Страница:
Он вцепился в скобу у самого аварийного люка, каждую секунду ожидая, что пол снова или вырвется у него из-под ног или вдруг станет потолком.
И тут на него обрушилась тишина. Да нет — не тишина, просто покой.
Покой, проникнутый низким рокотом планетарных двигателей. Покой, прижавший его носом к люку, в который он хотел прорваться. Покой, превративший стену в пол. Покой предпосадочного торможения. Покой смертельного риска.
И, используя каждое мгновение этого жестокого покоя — каждое из которых могло оказаться последним, — Кирилл рванул в сторону крышку люка и обрушился внутрь осевой шахты, рискуя переломать руки-ноги.
И сразу — с места в карьер — пауком полез, цепляясь за скобы, вваренные в стену сверхпрочной трубы, туда — вперед и вверх, к люку аварийного входа в рубку управления.
Однажды ему уже пришлось пройти этот путь. Не так давно.
И удар этот не замедлил последовать. Правда, ему предшествовали несколько минут, которые федеральный следователь впоследствии не числил лучшими в своей жизни. Пламя, скользившее по обшивке корабля, перестало уже быть сонмом трепетных, то и дело срывающихся язычков, стало одевать его клочковатой огненной «шубой». Неровное — из-за продолжающегося, несмотря ни на что, кувыркания бота — отрицательное ускорение нарастало и превратило проникновение в капсулу в сложнейшее гимнастическое упражнение. Температура в боте недвусмысленно нарастала. Но все обошлось.
Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ада-ба! — почти одновременно веером пять капсул вылетели во тьму тропосферы Инферны.
Бортовой компьютер справился-таки с последней на своем веку задачей — выпустил каждую капсулу точно в направлении, обратном стремительному движению обреченного кораблика. И тут же в каждой из них заработал индивидуальный движок.
Стремительно отставая от бота, они уходили и друг от друга, одинокими злыми огоньками теряясь в раскинувшейся над громадой планеты бездне. А превратившийся в сплошной клубок огня бот, пробивая один за другим слои облаков, огненной кометой вошел в предгрозовое небо экваториальных широт Инферны, развалился, рассыпался сотнями праздничных шутих, и те торопливо устремились навстречу извивающимся огненным драконам собственных отражений в темной глади океана. Слились с ними. Исчезли...
Всего этого Кай не видел — у него потемнело в глазах.
Спружинив, опустился на полусогнутые и, вскинув пиcтолет, уставился на того, кто занимал кресло пилота.
Он уже знал, кого увидит в нем. Но все равно ледяная волна первобытного ужаса хлынула ему в душу: в кресле пилота, мертвой хваткой держась за рычаги управления, сидел капитан Джордж Листер.
Некоторое время он пытался высмотреть в окружающей бездне парашюты других спасательных капсул, но вскоре понял, что это — дело безнадежное. Только на востоке, где-то на пределе видимости, померещилась ему яркая точка. Она могла быть капсулой, а могла и не быть. Вскоре и она исчезла.
Звезды начали меркнуть в высоте. Температура в капсуле перестала расти, и федеральный следователь вздохнул с облегчением — возможность превратиться в жаркое ему уже не угрожала. Зато со временем серьезно дала себя знать противоположная возможность — насмерть замерзнуть, так и не долетев до поверхности, которая, кстати, сама могла оказаться громадой полярных льдов или ледяными волнами океана.
Индикатор работы радиомаяка капсулы исправно мигал перед самым носом федерального следователя. «Будем надеяться, что наземная служба поиска и спасения у ранарари работает хотя бы на уровне Миров Периферии», — подумал Кай. Еле заметный туманный локон верхнего слоя облаков проплыл мимо него. Еще один... Капсула нырнула в серебристую мглу и через маленькую вечность вынырнула над мрачной громадой второго — грозового слоя облачности. То там, то тут призрачные антрацитовые каньоны далеко внизу под ним высвечивались изнутри вспышками грозовых разрядов. Замигал еще один индикатор — луч радионаведения откуда-то с поверхности нащупал его. Затем голос в наушниках — снова живой, человеческий голос — попросил аварийную капсулу «Москит-4, четвертую» отозваться и сообщить о самочувствии.
«Это — меня, — сообразил он. — Капсула действительно четвертая. А „Москит-4“ — это, видно, наш бот... Как тут включается передатчик? Да никак. Он постоянно включен. С момента катапультирования...»
Пока Кай перекликался с диспетчером наземной Службы спасения, капсула канула в тучи и ее начало изрядно мотать. Треск разрядов порядком мешал понять, чего от него хочет «поверхность». Невидимые в сырой мгле, стропы парашюта, кажется, норовили скрутиться самым невероятным образом. Но и это обошлось. Капсула вынырнула из туч, и тишина Космоса кончилась: крупные капли дождя забарабанили по «стеклу» покрытия, по полотнищу парашюта — там, наверху. Натянутые струны строп доносили до слуха Кая этот, таким домашним показавшийся ему, звук. Потом к ливню добавился град. Высоту на глаз определить не удавалось — не видно было ни зги.
Впрочем, нет. Уже нет. Золотистыми пунктирами, далеко внизу, обозначилась паутина каких-то причудливых линий — дорог, наверное. Затеплились тут и там тлеющие костры каких-то освещенных скопищ странных сооружений. Города? Заводы? Кай внимательно присматривался к приближающимся огням.
Капсулу несло над местами обитаемыми.
Часть вторая
Глава 6
И тут на него обрушилась тишина. Да нет — не тишина, просто покой.
Покой, проникнутый низким рокотом планетарных двигателей. Покой, прижавший его носом к люку, в который он хотел прорваться. Покой, превративший стену в пол. Покой предпосадочного торможения. Покой смертельного риска.
И, используя каждое мгновение этого жестокого покоя — каждое из которых могло оказаться последним, — Кирилл рванул в сторону крышку люка и обрушился внутрь осевой шахты, рискуя переломать руки-ноги.
И сразу — с места в карьер — пауком полез, цепляясь за скобы, вваренные в стену сверхпрочной трубы, туда — вперед и вверх, к люку аварийного входа в рубку управления.
Однажды ему уже пришлось пройти этот путь. Не так давно.
* * *
Капсула индивидуального спасения — даже в земном исполнении — далеко не самое комфортабельное место на этом свете. То, что проходило под этим названием в Диаспоре, было еще на порядок менее комфортабельно. Но, надо признать, более компактно. Разместиться в ней человеку, наряженному в легкий скафандр, казалось делом невозможным, однако Кай с этим делом справился. Ему удалось даже занять в ней положение, по его представлениям наиболее подходящее для того, чтобы выдержать предстоящий и неминуемый удар тормозным ускорением.И удар этот не замедлил последовать. Правда, ему предшествовали несколько минут, которые федеральный следователь впоследствии не числил лучшими в своей жизни. Пламя, скользившее по обшивке корабля, перестало уже быть сонмом трепетных, то и дело срывающихся язычков, стало одевать его клочковатой огненной «шубой». Неровное — из-за продолжающегося, несмотря ни на что, кувыркания бота — отрицательное ускорение нарастало и превратило проникновение в капсулу в сложнейшее гимнастическое упражнение. Температура в боте недвусмысленно нарастала. Но все обошлось.
Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ада-ба! — почти одновременно веером пять капсул вылетели во тьму тропосферы Инферны.
Бортовой компьютер справился-таки с последней на своем веку задачей — выпустил каждую капсулу точно в направлении, обратном стремительному движению обреченного кораблика. И тут же в каждой из них заработал индивидуальный движок.
Стремительно отставая от бота, они уходили и друг от друга, одинокими злыми огоньками теряясь в раскинувшейся над громадой планеты бездне. А превратившийся в сплошной клубок огня бот, пробивая один за другим слои облаков, огненной кометой вошел в предгрозовое небо экваториальных широт Инферны, развалился, рассыпался сотнями праздничных шутих, и те торопливо устремились навстречу извивающимся огненным драконам собственных отражений в темной глади океана. Слились с ними. Исчезли...
Всего этого Кай не видел — у него потемнело в глазах.
* * *
Сбив в кровь руки и стесав о шершавую керамику внутреннего покрытия осевого туннеля плечо, Кирилл резко сдвинул в сторону — почти сорвал крышку аварийного люка. Вытащил пистолет из-за пояса и стремительно перебросил себя через край открывшегося прохода.Спружинив, опустился на полусогнутые и, вскинув пиcтолет, уставился на того, кто занимал кресло пилота.
Он уже знал, кого увидит в нем. Но все равно ледяная волна первобытного ужаса хлынула ему в душу: в кресле пилота, мертвой хваткой держась за рычаги управления, сидел капитан Джордж Листер.
* * *
При всем желании Кай не смог бы сказать, как долго длилось это потемнение и как долго потом — мучительно неспешно — плыла над грядами далеких, теряющихся в дымке бездонной пропасти, там, внизу, облаков, подвешенная под ярким, необычной формы куполом парашюта крохотная капсула. Прозрачная, как и другие творения космической техники ранарари, она елочной игрушкой скользила над Миром, казалось, чуждым всему человеческому.Некоторое время он пытался высмотреть в окружающей бездне парашюты других спасательных капсул, но вскоре понял, что это — дело безнадежное. Только на востоке, где-то на пределе видимости, померещилась ему яркая точка. Она могла быть капсулой, а могла и не быть. Вскоре и она исчезла.
Звезды начали меркнуть в высоте. Температура в капсуле перестала расти, и федеральный следователь вздохнул с облегчением — возможность превратиться в жаркое ему уже не угрожала. Зато со временем серьезно дала себя знать противоположная возможность — насмерть замерзнуть, так и не долетев до поверхности, которая, кстати, сама могла оказаться громадой полярных льдов или ледяными волнами океана.
Индикатор работы радиомаяка капсулы исправно мигал перед самым носом федерального следователя. «Будем надеяться, что наземная служба поиска и спасения у ранарари работает хотя бы на уровне Миров Периферии», — подумал Кай. Еле заметный туманный локон верхнего слоя облаков проплыл мимо него. Еще один... Капсула нырнула в серебристую мглу и через маленькую вечность вынырнула над мрачной громадой второго — грозового слоя облачности. То там, то тут призрачные антрацитовые каньоны далеко внизу под ним высвечивались изнутри вспышками грозовых разрядов. Замигал еще один индикатор — луч радионаведения откуда-то с поверхности нащупал его. Затем голос в наушниках — снова живой, человеческий голос — попросил аварийную капсулу «Москит-4, четвертую» отозваться и сообщить о самочувствии.
«Это — меня, — сообразил он. — Капсула действительно четвертая. А „Москит-4“ — это, видно, наш бот... Как тут включается передатчик? Да никак. Он постоянно включен. С момента катапультирования...»
Пока Кай перекликался с диспетчером наземной Службы спасения, капсула канула в тучи и ее начало изрядно мотать. Треск разрядов порядком мешал понять, чего от него хочет «поверхность». Невидимые в сырой мгле, стропы парашюта, кажется, норовили скрутиться самым невероятным образом. Но и это обошлось. Капсула вынырнула из туч, и тишина Космоса кончилась: крупные капли дождя забарабанили по «стеклу» покрытия, по полотнищу парашюта — там, наверху. Натянутые струны строп доносили до слуха Кая этот, таким домашним показавшийся ему, звук. Потом к ливню добавился град. Высоту на глаз определить не удавалось — не видно было ни зги.
Впрочем, нет. Уже нет. Золотистыми пунктирами, далеко внизу, обозначилась паутина каких-то причудливых линий — дорог, наверное. Затеплились тут и там тлеющие костры каких-то освещенных скопищ странных сооружений. Города? Заводы? Кай внимательно присматривался к приближающимся огням.
Капсулу несло над местами обитаемыми.
Часть вторая
ПРОДАВЦЫ КАМНЕЙ
Глава 6
ЧУЖОЕ НЕБО
— Кто ты?! — спросил Кирилл. — Кто ты?
Он развернул свое кресло так, чтобы можно было смотреть в упор на того, кто сидел в другом кресле — перед капитанским пультом. На того, кто называл себя Джорджем Листером. Или на то, что так себя называло. Потому что — теперь Кирилл был в этом уверен — в капитанском кресле напротив него сидел не человек. Нечто, умеющее прикинуться человеком, разговаривать, как человек, пить водку и даже мастерски управлять космическим кораблем в условиях атмосферного полета, но неуничтожимое пулей.
Что до мастерства пилотажа, то оно впечатляло: перед глазами Кирилла все еще стремительно пролетали кадры того сумасшедшего кино, которое ему пришлось смотреть, болтаясь в ремнях противоперегрузочного кресла. Теперь он крепко пожалел о том, что рубка «Ганимеда» была оборудована широкоформатным голографическим монитором внешнего обзора — слишком жутким было это стремительное пике из черной бездны Космоса, сквозь струящееся по обшивке пламя, сквозь молнии электрических разрядов, ползущие по корпусу, — вниз, вниз, вниз — на острые зубья лабиринта горных хребтов, вырастающих, тянущихся навстречу стальной скорлупке космоклипера.
А потом — переход в горизонтальный бреющий полет над этими зубьями, между ними, вдоль прихотливых извивов бездонных ущелий... Переход настолько крутой, что в глазах потемнело и напрочь исчезло ощущение хода времени. Поэтому Кирилл и не мог сообразить, сколько времени продолжался этот безумный — на сверхзвуке — аттракцион. Следом за молнией проносившимся меж каменных стен «Ганимедом» лавины рушились со склонов, гром гулял по урочищам и глухим распадкам, тонул в провалах пропастей, отдавался от уходящих в поднебесье стен каменных коридоров... Пройти такой маршрут было бы нелегко и маневренному геликоптеру, а уж как это удалось лишь относительно приспособленному к полетам в атмосфере клиперу срочной доставки — Кирилл решительно не мог понять.
Да и некогда было понимать: совершенно неожиданно его бросило вперед — на пульт. Какое-то — невероятно долгое — мгновение ему казалось, что вот-вот он всей своей ставшей вдруг невероятно тяжелой тушей порвет ремни и грянется в колодец, которым стало окно голографического экрана. Потом был удар. И гулкий гром — словно он находился в пустой цистерне, в которую на полном ходу врезался локомотив. Дикий скрежет разорвал уши, затем сменился скачущим, неровным грохотом. Корабль волокло по негостеприимной тверди Инферны. Еще пару раз Кирилла мотнуло из стороны в сторону, и наступила ТИШИНА.
И в этой тишине, все еще распятый в штурманском кресле, он пялился на кэпа Листера, точно так же распятого напротив, спрашивал его «кто ты?» и не слышал собственного голоса...
А вот голос капитана он слышал хорошо и отчетливо. Кэп говорил горько и отрешенно. Теперь, когда у Кирилла была возможность внимательно разглядеть его, кэп уже вовсе не напоминал ему выходца с того света. Это был все тот же сухощавый и подтянутый, полный внутренней энергии Джордж Листер, с которым Кирилл свел знакомство на поребрике тротуара в двухстах метрах от посольства Инферны. И не было никакой страшной, запекшейся дыры в его виске — только странный, непривычно правильный шрам — словно от какой-то хирургической операции.
«Регенерация, — сказал себе Кирилл. — Кэп отрастил себе новые мозги взамен вышибленных, как ящерка — хвост... Только ни у одной твари во Вселенной мозги не регенерируются... И то, что в мозгах...»
Но и мозг Джорджа Листера, и его содержимое, видно, вполне благополучно восстановились после прохождения через его череп пули парабеллума основательного калибра. По крайней мере — до такой степени, которая позволяла мастерски править «Ганимедом» и вполне членораздельно ответить на вопрос Кирилла.
— Кто я? — кэп то ли поморщился, то ли улыбнулся. — Я сам хотел бы знать ответ на этот вопрос... Мы об этом поговорим чуть позже, Кирилл... А сейчас надо замаскировать корабль и уходить. Уходить очень быстро.
Кэп отстегнул ремни и легко, как ни в чем не бывало поднялся с кресла.
— Забери из грузового отсека пару рюкзаков — там, у самого входа, и выкинь их наружу — через аварийный люк. Возьми в ремонтном блоке резак — плазменный резак — и помоги мне выпустить из кают всех, кто есть на корабле. Действуй быстрее. Так быстро, как только возможно!
Кирилл брякнул замками ремней, вскочил с кресла и, едва не навернулся о стальную окантовку пульта управления: пол рубки был наклонен градусов под пятнадцать. Ругаясь на чем свет стоит, он достиг главного люка рубки и ошалело нырнул в залитый больным светом аварийных ламп переходный туннель. Ему показалось, что он вырвался из затхлой могилы, куда его закопали по ошибке на пару с очень энергичным и немногословным — но, однако, вполне настоящим — мертвецом.
«Регенерировался!.. — еще раз сказал он себе. — И мозги и черепушка у него починились сами собой! А пуля — самоудалилась!! А крыша у меня по таким делам напрочь съехала — только и всего!!!»
Аварийная посадка не прошла для «Ганимеда» даром — почти все двери между отсеками перекосило, и сервомоторы, натужно гудя и щелкая, открывали их от силы на четверть. Моля, чтобы дурной автомат не перерубил его пополам, не вовремя возвратив щит двери в исходное положение, Кирилл разыскал и рюкзаки, и плазменный резак. Справился он и с аварийными люками — вышвырнул на открывшийся его взору каменистый склон, круто уходящий куда-то вниз, оба заплечных мешка. После чего снова, извиваясь червяком, пролез в переходной туннель, а оттуда — в пассажирский блок, где уже колдовал с замками пассажирских каюток экс-покойный капитан Джордж Листер.
В первом же взломанном ими боксе обнаружился литератор Смольский — ошалелый, со стесанной о стальную переборку скулой, но вполне живой и полный сил. Два других бокса были пусты. В четвертом — бледный как смерть, вцепившийся в рукояти противоперегрузочного ложа, обливался холодным потом двойной агент и протеже изменчивого бога удачи Микис Палладини, он же — Алоиз Бибер, предприниматель. И нигде не было ни федерального следователя пятой категории Кая Санди, ни следов его пребывания. Приходилось принимать это как факт.
Ни Бобер, ни Смольский и не подумали орать дурными голосами и прятаться под койки при виде живого и здорового кэпа Листера. Смольский никогда в жизни кэпа не видел, а потому просто не понимал, кто находится перед ним. Микис капитана знал хорошо и видел несчетное число раз — только вот без дыры в башке, и теперь, видимо, воспринял его воскресение из мертвых как какую-то досадную накладку, результат глупейшей путаницы — не более. Он и вопроса-то по этому поводу не счел нужным задавать, ограничившись только весьма эмоциональной констатацией факта: «Так вы живы, капитан! Я даже не могу выразить, как приятно вы мне сделали, что остались живым, вместо того чтобы умереть в этом дурацком Космосе!» — после чего безропотно и торопливо последовал за своими освободителями.
— Так вы, что ли, и будете капитан этой посудины? — недоуменно окликнул Листера запыхавшийся Смольский. — Зачем же тогда этот ветеринар-полицейский нам наврал, что вы убиты? Вы уже вызвали спасателей?
Кэп в это время уверенно карабкался по скобам осевого туннеля вниз — к аварийному люку. Вскинув лицо к свесившемуся в просвет туннеля литератору, он каркнул:
— Поберегите ваши вопросы на потом, господин как вас там! Я же не спрашиваю, откуда вы взялись на борту, хотя мне и очень хочется это знать! Нам надо как можно скорее уносить ноги подальше от корабля. Эй! — он окликнул Кирилла и Микиса, сгрудившихся за спиной неуклюже втискивающегося в туннель Смольского. — Возьмите из медблока походные аптечки! И одеяла! И комплекты с подогревом! И аккумуляторы, не забудьте про аккумуляторы! И еще — любые теплые вещи! Раскурочьте аварийные комплекты и забирайте консервы — столько, сколько сможете унести! И — все, что стреляет! Нам придется идти по плато. И потом — через перевалы... И быстрее! Ради бога — быстрее!
Они сбросили на склон, простиравшийся за люком, еще пару наспех упакованных тюков и спрыгнули на шершавую поверхность скалы сами. Странное это было чувство — оказаться под чужими небесами. Вот так — сразу, безо всякого предупреждения. Может быть, дело было и не в них — небесах этих, а в самом воздухе этого мира, в котором четверо беглецов с Фронды были непрошеными гостями. И кислорода в этом чужом воздухе было процентов на пять больше, и насыщен он был непривычными запахами и ароматами — чужого камня, остывающего после дневной жары, чужих деревьев и кустарников, покрывающих далекие склоны, чужого мха и чужих ручьев. Какие-то глубинные, миллионнолетней древности контуры замыкались и приходили в действие в сознании людей, вдохнувших эти запахи и ароматы, и приводили в действие врожденные, но давно позабытые чувства и алгоритмы поведения...
Впрочем, долго заниматься анализом своих чувств им не пришлось.
— Отбегайте! Отбегайте подальше — туда, метров на двести! — продолжал командовать капитан.
Все трое уцелевших пассажиров «Ганимеда» не понимали в происходящем ровным счетом ничего. Но беспрекословно подчинялись командам капитана, который явно что-то в нем — этом происходящем — понимал. Уподобившись муравьям, спасающим драгоценное барахлишко разоренного муравейника, они потащили неподъемные тюки и рюкзаки в указанную кэпом сторону — вдоль по склону. Влево и вверх.
Сам капитан не слишком спешил отбежать от корабля. Он подхватил с грунта свой багаж — четыре защитного цвета цилиндра, каждый с полметра длиной. Они были довольно тяжелы. Вторую часть багажа — плотно набитый рюкзак — он пристроил за спиной и только тогда тронулся вслед за остальными беглецами. На полпути он бросил наземь цилиндры и уже гораздо более легким шагом приблизился к стоявшим между огромными — в три человеческих роста — скальными обломками спутникам.
«А шрам-то у кэпа сходит на глазах, — успел с удивлением заметить Кирилл. — Уже почти и нет его...»
Здесь, в этом мире, царил поздний вечер. Здешнее солнышко уже закатилось за горизонт, но вершины далеких хребтов все еще сияли холодным пламенем вечных снегов. Тишина царила в хрустальном, уже ночном воздухе высокогорного плато, раскинувшегося в паре сотен метров внизу — там, где кончался склон. В этой тишине способность рассуждать начала понемногу возвращаться к пассажирам «Ганимеда». Первым заговорил — точнее, затараторил — владелец безумно сейчас от него далекого бюро по операциям с недвижимостью «Риалти». И сразу же обнаружил всю меру своей неосведомленности о сложившейся ситуации.
— Где это мы?! — ошалело вертел головой Микис. — Это что — была натуральная вынужденная посадка? Это куда мы опустились? Вы из меня чуть было не сделали самую настоящую котлету! Ведь это вы делали посадку, господин Листер?
— Мы — на Инферне, господин Бибер! — информировал его Листер. — В районе системы хребтов Ларданар. По крайней мере, так это звучит в официальной транслитерации — Ларданар. Это очень пустынный и ненаселенный район. На Инферне не всюду города и сады. Большая часть планеты необитаема. И чтобы выбраться отсюда к людям — не к ранарари, а именно к людям, — нам придется пересечь все плато Аш-Ларданар! К тем людям, которые не прикончат нас и не потащат нас в каталажку, а... найдут с нами общий язык. Скажем так — найдут общий язык...
— Послушайте, капитан, — прервал его окончательно пришедший в себя Смольский. — Что вообще произошло? Где федеральный следователь? Сами вы — кто такой? Где эти... спасатели? Где их корабль? Зачем... Почему мы совершили эту идиотскую вынужденную посадку? И с какими такими особенными людьми вы хотите связаться? Вы включили вызов Службы спасения?
— Никакого сигнала никто не включал, — хладнокровно уведомил его Листер. — Мало того, сейчас я замаскирую корабль, и мы уйдем от него. Уйдем, путая следы... И будем молиться Богу, чтобы никакие спасатели, никто вообще ничего не нашел. Ни нас, ни корабль.
— Так какого же черта? — всплеснул руками создатель «Хромого». — Немедленно врубите SOS и радиомаяк наведения. Через несколько часов спасатели будут здесь! Мне нечего скрывать от них! Я чист перед законом! Если у вас есть причины скрываться от здешних властей, то можете уходить в горы, на плато или куда там еще... Скатертью дорога. А нам-то всем зачем скитаться по проклятым горам?
— Да вы просто наивный младенец, господин... как вас там! — резко оборвал его капитан. — Своей чистотой перед законом вы можете подавиться! Если до вас не дошло, что Служба спасения здесь работает на наркомафию, то — примите мои соболезнования! Хотите, чтобы я вышел в эфир? Да ради бога! Но через пару часов здесь будут не спасатели, а штурмовые вертолеты. И первое, что они сделают, это с воздуха расстреляют нас с вами. А затем — заберут «груз» и убудут восвояси.
«А ведь кэп был мертв... — подумал Кирилл. — Кэп был мертв, когда эти парни из Службы показали нам свои зубки... А впрочем... Тот тип из экипажа еще до того, как кэп поймал свою пулю, успел сболтнуть, что курьеры от местной мафии сами найдут нас... Да, впрочем, что я чушь порю! Кэп просто-напросто уже побывал здесь — в системе Инферны. И не раз, должно быть. И знает все наперед. Как он провел корабль по ущельям! И место посадки подобрал! Да был, был он здесь! Только и всего».
— Запомните, — кэп повернулся теперь к Палладини. — Я не собираюсь подставлять вас и себя самого под пули здешней мафии. Поэтому вам меня придется слушаться как родных папу и маму вместе взятых. Ровно до тех пор, пока мы с вами отсюда — из этих благословенных мест — не выберемся и пока я вас не сдам с рук на руки надежным людям из Диаспоры! А сейчас отойдите вон за те камни и ждите, пока мы с Кириллом замаскируем корабль.
Он кивнул Кириллу:
— Пошли!
Кириллу было довольно интересно посмотреть, как кэпу удастся замаскировать «Ганимед» — кроху, конечно, в сравнении с галактическим лайнером, но как-никак по простым человеческим меркам достаточно громоздкое сооружение сорока метров в поперечнике. Правда, без малого на треть корабль зарылся в щебенку, образующую крутую осыпь у подножия нависшей над ним каменной стены, но какой камуфляж мог бы скрыть оставшиеся две трети, придумать было трудно. Впрочем, Кирилл уже начал догадываться, каким он будет — этот камуфляж. И если его догадка была верна, то кэп прекрасно знал эту местность и выбрал ее далеко не случайно.
Он попал в точку: Листер остановился около тяжелых цилиндров, оставленных им в сотне метров от того места, где они только что стояли. Кирилл узнал их — одноразовые реактивные минометы РДГ-1100. Видно, у кэпа был на борту «Ганимеда» свой тайничок — и неслабый.
Кэп неторопливыми движениями привел минометы в боевую готовность. Кивнул Кириллу, чтобы он взял один. Он даже не стал спрашивать, умеет ли Кирилл обращаться с таким оружием. Да и смешно бы было спрашивать об этом ветерана Космодесанта.
Кэп подхватил другой миномет, врубил лазерный прицел и вскинул оружие на плечо. Кирилл повторил его движения. Прильнул к прицелу. Теперь фотопреобразователь позволял ему видеть точки, «написанные» ультрафиолетовыми лучами прицелов — своего и кэпа Листера.
— Смотри, — не отрываясь от окуляра, приказал капитан. — Сорок, пятьдесят метров вверх... Там — козырек. Скальный навес... Там... Мою метку видишь?
Злой огонек двинулся по неровной поверхности скалы. Заполз в тень под далеко вперед выдававшийся слоистый пласт камня. Остановился.
— Здесь! — определил капитан. — Я бью сюда. Ты — метров на пятнадцать левее. По счету «три». Раз...
«Козырек снесет без проблем, — прикинул Кирилл, аккуратно помещая слепящую точку в указанное место. — И вся эта чертовщина, что на нем держится, ухнет на корабль. Как бы и нас тут не похоронило к едрене фене...»
— Два...
Кирилл положил палец на спусковую скобу. Помолился богу солдат.
— Три!
Обезумевшее пламя залило мир, сделало его плоским и трепетным. И все исчезло, стало тьмой, в которой плавали отпечатавшиеся на сетчатке огненные призраки. Бахнуло по ушам. Дьявольский грохот каменной лавины словно утонул в заполнившей череп вате акустического шока.
Не дожидаясь команды, Кирилл круто повернулся и вслепую, спотыкаясь и матеря себя последними словами, кинулся прочь от содрогающегося под ударами камнепада огневого рубежа.
Сделал он это вовремя. Когда, обернувшись, он смог хоть что-то рассмотреть сквозь все еще не погасшие в глазах огненные узоры, то этим «что-то» были увесистые — с бочонок — каменья, лихо катящиеся и скачущие по тому месту, где только что стояли он и Листер.
«Совсем плохой я стал, — еще раз обругал себя Кирилл. — Даже глаза закрыть забыл... И кэп — тоже! Сука последняя — еще чуть, и в размазню нас всех уделало бы! Впрочем, ему что. Мертвым смерть нипочем...»
А кэп был рядом — вот он. Стряхивал пыль с ветровки и искоса поглядывал на Кирилла. За плечо у него был закинут так и не израсходованный, про запас, видно, взятый, миномет. А другой Кирилл сжимал в своей руке. Он даже не заметил, когда успел подхватить его, — такое было для него привычным. Рефлекс боя.
— Готово, — определил кэп.
Он ничуть не запыхался и был академически спокоен.
— Эти вещи, — он подкинул миномет на руке, — надо прикопать поблизости. В дороге будут мешать, но могут и пригодиться. Когда вернемся. Когда вернетесь, точнее.
Кирилл оценил взглядом проделанную работу. Как и не было здесь никакого «Ганимеда». Дикий камень громоздился на диком камне. В гениальности кэпу Листеру не откажешь.
— Кэп, — спросил он. — Так все-таки кто ты?
Подполковник Дель Рей напряженно замер в кресле напротив массивного, мореного дуба стола, по ту сторону которого возвышался напоминающий разъяренного скорпиона генерал Ковальски. Гнев второго заместителя шефа контрразведки Федерации был вполне обоснован: потеря огромного количества «пепла» и, как минимум, двух участников операции «Тропа» и ни бита полезной информации взамен — это было гораздо хуже провала. Это было признанием несостоятельности всей разведсети «Фронда — Инферна», признанием прямой необходимости ее ликвидации или полной замены. И то обстоятельство, что тяжелый дубовый стол и сам генерал, вместе с его гневом, находились весьма далеко отсюда, мало утешало Гвидо. Голографический образ генерала и его кабинета был настолько выразителен, что подавлял в душе подполковника всякое желание хитрить и отпираться по мелочам.
Он развернул свое кресло так, чтобы можно было смотреть в упор на того, кто сидел в другом кресле — перед капитанским пультом. На того, кто называл себя Джорджем Листером. Или на то, что так себя называло. Потому что — теперь Кирилл был в этом уверен — в капитанском кресле напротив него сидел не человек. Нечто, умеющее прикинуться человеком, разговаривать, как человек, пить водку и даже мастерски управлять космическим кораблем в условиях атмосферного полета, но неуничтожимое пулей.
Что до мастерства пилотажа, то оно впечатляло: перед глазами Кирилла все еще стремительно пролетали кадры того сумасшедшего кино, которое ему пришлось смотреть, болтаясь в ремнях противоперегрузочного кресла. Теперь он крепко пожалел о том, что рубка «Ганимеда» была оборудована широкоформатным голографическим монитором внешнего обзора — слишком жутким было это стремительное пике из черной бездны Космоса, сквозь струящееся по обшивке пламя, сквозь молнии электрических разрядов, ползущие по корпусу, — вниз, вниз, вниз — на острые зубья лабиринта горных хребтов, вырастающих, тянущихся навстречу стальной скорлупке космоклипера.
А потом — переход в горизонтальный бреющий полет над этими зубьями, между ними, вдоль прихотливых извивов бездонных ущелий... Переход настолько крутой, что в глазах потемнело и напрочь исчезло ощущение хода времени. Поэтому Кирилл и не мог сообразить, сколько времени продолжался этот безумный — на сверхзвуке — аттракцион. Следом за молнией проносившимся меж каменных стен «Ганимедом» лавины рушились со склонов, гром гулял по урочищам и глухим распадкам, тонул в провалах пропастей, отдавался от уходящих в поднебесье стен каменных коридоров... Пройти такой маршрут было бы нелегко и маневренному геликоптеру, а уж как это удалось лишь относительно приспособленному к полетам в атмосфере клиперу срочной доставки — Кирилл решительно не мог понять.
Да и некогда было понимать: совершенно неожиданно его бросило вперед — на пульт. Какое-то — невероятно долгое — мгновение ему казалось, что вот-вот он всей своей ставшей вдруг невероятно тяжелой тушей порвет ремни и грянется в колодец, которым стало окно голографического экрана. Потом был удар. И гулкий гром — словно он находился в пустой цистерне, в которую на полном ходу врезался локомотив. Дикий скрежет разорвал уши, затем сменился скачущим, неровным грохотом. Корабль волокло по негостеприимной тверди Инферны. Еще пару раз Кирилла мотнуло из стороны в сторону, и наступила ТИШИНА.
И в этой тишине, все еще распятый в штурманском кресле, он пялился на кэпа Листера, точно так же распятого напротив, спрашивал его «кто ты?» и не слышал собственного голоса...
А вот голос капитана он слышал хорошо и отчетливо. Кэп говорил горько и отрешенно. Теперь, когда у Кирилла была возможность внимательно разглядеть его, кэп уже вовсе не напоминал ему выходца с того света. Это был все тот же сухощавый и подтянутый, полный внутренней энергии Джордж Листер, с которым Кирилл свел знакомство на поребрике тротуара в двухстах метрах от посольства Инферны. И не было никакой страшной, запекшейся дыры в его виске — только странный, непривычно правильный шрам — словно от какой-то хирургической операции.
«Регенерация, — сказал себе Кирилл. — Кэп отрастил себе новые мозги взамен вышибленных, как ящерка — хвост... Только ни у одной твари во Вселенной мозги не регенерируются... И то, что в мозгах...»
Но и мозг Джорджа Листера, и его содержимое, видно, вполне благополучно восстановились после прохождения через его череп пули парабеллума основательного калибра. По крайней мере — до такой степени, которая позволяла мастерски править «Ганимедом» и вполне членораздельно ответить на вопрос Кирилла.
— Кто я? — кэп то ли поморщился, то ли улыбнулся. — Я сам хотел бы знать ответ на этот вопрос... Мы об этом поговорим чуть позже, Кирилл... А сейчас надо замаскировать корабль и уходить. Уходить очень быстро.
Кэп отстегнул ремни и легко, как ни в чем не бывало поднялся с кресла.
— Забери из грузового отсека пару рюкзаков — там, у самого входа, и выкинь их наружу — через аварийный люк. Возьми в ремонтном блоке резак — плазменный резак — и помоги мне выпустить из кают всех, кто есть на корабле. Действуй быстрее. Так быстро, как только возможно!
Кирилл брякнул замками ремней, вскочил с кресла и, едва не навернулся о стальную окантовку пульта управления: пол рубки был наклонен градусов под пятнадцать. Ругаясь на чем свет стоит, он достиг главного люка рубки и ошалело нырнул в залитый больным светом аварийных ламп переходный туннель. Ему показалось, что он вырвался из затхлой могилы, куда его закопали по ошибке на пару с очень энергичным и немногословным — но, однако, вполне настоящим — мертвецом.
«Регенерировался!.. — еще раз сказал он себе. — И мозги и черепушка у него починились сами собой! А пуля — самоудалилась!! А крыша у меня по таким делам напрочь съехала — только и всего!!!»
Аварийная посадка не прошла для «Ганимеда» даром — почти все двери между отсеками перекосило, и сервомоторы, натужно гудя и щелкая, открывали их от силы на четверть. Моля, чтобы дурной автомат не перерубил его пополам, не вовремя возвратив щит двери в исходное положение, Кирилл разыскал и рюкзаки, и плазменный резак. Справился он и с аварийными люками — вышвырнул на открывшийся его взору каменистый склон, круто уходящий куда-то вниз, оба заплечных мешка. После чего снова, извиваясь червяком, пролез в переходной туннель, а оттуда — в пассажирский блок, где уже колдовал с замками пассажирских каюток экс-покойный капитан Джордж Листер.
В первом же взломанном ими боксе обнаружился литератор Смольский — ошалелый, со стесанной о стальную переборку скулой, но вполне живой и полный сил. Два других бокса были пусты. В четвертом — бледный как смерть, вцепившийся в рукояти противоперегрузочного ложа, обливался холодным потом двойной агент и протеже изменчивого бога удачи Микис Палладини, он же — Алоиз Бибер, предприниматель. И нигде не было ни федерального следователя пятой категории Кая Санди, ни следов его пребывания. Приходилось принимать это как факт.
Ни Бобер, ни Смольский и не подумали орать дурными голосами и прятаться под койки при виде живого и здорового кэпа Листера. Смольский никогда в жизни кэпа не видел, а потому просто не понимал, кто находится перед ним. Микис капитана знал хорошо и видел несчетное число раз — только вот без дыры в башке, и теперь, видимо, воспринял его воскресение из мертвых как какую-то досадную накладку, результат глупейшей путаницы — не более. Он и вопроса-то по этому поводу не счел нужным задавать, ограничившись только весьма эмоциональной констатацией факта: «Так вы живы, капитан! Я даже не могу выразить, как приятно вы мне сделали, что остались живым, вместо того чтобы умереть в этом дурацком Космосе!» — после чего безропотно и торопливо последовал за своими освободителями.
— Так вы, что ли, и будете капитан этой посудины? — недоуменно окликнул Листера запыхавшийся Смольский. — Зачем же тогда этот ветеринар-полицейский нам наврал, что вы убиты? Вы уже вызвали спасателей?
Кэп в это время уверенно карабкался по скобам осевого туннеля вниз — к аварийному люку. Вскинув лицо к свесившемуся в просвет туннеля литератору, он каркнул:
— Поберегите ваши вопросы на потом, господин как вас там! Я же не спрашиваю, откуда вы взялись на борту, хотя мне и очень хочется это знать! Нам надо как можно скорее уносить ноги подальше от корабля. Эй! — он окликнул Кирилла и Микиса, сгрудившихся за спиной неуклюже втискивающегося в туннель Смольского. — Возьмите из медблока походные аптечки! И одеяла! И комплекты с подогревом! И аккумуляторы, не забудьте про аккумуляторы! И еще — любые теплые вещи! Раскурочьте аварийные комплекты и забирайте консервы — столько, сколько сможете унести! И — все, что стреляет! Нам придется идти по плато. И потом — через перевалы... И быстрее! Ради бога — быстрее!
Они сбросили на склон, простиравшийся за люком, еще пару наспех упакованных тюков и спрыгнули на шершавую поверхность скалы сами. Странное это было чувство — оказаться под чужими небесами. Вот так — сразу, безо всякого предупреждения. Может быть, дело было и не в них — небесах этих, а в самом воздухе этого мира, в котором четверо беглецов с Фронды были непрошеными гостями. И кислорода в этом чужом воздухе было процентов на пять больше, и насыщен он был непривычными запахами и ароматами — чужого камня, остывающего после дневной жары, чужих деревьев и кустарников, покрывающих далекие склоны, чужого мха и чужих ручьев. Какие-то глубинные, миллионнолетней древности контуры замыкались и приходили в действие в сознании людей, вдохнувших эти запахи и ароматы, и приводили в действие врожденные, но давно позабытые чувства и алгоритмы поведения...
Впрочем, долго заниматься анализом своих чувств им не пришлось.
— Отбегайте! Отбегайте подальше — туда, метров на двести! — продолжал командовать капитан.
Все трое уцелевших пассажиров «Ганимеда» не понимали в происходящем ровным счетом ничего. Но беспрекословно подчинялись командам капитана, который явно что-то в нем — этом происходящем — понимал. Уподобившись муравьям, спасающим драгоценное барахлишко разоренного муравейника, они потащили неподъемные тюки и рюкзаки в указанную кэпом сторону — вдоль по склону. Влево и вверх.
Сам капитан не слишком спешил отбежать от корабля. Он подхватил с грунта свой багаж — четыре защитного цвета цилиндра, каждый с полметра длиной. Они были довольно тяжелы. Вторую часть багажа — плотно набитый рюкзак — он пристроил за спиной и только тогда тронулся вслед за остальными беглецами. На полпути он бросил наземь цилиндры и уже гораздо более легким шагом приблизился к стоявшим между огромными — в три человеческих роста — скальными обломками спутникам.
«А шрам-то у кэпа сходит на глазах, — успел с удивлением заметить Кирилл. — Уже почти и нет его...»
Здесь, в этом мире, царил поздний вечер. Здешнее солнышко уже закатилось за горизонт, но вершины далеких хребтов все еще сияли холодным пламенем вечных снегов. Тишина царила в хрустальном, уже ночном воздухе высокогорного плато, раскинувшегося в паре сотен метров внизу — там, где кончался склон. В этой тишине способность рассуждать начала понемногу возвращаться к пассажирам «Ганимеда». Первым заговорил — точнее, затараторил — владелец безумно сейчас от него далекого бюро по операциям с недвижимостью «Риалти». И сразу же обнаружил всю меру своей неосведомленности о сложившейся ситуации.
— Где это мы?! — ошалело вертел головой Микис. — Это что — была натуральная вынужденная посадка? Это куда мы опустились? Вы из меня чуть было не сделали самую настоящую котлету! Ведь это вы делали посадку, господин Листер?
— Мы — на Инферне, господин Бибер! — информировал его Листер. — В районе системы хребтов Ларданар. По крайней мере, так это звучит в официальной транслитерации — Ларданар. Это очень пустынный и ненаселенный район. На Инферне не всюду города и сады. Большая часть планеты необитаема. И чтобы выбраться отсюда к людям — не к ранарари, а именно к людям, — нам придется пересечь все плато Аш-Ларданар! К тем людям, которые не прикончат нас и не потащат нас в каталажку, а... найдут с нами общий язык. Скажем так — найдут общий язык...
— Послушайте, капитан, — прервал его окончательно пришедший в себя Смольский. — Что вообще произошло? Где федеральный следователь? Сами вы — кто такой? Где эти... спасатели? Где их корабль? Зачем... Почему мы совершили эту идиотскую вынужденную посадку? И с какими такими особенными людьми вы хотите связаться? Вы включили вызов Службы спасения?
— Никакого сигнала никто не включал, — хладнокровно уведомил его Листер. — Мало того, сейчас я замаскирую корабль, и мы уйдем от него. Уйдем, путая следы... И будем молиться Богу, чтобы никакие спасатели, никто вообще ничего не нашел. Ни нас, ни корабль.
— Так какого же черта? — всплеснул руками создатель «Хромого». — Немедленно врубите SOS и радиомаяк наведения. Через несколько часов спасатели будут здесь! Мне нечего скрывать от них! Я чист перед законом! Если у вас есть причины скрываться от здешних властей, то можете уходить в горы, на плато или куда там еще... Скатертью дорога. А нам-то всем зачем скитаться по проклятым горам?
— Да вы просто наивный младенец, господин... как вас там! — резко оборвал его капитан. — Своей чистотой перед законом вы можете подавиться! Если до вас не дошло, что Служба спасения здесь работает на наркомафию, то — примите мои соболезнования! Хотите, чтобы я вышел в эфир? Да ради бога! Но через пару часов здесь будут не спасатели, а штурмовые вертолеты. И первое, что они сделают, это с воздуха расстреляют нас с вами. А затем — заберут «груз» и убудут восвояси.
«А ведь кэп был мертв... — подумал Кирилл. — Кэп был мертв, когда эти парни из Службы показали нам свои зубки... А впрочем... Тот тип из экипажа еще до того, как кэп поймал свою пулю, успел сболтнуть, что курьеры от местной мафии сами найдут нас... Да, впрочем, что я чушь порю! Кэп просто-напросто уже побывал здесь — в системе Инферны. И не раз, должно быть. И знает все наперед. Как он провел корабль по ущельям! И место посадки подобрал! Да был, был он здесь! Только и всего».
— Запомните, — кэп повернулся теперь к Палладини. — Я не собираюсь подставлять вас и себя самого под пули здешней мафии. Поэтому вам меня придется слушаться как родных папу и маму вместе взятых. Ровно до тех пор, пока мы с вами отсюда — из этих благословенных мест — не выберемся и пока я вас не сдам с рук на руки надежным людям из Диаспоры! А сейчас отойдите вон за те камни и ждите, пока мы с Кириллом замаскируем корабль.
Он кивнул Кириллу:
— Пошли!
Кириллу было довольно интересно посмотреть, как кэпу удастся замаскировать «Ганимед» — кроху, конечно, в сравнении с галактическим лайнером, но как-никак по простым человеческим меркам достаточно громоздкое сооружение сорока метров в поперечнике. Правда, без малого на треть корабль зарылся в щебенку, образующую крутую осыпь у подножия нависшей над ним каменной стены, но какой камуфляж мог бы скрыть оставшиеся две трети, придумать было трудно. Впрочем, Кирилл уже начал догадываться, каким он будет — этот камуфляж. И если его догадка была верна, то кэп прекрасно знал эту местность и выбрал ее далеко не случайно.
Он попал в точку: Листер остановился около тяжелых цилиндров, оставленных им в сотне метров от того места, где они только что стояли. Кирилл узнал их — одноразовые реактивные минометы РДГ-1100. Видно, у кэпа был на борту «Ганимеда» свой тайничок — и неслабый.
Кэп неторопливыми движениями привел минометы в боевую готовность. Кивнул Кириллу, чтобы он взял один. Он даже не стал спрашивать, умеет ли Кирилл обращаться с таким оружием. Да и смешно бы было спрашивать об этом ветерана Космодесанта.
Кэп подхватил другой миномет, врубил лазерный прицел и вскинул оружие на плечо. Кирилл повторил его движения. Прильнул к прицелу. Теперь фотопреобразователь позволял ему видеть точки, «написанные» ультрафиолетовыми лучами прицелов — своего и кэпа Листера.
— Смотри, — не отрываясь от окуляра, приказал капитан. — Сорок, пятьдесят метров вверх... Там — козырек. Скальный навес... Там... Мою метку видишь?
Злой огонек двинулся по неровной поверхности скалы. Заполз в тень под далеко вперед выдававшийся слоистый пласт камня. Остановился.
— Здесь! — определил капитан. — Я бью сюда. Ты — метров на пятнадцать левее. По счету «три». Раз...
«Козырек снесет без проблем, — прикинул Кирилл, аккуратно помещая слепящую точку в указанное место. — И вся эта чертовщина, что на нем держится, ухнет на корабль. Как бы и нас тут не похоронило к едрене фене...»
— Два...
Кирилл положил палец на спусковую скобу. Помолился богу солдат.
— Три!
Обезумевшее пламя залило мир, сделало его плоским и трепетным. И все исчезло, стало тьмой, в которой плавали отпечатавшиеся на сетчатке огненные призраки. Бахнуло по ушам. Дьявольский грохот каменной лавины словно утонул в заполнившей череп вате акустического шока.
Не дожидаясь команды, Кирилл круто повернулся и вслепую, спотыкаясь и матеря себя последними словами, кинулся прочь от содрогающегося под ударами камнепада огневого рубежа.
Сделал он это вовремя. Когда, обернувшись, он смог хоть что-то рассмотреть сквозь все еще не погасшие в глазах огненные узоры, то этим «что-то» были увесистые — с бочонок — каменья, лихо катящиеся и скачущие по тому месту, где только что стояли он и Листер.
«Совсем плохой я стал, — еще раз обругал себя Кирилл. — Даже глаза закрыть забыл... И кэп — тоже! Сука последняя — еще чуть, и в размазню нас всех уделало бы! Впрочем, ему что. Мертвым смерть нипочем...»
А кэп был рядом — вот он. Стряхивал пыль с ветровки и искоса поглядывал на Кирилла. За плечо у него был закинут так и не израсходованный, про запас, видно, взятый, миномет. А другой Кирилл сжимал в своей руке. Он даже не заметил, когда успел подхватить его, — такое было для него привычным. Рефлекс боя.
— Готово, — определил кэп.
Он ничуть не запыхался и был академически спокоен.
— Эти вещи, — он подкинул миномет на руке, — надо прикопать поблизости. В дороге будут мешать, но могут и пригодиться. Когда вернемся. Когда вернетесь, точнее.
Кирилл оценил взглядом проделанную работу. Как и не было здесь никакого «Ганимеда». Дикий камень громоздился на диком камне. В гениальности кэпу Листеру не откажешь.
— Кэп, — спросил он. — Так все-таки кто ты?
* * *
— Если вы находите ситуацию «щекотливой», то мы, — генерал постучал пальцем по своей груди, украшенной поверх мундира планками высших орденов Федерации и множеством регалий калибром поменьше, — мы считаем, что операция вами просто-напросто провалена!Подполковник Дель Рей напряженно замер в кресле напротив массивного, мореного дуба стола, по ту сторону которого возвышался напоминающий разъяренного скорпиона генерал Ковальски. Гнев второго заместителя шефа контрразведки Федерации был вполне обоснован: потеря огромного количества «пепла» и, как минимум, двух участников операции «Тропа» и ни бита полезной информации взамен — это было гораздо хуже провала. Это было признанием несостоятельности всей разведсети «Фронда — Инферна», признанием прямой необходимости ее ликвидации или полной замены. И то обстоятельство, что тяжелый дубовый стол и сам генерал, вместе с его гневом, находились весьма далеко отсюда, мало утешало Гвидо. Голографический образ генерала и его кабинета был настолько выразителен, что подавлял в душе подполковника всякое желание хитрить и отпираться по мелочам.