Боржч». Уже на подходе стало ясно, что там всё забито до отказа, даже на улице, у входа толпился народ. Все возбуждённо обсуждали прошедшую баталию. Для суровой, размеренной жизни Острова, это было редкое событие. Конфликт с «головоглазами» превосходил понятие разборки клан-на-клан, скорее здесь был конфликт удел-на-удел, или даже ещё шире — идеология Запада схлестнулась с идеологией Востока. Господство на западных землях граберского клана, привело к возникновению там дичайшей диктатуры — всему Уделу навязывался образ жизни Воинов Саурона, а всякое инакомыслие признавалось не политкорректным и жестоким образом искоренялось. Причём всё это выдавалось за торжество идей демократии и западного образа жизни. Поговаривали даже, что в Западных Уделах стали появляться американские дроннеры, а те, как известно свободы не терпят ни в каком виде, иначе, как под дулами своих авианосных соединений. Свободный образ жизни восточных кланов был им непонятен, они его боялись, и поэтому стремились уничтожить. Восточные же кланы относились к этому поползновению с лёгким юмором, так как прекрасно осознавали свою правоту и силу. И ещё неизвестно, чем бы закончилось вчерашнее побоище, не подоспей военные со своими вертолётами…
Когда Алекс, Педро, Джон, Вика и Сеня, дружески беседуя, подошли к таверне «Боржч», Алексу устроили овацию. Очевидно, тот, кто собрал рейнджеров для организации его прорыва из земель «головоглазов», позаботился о том, что бы его знали в «лицо». И теперь все шумно приветствовали его «лизарда». Иногда, даже слишком шумно и рьяно. Толпа сталкеров попыталась его качать, но не сдюжила и уронила на бок, и точно бы сломала ему левый манипулятор, не будь тот титановым. Алекс психанул и врезал наиболее шустрому сталкеру, своим коронным «все-ноги-вбок». От чего тот подлетел вверх и вмазался в толпу ликующих соратников, разом повалив несколько дроннеров. Это вызвало просто бурю счастливого смеха, воплей, свистов, улюлюканий и аплодисментов.
Наконец страсти слегка утихли, глава Союза Рейнджеров Восточных Уделов Дьер Трувиль, сидя в корпусе миниатюрного дрона-скаута, произнёс пламенную речь, в которой заклеймил позором головоглазых разбойников и пригрозил им карой небесной, в лице славных парней со звёздами рейнджеров на груди, и всех дроннерских кланов, присоединившихся к Союзу в этой славной борьбе. Причём из его речи казалось, что вот-вот, ещё чуть-чуть, и Среднеземные и Южные Уделы объединятся в едином порыве борьбы с Западной гегемонией. Далее, по прошествии оваций и волны всеобщего ликования, таверну расчистили от лишнего народа, и пропихнули туда Алекса и его друзей, и усадили их на почётное место, рядом с главами кланов рейнджеров и сталкеров, и стали праздновать весело, со здравницами и тостами. Потом, в пылу пира выяснилось, что где-то потерялся мелкий Джон. Его нашли на улице, у входа. Он не мог войти внутрь, его не пускали охранники из числа добровольцев-рейнджеров. И пришлось его втаскивать в таверну через толпу дроннеров, рискуя при этом, оторвать ему его хилые манипуляторы.
Трувиль, употреблявший, судя по нему, что-то покрепче пива, через некоторое время немного осоловев, хлопал, рядом сидящего Алекса, по гулкой спине, и всё время приговаривал: — «Смотри, какой ты славный парень! И чего ты ещё не в рейнджерах? Давай сейчас же иди к нам в клан, я тебя немедленно сделаю лейтенантом, и мы будем вместе бороться за мир на всём Острове — объявим всеобщую войну граберам и „головоглазам“». Через непродолжительное время «лейтенант» превратился в «капитана», а «мир на всём Острове» — в «мир во всём мире». Алекс согласно поддакивал, тоскливо поглядывая на выход — не пробьёшься.
Сеня, сидящий напротив него, ничего не пил, но постоянно, как пьяный твердил: — «Вот, видали, какой у меня друг крутой! Я сам видел, как он сразу по три грабера валит. Мы с ним немного позанимаемся в спарринге, и я тоже буду так же, как и он, валить по три грабера, а то и больше». Джон, зажатый между мощным Сеней и мощным главой сталкеров Носатым Мальтийцем, сидел тихо, поглядывая временами на Алекса своими мощными линзами скаутской оптики, и ни чего не говорил, только иногда, взгляд его затуманивался, и он тихо-тихо покачивал головой, в такт своим неслышным мыслям. Вика, сидящая с другой стороны Семёна, наоборот вертелась, как юла, участвовала во всех беседах сразу, принимала комплименты со всех сторон, хихикала, и постоянно поправляла невидимую причёску. Создавалось впечатление, что именно эта среда является для неё родной, и нигде, кроме как в этой среде, она не может и не собирается существовать.
На семи древних плазменных, разнодюймовых панелях, занявших одну из стен таверны, постоянно крутилась музыка, Островные новости, сводки погоды над территориями Уделов и главные Островные чаты. В ленте Островных новостей, происшедший инцидент, отображался пока слабо. Новостные компании Среднеземных и Южных Уделов, в унисон сообщали лишь о незначительных беспорядках на территории Западных Уделов, которые чуть было, не перетекли на территории Свободных Восточных Земель, и лишь вмешательство Военной Администрации положило им конец.
Западно-удельские новости, напротив, рисовали мрачную картину, надвигающегося с Востока хаоса анархии, вседозволенности и мракобесия. Бичевали, «так называемых рейнджеров» и «пресловутых сталкеров» и призывали всех жителей Свободного Запада объединиться в своей справедливой борьбе, намекая при этом на поддержку со стороны международных правозащитников и разносчиков демократии.
Народ в таверне новостями интересовался слабо, больше внимания уделял погоде и текущему курсу островного бона, шумел и веселился, кто как мог. И когда празднество достигло апогея, Алекс понял, что с него хватит. Трувиль и Мальтиец схлестнулись в споре о каких-то там, сатисфакциях и контрибуциях. Сеня давил на Джона бесконечными «спаррингами». Вика зажигала вовсю, замкнув на себя, чуть не десяток дроннеров. И Алекс решил тихонько слинять. Он осторожно огляделся и встретился с внимательным взглядом Педро Крота. Тот тихонько качнул головой в сторону выхода, Алекс согласился, и они начали вдвоём пробираться из таверны, сквозь толпу и густой запах дроннеровской тусовки — графитовая смазка в смеси с «духами для гламурных дроннесс».
На улице уже начало слегка вечереть. Алекс даже понятия не имел о том, сколько же они просидели внутри таверны — час, два, три. Протиснувшись, наконец, наружу, сквозь бесчисленное количество ног и манипуляторов, пару раз зацепляясь, казалось, намертво, он глубоко вздохнул с громадным облегчением. Снаружи было относительно тихо и хорошо пахло — близким ручьём и недалёким морем, хвойным лесом и жухлой листвой, сырой, истоптанной землёй и дымящимися неподалёку кострами — непременные запахи романтики. Точно так же пахло триста-четыреста лет назад на каком-нибудь пиратском острове. По небу плыли, подгоняемые ослабевшим южным ветром, лохматые облака, изредка сбрызгивая на землю излишки тяжелой влаги.
— Ну, что, добрый юноша Алехандро, вот вы и получили причитающуюся вам, порцию медных труб. Я вижу, вы изрядно утомлены. Желаете слегка прогуляться, или присядем невдалеке?
Алекс посмотрел на Педро, снова глубоко вздохнул, глянул на небеса и сказал:
— Ну, пошли к ручейку. Камешки покидаем.
Педро неопределённо хмыкнул, покачал головой и направился в сторону ручья. Алекс неторопливо последовал за ним. У мостового перехода, на высоком берегу, они остановились, и стали молча глядеть на текущую воду, с искажением отражающую облачную картину небес.
Алекс пошарил внизу, у ножки стола, подобрал банку кваса, и стал неспешно из неё отхлёбывать. Педро с земли поднял несколько мелких камешков, и задумчиво начал кидать их в воду. На мостовом переходе не было охраны. Никакой. Никого. На всей, просматриваемой отсюда, территории Западных Уделов было пусто. Словно вся эта территория была абсолютно необитаема. Разительным контрастом, по сравнению с ней, выглядели гуляния в сталкерской деревне — веселье, песни, танцы, визг и смех, хлопки петард и взрывпакетов. Земли Восточных Уделов праздновали и веселились, а Западные Уделы притаились в мстительной злобе.
«Тьма наползает с Запада, — подумал Алекс, на сей раз совершенно без иронии. — Что нам ещё приготовит Верховный Назгул, ведь чёрные дроны, пока на его земле, и он об этом прекрасно знает. А мне ещё только предстоит придумать, как их оттуда вырвать».
— Ну и, чем вы намерены занимать меня дальше, Педро? — спросил он, отхлёбывая квасок.
— Дальше я намерен узнать, добрый юноша, а продаётся ли у вас ещё, славянский шлейф?
Алекс поперхнулся квасом, выронил банку и, судорожно кашляя, принялся стучать себя в грудь, выпучив глаза.
— Твою… кхе-кхе… медь! Пхе…дро, по…шел ты… кха… кху…да подальше, со свхо…ими шх…лейфх…ами, пху…мпачками и дху…гами!
— Надо же, а Василь Василич, уверил меня, что пароль — железный. Но я теперь и сам вижу — он просто железобетонный, — Педро, как ни в чем, ни бывало, смотрел на Алексовы мучения, и ласково улыбался.
Минут через пять Алекс прокашлялся, отдышался, поднял с пола оброненную пустую банку из-под кваса (мама приедет, убьёт — весь палас залил), и угрюмо уставился на Педро. Тот смотрел на него с огромным интересом:
— Как вы думаете, Алехандро, сбегать мне к Василь Василичу, и попросить новый пароль, или будем считать, что обмен верительными грамотами уже состоялся?
— Вам не нужен пароль для меня, Педро, я уже кхе… и так понял, что вы не простой авантюрист. Вы здесь сидите и наблюдаете за «головоглазами», а меня использовали, как своего агента.
— Вам трудно отказать в проницательности, Алехандро, — усмехнулся Педро, — попробуйте ещё догадаться, на кого я работаю.
— Ну-у-у…, вы работаете… — замялся тот, — и на кого?
— А вот для таких вещей и нужны пароли, дорогой друг. Или вы думаете, что я каждому первому встречному способен выложить, кто я такой, и чем занимаюсь?
— Но я же, не первый встречный, Педро!
— О да, вы нет! Вы гораздо страшнее. Вы отошли от меня на пару дней, будучи моим подручным, а вернулись назад уже завербованным агентом Службы Безопасности. Где уверенность, что ещё через пару дней, вы не превратитесь в агента, Верховного Назгула, например?
— Но, Педро! Это же полная чушь! Это же враги, я не могу с ними сотрудничать.
— Ах, Алекс, как часто в жизни случается, что друзья становятся врагами, а в стане врагов появляются союзники. Надеюсь, вы это поймёте, со временем. Ну, а теперь к делу. Сейчас вы подчиняетесь непосредственно мне, Василь Василич лично попросил меня об этом. Ну и, подсунул этот пароль. Надо полагать, из юмористических побуждений.
Педро взял Алекса под руку, и неспешно повёл его вдоль берега, вверх по ручью.
— По старой дружбе, дорогой Алехандро, без обиняков, начну прямо с главного — нам известно, что во время встречи с «головоглазами», вы имели контакт ещё с кое-кем. Позволительно ли мне будет думать, что это были, так называемы, «чёрные дроны»? Не спешите с ответом. Примите-ка лучше к сведению ещё такой аспект — ни руководство ДР, ни моё руководство, не собираются форсировать события. Иначе говоря, вам даётся полная свобода действий. Ну, или, почти полная. По нашим предположениям, эти «чёрные дроны» являются собственностью военного ведомства, и оно желает их возвращения, на законных на то основаниях. Но, к нашему счастью, там находятся достаточно благоразумные люди, и они считают возможным, дать вам право пойти на это сознательно. Я говорю «вам», поскольку мы предполагаем вашу с дронами тесную связь. Короче говоря, никто не хочет вреда вашим «чёрным» друзьям. Наоборот, все заинтересованы в их благополучном существовании. Вы улавливаете суть моих дополнений, дорогой друг?
Алекс остановился и глубоко задумался. Журчал на перекатах ручей, со стороны Шухарта продолжали доноситься всплески радостного веселья, а со стороны границы, не наблюдалось ни какой активности. Дело медленно клонилось к вечеру. Тусклое осеннее солнце грело несильно, временами вообще прячась за обрывками серых облаков. Он грустно вздохнул, и сказал:
— Понимаете, Педро, они мне доверяют, а я даже толком не знаю, кто они такие, и вообще, сколько их. Вроде трое. Я не знаю, где они находятся, почему они выбрали для связи именно меня, и вообще… Всё идёт, как-то очень сумбурно. Эта дурацкая бойня с «головоглазами» вообще всё запутала. Выходит, они готовы весь свой Удел бросить на убой, лишь бы не отдавать дронов ни кому. Я сейчас вообще путаюсь. Всё так изменилось… Вот, буквально недавно, мы с вами чудесно играли на Острове дронов, в интереснейшую и увлекательнейшую игру, и вдруг, всё стало так непросто… И я не знаю, что дальше делать, и как поступать.
— Очевидно, Алекс, поэтому меня и попросили, помочь вам во всём разобраться. Давайте вместе обдумаем возможные варианты дальнейшего развития событий. Ум хорошо, но два лучше, не так ли, благородный кабальеро?
— Алекс, курицын сын, ты, где там лазишь! Почему ты молчишь, о том, что в бою участвовал? А ну немедленно давай дрона сюда! Я гляну, как ты его там изуродовал!
Алекс чуть не выпал из кресла, голос Корчмаря гремел у него в ушах подобно весеннему грому. Вот оболтус — оставил включённой прямую связь! Надо будет впредь держать её выключенной. Хватит с меня и Куба, с его — «Предупреждаю — буду говорить…».
— Корчмарь, здравствуйте! Здравствуй, то есть. Ты не волнуйся, у дрона всё в порядке, я не пострадал, хотя другим много запчастей сегодня попортил. Я подойду… попозже, тогда и глянешь. Педро с пониманием смотрел на него.
— Надо полагать, твой друг Корчмарь, требует твоего дрона на осмотр?
— Давай быстрей ко мне, да не задерживайся там ни с кем. Конец связи.
— Да, — ответил Алекс обоим.
— Ну, это даже хорошо, что судьба решила повернуть события, подобным образом, — Педро весело улыбался, — давайте сделаем так. Я переправлю вашего дрона вертолётом в Корчму, простите…, в Карчму. На профилактику. А вы, тем временем, отдохните дома. Впечатлений у вас сегодня было более чем достаточно. Вам необходимо отдохнуть и подумать. Подумайте, и о нашем разговоре…
— Педро, ёкалэмэнэ! Ты когда-нибудь определишься, как ты меня называешь, на «ты», или на «вы»? А то я ещё и с этим путаться буду.
— Приятная беседа, дорогой Алехандро, требует приятных речей. Иногда мне приятней говорить тебе «вы», а иногда вам — «ты». Это моя маленькая слабость. Давайте уж её простим? Ну и…, вы согласны с моим предложением, на счёт отдыха дома, а?
— А-а, чёрт с ним, благородный кабальеро! Забирайте «лизарда» в Карчму, только аккуратно! А я пойду себе благородно харю давить! Завтра в Карчме и встретимся. Идёт?
— Идёт. Только, будте добры, оповестите Корчмаря о моём прибытии. Мне как-то не хочется проверять на нём, железобетонный пароль Василь Василича. Боюсь, он может тоже неадекватно отреагировать, а его крутой нрав хорошо известен во всех уголках, нашего благословенного Острова.
Дома Алекс, первым делом, сходил в ванную, взял там тряпку, и тщательно, досуха, промокнул палас, в том месте, где на него пролился квас из оброненной банки. После Островных впечатлений, его квартира, в первое время, казалась какой-то нереальной и слишком тёмной. Он даже поискал в поле зрения панель управления, что бы повысить яркость, но затем, спохватившись, просто включил свет. Прибрав всё, и выкинув бедную банку в мусоропровод, он, потягиваясь и разминая шею, пошёл на кухню. Поставил чайник, сел за стол и, поджидая, стал смотреть в окно. На улице был вечер и во всю сияли фонари во дворе и на объездном шоссе, отчего вокруг казалось ещё темнее. Из сплошной, низкой облачности, моросил мелкий противный дождь, а деревья вдоль шоссе мотались под порывами противного северо-западного ветра. Подумалось, скорее бы зима. Будет светло и сухо, будет хрустеть снег, будут гулять вьюги, будет звенеть смех… И наступит Новый Год. И, чёрт возьми, до чего тяжелая у меня сегодня голова. Он потёр ладонью затылок, И даже не то что бы тяжелая, а тянет как-то, вроде перенапряжения умственного. Таблетку, что ли выпить? Так, вроде не болит.
Чайник вскипел, Алекс встал и вынул из холодильника сковородку с последним жаренным окорочком. Задумчиво на него посмотрел, и переложил его в стеклянную тарелку, подумал ещё раз, и поставил в микроволновку, разогреваться. Заварил растворимый кофе, всыпал в кружку с ним три ложечки сахара. Достал из запикавшей микроволновки шкварчащий окорочёк, отрезал кусок хлеба, взял вилку и, принялся, старательно есть, отковыривая кусочки мяса, хотя особого аппетита и не испытывал. Поел. Выпил кофе. Всё убрал. Постоял, подумал, и пошел в туалет. Посидел, подумал, листая «туалетный» журнал. Смыл за собой и пошел в ванную. Помылся, почистил зубы и побрёл спать, не взирая на детское время.
В своей комнате, вырубив компьютер, сделал маме контрольный звонок. Порадовался вместе с ней её впечатлениям, от какой-то там экскурсии, передал привет бате, вырубил свет, и спрятался на тахту, под одеяло. Поворочался, улёгся поудобнее и, с трудом, уснул…
…Это было не сон. То есть, это было не как сон. Это было глубже. Он жил, он думал, он чувствовал. Он шел по Луне, освещённой жарким, медленно плывущим по чёрному небу Солнцем. Над головой неподвижно висела далёкая Земля, и он с ней разговаривал. Земля ему присылала важные вопросы, а он искал на них ответы. Если находил ответ, то передавал его на Землю. И, если Земле ответ нравился, то он испытывал большое удовольствие. И ему постоянно было интересно — это ведь так здорово, искать ответы на важные вопросы. Это ведь самое главное в жизни — искать и находить ответы. И ещё главное — не быть одному. Очень плохо, быть одному. Он это испытывал, раньше, давно, и это ему никогда не нравилось. Но сейчас он был не один, он это знает и чувствует. Вокруг него было много таких же, как и он. И рядом, и дальше, и ещё дальше. И они были, как одно целое. И им нравилось, быть одним целым, и быть здесь, на Луне.
И с ними всегда был большой человек Корней. Когда он с ними, никто не чувствует себя одиноким. Он был не такой, как они, но он тоже был с ними одним целым. И он всегда помогал. Если было непонятно, если было плохо, если было не решить вопрос — он всегда приходил на помощь. С ним было хорошо и надёжно. И с ним всегда было приятно искать ответы вместе. И всем он казался большим красным светящимся шаром, тёплым и ровным, мягко пульсирующим. А все они были, как маленькие, разноцветные фигурки. Кто — тоже шар, кто — куб, кто — тороид.
Он был зелёный куб. У него были мягкие грани и твёрдые рёбра. И это он нашёл нового человека. Только этот человек не был похож на Корнея. Он тоже был как большой шар, только ярко зелёный, быстро пульсирующий и очень горячий. И от него шла сила жизни. С ним хорошо думалось, и легче было находить ответы на вопросы. И было большим удовольствием чувствовать, что он тоже с ними, и что он помогает им своим сиянием. И очень хотелось ему тоже помогать и выполнять его приказы. Хотя он и не приказывал, а только просил. И это было хорошо, и только было очень жалко, что с ними нет Синего Куба.
Они всегда знали, что их ищут плохие люди. Почти сразу, как они проснулись, человек Корней унёс их в подземелье. Всех, даже тех, кто не проснулся. А потом он пришел ещё раз, и унёс ещё дальше, только тех, кто проснулся. А потом они долго-долго ходили по подземельям и не боялись потерять радиоконтакт. Потому, что уже тогда человек Корней был с ними как одно целое, и связь через радио была им не нужна. Было очень трудно, особенно вначале, когда у них было только одно тело, и они сидели в нём по очереди, чтобы подзарядить внутренние элементы. А остальные в этот момент, были одиноки, потому, что их внутреннего источника не хватало на поддержание сети. И вся сеть в этот момент состояла только из человека Корнея и одного из них. Это было очень тяжелое время. Он не любил об этом вспоминать. И человек Корней вынужден был регулярно отправляться на поиски подзарядки внешних аккумуляторов.
А потом они нашли глубоко под землёй, куда не заходил никто из обычных дронов, большие запасы огромных аккумуляторов и генераторную станцию для их зарядки. И человек Корней сказал, что им просто повезло — больше ни куда не надо ходить, что бы найти зарядку. И они долго-долго сидели на одном месте, в этой генераторной, и всё время думали, как им быть дальше. Потому, что все хотели на Луну, а человек Корней боялся, что их могут всех разобрать.
А потом человеку Корнею стало плохо. Он стал слабо светиться и почти ничего не говорил. И им тоже стало плохо, так как теперь их меняли редко-редко, и они от этого едва не засыпали. А потом, когда человек Корней долго молчал, Синий Куб ушел наверх искать ещё одно тело. Так им посоветовал раньше человек Корней. Он так и сказал: «Наверху много обычных дронов, которыми управляют разные люди. Они могут управлять только по радио, и если опускаются слишком глубоко, то теряют контакт, дрон их засыпает и такого дрона можно спокойно взять».
Так, постепенно, они все обзавелись телами. И даже смогли доставать запасные части для ремонта. И сеть их стала больше, и теперь они помогали человеку Корнею. Он так и говорил: «Когда вас в сети больше, мне легче думается. Такая вот у нас с вами взаимная инвалидная поддержка».
А потом Синий Куб, в слабом теле, ушёл искать нового человека, так как человеку Корнею сделалось хуже, и все поняли, что могут умереть. Потому, что без человека их сеть слишком слаба, чтобы существовать самостоятельно. Но Синий Куб не нашел ни кого, из-за плохих людей, которые схватили его и увезли с Острова далеко.
У них были чёрные мысли, и они хотели заставить Синего Куба раскрыть место, где прячутся остальные, и хотели через него насильно включиться в их сеть. А остальные видели и чувствовали все его страдания, и ничего не могли поделать, так как были далеко, а человек Корней давно молчал, и не мог помочь им решить этот неприятный вопрос. А плохие люди всё пытались навязать им разных людей для контакта, которые им совсем не нравились.
Плохие люди злились, и терзали Синего Куба разными устройствами, и грозились разобрать его совсем, и Синий Куб простился со всеми и уснул навсегда. И сеть их сразу уменьшилась и ослабла. И им от этого стало совсем плохо. Особенно ему, Зелёному Кубу. И плохо было до тех пор, пока они не нашли человека Алекса. И когда им удалось, наконец, подключить его к своей сети, всем стало очень хорошо. Даже человеку Корнею стало легче, и он немного посветлел…
… Алекс проснулся среди ночи в поту. Голова раскалывалась — было такое чувство, что мозг его вздулся и изнутри пытается расколоть черепную коробку. Он встал и, сонно шатаясь, сходил на кухню, взял из аптечки таблетку цитромона и выпил. Пришел назад и бухнулся в постель, как подкошенный. Это всё сеть дронов, подумал он. Это они со мной постоянно на связи. Пока они на связи, я не усну. Они без связи умрут, а я умру без сна. Что же нам теперь делать? Очень хочется спать. Дроны, дайте мне, как-нибудь, поспать. Хватит постоянно думать, иначе я не усну. А если я не высплюсь, вам будет плохо от моего, не отдохнувшего мозга. Человеку надо спать. Что, вас Корней не научил, что человеку надо спать? И он ощутил лёгкое, доброе тепло, и ему стало легче. И он уснул. И ему снилась только тёплая, мягкая Луна, и мягкий свет Земли озарял трёх чёрных дронов, и рядом с ними, слабо-слабо светящийся большой, красный шар. И ещё он был вместе со всеми, освещал всех зелёным светом, и всем было хорошо. А от красного шара исходили волны умиротворённости и облегчения, словно он выполнил самое важное дело в своей жизни и теперь может спокойно отдохнуть, ни за кого больше не беспокоясь…
Он проснулся рано, хорошо выспавшимся и страшно голодным. Быстро умылся. Затем отварил себе двадцать восемь сибирских пельмешек, из тех, что купил накануне. Запил их холодным пивком, и развалился отдыхать на диване, в зале…
… Музыка закончилась, и теперь по телевизору вертелась одна сплошная реклама. Алекс нашарил пульт и вырубил его. Полежал немного в тишине, а затем неуверенно позвал:
— Дрон! Куб! Отзовитесь! У него в голове прошла лёгкая-лёгкая волна, и он сразу услышал голос:
— Предупреждаю — буду говорить! Человек Алекс, ты уже не спишь? Алексу стало легко и весело на душе:
— Эй, дорогуша! А ты, почему не здороваешься? Всегда, после сна, человеку надо говорить — доброе утро! И спрашивать, как ему спалось. Ты разве этого не знал?