Страница:
4
Отсюда до Карчмы менее километра, подумал Алекс, минут за двадцать пять — тридцать доберусь. Если ни чего не помешает, конечно.
— Шумно себя ведёшь, Алекс, — раздался сзади тихий, вкрадчивый голос, — особенно, если учесть, что на тебя идёт охота. Алекс резко обернулся. Это был тот, первый незнакомец.
— Вы кто?
— Это не важно. Важно то, что здесь много лишних глаз. Делай, что должен, и не задерживайся. И он неспешно удалился. Ага, подумал Алекс, контроль на линии. Ну, как бы то ни было, он прав.
Ему пришлось пройти почти всю Парковку, прежде чем он нашел тропу на Карчму. Тропа эта раньше была хорошо утоптана и много ходимая, теперь же несколько заросла. На заросших тропах не бывает засад. Не зачем. Редко по ним пройдёт путник, заслуживающий внимания.
Починенный дрон вёл себя хорошо, новый двигатель работал ровно, шаг не дёргал. Индикаторная панель сияла зелёным цветом, новый аккумулятор был заряжен на девяносто девять процентов, под завязку. Тучки на небе почти совсем разошлись. Солнышко, склонившееся к вечеру, светило почти по-летнему, ветер стих. Птички пели свои дневные песни. И минут через пять хода, он совсем уже было, успокоился и стал смотреть на жизнь более оптимистично. Как оказалось, зря.
Толи ветка хрустнула где-то, на грани слуха, толи птицы изменили свои голоса, он не мог этого сказать точно. Но погоню, он почувствовал сразу. И сразу стал принимать меры предосторожности. Соскочил с центра тропы на травянистую обочину и стал более тщательно выбирать места, куда ставить ноги. И увеличил ход.
Метров через двадцать, осмотревшись внимательно — не наследил ли лишнего, он свернул в кустарник и метрах в пяти параллельно тропе, быстро вернулся к тому месту, с которого начал заметать следы. И залёг.
Такой способ разобраться с погоней, он вычитал в какой-то книжке про диких зверей. Дескать, они делают петлю, выходят на свой след, и нападают на незадачливых охотников…
Со стороны, оставленной им Парковки, приближались двое. Они шли, не слишком спеша. Два траппера, похожие на тех, «головоглазовских», только без «глаз». А вот корпуса совпадали — один «кентавр», второй — «x-траппер». Ага, головы поменяли, что бы на земли Южных Уделов пройти, и думают, что их не узнают. Шалишь, парниша, я вам не ламер, какой-то. Одно плохо, узнать-то я их узнал, а вот справиться с ними, даже поодиночке, мне вряд ли под силу. Очень уж накручены, гады. Вот будь он в своём старом корпусе, они бы у него и мявкнуть не успели…
«Гады», тем временем, подошли ближе. Они остановились у места, где он спрыгнул с тропы, внимательно осмотрели землю, и старший сказал:
— Гляди, он с тропы сошел, вот здесь. Или просто так, или, что-то почувствовал.
— Слушай, Вобла, а может это и не он вовсе, а мы за ним попёрлись, пост оставили…
— Да он, не боись. Жестянка слышал, как они у листовки переговаривались — тот ему — «ты к этому причастен?», а он — «тише, не ори». И дрон у него дохлый, а слух прошел, что он троих граберов замочил в сухую. Помнишь, как он тебя киданул? Мастерство не пропьёшь, хоть самого дохлого дрона возьми. Точно он, только вот, непонятно, зачем это он на юг пошел… А, кстати, ты тогда красиво летел, жаль, не успел я тебя щёлкнуть…
— Хорош издеваться! Сам-то тоже спланировал в море, а мне одному от Базуки досталось, по самые помидоры… Чё делать-то дальше будем?
— Ты, давай иди по следу, не спеша. А я тут пошарю, окрест. Потом догоню. Не-ет, второй раз обвести нас вокруг пальца я ему не дам.
И они разошлись, а Алекс, обмирая, смотрел, как старший траппер стал по спирали раскручивать следы вокруг тропы. Ё-моё, надо линять. И на кой ляд, понесло его устраивать тут засаду, с таким-то дохлым дроном? В войнушку заигрался? Ноги, ноги. И быстро. Медленно и очень тихо, прикрываясь бугорком, за которым он лежал, начал отступать. И возможно, ушел бы, но, зацепившись за ветку, качнул куст.
— Сюда, сюда! Здесь он, паразит! — злорадно заорал старшой, надвигаясь на него. — Ничего, ничего, без прототипа ты от нас не уйдёшь! Сейчас мы твою флешку выдерем, а там дознаются, откуда ты такой шустрый завёлся…
Алес капут. Флеш-память, это серьёзно. Там хранились драйвера, сетевые протоколы и все логи сетевых подключений, пароли и сценарии, и в каком-то из них, сетевой адрес Алекса, а это уже информация для дальнейшей раскрутки — кто он, и где. Флеш-память не доступна оператору ни из какого режима — стереть её он не сможет. Ему захотелось завыть от безысходности положения, но он, молча, встал и изготовился к бою.
Траппер, меж тем, приближался, и было слышно, как по тропе бежит второй. Алекс пятился, прикидывая в уме возможные варианты защиты. Пусть быстрее нападает. Пока он один, шанс есть. Но тот не спешил, он явно подумал о том же.
— Давай быстрей, ёлоп! Где ты там застрял? — заорал он оборачиваясь.
И тут Алекс обратил внимание на то, что топота бегущего он не слышит, а слышит непонятную возню и приглушенные вскрики. Ах, как не нравится нападать сзади! Но выхода не было, и он прыгнул на траппера. Изо всех сил, плевать на мышцы! Траппер в последний момент дёрнулся, попытался оглянуться, но было уже поздно — выдранный интерфейс связи, уже был у Алекса в клешне. Сдохни, собака Сауронова!
И, не обращая больше внимания, на увядающего противника, он весь сосредоточился на тропе. Там было тихо. Что за чёрт? Алекс осторожно высунулся из кустов и огляделся.
— Выходи, не бойся. Я так и предполагал, что ты с ним справишься, — это был давешний незнакомец. Он стоял у второго поверженного траппера, и вытаскивал у того флешку, из вскрытого корпуса, — ему она больше не понадобится, а вот нам, наверняка. Надеюсь, ты у своего вынул?
Алекс, рассеяно посмотрел на обрывок интерфейса, который он всё ещё сжимал в руке и, молча, покачал головой.
— Кто вы такой?
— Я тебе уже ответил — не важно. Важно, чтобы ты шел и делал своё дело. Ты не возражаешь, если я осмотрю твоего крестника?
Алекс не возражал. Только сейчас до него стал доходить весь драматизм ситуации. Тот Алекс, что сидел в кресле дома, без сил откинулся на спинку и закрыл глаза. Ингидрид твою хибины мать, как любил, иногда, выражаться его отец. Именно ингидрид, и именно хибины. Тот Алекс, что стоял на тропе у неподвижного траппера, с омерзением вытряхнул из клешни остаток интерфейса и пнул дохлятину ногой.
Незнакомец забрал память и ушел, так и не ответив на вопросы Алекса. А он постоял на месте побоища, постоял, да и пошел прямо в чащу кустарников. Побродил кругами, нашел удобную ямку, метров за пятьдесят от тропы, насобирал веток. Затем угнездился в ней, прикрылся ветками, перевел дрона в экономичный режим, да и вышел из него.
Дома уже был вечер, в комнате полумрак, а горизонт, с западной стороны, затянуло тучами. Он ещё долго сидел перед компьютером, снявши обруч и перчатки, и тупо смотрел, как антивирусник, воспользовавшись паузой, шерстит папки на предмет наличия вредоносных программ.
Устал. Я чертовски устал. Он закрыл глаза и минут десять сидел расслабившись. Затем ушел на кухню, вытряс почти оттаявшие окорочки из пакета. Достал сковороду и поставил её на плиту, включив прогрев на максимум. Плеснул в неё подсолнечного масла, чтобы покрыло дно, и стал мыть окорочки горячей водой, что бы быстрей оттаяли. Затем поместил их, четыре штуки, в глубокую миску из нержавейки. Посолил, посыпал обильно пряностями из пакетика «Приправа для птицы» и вдумчиво перемешал, причем руки его просолились и пропрянились не меньше окорочков. Когда масло на сковороде стало потрескивать, убавил мощность плиты, выложил окорочки, в мгновенно зашипевшее раскалённое масло. Накрыл плотно стеклянной крышкой со стравливающим клапаном, тщательно вымыл руки и сел за стол, боком к окну. Подождём.
Итак, что мы имеем? Главное — инкогнито не получилось. Только ли я сам виноват, что «шумел» много? «Головоглазы» знают, что он на Острове, их только удивляет, чего это он на юг идёт. Значит, ждали, что я пойду сразу на запад, а меня, видители, понесло на юг. Ключевое слово здесь — ждали. Вот теперь и думай, толи они просто ждали, толи знали, где, когда и кого ждать. Значит, либо они такие умные, либо у них была информация от кого-то из окружения Василь Василича. У-у, как тут всё запутано. У меня сейчас треснет башка от всей этой шпионской канцелярии…
Он встал, выпил морсу, и пошел в залу на диван. Бухнулся на него, нашарил пульт и врубил телевизор. Сразу попал на какой-то сериал, не стал вникать, переключил и попал ещё лучше. «Дом-4». Вот бы их на Остров, да не в дроне, а живьём. И подсматривать, как они там выкручиваться будут. Проект века — «Остров-4». Хотя нет, не пойдёт, слишком садистски… Переключил. Какой-то американец из NASA, долго и путано объясняет, куда подевались четыреста килограммов лунного грунта, доставленного на Землю в прошлом веке. Они что, за столько лет не смогли придумать более серьёзной отмазки? Ну, тупы-ые… Переключил. Политика. Переключил. Реклама. Переключил… Переключил. О. Пусть идет. Мультики, трансформеры… Детское смотриво… А вот, интересная мысль — может эти трансформеры, чьи-то выросшие дроны… Хм, с этой точки зрения интересно смотрится весь сериал…
…А эти двое трапперов наверняка сообщили своим, и завтра, если уже не сегодня, их там будет туева куча. И это меня как-то уже не пугает, всё мне уже побоку.
Второе главное — за мной следят. Или, вернее, присматривают, предположительно, гм… свои. Нет, но помог он мне здорово, я бы двоих не одолел. Да и одного-то…
Кстати, а что этот… Вобла, про прототип говорил? Что без прототипа, я от них не уйду… Значит, Чёрный дрон — это какой-то прототип. Или, чей-то. Ну, вот, осталась мелочь — выяснить, какой и чей. Так. Окорочки.
Он встал и пошел на кухню. Под стеклянной крышкой, в горячем, ароматном пару, подходили до готовности окорочки. Алекс взял из пачки зубочистку, приоткрыл крышку, и потыкал. Почти готовы. Закрыл, и, не откладывая, стал варить макароны. Процесс варки прошел успешно, если не считать обваренного паром пальца, когда пересыпал готовые макароны в друшлаг для слива воды.
Наконец всё было готово. Алекс выбрал самую большую тарелку, наложил макароны, два окорочка, полил подливкой, образовавшейся при жарке. Достал из банки и положил прямо в тарелку, два крепких солёных огурчика. И всё это, с грома-адным аппетитом съел. И мысли в этот момент у него были о еде, и только о еде.
Когда он наелся, а затем, превозмогая лень, навел на кухне порядок, на улице почти стемнело. Он вернулся на диван, мультики кончились и из студии гидрометеоцентра молодая симпатичная женщина в красивом костюме, что-то объясняла про погоду, какие-то у них там фронты, куда-то опять смещались, а посему, в их области будут затяжные дожди. А над Островом-то, погодка-то наладилась, сонно подумал он. Подремлю чуть-чуть… …
— Он спит, — сказал второй.
— Нет, он дремлет, — сказал первый.
— …, - промолчал третий.
— Откуда вы это знаете? — спросил он.
— Скоро и ты узнаешь…
— …, - неуверенно снова промолчал третий.
Чёрные дроны тянули сеть. И он не знал уже, что это за сеть, хорошо это или плохо. Хотел знать, но… Утром он ни чего не помнил.
Тропа перевалила водораздел к Сухому ручью и пошла на спуск. Лёгкий ветерок посвежел, и осыпаемые им, желтые листочки, кувыркаясь, с легким шелестом ложились под ноги на тропу. Пахло сырой свежестью и немного деревенской баней. Грибами пахнет, как говаривала мама, во время их редких совместных выездов на грибную, как она выражалась, охоту.
Он терпеть не мог, когда его силком выволакивали на природу, полдня раздраженного таскали по лесу и, тыча под нос найденные грибы, в непонятном восторге вопрошали — ну, разве это не прелесть, смотри — какая красота, где ты ещё такое увидишь?
Ему всё это казалось глупой, бездарной тратой времени, а дома его ждал сиротливый комп и дроновская сеть. И, возвращаясь, домой, он уже никакого участия в дальнейшей судьбе грибов не принимал, а бегом врубал железо и надевал на голову обруч интерфейса, входил в сеть и оказывался в мире, который уже давно стал для него более важен и реален, чем все их дачи, природы и грибы вместе взятые…
Так вот, обруч и был самой важной частью современной дроновской сети. Из мягкого пластика, с тремя индукторами, у висков и на затылке, он снимал сигналы нервной сети человека, преобразовывал их в сигналы компьютерной сети и отсылал на комп, где они становились сетевой информацией и, пролетев тысячи километров, управляли дроном. В свою очередь данные с дрона, проделав обратный путь, через индукторы наводились прямо на мозговые центры восприятия. И всё. Человек видел, слышал и чувствовал, то же, что и дрон, и мог управлять им как самим собой.
Конечно, вся сложная электроника и программная идеология были недоступны пониманию простого юзера, да он в этом и не нуждался. Вы же не задумываетесь над тем, какие сложные нервно-химические процессы происходят в вашем организме, когда вы, гм, чешете себя за ухом.
Кстати, точно так же, как человек может управлять движением своих конечностей, на сознательном уровне, можно было управлять и телом дрона напрямую, без участия самого дрона. Иногда в этом возникала необходимость. Например, при повреждении самого кристалла дрона, когда надо добраться до пункта парковки. Или при смене кристалла дрона, что он и проделал недавно под прицелом Базуки Билла. Надо признать, без ложной скромности, у меня это прошло на ура. До сих пор в ушах звенит. Что поделаеть? Такой вот я герой-удалец…
Алекс поскользнулся на сгнившем грибе и, чтобы не упасть присел на все четыре лапы, ухватившись рукой за ветку ближайшей берёзки. Вот тебе и нервно-химические процессы, подумал он, отряхивая с правой передней ноги склизкие остатки разложившейся грибной плоти.
А грибов-то здесь очень много, как это он раньше на это внимания не обращал? Хотя нет, была у него мимолётная мысль, давно, в самом начале его жизни на Острове, податься в друиды. Те занимались живой природой Острова, в том числе сбором грибов и трав. Однако дохода большого ждать не приходилось, и он подался к жестянщикам, собирать военный хлам. Опасное, но хорошо оплачиваемое дело. А, главное, его не очень интересовали все эти грибы-ягоды…
А вообще-то, дрон, как комплекс, вещь очень гибкая. Он позволяет добиться одного и того же разными путями, ну, например, почесать за ухом можно, если потереться головой о сучок. А ещё есть недокументированные команды, пиратские прошивки, левые драйвера… А теперь вот есть ещё и разговорчивые чёрные дроны.
В просветах ветвей берёзок стало промелькивать море. Его узенькая тропинка свернула влево и, нырнув вниз, слилась с широкой, идущей параллельно берегу, утоптанной тропой. И метров через пятьдесят пути по ней, показалась парковка PK24. Типичная, редко используемая парковка — пункт связи с контрольно-ретрансляционной башней, пустующие стойла для дронов, пустующий ремонтный блок, дремлющие дроны обслуги. Всё засыпано опавшими листьями…
Да-а-а… После того, как единственный капонир в квадрате K24 с единственным, уходящим в глубь Острова, широким тоннелем, был разнесён чудовищной силы взрывом, а тоннель завален на большую глубину, парковка опустела. Кстати, при этом, образовавшимся от взрыва оползнем, были завалены весьма богатые минные заграждения, сложной инженерной работы. Вокруг не осталось ни чего интересного. Кроме ботаники.
А ведь ещё год назад, жизнь здесь била ключом — десятки посетителей в сутки, стойла переполнены, обслуга в запарке, везде шум и гам. На посадочной площадке танцы до утра. Начали даже монорельс строить…
У развилки, под недоделанной стойкой недостроенного монорельса, он увидел двух дронов, явных друидов. Они сидели, скрестив свои ноги, у обочины, разложив по сторонам свои друидовские пожитки, и о чём-то горячо спорили меж собой. Ха, легки на помине.
— Здравствуйте, господа друиды, — поздоровался Алекс, поравнявшись, и помахав им правой рукой.
Те оценивающе на него посмотрели, не нашли ничего интересного и почти синхронно, молча, качнули своими треугольными головами, блеснув при этом сложной своей оптикой, умеющей становиться микроскопом. У обоих были навороченные корпуса типа «богомол» — серо-зелёного цвета с серо-желтым камуфляжем, и один из них держал в, слегка отведённой в сторону, руке бледное растение, явный предмет спора. «Богато живут», — машинально отметил Алекс.
— А, что, Корчмарь у себя? — не обращая внимания на равнодушный приём, продолжил он.
— Не гоже новичкам соваться в Карчму, — пробурчал тот, что был без цветка.
— Сам ты эндемик, — не к месту сказал второй, — просто лёгкая мутация, вызванная местным фактором, вот смотри сюда… Алекс терпеливо ждал.
— На месте, на месте, — сказал первый, — клепает что-то, как всегда. Иди, иди, не мешай… Ему как раз запчасти нужны.
«И чего это я решил с ними заговорить?» — думал Алекс, сворачивая на уходящую вверх по заросшему крутому склону тропу, ведущую к Карчме — «Точно как новичок. Дались мне эти друиды».
Тропу перегораживал упавший ствол небольшого деревца, и Алекс, не задумываясь, попытался его перескочить, но, уже в полёте, понял, что переоценил скромные возможности своего нынешнего тела, зацепился за сухие ветки и, брякая манипуляторами, кубарем выкатился обратно к развилке в облаке пыли и вороха мелких камней.
Друиды от неожиданности подскочили, тот, что был с цветочком, даже отбежал метров на пять. Затем, вникнув в ситуацию, они захохотали и, тот, что без цветка, давясь смехом, спросил:
— Что ж вы так неловко, юноша? Этак вы все запчасти Корчмарю попортите…
От досады Алекс схватился, было за валявшуюся рядом толстую ветку, но махнул рукой и рассмеялся тоже:
— Виноват, господа, старые раны совсем подвижности лишили!
— Интересно, откуда у такого зелёного новичка старые раны? — всё ещё смеясь, спросил тот, что с цветком.
— Ничего интересного, — с улыбкой ответил Алекс. — Гораздо интереснее другое, откуда у бедных друидов, такие навороченные корпуса? Друиды перестали смеяться и переглянулись.
— А ведь это не ваше дело, юноша. Идите себе с миром. Корчмарь уж заждался, небось, запчастей.
— А ведь и верно, пора. Ещё раз извините меня, за то, что я вас так напугал, — Алекс с удовольствием заметил, как оба друида, почти синхронно, в досаде, дёрнули плечами, повернулся и снова полез на корчмарскую тропу. «Так твою и перетак! Кто тебя за язык вечно тянет!»
Корчмарь стоял невдалеке от лачуги, под навесом у горна и резал плазменным резаком чей-то дроновский остов. Корчмаря носил громадный, мощный дрон, чёрного, кстати сказать, цвета. Этакий громадный, чёрный паук. У него были могучие, но ловкие манипуляторы, и занимался он на Острове почти тем же, чем и Кузнец на Полигоне. Над лачугой, которая и носила громкое название — Карчма, на коротком флагштоке развевалась выцветшая, бледно-чёрная тряпка, изображающая, надо полагать, пиратский флаг. Само здание лачуги имело весьма живописный вид. Построенная не по единому проекту, а единственно, по состоянию духа своих создателей, в одних местах своих она резко взлетала вверх над землёй, в других же стремилась слиться с ней заподлицо. Стены ее были выложены тем, что подвернулось под руку ваятелям, в тот единственный и неповторимый день творения — от камней и досок, до плит броневой защиты и снарядных гильз.
В лачуге помещались — весьма обширный склад, с бронированными, автоматическими дверями, а также мастерская Корчмаря со стендом диагностики для проверки и наладки дронов.
А за лачугой, на скале, у подножия высокого узлового ретранслятора, на двух перекрещенных жердях, был распят старинный разбитый, ржавый дрон. Пустые, без оптики, глазницы его грустно смотрели в осеннее небо, и над ним красовалась почерневшая доска с надписью флуоресцентной краской — «КАРЧМА». И ниже, мелко — «заходи — не бойся, выходи — не плачь». Кстати, сказавшему вместо «карчма» — «корчма», был гарантирован нерадушный приём. И это, ещё мягко сказано.
Алекс обернулся назад. Круто вниз уходила тропа, по которой он сейчас сюда поднялся, а по-над мелким, корявым березняком был виден берег Острова с Факторией Среднеземья, до которой отсюда было больше двух километров. Море было серо-стального цвета, с мелкими белыми барашками, и на горизонте оно почти сливалось с сине-серым небом. Там, на грани видимости, явно за пределами запрещённой зоны, маячило какое-то судно, гражданское или военное, не разобрать. Восходящее Солнце ещё висело низко над морем. Ветер с моря шевелил берёзки, осыпая листву и швыряя редкие, мелкие капли на оптику глаз. И не поймёшь, то ли это брызги с недалёкого моря долетели сюда, то ли это редкие тучки рассыпали, походя, свою морось.
Глубоко вздохнув, он отвернулся от вида на море, и потопал к Карчме. Корчмарь, не прекращая своего занятия, мрачно, исподлобья на него посматривал.
— Здорово, брат Корчмарь! — весело сказал Алекс.
— Не брат ты мне, мелочь пузатая. Вали отсюда, пока я тебя не разделал на шпильки.
Нехорошим взглядом посмотрел на него Корчмарь, ох нехорошим. Ещё и плазменным резачком поиграл, как мясник ножом на бойне. А ведь, будь я и впрямь, мелочью пузатой, точно рванул бы отсюда без памяти — ишь, как глазищами сверкает, убивец.
— Что ж ты, не накормил, не напоил, в баньке не помыл, а уже разделывать хочешь? Не порядок, брат, так честные «карчмари» не поступают.
— Странные ты речи гутаришь, вьюноша. Подучил тебя кто, или сам со страху насочинял? — во взгляде его засквозило любопытство, хотя мрака не убавилось.
— А старых знакомых мы уже не признаём. Вот стоит только поменять одёвку, и всё, фамилии не помним, и здороваться не хотим, — Алекс подошел к Корчмарю почти вплотную.
— Голос, и верно, знаком, — Корчмарь продолжал поигрывать резаком, — ну-ка, напомни себя, ещё чем-нибудь.
— Так-так-так, небось, заначку мою загнал, того и признавать не хочешь.
— А, узнал, — Корчмарь аккуратно положил резак на верстак, — ну, проходи, проходи.
Он протянул Алексу руку для пожатия и, когда тот её пожал, резко вывернул ему манипулятор на излом. Алекс не сопротивлялся. Во-первых, в таком хилом корпусе невозможно было противостоять мощному Корчмарю. А во-вторых, он его знал, и поэтому ожидал чего-то подобного.
— Узнать-то я тебя узнал, голубь, да вот только, недавно видел я фотку одного дроннера безрассудного. Висит он, бедолага, над обрывом, с наглой рожей, и пакостит добрым людям. И такую он им пакость замайстырил, что порешили они, четыреста тугриков, всякому, кто его доставит, заплатить. Вот я и кумекаю, о том, что эти тугрики, совсем не лишними будут в моём хозяйстве.
Он замолчал, продолжая удерживать Алекса в неудобном положении. Алекс тоже молчал, и терпеливо ждал. Наконец Корчмарю надоело, и он его отпустил.
— Ответь-ка мне, мил человек, чем я-то тебе таким не угодил, что ты меня, под удар подставляешь? — как ни в чем не бывало, спросил он.
— Это, каким же образом? — удивился Алекс, проверяя, не вывихнут ли манипулятор.
— А самым простым — три раза ко мне уже наведывались, с вопросами о тебе. Двоих я турнул, а третий упёртый попался, уходить не захотел. Ну, я его и…, - он кивнул головой в сторону останков дронова корпуса.
— Надеюсь, он успел достаточно помучиться? — с любопытством спросил Алекс.
— За кого ты меня принимаешь? Я мягкий, добрый человек. Разве мог я лишить его, такого удовольствия? Это ты — чёрствый, бессердечный, молодой нахал. Три дня уже, с тех пор, как, увидев твою рожу на островной доске объявлений, я мучаюсь в жутком неведении — что ты такого натворил, что так разворошил гнездо этих головоногих мозгляков.
— Там, внизу, два друида торчат. Это не те, кого ты турнул?
— Нет, те двое трапперами были. Один «x-траппер», а второй…
— … «кентавр», — подсказал Алекс.
— … да, но ты не уходи от ответа. Что ты натворил, и чего от меня хочешь, раз ко мне припёрся?
Алекс ухмыльнулся и, мучаясь от неловкости ситуации и глупости условной фразы, раздельно и внятно произнёс:
— «У вас продаётся славянский шлейф?»
Корчмарь скосил на него громадные свои окуляры, и очень внятно и раздельно ответил:
— Ну и дурак. Наивный дурак.
— Шумно себя ведёшь, Алекс, — раздался сзади тихий, вкрадчивый голос, — особенно, если учесть, что на тебя идёт охота. Алекс резко обернулся. Это был тот, первый незнакомец.
— Вы кто?
— Это не важно. Важно то, что здесь много лишних глаз. Делай, что должен, и не задерживайся. И он неспешно удалился. Ага, подумал Алекс, контроль на линии. Ну, как бы то ни было, он прав.
Ему пришлось пройти почти всю Парковку, прежде чем он нашел тропу на Карчму. Тропа эта раньше была хорошо утоптана и много ходимая, теперь же несколько заросла. На заросших тропах не бывает засад. Не зачем. Редко по ним пройдёт путник, заслуживающий внимания.
Починенный дрон вёл себя хорошо, новый двигатель работал ровно, шаг не дёргал. Индикаторная панель сияла зелёным цветом, новый аккумулятор был заряжен на девяносто девять процентов, под завязку. Тучки на небе почти совсем разошлись. Солнышко, склонившееся к вечеру, светило почти по-летнему, ветер стих. Птички пели свои дневные песни. И минут через пять хода, он совсем уже было, успокоился и стал смотреть на жизнь более оптимистично. Как оказалось, зря.
Толи ветка хрустнула где-то, на грани слуха, толи птицы изменили свои голоса, он не мог этого сказать точно. Но погоню, он почувствовал сразу. И сразу стал принимать меры предосторожности. Соскочил с центра тропы на травянистую обочину и стал более тщательно выбирать места, куда ставить ноги. И увеличил ход.
Метров через двадцать, осмотревшись внимательно — не наследил ли лишнего, он свернул в кустарник и метрах в пяти параллельно тропе, быстро вернулся к тому месту, с которого начал заметать следы. И залёг.
Такой способ разобраться с погоней, он вычитал в какой-то книжке про диких зверей. Дескать, они делают петлю, выходят на свой след, и нападают на незадачливых охотников…
Со стороны, оставленной им Парковки, приближались двое. Они шли, не слишком спеша. Два траппера, похожие на тех, «головоглазовских», только без «глаз». А вот корпуса совпадали — один «кентавр», второй — «x-траппер». Ага, головы поменяли, что бы на земли Южных Уделов пройти, и думают, что их не узнают. Шалишь, парниша, я вам не ламер, какой-то. Одно плохо, узнать-то я их узнал, а вот справиться с ними, даже поодиночке, мне вряд ли под силу. Очень уж накручены, гады. Вот будь он в своём старом корпусе, они бы у него и мявкнуть не успели…
«Гады», тем временем, подошли ближе. Они остановились у места, где он спрыгнул с тропы, внимательно осмотрели землю, и старший сказал:
— Гляди, он с тропы сошел, вот здесь. Или просто так, или, что-то почувствовал.
— Слушай, Вобла, а может это и не он вовсе, а мы за ним попёрлись, пост оставили…
— Да он, не боись. Жестянка слышал, как они у листовки переговаривались — тот ему — «ты к этому причастен?», а он — «тише, не ори». И дрон у него дохлый, а слух прошел, что он троих граберов замочил в сухую. Помнишь, как он тебя киданул? Мастерство не пропьёшь, хоть самого дохлого дрона возьми. Точно он, только вот, непонятно, зачем это он на юг пошел… А, кстати, ты тогда красиво летел, жаль, не успел я тебя щёлкнуть…
— Хорош издеваться! Сам-то тоже спланировал в море, а мне одному от Базуки досталось, по самые помидоры… Чё делать-то дальше будем?
— Ты, давай иди по следу, не спеша. А я тут пошарю, окрест. Потом догоню. Не-ет, второй раз обвести нас вокруг пальца я ему не дам.
И они разошлись, а Алекс, обмирая, смотрел, как старший траппер стал по спирали раскручивать следы вокруг тропы. Ё-моё, надо линять. И на кой ляд, понесло его устраивать тут засаду, с таким-то дохлым дроном? В войнушку заигрался? Ноги, ноги. И быстро. Медленно и очень тихо, прикрываясь бугорком, за которым он лежал, начал отступать. И возможно, ушел бы, но, зацепившись за ветку, качнул куст.
— Сюда, сюда! Здесь он, паразит! — злорадно заорал старшой, надвигаясь на него. — Ничего, ничего, без прототипа ты от нас не уйдёшь! Сейчас мы твою флешку выдерем, а там дознаются, откуда ты такой шустрый завёлся…
Алес капут. Флеш-память, это серьёзно. Там хранились драйвера, сетевые протоколы и все логи сетевых подключений, пароли и сценарии, и в каком-то из них, сетевой адрес Алекса, а это уже информация для дальнейшей раскрутки — кто он, и где. Флеш-память не доступна оператору ни из какого режима — стереть её он не сможет. Ему захотелось завыть от безысходности положения, но он, молча, встал и изготовился к бою.
Траппер, меж тем, приближался, и было слышно, как по тропе бежит второй. Алекс пятился, прикидывая в уме возможные варианты защиты. Пусть быстрее нападает. Пока он один, шанс есть. Но тот не спешил, он явно подумал о том же.
— Давай быстрей, ёлоп! Где ты там застрял? — заорал он оборачиваясь.
И тут Алекс обратил внимание на то, что топота бегущего он не слышит, а слышит непонятную возню и приглушенные вскрики. Ах, как не нравится нападать сзади! Но выхода не было, и он прыгнул на траппера. Изо всех сил, плевать на мышцы! Траппер в последний момент дёрнулся, попытался оглянуться, но было уже поздно — выдранный интерфейс связи, уже был у Алекса в клешне. Сдохни, собака Сауронова!
И, не обращая больше внимания, на увядающего противника, он весь сосредоточился на тропе. Там было тихо. Что за чёрт? Алекс осторожно высунулся из кустов и огляделся.
— Выходи, не бойся. Я так и предполагал, что ты с ним справишься, — это был давешний незнакомец. Он стоял у второго поверженного траппера, и вытаскивал у того флешку, из вскрытого корпуса, — ему она больше не понадобится, а вот нам, наверняка. Надеюсь, ты у своего вынул?
Алекс, рассеяно посмотрел на обрывок интерфейса, который он всё ещё сжимал в руке и, молча, покачал головой.
— Кто вы такой?
— Я тебе уже ответил — не важно. Важно, чтобы ты шел и делал своё дело. Ты не возражаешь, если я осмотрю твоего крестника?
Алекс не возражал. Только сейчас до него стал доходить весь драматизм ситуации. Тот Алекс, что сидел в кресле дома, без сил откинулся на спинку и закрыл глаза. Ингидрид твою хибины мать, как любил, иногда, выражаться его отец. Именно ингидрид, и именно хибины. Тот Алекс, что стоял на тропе у неподвижного траппера, с омерзением вытряхнул из клешни остаток интерфейса и пнул дохлятину ногой.
Незнакомец забрал память и ушел, так и не ответив на вопросы Алекса. А он постоял на месте побоища, постоял, да и пошел прямо в чащу кустарников. Побродил кругами, нашел удобную ямку, метров за пятьдесят от тропы, насобирал веток. Затем угнездился в ней, прикрылся ветками, перевел дрона в экономичный режим, да и вышел из него.
Дома уже был вечер, в комнате полумрак, а горизонт, с западной стороны, затянуло тучами. Он ещё долго сидел перед компьютером, снявши обруч и перчатки, и тупо смотрел, как антивирусник, воспользовавшись паузой, шерстит папки на предмет наличия вредоносных программ.
Устал. Я чертовски устал. Он закрыл глаза и минут десять сидел расслабившись. Затем ушел на кухню, вытряс почти оттаявшие окорочки из пакета. Достал сковороду и поставил её на плиту, включив прогрев на максимум. Плеснул в неё подсолнечного масла, чтобы покрыло дно, и стал мыть окорочки горячей водой, что бы быстрей оттаяли. Затем поместил их, четыре штуки, в глубокую миску из нержавейки. Посолил, посыпал обильно пряностями из пакетика «Приправа для птицы» и вдумчиво перемешал, причем руки его просолились и пропрянились не меньше окорочков. Когда масло на сковороде стало потрескивать, убавил мощность плиты, выложил окорочки, в мгновенно зашипевшее раскалённое масло. Накрыл плотно стеклянной крышкой со стравливающим клапаном, тщательно вымыл руки и сел за стол, боком к окну. Подождём.
Итак, что мы имеем? Главное — инкогнито не получилось. Только ли я сам виноват, что «шумел» много? «Головоглазы» знают, что он на Острове, их только удивляет, чего это он на юг идёт. Значит, ждали, что я пойду сразу на запад, а меня, видители, понесло на юг. Ключевое слово здесь — ждали. Вот теперь и думай, толи они просто ждали, толи знали, где, когда и кого ждать. Значит, либо они такие умные, либо у них была информация от кого-то из окружения Василь Василича. У-у, как тут всё запутано. У меня сейчас треснет башка от всей этой шпионской канцелярии…
Он встал, выпил морсу, и пошел в залу на диван. Бухнулся на него, нашарил пульт и врубил телевизор. Сразу попал на какой-то сериал, не стал вникать, переключил и попал ещё лучше. «Дом-4». Вот бы их на Остров, да не в дроне, а живьём. И подсматривать, как они там выкручиваться будут. Проект века — «Остров-4». Хотя нет, не пойдёт, слишком садистски… Переключил. Какой-то американец из NASA, долго и путано объясняет, куда подевались четыреста килограммов лунного грунта, доставленного на Землю в прошлом веке. Они что, за столько лет не смогли придумать более серьёзной отмазки? Ну, тупы-ые… Переключил. Политика. Переключил. Реклама. Переключил… Переключил. О. Пусть идет. Мультики, трансформеры… Детское смотриво… А вот, интересная мысль — может эти трансформеры, чьи-то выросшие дроны… Хм, с этой точки зрения интересно смотрится весь сериал…
…А эти двое трапперов наверняка сообщили своим, и завтра, если уже не сегодня, их там будет туева куча. И это меня как-то уже не пугает, всё мне уже побоку.
Второе главное — за мной следят. Или, вернее, присматривают, предположительно, гм… свои. Нет, но помог он мне здорово, я бы двоих не одолел. Да и одного-то…
Кстати, а что этот… Вобла, про прототип говорил? Что без прототипа, я от них не уйду… Значит, Чёрный дрон — это какой-то прототип. Или, чей-то. Ну, вот, осталась мелочь — выяснить, какой и чей. Так. Окорочки.
Он встал и пошел на кухню. Под стеклянной крышкой, в горячем, ароматном пару, подходили до готовности окорочки. Алекс взял из пачки зубочистку, приоткрыл крышку, и потыкал. Почти готовы. Закрыл, и, не откладывая, стал варить макароны. Процесс варки прошел успешно, если не считать обваренного паром пальца, когда пересыпал готовые макароны в друшлаг для слива воды.
Наконец всё было готово. Алекс выбрал самую большую тарелку, наложил макароны, два окорочка, полил подливкой, образовавшейся при жарке. Достал из банки и положил прямо в тарелку, два крепких солёных огурчика. И всё это, с грома-адным аппетитом съел. И мысли в этот момент у него были о еде, и только о еде.
Когда он наелся, а затем, превозмогая лень, навел на кухне порядок, на улице почти стемнело. Он вернулся на диван, мультики кончились и из студии гидрометеоцентра молодая симпатичная женщина в красивом костюме, что-то объясняла про погоду, какие-то у них там фронты, куда-то опять смещались, а посему, в их области будут затяжные дожди. А над Островом-то, погодка-то наладилась, сонно подумал он. Подремлю чуть-чуть… …
— Он спит, — сказал второй.
— Нет, он дремлет, — сказал первый.
— …, - промолчал третий.
— Откуда вы это знаете? — спросил он.
— Скоро и ты узнаешь…
— …, - неуверенно снова промолчал третий.
Чёрные дроны тянули сеть. И он не знал уже, что это за сеть, хорошо это или плохо. Хотел знать, но… Утром он ни чего не помнил.
Тропа перевалила водораздел к Сухому ручью и пошла на спуск. Лёгкий ветерок посвежел, и осыпаемые им, желтые листочки, кувыркаясь, с легким шелестом ложились под ноги на тропу. Пахло сырой свежестью и немного деревенской баней. Грибами пахнет, как говаривала мама, во время их редких совместных выездов на грибную, как она выражалась, охоту.
Он терпеть не мог, когда его силком выволакивали на природу, полдня раздраженного таскали по лесу и, тыча под нос найденные грибы, в непонятном восторге вопрошали — ну, разве это не прелесть, смотри — какая красота, где ты ещё такое увидишь?
Ему всё это казалось глупой, бездарной тратой времени, а дома его ждал сиротливый комп и дроновская сеть. И, возвращаясь, домой, он уже никакого участия в дальнейшей судьбе грибов не принимал, а бегом врубал железо и надевал на голову обруч интерфейса, входил в сеть и оказывался в мире, который уже давно стал для него более важен и реален, чем все их дачи, природы и грибы вместе взятые…
Так вот, обруч и был самой важной частью современной дроновской сети. Из мягкого пластика, с тремя индукторами, у висков и на затылке, он снимал сигналы нервной сети человека, преобразовывал их в сигналы компьютерной сети и отсылал на комп, где они становились сетевой информацией и, пролетев тысячи километров, управляли дроном. В свою очередь данные с дрона, проделав обратный путь, через индукторы наводились прямо на мозговые центры восприятия. И всё. Человек видел, слышал и чувствовал, то же, что и дрон, и мог управлять им как самим собой.
Конечно, вся сложная электроника и программная идеология были недоступны пониманию простого юзера, да он в этом и не нуждался. Вы же не задумываетесь над тем, какие сложные нервно-химические процессы происходят в вашем организме, когда вы, гм, чешете себя за ухом.
Кстати, точно так же, как человек может управлять движением своих конечностей, на сознательном уровне, можно было управлять и телом дрона напрямую, без участия самого дрона. Иногда в этом возникала необходимость. Например, при повреждении самого кристалла дрона, когда надо добраться до пункта парковки. Или при смене кристалла дрона, что он и проделал недавно под прицелом Базуки Билла. Надо признать, без ложной скромности, у меня это прошло на ура. До сих пор в ушах звенит. Что поделаеть? Такой вот я герой-удалец…
Алекс поскользнулся на сгнившем грибе и, чтобы не упасть присел на все четыре лапы, ухватившись рукой за ветку ближайшей берёзки. Вот тебе и нервно-химические процессы, подумал он, отряхивая с правой передней ноги склизкие остатки разложившейся грибной плоти.
А грибов-то здесь очень много, как это он раньше на это внимания не обращал? Хотя нет, была у него мимолётная мысль, давно, в самом начале его жизни на Острове, податься в друиды. Те занимались живой природой Острова, в том числе сбором грибов и трав. Однако дохода большого ждать не приходилось, и он подался к жестянщикам, собирать военный хлам. Опасное, но хорошо оплачиваемое дело. А, главное, его не очень интересовали все эти грибы-ягоды…
А вообще-то, дрон, как комплекс, вещь очень гибкая. Он позволяет добиться одного и того же разными путями, ну, например, почесать за ухом можно, если потереться головой о сучок. А ещё есть недокументированные команды, пиратские прошивки, левые драйвера… А теперь вот есть ещё и разговорчивые чёрные дроны.
В просветах ветвей берёзок стало промелькивать море. Его узенькая тропинка свернула влево и, нырнув вниз, слилась с широкой, идущей параллельно берегу, утоптанной тропой. И метров через пятьдесят пути по ней, показалась парковка PK24. Типичная, редко используемая парковка — пункт связи с контрольно-ретрансляционной башней, пустующие стойла для дронов, пустующий ремонтный блок, дремлющие дроны обслуги. Всё засыпано опавшими листьями…
Да-а-а… После того, как единственный капонир в квадрате K24 с единственным, уходящим в глубь Острова, широким тоннелем, был разнесён чудовищной силы взрывом, а тоннель завален на большую глубину, парковка опустела. Кстати, при этом, образовавшимся от взрыва оползнем, были завалены весьма богатые минные заграждения, сложной инженерной работы. Вокруг не осталось ни чего интересного. Кроме ботаники.
А ведь ещё год назад, жизнь здесь била ключом — десятки посетителей в сутки, стойла переполнены, обслуга в запарке, везде шум и гам. На посадочной площадке танцы до утра. Начали даже монорельс строить…
У развилки, под недоделанной стойкой недостроенного монорельса, он увидел двух дронов, явных друидов. Они сидели, скрестив свои ноги, у обочины, разложив по сторонам свои друидовские пожитки, и о чём-то горячо спорили меж собой. Ха, легки на помине.
— Здравствуйте, господа друиды, — поздоровался Алекс, поравнявшись, и помахав им правой рукой.
Те оценивающе на него посмотрели, не нашли ничего интересного и почти синхронно, молча, качнули своими треугольными головами, блеснув при этом сложной своей оптикой, умеющей становиться микроскопом. У обоих были навороченные корпуса типа «богомол» — серо-зелёного цвета с серо-желтым камуфляжем, и один из них держал в, слегка отведённой в сторону, руке бледное растение, явный предмет спора. «Богато живут», — машинально отметил Алекс.
— А, что, Корчмарь у себя? — не обращая внимания на равнодушный приём, продолжил он.
— Не гоже новичкам соваться в Карчму, — пробурчал тот, что был без цветка.
— Сам ты эндемик, — не к месту сказал второй, — просто лёгкая мутация, вызванная местным фактором, вот смотри сюда… Алекс терпеливо ждал.
— На месте, на месте, — сказал первый, — клепает что-то, как всегда. Иди, иди, не мешай… Ему как раз запчасти нужны.
«И чего это я решил с ними заговорить?» — думал Алекс, сворачивая на уходящую вверх по заросшему крутому склону тропу, ведущую к Карчме — «Точно как новичок. Дались мне эти друиды».
Тропу перегораживал упавший ствол небольшого деревца, и Алекс, не задумываясь, попытался его перескочить, но, уже в полёте, понял, что переоценил скромные возможности своего нынешнего тела, зацепился за сухие ветки и, брякая манипуляторами, кубарем выкатился обратно к развилке в облаке пыли и вороха мелких камней.
Друиды от неожиданности подскочили, тот, что был с цветочком, даже отбежал метров на пять. Затем, вникнув в ситуацию, они захохотали и, тот, что без цветка, давясь смехом, спросил:
— Что ж вы так неловко, юноша? Этак вы все запчасти Корчмарю попортите…
От досады Алекс схватился, было за валявшуюся рядом толстую ветку, но махнул рукой и рассмеялся тоже:
— Виноват, господа, старые раны совсем подвижности лишили!
— Интересно, откуда у такого зелёного новичка старые раны? — всё ещё смеясь, спросил тот, что с цветком.
— Ничего интересного, — с улыбкой ответил Алекс. — Гораздо интереснее другое, откуда у бедных друидов, такие навороченные корпуса? Друиды перестали смеяться и переглянулись.
— А ведь это не ваше дело, юноша. Идите себе с миром. Корчмарь уж заждался, небось, запчастей.
— А ведь и верно, пора. Ещё раз извините меня, за то, что я вас так напугал, — Алекс с удовольствием заметил, как оба друида, почти синхронно, в досаде, дёрнули плечами, повернулся и снова полез на корчмарскую тропу. «Так твою и перетак! Кто тебя за язык вечно тянет!»
Корчмарь стоял невдалеке от лачуги, под навесом у горна и резал плазменным резаком чей-то дроновский остов. Корчмаря носил громадный, мощный дрон, чёрного, кстати сказать, цвета. Этакий громадный, чёрный паук. У него были могучие, но ловкие манипуляторы, и занимался он на Острове почти тем же, чем и Кузнец на Полигоне. Над лачугой, которая и носила громкое название — Карчма, на коротком флагштоке развевалась выцветшая, бледно-чёрная тряпка, изображающая, надо полагать, пиратский флаг. Само здание лачуги имело весьма живописный вид. Построенная не по единому проекту, а единственно, по состоянию духа своих создателей, в одних местах своих она резко взлетала вверх над землёй, в других же стремилась слиться с ней заподлицо. Стены ее были выложены тем, что подвернулось под руку ваятелям, в тот единственный и неповторимый день творения — от камней и досок, до плит броневой защиты и снарядных гильз.
В лачуге помещались — весьма обширный склад, с бронированными, автоматическими дверями, а также мастерская Корчмаря со стендом диагностики для проверки и наладки дронов.
А за лачугой, на скале, у подножия высокого узлового ретранслятора, на двух перекрещенных жердях, был распят старинный разбитый, ржавый дрон. Пустые, без оптики, глазницы его грустно смотрели в осеннее небо, и над ним красовалась почерневшая доска с надписью флуоресцентной краской — «КАРЧМА». И ниже, мелко — «заходи — не бойся, выходи — не плачь». Кстати, сказавшему вместо «карчма» — «корчма», был гарантирован нерадушный приём. И это, ещё мягко сказано.
Алекс обернулся назад. Круто вниз уходила тропа, по которой он сейчас сюда поднялся, а по-над мелким, корявым березняком был виден берег Острова с Факторией Среднеземья, до которой отсюда было больше двух километров. Море было серо-стального цвета, с мелкими белыми барашками, и на горизонте оно почти сливалось с сине-серым небом. Там, на грани видимости, явно за пределами запрещённой зоны, маячило какое-то судно, гражданское или военное, не разобрать. Восходящее Солнце ещё висело низко над морем. Ветер с моря шевелил берёзки, осыпая листву и швыряя редкие, мелкие капли на оптику глаз. И не поймёшь, то ли это брызги с недалёкого моря долетели сюда, то ли это редкие тучки рассыпали, походя, свою морось.
Глубоко вздохнув, он отвернулся от вида на море, и потопал к Карчме. Корчмарь, не прекращая своего занятия, мрачно, исподлобья на него посматривал.
— Здорово, брат Корчмарь! — весело сказал Алекс.
— Не брат ты мне, мелочь пузатая. Вали отсюда, пока я тебя не разделал на шпильки.
Нехорошим взглядом посмотрел на него Корчмарь, ох нехорошим. Ещё и плазменным резачком поиграл, как мясник ножом на бойне. А ведь, будь я и впрямь, мелочью пузатой, точно рванул бы отсюда без памяти — ишь, как глазищами сверкает, убивец.
— Что ж ты, не накормил, не напоил, в баньке не помыл, а уже разделывать хочешь? Не порядок, брат, так честные «карчмари» не поступают.
— Странные ты речи гутаришь, вьюноша. Подучил тебя кто, или сам со страху насочинял? — во взгляде его засквозило любопытство, хотя мрака не убавилось.
— А старых знакомых мы уже не признаём. Вот стоит только поменять одёвку, и всё, фамилии не помним, и здороваться не хотим, — Алекс подошел к Корчмарю почти вплотную.
— Голос, и верно, знаком, — Корчмарь продолжал поигрывать резаком, — ну-ка, напомни себя, ещё чем-нибудь.
— Так-так-так, небось, заначку мою загнал, того и признавать не хочешь.
— А, узнал, — Корчмарь аккуратно положил резак на верстак, — ну, проходи, проходи.
Он протянул Алексу руку для пожатия и, когда тот её пожал, резко вывернул ему манипулятор на излом. Алекс не сопротивлялся. Во-первых, в таком хилом корпусе невозможно было противостоять мощному Корчмарю. А во-вторых, он его знал, и поэтому ожидал чего-то подобного.
— Узнать-то я тебя узнал, голубь, да вот только, недавно видел я фотку одного дроннера безрассудного. Висит он, бедолага, над обрывом, с наглой рожей, и пакостит добрым людям. И такую он им пакость замайстырил, что порешили они, четыреста тугриков, всякому, кто его доставит, заплатить. Вот я и кумекаю, о том, что эти тугрики, совсем не лишними будут в моём хозяйстве.
Он замолчал, продолжая удерживать Алекса в неудобном положении. Алекс тоже молчал, и терпеливо ждал. Наконец Корчмарю надоело, и он его отпустил.
— Ответь-ка мне, мил человек, чем я-то тебе таким не угодил, что ты меня, под удар подставляешь? — как ни в чем не бывало, спросил он.
— Это, каким же образом? — удивился Алекс, проверяя, не вывихнут ли манипулятор.
— А самым простым — три раза ко мне уже наведывались, с вопросами о тебе. Двоих я турнул, а третий упёртый попался, уходить не захотел. Ну, я его и…, - он кивнул головой в сторону останков дронова корпуса.
— Надеюсь, он успел достаточно помучиться? — с любопытством спросил Алекс.
— За кого ты меня принимаешь? Я мягкий, добрый человек. Разве мог я лишить его, такого удовольствия? Это ты — чёрствый, бессердечный, молодой нахал. Три дня уже, с тех пор, как, увидев твою рожу на островной доске объявлений, я мучаюсь в жутком неведении — что ты такого натворил, что так разворошил гнездо этих головоногих мозгляков.
— Там, внизу, два друида торчат. Это не те, кого ты турнул?
— Нет, те двое трапперами были. Один «x-траппер», а второй…
— … «кентавр», — подсказал Алекс.
— … да, но ты не уходи от ответа. Что ты натворил, и чего от меня хочешь, раз ко мне припёрся?
Алекс ухмыльнулся и, мучаясь от неловкости ситуации и глупости условной фразы, раздельно и внятно произнёс:
— «У вас продаётся славянский шлейф?»
Корчмарь скосил на него громадные свои окуляры, и очень внятно и раздельно ответил:
— Ну и дурак. Наивный дурак.
Часть третья
1
— Как разведчик разведчику говорю — вы болван, Штюбинг! — назидательным тоном сказал Корчмарь.
— Какой ещё — «тюбинг»? — хмурым, недовольным голосом спросил Алекс. Мало того, что он чувствовал себя неловко из-за необходимости соблюдать конспирацию, так над ним, похоже, ещё и насмехаются. — Ты не сказал мне ответ…
— Эх, молодёжь… Классики не знаете, оттого и ведёте себя глупо. А знал бы, то давно понял бы, что только полному идиоту придёт в голову, с полным серьёзом относиться ко всем этим «никелированным дугам, с пумпочками». Да-а… Никак не думал я, что на такую дешевку разведут одного из моих хороших… хм, друзей.
Алекс стоял, злился, и совершенно не понимал, как себя вести, и что делать дальше. Почему-то, ни к селу, подумалось, что во всех этих бесконечно бестолковых сериалах, бесконечно бестолковые герои, то и дело, к месту и не к месту, с тупым упорством повторяют: — «Ты чего-нибудь понимаешь, нет? И я ни чего не понимаю!». А всё это потому, что авторы, видать, замучиваются писать эти бесконечные диалоги на бесконечно одну и ту же тему, и их бедные герои, совершенно перестают что-нибудь понимать, и совершенно не знают, что им делать дальше.
— Какой ещё — «тюбинг»? — хмурым, недовольным голосом спросил Алекс. Мало того, что он чувствовал себя неловко из-за необходимости соблюдать конспирацию, так над ним, похоже, ещё и насмехаются. — Ты не сказал мне ответ…
— Эх, молодёжь… Классики не знаете, оттого и ведёте себя глупо. А знал бы, то давно понял бы, что только полному идиоту придёт в голову, с полным серьёзом относиться ко всем этим «никелированным дугам, с пумпочками». Да-а… Никак не думал я, что на такую дешевку разведут одного из моих хороших… хм, друзей.
Алекс стоял, злился, и совершенно не понимал, как себя вести, и что делать дальше. Почему-то, ни к селу, подумалось, что во всех этих бесконечно бестолковых сериалах, бесконечно бестолковые герои, то и дело, к месту и не к месту, с тупым упорством повторяют: — «Ты чего-нибудь понимаешь, нет? И я ни чего не понимаю!». А всё это потому, что авторы, видать, замучиваются писать эти бесконечные диалоги на бесконечно одну и ту же тему, и их бедные герои, совершенно перестают что-нибудь понимать, и совершенно не знают, что им делать дальше.