Страница:
Плоские медные шины уходили в какой-то электрощит, по-видимому, встречались там с кабелями из генераторной, и далее уходили в ещё одно соседнее помещение.
— А там что? — спросил Алекс у Куба.
— Там коммутационная щитовая, кабельная разводка и помещение для обслуживающего персонала. Далее шел служебный тоннель, но теперь это всё плотно засыпано грунтом. Туда не пройти.
— Понятно. Стало быть, вы так и сидите возле колодца всё время? А погулять не выходите, хоть иногда?
— Я выхожу, — Алексу показалось, что Куб сказал это с оттенком гречи, — а вот они, нет.
— А почему — они нет?
— Потому, что этим выходом им не пройти.
— Интересная новость. А почему им не пройти?
— Потому, что у них корпуса старой конструкции и не приспособлены к пребыванию под водой. Вот они, бедные, и сидят тут безвылазно. Раньше, когда не был завален тоннель, мы с ними выходили близко к поверхности, на верхние уровни. Там, в одном месте, большой провал, и сквозь него видно по ночам звёзды, и очень редко — Луну. Мы любили там стоять и смотреть вверх. И мы всё представляли себе, как однажды, наступит время, и мы туда попадём. И будем гулять по её чистым просторам, и нам не надо будет ни от кого прятаться… А сейчас, им даже это недоступно. Мне очень их жаль.
Тор с Маленьким Шаром, тоскливо переминались с ноги на ногу, жалобно смотрели на Алекса, и тихо-тихо что-то себе под нос гугукали, словно горестно вздыхали и жаловались ему, как бедные сиротки. У него защемило сердце.
«А ведь так и есть, — подумал он, — никто о них не заботится, все только и норовят схватить их, бедных, да заставить на себя работать или разобрать на винтики. Сволочи». Ага, сказала ему совесть, а сам-то ты кто? Сам-то тоже хотел их схапать, чтобы крутым дроном щеголять. Не так? Да ладно тебе, сейчас-то я этого не хочу. То есть, хочу, конечно, врать не буду, но не так. А на дружеской основе. И то, не это для меня сейчас главным является — вывести их отсюда — вот что является главным сейчас для меня.
Эти, дети подземелья, должны свободно смотреть и на звёзды, и на Луну свою любимую, и на Солнце. И на Землю нашу. Может оттого им Луна и кажется прекрасной, что они Земли-то по-настоящему и не видели, а только и сидели в подземных тоннелях на изуродованном военными игрушками Острове. Как же они, бедолаги, вытерпели, так долго под землёй в тёмноте сидеть? Я, наверное, с ума бы сошел или вообще бы умер. Как они только не озверели здесь, и в каких-нибудь киборгов-убийц не превратились? Да-а-а, хороший видать человек, этот «человек Корней», раз сумел их так по-человечески воспитать. Надо будет мне помягче с ними себя вести, чтобы случайно грубостью не обидеть… То есть, а как это — под водой?
— Куб, а под какой водой вам проходить надо, я не понял?
— Выход отсюда только один — вниз, по колодцу. Метров через пять он уходит под воду. Опускаешься ещё на метр, затем идёт горизонтальный тоннель, полностью залитый водой. По нему почти тридцать метров, и он выходит в море, в скалах у берега. Со стороны вход можно найти, только если хорошо знаешь, что и где искать. А сверху колодец завален взрывом, на три пролёта. Там никак. И в голосе его снова зазвучала грусть, переходящая в тоску.
«Какой на хрен, тест Тьюринга? — подумал Алекс, — любому в лоб дам, если только посмеет сказать, что они не разумны! Так-так-так, надо срочно действовать. Надо их отсюда немедленно эвакуировать. Однако думать надо».
— Значит так…, - сказал он вслух, и замолчал задумавшись.
Дроны терпеливо ждали. Тор и Маленький Шар даже переминаться с ноги на ногу прекратили, а Куб совсем притих.
— Значит вот так вот, господа мои хорошие, — сказал он через некоторое время, — будем прорываться под водой.
— Как? А Тор и Маленький Шар? Они же не смогут. Они же умрут! — В голосе Куба звенела обида, — а без них я никуда отсюда не пойду! И так Синий Куб пропал, совсем я один останусь… И они без меня не смогут…
— Стоп-стоп-стоп! А ну-ка, все прекратили хныкать, вы что, девчонки, что ли? Я ведь ещё не закончил объяснение, что вы раньше времени в панику ударились? Тор и Шарик поедут в бардачке. Багажник герметичный, а мы на большую глубину не полезем, так что всё с ними будет хорошо. Корпуса их бросим тут, чёрт с ними. А как доберёмся до наших, я думаю, новые им быстро подберут. По крайней мере, это вполне реальный выход из положения. Море «головоглазы» вряд ли сообразят перекрыть. Да и не смогут они этого сделать — ни один дроннер в воде управлять дроном не сможет. А… а я, интересно смогу? Куб, вот ты не знаешь, мысли мои, сквозь воду пройдут, или тоже, затухнут, как радиоволны?
— Мы проводили эксперименты с человеком Корнеем по экранированию телепатической связи. У нас ничего не вышло, не удалось найти экранирующий материал. Ни бетон, ни сталь, ни большие расстояния, не преграда. Как ты интересно Маленького Шара назвал — Шарик. Ему понравилось, он довольный. Зови его так и дальше, хорошо?
— Хорошо, так и буду звать — Шарик. Ну, что, Тор и Шарик, согласны вы, поехать в бардачке? Потерпите немного без сети, не забоитесь?
— Да они-то как угодно ехать согласятся, лишь бы вырваться отсюда. Они и раньше за мной, всё норовили увязаться, да нельзя было. Я вот только боюсь, а вдруг не получится? Я никогда долго под водой не лазил — пройду тоннель, и сохну потом. Под водой так плохо двигаться, все движения неправильные становятся. И страшно — а вдруг зальёт? Вот и сейчас мне страшно — можем сразу все умереть.
— Риск, конечно есть. Только он минимальный — корпус у меня достаточно надёжный и герметичный — ты ведь сам много раз его проверял. Так?
— Да, так. Только, всё равно страшно за них, — Куб говорил тихо и неуверенно. Потом добавил — я, наверное, трус…
«Вот это да! — подумал Алекс, — самокритика у робота! Тьюринг, где твои тесты?».
— Не трусят только полные дураки, так что ты, тут не переживай. Я вот тоже боюсь, а что делать? Не сдаваться же «головоглазам» в лапы. Они-то нас точно, не пожалеют. Вот и выходит, что у нас с вами, только один выход и есть. Так что, давай, собирай манатки, и валим отсюда, пока не поздно. Кстати, а как у нас с зарядом аккумулятора, дорога-то не близкая?
— С зарядом норма — 90 процентов. А что такое «манатки»?
— Ну, ты… Это значит, вещи собирай, и пошли.
— А какие именно вещи? У нас, их тут очень много — за один раз не утащишь. А некоторые вообще, не утащишь.
«Ага, — подумал Алекс, — Тьюрингу пока, в отставку рано — на сообразительности прокололись…».
— Это только так говорится, что мол, собирай манатки. Шутка такая. Но, правда, бывает и не шутка. Тут надо по обстоятельствам решать — собирать вещи, или нет. Вот, в данном случае, собирать не надо. Значит это шутка. А когда это не шутка, то тогда, вещи собирать придётся. Ну, вот, примерно так.
«Кажется, я тоже, тест провалил, со своим объяснением. Чувствую, так бедного запутал, что он и не распутается теперь сам».
— Интересно. Алекс, твоё объяснение очень похоже на тестовую проверку разумности моего интеллекта. Человек Корней много раз нас всех гонял по таким неоднозначным понятиям — вначале он никак не хотел поверить, что мы разумное эхо. Ты тоже, не веришь?
— Э… Извини, Куб. Просто я не привык ещё общаться с такими разумными дрономи, вот и запутался немного. Не надо собирать ни каких вещей, просто уходим. Идёт?
— Идёт, друг наш Алекс. Я готов идти под водой — теперь я меньше боюсь.
— Ну, вот и славно! Давай теперь, объясним нашим ребяткам, что от них требуется, и идёмте уже на выход. По времени ещё не сильно рассвело, это нам будет, как раз на руку.
— А им ничего объяснять не нужно — они же все слышат, о чем мы с тобой говорим. Они готовы. Давай их вынимать из корпусов, — и Куб, как-то странно колыхнул свою мысль, словно глубоко и тяжеко вздохнул.
Ближе к концу тоннеля стало немного светлее, и Алекс попросил Куба выключить габаритки — светится сейчас, для них было смерти подобно. Дальше они пробирались, чуть ли не на ощупь. Спереди ощущалось колебание волн, и доносился глухой, негромкий рокот гальки в полосе прибоя. Оскальзываясь на подводных камнях, и стараясь не запутаться в водорослях, он медленно приближался к светлеющему выходу.
Вот ведь, интересное положение — как человек-амфибия из подводной пещеры выбираюсь. Только бы какой-нибудь Педро Зурита, меня в сеть не поймал — резать её нечем. Хы, интересная аналогия у меня всплыла — моего знакомого тоже Педро зовут. Только он Крот. И сеть у него шпионская. И я давно в неё попал. И резать её…
— Сейчас осторожно, Алекс, там дно круто обрывается. Надо будет вбок принимать и по выступу слева уходить в сторону. Когда Синий Куб шел здесь первый раз, он упал вниз и очень нас всех этим напугал — там глубина метров десять. Мы боялись, что его давлением раздавит. Но он успешно выбрался, а потом над нами смеялся, говорил, что мы трусы. Сам он у нас был очень смелым — в опасные места всегда первым шел. Жалко, что его с нами нет, очень жалко. Так, всё — вот он, обрыв.
И Алекс увидел обрыв. Точнее — светлое пространство впереди расширилось, и приобрело третье измерение — вниз. Слегка захватило дух от этой перспективы, и возникло неодолимое желание — нырнуть в эту глубину, посмотреть, а что там, в этой туманной дали, какие чудеса и тайны она хранит. А ведь верно, подумал он, вокруг Острова в воде полно всяких интересных вещей — наверняка не одно судно нашло себе здесь подводную могилу под ударами могучего Главного калибра батарей Островных Бастионов. Вот где поле для деятельности, непаханое. И мне теперь оно будет доступно. Ух, ты, вот здорово-то будет!
— Куб, пойдёшь со мной в подводные дали, путешествовать, когда всё утрясётся?
— Очень мне это нежелательно. То есть, я просто боюсь. Я и сейчас-то боюсь, хоть и не очень здесь глубоко. А как в глубину эту страшную гляну, так меня прямо дрожь охватывает, как будто меня к дизелю привязали, а он работает на больших оборотах. Лучше ты пошли со мной вместе на Луну — вот где простор! Звёздное небо над головой, Земля голубым светом светит, Солнце сияет, двигаться легко — прыгнул, и полетел… Мы столько всего с тобой разведать сможем, столько пользы людям принесём. А в море я боюсь. Вот, Синий Куб с тобой, пошел бы. Он очень смелый был. Хотя это я уже недавно говорил.
— Ладно, Кубик, не грусти. Что поделать? Так уж в жизни иногда случается — терять близких. Жизнь есть жизнь. Не печалься, ладно? Давай лучше потихоньку выбираться, а там посмотрим, может, и на Луну махнём — наше дело молодое, всё у нас впереди.
— Кубик… Пусть, так даже приятней. А Тора, ты как назовёшь — Торик?
— Торик? Не-е-е, не красиво. Пусть пока будет, как есть, а там разберёмся. Кстати, там, куда мы идём, у меня есть знакомые ребята. Им будет очень интересно с вами познакомиться, а вам, я думаю, с ними. Мы Тора с Шариком к ним вставим. И всем будет хорошо. У пацанов будут крутые дроны, а у дронов новые тела и много места, где можно бегать и играть. И можно будет каждый день смотреть и на небо, и на море, и на Остров. Вот дойдём, и так и сделаем.
— Да, да. Это надо будет в первую очередь сделать. А то они, бедные, сидят сейчас без сети и гадают — что там, да как? Это очень невыносимо. Мы все, в своё время, так насиделись. Очень плохо. Время тянется медленно: час — как сутки, а сутки — как вечность. Лучше никогда так не делать.
За разговорами, Алекс под водой обогнул группу огромных камней, разбросанных по обеим сторонам подводного выхода из подземелья, и решил осмотреться. Усиленно работая конечностями, на манер лягушки — у дрона была вполне подходящая плавучесть, он осторожно всплыл, вплотную к крупному валуну, с прибрежной стороны, и осторожно высунул голову из воды.
Поверхность моря слегка колыхалась невеликими бугорками волн, набегающими с лёгким шумом на недалёкий берег. Серый утренний свет лился с серого туманного неба, на укутанный серым утренним туманом Остров. И сколько он не всматривался в туманные контуры прибрежных холмов и обрывов, ни какой жизнедеятельности там он не обнаружил.
Дальше, на юг, начиналось каменистое, обрывистое побережье с полосой прибоя, заваленной некрупными, с человеческой точки зрения, камнями, и с засыпанных укатанной галькой, пляжами, с темнеющей полосой выброшенных жухлых водорослей. Надо двигаться вдоль полосы прибоя, не удаляясь вглубь, чтобы, не дай бог, не заблудиться в морских просторах и не угодить в какую-нибудь подводную ловушку. И надо стараться не попадать в эту бурлящую полосу, чтобы не быть выброшенным на берег, на расправу «головоглазым» соглядатаям.
А они, наверняка там есть. Не может быть, что бы их там не было. Тем более что, проплывать-пробегать придётся как раз у того самого места, где эти бандиты терзали его нового друга, а он пинал ногами всякие предательские камешки. Третий раз он будет тут проходить…
«Ага, подумал Алекс — первый раз прощается, второй раз запрещается, а не третий раз, не пропустим вас! Ну, это мы ещё посмотрим, с таким крутым дроном, я ни кого не боюсь. Тем более, сюда, в воду, ни один „головоглаз“ в трезвом уме не полезет».
— Что-нибудь рассмотрел, Алекс? Я вот ни чего подозрительного не увидел. Может, пойдём, всё-таки, по берегу? Я смогу очень быстро двигаться в этом корпусе, нас никто не сможет догнать.
— А как же тогда тебя схватили в тот раз? Что же ты не убежал? У тебя же корпус был круче, чем теперяшний.
— Они поступили очень не хорошо — установили какой-то простой механизм, который так сильно щёлкнул, когда я на него наступил, что у меня чуть не все ноги переломало. И дальше я двигаться не мог никак. Даже ползком. Очень крепко меня держало.
— Вот видишь, хитрости человеческой нет предела. Так что, давай, не будем судьбу испытывать, хорошо? Осмотрелись и вперёд. Пошли краба изображать. Сколько у нас заряд?
— Восемьдесят пять процентов. Нам должно хватить.
И опять Куб колыхнул мысленно его сознание, словно тяжело вздохнул. И Алекс тоже, глубоко вздохнул, задержал дыхание, и опустился на дно. Встал на лапы, и боком, по-крабьи, быстро семеня ногами, устремился на юг, вдоль лини берега, в мутной холодной воде, омывающего Остров моря.
Через полтора часа непрерывного крабьего бега, Алекс решил-таки осмотреться. Это было небезопасно, но нужно было сориентироваться, где они находятся на данный момент.
Пока они осваивали подводные трассы, успели наговориться с Кубом обо всём, и даже поспорить на тему, что лучше — Земля или Луна. У Куба обнаружились весьма обширные теоретические знания о ночном светиле, тут Алекс проигрывал ему безоговорочно. А вот знания о родной Земле, у дрона были абсолютно поверхностные — он действительно, не представлял себе Планету за пределами Острова.
Какие-то обрывочные сведения, полученные, по-видимому, от Корнея, только усугубляли его негативное к ней отношение. И Алекс решил — не знаю как, но обязательно надо будет забрать Куба к себе домой. Покажу ему свой город, познакомлю с родителями, съездим на природу, на реку, в лес. Мультики посмотрим, в компьютер поиграем. Хм, компьютер — в компьютер? А, да найдём, чем позаниматься. В зоопарк сходим, в конце концов.
Куб не возражал, только было простым глазом видно, что он ничего не понял в Алексовых предложениях.
— Ты знаешь, Алекс, — сказал он ему, когда они остановили свой бег, чтобы вынырнуть на поверхность, — с тобой мне очень интересно общаться. Я очень рад тому, что мне удалось с тобой встретиться. Я даже не знаю, что могло бы с нами случиться, если бы мы не повстречали тебя. Спасибо тебе, большое. Алекс.
— Да брось ты. Ну не встретил меня, встретил бы кого-нибудь другого. Хороших людей полно, а я просто, обычный.
— Нет, Алекс. Если бы я не встретил тебя, я был бы уже мёртв. И вот, за то, что я не мёртв, и ты нас не бросил — большое тебе спасибо.
— Ладно-ладно, что это ещё за телячьи нежности? Давай лучше осмотримся… Они всплыли, не спеша, и Алекс высунул голову наполовину из воды.
Было уже светло. Волны чуть подросли, и свежий западный ветер гнал их к берегу, до которого было не больше десяти метров. Первое, что увидел Алекс, это было устье ручья Белый, широкое и мелководное, выделяющееся мутной полосой, втекающей в море ручьевой воды. Всё, почти пришли, скоро можно будет выйти на берег, и пёхом добираться до Карчмы.
Второе, что он разглядел над макушками волн, был Базука Билл, понуро сидящий на обрывистом берегу над впадающим в море ручьём.
Алекс сразу нырнул и панически заработал конечностями, опускаясь на дно. Видел или нет? Какого хрена он здесь делает? Засада, что ли? Вот, чёрт, надо было ещё с полчаса не выныривать, а топать к югу. Вот ведь, зараза какая! Не дай бог, увидел. Тревогу поднимет, все «головоглазы» сюда сбегутся, придётся долго тогда под водой идти. Может не хватить аккумулятора, или не выдержит герметизация корпуса — все погибнут, и так и так.
Стоп панику разводить! Будем надеяться, что не заметил. Значит, ещё минут десять-пятнадцать топаем, обходим русло, а там уже территория Среднеземья — «головоглазы» не должны туда заходить. Эх, жалко рейнджеров нет с нашей стороны, они бы помогли.
— Алекс, похоже, я увидел того дрона, который стреляет из пистолета, — Куб говорил спокойно, но в его голосе чувствовалось напряжение, — он очень опасен, не надо выходить при нём. У нас заряд ещё тридцать процентов, мы можем немного пройти дальше.
— Ну, раз можем, то пошли.
И они пошли. Минут через десять вода помутнела, и стало ощущаться сильное течение, утаскивающее их вглубь моря. И они минут двадцать пытались бороться с ним — входили в мутные его струи, упираясь ногами в дно. Их подхватывало, беспорядочно кувыркая, утаскивало вглубь, где они, вырвавшись, обретали почву под ногами. И возвращались назад, ближе к берегу, и снова пытались бороться с холодным, мутным потоком. И Алекс понял, что здесь им не пройти.
Он даже не спрашивал, сколько осталось заряда, просто боялся услышать ответ. А Куб сам не говорил, видно опасался сказать. И тогда Алекс решился:
— Всё, хватит биться об эту стену. Здесь нам пути нет. Можно было бы пройти по глубине, но боюсь, что это будет слишком большой крюк. Давай прорываться по мелководью.
— Давай, — голос Куба был непривычно тих, — я попробую выжать из этого корпуса всё. И пусть лучше нас унесёт навсегда в море, чем мы попадем в руки этих нехороших дронов. Но напоследок мы рванём на всю оставшуюся энергию.
— Вот, молодец! Такой подход мне нравится — помирать — так с музыкой. Только, давай лучше не помирать. И давай не думать о плохом. Давай лучше мы прорвёмся.
— Давай, — снова тихо согласился Куб.
Лавируя, как яхта против ветра, Алексу всё-таки удалось пробрести ручей почти на четверть его дельты. Он с трудом вскарабкался на илисто-песчаный вал, намытый потоком, и сразу оказался по поворотный пояс вышедшим из воды. До спасительного берега оставалось не более десяти-пятнадцати метров мелководного течения и полутора-двух метрового стержневого потока — именно его бурная сила не давала им пробиться к свободе.
Базука Билл стоял на берегу ручья метрах в тридцати от них и смотрел в их сторону. Он был один, и он держал свой парабеллум в готовности к стрельбе.
— Ну, дрон, давай, рвём!
Базука что-то заверещал и устремился вброд за ними. Но Алекс не смотрел на него. Он смотрел только вперёд, на берег свободы.
Базука Билл выстрелил и упал, барахтаясь в мелкой воде. Пуля пропела в вышине и улетела вдогонку за затихающим эхом.
— Ха-ха! — радостно заорал Алекс, — врёшь, не возьмёшь!
Прыгая всеми ногами, словно лошадь, форсирующая водную преграду, дрон уносил его через поток. С налёту им удалось перескочить почти три четверти основной струи, затем их сбило с ног и, кувыркая, потащило вглубь. Но им повезло, и они выбрались из струи не так далеко от берега.
Они брели по мелкой воде к близкому сухому пляжу, когда из прибрежных кустов показалась группа рейнджеров, очевидно привлечённых выстрелом Базуки.
— Ну, вот и всё, — Алекс облегчённо вздохнул, — теперь мы точно доберёмся…
Он обернулся назад. Базука Билл стоял почти по шею в воде и целился в него.
— Хватит уже злобствовать, Билл, — сказал Алекс, — ты же видишь, что ты проиграл. Ну, так, займись лучше каким-нибудь добрым делом и не страдай.
Между ними было много более тридцати метров, не каждый хороший стрелок из пистолета сможет попасть в кошку с такой дистанции. Алекс повернулся к рейнджерам и помахал им рукой:
— Привет ребята! Нужна ваша помощь — у меня основательно разрядился аккумулятор. Прошу вас, доставьте меня до Карчмы, я вам буду очень благодарен… И в ту же секунду прогремел выстрел.
Алекса бросило на землю, и какой-то огненный смерч впился ему в мозг вращающимся потоком чудовищной боли. Последнее, что он увидел, был Базука Билл, кверху ногами, безжизненно уносимый в открытое море. И бегущих к нему рейнджеров, застывших в разных позах. И мрачное серое небо над, уплывающим из его сознания, Островом дронов.
А последнее, что он услышал, прежде чем сознание покинуло его, был затухающий голос его Чёрного дрона Куба:
— … Нет, Алекс, нет!!! Я не хочу умирать! Спаси…!!!
И страшный удар кулака чёрной пустоты выбил его из кресла и швырнул на пол, оборвав все линии связи и с дроном, и с домом, и с полным опасности Островом.
Часть пятая
1
— А там что? — спросил Алекс у Куба.
— Там коммутационная щитовая, кабельная разводка и помещение для обслуживающего персонала. Далее шел служебный тоннель, но теперь это всё плотно засыпано грунтом. Туда не пройти.
— Понятно. Стало быть, вы так и сидите возле колодца всё время? А погулять не выходите, хоть иногда?
— Я выхожу, — Алексу показалось, что Куб сказал это с оттенком гречи, — а вот они, нет.
— А почему — они нет?
— Потому, что этим выходом им не пройти.
— Интересная новость. А почему им не пройти?
— Потому, что у них корпуса старой конструкции и не приспособлены к пребыванию под водой. Вот они, бедные, и сидят тут безвылазно. Раньше, когда не был завален тоннель, мы с ними выходили близко к поверхности, на верхние уровни. Там, в одном месте, большой провал, и сквозь него видно по ночам звёзды, и очень редко — Луну. Мы любили там стоять и смотреть вверх. И мы всё представляли себе, как однажды, наступит время, и мы туда попадём. И будем гулять по её чистым просторам, и нам не надо будет ни от кого прятаться… А сейчас, им даже это недоступно. Мне очень их жаль.
Тор с Маленьким Шаром, тоскливо переминались с ноги на ногу, жалобно смотрели на Алекса, и тихо-тихо что-то себе под нос гугукали, словно горестно вздыхали и жаловались ему, как бедные сиротки. У него защемило сердце.
«А ведь так и есть, — подумал он, — никто о них не заботится, все только и норовят схватить их, бедных, да заставить на себя работать или разобрать на винтики. Сволочи». Ага, сказала ему совесть, а сам-то ты кто? Сам-то тоже хотел их схапать, чтобы крутым дроном щеголять. Не так? Да ладно тебе, сейчас-то я этого не хочу. То есть, хочу, конечно, врать не буду, но не так. А на дружеской основе. И то, не это для меня сейчас главным является — вывести их отсюда — вот что является главным сейчас для меня.
Эти, дети подземелья, должны свободно смотреть и на звёзды, и на Луну свою любимую, и на Солнце. И на Землю нашу. Может оттого им Луна и кажется прекрасной, что они Земли-то по-настоящему и не видели, а только и сидели в подземных тоннелях на изуродованном военными игрушками Острове. Как же они, бедолаги, вытерпели, так долго под землёй в тёмноте сидеть? Я, наверное, с ума бы сошел или вообще бы умер. Как они только не озверели здесь, и в каких-нибудь киборгов-убийц не превратились? Да-а-а, хороший видать человек, этот «человек Корней», раз сумел их так по-человечески воспитать. Надо будет мне помягче с ними себя вести, чтобы случайно грубостью не обидеть… То есть, а как это — под водой?
— Куб, а под какой водой вам проходить надо, я не понял?
— Выход отсюда только один — вниз, по колодцу. Метров через пять он уходит под воду. Опускаешься ещё на метр, затем идёт горизонтальный тоннель, полностью залитый водой. По нему почти тридцать метров, и он выходит в море, в скалах у берега. Со стороны вход можно найти, только если хорошо знаешь, что и где искать. А сверху колодец завален взрывом, на три пролёта. Там никак. И в голосе его снова зазвучала грусть, переходящая в тоску.
«Какой на хрен, тест Тьюринга? — подумал Алекс, — любому в лоб дам, если только посмеет сказать, что они не разумны! Так-так-так, надо срочно действовать. Надо их отсюда немедленно эвакуировать. Однако думать надо».
— Значит так…, - сказал он вслух, и замолчал задумавшись.
Дроны терпеливо ждали. Тор и Маленький Шар даже переминаться с ноги на ногу прекратили, а Куб совсем притих.
— Значит вот так вот, господа мои хорошие, — сказал он через некоторое время, — будем прорываться под водой.
— Как? А Тор и Маленький Шар? Они же не смогут. Они же умрут! — В голосе Куба звенела обида, — а без них я никуда отсюда не пойду! И так Синий Куб пропал, совсем я один останусь… И они без меня не смогут…
— Стоп-стоп-стоп! А ну-ка, все прекратили хныкать, вы что, девчонки, что ли? Я ведь ещё не закончил объяснение, что вы раньше времени в панику ударились? Тор и Шарик поедут в бардачке. Багажник герметичный, а мы на большую глубину не полезем, так что всё с ними будет хорошо. Корпуса их бросим тут, чёрт с ними. А как доберёмся до наших, я думаю, новые им быстро подберут. По крайней мере, это вполне реальный выход из положения. Море «головоглазы» вряд ли сообразят перекрыть. Да и не смогут они этого сделать — ни один дроннер в воде управлять дроном не сможет. А… а я, интересно смогу? Куб, вот ты не знаешь, мысли мои, сквозь воду пройдут, или тоже, затухнут, как радиоволны?
— Мы проводили эксперименты с человеком Корнеем по экранированию телепатической связи. У нас ничего не вышло, не удалось найти экранирующий материал. Ни бетон, ни сталь, ни большие расстояния, не преграда. Как ты интересно Маленького Шара назвал — Шарик. Ему понравилось, он довольный. Зови его так и дальше, хорошо?
— Хорошо, так и буду звать — Шарик. Ну, что, Тор и Шарик, согласны вы, поехать в бардачке? Потерпите немного без сети, не забоитесь?
— Да они-то как угодно ехать согласятся, лишь бы вырваться отсюда. Они и раньше за мной, всё норовили увязаться, да нельзя было. Я вот только боюсь, а вдруг не получится? Я никогда долго под водой не лазил — пройду тоннель, и сохну потом. Под водой так плохо двигаться, все движения неправильные становятся. И страшно — а вдруг зальёт? Вот и сейчас мне страшно — можем сразу все умереть.
— Риск, конечно есть. Только он минимальный — корпус у меня достаточно надёжный и герметичный — ты ведь сам много раз его проверял. Так?
— Да, так. Только, всё равно страшно за них, — Куб говорил тихо и неуверенно. Потом добавил — я, наверное, трус…
«Вот это да! — подумал Алекс, — самокритика у робота! Тьюринг, где твои тесты?».
— Не трусят только полные дураки, так что ты, тут не переживай. Я вот тоже боюсь, а что делать? Не сдаваться же «головоглазам» в лапы. Они-то нас точно, не пожалеют. Вот и выходит, что у нас с вами, только один выход и есть. Так что, давай, собирай манатки, и валим отсюда, пока не поздно. Кстати, а как у нас с зарядом аккумулятора, дорога-то не близкая?
— С зарядом норма — 90 процентов. А что такое «манатки»?
— Ну, ты… Это значит, вещи собирай, и пошли.
— А какие именно вещи? У нас, их тут очень много — за один раз не утащишь. А некоторые вообще, не утащишь.
«Ага, — подумал Алекс, — Тьюрингу пока, в отставку рано — на сообразительности прокололись…».
— Это только так говорится, что мол, собирай манатки. Шутка такая. Но, правда, бывает и не шутка. Тут надо по обстоятельствам решать — собирать вещи, или нет. Вот, в данном случае, собирать не надо. Значит это шутка. А когда это не шутка, то тогда, вещи собирать придётся. Ну, вот, примерно так.
«Кажется, я тоже, тест провалил, со своим объяснением. Чувствую, так бедного запутал, что он и не распутается теперь сам».
— Интересно. Алекс, твоё объяснение очень похоже на тестовую проверку разумности моего интеллекта. Человек Корней много раз нас всех гонял по таким неоднозначным понятиям — вначале он никак не хотел поверить, что мы разумное эхо. Ты тоже, не веришь?
— Э… Извини, Куб. Просто я не привык ещё общаться с такими разумными дрономи, вот и запутался немного. Не надо собирать ни каких вещей, просто уходим. Идёт?
— Идёт, друг наш Алекс. Я готов идти под водой — теперь я меньше боюсь.
— Ну, вот и славно! Давай теперь, объясним нашим ребяткам, что от них требуется, и идёмте уже на выход. По времени ещё не сильно рассвело, это нам будет, как раз на руку.
— А им ничего объяснять не нужно — они же все слышат, о чем мы с тобой говорим. Они готовы. Давай их вынимать из корпусов, — и Куб, как-то странно колыхнул свою мысль, словно глубоко и тяжеко вздохнул.
Ближе к концу тоннеля стало немного светлее, и Алекс попросил Куба выключить габаритки — светится сейчас, для них было смерти подобно. Дальше они пробирались, чуть ли не на ощупь. Спереди ощущалось колебание волн, и доносился глухой, негромкий рокот гальки в полосе прибоя. Оскальзываясь на подводных камнях, и стараясь не запутаться в водорослях, он медленно приближался к светлеющему выходу.
Вот ведь, интересное положение — как человек-амфибия из подводной пещеры выбираюсь. Только бы какой-нибудь Педро Зурита, меня в сеть не поймал — резать её нечем. Хы, интересная аналогия у меня всплыла — моего знакомого тоже Педро зовут. Только он Крот. И сеть у него шпионская. И я давно в неё попал. И резать её…
— Сейчас осторожно, Алекс, там дно круто обрывается. Надо будет вбок принимать и по выступу слева уходить в сторону. Когда Синий Куб шел здесь первый раз, он упал вниз и очень нас всех этим напугал — там глубина метров десять. Мы боялись, что его давлением раздавит. Но он успешно выбрался, а потом над нами смеялся, говорил, что мы трусы. Сам он у нас был очень смелым — в опасные места всегда первым шел. Жалко, что его с нами нет, очень жалко. Так, всё — вот он, обрыв.
И Алекс увидел обрыв. Точнее — светлое пространство впереди расширилось, и приобрело третье измерение — вниз. Слегка захватило дух от этой перспективы, и возникло неодолимое желание — нырнуть в эту глубину, посмотреть, а что там, в этой туманной дали, какие чудеса и тайны она хранит. А ведь верно, подумал он, вокруг Острова в воде полно всяких интересных вещей — наверняка не одно судно нашло себе здесь подводную могилу под ударами могучего Главного калибра батарей Островных Бастионов. Вот где поле для деятельности, непаханое. И мне теперь оно будет доступно. Ух, ты, вот здорово-то будет!
— Куб, пойдёшь со мной в подводные дали, путешествовать, когда всё утрясётся?
— Очень мне это нежелательно. То есть, я просто боюсь. Я и сейчас-то боюсь, хоть и не очень здесь глубоко. А как в глубину эту страшную гляну, так меня прямо дрожь охватывает, как будто меня к дизелю привязали, а он работает на больших оборотах. Лучше ты пошли со мной вместе на Луну — вот где простор! Звёздное небо над головой, Земля голубым светом светит, Солнце сияет, двигаться легко — прыгнул, и полетел… Мы столько всего с тобой разведать сможем, столько пользы людям принесём. А в море я боюсь. Вот, Синий Куб с тобой, пошел бы. Он очень смелый был. Хотя это я уже недавно говорил.
— Ладно, Кубик, не грусти. Что поделать? Так уж в жизни иногда случается — терять близких. Жизнь есть жизнь. Не печалься, ладно? Давай лучше потихоньку выбираться, а там посмотрим, может, и на Луну махнём — наше дело молодое, всё у нас впереди.
— Кубик… Пусть, так даже приятней. А Тора, ты как назовёшь — Торик?
— Торик? Не-е-е, не красиво. Пусть пока будет, как есть, а там разберёмся. Кстати, там, куда мы идём, у меня есть знакомые ребята. Им будет очень интересно с вами познакомиться, а вам, я думаю, с ними. Мы Тора с Шариком к ним вставим. И всем будет хорошо. У пацанов будут крутые дроны, а у дронов новые тела и много места, где можно бегать и играть. И можно будет каждый день смотреть и на небо, и на море, и на Остров. Вот дойдём, и так и сделаем.
— Да, да. Это надо будет в первую очередь сделать. А то они, бедные, сидят сейчас без сети и гадают — что там, да как? Это очень невыносимо. Мы все, в своё время, так насиделись. Очень плохо. Время тянется медленно: час — как сутки, а сутки — как вечность. Лучше никогда так не делать.
За разговорами, Алекс под водой обогнул группу огромных камней, разбросанных по обеим сторонам подводного выхода из подземелья, и решил осмотреться. Усиленно работая конечностями, на манер лягушки — у дрона была вполне подходящая плавучесть, он осторожно всплыл, вплотную к крупному валуну, с прибрежной стороны, и осторожно высунул голову из воды.
Поверхность моря слегка колыхалась невеликими бугорками волн, набегающими с лёгким шумом на недалёкий берег. Серый утренний свет лился с серого туманного неба, на укутанный серым утренним туманом Остров. И сколько он не всматривался в туманные контуры прибрежных холмов и обрывов, ни какой жизнедеятельности там он не обнаружил.
Дальше, на юг, начиналось каменистое, обрывистое побережье с полосой прибоя, заваленной некрупными, с человеческой точки зрения, камнями, и с засыпанных укатанной галькой, пляжами, с темнеющей полосой выброшенных жухлых водорослей. Надо двигаться вдоль полосы прибоя, не удаляясь вглубь, чтобы, не дай бог, не заблудиться в морских просторах и не угодить в какую-нибудь подводную ловушку. И надо стараться не попадать в эту бурлящую полосу, чтобы не быть выброшенным на берег, на расправу «головоглазым» соглядатаям.
А они, наверняка там есть. Не может быть, что бы их там не было. Тем более что, проплывать-пробегать придётся как раз у того самого места, где эти бандиты терзали его нового друга, а он пинал ногами всякие предательские камешки. Третий раз он будет тут проходить…
«Ага, подумал Алекс — первый раз прощается, второй раз запрещается, а не третий раз, не пропустим вас! Ну, это мы ещё посмотрим, с таким крутым дроном, я ни кого не боюсь. Тем более, сюда, в воду, ни один „головоглаз“ в трезвом уме не полезет».
— Что-нибудь рассмотрел, Алекс? Я вот ни чего подозрительного не увидел. Может, пойдём, всё-таки, по берегу? Я смогу очень быстро двигаться в этом корпусе, нас никто не сможет догнать.
— А как же тогда тебя схватили в тот раз? Что же ты не убежал? У тебя же корпус был круче, чем теперяшний.
— Они поступили очень не хорошо — установили какой-то простой механизм, который так сильно щёлкнул, когда я на него наступил, что у меня чуть не все ноги переломало. И дальше я двигаться не мог никак. Даже ползком. Очень крепко меня держало.
— Вот видишь, хитрости человеческой нет предела. Так что, давай, не будем судьбу испытывать, хорошо? Осмотрелись и вперёд. Пошли краба изображать. Сколько у нас заряд?
— Восемьдесят пять процентов. Нам должно хватить.
И опять Куб колыхнул мысленно его сознание, словно тяжело вздохнул. И Алекс тоже, глубоко вздохнул, задержал дыхание, и опустился на дно. Встал на лапы, и боком, по-крабьи, быстро семеня ногами, устремился на юг, вдоль лини берега, в мутной холодной воде, омывающего Остров моря.
Через полтора часа непрерывного крабьего бега, Алекс решил-таки осмотреться. Это было небезопасно, но нужно было сориентироваться, где они находятся на данный момент.
Пока они осваивали подводные трассы, успели наговориться с Кубом обо всём, и даже поспорить на тему, что лучше — Земля или Луна. У Куба обнаружились весьма обширные теоретические знания о ночном светиле, тут Алекс проигрывал ему безоговорочно. А вот знания о родной Земле, у дрона были абсолютно поверхностные — он действительно, не представлял себе Планету за пределами Острова.
Какие-то обрывочные сведения, полученные, по-видимому, от Корнея, только усугубляли его негативное к ней отношение. И Алекс решил — не знаю как, но обязательно надо будет забрать Куба к себе домой. Покажу ему свой город, познакомлю с родителями, съездим на природу, на реку, в лес. Мультики посмотрим, в компьютер поиграем. Хм, компьютер — в компьютер? А, да найдём, чем позаниматься. В зоопарк сходим, в конце концов.
Куб не возражал, только было простым глазом видно, что он ничего не понял в Алексовых предложениях.
— Ты знаешь, Алекс, — сказал он ему, когда они остановили свой бег, чтобы вынырнуть на поверхность, — с тобой мне очень интересно общаться. Я очень рад тому, что мне удалось с тобой встретиться. Я даже не знаю, что могло бы с нами случиться, если бы мы не повстречали тебя. Спасибо тебе, большое. Алекс.
— Да брось ты. Ну не встретил меня, встретил бы кого-нибудь другого. Хороших людей полно, а я просто, обычный.
— Нет, Алекс. Если бы я не встретил тебя, я был бы уже мёртв. И вот, за то, что я не мёртв, и ты нас не бросил — большое тебе спасибо.
— Ладно-ладно, что это ещё за телячьи нежности? Давай лучше осмотримся… Они всплыли, не спеша, и Алекс высунул голову наполовину из воды.
Было уже светло. Волны чуть подросли, и свежий западный ветер гнал их к берегу, до которого было не больше десяти метров. Первое, что увидел Алекс, это было устье ручья Белый, широкое и мелководное, выделяющееся мутной полосой, втекающей в море ручьевой воды. Всё, почти пришли, скоро можно будет выйти на берег, и пёхом добираться до Карчмы.
Второе, что он разглядел над макушками волн, был Базука Билл, понуро сидящий на обрывистом берегу над впадающим в море ручьём.
Алекс сразу нырнул и панически заработал конечностями, опускаясь на дно. Видел или нет? Какого хрена он здесь делает? Засада, что ли? Вот, чёрт, надо было ещё с полчаса не выныривать, а топать к югу. Вот ведь, зараза какая! Не дай бог, увидел. Тревогу поднимет, все «головоглазы» сюда сбегутся, придётся долго тогда под водой идти. Может не хватить аккумулятора, или не выдержит герметизация корпуса — все погибнут, и так и так.
Стоп панику разводить! Будем надеяться, что не заметил. Значит, ещё минут десять-пятнадцать топаем, обходим русло, а там уже территория Среднеземья — «головоглазы» не должны туда заходить. Эх, жалко рейнджеров нет с нашей стороны, они бы помогли.
— Алекс, похоже, я увидел того дрона, который стреляет из пистолета, — Куб говорил спокойно, но в его голосе чувствовалось напряжение, — он очень опасен, не надо выходить при нём. У нас заряд ещё тридцать процентов, мы можем немного пройти дальше.
— Ну, раз можем, то пошли.
И они пошли. Минут через десять вода помутнела, и стало ощущаться сильное течение, утаскивающее их вглубь моря. И они минут двадцать пытались бороться с ним — входили в мутные его струи, упираясь ногами в дно. Их подхватывало, беспорядочно кувыркая, утаскивало вглубь, где они, вырвавшись, обретали почву под ногами. И возвращались назад, ближе к берегу, и снова пытались бороться с холодным, мутным потоком. И Алекс понял, что здесь им не пройти.
Он даже не спрашивал, сколько осталось заряда, просто боялся услышать ответ. А Куб сам не говорил, видно опасался сказать. И тогда Алекс решился:
— Всё, хватит биться об эту стену. Здесь нам пути нет. Можно было бы пройти по глубине, но боюсь, что это будет слишком большой крюк. Давай прорываться по мелководью.
— Давай, — голос Куба был непривычно тих, — я попробую выжать из этого корпуса всё. И пусть лучше нас унесёт навсегда в море, чем мы попадем в руки этих нехороших дронов. Но напоследок мы рванём на всю оставшуюся энергию.
— Вот, молодец! Такой подход мне нравится — помирать — так с музыкой. Только, давай лучше не помирать. И давай не думать о плохом. Давай лучше мы прорвёмся.
— Давай, — снова тихо согласился Куб.
Лавируя, как яхта против ветра, Алексу всё-таки удалось пробрести ручей почти на четверть его дельты. Он с трудом вскарабкался на илисто-песчаный вал, намытый потоком, и сразу оказался по поворотный пояс вышедшим из воды. До спасительного берега оставалось не более десяти-пятнадцати метров мелководного течения и полутора-двух метрового стержневого потока — именно его бурная сила не давала им пробиться к свободе.
Базука Билл стоял на берегу ручья метрах в тридцати от них и смотрел в их сторону. Он был один, и он держал свой парабеллум в готовности к стрельбе.
— Ну, дрон, давай, рвём!
Базука что-то заверещал и устремился вброд за ними. Но Алекс не смотрел на него. Он смотрел только вперёд, на берег свободы.
Базука Билл выстрелил и упал, барахтаясь в мелкой воде. Пуля пропела в вышине и улетела вдогонку за затихающим эхом.
— Ха-ха! — радостно заорал Алекс, — врёшь, не возьмёшь!
Прыгая всеми ногами, словно лошадь, форсирующая водную преграду, дрон уносил его через поток. С налёту им удалось перескочить почти три четверти основной струи, затем их сбило с ног и, кувыркая, потащило вглубь. Но им повезло, и они выбрались из струи не так далеко от берега.
Они брели по мелкой воде к близкому сухому пляжу, когда из прибрежных кустов показалась группа рейнджеров, очевидно привлечённых выстрелом Базуки.
— Ну, вот и всё, — Алекс облегчённо вздохнул, — теперь мы точно доберёмся…
Он обернулся назад. Базука Билл стоял почти по шею в воде и целился в него.
— Хватит уже злобствовать, Билл, — сказал Алекс, — ты же видишь, что ты проиграл. Ну, так, займись лучше каким-нибудь добрым делом и не страдай.
Между ними было много более тридцати метров, не каждый хороший стрелок из пистолета сможет попасть в кошку с такой дистанции. Алекс повернулся к рейнджерам и помахал им рукой:
— Привет ребята! Нужна ваша помощь — у меня основательно разрядился аккумулятор. Прошу вас, доставьте меня до Карчмы, я вам буду очень благодарен… И в ту же секунду прогремел выстрел.
Алекса бросило на землю, и какой-то огненный смерч впился ему в мозг вращающимся потоком чудовищной боли. Последнее, что он увидел, был Базука Билл, кверху ногами, безжизненно уносимый в открытое море. И бегущих к нему рейнджеров, застывших в разных позах. И мрачное серое небо над, уплывающим из его сознания, Островом дронов.
А последнее, что он услышал, прежде чем сознание покинуло его, был затухающий голос его Чёрного дрона Куба:
— … Нет, Алекс, нет!!! Я не хочу умирать! Спаси…!!!
И страшный удар кулака чёрной пустоты выбил его из кресла и швырнул на пол, оборвав все линии связи и с дроном, и с домом, и с полным опасности Островом.
Часть пятая
ЭПИЛОГ
1
Вначале ему было плохо. Он не понимал, где он находится, что с ним случилось, и что происходит теперь. Более того, он вообще не понимал, кто он такой. У него страшно болела голова, и его мутило. Поэтому первая связная мысль была — ага, голова у него, всё-таки есть, раз болит…
Потом он вдруг понял, что лежит на полу, и у него затекла правая рука. Почему-то он был уверен, что именно правая, потому что, как ему казалось, он на ней лежал. Он попытался вытащить её из-под себя, но не смог, так как было непонятно, в какую сторону надо тащить. Тогда он просто перевалился на спину и попробовал пошевелить своей правой, затёкшей рукой. Тут же выяснилось, что правая рука пребывает в нормальном состояний, а затекла наоборот другая. Но вот, какая именно рука затекла, он уже не мог определить точно. Тогда он решил попробовать пошевелить сразу всеми руками, а заодно, на всякий случай, и всеми ногами, чтобы выявить затёкшую конечность наверняка.
Что из этого получилось, он так и не узнал, так как неожиданно оказалось, что он лежит на животе, лицом в пол и ему очень трудно дышать. Он с усилием приподнял голову, судорожно вздохнул, и приоткрыл глаза. В поле его мутного зрения оказался странно знакомый предмет округлой формы.
Какое-то, неопределённо долгое время он смотрел на этот предмет, тяжело дыша, и безуспешно пытаясь понять, что же это такое. Но так и не понял, однако устал держать голову в приподнятом состоянии. Тогда он нежно уложил её на мягкий палац левым боком и подумал:
«Интересно, а почему это обруч интерфейса сети дронов, валяется на полу?».
Эта мысль оказала на него отрезвляющее действие, и он, наконец, очнулся. И тут на него накатило — ему стало по-настоящему плохо. Ему стало так плохо, что он заплакал. Заплакал, горько и безутешно, как плачут взрослые дети, осознавшие всю бездну, происшедшего с ними несчастья, когда невозможно уже ничего сделать, не исправить и не вернуть всё назад.
Он вспомнил Остров, и вспомнил всё, что с ним случилось. И подлый выстрел Базуки, и отчаянный крик Куба, и сумасшедшую боль, огненным вихрем ворвавшуюся в его голову. И он подумал, да, на этот раз меня выкинуло с Острова, капитально и самым безобразным образом. Гораздо более безобразным, чем во все остальные разы, за всю его Островную карьеру. И он попытался подумать ещё, но тут его замутило сильнее, и он, кряхтя и прилагая невероятные усилия, встал и побрёл в ванную, с трудом переставляя ноги, из-за того, что никак не мог определить, сколько же ног в наличии у него имеется.
В ванной выяснилось, что его не столько мутит, сколько очень хочется в туалет по малой нужде, и при этом сил и времени идти туда, у него уже нет. Пришлось всё делать тут же, включив предварительно воду.
Так вот, что у меня, оказывается, затекло, с облегчением подумал он, спустя некоторое время. Воистину душа у человека находится под мочевым пузырём — как оправишься, на душе легче становится.
Он бесконечно долго стоял вплотную у ванны, глядя почему-то в потолок, на точечные источники освещения, и всё пытался по своим ощущениям определить, сколько же времени прошло с момента его выпадения из телепатической сети дронов.
Ни черта не определил. Зато ещё раз ярко увидел перед глазами последние моменты своего пребывания на Острове. И снова услышал отчаянный крик Куба. И снова ощутил свою беспомощность и жгучую боль в мозгу.
Что-то случилось с Кубом. Что-то очень серьёзное. Похоже на то, что он погиб. Меня бы не выкинуло с Острова, если бы Куб остался жив, потому что он держал сеть. Этот идиот Базука, всё-таки попал в меня. Столько раз он стрелял мимо, но в этот раз ему повезло, и он попал. Наверное, он сейчас очень рад. А Куб, наверное, мёртв. И у него опять навернулись слёзы.
И, надо же, как это больно, когда тебя, таким вот наглым образом, насильно отрывает от дрона в телепатической сети. Такое чувство, словно стеганули жгучей крапивой прямо по оголённому мозгу. Вот дрянь какая. Куб мёртв. А остальные? Что с ними? Он даже не представлял, какие повреждения его дрону нанесла эта базуковская пуля. Где-то, в глубине сознания, теплилась надежда, что может, и не такие уж страшные. А может, и не мёртв Куб, а тоже только оглушен и потому оборвал связь? С чего это я вообще решил, что он мёртв? Чего это я тут расстонался-то? Может, всё ещё не так уж и страшно?
Потом он вдруг понял, что лежит на полу, и у него затекла правая рука. Почему-то он был уверен, что именно правая, потому что, как ему казалось, он на ней лежал. Он попытался вытащить её из-под себя, но не смог, так как было непонятно, в какую сторону надо тащить. Тогда он просто перевалился на спину и попробовал пошевелить своей правой, затёкшей рукой. Тут же выяснилось, что правая рука пребывает в нормальном состояний, а затекла наоборот другая. Но вот, какая именно рука затекла, он уже не мог определить точно. Тогда он решил попробовать пошевелить сразу всеми руками, а заодно, на всякий случай, и всеми ногами, чтобы выявить затёкшую конечность наверняка.
Что из этого получилось, он так и не узнал, так как неожиданно оказалось, что он лежит на животе, лицом в пол и ему очень трудно дышать. Он с усилием приподнял голову, судорожно вздохнул, и приоткрыл глаза. В поле его мутного зрения оказался странно знакомый предмет округлой формы.
Какое-то, неопределённо долгое время он смотрел на этот предмет, тяжело дыша, и безуспешно пытаясь понять, что же это такое. Но так и не понял, однако устал держать голову в приподнятом состоянии. Тогда он нежно уложил её на мягкий палац левым боком и подумал:
«Интересно, а почему это обруч интерфейса сети дронов, валяется на полу?».
Эта мысль оказала на него отрезвляющее действие, и он, наконец, очнулся. И тут на него накатило — ему стало по-настоящему плохо. Ему стало так плохо, что он заплакал. Заплакал, горько и безутешно, как плачут взрослые дети, осознавшие всю бездну, происшедшего с ними несчастья, когда невозможно уже ничего сделать, не исправить и не вернуть всё назад.
Он вспомнил Остров, и вспомнил всё, что с ним случилось. И подлый выстрел Базуки, и отчаянный крик Куба, и сумасшедшую боль, огненным вихрем ворвавшуюся в его голову. И он подумал, да, на этот раз меня выкинуло с Острова, капитально и самым безобразным образом. Гораздо более безобразным, чем во все остальные разы, за всю его Островную карьеру. И он попытался подумать ещё, но тут его замутило сильнее, и он, кряхтя и прилагая невероятные усилия, встал и побрёл в ванную, с трудом переставляя ноги, из-за того, что никак не мог определить, сколько же ног в наличии у него имеется.
В ванной выяснилось, что его не столько мутит, сколько очень хочется в туалет по малой нужде, и при этом сил и времени идти туда, у него уже нет. Пришлось всё делать тут же, включив предварительно воду.
Так вот, что у меня, оказывается, затекло, с облегчением подумал он, спустя некоторое время. Воистину душа у человека находится под мочевым пузырём — как оправишься, на душе легче становится.
Он бесконечно долго стоял вплотную у ванны, глядя почему-то в потолок, на точечные источники освещения, и всё пытался по своим ощущениям определить, сколько же времени прошло с момента его выпадения из телепатической сети дронов.
Ни черта не определил. Зато ещё раз ярко увидел перед глазами последние моменты своего пребывания на Острове. И снова услышал отчаянный крик Куба. И снова ощутил свою беспомощность и жгучую боль в мозгу.
Что-то случилось с Кубом. Что-то очень серьёзное. Похоже на то, что он погиб. Меня бы не выкинуло с Острова, если бы Куб остался жив, потому что он держал сеть. Этот идиот Базука, всё-таки попал в меня. Столько раз он стрелял мимо, но в этот раз ему повезло, и он попал. Наверное, он сейчас очень рад. А Куб, наверное, мёртв. И у него опять навернулись слёзы.
И, надо же, как это больно, когда тебя, таким вот наглым образом, насильно отрывает от дрона в телепатической сети. Такое чувство, словно стеганули жгучей крапивой прямо по оголённому мозгу. Вот дрянь какая. Куб мёртв. А остальные? Что с ними? Он даже не представлял, какие повреждения его дрону нанесла эта базуковская пуля. Где-то, в глубине сознания, теплилась надежда, что может, и не такие уж страшные. А может, и не мёртв Куб, а тоже только оглушен и потому оборвал связь? С чего это я вообще решил, что он мёртв? Чего это я тут расстонался-то? Может, всё ещё не так уж и страшно?